Текст книги "Когда я уйду"

Глава 8

Пока Люк снимал с рук промокшие от пота бинты, в его голове созрел план. Он пойдет к Энни прямо с утра и потребует рассказать всё, что та знает о докторе Ниле.

Однако, когда Энни открыла дверь, его решимость куда-то исчезла. Накатил стыд. Натали никогда не давала ему повода. К тому же что-то подсказывало, что он будет выглядеть идиотом.

Люк не сумел затронуть деликатную тему, по-прежнему блуждая в тумане, хмурый и расстроенный.

Но ведь надо же что-то делать! Может, позвонить доктору Нилу? Соблазн возникал всякий раз, когда Люк натыкался на его номер в телефоне Натали. А может, применить рабочие навыки и извлечь из телефона удаленные сообщения? Или пойти поужинать с Энни и Брайаном – Энни звала его, даже настаивала… А там у него появится шанс задать все вопросы. Пожалуй, ужин – наименее безумный из всех вариантов.

* * *

Нарядный, благоухающий одеколоном Люк взобрался на шаткий стул у барной стойки. С детьми осталась Джесси. Конечно, Уилл уже взрослый и мог бы последить за Клейтоном и Мэй, но Люк опасался оставлять их одних надолго, тем более что им самим предстояло укладываться спать. Двое младших выжимали из него перед сном все соки; разве можно переложить это на плечи четырнадцатилетнего Уилла? Уж лучше он заплатит Джесси.

Интересно, что расслабляет лучше – алкоголь или тишина? Люк выпивал нечасто, боялся покатиться по наклонной, как отец, но сегодня решил, что пара бокалов не помешают. Он надеялся, что пиво и отчаяние сподвигнут его все-таки расспросить Энни.

От него не ускользнуло, как та изменилась в лице, когда заметила в баре коллег Брайана, Хосе и Таннера. Перед теми на столике стояли два бокала с пивом и тарелка с куриными крылышками. Энни выпустила руку мужа и стянула с себя сливовое зимнее пальто. На ней была черная юбка, в которую она заправила полупрозрачную белую блузку. Брайан первым делом пошел к своим приятелям. Судя по всему, Энни расстроилась, но не удивилась.

– Привет! – Она помахала Люку с другого конца стойки. Он помахал в ответ. Энни направилась к свободному стулу рядом с ним. В прошлой жизни Люк играл бы в автоматы с мужчинами, а Энни с Натали потягивали бы пиво и болтали. Но сегодня он к парням не пойдет. Надо поговорить с Энни.

– Привет поближе! – Она улыбнулась и подала знак бармену. – Я рада, что ты сегодня выбрался.

– Вам спасибо – захватили третьего лишнего.

– Мы тут оба лишние. – Энни кивнула на мужа и его друзей, нависших над игровым автоматом.

С другого конца стойки на Энни надвигался бармен в обтягивающей черной футболке с короткими рукавами, открывающими бицепсы. Парень явно пережимает с сексуальностью, но именно за это ему, наверное, оставляли хорошие чаевые. Задержав взгляд на Энни, бармен поиграл мускулами. Люк закатил глаза.

– Что вам налить?

– Диетическую колу. – Энни, казалось, не заметила флирта.

– Рома плеснуть?

– Нет, спасибо. Я за рулем. Мне сегодня всех развозить.

Энни взяла бутылку с пивом, стоявшую перед Люком, и сделала два больших глотка. Они с Натали постоянно менялись напитками. Но ведь он не Натали… Интересно, Энни-то об этом помнит?

Бармен усмехнулся.

– За рулем, значит?.. Ну, ладно. – Он поставил перед ней колу и сунул туда соломинку. – Я – Мик. Зовите, если захочется чего-то покрепче.

– Спасибо. – Энни отпила из бутылки и повернулась к Люку. – Ну что, как дела? Как тебе Джесси, нравится?

– Да, очень. Пару дней назад я пришел домой, а они с Мэй моют полы и распевают во все горло. Сперва я подумал, что это собаки воют; ну и скулеж стоял!

– Ой, как жаль, что я не слышала!

– Ну так. Полы чище не стали, зато Мэй вся светилась. – Люк глотнул пива, вспоминая, как Натали расписывала Джесси в своих письмах. – Честно говоря, я Джесси немного другой представлял. По-моему, она постоянно витает где-то в облаках. Грезит о Бродвее… Впрочем, дети ее обожают. Даже Уилл. Он теперь каждый вечер уроки делает.

– Да ладно? Здорово!

– Ага. Когда я прихожу, обычно все готово.

– Мы переписывались с ним на той неделе. Вроде бы он всем доволен. Я было подумала, что ты отвел его к психотерапевту…

Энни уговаривала Люка сделать это с тех самых пор, когда стало ясно, что Натали не выкарабкается.

– Нет, джесситерапия сработала. А если серьезно, то к доктору мы записались на следующую неделю.

– Молодец, хороший папочка!

– Ну, сам бы я не сподобился. – Люк чуть улыбнулся. Надо же, лицо совсем отвыкло от улыбки. Он тут же вспомнил о том, зачем согласился прийти в бар, и метнул взгляд на Брайана. Тот по-прежнему резался в автомат под второй или третий бокал пива. – Слушай, Энни. Надо поговорить.

Она тут же посерьезнела и наклонилась к нему.

– Что случилось?

И почему он решил, что стоит затевать этот разговор?.. Люк снова глотнул пива в надежде, что алкоголь снимет напряжение. Однако, подняв голову и встретив участливый взгляд зеленых глаз Энни, понял, что все заготовленные слова куда-то улетучились. Он отвернулся, уставился на ряд золотистых кранов в стене бара. Если не смотреть в глаза, пожалуй, можно и поговорить.

– Ты знаешь, кто такой доктор Нил? Натали рассказывала о нем?

– Доктор Нил?

Люк набрался храбрости и посмотрел на нее. Энни, задумавшись, возвела глаза к потолку.

– Доктора Нила не помню, помню только пастора Нила.

– Что-что? Ты уверена?

– Да. Нат говорила, что он пастор. Я заходила как-то утром, а он сидел у нее. Вот она нас и познакомила.

– Этот человек был у меня дома? Вы познакомились?

– Ну да, а в чем дело?

Люк открыл было рот, но тут же осекся. Правда, а что не так? Не признаваться же, что ревнует жену. Какой-то незнакомец приходил к ним в дом в его отсутствие… Натали никогда не упоминала о нем до того письма, а теперь Люк натыкался на него повсюду. Он уронил лицо в руки и потер глаза. Энни аккуратно погладила его по спине.

– Ох, Люк, прости, еще так мало времени прошло…

– Да нет, не в том дело.

– А что не так с этим Нилом?

Люк допил пиво и отставил пустую бутылку.

– Нашел его номер в телефоне Нат. Ни разу до тех пор о нем не слышал. А потом пришло письмо…

– И что же она такого написала?

Как объяснить? Вроде ничего такого в этом письме не было, но именно поэтому он не находил себе места. Складывалось впечатление, что от него пытались что-то утаить.

– В том-то и дело, что ничего особенного. Этот препод помог ей в одной не очень приятной ситуации. Просто я всегда считал, что между нами нет секретов. И между вами тоже… Слушай, она ведь соврала, что он пастор, когда вас знакомила. Почему?

Энни молча теребила соломинку. Лед постукивал о бутылочное стекло.

– Не знаю. По-моему, ты перегибаешь, Люк. Она тебя любила. И никогда бы не сделала ничего такого… Ты что же, думаешь, у них был роман?

Тяжелое, тошнотворное чувство ушло. Неужели он вправду так считал? Невозможно представить, чтобы Натали тайком спала с другим мужчиной. Впрочем, какая разница… Пусть не роман, но что-то же было!

– Я не знаю, что думать. Поэтому и хотел с тобой посоветоваться.

Энни положила руку ему на плечо. Ногти у нее такие же, как у Натали, – нежно-розового оттенка. Почему-то это утешало.

– Слушай, Люк, когда ей было романы крутить? Ты, дети, школа… И рак вообще-то!

Энни права. Натали ослабла, облысела, каждый день жила в ожидании смерти… Мысль о тайной интрижке вдруг стала до жути нелепой.

– Ну я и мудила! – Он затряс головой, усмехнувшись. – Ой, прости, Энни!

– Еще раз что-нибудь такое удумаешь, получишь у меня!

Она больно пихнула его в бок.

– Ой!

– Заслужил.

– Ладно, ладно! – Люк рассмеялся. – Заслужил, конечно. Если с избиением покончено, можно я в туалет схожу? – Он поднялся со стула. – А ты умеешь найти нужные слова, Энни.

– Это несложно. Надо только говорить правду. Пиво еще будешь?

– Нет, я за рулем.

– Да брось. Я сегодня не пью, чтобы одного Брайана домой везти, что ли? Доброшу тебя, а машину завтра утром заберем.

Люк прикинул в уме. Что ж, вариант неплохой. Он почувствовал себя свободнее.

– Ну, ладно, тогда пожалуй…

Он сделал знак бармену и пошел через зал туда, где мигала красная табличка с надписью «Туалет». Там пустил холодную воду и плеснул себе в лицо. В голове прояснилось. Мокрой рукой Люк пригладил волосы. Отросли, а сходить к парикмахеру некогда. Надо же, как он сдал… Яркий свет подчеркнул мешки под глазами с покрасневшими белками. Подбородок зарос серой щетиной. Натали его не узнала бы.

Как же он скучал по ней!.. Люк вытянул пачку бумажных полотенец, вытер волосы и лицо. Энни права – он идиот. К черту пиво. Скорее домой, к письмам! Он прочтет их, и Натали снова вернется.

Люк вышел из туалета, дважды проверил карман – на месте ли ключи. Надо попрощаться с Энни и ехать домой. Она поймет. Всегда понимала.

Бармен Мик развлекал Энни беседой через барную стойку и, не стесняясь, пялился на ее грудь. Рядом стояла открытая бутылка с пивом.

Люк огляделся в поисках Брайана. Надо подмигнуть ему – Энни явно пора выручать. Тот сидел за столиком неподалеку от стойки и, к удивлению Люка, лениво наблюдал за тем, как бармен флиртует с его женой. Приятели увлеченно комментировали процесс, а он смеялся.

Энни откинулась назад, скрестив руки на груди, и обвела взглядом комнату, давая понять, что ей все это не интересно, но Мика ничуть не смутил молчаливый отпор. Когда он наклонился и заправил прядь волос ей за ухо, Люк решил, что пора это прекращать. В три скачка он оказался у стойки и с шумом потянул на себя стул.

– Прости, что так долго. Все нормально? – Мика он не удостоил даже взглядом.

Энни повернулась к нему и с облегчением улыбнулась.

– Нормально! Хорошо, что ты сам вернулся, а то я уже спасателей хотела вызывать.

Люк от души рассмеялся.

Не может быть. Этот Мик все еще здесь… Он что, намеков не понимает?

– Слушай, красавица, я скоро освобождаюсь, – вмешался тот хриплым голосом, который наверняка казался ему самому до крайности сексуальным. – Купить тебе выпить? А то можем ко мне пойти, это близко… У меня там шикарный бар.

Брайан сзади громко загоготал. Люка стало раздражать то удовольствие, с которым этот малый наблюдал за смущением жены.

– Спасибо, я ведь сказала, что замужем.

– А я сказал, не верю. Где кольцо? – Он схватил ее за руку и поднес к свету.

Энни отдернула руку и покраснела.

– Посуду мыла и забыла надеть, – пояснила она Люку.

– Это он – твой муж?

– Нет, – хором сказали они.

– Это муж моей… Мой друг.

Люк всегда воспринимал Энни лишь как лучшую подругу Натали. У него было много приятелей и приятельниц, но единственным настоящим другом ему была жена. Он рос одиноким и замкнутым – сперва сложные отношения в семье, затем вся эта история с опекой… Люк привык полагаться только на себя. Теперь, вспомнив последние три месяца, он понял, что Энни права: они стали друзьями. Похоже, она – последний друг, что у него остался.

– Ну, я так и понял, – прервал его раздумья Мик. Он выразительно глянул на руку Энни без обручального кольца. – Я уже сто лет за стойкой тружусь, так что людей насквозь вижу.

– Тебе бы в ФБР работать, – улыбнулась Энни, откинув со лба прядь.

Люк едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Мик пропустил сарказм мимо ушей.

– Ну да, физические нормативы точно сдал бы.

Люк попытался аккуратно спровадить Мика.

– Слушай, ты же видишь, ей неинтересно. Оставь женщину в покое.

– А ты-то откуда знаешь? Не лезь, куда не просят.

– Мик, мне правда не до того. И я замужем. Видишь того парня за столиком? Брайан Гурелла, он из полиции. Сидит там с коллегами, в автоматы играли.

Люк подлил масла в огонь:

– Может, сказать ему, что ты мечтаешь влиться в их стройные ряды? Давай позову.

Мик оценил группу накачанных парней, сгрудившихся вокруг столика.

– Не надо. – Он поспешно отступил, едва не снес полки с бутылками. – Так, у меня смена закончилась, если что – зовите Стейси.

– Отлично. Спасибо, Мик.

Когда бармен ушел, бормоча что-то себе под нос, Энни издала победный клич и протянула Люку ладонь. Тот хлопнул по ней в ответ.

– Люк, спасибо! Ты был в ударе.

Энни сияла. Ни следа от растерянной женщины, которую он только что пытался «выручить» из затруднительной ситуации.

– У меня самой ни за что бы духу не хватило. Надеюсь, Брайан видел!

Едва у нее с губ слетело имя мужа, как тот всунул голову между ними, дыша перегаром – вдобавок к пиву успел пропустить пару стаканчиков виски.

– Ну, спасибо, Люк, засранец! Я только что проспорил пятьдесят баксов тем придуркам. Поставил на то, что она разревется и убежит. Хотя пари не считается, потому что ты вмешался.

– Считается! – запротестовала Энни. – Я сама его отшила! И ни одной слезинки!

Она сбросила с плеча руку Брайана. Люк хотел было отпустить шуточку, но тут увидел застывшее лицо Энни в зеркале на баре, которое шло вразрез с беззаботным тоном.

Брайан не видел ее лица. Не знал, что, поспорив с приятелями на нее и на Мика, дал ей почувствовать, что она ничего для него не значит.

– Ладно, ребята! – Брайан похлопал их обоих по плечам. – Мы собирались еще в дартс сыграть, попробую вернуть хотя бы часть своих деньжат… Люк, ты с нами?

Брайан очень прилично играл в дартс, особенно под мухой, так что легко обставит тех двоих. А Люк, пожалуй, сумел бы обыграть Брайана и сорвать весь банк. Но не оставлять же сейчас Энни.

– Нет, спасибо! – Он помахал Хосе с Таннером, которые делили дротики. – В другой раз.

– Как знаешь.

– Все хорошо? – прошептал Люк, когда Брайан ушел.

– Да. – Энни глубоко вздохнула и натянула улыбку. Вполне естественную, подумал Люк. А что, если он никогда не видел, как она искренне улыбается? Энни развернулась на стуле, наблюдая за игроками. – Иди, я не обижусь.

Совсем недавно Люк собирался ехать домой. Он вообще пошел сегодня в бар, только чтобы навести справки о докторе Ниле. Но Энни живой человек, а не игрушка – захотел, достал из ящика, захотел, убрал. Не станет он ее использовать, как Мик, и не бросит, как Брайан.

– Еще чего. – Люк облокотился на стойку и сделал глоток уже теплого пива. – А вот Брайана нам вряд ли удастся отсюда вытащить. Скорее всего, бронь столика в «Бистро Шестнадцать» пропадет. У них есть еда в этой забега… в этом шикарном ресторане?

– Конечно! – Энни рассмеялась. – Изысканное блюдо французской кухни – картошка-фри. – Она сделала ударение на последний слог, раскатисто прорычав на обеих «р».

Люк хмыкнул:

– Экзотика!

– Спорим, ты ничего подобного не ел.

Энни махнула стройной девушке в черном платье, которая заменила Мика за баром.

– Кстати, спасибо, что пришел на выручку.

У Энни была безупречная кожа, высокие скулы, стройная фигура. Натали часто смеялась, что чувствует себя бочонком по сравнению с подругой. Люк отвечал на это долгим поцелуем. Энни была не в его вкусе, но сейчас ему почему-то захотелось коснуться губами уголка ее рта.

– А для чего еще нужны друзья, – отшутился он. Откуда взялись мысли об Энни? Ему ведь плохо без Натали…

Люк смотрел на огоньки над баром, на Брайана и его приятелей, играющих в дартс, на парня в углу у музыкального автомата. Куда угодно, только не на Энни. И все же краем глаза старался поймать ее улыбку. Когда ему это удавалось, он думал: интересно, а сейчас настоящая?

Апрель

Глава 9

– Зачем она сохранила этот конверт? Для чего?

Уилл бежал за Люком, сыпля вопросами. Сцена разыгрывалась каждое утро. Уилл доказывал, что он свою дикую идею не с потолка взял, а Люк отбивался, в то время как его собственные сомнения пышно разрастались, подобно сорнякам в огороде.

– Она рассказывала, что пила какие-то таблетки, чтобы забеременеть. А ты видел ее с животом? Почему фотографий не осталось?

– Не знаю, почему она его сохранила. Да, я видел ее с животом. Фотографий нет, потому что я уехал, а селфи-палку еще не изобрели.

Даже без приставаний Уилла не проходило часа, чтобы Люк не думал о том конверте из коробки. Он не сомневался, что Уилл – его сын. Все хитромудрые гипотезы, которые выдвигал мальчик, не могли поколебать этой уверенности. Но почему Натали держала все в тайне?

Выбросить конверт из «Маранафы» и больше о нем не думать?.. Однако после письма, в котором Натали рассказывала, что доктор Нил принес ей коробку со старыми платками его жены, Люк передумал. Теперь злополучный конверт воцарился на тумбочке возле кровати.

– Я тут кое-что выяснил. Люди из этого чикагского агентства не отвечают на вопросы по телефону. Тем более что вся история случилась давным-давно. Но у них есть филиал в Каламазу.

– Серьезно? Это же недалеко от того города, где выросла мама! – Уилл сунул руки в карманы толстовки. – Пап, что все это значит?

– Не знаю. Может, и ничего. – Люк сунул стопку писем в боковое отделение рабочего портфеля и поднял руку, предупреждая дальнейшие расспросы. – Я отпросился на четверг с работы. Поеду и попытаюсь сам все разузнать. Доволен?

– Я с тобой! – Уилл закинул на плечо синий рюкзак, расписанный какими-то каракулями; Люк называл их наскальной живописью, а Натали утверждала, что это настоящее искусство.

– Нет. Они, может, и со мной не станут разговаривать. Ты же знаешь, как сложно усыновить ребенка, Уилл.

Люк почувствовал, что начинает раздражаться. Он глубоко вздохнул и пошел к двери. Уилл поплелся следом.

– Ладно, ладно, поезжай один.

У порога Уилл тронул его за плечо.

– Спасибо, пап.

Он обнял его, и Люк в ответ прижал его к себе и похлопал по спине.

– Я все для тебя сделаю. Ты же мой сын.

– Знаю.

Люк потрепал мальчика по щеке.

– Сходи за Клейтоном. Я тебя до школы подброшу.

– Клей! Пора идти!

– Я просил сходить за ним. Орать я и сам умею.

– Ладно! – Тот закатил глаза и неохотно пошел к лестнице.

* * *

Проезжая мимо нагих деревьев с чуть заметными почками на ветвях, Люк замедлил ход. Шла вторая неделя апреля, а с неба еще порой срывался снег. Листья все равно распустятся – почкам нипочем ни запоздалые заморозки, ни ранние оттепели. Если б и люди были такими стойкими…

Вот и указатель с надписью «Каламазу, съезд 72». До городка на западе Мичигана удалось добраться всего за два часа. Люк сказал Энни, что едет в срочную командировку, и она вызвалась посидеть с Клейтоном, чтобы подменить Джесси. Малыш быстро подружился с новой няней, но Энни все равно оставалась для него на первом месте. Это выливалось в скандалы, когда Люк приезжал забирать его после работы. Что ж, проблема, чем занять детей, решена. С утра Люк на скорую руку навел порядок – сгрузил посуду в посудомойку, вымыл горшок Клейтона…

В последнее время Энни очень его поддерживала. Особенно с тех пор, как они вместе сходили в бар. Может, потому, что он помог ей разрулить неловкую ситуацию с Миком, а может, просто беспокоилась о нем. Энни была самым понимающим и ненавязчивым человеком из всех, кого он знал. Она немного напоминала ему мать. Его мама не просто не видела – она даже заподозрить не могла что-то плохое в людях. Вот и Энни предпочла бы поверить в то, что Люк с ума сошел от ревности, нежели в то, что Натали от нее что-то скрывала…

Судя по навигатору, два поворота направо, два налево, и он на месте. Люк уже отрепетировал речь и соответствующее выражение лица – человека на грани отчаяния. Даже надел тот костюм, что был на нем в день похорон Натали. Хорошо, что не сжег; вот и понадобился… Тоска, пропитавшая ткань, как нафталин, поможет убедительно сыграть роль.

Следуя указаниям женского голоса из навигатора, Люк свернул на узкую аллею и чуть сильнее выжал педаль газа, следя за тем, чтобы стрелка на спидометре не переваливала за отметку 10 миль в час, как предупреждал дорожный знак. Осталось чуть больше мили. Внезапно накатило острое желание развернуться и поехать домой.

И вдруг голос навигатора сообщил, что он на месте. От неожиданности Люк ударил по тормозам, и его ощутимо толкнуло вперед. Он смущенно огляделся: вокруг голые деревья и тонкие стрелы зеленой травы, пробивающиеся из-под прошлогодней прелой листвы. Интересно, он что, ввел в навигатор неправильный адрес?

Люк бросил взгляд в зеркало заднего вида, затем достал листок, на котором записал адрес, и аккуратно вбил адрес снова. Пока навигатор пересчитывал путь, он, глядя по сторонам, заметил в кустах какую-то металлическую коробку. Почтовый ящик! Люк сдал назад и разглядел на ящике надпись «Маранафа».

Наверное, он так погрузился в свои мысли, что не заметил въезд. Желание развернуться исчезло. Здесь ему помогут. Нельзя возвращаться ни с чем. Уилл ждет ответов.

Асфальт закончился, началась проселочная дорога. Хорошо, что у него внедорожник с полным приводом. Иначе пришлось бы топать пешком, и похоронный костюм наверняка запылился бы. К тому же идти пришлось бы долго.

Люк припарковался на сравнительно ровном пятачке рядом с коричневым «Крайслером», знававшим лучшие дни; окна у машины были вызывающе опущены, словно хозяин нарочно призывал дождь. Люк похлопал по карману пальто, чтобы убедиться, что конверт все еще там. Внутри лежала старая фотография Натали, детский снимок Уилла и копия свидетельства о рождении – просто на всякий случай. Он заготовил дюжину историй, с помощью которых хотел выпытать правду у сотрудников агентства, однако в конце концов решил сказать правду. Да и вообще вряд ли ситуация прояснится, не зря же существует тайна усыновления.

У большого белого здания с округлым крыльцом, помимо старого «Крайслера», стояли еще несколько машин. Понять, что это не жилой дом, можно было только по деревянной табличке с надписью «Администрация». Люк поднялся по ступеням к свежеокрашенной зеленой двери с прикнопленным выцветшим листком, на котором были изображены руки, поддерживающие младенца. «Вы в отчаянии? Вам нужна помощь? Здесь вы можете оставить ребенка возрастом до года. Мы не станем задавать вопросов. Если закрыто, позвоните».

До года? Значит, люди способны добровольно отказаться от всех радостей и невзгод родительства? Все эти кормления, бессонные ночи, первые улыбки и детский лепет… Да у кого рука поднимется? И кто вообще доберется сюда, по такой-то дороге?

Нажав на кнопку звонка, Люк вошел в дверь и оказался в неожиданно просторном холле: полукругом выстроились стулья, обитые бордовой тканью, чуть подальше стоял стол. Какая-то женщина помахала ему из-за экрана компьютера.

– Садитесь, пожалуйста, я подойду через минутку.

Люк расстегнул пиджак и выбрал стул поближе на тот случай, если дама вдруг о нем забудет.

Она пощелкала по клавишам, затем встала из-за стола и взяла какой-то планшет с зажатыми в нем листами бумаги. Надо же, совсем юная, лет семнадцать-восемнадцать, не больше… И глубоко беременна.

– Здравствуйте! – Женщина улыбнулась и указала на дверь с табличкой, изображающей мальчика и девочку. – Ваша дочь в туалет пошла? Меня зовут Люси. Когда дочка выйдет, пусть заполнит этот бланк. Я позову мисс Стефани, она вам все расскажет.

Девушка сняла трубку и набрала номер, клацая ногтями по кнопкам. Люк посмотрел на планшет с распечаткой.

Правила приюта «Маранафа

(экземпляр заявителя)

Центр кризисной беременности – некоммерческая организация, которая оказывает медицинскую, психологическую и духовную поддержку во время беременности женщинам и их семьям, а также предоставляет возможность размещения беременным в возрасте от 12 до 19 лет вне зависимости от их материального положения, если они приняли решение отдать ребенка на усыновление.

Девушка положила трубку.

– Вы дочитывайте, а потом мисс Стефани пригласит вас к себе. Остальные бумаги заполните в ее кабинете. Меня туда не пускают – конфиденциальность.

Последнюю фразу она прошептала, приставив ладонь ко рту. Потом, глянув на дверь туалета, спросила:

– Может, ее укачало?

– Да нет…

Из кабинета вышла высокая женщина в голубой блузке с блондинистыми кудрями, темными у корней. Она улыбалась во весь рот, так что видны были десны – Люк таких огромных десен в жизни не видел. Должно быть, это мисс Стефани.

– Вы отец Даны? Приятно познакомиться!

Она протянула ему руку. Мисс Стефани была столь приветлива, что Люк пожалел, что у него нет беременной дочери, укрывшейся в туалете.

– Вышло недопонимание. Я приехал без дочери.

Мисс Стефани отняла руку и склонила голову вбок, как попугай. Все ее дружелюбие мгновенно испарилось.

– Вот как? Она передумала?

Теперь стало заметно, что ей за пятьдесят.

– Нет. Моей дочери всего девять, и она учится в четвертом классе. Изучает головастиков и деление.

– Девять лет? – охнула девушка за столом.

– Тише, Люси. Иди в дом. Тебя это не касается. Давай-давай. А то отправлю помогать Дейзи на кухню.

Та фыркнула, но поднялась и ушла. Проходя мимо туалета, она кинула на дверь выжидательный взгляд – вдруг оттуда все-таки выйдет таинственная девятилетняя девочка… Как только Люси ушла, мисс Стефани подозрительно оглядела Люка.

– Пройдемте в кабинет.

Когда Люку было одиннадцать, он отказался препарировать лягушку на уроке биологии, и его вызвали в кабинет к директору. Теперь, в тридцать семь, он по-прежнему чувствовал, что подобный вызов не сулит ничего хорошего.

Облик мисс Стефани навевал мысли о груде пыльных книг и кошках, так что Люк был приятно удивлен, увидев большой дубовый стол с кожаным креслом на колесиках и два стула в цветочной обивке. На стенах, выкрашенных в пастельно-желтый оттенок, висело множество фотографий, с которых смотрели сотни незнакомых лиц. Он словно очутился в старом фермерском доме, а не в агентстве по усыновлению. Как только они сели, мисс Стефани завела разговор:

– Что ж, наверное, хватит строить предположения о том, кто вы и зачем приехали. Но прежде, чем вы изложите все это, хочу сказать, что мы уважаем частную жизнь наших пансионерок и не делимся информацией ни о них, ни о детях.

Не обращая внимания на ее слова, Люк полез в карман и выложил перед ней фотографию.

– Это моя жена.

Снимок был сделан на Пасху два года назад, еще до того, как в их обиход вошло слово «саркома». Тогда приехала теща и настояла, чтобы дети пошли в церковь. В тот день на Натали был желтый сарафан, отороченный у выреза белым кружевом, отчего ее кожа казалась фарфоровой. Она нарядила Мэй в светло-розовое платье в мелкий цветочек. Дочери было семь, но за два года она почти не изменилась, только подросла. Уилл с тех пор пережил половое созревание, а на фотографии стоял еще мальчик с идеально расчесанными на пробор волосами – похожий и не похожий на себя нынешнего.

Мисс Стефани фотографию не взяла, однако наклонилась, чтобы рассмотреть.

– Милая женщина, но мы не размещаем взрослых. Нашим постоялицам от двенадцати до девятнадцати.

– Она не беременна. Ее зовут Натали Ричардсон. Она умерла.

Мисс Стефани даже бровью не повела, услышав имя Натали.

– Мой сын, ему сейчас четырнадцать, полез в ее вещи и нашел конверт из «Маранафы»; на нем стоит штемпель. Дата отправки – в том же месяце, когда он родился. Мальчик вбил себе в голову, что его усыновили.

Мисс Стефани скрестила на груди руки, не отрывая взгляда от Люка.

– Не понимаю, чем мы можем помочь.

– Послушайте, я точно знаю, что его не усыновляли.

Люк вынул из кармана сложенный конверт. Вместе с ним на пол спланировал свернутый тетрадный листок с бумажной бахромой с одного края. Люк на секунду растерялся, затем нагнулся и подобрал его, положил обратно, похлопав себя по карману. Мисс Стефани многозначительно кашлянула, и Люк вспомнил, где находится.

– Я был в отъезде почти все время, пока моя жена его носила… Надеюсь, вы объясните, зачем прислали этот конверт, ведь у самой Натали я спросить уже не могу.

Заведующая прищурилась.

– Это письмо от наших юристов из Чикаго. Такое получает каждая девушка, которая жила в наших приютах; в нем разъясняют всякие формальности по передаче ребенка на усыновление. Всего у нас шесть филиалов – в Иллинойсе, Индиане и Мичигане. Усыновление обычно оформляется по месту. Большего сказать не могу.

Мисс Стефани откинулась на спинку стула. Вот и всё. Тупик. Подавив раздражение, Люк встал и забрал со стола фотографию. Пора идти, пока не сорвался.

– Спасибо за помощь, – процедил он.

Люк сам не знал, чего ожидал, но уж точно не этой безжалостной непробиваемой стены. Он повернулся, скрежеща зубами, и тут услышал голос мисс Стефани.

– Сочувствую вашей потере. Натали… – Ее голос дрогнул, будто она сдерживала слезы. – Уверена, что ваша жена была чудесной женщиной.

От этих слов у него затеплилась надежда. Люк обернулся. Он настоит на своем и добьется ответов! Но лицо мисс Стефани уже приняло прежнее бесстрастное выражение. Ни доброты, ни сочувствия. Нет, ее не проймешь… Понадобится больше информации; возможно, придется даже нанять юриста.

– Благодарю.

Люк чуть помедлил в холле. На стене среди других висела фотография шести улыбающихся парочек в футболках с логотипом «Маранафы». И среди них – Натали: волосы завязаны в конский хвост, улыбка до ушей. А справа от нее стоял школьный приятель Натали, Энди Гарнер.