Текст книги "Опасная помолвка"

Эмили Лоринг
Опасная помолвка

ГЛАВА 1

– Мистер Маркхэм просит мисс Уилберн подняться к нему в кабинет.

Пейдж Уилберн подняла голову, оторвавшись от стенографических записей, над разбором которых она корпела.

Маркхэм? Что, скажите на милость, могло понадобиться от нее главному боссу? Она взяла со стола блокнот и несколько карандашей, торопливой походкой пересекла комнату и поднялась на лифте на верхний этаж здания. Там она долго шла длинным коридором, пока не приблизилась к ряду кабинетов, которое составляли главные владения Хораса Маркхэма, главы компании «Маркхэм Электроник», персоны настолько значительной, что обычно лишь высшие должностные лица компании имели честь лицезреть его лично.

Хотя Пейдж работала на компанию уже полгода, ей еще ни разу не доводилось встречать его, она видела лишь его изображения на страницах газет, где он беседовал с президентом Соединенных Штатов на уровне представителей иностранных держав и людей, относящихся к высшим сферам общества.

Когда она отворила дверь с табличкой «Хорас Маркхэм, президент», навстречу ей поднялась улыбающаяся секретарша.

– Мисс Уилберн? Проходите. Мистер Маркхэм ждет вас.

Она вошла в кабинет и на мгновение зажмурилась: ее ослепило сияние солнца в небе над Сан-Франциско и его отражение в водах залива. Взгляд приковал к себе парящий в воздухе мост Золотые ворота, и она с неохотой отвернулась от величественной панорамы, открывающейся за огромным окном, рядом с которым в легких креслах сидели двое мужчин. При ее появлении в кабинете оба встали.

Маркхэма она узнала сразу – крупная голова с гривой белых волос, грозные глаза, спрятанные под черными нависшими бровями, твердая линия подбородка.

Его собеседник был более сухощавого телосложения, с аккуратно подстриженными темно-каштановыми волосами. Ему было около тридцати, он имел вид человека, который легко чувствует себя в окружающем мире, не имеет причин жаловаться, и уверен, что сумеет справиться с любым препятствием, которое может повстречаться на его пути. Иными словами, он был наделен всеми качествами, которых в последнее время была лишена сама Пейдж Уилберн на своем новом рабочем месте.

– Мисс Уилберн, – сказал Маркхэм после того, как изучил ее долгим взглядом, причем на его лице отразилась тень разочарования, – это Ванс Купер из нашего нью-йоркского отделения, мой старый друг. Он собирается провести неделю в Сан-Франциско, и ему нужен помощник, который работал бы специально на него. Я подумал, что вы могли бы оказать ему такую услугу.

– Разумеется, – ответила Пейдж бесцветным голосом, к которому приучила себя за последние шесть месяцев. Ее голос был таким же невыразительным, как и она сама, ее фигура терялась в бесформенных складках траурной одежды, щеки и губы были лишены краски, глаза смотрели в пол. Даже ее тяжелые, светло-золотистые волосы были так туго стянуты назад, что передавали почти физическое ощущение усилия, с которым она собрала их в большой пучок на затылке.

Однако за безучастным выражением лица – безучастным, если не считать горечи, застывшей в уголках губ, – скрывался живой ум, который в данную минуту работал изо всех сил. Человек такого ранга, как Маркхэм, не вступает в непосредственное общение с младшими служащими. Почему же именно она была выбрана для работы с этим самоуверенным молодым человеком с темно-каштановыми волосами? Она опустилась на стул, который подвинул ей Ванс Купер, и замерла в молчаливом ожидании.

– Мистеру Куперу нужен человек для выполнения строго секретной работы, – Маркхэм перехватил взгляд Пейдж и теперь пристально смотрел ей в глаза.

– Поэтому очень важно, мисс Уилберн, чтобы об этом ничего не было известно посторонним людям, потому что в противном случае это может принести непоправимый вред, – он сделал паузу и, не дождавшись ответа, добавил с оттенком нетерпения в голосе.

– Вы меня понимаете?

– О да, понимаю. Но вот чего я не могу понять…

– Да?

– Почему именно я? – спросила она. – В вашем подчинении здесь почти семь тысяч человек. Почему в столь важном деле ваш выбор пал именно на меня?

На лице Маркхэма отразилось неожиданное смущение. Наконец он сказал:

– Иногда я думаю, что все так называемые проверки на лояльность подобны тестам на определение уровня интеллекта. Они не дают гарантии, что человек правильно поведет себя в той или иной ситуации, они просто показывают его возможности. В данном случае я полагаюсь на то, что вы – дочь Хэнка Уилберна.

Пейдж в удивлении подняла голову. Меньше всего она ожидала такого ответа.

– Хэнк был мне почти как брат. Даже, когда дела призвали его в Южную Америку, мы не теряли с ним связи. Как только я узнал, что он умер, то попытался отыскать его семью. Вы потеряли мать и вернулись обратно в Соединенные Штаты. Практически все это время вы жили здесь, в Сан-Франциско. Полагаю, что вы приехали сюда потому, что здесь проживает ваш жених.

Пальцы Пейдж крепко сжали подлокотники кресла. Трудно было представить, чтобы она могла стать еще бледнее, чем была в эту минуту.

Маркхэм внимательно следил за ней.

– Я писал вам, предлагая любую помощь, которая в моих силах. Вы ответили, что собираетесь выйти замуж и что о вас, следовательно, будет кому позаботиться. В тот момент вам ничего не было нужно. Затем, во время очередной проверки нашего персонала на лояльность, я совершенно случайно увидел вашу фамилию в списке служащих.

Он перевел взгляд на ее тонкие руки, крепко сжимавшие подлокотники кресла. На безымянном пальце левой руки выделялась узкая бледная полоска в том месте, где раньше было кольцо.

Она смотрела на Маркхэма. В ее ледяной неподвижности было что-то такое, что заставило третьего участника их беседы неловко пошевелиться в кресле. Наконец она произнесла:

– Я…я не собираюсь выходить замуж, мистер Маркхэм.

– Тогда скажите мне, – сказал он доверительным, уже не деловым голосом, – почему, если вы отвергли мою помощь, вы все-таки поступили на работу в эту компанию?

Чувствуя на себе испытующие взгляды двух мужчин, она поняла, что они придают большое значение ее ответу.

– Я не хотела, чтобы мне оказывали покровительство, – сказала она, наконец. – Муж одной из моих подруг работает в этом управлении, жених другой подруги был переведен в нью-йоркское отделение. Они оба рассказывали мне, что вы хорошо относитесь к своим работникам, что у вас хорошо платят, и думали, что мне здесь понравится, – на ее губах снова мелькнула затаенная горечь.

– Надеюсь, теперь вы с ними согласны, – улыбнулся Маркхэм.

– Здесь все стараются мне помочь, – в ее бесцветном голосе не отразилось никаких чувств. Маркхэм посмотрел на девушку.

– В результате получается так, мисс Уилберн. Однажды я хотел помочь вам, но вы отказались. Теперь я хочу, очень хочу, чтобы вы помогли мне. Вы снова откажетесь?

– У меня есть выбор? – ее голос звучал враждебно.

– Разумеется, у вас есть выбор. Если вы откажетесь, вашей работе ничего не грозит, уверяю вас. Единственно, о чем бы я попросил вас в этом случае, – забыть все, что было здесь сказано.

– Это я вам обещаю, можете на меня положиться.

– Значит, вы намерены отказаться?

– Я не могу ответить, потому что не понимаю, что от меня потребуется.

– Каждый день, мисс Уилберн, тысячи и тысячи людей берут на себя риск, огромный риск, чтобы помочь своей стране, даже если им известен всего лишь крохотный участок их собственной работы. Все остальное они принимают на веру.

– Как мой отец, – горько сказала она.

– Как ваш отец. Именно его вера в своих товарищей, его несокрушимая вера в добро делала его такой притягательной личностью.

– Она же привела его к разорению, – ответила Пейдж. – Если вы знали о его делах, то вам должно быть известно, что к концу жизни у него не осталось ничего за исключением нескольких сотен долларов.

– К разорению! – в голосе Маркхэма послышался гнев. – Я не предполагал, что вы цените своего отца, исходя из размеров его состояния, – он откинулся на спинку кресла. – Я ошибся в вас, мисс Уилберн. Я думаю, наш разговор закончен.

– Подождите, – она вытянула руку. – Простите меня. Разумеется, он не был неудачником. Это был замечательный человек, и я всегда им гордилась. Я лишь сержусь на то, что жизнь обошлась с ним так сурово.

Маркхэм поднялся и произнес:

– Он так не считал.

– Я знаю, – голос Пейдж стал хриплым. – Он всегда говорил о жизни как о замечательном приключении, как о вызове. Он говорил, что в жизни главное – состязание, а не просто победа. Он говорил – неважно, сколько людей ты сумеешь превзойти, важно превзойти самого себя, важно найти себе наилучшее применение, чтобы твой талант и твоя энергия не пропали зря.

Маркхэм бросил на нее оценивающий взгляд.

– Что ж, если вы хоть в какой-то мере разделяете взгляды вашего отца, то через неделю вы сообщите мне свое решение относительно моего предложения, мисс Уилберн.

Молодой человек за все это время не сказал ни слова. Он вышел вперед, чтобы отворить дверь для Пейдж. Манеры его были безукоризненно вежливыми, но складка у рта выдавала его чувства. С того момента, как Пейдж упомянула о разорении своего отца, в его глазах появилась неприкрытая неприязнь. Заметив это, она густо покраснела и уже в дверях, обернувшись, отчетливо произнесла:

– Мне не нужна неделя на обдумывание, мистер Маркхэм. Я согласна на ваше предложение.

* * *

– Почему из того огромного выбора девушек, который имеется в нашем распоряжении, – с отвращением сказал Ванс Купер, вернувшись в кабинет, – вы решили остановиться именно на этой?

– Вы же слышали, что я ответил ей на этот вопрос. Я знал ее отца, а он был замечательным человеком. Мало кого можно было с ним сравнить. Судя по тому, что он писал мне о своей дочери, она вылеплена из того же теста. Помнится, как-то он написал мне, что у нее чуткое сердце, и она обладает редким даром помогать людям, не критикуя их при этом.

– Вы опираетесь на оценку, данную отцом своему ребенку. Как правило, родители менее всего способны объективно оценивать своих отпрысков.

– Да, в большинстве случаев это, вероятно, так. Но я же вам говорю, я знал Хэнка.

– Мне показалось, – заметил молодой человек, – что его дочь даже не питает к нему особой привязанности, не говоря уж о том, чтобы походить на него.

Маркхэм покачал головой.

– Она боготворила его. А ее озлобление – это, очевидно, что она сейчас озлоблена, – вызвано тем, что в свое время он во всем доверял одному своему приятелю, который впоследствии обманом разорил его.

– А теперь она не может простить отцу, – сказал Ванс без всякого сочувствия, – что он оставил ее без денег. По-моему, это не те чувства, которые дочь должна питать к покойному отцу.

– Вы ошибаетесь, Ванс.

– А этот ее траур… На мой взгляд, это сплошное лицемерие.

– Траур, мне кажется, – просто способ защищаться от всех покушений на ее личную жизнь, своего рода знак, указывающий, что ее лучше оставить в покое.

Ванс усмехнулся.

– Уж кому-кому, а ей стоит беспокоиться об этом в последнюю очередь. Не думаю, что найдется мужчина, который даст себе труд посмотреть на нее второй раз. Она делает проблему из ерунды.

Маркхэм задумчиво посмотрел на молодого человека.

– Я говорил вам, что наводил о ней подробные справки. Живя с отцом в Перу, она обручилась там с одним молодым человеком из Сан-Франциско. После того, как отец умер, она приехала к своему жениху. Когда я писал ей, предлагая свою помощь, у нее, казалось, все было в порядке. Она ответила мне, как она благодарна, но прибавила, что ей ничего не нужно, потому что она собирается выходить замуж за… как его звали? А, да, за Джерома Брукса. Но этот Брукс оказался человеком, которого больше интересовало другое. Когда выяснилось, что Хэнк потерял все свои деньги – а в свое время он был достаточно богат, – Брукс тут же утратил интерес к девушке.

– Так быстро? – Ванс был удивлен.

– Да. Он просто порвал с ней. Классическая, чистая, мгновенная операция. И даже без наркоза. Он сказал ей голую правду. По крайней мере, мне передали это именно так. Он «не мог допустить» рисковать своим будущим на дипломатической службе, женившись на женщине, у которой нет необходимых средств, чтобы поставить дом на «широкую ногу».

– М-да…

– Так что теперь она не любит мужчин и не доверяет им, вот в чем дело, – заключил Маркхэм. – Что вас смущает, Ванс?

– Мне кажется, вы выбрали эту девушку, полагаясь исключительно на то восхищение, с которым о ней когда-то отзывался отец. Но дети далеко не всегда наследуют положительные качества своих родителей, могу сослаться на случай из своего собственного опыта, – Ванс помедлил, затем продолжал говорить. – Если эта Пейдж Уилберн выросла в озлобленную, всем не довольную женщину, кто может поручиться, что она не стала упрямой и мстительной? Мы знаем, что у нее нет денег. Мы знаем, что она упрекает своего отца за то, что он потерял состояние.

– Что же из этого следует? – спросил Маркхэм.

– Из этого следует, – ответил молодой человек, – что она могла устроиться сюда или ее могли устроить, так как здесь она может собрать много важной информации.

На мгновение Маркхэм нахмурился, затем отрицательно покачал головой.

– Нет, – произнес он решительно. – Она отвергла мою помощь, как личную, так и финансовую. Она устроилась на работу, не сообщив мне об этом, чтобы не показалось, будто она рассчитывает не на свои собственные силы, а на мое влияние.

– Что ж, будем надеяться, вы правы, сэр.

– Я уверен, что я прав, – Маркхэм перешел на шутливый тон. – Когда на карту поставлено благополучие нашей страны, у меня нет выбора. Как только вы предложили свой план, я установил за мисс Уилберн незаметное наблюдение. Оно продолжается и сейчас. Несмотря на то, что оно незаметное, оно весьма обширное.

– Все же, – продолжал настаивать Ванс, – нам не повредит проверить, что за друзья посоветовали мисс Уилберн устроиться на работу к вам после того, как она отвергла вашу помощь.

– Разумеется, мы этим займемся. Самая большая загвоздка, боюсь, возникнет, когда она узнает, что именно вы от нее хотите. В данный момент – конечно же, она слишком молода, чтобы ситуация осталась без изменений, – она не любит мужчин и не доверяет им. Поразмыслив, Ванс задорно произнес:

– Что ж, холодная голова в таком деле устраивает меня идеально.

– Значит, вы допускаете, что она согласится участвовать в вашем предприятии после того, как ознакомится с условиями?

– Почему нет? – Ванс прокручивал в уме ситуацию. – Никакой личной заинтересованности, и, слава Богу! По крайней мере, это не такая девица, которая станет приставать к вам со своими нежностями. Ей будет предоставлен месячный оплачиваемый отпуск в Нью-Йорке, полный гардероб – насколько я могу судить, она могла бы достойно применить его. Ей, кроме того, будет выплачено вознаграждение в пять тысяч долларов. А все, что ей придется за это сделать, – притвориться, что она моя невеста. Что она теряет?

Маркхэм посмотрел за окно. Как бы часто ни любовался он этим потрясающим видом, особенно в ясный день, когда воздух над Сан-Франциско прозрачен и глазам открывается бесконечная даль, он не уставал восхищаться им.

Но сейчас он был в затруднении.

– Хэнк Уилберн был моим другом, которого я любил. Я начинаю думать, что мне не нравится эта затея, Ванс. Я просто не могу умыть руки и смотреть, как эта девушка будет подвергаться опасности, хотя бы и ради достойной цели.

– Но она не будет подвергаться опасности, – молодой человек был удивлен. – Она будет жить в одном доме с моей тетей Джейн, которая представляет собой просто монумент респектабельности, Общественный Контроль, воплощенный в одном лице. Мне еще ни разу не удавалось добиться от нее, чтобы она пошла на малейший компромисс со своими принципами. С моей же стороны девушке опасаться нечего.

– Сказать честно, – признался Маркхэм, – я не совсем понимаю, зачем вам нужно втягивать в это мисс Уилберн или какую-нибудь другую девушку.

– Из-за Беверли Мейн. Мне казалось, я вам все уже объяснил. Она – крестница моей тети и теперь пытается войти к ней в доверие. Вот уже восемь лет, как тетя хочет женить меня на какой-нибудь подходящей девушке; подходящей с ее точки зрения, разумеется. Теперь Беверли начала играть на этом. Ситуация довольно странная, мистер Маркхэм. По долгу службы я автоматически начал ее проверять, когда она стала так настойчиво кружиться вокруг тети Джейн. В конце концов, моя тетя видела ее в последний раз, когда ей было всего пять лет. В данный момент нас должна настораживать любая странная ситуация, поэтому я и заинтересовался внезапным появлением Беверли. Разумеется, может оказаться, что она просто хочет снискать себе тетину благосклонность. Тетя Джейн – богатая женщина. Но прошлое этой девушки покрыто таким густым туманом, что я начинаю сомневаться, та ли она за кого себя выдает.

– Вы хотите сказать, что ее подослали? – спросил Маркхэм с внезапным интересом.

Ванс беспомощно развел руками.

– Пока не знаю. Еще не все данные собраны. Просто мне так кажется. Как бы там ни было, в маленьком домике моей тети в центре Нью-Йорка имеется всего одна комната для гостей, и я хочу, чтобы туда кто-нибудь вселился, прежде чем Беверли сможет причинить какой-нибудь вред.

– Например?

– Ну, у нее, кажется, не в меру развито чувство любопытства. Когда она не так давно оставалась у нас на уикенд, я обнаружил, что она пыталась подслушать мои разговоры по телефону. Кто-то рылся в моем портфеле, в столе и в ящиках бюро. Как минимум одно письмо, отправленное на теткин адрес, было вскрыто с помощью пара и снова заклеено. Разумеется, там не было ничего интересного. Я не настолько беспечен.

– Но если она не та, за кого себя выдает, то должна была получить подробнейшие инструкции относительно вашего прошлого, прошлого вашей тети и этой Беверли Мейн. Кто мог бы дать такую информацию?

Ванс еще раз развел руками, и глаза Маркхэма сузились. В первый раз за все время их долгого и плодотворного сотрудничества он почувствовал, что молодой человек не откровенен с ним до конца. Он решил переменить тему.

– Но вот чего я не могу понять, – сказал он с легкой усмешкой, – так это почему такой человек как вы, отнюдь не безобразной внешности и сделавший такую успешную карьеру за столь короткий срок, не может сам найти себе девушку.

– Не хочу, чтобы вам показалось, что у меня расшалились нервы или что я вас разыгрываю, – ответил Ванс, – но у меня такое чувство, что с некоторых пор, куда бы я ни отправился, за каждым моим шагом следят. Кто бы это ни был, если только мне все это не кажется, они должны знать, что ни с одной девушкой в Нью-Йорке у меня нет серьезных отношений, – он засмеялся. – В конце концов, вы оставляете мне слишком мало свободного времени. Но поскольку я наведываюсь сюда достаточно часто, я могу привезти девушку из Сан-Франциско, не возбуждая при этом больших подозрений.

– Поэтому мне и не хочется, – мрачно сказал Маркхэм, – чтобы это была дочь моего старого друга.

Ванс снова рассмеялся.

– Мне тоже не хочется. Тетя Джейн не какая-нибудь доверчивая простушка. Она непременно спросит, чем могла меня заинтересовать такая девушка, как мисс Уилберн, чтобы ради нее я отказался от такой очаровательной девушки, как ее крестница.

– Очаровательной? – Ванс выразительно присвистнул.

Маркхэм перевел взгляд на часы, показывая, что его время ограничено.

– Ну ладно, мой мальчик. Вернемся к операции «Центр».

Ванс заговорил быстро, не глядя в записи. Он жил этим проектом вот уже почти пять лет; ходил с ним, спал с ним, видел его во сне. Компания «Маркхэм Электроник» работала над секретной программой. Если бы им удалось совершить крупный прорыв в своей области, в успехе которого они были уже уверены и в который они вложили огромные суммы денег, это привело бы к колоссальному успеху в гонке космического вооружения. Естественно, что все привлеченные к осуществлению этого проекта, были проверены и перепроверены. Тем не менее, через неизвестные источники информация просочилась. Казалось вероятным, что и остальная часть информации, причем имеющей решающее значение, может последовать тем же путем.

Ванс прибыл на Западное побережье из нью-йоркского отделения компании, как он часто делал это, для разговора с Маркхэмом, поскольку они были единственными людьми, которые держали в руках все нити, знали все факты. Соответствующие государственные службы делали все возможное для пресечения утечки информации, для выявления ненадежных работников, но… все оставалось по-прежнему.

– Пока что все сводится к тому, что мы понятия не имеем, на каком этапе происходит утечка, – мрачно сказал Ванс.

– В одном мы можем быть уверены, – на лице Маркхэма появилось жесткое выражение, густая львиная грива волос выглядела так, словно он собирается прыгнуть. – Мы внимательно следили за тем, какое количество информации доступно каждому работнику. Раз от нас утекают данные особой важности, а из тех слабых источников, которые мы имеем в Восточном Берлине, мы знаем точно, что они утекают, значит, у нас есть предатель из числа руководителей.

– Как, по-вашему, это осуществляется?

– Материалы копируются на микропленку и затем вывозятся из страны с курьером.

– Но как они это делают? – на этот раз у Ванс Купера сложилось впечатление, что Маркхэм чего-то не договаривает.

– Насколько я понимаю, курьер и тот человек, который передает информацию, не встречаются непосредственно. Они работают через посредника, который узнает курьера при помощи пароля. Это все, что смогли узнать мои люди. А теперь пришло время ленча. Давайте отправимся к Марку Хопкинсу. Пора сделать перерыв.

– Прежде всего, – сказал Ванс, – я бы хотел разделить с вами веру в эту… как это странное имя?.. Пейдж Уилберн. Хорошо бы служба безопасности еще раз как следует ее проверила. Я бы хотел знать, кто из ее друзей работает в «Маркхэм Электроник». И еще – получала ли она в последнее время откуда-нибудь крупные суммы денег. Кто-то готов хорошо платить за эти микрофильмы, и курьеры должны получать много. В конце концов, это опасная работа.

– Все это мы проверим, – успокоил его Маркхэм. – Беда в том, что, как нам удалось установить, не только каждый раз приезжает новый курьер, но и все они возвращаются в разные страны.

Ванс ухмыльнулся.

– Не думаю, чтобы нашему противнику удалось разработать такой трюк, которого мы не смогли бы разгадать. Мы положим этому конец.

– Дай-то Бог, – горячо ответил Маркхэм.