Текст книги "Сказать по правде"

Глава 13

На следующий день я брожу по району Фэйрфакс, фотографируя на телефон. После бега у меня осталось время – я закончила домашнюю работу по экономике еще вчера, прочитала будущие задания в учебнике этики и написала сочинение на эту неделю на выходных, и конечно, я обгоняю класс по «Укрощению строптивой». Я не хочу идти домой. Не тогда, когда мы с матерью притворяемся, что не замечаем друг друга. Несколько часов наедине с собой и камерой – именно то, что мне нужно.

Мне не нравится Фэйрфакс. Тут грязно и шумно. Как будто музыка в каждом ресторане и модном магазине включена на десять рисок выше необходимого. Тут толпы людей – иногда они ждут перед магазинами, буквально разбив лагерь, готовые ночевать там в надежде ухватить куртку или пару кроссовок. Хотя найти место для парковки в Лос-Анжелесе никогда не бывает легко и всегда бесит, только до разных степеней, но парковка в Фэйрфаксе – преступление против человечества.

Меня бы здесь не было, если бы это место не было бы лучшим в городе для поисков вдохновения. Сюда я прихожу каждый раз, когда мне нужны идеи для веб-дизайна, и никогда не ухожу разочарованной. Части района Искусств могут посоревноваться, но с точки зрения дизайна Фэйрфакс ни с чем не сравним.

Я делаю быстрый снимок противопоставления между четким индустриальным шрифтом на спортзале на углу и рваном, нечитаемом розовом граффити на внешней стене. Отличная комбинация. Если я когда-нибудь буду делать дизайн сайта для музыканта, или клуба, или чего-то подобного, это будет идеально.

Не то чтобы мне когда-нибудь доведется это делать. Не в Пенне, не после экономики на предпринимательском рынке. Веб-дизайн – всего лишь хобби, я не собираюсь заниматься им профессионально. Он не приведет меня к такой жизни, как у моего отца…

Я оборвала эту цепочку размышлений. Я могу позволить себе уделить один день хобби. Завтра я вернусь к экономике, к почти законченной заявке в Уортон и к волнениям по поводу стажировки.

Сегодня я на полдня сбрасываю толстые веревки жизни, которые тянут меня вниз – разрывают на части. Беспомощное положение, в которое ставит меня мать. Достижения, которые нужны, чтобы доказать, что я заслуживаю гордость отца. Непригодность всего моего характера для друга, которого я уважаю – проблема, решение которой я сейчас не могу найти. На полдня я хочу уйти от всего этого.

Я бреду по кварталу, проходя афиши концертов и фильмов – одинаковые постеры, которые повторяются снова и снова в бессмысленной последовательности. Сладкий и пряный аромат доносится от киоска с чурросами. Я собираюсь подойти и взять их себе, но нас с камерой притягивает вывеска над кофейней. Надпись на ней сделана наклонным старомодным шрифтом на синем фоне. Красивый оттенок синего, гуще, чем цвет неба, но сложнее, чем синий на американском флаге.

Честно, здесь можно фотографировать все. Рекламные плакаты, которые больше похожи на произведение искусства, чем на рекламу. Граффити на тротуаре. Кофейни рядом с торговыми палатками из тридцатых годов.

Я собираюсь перейти дорогу, чтобы посмотреть на кафе, когда слышу свое имя:

– Брайт!

Никто меня так не называет. То есть практически никто.

Я неохотно оборачиваюсь и вижу, как Пейдж Розенфельд выбирается из такой же паршивой машины, как у меня. Она нелегально припарковалась перед тротуаром, покрашенным в красный цвет, и пожарным гидрантом.

– Ты же хочешь от меня откупиться, да? – говорит она, выгружая из багажника на тротуар картонную коробку.

– Эм, – недоуменно говорю я. – Да?

Пейдж ухмыляется.

– Отнеси это за меня в глубины Мордора.

– Что? – хмурюсь я.

Она кивает на витрину у меня за спиной. Проследив за ее взглядом, я обнаруживаю надпись «Глубины Мордора» над витриной, полной пыльных книг в мягких обложках с замысловатыми фэнтезийными картинками.

Я скрещиваю руки на груди.

– Знаешь, – говорю я, – то, что я хочу, чтобы ты меня простила, не делает меня твоей личной рабыней.

Ухмылка Пейдж не гаснет ни на секунду. Она пожимает плечами. Я замечаю, что по улице едет счетчица – и Пейдж, наверное, тоже, потому что она без лишних слов запрыгивает в машину и уезжает.

Я смотрю на коробку.

Я просто хотела отдохнуть. Но… мне действительно еще пару часов не нужно возвращаться домой. Сомневаюсь, что мама станет мне звонить, даже если я не приду домой ужинать. Я действительно хочу постараться сделать так, чтобы понравиться Пейдж.

Перед книжным магазином я на секунду задерживаюсь, оценивая отвратительный дизайн. «Фантастика и фэнтези (б/у)» – написано торопливым почерком, маркером на картонной табличке, под названием магазина. В одной из витрин висит невероятно подробная модель дракона, с прозрачной леской вокруг шеи и чешуйчатого хвоста. Деревянные полки, забитые толстыми книжками в мягких обложках, заполняют магазин; на обложках – неописуемые сцены с лунами, поднимающимися над сверкающими городами, космическими кораблями, палящими из всех орудий, и едва одетыми эльфийскими девами и волшебницами, противостоящими длинноволосым рыцарям.

«Ну и ладно». Наполовину вздыхая, наполовину ворча, я подхожу к коробке, подцепляю ее под дно и поднимаю.

Она тяжелая. Я заглядываю под крышку. Содержимое только усиливает мое любопытство. Пейдж хочет, чтобы я отнесла в магазин… швейную машинку, массивную и устаревшую. Неудивительно, что коробка весит сто фунтов. Помимо машинки, в коробке лежат отрезы разноцветной ткани, фиолетовые и красные, и пара мотков черного кружева.

Я вхожу в «Глубины Мордора» и едва не роняю коробку себе на ноги. Потому что передо мной оказывается мой единственный бывший парень, Грант Уэллс, который сидит в выцветшем зеленом кресле среди стопок книг, в чулках в сеточку.

И в корсете.

И в кружевном белье.

Я застываю в дверях. Магазин почти пуст, но в креслах вокруг Гранта, как я понимаю, образующих читательский уголок в отделе научной фантастики, оказывается несколько человек, которых я знаю по школе. Эбби Флейшман и Чарли Ким перегибаются пополам от смеха и подбадривают Гранта. Единственный посторонний посетитель магазина, мужчина средних лет с длинным хвостом, в футболке с надписью «Зима уже близко»[11]11
   Отсылка к циклу книг Дж. Р.Р. Мартина «Песнь льда и пламени» и сериалу по ним «Игра престолов». – Прим. пер.


[Закрыть], рассматривает Гранта с недоумением и тревогой.

Я встречаюсь с Грантом глазами. Он издает сдавленный писк, словно ему кто-то заехал по яйцам, и вскакивает из кресла.

Я совершенно не хочу к ним подходить. Не только потому, что от вида Гранта в этом наряде мне крайне не по себе, но он неизбежно напоминает мне о том, какой полной катастрофой была моя единственная предыдущая попытка встречаться с парнем.

Это была невообразимая оплошность, прискорбная ошибка из числа тех, о которых я буду мечтать забыть каждый день лет до восьмидесяти. Грант Уэллс – причина того, что я отказалась от парней на два года. Я вступила в эти отношения, не обдумав решение тщательно – не взвесив практичность этого парня, то, насколько он мне подходит, возможность наличия у него девушек прямо сейчас – и все закончилось ужасно.

Мы встречались две месяца, в одиннадцатом классе. Я настойчиво флиртовала с ним, пока он встречался с Ханной Варшоу. Почему? Честно, не знаю. Он был лучшим другом Брэда, и мне казалось относительно логичным встречаться с ним, пока Морган встречается с Брэдом. Морган специально не пригласила Ханну на вечеринку по случаю своего шестнадцатилетия, и Грант не устоял перед моим белым бикини на веревочках. Мы перепихнулись в джакузи. На следующий день я рассказала Ханне, она его бросила – и он стал моим.

Проблема была в том, что он так и не разлюбил ее. Я это видела, и возможно, что отреагировала плохо. Я флиртовала с его друзьями, я игнорировала его, и демонстрировала Ханне наши отношения, чтобы она не захотела принимать его обратно. Я была по сути худшей девушкой в мире. К тому времени, как я прилюдно его бросила, я была не похожа на себя. Я превратилась в свою мать, которая цепляется за свою безнадежную привязанность к отцу, несмотря ни на что, занимается мелочными интригами и сохнет без внимания мужчины, с которым у нее никогда ничего не получится. После Гранта я решила, что буду тщательно планировать, с кем встречаюсь, чтобы защитить себя от одержимости парнем, который этого не стоит.

Грант тем временем перестал общаться с популярными ребятами и, надо полагать, оказался в кругу Пейдж.

В корсете. И чулках в сеточку.

Надеюсь, что проживу достаточно долго, чтобы забыть эту картину. Мне нужно срочное отступление. Неважно, что Пейдж хочет завербовать меня в долговое рабство в обмен на ее прощение.

Я ищу место на журнальном столике, чтобы поставить швейную машинку, когда звонит колокольчик над дверью, и внутрь влетает Пейдж. Прежде чем я успеваю поставить коробку, она начинает рыться под крышкой и вытягивает кусок кружевной ткани.

– Ну вот, – окликает она друзей, – я нашла идеальное…

Из-за плеча я слышу оскорбленный голос Эбби:

– Почему твою коробку с костюмами держит Кэмерон Брайт? – она произносит мое имя с отвращением и безразличием, которые мне редко доводится слышать. Каким бы высоким ни был мой статус среди одноклассников, он не распространяется на друзей Пейдж.

Пейдж косится на меня, как будто осознав, что меня тут не ждали.

– Расслабься, Эбби, – говорит она с авторитетом, которого я не ожидала. – Она помогла мне избежать штрафа за парковку.

Эбби не отвечает. У меня ощущение, что Пейдж вроде заводилы в этой компании.

– Не включишь в розетку?

Я не сразу понимаю, что Пейдж обращается ко мне. Наверное, оглушительное эхо от вида Гранта еще не совсем прошло.

Я убираю со стола три книги – на обложке написано «Дюна» – и ставлю коробку рядом со статуэткой волшебника. Открываю крышку, но останавливаюсь. Магазин не может соглашаться на такое. Я ищу продавца за стойкой или в подсобке, но магазин почти пуст.

– Все нормально – говорит Пейдж, замечая мои колебания. – Владелец к нам привык.

Она отходит к друзьям, мимо книжных полок, возвышающихся вдоль левой стены. Я внимательнее осматриваю магазин изнутри. В глубине он набит полками под странными углами, образующими тесный лабиринт из покрашенного в черный дерева и разноцветных переплетов. В конце рядом твердых и мягких обложек стоят пыльные книгодержатели в виде черепов и мифических созданий. Стену покрывают росписи, изображающие такие же сцены, как на обложках книг, но больше – красные и зеленые пейзажи планет, средневековых охотников, роботов и чудовищ. Это, наверное, самое задротское место, какое мне доводилось видеть.

Пейдж вытаскивает начавшего сопротивляться Гранта из его кресла. Его взгляд встречает мой, и он заливается некрасивым розовым. Пейдж придерживает его одной рукой и прикладывает кружево к корсету на бедре. Я совершенно не понимаю, что происходит.

Но обнаруживаю, что включаю швейную машинку.

Я наблюдаю за Пейдж и ее друзьями. Чарли и Эбби читают один и тот же комикс: Чарли вытягивает шею, чтобы заглянуть в него, а Эбби перелистывает страницы. Под манипуляциями Пейдж к Гранту возвращается доля уверенности.

– Эй, ребята, – окликает он Эбби и Чарли, слегка покачивая бедрами, пока Пейдж прикалывает кружево к корсету, – эти кружева меня не полнят в паху?

Я отвожу глаза; мой дискомфорт растет с каждой минутой. Группа смеется, и Пейдж тыкает его в бедро булавкой.

– Хватит заставлять всех смотреть на твои богатства, Грант.

– Кто обратит внимание на еще один волшебный посох в таком месте, как это? – отвечает Грант.

Пейдж и Чарли смеются. В ту же секунду из глубины магазина выходит девушка. Я узнаю Ханну Варшоу, бывшую Гранта. Я понимаю, почему в прошлом Грант был в нее влюблен. Она хорошенькая, хотя и не обладает яркой красотой, с круглыми щеками, темными прямыми волосами и родинкой под глазом.

Ее взгляд падает на Гранта, и я вижу, как она быстро оценивает его тело. И заливается румянцем. Однако ее голос звучит холодно:

– Это здесь носить нельзя, – сообщает она группе.

Грант отталкивает руки Пейдж и подходит ближе к Ханне.

– Но что ты думаешь? – выражение его лица становится мучительно заискивающим. – Понимаю, что я не Тим Карри[12]12
   Тим Карри – американский актер, исполнитель главной роли в фильме «Шоу ужасов Рокки Хоррора». – Прим. пер.


[Закрыть], но костюм неплох, правда?

– Переодевайся, – приказывает Ханна, не отступая. – Иначе Рассел вас всех выгонит. На этот раз окончательно.

Надо полагать, Рассел – это владелец магазина. Ханна отходит за кассу, где начинает сортировать чеки, и хотя она больше не смотрит на Гранта, я замечаю, что румянец все еще не сходит с ее шеи.

Грант увядает. Хватает толстовку и джинсы и удрученно уходит в туалет в глубине магазина.

Пейдж падает в зеленое кресло.

– Спасибо, Брайт, – говорит она.

Я киваю, все никак не в силах решить, следует ли подчиниться первому инстинкту и сбежать отсюда.

– В обмен на твой труд, – с чувством говорит Пейдж, – я могу заплатить тебе… – она оглядывается и подхватывает со стола какую-то коллекционную карточку, – …этой карточкой с сексуальной инопланетянкой.

Я стараюсь не смотреть, но замечаю щупальца и сиськи.

– Обойдусь, – говорю я.

– Хороший выбор, – Пейдж, нахмурившись, рассматривает карточку.

Она пинком включает швейную машинку. Не обращая на меня внимания, она закладывает ткань под иглу. Я понимаю, что это знак, что мне пора уходить, тем более что Чарли и Эбби не скрывают презрительные взгляды.

Если я уйду, придется идти домой. Встречаться с матерью – или с уродливым, безмолвным избеганием конфликта, который может заполонять наш дом целыми днями.

– Что, эм… – начинаю я. – Что тут происходит? Почему Грант одет… вот в это все?

Пейдж смеется – по-настоящему, не тем презрительным смешком, который я привыкла ожидать от нее.

– «Рокки Хоррор», – говорит она, как будто эти два слова что-то объясняют.

– Это что… школьный мюзикл в этом году?

Я знаю, что Грант играл на фаготе в оркестре, но не помню, чтобы он участвовал в мюзиклах. Кроме того, мне казалось, что пару дней назад Джейсон хвастался, будто будет играть Тони в «Вестсайдской истории»[13]13
   Вестсайдская история (1957) – американский мюзикл. – Прим. пер.


[Закрыть].

Ханна выходит из-за кассы, проходит мимо Пейдж и подбирает три тома «Дюны», которые я положила на пол. С укоризненным взглядом в мою сторону она демонстративно ставит их на полку. Пейдж невозмутимо продолжает шить.

– Нет, просто для кино.

– Для кино нужен костюм?

Пейдж вскидывает на меня взгляд.

– Постой, ты никогда не ходила на «Рокки Хоррор» в кино?

Она так шокирована, словно это я сейчас демонстрировала свои достоинства, расхаживая по книжному магазину только в корсете и чулках.

– В кино? Это же вроде старый фильм? – отвечаю я. – И вроде плохой?

Пейдж испепеляет меня взглядом.

– Это называется кэмп[14]14
   Кэмп – специфический эстетский вкус и произведения, для которых он характерен. – Прим. пер.


[Закрыть]. Хотя фильм и старый, его каждые выходные показывают в кинотеатрах, в кино для автомобилистов, на конвентах и в других местах, и зрители одеваются в костюмы, и танцуют, и все такое. Это целое событие. Не могу поверить, что ты никогда этого не делала, – она ловко обрезает нитку ярко-розовыми ножницами. – Ханна нас всех в это втянула. В этом году мы пойдем на показ на Хэллоуин.

В этот момент у меня в голове все становится на места. Костюм Гранта, его подлизывание к Ханне, ее румянец, его огорчение, когда она показывала, что ей все равно.

– Я поняла, что происходит. Грант пытается завоевать Ханну, всесторонне унижаясь целый вечер, чтобы сделать то, что нравится Ханне.

Пейдж останавливается посреди строчки. И бросает мне сомнительный взгляд.

– Что? Нет, – фыркает она. – Грант не станет пытаться завоевать Ханну обратно. Из-за тебя, знаешь ли.

Я собираюсь сказать, что когда мы с Грантом были вместе, он явно сох по Ханне, но Пейдж продолжает:

– Даже если он и попытается, Ханна ни за что на это не пойдет. Она целую вечность отказывалась даже позволить ему тусоваться с нами.

Я киваю, но меня это не убеждает.

– Что ты тут делаешь? – прерывает мои мысли Пейдж.

– Что? – я изумленно смотрю на нее. – Ты меня заставила сюда прийти, помнишь?

– Не заставила, Брайт, – говорит она, ухмыляясь. – Слегка принудила. – В ее глазах появляется любопытный блеск. – Речь не о том, как именно ты тут оказалась. Но почему ты еще не ушла? Разве тебе нечем заняться? Чем там занимаются популярные девчонки…

– Нет, – коротко говорю я, напрягаясь от напоминания о том, что ждет меня дома. Судя по тому, как увеличивается ухмылка Пейдж, она слышит раздражение у меня в голосе.

– Когда я ехала мимо, ты как будто фотографировала граффити на «Кафе Касабланка», – говорит она, рассматривая свои ткани. Я слышу в ее голосе намек на колебания.

Я киваю, благодарная за смену темы.

– Мне нравится, как шрифт сочетается с оформлением кафе. Хороший контраст, – почему-то объясняю я. – Это для сайта, над которым я работаю.

Пейдж поднимает взгляд. Мгновение она изучает меня.

– Хм.

– Что? – готова возмутиться я. Если Пейдж считает, что я слишком тупая или скучная для веб-дизайна…

– Просто я бы не подумала, – говорит она.

Я слышу, как открывается дверь, и из туалета выходит Грант, теперь в приемлемой одежде – в джинсах и толстовке с капюшоном. Его взгляд немедленно обращается к кассе. Он делает пару шагов и останавливается с потерянным видом, словно подбирает слова.

– Ну, я же говорила, что ты ничего не знаешь о популярных девчонках, – говорю я Пейдж.

Я слежу за Грантом, у которого лицо светлеет. Он торопливо делает полшага, но резко останавливается. Оживление покидает его лицо, и он возвращается на кресла рядом с Эбби и Чарли. С мрачным видом он складывает костюм на колени и не смеется в ответ на разговор, который ведут Чарли и Эбби.

И у меня в голове начинает формироваться идея.

Я должна Гранту за то, что разрушила его отношения с Ханной. Он заслуживает место в моем списке искупления, не меньше, чем Пейдж и Брендан, и я не смогу вычеркнуть из списка Пейдж, пока не исправлю ситуацию с ее братом.

Я закидываю ручки сумки на локоть.

– Идешь домой? – спрашивает Пейдж с удивлением.

– Ага, – говорю я и, оглянувшись, вижу Ханну за стойкой; она прикладывает слишком много усилий, чтобы не смотреть на Гранта. – Удачи с, эм, «Рокки Хоррор».

– Спасибо, Брайт.

Я припарковалась в нескольких кварталах, на жилой улице рядом со школой, и всю дорогу к машине я набрасываю контуры моего нового проекта. Неважно, что мне придется ругаться с матерью или игнорировать ее во взаимной обиде. Я знаю, что мне нужно делать дальше, и мне понадобится время на планирование.

Я исправлю сразу две беды сразу.

Я снова сведу Гранта и Ханну.

Глава 14

В пятницу уроки тянутся целую вечность. Я слежу за минутной стрелкой на часах над доской и заставляю себя сосредоточиться на Гранте. Литература закончится через двадцать минут. Потом будет обед, и я смогу приступить к первой части плана. Я все продумала. Прошлым вечером я написала Пейдж имейл и узнала, что Грант на этой неделе в перерывах ходит в библиотеку готовиться к эссе. Она спросила, зачем мне это, но я не ответила.

Вчера, вернувшись домой, я отправилась прямиком к себе в комнату и остаток вечера избегала матери. В полном соответствии с моим планом. У меня были дела.

Вместо того чтобы переписывать эссе для поступления в Ю-Пенн, учитывая комментарии Пейдж, я переписывала свой список извинений. Брендан оставался недостижимым. Я добавила Гранта с Ханной и план по восстановлению их отношений. После полной неудачи, которая постигла мои попытки исправить ситуацию с Бренданом, я не ожидала, что все пройдет безупречно. Но попробовать стоит.

Ковальски наконец отпускает нас через целых семь минут разглагольствования после звонка про курсовую по «Укрощению строптивой», которую предстояло сдавать в декабре, перед зимними каникулами. Я сбегаю по лестнице, болезненно осознавая, как мало времени у меня осталось.

Я приготовила целую речь для Гранта, и если он не…

Я сворачиваю за угол и торможу так резко, что едва не падаю. Перед входом в библиотеку Эндрю разговаривает с группой парней из футбольной команды. Он меня не заметил. Я смотрю, как он прислоняется к шкафчику. Эндрю выглядит намного увереннее, чем когда-либо на моей памяти.

Я знаю, что мне нужно поговорить с Грантом, но сейчас я заворожена этим видом. И воспоминаниями. Мы учились в средней школе, когда Эндрю впервые пришел к нам домой. На нем были джинсы и футболка на три размера больше, и он нервно смеялся в ответ на мои слова. Я думала, что у нас нет ничего общего, но спустя год натянутого молчания, пока мы делали уроки у меня в комнате, он заметил мои беговые кроссовки.

После этого все стало меняться. Мы вместе бегали, пока садилось солнце, и молчание больше не было натянутым. Оно было уютным. Я привыкла к звуку его ровного дыхания, к ритму ударов наших кроссовок о тротуар. Мы пробежали, наверное, каждую улицу, каждый холм, мили и мили во все стороны. И я помню день, когда заметила, что он всегда бежал на шаг позади, чтобы наблюдать за мной. Однажды я споткнулась о бордюр, и его рука схватила меня за локоть, прежде чем я могла упасть.

Тогда я едва не поцеловала его прямо там.

Но я не была уверена, что у нас что-нибудь получится. Я знала, какой он, но не знала, каким он хочет быть. Оглядываясь на катастрофу с Грантом Уэллсом, я была не готова посвятить себя парню, не будучи уверенной, что он сам посвятил себя собственной жизни. Что он предан своим целям, предан мне.

– Кэмерон! – окликает меня капитан футбольной команды, Патрик.

Выдернутая из воспоминаний, я подхожу ближе, с надеждой глядя на Эндрю. Он что-то читает в телефоне и, что совершенно ожидаемо, даже не поднимает головы, когда я оказываюсь рядом.

Патрик посылает мне ослепительную улыбку, и я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Интересно, сколько девушек за день получает эту улыбку?

– Ты же придешь завтра на игру?

У меня на кончике языка вертится острое высказывание о полном отсутствии интереса к такой перспективе. Но в этот момент Эндрю настороженно смотрит на меня. Он ждет, что именно так я и скажу.

– Постараюсь, – ободряюще отвечаю я, зарабатывая изумленные взгляды Патрика и остальных парней. Я кошусь на Эндрю, надеясь, что он произнесет что-нибудь, посмотрит на меня – что угодно. Но он меня игнорирует. – Увидимся, ребята, – говорю я, пытаясь не выдать огорчения.

Я иду мимо них к библиотеке, возвращаясь к речи, которую заготовила для Гранта. Но когда вхожу и замечаю Гранта, который стоит среди полок, мой непослушный разум возвращается к Эндрю.

Надо было поцеловать его в тот день, на пробежке, пока он следил за каждым моим шагом. Потому что сейчас он вообще на меня не смотрит.

От этого мне даже немного захотелось сдаться. Возможно, я никогда не завоюю Эндрю. Даже если искуплю вину перед всеми в моем списке, даже если Пейдж будет умолять его передумать.

Я останавливаюсь у стойки информации. Грант не знает, что я здесь. Я могла бы выйти из библиотеки, пообедать вместе с Морган и Эль… и со временем найти кого-нибудь нового.

Но напоминаю себе, что в таком случае буду ничем не лучше матери. Если я сдамся, не стану приносить извинений и добиваться Эндрю, то буду такой же, как мама, когда она каждый раз отказывается от работы или от нашей семьи. Я обязана сделать все, что запланировала.

Я нахожу Гранта в секции истории. Он склонился над толстым учебником, и я вспоминаю один из немногих реальных фактов, которые я узнала о нем, пока мы встречались. Он читает всю литературу по истории заранее – настолько ее любит. Особенно период Гражданской войны[15]15
    Имеется в виду Гражданская война в США (1861–1865 гг). – Прим. пер.


[Закрыть].

В библиотеке, к счастью, почти пусто. В глубине пара десятиклассников работает за компьютерами под окнами, отбрасывающими полосы солнечного света на пол. В секции истории один из столов завален папками, но за ним никого нет. Я пересекаю комнату и нахожу Гранта между полок.

– Эй, Грант, – говорю я на приличной для библиотеки громкости. Он вскидывает голову с настороженным видом. – Можно у тебя кое-что спросить? Я знаю, что ты занят домашней работой. Просто хотела поймать тебя, пока Ханны нет рядом.

У него сужаются глаза, и я понимаю, как плохо это, должно быть, звучит для парня, которого я уломала изменить девушке.

– Второй раз я на это не поведусь, – говорит он сухо, подтверждая мою догадку. – Не обижайся, но связаться с тобой было худшим решением в моей жизни.

– Знаю, – уверяю я. – Я хочу извиниться. Прости, что бегала за тобой, когда у тебя была девушка. А еще мне жаль, что я рассказала про нас Ханне и она тебя бросила.

Грант настороженно смотрит на меня. Я знаю, что будет дальше. Сейчас он пытается решить, с чего начать список претензий, который можно мне предъявить. Я уже привыкла ожидать этого от каждого, перед кем пытаюсь извиниться.

Вместо этого Грант пожимает плечами.

– Ничего страшного.

Я жду продолжения – сарказма, язвительности. Когда ничего подобного не происходит, я смотрю на него в изумлении:

– Правда?

– Приятно, что ты извинилась, – отвечает Грант, закрывая учебник. Я замечаю название на обложке – «Брат пошел войной на брата». – Но это моя вина, – продолжает он. – Я изменил Ханне. Не знаю, почему. Не обижайся, – торопливо добавляет он, окидывая меня взглядом с ног до головы.

Теперь я чувствую себя вдвойне виноватой. Я испортила его отношения, возможно, всю его жизнь, а он еще утешает меня?

Поэтому следующие слова звучат от всего сердца.

– Я хочу помочь тебе завоевать ее обратно. Если бы не я, вы бы, наверное, и сейчас были вместе, писали комиксы, косплеили Зельду[16]16
   Персонаж серии видеоигр The Legend of Zelda.


[Закрыть] и… – я придумываю наугад, – Зельду-мальчика. Я знаю, что вы все еще привязаны друг к другу.

Грант краснеет в точности как в «Мордоре».

– Не понимаю, о чем ты…

– Не утруждайся, Грант, – перебиваю я, взмахнув рукой. – Я знаю, что она тоже до сих пор тобой интересуется. Ты не видел, как она рассматривала тебя в том корсете… – Я вызывающе выгибаю бровь.

Его щеки горят еще ярче, вероятно, уже по нескольким причинам. Однако он выглядит довольным.

– Постой, как именно она меня рассматривала?

– Скажем так, она точно знала, полнят ли тебя кружева в паху.

Его лицо светлеет. На одно мимолетное мгновение он выглядит так, словно я исполнила все мечты его жизни. В следующий момент он увядает и падает на один из стульев возле полок, глядя в пустоту.

– Она просто… потрясающая, понимаешь? – спрашивает он, явно не ожидая ответа. – Она вкладывает столько сил во все, что делает, а когда фангерлит по поводу какого-нибудь «Рокки Хоррора» или «Доктора Кто», становится будто… не знаю. Неудержима.

Я мягко улыбаюсь. Грант милый. Я знала это еще когда мы встречались. Но от его слов у меня ноет в груди. Вот бы Эндрю думал обо мне с такой же преданностью! Меня бы устроила даже половина.

Но это произойдет, только если я буду двигаться к своей цели.

Я сажусь напротив Гранта.

– Если хочешь, чтобы все получилось, то придется дать мне один месяц, на который ты оставишь Ханну в покое, – приказываю я. – Не флиртуй, не прикладывай усилий, чтобы с ней поговорить, не демонстрируй своих достоинств. Ничего.

– Чем это поможет? – скептически спрашивает он.

Я взвешиваю варианты ответа. Сказать это Гранту как-нибудь по-доброму вряд ли получится. Но говорить, что он слишком жалок, чтобы быть желанным, будет несколько жестоко. Так сказала бы Катарина. Я останавливаюсь на смягченной версии правды.

– Когда дело касается Ханны, ты как нетерпеливый щенок, – мягко говорю я. – Тебе нужно остыть на время и дать мне командовать парадом. Всего две недели. Если не сработает, можешь обрушить на нее все свои таланты на этом вашем «Рокки Хоррора».

Грант медлит. Он выглядит так, словно я его не убедила, но ему хочется мне поверить.

– Ты правда собираешься мне помочь? – спрашивает он наконец.

– Да, – киваю я.

Грант встает и закидывает рюкзак на одно плечо. Кидает взгляд на дверь – и мои надежды рушатся. Кого я обманываю? Конечно, он не захочет, чтобы я ему помогала.

– Нужно совсем отчаяться, чтобы вверить свою судьбу Кэмерон Брайт, которая как раз и разрушила мою жизнь, – говорит он, не глядя мне в глаза.

– Грант, – с надеждой пробую я, – ты миновал стадию отчаяния, когда демонстрировал сексуальное белье невинным свидетелям в книжном магазине.

Грант ухмыляется, и разочарование внутри потихоньку растворяется. Наконец он смотрит прямо на меня. Я задерживаю дыхание.

– Справедливо, – говорит он, и я чувствую прилив облегчения. – Один месяц.

Он проходит мимо меня. Я мысленно поздравляю себя, а потом переключаюсь на мысли о Ханне.

Позади меня раздается голос Гранта:

– Кстати…

Я оборачиваюсь, пораженная, что он все еще здесь.

– Это Линк, – говорит он, как будто я должна понять, о чем речь.

– Что?

– Зельда-мальчик, – серьезно поясняет Грант. – Его зовут Линк. Подумал, что ты захочешь знать. – Я закатываю глаза, и он направляется к двери, но останавливается еще раз, чтобы добавить: – И вот еще что, Кэмерон… Спасибо.

Он сопровождает слова искренней улыбкой. Неожиданно для себя я отвечаю тем же.

Я направляюсь к выходу из библиотеки, громко скрипя кедами по паркету, когда замечаю фигуру за столом рядом с полками – прямо там, где мы разговаривали. По пути к Гранту я разглядела папки и книги на столе, но не сразу увидела, кто к ним вернулся.

На меня с откровенным интересом смотрит Би-Би. Брендан.

Я чувствую, что краснею. За разговором с Грантом я не слышала, как он вернулся. Однако судя по выражению его лица, он все слышал.

– Ты не в кабинете робототехники, – вырывается у меня.

Он склоняет голову набок.

– Почему ты думала, что я буду там?

– Ты каждый обеденный перерыв там проводишь, – отвечаю я, прежде чем понимаю, что это может знать только сталкер.

– Эта информация – вторжение в личную жизнь, – подтверждает мою мысль Брендан.

– Знаю, – вздыхаю я. – Извини.

Он рассматривает меня. Становится любопытно, что он скажет.

– В классе робототехники проводят олимпиаду по математике для одиннадцатого класса, – говорит он секунду спустя. – Вот причина моего нахождения здесь. Но меня больше интересует твоя причина, – продолжает он. – Похоже, я не единственный, перед кем ты извиняешься.

– Скорее, пытаюсь извиниться, – отвечаю я. На его лице меньше враждебности, чем я ожидала. На нем читается веселье и что-то еще. Возможно, заинтригованность.

– Хотя некоторые люди охотнее идут навстречу, чем другие, – невзначай говорю я.

Брендан отвечает смешком. У меня расслабляются плечи.

– Ладно-ладно, не стоит чересчур льстить Гранту. Ты почти не оскорбила его, пока извинялась. – Его губы вздрагивают, как будто он вот-вот усмехнется, но пока сдерживается.

– За это я тоже могу извиниться, если хочешь. Я просто пыталась исправить урон, нанесенный твоей репутации.

Выражение лица Брендана становится не таким легкомысленным, как будто он всерьез обдумывает мои слова. Дважды за последний час я ощутила неожиданный приступ нервозности. Брендан может открыть рот и сказать, что я его совершенно не так поняла, или велеть мне проваливать в сотый раз.