Текст книги "Возмездие Сандокана. Возвращение Момпрачема"

Глава 12
Чудесное спасение

Хоть и с риском свалиться, маратха выбрался на крышу и, хватаясь за стропила и пучки высушенных банановых листьев, сумел подобраться к попугаям.

– Дорогие мои, – проникновенно обратился он к птицам, – мне очень жаль, но голод не тетка. Кроме того, боги создали вас для набивания наших животов.

Какаду суматошно захлопали крыльями, заорали и защелкали клювами, но Каммамури был не из тех, кого можно напугать подобными пустяками. Сцапав самую крупную птицу, он свернул ей шею.

«На сегодня хватит, – решил он, осторожно ретируясь. – Неразумно в один присест уничтожать все запасы. А что до моего товарища по клетке, ему придется удовольствоваться потрохами, ведь не он рисковал сверзиться и переломать себе ноги».

Каммамури ловко спрыгнул с крыши на веранду, сжимая под мышкой злосчастного какаду, и уже собирался войти в хижину, когда снизу послышались громкие удары, чьи звуки лишь усиливались полыми бамбуковыми трубами. Перегнувшись через низкую оградку, он увидел, как четверо даяков рубят парангами шесты с насечками.

– Мы остались без лестницы. – Маратха поморщился. – Похоже, грек собрался держать меня здесь до тех пор, пока я не помру от голода и не отправлюсь прямиком на Кайлас[54]54
  Кайлас – гора на юге Тибетского нагорья, самая высокая в своем регионе. Индуисты считают, что на ее вершине располагается обитель Шивы.


[Закрыть]. Вот ведь болваны! Спуститься можно и по опорам, где – соскользнуть, где – перепрыгнуть. Маневр, конечно, опасный, но, улучив момент, я проверну его без колебаний. Мне обязательно надо вернуться к товарищам и предупредить их о проклятом греке.

Он вошел в хижину. К его величайшему изумлению, негрито выковыривал из дырок в стволах бамбука каких-то белых насекомых и с завидным аппетитом уплетал их.

– Ты что делаешь?

– Завтракаю. – Дикарь расплылся в улыбке.

– Чем?

– Личинками термитов.

– Выходит, ты питаешься муравьями? – Каммамури не сдержался и хохотнул.

– В бамбуке их полным-полно.

– Интересно, как термиты умудрились отложить яйца в стволах?

– Думаешь, это сделали термиты?

– А кто же, по-твоему?

– Даяки сами сюда их напустили.

– Зачем? Чтобы обеспечить тебя едой?

– Нет. Личинки растут быстро и, когда вырастают, могут живьем съесть человека или зверя. Даяки натолкали термитов в полости бамбука, надеясь, что насекомые объедят мясо с моих костей, а им достанется чистый череп – и никаких хлопот.

– Изверги!

– Однако я не позволяю личинкам вырасти. – За разговором негрито не забывал отправлять в рот пригоршню за пригоршней. – Раз уж они здесь, не пропадать же добру. Угощайся, оранг.

– Спасибо большое. – Каммамури скривился от отвращения. – Предпочитаю птицу.

– А я – личинок.

Личинки термитов – настоящее лакомство для народов Малайзии. Местные поедают их сырыми в огромных количествах, словно живой рис, изредка приправляя соленым порошком из сушеных креветок.

Пока негрито щепкой выковыривал личинок на подставленный лист, Каммамури принялся ощипывать какаду, оказавшегося весьма упитанным. Не хватало только очага, чтобы приготовить отменное блюдо! Увы, у Каммамури не было с собой ни спичек, ни огнива. Впрочем, он и не решился бы разводить огонь: одна искра – и хижина из сухих ветвей и листьев вспыхнула бы и стала ему погребальным костром.

– Могу поделиться, – предложил дикарю маратха. – Тебе – голова и потроха.

Настала очередь негрито с отвращением прижимать ладонь ко рту.

– В чем дело? У вас не принято есть какаду?

– Принято, но не этих. Это же анту.

– Злые духи? Зачем тогда их здесь привязали?

– Чтобы они утащили наши души.

– Пока птички будут дожидаться моей души, я слопаю их тела, – усмехнулся индиец.

От сырого мяса немного подташнивало, но проголодавшийся Каммамури прямо-таки вгрызся в тушку. Однако съедать ее целиком не стал, рассудив, что какаду на крыше негусто. Тем временем негрито тоже покончил с завтраком.

– Что ж, – произнес маратха, – пора и о побеге подумать. Даяки всегда на страже?

– Денно и нощно.

– По сколько?

– По четверо.

– Огонь не гасят?

– Никогда.

– А ты не пробовал сбежать?

– Еще рано для побега.

– Почему?

Человечек смотрел на него с недоверием.

– Сдается мне, ты что-то скрываешь, – сказал маратха, от которого не укрылась настороженность во взгляде негрито. – Я такой же пленник, как и ты, и тоже приговорен к голодной смерти.

– Все верно, оранг.

Негрито подошел к одной из куч листьев и, порывшись в ней, к удивлению маратхи, извлек искусно сплетенную белую веревку толщиной в палец.

– Откуда она у тебя?

– Сам сделал.

– Ты? Но где ты взял хлопок?

– Это аренга.

Его слова стали для индийца настоящим откровением. Растение, которое малайцы и даяки называют аренгой, пожалуй, одно из самых полезных в тамошнем климате наряду с кокосом и хлебным деревом.

Это великолепные пальмы с изящной кроной. Если надрезать ствол, оттуда потечет сладкий сок. Из него делают сироп, отлично заменяющий сахар, а из перебродившего сиропа – крепкий хмельной напиток, известный под названием туак.

Аренги ценны не только двумя пинтами сока в день. Они приносят жителям Малайзии и другие дары. Подобно стволу саговой пальмы, сердцевина аренги содержит мучнистую субстанцию, пригодную для выпечки хлеба, а из листьев извлекают прочные волокна, похожие на хлопок, что служат для изготовления веревок.

Спрашивать, где негрито раздобыл эти волокна, необходимости не было. На полу хижины повсюду валялись остатки листьев аренги. Сколько времени ушло у пленника, чтобы сплести свою веревку, сколько терпения ему потребовалось?.. При виде веревки Каммамури от радости забыл об этом справиться.

– Достанет до земли? – спросил он у гордого своей работой негрито.

– Обязательно. Я дважды проверял прошлой ночью.

– Охрана не заметила?

– Если бы заметили, отняли бы.

– Действительно. Временами я говорю сущие глупости. Ладно, дождемся вечера. Если хочешь – поспи. Пока что ты мне не нужен.

Повесив на палку оставшуюся половину птичьей тушки, маратха вышел на веранду. От тревоги за товарищей на душе у него скребли кошки. Выжили ли они после набега буйволов и ушли ли от даяков, что отправил за ними грек? Эти мысли не давали ему покоя, хотя он прекрасно знал, чего стоит знаменитая троица: ниспровергатели царей, гроза индийских тугов, герои, одни имена которых заставляли трепетать англичан во всей Малайзии.

Каммамури оглядел деревню. Она пустовала. Похоже, с первыми лучами солнца все жители отправились в лес. Не исключено, что на охоту за Сандоканом, Янесом и Тремаль-Наиком. Даже женщин и ребятишек он не увидел. Лишь четверо стражников все так же сидели внизу под аттапом из палок и банановых листьев.

«Вдруг моих хозяев схватили? – подумал маратха и тут же отчаянно замотал головой. – Нет-нет, это невозможно! Они не из тех, кто попадет в засаду и сдастся без единого выстрела. Раз я не слышал грохота карабинов, значит они на свободе. Неужто удача отвернулась от нас? В Ассаме все начиналось так хорошо».

Он лег на пол и принялся терпеливо ждать вечера, прислушиваясь, не прогремят ли вдали выстрелы. Негрито, наевшись до отвала, безмятежно храпел, нимало не беспокоясь о своей голове, которую насадили бы на кол в случае его поимки.

Так прошло десять часов. Стражники под навесом болтали, то и дело поглядывая наверх. Деревня по-прежнему была безлюдной.

– Ну что ж, – сказал себе Каммамури. – Еще немного, и можно попытаться смыться. Вот только без оружия в джунгли я не сунусь.

Солнце скрылось за горизонтом, и на землю спустилась ночь. С реки подул свежий ветерок, напоенный тысячами тропических ароматов, доносилось журчание воды.

Каммамури вернулся в хижину. Негрито ужинал.

– Кончай набивать брюхо, – сказал ему маратха. – Пора действовать.

– Уходим?

– Давай свою веревку. Она крепкая?

– Ее сплел я, оранг, и этим все сказано.

– Понятно. Ты мастер-веревочник племени?

– Даяки уснули?

– Трое. Четвертый занят костром.

Он взял веревку, подергал ее, проверяя на разрыв, и, довольно кивнув, привязал к угловому столбу.

– Где бы взять оружие? Хоть палку… Ага! Сейчас слазаю на крышу и выломаю те, на которых сидят какаду. А ты, приятель, последи за охранником.

– Хорошо, оранг, – смиренно ответил негрито.

Каммамури вновь вышел на веранду, поднялся на крышу. Внезапно одна из птиц заорала и шумно забила белыми крыльями, хорошо видными в полутьме.

– Что это с ним? Неужто попугаев привязали тут вместо сторожевых псов? О Шива и Вишну! Надо было им всем головы свернуть.

Маратха уже подобрался к одной птице, когда почувствовал боль в колене, затем в пальце. Он пристально всмотрелся в листья, устилавшие крышу, но было слишком темно, чтобы разглядеть мелкое животное или насекомых. И тут его прошиб холодный пот.

– Термиты! Они пожирают какаду, после чего примутся за нас. Если бы не веревка, к утру мы были бы мертвы. Подлецы! Натолкать в бамбук термитов!

Каммамури выдрал две палки, перебил ими какаду, пока те своими воплями не привлекли внимание стражников, и спрыгнул с крыши.

– Бежим! – бросил он негрито, ждавшему с веревкой в руках. – Термиты пошли в атаку!

– Плохие животные, оранг, вечно голодные.

– Чем занят охранник?

– Готовит сирих.

– То есть бетель? А где?

– У костра.

– Ладно, поглядим. Прежде чем пытаться бежать, я хочу убедиться, что это возможно. В деревню кто-нибудь вернулся?

– Нет, оранг.

– Очень хорошо.

Он перегнулся через ограду веранды. Трое охранников сладко спали под навесом. Четвертый возился у костра.

Сирих напоминает боливийскую коку. Его готовят из ароматных листьев бетеля, плодов ареки, сока гамбир-катеху[55]55
  Гамбир-катеху – выпаренный досуха сок некоторых видов акаций, пальм и других растений.


[Закрыть] и щепотки негашеной извести. Местные островитяне не имеют привычки курить табак, но повсеместно жуют сирих, который портит им зубы и окрашивает слюну в красный цвет.

Даяк настолько увлекся своим занятием, что и думать забыл о пленниках. Наверное, был совершенно уверен в надежности тюрьмы, ведь лестницу перерубили.

– Самое время, – решил Каммамури. – Если не сейчас, значит никогда. Деревня пуста, трое охранников дрыхнут без задних ног. Придется поработать палками.

Он сбросил веревку с противоположной стороны веранды, чтобы бодрствующий даяк ничего не заметил и не встретил их внизу с парангом или духовой трубкой.

– Сначала я, – сказал маратха. – Пусть ты ловчее, зато я сильнее.

Сунув палку за кушак, Каммамури взялся за веревку и стал потихоньку спускаться, стараясь не задевать бамбуковую опору. Однако на полдороге он вынужден был остановиться, наткнувшись на своего рода платформу из аренговых канатов, удерживавших вместе всю конструкцию.

Маратха действовал настолько осторожно, что даяк-охранник ничего не замечал. Как всем известно, индийцы – непревзойденные скалолазы, а индийские воры способны украсть даже подушку из-под головы спящего. Наш маратха ничем не уступал своим соотечественникам. Задержавшись немного на платформе и убедившись, что охранник не забеспокоился, он продолжил спуск.

Едва его ноги коснулись земли, Каммамури метнулся в ближайшие кусты и выхватил палку, готовясь сразиться с врагами. Потом он поднял глаза и различил человеческую фигурку, ползшую по веревке. Негрито тоже не собирался запросто расставаться с жизнью и жертвовать свою голову на даякский алтарь, весьма любопытный артефакт для нас с вами, но не для несчастных пленников.

Каммамури принялся наблюдать за стражником, едва видным через перекрестья бамбука. Тот, по-прежнему ни о чем не догадываясь, спокойно готовил сирих для себя и товарищей.

Наконец негрито спустился на землю.

– Бежим, оранг, – шепнул он.

– С одними палками? Да ты в своем уме? Кто посмеет ночью отправиться безоружным в джунгли, кишащие злобными хищниками? Идем. Бей изо всех сил.

Они протиснулись между стволами и на цыпочках подобрались почти к самому костру. Даяк сидел к ним спиной и кромсал ножом орех ареки. Рядом лежали изумительный паранг с широким лезвием, духовая трубка и пучок дротиков. Можно было не сомневаться, что их наконечники смазаны соком анчара, а то и еще более опасным ядом игнации[56]56
  Игнация – лиана, взбирающаяся по стволам высоких деревьев при помощи крючковидно закрученных усиков.


[Закрыть]. Попав в кровь, он мгновенно останавливает кровообращение, затем наступает столбняк и смерть.

– Паранг – мне, духовая трубка – тебе, – шепнул Каммамури, покрепче перехватил палку и с такой силой ударил даяка по затылку, что тот рухнул наземь, не издав ни звука.

Похватав оружие, они опрометью бросились к реке. Добежав до прибрежных зарослей, Каммамури оглянулся проверить, не очухались ли остальные стражники. Те действительно проснулись, но вместо того, чтобы кинуться вдогонку, с обезьяньей ловкостью полезли в «воронье гнездо», прыгая со ствола на ствол. Судя по всему, хотели удостовериться, что пленники до сих пор там.

– Передавайте привет какаду, – хохотнул маратха. – Ноги, негрито, ноги!

– Куда ты хочешь пойти?

– Сперва к Маруду. Я знаю, куда направляются мои друзья. По крайней мере, у меня больше шансов перехватить их на реке, чем в джунглях. Нам нужно будет добраться до одного островка.

Они побежали. Каммамури сжимал паранг, дикарь уже вложил в духовую трубку дротик из тонкого побега бамбука в пядь длиной: на конце его торчал острый шип. Один выдох – и негрито послал бы его за сорок ярдов.

Бег по чащобе продолжался около четверти часа. Наконец маратха остановился. В нескольких шагах меж берегов, обильно поросших тростником, грозно бурлила Маруду.

– Господин, нельзя останавливаться. – Негрито тронул его за руку.

– Почему?

– Даяки идут по нашим следам.

– Умеешь обращаться с сумпитаном?

– Я – вождь племени.

– Ого! А я-то вообразил, будто ты веревочник.

– Я никогда не промахиваюсь, стреляя из сумпитана.

– Что посоветуешь делать?

– Туда! – Негрито указал на тростник.

– А крокодилы?

– Вода стоит низко, грязь глубокая, крокодилам не пройти.

– Местные дикари хитрее всех индийских демонов, вместе взятых, – пробормотал Каммамури.

Продравшись сквозь кусты, они спустились к прибрежным тростникам. Вождь выломал палку подлиннее, прощупал дно. Затем удовлетворенно кивнул Каммамури, предлагая тому двигаться вперед.

– А ты? – спросил индиец, видя, что негрито не собирается идти с ним.

– Я тебя догоню, оранг. Нужно проследить за даяками. Я знаю окрестности и сумею ускользнуть из-под самого носа.

– Если заметишь среди даяков белого, сразу стреляй в него.

– В туань-эропа?

– Именно.

– Хорошо, так и сделаю.

И негрито бесшумно растворился в джунглях. Каммамури углубился в тростники, прощупывая дно парангом. Шаг за шагом илистая вода делалась все глубже. Когда она дошла до пояса, маратха решил, что с него довольно. Соорудив из пла́вника импровизированный плот, он принялся ждать, напряженно вглядываясь в темноту. За его спиной журчала в прибрежных зарослях вода. Там же, где ничто не мешало ее течению, река ревела грозно и неумолчно.

Кроме шума воды, Каммамури не слышал ничего, даже великие джунгли погрузились в тишину. Казалось, все ночные животные чудесным образом разбежались кто куда. Впрочем, маратху эта тишина отнюдь не успокаивала. Он по опыту знал, как опасны приречные джунгли, поэтому ни на миг не ослаблял внимания.

Внезапно он вздрогнул. Принюхался. Чутье не обмануло старого охотника. Ночной ветерок принес резкий мускусный запах дикого зверя.

– Даяки так не пахнут, – произнес он, спрыгивая с плота. – Я достаточно прожил в Сундарбане и не спутаю эту вонь ни с какой иной. Хищник вышел на охоту. Тигр или пантера. Да-а, помощь негрито сейчас не помешала бы. Отравленный дротик куда надежнее паранга.

Маратха огляделся, двумя руками держа саблю, но никого не увидел.

– И все же зверь где-то рядом. Я его чую, мой нюх еще никогда меня не подводил…

Некоторое время он стоял неподвижно, охваченный вполне понятным смятением: откуда ждать беды? Потом медленно-медленно попятился, надеясь спрятаться в прибрежных кустах. Не успел Каммамури сделать и пяти шажков, как послышался шум крыльев. У него над головой пронесся крупный красноклювый зимородок и молниеносно скрылся в джунглях.

– Плохой знак, – сказал себе Каммамури, чья тревога непрерывно росла. – По своей воле птица ночью бы не взлетела. Значит, ее спугнули. И негрито, как назло, пропал! Неужто его схватили даяки или сожрал тигр?

Он опять застыл, напрягая слух, и тут откуда-то спереди донесся легкий шорох. Кто-то осторожно двигался в тростниках. До берега было не близко, да и поворачиваться спиной к зверю Каммамури не желал. Если к нему подкрадывался тигр или пантера, на него так и так бы напали, что в воде, что на суше.

Маратха переступал с ноги на ногу, нащупывая дно понадежнее, чтобы не поскользнуться и не оступиться в самый неподходящий момент, и принялся ждать своего таинственного противника. Едва слышные шорохи не стихали, шуршало то слева, то справа. Зверь явно искал проход в густых зарослях.

Каммамури пригнулся, пытаясь уменьшиться в размерах, и выставил перед собой паранг. Так сподручнее было и защищаться, и нападать. Минута-другая, и в темноте вспыхнули две зеленоватые фосфоресцирующие точки. Глаза уставились на маратху.

Каммамури с облегчением вздохнул, повернулся и столкнулся лицом к лицу с запыхавшимся негрито.

– Ты пантера, – прошептал индиец, – я тебя узнал.

Вдруг неподалеку затрещали ветки и раздался плеск, будто кто-то с разбегу прыгнул в воду. Светящиеся точки исчезли, лишь закачались тростники. Видимо, шум напугал зверя, и тот решил убраться подобру-поздорову. Каммамури с облегчением вздохнул, повернулся и столкнулся лицом к лицу с запыхавшимся негрито.

– Идут!

– Даяки?

– Да. По нашим следам.

– Сколько?

– Трое.

– Те самые, что храпели под навесом?

– Должно быть.

– Как думаешь, они нас найдут?

– Вряд ли. Тростник густой.

– Однако оставаться здесь небезопасно.

– Почему? – удивился вождь.

– Твое появление спугнуло пантеру. Она собиралась на меня напасть.

Дикарь помолчал, потом перевел взгляд на свою духовую трубку:

– Уж лучше пантеры, чем охотники за головами. В конце концов, у меня есть сумпитан. Отравленные стрелы сгодятся и для хищника, и для человека. Быстрее, оранг, надо прятаться.

Глава 13
Змеиная пещера

Нельзя было терять ни минуты. Даже голодная пантера, рыщущая по джунглям в поисках добычи, не так опасна, как три даяка. А ведь их число могло удвоиться, а то и удесятериться. Спору нет, клыки хищника остры, но дротики, смазанные отравой, от которой нет противоядия, много хуже.

Индиец и негрито бросились сквозь тростник, устремившись к открытой воде. Вождь бежал первым, держа духовую трубку наготове. Впрочем, дикарь отнюдь не несся сломя голову. Он часто останавливался, прислушивался и, только убедившись, что поблизости не горят зеленые глаза, двигался дальше.

Наконец показалась река. Вождь в очередной раз прощупал дно и спросил у Каммамури:

– Оранг умеет плавать?

– А что?

– Даяки обыскивают берег, нам придется пересечь Маруду вплавь.

– Меня не пугают реки, даже широкие. Однако я бы не хотел покидать этот берег.

– Там видно будет. Ладно, попробуем спрятаться. Но учти, на воде не остается следов.

– Хорошо бы не угодить на обед пантере.

– Со зверем я справлюсь, оранг.

Нарезав кучу тростника, они уселись на нее и принялись ждать врагов. Пролив на реку голубоватый свет, показалась луна. Она медленно взбиралась по небосклону, то и дело кокетливо выглядывая из-под вуали ветвей.

По воде побежала сверкающая лунная дорожка; она становилась все ярче и четче. С другого берега доносился приторный аромат туберозы, по-малайски – сундал малан, что означает «ночная красавица», поскольку ее цветы раскрываются лишь после захода солнца.

Так прошло чуть больше четверти часа. Вдруг негрито сжал локоть маратхи:

– Ты их видишь, оранг?

– Кого?

– Даяков.

– Нет. Где они?

– Спускаются к реке.

– У тебя отличное зрение. Я никого не вижу.

– Они в зарослях.

Привстав, индиец всмотрелся в ночь и действительно заметил людей, вышедших из кустов и осторожно продвигавшихся к прибрежным тростникам.

– Вот разбойники, – пробормотал он. – Не потеряли наши следы даже в темноте. Посмотрим, сумеете ли вы обнаружить их на речном дне.

Даяки остановились и принялись что-то обсуждать, после чего один пошел к реке, а остальные поднесли к губам сумпитаны. Первый шумно плюхнулся в воду и принялся нырять.

– Неужели он сможет разглядеть следы в иле? – спросил Каммамури у негрито, уже слезшего с плотика и теперь стоявшего по грудь в воде.

– Не знаю, – с тревогой ответил вождь. – Придется потратить одну стрелу.

– О чем ты?

– Убью негодяя, пока он будет под водой. Пусть думают, что его утащил крокодил.

– А у тебя получится?

– Повторяю, я – вождь племени, оранг, – ответил негрито.

Но не успел он пошевелиться, как донесся тихий шорох, причем не с берега, а со стороны реки.

– Ты слышал? – спросил вождь у маратхи.

– Тростник шуршит.

– Да.

– Уверен, это пантера. Проклятая тварь решила расстроить все наши планы.

– Придется сначала заняться зверем. Сейчас пантера опаснее даяков.

– Не выдадим ли мы себя?

– Сумпитан бесшумен, оранг. Пригнись пониже.

Каммамури соскользнул с плота и присел так, чтобы над водой оставалась только голова. Негрито скорчился рядом.

Шорохи возобновились. Похоже, пантера не желала отправляться спать на пустой желудок. Негрито застыл, выжидая подходящего момента. Пантеры всегда налетают внезапно, поэтому вождь намеревался опередить зверя и выстрелить прежде, чем он нападет. Каммамури покрепче перехватил паранг, готовясь помогать товарищу.

Шелест стих, и в пятнадцати шагах от них вспыхнули две зеленые точки.

– Пришла, – прошептал индиец.

– Вижу.

Дикарь молниеносно поднес сумпитан к губам, прицелился. Тонко свистнул дротик, и через несколько секунд тишину разодрал хриплый рык. Яд игнации действует моментально, быстрее, чем яд анчара.

– Попал! – обрадовался Каммамури.

– Я же тебе говорил, – ответил негрито.

Пантера билась, ломая и круша тростник. Четверть минуты она рычала и выла, затем послышался громкий всплеск. Наверное, животное прыгнуло в реку, надеясь, что вода уймет боль.

– С пантерой покончено, – сказал негрито. – Теперь займемся даяками.

– Ты молодец. В жизни бы не поверил, что крохотная стрела способна убить такого крупного зверя.

Оба повернулись к берегу. Два даяка оставались на месте. Третий исчез.

– Ты его видишь? – спросил Каммамури, озираясь.

– Нет, оранг.

– Может, крокодил таки сожрал его, пока ты сражался с пантерой?

– Мы бы услышали его крики.

– Вдруг он углубился в тростники и заходит нам в тыл?

– Смотри! – шепнул негрито.

– Куда?

– Даяки спускаются в реку. Их больше не двое…

– Прибыла подмога?

– Да, по кустам крадутся люди. Оранг, надо спасаться, или нас схватят.

– Предлагаешь переплыть реку?

– Другого выхода нет.

– А крокодилы?

– Надеюсь, еще спят. За мной, оранг, если тебе дорога голова.

Осторожно миновав заросли, они приблизились к чистой воде. Оставалось совсем немного, но тут негрито схватил Каммамури за плечо и поднял свой сумпитан.

– Опять пантера? – одними губами спросил маратха.

– Нет. Даяк, что обследовал дно.

– Как он умудрился тут оказаться?

– Тише. Он рядом. Пригнись, оранг, и предоставь дело мне.

Каммамури, уже убедившийся в отваге и мастерстве крохотного человечка, молча повиновался. Время от времени из тростников доносилось журчание воды, однако теперь к нему примешивались новые звуки. Несомненно, это был даяк.

Негрито, изготовившийся к бою, сам казался зверем, что подстерегает добычу. Просунув свое страшное оружие между стеблями, он ждал появления ненавистного врага. Все его тело было напряжено, точно струна, глаза горели, как угли. Вот он поднес сумпитан к губам, набрал в грудь воздуха. Тоненько свистнуло, и тут же раздался отчаянный вопль:

– Бапа! Бапа!

Несчастный даяк, превозмогая боль, взывал к отцу, видимо оставшемуся на берегу. Крики умирающего далеко разнеслись над водой.

– В воду, оранг! – приказал вождь. – Я не промахнулся, скоро он помрет.

– А что с остальными?

– Они уже в тростниках.

– При свете луны мы будем как на ладони, дружище.

– Ничего. В воду.

Они одним махом добежали до открытой воды и поплыли.

– Не потеряй паранг, – напомнил маратхе негрито.

– Он у меня за кушаком. Сам не потеряй свой сумпитан. Твои стрелы ценнее моей сабли.

– Я скорее потеряю жизнь, нежели оружие, – ответил сын джунглей.

Со стороны берега неслись свирепые вопли:

– Вон они!

– Стреляй!

– Месть! Месть!

– Отрубим им головы!

Каммамури и негрито нырнули, чтобы их не утыкали дротиками, точно ежей. Оба были отменными пловцами и около пятидесяти ярдов проплыли под водой, избежав стрел. Затем всплыли на поверхность, глотнули воздуха и вновь погрузились. Маруду глубока, и они преодолели немалое расстояние, прежде чем им преградил путь песчаный островок.

– Оранг, – прохрипел негрито, – нельзя останавливаться. Даяки уже плывут за нами.

– Слышу. – Каммамури жадно хватал воздух. – Им позарез нужны наши головы.

– Вперед, оранг.

Перебегая островок, кто-то из них наступил на хвост огромному спящему крокодилу, но тот даже не соизволил открыть глаза. Затем они с налета прыгнули в воду. От противоположного берега, густо заросшего лесом, их отделяло всего сто ярдов.

– Быстрее, оранг, быстрее, – подгонял маратху негрито, когда они выныривали набрать в легкие воздуха. – Они не отстают.

– Мы изрядно от них оторвались.

Оба отчаянно работали руками и ногами, лишь бы успеть и достичь берега прежде даяков. Последний отрезок они преодолели одним махом. Беглецы углубились в заросли тростника, торопливо выбрались из воды и кинулись к джунглям.

– Куда дальше? – спросил Каммамури.

– За мной, оранг, – бросил на бегу негрито. – Я знаю убежище.

– Далеко?

– За мной, за мной, – только и ответил вождь.

Внезапно крики даяков вдалеке смолкли. Судя по всему, преследователи тоже переплыли реку. Теперь им было бы неразумно громогласно объявлять о своем присутствии.

Минут через двадцать маратха остановился:

– Все, не могу больше, дружище. Я же не негрито, чтобы выдержать такую гонку.

– Мы почти на месте.

– Где твое убежище? Это шалаш?

– Пещера. Очень просторная.

– И там мы будем в безопасности?

– Да. Когда я сделаю ангклунг.

– Что это?

– Штука, издающая звуки.

– А звуки-то нам зачем?

– Без них в пещеру не войдешь.

– Почему? Там живут дэвы?[57]57
  Дэвы – злые духи в персидской мифологии, великаны антропоморфного вида.


[Закрыть]

– Не знаю я никаких дэвов. Иди за мной, оранг, только тише, тише. Даяки близко.

– У тебя ноги из стали. А ведь мы, индийцы, считаемся отличными бегунами.

– Дай свой паранг, мне он нужен.

Неподалеку рос высокий бамбук. Вождь срезал один ствол, осмотрел его, укоротил, оставив «колено» примерно в фут длиной, и объявил:

– Ну вот, замечательный ангклунг получится. Идем, оранг, даяки наступают нам на пятки.

Они рысцой миновали заросли бамбука, и вождь направился прямиком в гущу ползучих растений. Похоже, он действительно прекрасно знал окрестности и шел, не плутая. Каммамури изо всех сил старался не отстать, поминутно взывая к негрито:

– Уморить меня хочешь? Помедленнее, проклятый!

Маратха мог бы и поберечь дыхание, ведь он зря старался. Вождь, ни на секунду не прислушиваясь к его мольбам, продолжал, точно олень, перепрыгивать через бурелом и кусты. Наконец он остановился.

– Мы пришли.

– Куда? – задыхаясь, просипел Каммамури.

– К убежищу.

– Я вижу один лес.

Вместо ответа негрито вновь забрал у него паранг и принялся строгать бамбуковую палку. Надрезал с одного края и сделал несколько глубоких насечек по всей длине.

– Так для чего эта штука? – поинтересовался ничего не понимающий Каммамури.

Негрито протянул ему паранг, и тут совсем рядом прогремели два винтовочных выстрела, за которыми последовал страшный шум.

– Карабины! – воскликнул Каммамури. – Карабины Тигров Момпрачема!

– Бежим, оранг, – сказал негрито. – Мой ангклунг готов усыпить питонов.

– Беги сам, я остаюсь. Это стреляли мои друзья. У даяков нет такого оружия.

Крики и выстрелы резко смолкли. Маратха в волнении прислушался. Даже негрито навострил уши, хотя и дрожал как осиновый лист. Наверное, беднягу напугала пальба. Через минуту примерно в четырехстах ярдах от них грянул новый выстрел, затем еще два.

– Это они! – вскричал Каммамури и, словно безумный, побежал сквозь заросли, вопя: – Хозяин! Сеньор Янес! Господин Сандокан!

Ответом были грозные крики и очередной залп.

– Хозяин! Хозяин! – повторял маратха, сломя голову несшийся на звуки.

– Кто там? – громко спросил голос из банановых зарослей.

– Это я, Каммамури!

В зарослях радостно взревели, и на поляну выскочили трое. Это были Янес, Тремаль-Наик и Сандокан, мокрые и по уши в грязи.

– Нашелся! Живой! – закричал Тремаль-Наик, бросаясь к своему верному слуге.

– Чудом, хозяин, буквально чудом, – отвечал Каммамури, едва не сходя с ума от счастья.

– Потом расскажешь, – рявкнул Янес. – Ходу, друзья. Даяки висят у нас на хвосте.

Каммамури обернулся к негрито, смотревшему на них с искренним любопытством.

– Веди нас в свое убежище, приятель.

– Погоди-ка, – сказал Сандокан. – Надо немного припугнуть врагов. Они подобрались чересчур близко.

По джунглям разносились удары парангов и топот множества ног. Сандокан с товарищами наугад пальнули в их сторону, после чего побежали за негрито и маратхой. Продравшись сквозь заросли, они оказались перед гигантским холмом, протянувшимся на многие сотни ярдов вглубь леса. Негрито юркнул в кусты.

– За мной, оранг! – позвал он Каммамури. – Убежище здесь, и у меня есть ангклунг.

Их взглядам предстала длинная расщелина шириной в три фута.

– Туда! – крикнул негрито. – Не бойтесь, я ручаюсь за все.

Свирепые крики возобновились, с каждой минутой становясь только громче. Даяки, которых на какое-то время остановил залп, продолжили преследование, намереваясь во что бы то ни стало заполучить головы беглецов.

– Каммамури, куда ведет нас этот человечек? – спросил Янес.

– Доверьтесь ему, господин. Он доказал свою преданность. За ним я отправлюсь хоть на Кайлас.

– В таком случае не будем спорить. – Сандокан нервно оглянулся. – Главное сейчас – спасти свои головы, которые мы рискуем потерять.

Негрито с бамбуковой флейтой в руке вошел в расщелину.

– Похоже на пещеру, – заметил Янес.

– Похоже, – кивнул Сандокан.

– Каммамури, а если даяки устроят осаду?

– Доверьтесь негрито, господа, – ответил индиец.

– Довериться, говоришь… Тысяча чертей, этот запах! По-моему, там змеиное гнездо.

– Не пугайтесь, у негрито есть ангклунг.

– Что это?

– Думаю, музыкальный инструмент вроде того, который используют наши беде.

– Выходит, он заклинатель змей?

– Выходит так, господин Янес.

– Что до меня, я бы всем флейтам мира предпочел пачку папирос.

– Выкуришь змею, – хохотнул Сандокан.

– Отвратительное курево ты мне предлагаешь, братец! От него откажутся даже охотники за головами.

– Тише! – шикнул на них негрито, оборачиваясь.

Они ощупью вошли в темную пещеру, куда почти не проникал лунный свет.

– Нисхождение в ад, – пробормотал Янес, заметив, что путь идет под уклон.

– Тебя же попросили помолчать, – напомнил ему Сандокан.

– Подумаешь! У меня заряженный карабин.