Текст книги "Возмездие Сандокана. Возвращение Момпрачема"

Глава 15
Между пламенем и змеями

Янес вновь просунул голову в дыру и принюхался. Тяжело стучали о камень паранги и кампиланы. Эти мерные звуки эхом разносились по просторной пещере, как будто под руководством грека дикие сыны борнейских лесов превратились в заправских горняков. Сандокан, Тремаль-Наик и Каммамури, не понимая, в чем дело, терпеливо ждали. Наконец португалец закончил свои наблюдения и повернулся к ним. Лицо у него было мрачнее тучи, даже Сандокана проняло.

– Янес, объясни нам, что происходит. Мы с тобой знакомы целую вечность, но я ни разу не видел тебя таким.

– Все куда хуже, чем вам представляется. Греческий пес переплюнул всех своих хитроумных земляков. Насколько я понимаю, нас ждет суровое испытание.

– Уверен, наше положение не настолько ужасно, как тебе рисуется, – попытался ободрить друга Тремаль-Наик.

– Боюсь, именно настолько. Сама по себе нефть хлопот не доставит, слой камня тут приличный. Больше всего меня беспокоит сера на стенах пещеры. Питонам, кажется, достанется побольше нашего.

– Чего именно ты боишься? – раздраженно спросил Малайский Тигр.

– Что грек попытается поджарить нас заживо.

– Брось!

– Смотри, Сандокан.

Янес спустился с каменной осыпи, взял еще тлеющий факел и осторожно поднес его к стене: на ней поблескивал желтый налет от кристаллизовавшейся серы.

– Вот что меня пугает. Если она загорится, живыми нам отсюда не выйти.

– И как, по-твоему, это случится? – удивился Малайский Тигр. – Мы же ее не подожжем.

– Не мы. Теотокрис.

– Он?! Но грек снаружи, и питонов ему не обойти.

– Ему и не нужно. Для этого есть нефть.

– Откуда она здесь возьмется?

– Иди за мной, раз не веришь мне на слово.

Он быстрым шагом вышел на середину пещеры и остановился у груды камней, желтых от серного налета.

– Слышишь, Сандокан?

– Да. Стучат кампиланами по скале.

– Как думаешь, что они делают?

– Понятия не имею.

– Они пробивают дыру.

– Зачем?

– Чтобы залить в нее горящую нефть.

– То есть, по-твоему, нефть должна поджечь серу?

– Разумеется.

– Остается лишь посочувствовать питонам.

– Лучше нам посочувствуй. Горящая сера выделяет пары, от которых мы задохнемся.

– Ну и продувная же бестия этот грек! – воскликнул Тремаль-Наик. – Так он намеревается нас уморить?

– Или зажарить, – вздохнул португалец. – Если сера вспыхнет, пещера превратиться в печь, где мы все изжаримся.

– Совсем не радостно, сеньор Янес, – пробормотал Каммамури.

– И мы позволим Теотокрису преспокойно проворачивать подобные делишки? – возмутился Сандокан. – Братец, ты ведь всегда отличался изобретательностью и просто обязан что-нибудь придумать. Нельзя, чтобы подлые планы бывшего фаворита воплотились в жизнь! Ох, попадись он мне только в руки!

– Но пока его у тебя нет. А я, как ни ломаю голову, не могу сообразить, как заставить грека упасть к твоим ногам.

– Неужто твоя безграничная фантазия истощилась?

– Ни в коей мере. Просто пасует перед непреодолимыми препятствиями.

– Может, попробуем расширить окошко? – предложил Тремаль-Наик.

– Чем? – спросил Сандокан.

– Парангом Каммамури.

– Ты только сломаешь его о камень, приятель. А если не сломаешь, через четверть часа он совершенно затупится. Под слоем серы – базальт, черта с два ты его расколупаешь.

– Тогда прибытие малайцев – наша единственная надежда.

– То-то и оно. Но найдет ли их негрито, не опоздают ли они? Тревожно мне, Сандокан.

– Я хорошо знаю лесных дикарей. Несмотря на маленький рост и невзрачную внешность, они смышленые. Если наши люди до сих пор на островке, негрито их разыщет и передаст записку. Ты Сапагару написал?

– Да.

– Сапагар умен и отважен, точно тигр. Он немедля пошлет отряд нам на выручку.

– А если Сапагар погиб? – спросил Тремаль-Наик.

– Не пугай меня, друг. – На лбу Сандокана залегла глубокая морщина. – Нет-нет, не верю, что мои люди, вооруженные спингардами да при поддержке ассамцев Янеса, пали под натиском шайки даяков. Мои малайцы – настоящие демоны.

– Мои ассамцы ничем им не уступают, потому что я набрал их из горцев, – добавил португалец.

Они на минуту примолкли, вслушиваясь в удары металла о камень. Жуткие охотники за головами ни на миг не прекращали работу. Судя по всему, несколько дюжин тяжелых сабель пытались пробить проход для нефти. Грек, казалось, поклялся стереть принца-консорта с лица земли.

– Сколько времени им потребуется, чтобы пробить свод? – задумчиво спросил Сандокан у Янеса.

– Не знаю. Зависит от толщины. Одно ясно: работы у них непочатый край. Камень крепкий, их сабли быстро тупятся.

– Мы словно в капкане! – воскликнул Тремаль-Наик.

– Можно предпринять вылазку…

– Там же питоны, Янес.

– Совсем о них забыл. Кстати, Каммамури, что поделывают змеи?

– Дремлют, господин.

– Спят да едят, вот и вся их жизнь…

– Еще они душат неосторожных путников, – добавил Каммамури. – В Черных джунглях я как-то раз чудом избежал жарких питоньих объятий.

Сандокан прервал их болтовню нетерпеливым жестом и спросил:

– Янес, сколько там людей?

– Немало.

– Успеют они завершить начатое до заката?

– Сложно сказать, дружище. Ты что-то надумал?

– Хочу бросить им вызов и выяснить, много ли собралось врагов.

– Ты о даяках у пещеры?

– О них.

– То есть выступим по полной?

– Да. Не могу я сидеть сложа руки. Их упорная работа под руководством треклятого грека сводит меня с ума.

– А как ты собираешься пройти мимо питонов? Негрито и его волшебной дудочки тут нет, братец.

Сандокан глухо выругался:

– Негодяи! Если мои люди прибудут вовремя, я порву вас в клочки, и моя рука не дрогнет! Нужно прикончить грека прежде, чем мы выступим к Кинабалу.

– Смотрю, допекли они тебя, братец, – заметил Янес, не утративший ни грамма хладнокровия.

– У меня в крови кипит лишь одно желание – убивать, убивать и убивать! – взревел Сандокан.

Неукротимый, несмотря на прожитые годы, Малайский Тигр, что сеял ужас на восточном побережье Борнео и заставлял дрожать английского леопарда в его лабуанском логове, издал свой боевой клич. Попадись сейчас Сандокану хоть пятьдесят даяков, ох как несладко бы им пришлось. Но, увы, он был беспомощен: клубок питонов у входа в пещеру выглядел непреодолимым.

– Янес, – хрипло прошептал он, – это конец?

– Кому?

– Нам.

– Карамба! Мы с тобой еще живы, братец, не стоит забегать вперед. Пока что дыра в своде не проделана, горящая нефть сверху не льется, сера не дымится, так чего ж выходить из себя? Мы даже не в Лабуане, и противостоят нам отнюдь не англичане.

– Я должен прикончить грека.

– Гром и молния! Клянусь не возвращаться к Сураме, пока шкуру этой греческой канальи как следуют не набьют соломой.

– Прежде нам надо самим выбраться из этой ловушки, – заметил Тремаль-Наик.

– Тебе слово, Янес.

Португалец ответил не сразу. Некоторое время он со все возрастающей злостью прислушивался к звону парангов и кампиланов над головой, затем произнес:

– Для начала давайте предпримем кое-какие меры предосторожности. Надо убедиться в наличии воздушной тяги. Если сера загорится, в пещере можно будет легко запечь слона, издохшего от удушья. Идемте.

– Куда?

– К дыре.

– Попробуем все-таки протиснуться?

– Нет, дружище, камень неподатлив, а мы слишком уж разжирели. Впрочем, поживем – увидим.

Солнце стояло высоко. Сквозь отверстие в пещеру проникал неверный свет, и разжигать факелы не потребовалось, хотя костерок еще тлел, да и недостатка в дровах не было. Янес подошел к змеям. Те дремали, сплетшись в чудовищную массу, и преграждали ему путь. Не слыша больше флейты негрито, они вернулись к своему обычному сонному состоянию. Впрочем, питоны по-прежнему казались непреодолимым барьером. Почувствовав малейшее беспокойство, змеи напали бы, и никто, может быть даже негрито, не сумел бы с ними совладать.

– Что ты задумал, Янес? – спросил Сандокан. – Вижу, у тебя появилась идея.

– Хочу спровоцировать даяков на штурм.

– Они не глупцы и на эту удочку не попадутся. Знают же, что здесь их поджидают твари, против которых паранги и кампиланы – ничто.

– Давай попробуем.

– А питоны?

– Пусть себе уползают. Может, нападут на даяков? Умей я дудеть на дудке, нас бы уже здесь не было, а вокруг тела грека обвивалось бы штук десять тварей. Вернусь в Ассам и велю самому знаменитому заклинателю змей научить меня играть на…

– Если вернешься.

– Не каркай. – Янес натянуто улыбнулся. – Карамба! Гляди веселее, Сандокан. Ничего особенно плохого с нами пока не произошло.

Португалец еще на шаг-два приблизился к питонам, пытаясь рассмотреть, что творится снаружи.

– Стража на месте, – пробормотал он. – Поглядим, получится ли растормошить этих лежебок без ангклунга и прочих пунги.

Опустившись на одно колено, Янес снял с плеча карабин, прицелился и нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел, снаружи послышался вопль, затем жуткое шипение. Растревоженные грохотом питоны подняли головы и начали распутывать свои кольца.

– Ну и страшилища! – воскликнул Янес, торопливо ретируясь.

В пещеру влетело несколько дротиков. Сандокан, прячась меж двух камней, тоже выстрелил. Снова раздался визг. Даяк, неосторожно высунувшийся из зарослей, чтобы точнее выпустить дротик, подпрыгнул и, бездыханный, рухнул в кусты.

– Двумя меньше, – прокомментировал Янес.

– Нельзя останавливаться, – сказал Сандокан.

– Что будем делать с питонами?

– Пусть себе шипят, зверюшки тоже имеют право на маленькие радости. Твой ход, Тремаль-Наик, но берегись дротиков, если не хочешь умереть в мучениях.

Грянуло в третий раз. Окончательно взбудораженные питоны точно взбесились. Они вставали на хвост, едва не касаясь головами потолка пещеры, судорожно стягивали и распускали кольца, кидались то вправо, то влево, надеясь схватить и задушить тех, кто нарушил их покой. Каждый новый выстрел заставлял их бросаться в противоположную сторону. Постепенно они приближались к выходу из пещеры, но пока не решались покинуть привычное убежище.

– Бесполезно, – сказал Янес, сделав пять или шесть выстрелов. – Этих лентяев ничем не прошибить.

– А даяки сообразили, что их дротики – детские игрушки по сравнению с нашим оружием, и попрятались, – добавил Сандокан. – Побережем патроны до лучших времен.

– Тоже хотел это предложить, – кивнул Тремаль-Наик. – Заросли слишком густы.

И тут в нескольких шагах от Каммамури, грустно наблюдавшего за боем с бесполезной саблей в руке, градом посыпались камни.

– Осторожно! Они пробили свод! – закричал Янес, отпрыгивая в сторону.

Остальные последовали его примеру и прижались к стенам, не отрывая взглядов от потолка. Действительно, после нескольких часов каторжных работ даякам удалось проделать дыру.

– Сразу начнут лить нефть или пока ограничатся отравленными стрелами? – спросил Сандокан.

– Теотокрис не дурак. От дротиков мы легко спрячемся в глубине пещеры.

– Значит, скоро сверху польется огненный дождь.

– И подожжет серу.

– Что будем делать?

– Остается последнее. Отступить к окошку, которое нам показал негрито.

– Сможем выстоять или задохнемся?

– Хотел бы я знать ответ на этот вопрос. – Янес выглядел испуганным, возможно, впервые в жизни.

– Неужели именно здесь мы и окончим наши дни?

– Повторяю, мы еще живы!

– На что ты надеешься?

– На негрито. Не говори, что позабыл о нем.

– А если его убили?

– В таком случае нам останется лишь попрощаться, Сандокан. Не всегда удается обыграть судьбу.

– И я стану причиной твоей гибели…

– Брось, дружище.

– Не стоило вызывать тебя из Ассама ради завоевания трона, ненужного даже мне самому. Вот если бы речь шла о Момпрачеме!

– Хватит причитать, Сандокан! Отходим, друзья.

– А питоны? – спросил Каммамури.

– Через полчаса они превратятся в жареную колбасу, – усмехнулся Янес.

– И тут появятся даяки.

– Босоногие посреди моря огня? Не сумасшедшие же они.

Быстро перезарядив карабины, все четверо отбежали в дальний угол пещеры. Из дыры в своде продолжали сыпаться камешки, паранги стучали все яростнее. Очевидно, даяки упорно расширяли отверстие, чтобы нефть хлынула потоком, быстро превратив пещеру в кратер вулкана.

Осажденные вскарабкались по осыпи к узкому окошку, через которое ушел негрито.

– Никого? – спросил Сандокан у Янеса.

– Нет. Наверное, грек так и не обнаружил этот проход.

– Эх, если бы мы могли его расширить и ударить даякам в спину!

– Говорю тебе, только единственный паранг зря загубим. Нам остается дожидаться подмоги.

– Мучительная агония, – произнес Тремаль-Наик.

– Ни на что другое рассчитывать не приходится, дружище. Все средства уже испробованы. Держитесь поближе к дыре. Наберите в грудь побольше воздуха и…

Янес вскрикнул. Пещера вдруг осветилась, раздался странный всплеск, словно кто-то вылил бочку воды на мостовую.

– Горящая нефть! Я был прав…

Свечение нарастало. Огненная река лилась сквозь отверстие в своде и по наклонному полу текла туда, где находились змеи. Потянуло резкой, тошнотворной вонью.

– Проклятый греческий пес! – прорычал Сандокан. – Как же я мечтаю свернуть тебе шею!

Питоны яростно зашипели и забились, почувствовав первые укусы огня. Сонные бедолаги, застигнутые врасплох пылающей нефтью, высоко вскидывали головы и валились на землю, колотя по камням хвостами. Некоторым счастливчикам удалось выпутаться из дружеских объятий и выползти наружу. Другие направились внутрь, туда, где укрылись Янес, Тремаль-Наик, Сандокан и Каммамури. Большинство погибли, распространяя при этом зловоние от горелого мяса.

Огненная река лилась сквозь отверстие в своде и по наклонному полу текла туда, где находились змеи.

– Настоящее пекло, – констатировал Янес удивительно спокойным голосом. – Друзья, не позволяйте питонам приблизиться. Карабины на изготовку! Цельтесь в голову.

Семь или восемь гигантских змей, спасаясь от огня, уже угрожавшего поджечь покрывавшую стены серу, добрались до каменной осыпи и теперь пытались заползти наверх. Должно быть, питоны чувствовали, что там есть выход, однако осажденным вовсе не улыбалось узреть их дружное бегство. Даяки могли заметить змей и известить грека.

– Стреляйте, друзья! – вскричал Янес.

Португалец первым выстрелил в питона, ползшего во главе змеиного отряда, и убил его наповал. Сандокан и Тремаль-Наик не отставали. Каммамури бешено размахивал парангом. Второй выстрел, третий, четвертый… Несчастные питоны с размозженными головами скатывались к подножию осыпи.

Между тем в пещере делалось все светлее. Поток нефти казался рекой из раскаленной лавы. Вот-вот должна была заняться сера. Волна за волной накатывали удушающие пары, которые прохладный воздух снаружи пещеры подталкивал к окошку. Осажденные непрерывно кашляли, из их глаз градом лились слезы.

Когда последний питон, пораженный сразу двумя пулями, тяжелой лентой шлепнулся вниз, Сандокан сказал:

– Янес, нам конец.

– Даже не знаю, что тебе возразить. – Голос у португальца дрогнул. – Но выхода я не вижу. Почему-то мне сейчас вспомнилась Сурама…

– Я потерял тебя, брат, – произнес Малайский Тигр.

– Нет, не говори так! – Янес закашлялся. – Грек еще не добился своего, а мы не испустили дух.

– Мы не выстоим, – сказал Тремаль-Наик. – Дышать совсем нечем.

– Встань к самому отверстию.

– Тяги больше нет, – вдруг заметил Каммамури.

Португалец обернулся. Пещера превратилась в кузнечный горн. Сера, встретившись с нефтью, потекла, словно масло. Огонь неумолимо приближался к несчастным. Жидкое пламя испускало кислую вонь, и пары́ становились все гуще.

– Итак, Янес? – в отчаянии вскричал Сандокан.

– Пришел наш последний час. – Португалец склонил голову. – Что же, война – дело рискованное.

Он извлек из кармана пачку папирос, уже совсем высохшую, сунул одну из них в рот и принялся яростно жевать.

– Жаль, спичек нет, – пробормотал он. – Придется подождать, пока огонь сам не придет ко мне.

Глава 16
Малайцы спешат на выручку

Пока Сандокан и его товарищи готовились к смерти от удушья и огня в пещере, негрито со всех ног бежал по лесу к реке.

Выбравшись из отверстия, вождь осторожно прополз по кустам, покрывавшим вершину холма, и незаметно для даяков спустился на равнину. Как все дикари, он прекрасно умел ориентироваться безо всякого компаса даже в пасмурную погоду. Добравшись до джунглей, он понесся, точно олень, сжимая в кулаке записку и повторяя про себя: «Янес и Малайский Тигр, Янес и Малайский Тигр…» Через два часа показалась Маруду.

Река выглядела пустынной. Только над водой, приветствуя оглушительными криками восход дневного светила, носились стаи птиц. Негрито на минуту остановился, напился, сорвал банан и побежал дальше.

Он направлялся вверх по течению, держась в прибрежном тростнике из опасения наткнуться на врага и получить отравленную стрелу в бок. Вождь понимал, что спасение новых друзей зависит только от его внимательности и крепости ног. Привычный к жизни в лесу и непрерывной войне с даяками, он был осмотрителен, ловок и вынослив.

Прошло еще добрых полчаса, когда негрито услышал грохот выстрелов, куда громче ружейных, тех, что он ранее слышал в пещере.

– Стрелял какой-то туань-эропа, – пробормотал он себе под нос. – Островок близко. И даяки тоже.

Подозревая, что на берегу хозяйничают враги, негрито вылез из зарослей тростника и побежал по лесу. Через несколько минут прогремел второй выстрел, прозвучавший еще громче и резче. Похоже, малайцы Сандокана и горцы Янеса обстреливали даяков, чтобы удержать их на расстоянии.

Теперь негрито двигался чуть ли не на цыпочках, каждые двести-триста шагов замирая и прислушиваясь. Если шум стихал, он бежал дальше. Редкие выстрелы спингарды становились все отчетливее. Судя по всему, она стояла совсем рядом.

Вождь удвоил бдительность. Мысли об опасности, грозившей новым друзьям, побуждали его сломя голову броситься вперед, но вместо этого пришлось сбавить шаг, часто останавливаться, иногда ползти по зарослям ротанга и дикого перца. В любой миг перед ним могла оказаться банда даяков.

Так негрито преодолел около полумили. Внезапно он круто повернул и метнулся в чащу. На берегу реки стоял дозор из людей, вооруженных сумпитанами и кампиланами. Это были даяки, следившие за островком, который заняли люди Янеса и Сандокан. Вновь выстрелила спингарда, и звук далеко разнесся под пологом джунглей. Впрочем, о настоящем бое речь не шла, ведь карабины молчали. Осажденные просто развлекались, дразня осаждающих: пули и гвозди так и косили прибрежный тростник.

По клубам порохового дыма негрито определил расположение островка и отступил в лес. Обойдя дозор даяков, он вновь свернул к берегу, но ни на миг не ослаблял внимания и продолжал твердить заветные имена.

Никого, по счастью, не встретив, он сунул записку за ухо, воткнул пучок дротиков в густую шапку волос, чтобы вода не смыла яд, перекинул за плечо духовую трубку и бесшумно вошел в воду. Спингарда бухнула ниже по течению. Отличный пловец, как и все его соотечественники, негрито позволил реке нести себя и держался подальше от берегов.

Ему повезло. В этом месте ширина Маруду достигала трех сотен ярдов. Стрелы даяков просто не долетели бы до него, ведь сумпитан стреляет от силы на сорок-пятьдесят ярдов. Плыл он споро, совершенно не думая о крокодилах. Над водой виднелась только его голова.

И вот прямо перед ним возник островок, заросший кустами и тростником. Там неспешно расхаживали люди, одетые подобно Янесу или Каммамури. Время от времени сверкала вспышка, и в воздух поднималось облачко дыма. Это мерно, с одинаковыми интервалами, стреляла стоявшая по левому берегу спингарда. Когда до острова оставалась примерно сотня гребков, пловца заметил один из малайцев и поднял тревогу.

– Малайский Тигр! Янес! – заорал негрито.

Услышав эти имена, малайцы и ассамцы с карабинами в руках сбежались на берег.

– Ты кто такой? – рявкнул Сапагар, прибежавший первым.

– Малайский Тигр и Янес, оранг! – повторял негрито, гребя изо всех сил.

Услышав слово «оранг» Сапагар догадался, что пловец, скорее всего, не понимает малайского языка, который знают лишь жители побережья и морские даяки-ибаны.

– Плыви сюда! – крикнул Сапагар, переходя на даякский.

Негрито понял, чего от него хотят, и в четыре гребка добрался до берега. В это время одна из спингард с грохотом выпустила по даякам в тростнике тучу гвоздей, чтобы отвлечь их внимание от происходящего на островке.

Пираты окружили негрито, и Сапагар спросил:

– Ты откуда взялся?

Вместо ответа тот вытащил из-за уха записку Янеса. Сапагар пробежал по строчкам глазами и взревел, точно раненый зверь.

– Друзья, – возвысил он голос, – наши командиры заперты в пещере и рискуют сгореть заживо. Придется пересечь реку и пробиться сквозь даякскую осаду. Тигрята Момпрачема, спасем Малайского Тигра и Белого Тигра!

Вперед вышел старый малаец, один из немногих первых пиратов Момпрачема, кто остался в живых и в свое время заставлял трястись от страха султана Варауни и англичан с Лабуана.

– Вырубите все деревья и вяжите плоты для перевозки спингард и боеприпасов, – велел старик. – Потом одни пусть разгонят даяков, а другие переправят оружие.

– Отличная идея, Карол! – похвалил Сапагар. – Ты командуешь не хуже Малайского Тигра. Быстрее, друзья. Изрубим даяков в фарш!

Два десятка воинов принялись поспешно валить деревья парангами, остальные резали ротанг, чтобы использовать его вместо веревок. Ассамцы начали стрелять холостыми по даякам, надеясь выгнать тех из зарослей. Негрито, никогда в жизни не слышавший подобного тарарама, страшно перепугался. Через четверть часа на берег стащили сорок стволов. Малайцы связывали их вместе по четыре-пять штук и спускали на воду.

Их проа были потеряны в стычке, но все, что находилось на борту, рачительно спасено. У отряда имелось продовольствие и столько вооружения, что им позавидовал бы озерный раджа. Сапагар следил за погрузкой, подгоняя подчиненных где похвалой, а где и крепким словцом. Впрочем, малайцы и ассамцы трудились добросовестно, понимая, что от них зависит жизнь командиров.

Наконец оба плота были готовы. На них стояли четыре спингарды, которые малайцы ни в коем случае не хотели бросать, двадцать ящиков с боеприпасами и запас продовольствия на неделю-другую.

– Не прекращайте стрелять из карабинов! – крикнул Сапагар ассамцам. – И переправляйтесь сразу после нас! Ко мне, Тигрята! Великий вождь ждет нас.

По его команде тридцать пиратов вошли в воду, держа карабины над головой, и поплыли к берегу. Горцы продолжали вовсю палить по тростникам. Между тем две дюжины малайцев толкали плоты. Сапагар рассчитывал освободить Сандокана и его товарищей именно при помощи спингард.

Реку удалось пересечь без приключений. Под плотным огнем ассамских горцев охотники за головами ретировались в джунгли. До них наконец дошло, что сумпитаны, пусть даже заряженные отравленными дротиками, неважный соперник огнестрельному оружию, чьи пули летят на тысячу с лишним ярдов.

Достигнув суши, малайцы мигом переправили на берег спингарды и припасы, после чего для острастки дали три-четыре залпа по зарослям. Ассамцы же, убедившись, что им теперь ничего не грозит, попрыгали в воду. Они привыкли переплывать широкие индийские реки и не спасовали перед Маруду, ведь она казалась им ручейком по сравнению с Гангом или Брахмапутрой.

Спингарды были готовы отгонять врагов, если те попытаются контратаковать. Однако ни один даяк даже носа из джунглей не высунул. Свинец победил яд. Сапагар подошел к негрито, переправившемуся с первой партией воинов, и в упор спросил:

– Где пещера?

– В великом лесу.

– Как быстро мы сможем до нее добраться?

– Прежде, чем солнце пройдет половину своего пути.

– Сможешь показать дорогу?

– Я – человек леса.

– Пойдешь в первом ряду моих людей. Эй, ребята! Спингарды на плечи! Уходим! Малайцы – впереди, остальные – в арьергарде. Пошли! Пошли! Врагам спуску не давать!

Из зарослей вылетело несколько дротиков, но все мимо. В бессильной злобе даяки отступили, однако напоследок попробовали преградить дорогу бегущим пиратам. Несколько залпов охладили их пыл и изрядно проредили ряды. Малайцы из авангарда, выхватив паранги, решительно бросились в атаку, но даяки, обескураженные яростным огнем, бежали во все лопатки. Изредка кто-нибудь, засев в густых кустах, обстреливал малайцев дротиками, но стоило пальнуть в них из карабина, как они уносились прочь, точно зайцы.

Негрито безошибочно указывал колонне дорогу.

– Быстрее, оранг, быстрее, – говорил он Сапагару. – Твои друзья в большой-большой беде.

Тот в свою очередь кричал пиратам:

– Огонь, огонь! Гоните дикарей! Командиры нас ждут!

Даяки трусили и с воплями удирали, не останавливаясь ни на секунду, чтобы не стать легкой мишенью для карабинов. Патроны никто не экономил. Когда требовалось, отважные подданные Янеса устанавливали спингарды и поливали джунгли ливнем шрапнели, отгоняя наиболее твердолобых из врагов.

Бег во главе с негрито, успевшим привыкнуть к адскому грохоту огнестрельного оружия, длился свыше двух часов. Вдруг лесной человек остановился. Впереди возвышался холм, поросший кустами. К небу над ним тянулся столб дыма.

– Они там! – показал негрито Сапагару.

– Малайский Тигр и Янес?

– Да, оранг.

– Выходит, пещера уже горит?

– Не знаю.

И тут на авангард обрушился настоящий дождь из дротиков. По счастью, стреляли издалека. Со склона спускались две сотни полуголых воинов с парангами и кампиланами.

– Держитесь, ребята – взревел Сапагар. – Наши командиры горят заживо! Вперед, Тигрята Момпрачема! За Малайского Тигра! Вперед, отважные горцы! За Янеса! Спингарды к бою! Заряжай!

Даяки лавиной неслись с горы, полагая, что сметут эту горстку людей одним махом, но спингарды остановили их напор. Раны от гвоздей были если не смертельными, то крайне болезненными. Первые ряды остановились, а затем рассыпались по кустам.

– Карабины к бою! – скомандовал Сапагар, увидев, что большая часть врагов продолжает наступать. – Патронов не жалеть! Пойдем в ответную атаку! Сокрушим их и освободим наших командиров!

Грянул залп из карабинов и спингард, и несколько дюжин даяков остались лежать на земле. Атакующие притормозили. Они были уже у самого подножия, почти у входа в пещеру, однако дальше двигаться не осмеливались. Их привели в замешательство две шеренги крепких, как железо, людей, хладнокровно стрелявших и не отступавших ни на шаг.

Это промедление стало гибельным для даяков. Артиллеристы перезарядили спингарды и чуть не в упор расстреляли десятки врагов, смяв их в бесформенную кучу.

– Паранги наголо! – крикнул Сапагар. – Вперед, друзья!

И шестьдесят человек, как один, ринулись в бой. Зазвенела сталь. Малайцы орудовали тяжелыми борнейскими саблями, ассамцы – тальварами, пусть и легкими, зато острыми как бритва.

Их натиск было не остановить. Стальным клином они пропороли даякский отряд, рубя налево и направо, а четыре спингарды успешно косили фланги. Свирепые охотники за головами оказались бессильны перед пиратами и дали стрекача. Выжившие рассыпались на мелкие группки и растворились в зарослях. Поражение дикарей было сокрушительным.

– Так где оранги? – спросил Сапагар у негрито, пока малайцы и ассамцы палили вслед бегущим.

– В пещере.

– Но там все горит!

– Оранги внутри.

– О, несчастные! – схватился за волосы Сапагар. – Как же нам вытащить их из этого моря огня?

– Наверху есть еще один проход. Только придется его расширить.

– Веди! Надеюсь, мы успели. Двадцать человек, ко мне! Остальным держать оборону.

Двадцать малайцев присоединились к нему. Все прочие продолжили обстреливать джунгли. Даяки, несколько опомнившись, решили вернуться и теперь перестраивались. Наверняка за этим стоял Теотокрис. Впрочем, выстрелы спингард легко ломали их ряды. Всякий раз, когда отряд дикарей появлялся из зарослей, его накрывало шрапнелью и пулями.

Под защитой товарищей Сапагар, негрито и малайцы быстро поднялись на вершину. Черный нефтяной колодец полыхал, кипящий поток лился в дыру в своде пещеры. Козни грека удались на славу. Всю вершину горы застилал зловонный дым. Зажав нос, они проскочили через удушливое облако и подбежали к отверстию.

– Сюда, Тигрята Момпрачема… – едва слышно донеслось оттуда.

– Капитан!

В отверстии показалась голова: это Сандокан в отчаянии пытался выбраться из пещеры.

– Капитан!

– Поторопись, друг, – прохрипел Малайский Тигр. – Огонь уже здесь, остальные без сознания.

– Отойдите, господин, и потерпите всего несколько минут. Друзья, рубите!

Двадцать парангов яростно ударились о скалу, каменная крошка полетела в разные стороны. Страх за капитана, перед которым пираты благоговели, словно перед морским божеством, удесятерил их силы. Две минуты – и тяжелые сабли расправились с базальтом. Сапагар просунул руки внутрь и не без труда вытащил сомлевшего Сандокана.

– Выносите остальных, – прошептал тот, едва глотнув свежего воздуха.

Четверо малайцев пролезли в отверстие. Пещера полыхала. Ее озаряли голубоватые вспышки, к своду поднимались клубы ядовитого дыма. Сера плавилась, точно масло. Камни трескались от неимоверного жара, и с каждым мигом внутри делалось все жарче. В этом своеобразном вулкане сера, нефть и камень грозили превратиться в лаву. Янес, Тремаль-Наик и Каммамури лежали в глубоком обмороке. Первым малайцы вытащили португальца, затем – Тремаль-Наика с Каммамури и поспешили убраться сами: огненная жижа подползла уже к самому подножию осыпи.

Сапагар приказал положить спасенных на траву поодаль, взял фляжку со сладким ликером, или бремом, получаемым путем сбраживания риса и пальмового сока, и влил им в рот по глотку. Результат не заставил себя ждать. Португалец закашлялся, громко чихнул и открыл глаза со словами:

– Что это за гадость? Меня что, хотят отравить?

– Тебя спасают, Янес, – ответил Сандокан, поднимаясь на ноги.

– Да ну? Я был уверен, что уже умер… Откуда взялись малайцы?

– Это же мои люди.

– А мои ассамцы?

– Все остальные сражаются у подножия, господин Янес, – пояснил Сапагар.

– Сражаются? Без меня?

Сандокан с Сапагаром и десятком малайцев сбежали вниз по склону, крича:

– Вперед, Тигрята! Раздавим негодяев!

– Янес, пожалуйста, предоставь это нам. – Сандокан поднял свой карабин и вынул из ножен саблю. – Лучше отдохни пока. Я как-нибудь сам проучу даяков. Пусть десять человек останутся с моими друзьями. Идем, Сапагар. Кровь застит мне глаза.

Действительно, черты лица Сандокана исказила ярость. Стало понятно, что даякам несдобровать.

Сражение продолжалось. Даяки, пусть и изрядно потрепанные, упорно сопротивлялись, прячась в густых кустах, окружавших холм. Не зря среди народов Малайзии они славятся беспримерной отвагой и полным презрением к смерти. Едва пальба стихала, они выскакивали из зарослей и шли в атаку, которая тут же захлебывалась в огне спингард и карабинов.

Сандокан с Сапагаром и десятком малайцев сбежали вниз по склону, крича:

– Вперед, Тигрята! Раздавим негодяев!