Текст книги "Пленница своего врага"

Глава 6

– Это не то, что ты думаешь.

Самая идиотская фраза на свете. Ее всегда произносят в плохих фильмах, когда кто-нибудь застукивает своего партнера на измене. Я специально просил сценаристов никогда и ни при каких условиях не давать моему герою эту реплику, потому что ничего глупее просто невозможно вообразить. И какого лешего я ее сейчас сам произнес, я не мог объяснить даже самому себе.

Разумеется, это было именно то, что думала Марина. Тут вообще трудно было подумать что-то другое. У меня несколько лет не было женщины, и когда молодая красивая девушка, черт бы ее подрал, выскочила прямо передо мной из штанов и осталась в одних трусиках…

Нет, я уже понял, что соблазнить меня она не пыталась. Скорее подозревал, что она ненавидит меня за то, что оказалась в глуши, минут сорок волокла меня, как какого-то немощного калеку, по сугробам. Я бы на ее месте себя возненавидел. Собственно, я и на своем месте себя ненавидел за слабость и бесконечную непроходимую тупость. Сегодняшний день просто собрал джекпот из самых нелепых ситуаций, в которые я только мог попасть. Позволил Коле привести мне инструкторшу, ничего толком не разузнав. Потом дал ему уехать, а ей – уйти в метель. Проглядел Марину на трассе, принял ее за проститутку, точнее – проститутку за нее. Справедливо схлопотал в нос, перегрузил больную ногу, пустил Марину за руль… Красавчик!

И после всего этого еще и не устоял перед видом ее округлостей, обтянутых тонкой хлопковой тканью. В ее белье не было ничего такого эротичного, но я, как выяснилось, находился в полном сексуальном здравии. Да еще и изголодался, как какой-то дикарь. Организм отреагировал сам, я этого не хотел. Более того: я запретил себе смотреть, когда Марина принялась растирать порозовевшие бедра. Но это оказалось выше моих сил. Моя мужская сущность отомстила мне за годы отшельничества, причем в самый неподходящий момент. И с самой неподходящей женщиной. Какой черт дернул ее лезть ко мне своими ручонками?

Я никогда не думал, что обрадуюсь отключению электричества. Обычно меня это злило, сегодня же я готов был поднять тост за здоровье местных энергетиков. Темнота если не спасла меня от неловкости вовсе, то хотя бы сгладила ситуацию. Потому что если бы в эту секунду Марина увидела мое лицо… Боже, кажется, я даже покраснел от стыда. И понял, насколько ужасной была идея предложить ей ночевку.

Остолоп! Надо было плюнуть на штормовое предупреждение и везти Марину в Петрозаводск, в любую гостиницу. Оплатить ей номер и тут же уехать, чтобы больше никогда ее не видеть.

– Все нормально, Тимур, – услышал я из темноты ее мягкий голос: она успокаивала меня, как долбанный психоаналитик. – Это непроизвольная реакция, и я не буду воспринимать ее на свой счет.

Судя по звукам, она отошла от меня на пару шагов. И это было очень благоразумно с ее стороны.

– Молодец, – буркнул я, не найдя слов получше и надеясь, что на этом дискуссия окончена.

– У тебя, вероятно, давно не было интимных отношений, но тебе нечего стыдиться. Многие мои пациенты, получив травму…

– Может, хватит уже копаться у меня в голове?! – раздраженно перебил я. – Или ты еще мозгоправом подрабатываешь?

Надо было отдать ей должное: на мою провокацию Марина не повелась.

– Все взаимосвязано, Тимур. Восстановление после травмы касается не только физической формы. Ты не один такой, – ответила она с такой мудростью, что меня еще большая злость разобрала.

Я привык быть ведущим, а не ведомым! И уж точно не хотел, чтобы меня кто-то утешал, жалел и, в особенности, сравнивал с другими пациентами. Интересно, скольких еще мужчин она вот так лечила? И скольких из них возбуждала? Но что самое интересное: их она тоже хватала за причинное место? И как далеко заходили подобные сеансы реабилитации?

– Подожди, я зажгу свечи, – я тряхнул головой, стараясь избавиться от дурацких мыслей.

Я точно знал, где оставил свечи, и мог бы добраться до них за пару секунд на ощупь. В конце концов, мне не в первый раз отключали свет, и я ориентировался в собственном доме с закрытыми глазами. Но теперь я не торопился, дал себе время, чтобы остыть. Не будь здесь ее, я бы сбросил напряжение самым простым способом, и почувствовал бы ни с чем не сравнимое облегчение. Однако рядом с Мариной у меня такой возможности не было, пришлось уговаривать собственное тело, что с этой женщиной все равно ничего не выгорит. Я старался думать о чем-то отвлеченном и даже неприятном, и это помогло. Минут через пять, но все же.

Когда я зажег несколько свечей, и прихожая наполнилась уютным рыжеватым светом, Марина уже завернулась в плед на манер римской тоги.

– В гостиной камин, – сообщил я, стараясь не смотреть в ее сторону. – Сейчас подкину дров, и будет светлее.

– Иди, – Марина не двинулась с места. – Тебе надо переодеться, а я лучше подожду здесь. Позови, когда будешь готов. Или если понадобится помощь.

Ну уж нет, такая помощь мне была не нужна. Я воспользовался шансом, чтобы улизнуть, хотя в моем случае это был, пожалуй, самый медленный побег в истории.

Стоило мне сделать шаг, как боль в ноге напомнила о себе с новой силой. Во время операции мне удалили кусок мышцы, и теперь, когда от холода ногу свело судорогой, от боли подступила тошнота.

Я научился справляться с этим в одиночку, правда, за последние пару лет подобных приступов не было. Возможно, потому что я не переусердствовал с нагрузками, а во время смены погоды пил болеутоляющее вместе со снотворным и ложился спать. Обычное переодевание отняло у меня много сил: я как мог растер ногу, натянул теплые спортивные штаны и достал из комода аптечку. И здесь меня поджидал новый сюрприз: от обезболивающих осталась пустая пластина из фольги. Я был уверен, что у меня в заначке еще пару таблеток. Видим, выпил их и забыл. Как раз собирался завтра ехать в город, но с учетом погоды, все эти планы рухнули к чертям собачьим.

Я чуть в голос не застонал от разочарования: ночь обещала быть длинной. Вся надежда была на вискарь. Конечно, он помогал куда хуже лекарств, но с ним было бы лучше, чем без него. Вдобавок, я так замерз, что мне срочно требовалось топливо для согрева изнутри.

– Не хочешь выпить? – я вышел из своей комнаты в гостиную: Марина уже сидела в моем кресле и грызла сушки.

Увидев меня, она вскочила и виновато поджала губы.

– Прости. Знаю, невежливо было брать, но я такая голодная…

– Все в порядке, – я не сдержал улыбки: вид у нее был, как у нашкодившего ребенка. – Я все равно твой должник. Если бы не ты, я бы дуба дал в этих сугробах.

– Если бы не я, ты бы в них и не застрял, – вздохнула она.

– Забудь. У меня нет ни сил, ни настроения ссориться. У меня есть немного тушеного мяса с картошкой в холодильнике, могу разогреть.

– В камине? – удивилась Марина.

– Здесь не все так плохо, на самом деле. Плита работает на газу.

– А почему тогда отопления нет?

– Газовый баллон. Трубу сюда еще не провели… Свои сложности, – отмахнулся я. – Садись, я погрею, – я сделал шаг и поморщился. – Нет, лучше для начала выпить.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– В смысле?! Я не собираюсь напиваться, просто пропущу стаканчик. Никто не будет к тебе приставать…

– Я не об этом, – торопливо возразила Марина. – Просто глушить боль таким способом – довольно опасно…

– Вот только не начинай меня лечить! Таблетки закончились, и я…

– Ты еще принимаешь таблетки? – нахмурилась Марина.

– Господи, сделай лицо попроще! Это же не наркотики!

– Какая разница? После аварии прошло пять лет, нельзя же так долго сидеть на таблетках!

– Они безопасные, и…

– Безопасных таблеток нет, – отрезала Марина. – А боли уже должны были сойти почти на нет. Я думала, ты просто немного ограничен в физической активности, но это… До какой степени ты себя запустил, Тимур?

– Не начинай! – я закатил глаза. Хотел бы это услышать, пригласил бы сюда свою мать.

Но Марину уже включила доктора, и сбить ее с толку оказалось непросто.

– Когда ты в последний раз проходил курс реабилитации? – напирала она. – А физиотерапия и массаж? Расскажи, я хочу понять, в чем причина такого состояния.

– В последний раз… – я сделал вид, что задумался, хотя вспоминать было нечего. – Никогда. Я не верю во все эти припарки, зарядки и подорожник.

– Никогда?.. – она недоверчиво уставилась на меня, будто ожидая, что я вот-вот признаюсь, что пошутил. – Никогда – это… То есть вообще никогда? С момента катастрофы?!

– В больнице была какая-то физкультура, но после нее у меня только сильнее болела нога.

– Это нормально, потому что…

– И я послал всех черту и выписался, – я не дал ей договорить. – А теперь будь добра, давай закроем эту тему, потому что я хочу есть и спать.

Глава 7

Мы ели в полной тишине. Со стороны это могло показаться романтическим ужином: я – в пледе, на столе – свечи. В камине уютно потрескивали поленья, а за окном завывала вьюга. Если бы у меня был парень, я бы мечтала провести с ним пару дней именно так. Наслаждались бы друг другом вдали от цивилизации и занимались любовью прямо здесь, на старом одеяле у камина.

Однако вечер с Тимуром был полной противоположностью наслаждения и вообще всякой романтики. Он дулся за то, что я позволила себе его критиковать, и всячески старался не смотреть в мою сторону. Делал вид, что меня в комнате вообще нет. Демонстративно налил себе виски, чтобы я сразу уяснила: босс в доме – он, и нечего даже пытаться его в чем-то переубедить.

Мне не нравилось его состояние, и будь на месте Тимура любой другой пациент с травмой, я бы из кожи вон лезла, чтобы он меня выслушал. Но споры с Бекоевым лишали меня сил похлеще, чем забег с его тушей по сугробам. Сработал инстинкт самосохранения: я молча ела, к тому же, тушеное мясо было куда приятнее, чем человек, который его приготовил.

Я не подозревала, что мужчина вроде Бекоева вообще знает, как пользоваться плитой. Но он превзошел мои ожидания, и я по свой наивности понадеялась, что горячая еда сработает, как трубка мира. Что неприятности на сегодня закончатся, и от отъезда меня отделяют только несколько часов спокойного сна. В прочем, как вскоре выяснилось, на доме Тимура стоило бы повесить табличку «Оставь надежды всяк, сюда входящий».

Сомнения, что что-то не так, закрались, когда Тимур встал из-за стола и двинулся к двери на улицу. Казалось, я ему настолько осточертела, что он решил уйти из дома, лишь бы меня больше никогда не видеть.

– Ты куда? – удивилась я.

– Раскладушка в бане, – мрачно сообщил он, натягивая куртку.

– Погоди, ты же только ногу согрел! Давай я схожу, – я вскочила, чувствуя необходимость хоть как-то реабилитироваться перед условно гостеприимным хозяином.

– В таком виде? – он скептически изогнул бровь.

Я замялась: в пледе с голыми ногами мне было бы проблематично скакать по сугробам, а джинсы, все еще мокрые, печально висели перед камином.

– А зачем нам вообще раскладушка? У тебя нет гостевой комнаты? Или дивана?

– Ты видишь диван? Или еще одну дверь? Потому что я – нет. Уж извини, мой дом не рассчитан на гостей.

То ли из-за виски, то ли из-за инцидента с задетым… хм… достоинством Тимур впал в чудовищное настроение. И хотя я понимала, что он вел так себя не от хорошей жизни и, скорее всего, его изводила боль, мне все равно было неприятно.

– Скажи, где у тебя баня, и я принесу, – я взялась за мокрые джинсы.

– Я сам! – рявкнул Тимур. – Сколько раз тебе повторять: я не инвалид, а мужчина, и в состоянии сам дойти до собственной бани!

За мужчиной с грохотом захлопнулась дверь. Что-то мне подсказывало, что до бани он бы не добрался, но я решила дать ему шанс самолично в этом убедиться. Три, два, один… Дверь с точно таким же грохотом распахнулась и перед моим взором предстал Тимур, больше напоминающий снеговика.

– Я решил, что могу и на полу лечь, – нехотя буркнул он, стряхивая с себя снег.

– Ты уверен, что не доверишь мне ключи от бани? Ее я точно не загоню в кювет, – я усилием воли запретила себе даже улыбаться: если бы Тимур сейчас заметил, что мне смешно, то просто-напросто взорвался бы от негодования.

– Все занесло, – он прохромал к шкафу и вытащил подушку с одеялом. – До бани раскапывать дорогу минимум час.

– Не валяй дурака, – я забрала у него одеяло. – Тебе нельзя спать на полу. Я лягу. Или в кресле устроюсь: подставлю пару стульев…

– Я не знаю, как принято относиться к гостям у вас в семье, но для меня гостеприимство – это традиция. Тем более, ты какая-никакая женщина. Так что добро пожаловать, кровать твоя.

Я чуть челюсть не уронила от таких откровений. Традиции у него? Гостеприимство? Он хоть раз читал в словаре, что означает это слово? Может, в его понимании он только что отвесил мне комплимент? «Какая-никакая женщина»! Фантастика! Да меня бабульки у подъезда ласковее называли, когда я поздно возвращалась с вечерних тренировок!

Все это время он мне давал понять, что я – худший человек на земле, что я разрушила его жизнь пять лет назад, а теперь постоянно тычу его носом в инвалидность, хотя я ничего подобного не имела в виду, просто хотела помочь. Обвинял меня во всех смертных грехах. Я бы скорее ожидала, что он предложит мне переночевать в камине – или на костре, как и положено ведьмам. И тут вдруг широкий жест, да еще и поданный, как «на, подавись». Мол, ты из не пойми какой семьи, где о гостей вытирают ноги, а я – рыцарь, только вот белого коня в бане забыл.

Я понимала, что для Тимура с его болями ночь на полу или комбинации стульев сравнима с фашистскими пытками. Знала, что для него комфортный сон сейчас жизненно необходим. И как специалист, как человек, который поставил перед собой цель помогать людям, я должна была плюнуть на гордость и доказать Тимуру, что кровать должна достаться ему. Но с другой стороны, он сам дал понять: нанимать меня он не будет, а лечебная физкультура для него – что-то вроде прикладывания подорожника. И я решила, что раз уж Тимуру хочется поиграть в джентльмена и изобразить передо мной, как свято он чтит семейные традиции Осетии, я лягу в его удобную и мягкую постель. И меня не будут мучить угрызения совести, я ведь какая-никакая женщина. Наоборот: я буду знать, что Тимур тут страдает, и от этого мой сон станет только крепче и слаще.

– Прекрасно, – процедила я и, задрав подбородок, прошествовала в комнату, которую мне столь любезно уступил Тимур.

Если все его обиталище было аскетичным, как монашеская келья, видно, без актерских гонораров Бекоеву пришлось подзатянуть пояс, то на кровать он явно не поскупился.

Широкая, с высокой резной спинкой, она навевала на меня не самые приличные мысли. Недостаток секса дал о себе знать: не только у Тимура последние несколько лет на личном фронте царило полнейшее запустение.

Я замерла на месте, разглядывая узоры на спинке кровати и резные витиеватые столбики с шишками. Мне они отчего-то напомнили… Нет, лучше даже не думать, что они мне там напомнили. Старые добрые ассоциации по дедушке Фрейду.

Зато если до этого мне еще было немного зябко, то от одной мысли о том, какие вещи можно вытворять в кровати с такими столбиками, я моментально согрелась. Более того: по груди разлился приятный жар и опустился в низ живота, вызывая приятную истому во всем теле. Ноги стали ватными, а дыхание – прерывистым. Я лишь порадовалась, что в отличие от Тимура ничем не выдам свое состояние.

– Нравится? – гордо спросил Бекоев, приняв мое замешательство за любование предметом интерьера. – Мне на заказ сделали. Ты бы видела, какие вещи сотворил этот мастер… Шедевр.

– Да, – я моргнула и отвела взгляд от резных столбиков, надеясь, что в полумраке Тимур не заметил, как вспыхнули мои щеки.

Видимо, так оно и было, потому что Тимур, не капли не смущаясь, подошел к спинке кровати и погладил ее нежно, как будто прикасался к телу любовницы. Я и забыла, какие у него красивые пальцы. Еще тогда, в тренажерном зале, меня почему-то страшно заводило, как он сжимает ручки тренажера. Наверное, у каждой женщины свои заскоки: кому-то нравятся мужские подбородки, кому-то – голос, а вот я всегда первым делом обращала внимание на пальцы. Представляла, как эти пальцы дотрагиваются до меня, и по телу пробегала волна мурашек. Вот точь-в-точь как сейчас. И зачем он это сделал?

– …кедр, – донесся до меня голос Тимура, как сквозь толстый слой ваты.

Я только теперь осознала, что все это время он что-то говорил, а я ничего не слышала, потому что как завороженная следила за каждым его движением.

– Что?

– Тебе не интересно, – нахмурился он.

– Нет-нет, я просто задумалась. Так что там с кедром?

– Кровать с кедром. Из кедра, в смысле. Сейчас уже не чувствуется, но когда только привезли, здесь так пахло…

Впервые за пять лет я увидела, как Тимур улыбается. Не насмехается надо мной, не ухмыляется с издевкой, а именно улыбается. Как-то по-доброму. Видно было, что он любит свое убежище и то, как он его обставил. И я была рада, что он поделился этим со мной. Это означало, что несмотря на ужасную холодрыгу за окном, между нами наметилось потепление. Я понимала, что у меня с Тимуром не может быть ничего общего, мы никогда не сможем общаться как приятели и уж точно никогда не станем друзьями или кем-то больше. Но мне стало легче от того, что он перестал разговаривать со мной презрительно, с той ненавистью, как в день нашей последней встречи. Что ни говори, а тяжело жить, зная, что кто-то тебя ненавидит.

Тимур оставил мне свечу на тумбочке и ушел в гостиную.

– Я не буду закрывать дверь, – предупредил он. – Чтобы к тебе шло тепло от камина.

– Не волнуйся, я не сплю голышом.

Я разделась до футболки и нырнула под одеяло, пока Тимур не вошел, и мы не оказались в очередной неловкой ситуации.

Кровать сулила блаженство, и я сразу поняла, почему Тимур относится к ней с такой нежностью. Матрас был великолепен. Я будто оказалась на облаке, на самом настоящем ортопедическом облаке. Каждая мышца, каждая клеточка моего тела наполнилась негой, и я осознала, как же мучилась все эти годы на неудобном диване в съемной квартире. Даже тот хороший диван, что я уступила Лене, был кучей старого пружинистого хлама по сравнению с этой кроватью.

Я вытянула ноги и руки, прикрыла глаза, рассчитывая тут же уснуть. Ах, если бы это было так просто! Я слышала, как Тимур возится в соседней комнате, слышала, как тихонько шуршит одеждой. Зачем-то представила себе, что он раздевается, и перед глазами возникло его крепкое обнаженное тело. И хотя я никогда не видела Тимура Бекоева полностью голым, фантазия компенсировала это с лихвой. Все же зря я так долго смотрела на резные столбики изголовья и зря наблюдала, как Тимур гладил их своими бессовестно красивыми пальцами.

Слишком долго я подавляла в себе простые женские потребности, и теперь мне это аукнулось. Ни перелет, ни долгая дорога, ни препирательства с Тимуром не могли теперь остановить мое безудержное воображение. Усталость будто рукой сняло, картинки замелькали перед глазами с немыслимой скоростью.

Я – и невероятно сексуальный при всей своей ворчливости мужчина. Наедине. Занесенные снегом. Никто бы не услышал, если бы я вдруг начала кричать и звать на помощь. Впрочем, что-то мне подсказывало, что завались сейчас Тимур в эту постель, я бы кричать не стала. Во всяком случае, не о помощи.

Не знаю, сколько я ворочалась, пытаясь уснуть. Час? Два? Уже и свеча погасла, когда в дверном проеме показался мужской силуэт.

– Ты не спишь? – шепотом спросила я.

Он не ответил, только подошел ближе, склонился надо мной и прижал палец к губам, отчего по телу прокатилась дрожь.

– Тимур, – я перехватила его руку. – Не думаю, что нам стоит…

– Тише, девочка, – его шепот завел меня еще сильнее. – Я буду нежен…

Он скользнул под одеяло и накрыл меня своим телом.

– Никто не узнает, – он лизнул мою шею и принялся покрывать поцелуями.

Я не помнила, когда умудрилась раздеться сама, но меня это уже мало волновало. Я таяла от его жадных ласк, плавилась от жара его крепкого тела. О, каким оно было крепким… Абсолютно все. Он вклинился между моими ногами, не встретив никакого сопротивления, надавил сильнее… Наслаждение было таким болезненно острым, что с губ сорвался крик удовольствия…

– Марина! Марина! – яростный шепот вывел меня из забытья, и я подскочила на кровати. – Ты в порядке?

Надо мной и вправду стоял Тимур, только полностью одетый. И на лице его читалось не вожделение, а беспокойство.

– Что?.. – просипела я, вытирая ладонью мокрый лоб. – Что такое?

– Ты кричала. Тебе приснился кошмар?