Текст книги "Эммануэль. Антидева"

Эммануэль жалела, что не вобрала в себя весь любовный напиток до последней капли, ей бы хотелось, чтобы рядом вдруг оказался второй любовник, готовый предложить свое семя. «На следующий год, на двадцатый день рождения, надо будет позвать двадцать мужчин, чтобы каждый побывал у меня во рту, – подумала Эммануэль. – Лучшего пиршества не придумаешь!» Идея так вдохновила девушку, что она вскочила на ноги и запрыгала на месте, радуясь своему настоящему и будущему.

– Я смою с вас мыло, – обратилась она к партнеру, который так и стоял перед ней, словно завороженный.

Эммануэль смыла с парня пену, вытерла его, поцеловала, затем вытерлась сама и заявила:

– Теперь мне пора – уже совсем темно. Хорошо, что дождя нет.

Она вышла из ванной комнаты, подняла с соломенного коврика свое платье и оглядела его с некоторым изумлением: его словно только выудили из лохани с водой.

– Я не могу его надеть, – заметила Эммануэль.

У парня в шкафу, конечно, не было женских платьев. Эммануэль скорчила недовольную гримасу и немного отпила из протянутого ей стакана. Вздохнула:

– Придется ждать, пока высохнет.

Не очень компетентный в таких вопросах хозяин предложил:

– А может, я отдам его горничной, чтобы та погладила? Тогда вы сможете его надеть? – неуклюже произнес парень, избежав, однако, языковых ошибок.

Эммануэль засмеялась: ее тронула наивность молодого человека. Однако у нее возникла идея получше:

– А горничная не может одолжить мне саронг?

– Слушайте, у меня есть рубашки и брюки.

Эммануэль испугалась:

– Нет уж, спасибо. Впрочем, шорты мне, наверное, подойдут. Что-нибудь придумаю.

Эммануэль затянула шорты на талии и закатала их почти до самого паха. Взгляд наблюдавшего молодого человека выражал недоумение: коли так обращаться с одеждой, можно и голышом идти. Впрочем, рубашка села отлично. Эммануэль завязала ее концы над пупком, а пуговицы не застегивала.

– Теперь отвезите меня поскорее.

Белый автомобильчик вновь покатился по улицам Бангкока.

– Где ваш дом?

– Отвезите меня в Спортивный клуб. Муж ждет меня там.

Парень уже ничего не понимал, он просто выполнял то, о чем его просили. На парковке осталось всего две машины, одна из них принадлежала Эммануэль. Шофер подошел к девушке и медленно, с характерным вьетнамским акцентом произнес:

– Месье уехал домой. Месье прислал машину за вами.

– Видите, я должна поторопиться, – объяснила Эммануэль парню, выпрыгивая из родстера с мокрым платьем в руках.

– Но… когда я снова увижу вас?

– Не знаю. Я побежала!

Эммануэль послала молодому человеку воздушный поцелуй. Он скорчил покорную гримасу.

Проезжая мимо бассейна, от которого Эммануэль отделяла кактусовая изгородь, девушка услышала, что кто-то ее окликает. Но точно ли ее? Она сделала знак шоферу, тот притормозил, она свесилась из окна и разглядела на ступенях, выложенных мозаикой и ведущих к бассейну, женский силуэт. Девушка явно махала рукой. Кем она была? Эммануэль не могла ее припомнить. Незнакомка спустилась по ступеням и вскоре очутилась прямо у машины. На вид женщине было около тридцати (Эммануэль не назвала бы ее молоденькой), ее тело поражало своим совершенством: длинная шея, высокая тонкая талия, аккуратные бедра, мускулистый живот, плоский, почти впалый, длинные стройные ноги и при этом идеально круглые упругие груди – будто у статуи в индийском храме. Женщина торопилась, поэтому грудь цвета золотистого янтаря возбужденно вздымалась – ее хотелось потрогать. Она казалась такой пружинистой, молодой, энергичной и неподвластной закону земного притяжения. С восхищением и удивлением Эммануэль подумала, что эти груди ее даже немного раздражают. Девушка понимала, что дело не в форме бюстгальтера, так идеально поддерживающего грудь; сама грудь была безупречной.

Заинтересовавшись грудью, Эммануэль не сразу обратила внимание на лицо: глубокие черные глаза, удлиненные и сверкающие, словно от возбуждения; прямой тонкий нос, высокие скулы, пухлый рот и светлая, почти белая помада. Лоб был наполовину скрыт под купальной шапочкой аспидного цвета, покрытой каучуковыми веревочками, напоминающими шевелюру инопланетянина.

– Пойдемте искупаемся, – произнесла женщина странным низким голосом.

– Я опаздываю, – попробовала объяснить Эммануэль, но на ум тут же пришла другая причина:

– И у меня нет купальника.

– Ничего. Здесь ведь только мы.

«Мы» заинтриговало Эммануэль. Она колебалась.

Женщина открыла дверцу автомобиля, протянула Эммануэль руку и ласковым голосом произнесла:

– Пожалуйста!

Эммануэль была взволнована и внезапно приняла решение, сказала шоферу:

– Ждите меня на парковке, я вернусь через минутку.

Эммануэль взяла незнакомку за руку и последовала за ней. Почти бегом они поднялись по ступенькам и оказались за зеленой изгородью. Эммануэль чуть не упала, когда незнакомка резко остановилась и с властным видом стала расстегивать мужские шорты и развязывать узел рубашки гостьи. Эммануэль раздели, прежде чем она успела опомниться. Внезапно ей стало не по себе – она впервые после Малигата предстала обнаженной публично. Тьма не прикрывала наготу, потому что прожекторы сияли, озаряя мозаику из яшмы и розовую воду светом, куда более ярким, нежели дневной.

В бассейне стояли двое мужчин: вода доходила им лишь до уровня груди. Женщина подвела Эммануэль к ним и помогла спуститься по лестнице в воду. Представила своего мужа, указав на более высокого мужчину. Он тоже отличался смуглой кожей и стройностью, лицо было худым, нос казался чересчур острым, а глаза – слишком черными и такими внимательными, что Эммануэль невольно подумала: «Вдруг он читает мои мысли? Может, он факир?» Второй мужчина понравился девушке больше, хотя впечатление производил менее сильное. Наверное, он был одного возраста с Эммануэль.

«Интересно – что сейчас будет?» – подумала Эммануэль. Конечно, трио призвало ее ради любовной игры, иного девушка не могла себе вообразить. Не проясненной оставалась лишь ее роль.

– Кто это? – поинтересовался муж незнакомки.

Женщина развела руками.

– Вы меня не знаете? – воскликнула Эммануэль. – Но зачем же вы меня тогда позвали?

– Я увидела вас сегодня днем на скачках. Под платьем у вас ничего не было, – сказала женщина.

– Это было заметно?

– Но вы ведь именного этого и добивались?

Эммануэль улыбнулась, подтверждая уместность реплики. Женщина спросила:

– Вы нимфоманка, не так ли?

Пленница с изумлением взглянула на нее. Почему не шизофреничка? Эпилептичка? Страдающая атаксией или заика? Эммануэль расхохоталась:

– Что за нелепая идея!

На это темноволосый мужчина сухо заметил:

– Нимфомания – это хорошо. Если вы не нимфоманка, лучше станьте ею поскорее.

Эммануэль не знала, что и думать. Может, у нее сложилось превратное представление о нимфомании? Ведь на самом деле точно она не знала, в чем заключается этот недуг. И недуг ли это вообще? Это состояние…

– Я знаю, кто она! Она та самая лесбиянка, что вышла замуж за строителя! – пронзительно воскликнул молодой человек.

Эммануэль позабавилась этому определению.

– Да-да, это я, – подтвердила она.

Молодой человек скорчил недовольную гримасу:

– Ей совсем не нравятся мужчины, – проинформировал он мужа незнакомки.

Старший из мужчин воспринял эту новость спокойно.

– Вот и прекрасно, – заявил он.

Эммануэль с трудом сдержала смех. Она притворилась, что не испытывает ни малейшего удовольствия, когда брюнет ощупывал ее груди, попу, половые губы. Эммануэль так здорово симулировала фригидность, что муж наконец решил призвать на помощь свою жену:

– Эй, подготовь ее.

Войдя в роль, Эммануэль тут же растаяла в объятиях женщины, чьи пальцы активно двигались у нее во влагалище. Впрочем, когда груди Эммануэль коснулась идеальная грудь незнакомки, игра перестала быть игрой.

– Снимите бюстгальтер, – попросила Эммануэль.

Но женщина не ответила, она продолжала ласкать Эммануэль, глядя ей в глаза. Эммануэль быстро сдалась, почувствовала оргазм. Она откинула голову назад, так что волосы коснулись воды.

– Давай, скорее, – сказала женщина, протягивая вздрагивающее от спазмов тело девушки своему мужу.

Мужчина спустил плавки, взял член в руку, раздвинул ноги Эммануэль, которую незнакомка все еще поддерживала за талию. Мужчина вошел очень быстро. Молодой человек и женщина помогали ему, то приподнимая, то опуская тело Эммануэль, манипулируя ею, будто манекеном, с помощью которого мужчина себя удовлетворял. Эммануэль представила себе сцену, участницей которой оказалась: «Как же это прекрасно! – восхитилась она. – Я вся – одна сплошная вагина, просто анонимная вагина, которой пользуются, чтобы порадовать Бога…

Двое прислужников внимательно наблюдали за хозяином, следили за тем, как развивается его сексуальное чувство – муж незнакомки то снижал скорость, вот-вот готовясь достичь сладостного спазма, то снова начинал глубоко дышать, брал ситуацию под контроль и ускорялся. Эммануэль, легкая и подвижная в прохладной воде, поддавалась любой манипуляции. Член входил и выходил свободно, безболезненно. Эммануэль едва выдерживала растущее напряжение, ей казалось – живот, гениталии и голова вот-вот взорвутся.

Чтобы член проник еще глубже, Эммануэль подняла колени, крепко прижала бедра к ягодицам мужчины, руками ухватив его за плечи. Только тут руки, поддерживавшие девушку, отпустили ее – и она задвигалась в собственном ритме. Спектакль про фригидность Эммануэль больше не интересовал, она собиралась кончить, и этот оргазм обещал нирвану. Пусть только любовник сделает свое дело до конца, а потом – вольному воля, пускай хоть продает Эммануэль, как рабыню! Или… пусть лучше передаст ее своему молодому дружку… Если, конечно, этому Керубино нравятся женщины.

Взглядом Эммануэль искала член милого парня, и внезапно чуть не закричала: Керубино яростно мастурбировал, сотрясая свой член с такой силой и неистовством, что становилось страшно. Парень глаз не сводил с Эммануэль и хозяина. Эммануэль поразил и напугал не сам факт мастурбации, а нечеловеческие чудовищные размеры члена, его ствола и головки, которые парень нещадно линчевал. «Если он войдет в меня, – тараторила про себя Эммануэль, – я буду разодрана на части, на клочки, я навсегда останусь покалеченным ветераном секса!» От этой мысли все желание куда-то пропало. Эммануэль искала сочувствия во взглядах окружающих, надеялась, что кто-нибудь придет на помощь. Напрасно.

Молодой человек рычал и задыхался и вдруг кончил. Эммануэль с наслаждением любовалась обильной спермой, которая извергалась из минотавра, словно лава, растекаясь по воде белыми пятнами. Они плыли к Эммануэль, прилипали к ее коже. Теперь она была спокойна и могла отдаться приятному занятию. Она испытала сильный оргазм, закричала, застонала, изнемогла. Любовник внимательно следил за тем, как менялось выражение лица Эммануэль, и не останавливался, пока девушка не впала в прострацию.

Тогда он вынул член из влагалища, однако сам не кончил. Эммануэль вынесли на берег и опустили на плиты рядом с бассейном. Какое-то время заговорщики молча наблюдали за жертвой. Потом женщина, обращаясь к мужу, спросила:

– Хочешь сделать это сразу?

Он нерешительно пожал плечами.

– Решай сама. Это ведь твоя добыча.

– Завтра у нас будет больше времени, – заметила она безразличным тоном. Кстати, таким же тоном разговаривали и остальные члены компании, что производило довольно зловещее впечатление, такое же, как неподвижные взгляды заговорщиков.

Когда Эммануэль пришла в себя, новый любовник сказал ей:

– Завтра в три часа дня жду вас у себя. Надеюсь на вашу пунктуальность.

Эммануэль вовсе не удивилась тому, что к ней обращаются в подобной манере. В конце концов, мужчина имеет право отдавать приказы девушке, которую довел до оргазма.

Она спросила:

– Как я вас найду?

– Вы знаете, где находится небоскреб? Я живу на последнем этаже. Мое имя указано на двери: доктор Маре.

Эммануэль подняла с плит шорты и рубашку, задумалась, стоит ли одеваться, и решила сделать это в машине. Взгляд шофера не выдал его мыслей.

Жан читал, сидя на террасе.

– Дорогой, прости, я сильно задержалась!

Он взял ее за руку и внимательно рассмотрел ее наряд.

– Много мне сегодня изменяла?

Она кивнула, что-то промурлыкав. Он нежно прикоснулся к ее щекам и поцеловал в губы.

– Ты совсем вымокла, – проговорил он.

– Мое платье в машине, – уверенно ответила Эммануэль так, будто ее ответ что-то объяснял. – Кстати, который час?

Он посмотрел на часы:

– Девять двадцать пять. Ты ела?

– Нет. Надеюсь, вы поужинали? Не ждали меня?

– У Кристофера жар, он не может есть. Я поужинал в одиночестве.

– О! Прости! Мне следовало вернуться раньше.

Затем, словно до нее только что дошел смысл слов мужа, Эммануэль спросила:

– Как? Кристофер заболел? Что с ним произошло?

– Ничего серьезного. Слишком долго жарился на солнце. Ты же его знаешь: клеил всех подряд, не мог остановиться. Кристофер человек крайностей.

Эммануэль с облегчением вздохнула. Как все-таки хорошо дома!

– Я выгляжу в этих шортах как идиотка! – она сняла шорты и бросила их за софу, развязала рубашку и та закрыла лобок и частично бедра. Эммануэль застегнула только одну пуговицу – на талии.

– Тебе очень идет. А теперь поешь, – сказал Жан.

Он сел за стол напротив Эммануэль. Слуга поставил перед девушкой миску с дымящейся едой. Эммануэль выпила суп маленькими глотками, улыбаясь до ушей.

– Ты что, упала где-то в воду?

Девушка просияла.

– Да. А еще я попала в грозу!

Он продолжал смотреть на жену молча и с явным удовольствием. Эммануэль поужинала меньше чем за пять минут, затем вскочила на ноги и повисла на шее у Жана:

– Мне надо проведать Кристофера.

– Беги скорее. Подожди, вот на, порадуй его, – Жан протянул Эммануэль бутылочку джина.

– Джин после солнечного удара его прикончит.

– Вовсе нет! Египтяне лечатся джином.

Она взяла настойку, и, когда протягивала руку, рубашка задралась, приоткрыв бедро.

Эммануэль пулей без стука влетает в комнату Кристофера – тот воюет с простыней, лихорадочно пытаясь натянуть ее повыше. Эммануэль хихикает про себя: какой же Кристофер стыдливый!

– Ну что, мой маленький Кристобаль, вы умираете?

– Нет-нет, мне уже лучше.

Он обливается потом. Эммануэль что-то ищет взглядом, выходит из комнаты, возвращается с полотенцем, садится на кровать, вытирает пот со лба пациента. Кристоферу неловко:

– Не стоит беспокоиться.

– Лежите смирно.

Эммануэль гладит пациента по груди и пытается стянуть простыню с живота, но Кристофер так энергично за нее цепляется, что девушка не в силах сдержать смех:

– Я приготовлю вам чай. И овсянку…

– О, нет! Я не голоден. Но я бы с удовольствием выпил джина с тоником и льдом.

– Жан знает вас лучше, чем я!

Эммануэль встает, звонит в колокольчик – вызывает слугу. Заново она устраивается на кровати так, чтобы был виден живот, лобок и растительность на нем. Кристофер смотрит на нее во все глаза. В его висках пульсирует кровь. «What a blendy fool I am![33]33
  Какой же я идиот! (англ.)


[Закрыть] – ругается гость про себя. Я сто раз видел ее голой, я не стану вести себя как придурок только потому, что теперь она сидит на моей постели». Он резко поворачивается к Эммануэль спиной, девушка волнуется, кладет ладонь Кристоферу на лоб, проверяет пульс.

– Не дергайтесь, Кристофер. Лед стоило бы положить вам на лоб, а не в стакан. Или лучше вызвать врача?

– Нет. Уверяю вас: завтра я буду в полном порядке.

«А вот сейчас я и правда не в порядке, – с горечью думает Кристофер. – Идиот!» Ему хочется вновь насладиться видом укромного местечка Эммануэль, обрамленного пышной растительностью. Но если он ляжет на спину, она тут же заметит его возбуждение. Дружба Жана будет предана – Кристофер все испортит.

«Я ей как брат. Поэтому она ничего от меня не скрывает».

– Крис, вы весь красный! Я уверена, что у вас поднимается температура.

Она снова вытирает пот с его лба. Кристофер в панике – он смертельно боится, что Эммануэль заметит его эрекцию.

– Да оставьте же меня в покое! – грубо восклицает он.

Однако Эммануэль не обижается: «Ясно, что бедняжка совсем плох. Надо сказать Жану».

«А может, она решит, что эрекция из-за температуры? Если бы я мог только дотронуться до нее, немного расслабиться…»

Желание столь нестерпимо, что Кристофер даже попискивает, отчего Эммануэль начинает волноваться сильнее. Она его о чем-то спрашивает, он не слышит. Единственное, чего он мучительно хочет, так это чтобы его член оказался в руках у Эммануэль. Он готов всем рискнуть, заплатить за удовольствие. Даже если придется с позором бежать из этого дома и забыть о звании джентльмена.

Да, он будет страдать! Он готов пожертвовать репутацией ради одной минуты блаженства…

Он вздыхает, поворачивает голову, смотрит на Эммануэль с отчаянием. Она наконец-то замечает сокровище, скрытое одеялом. Умиляется.

«Бедный Кристофер! – думает Эммануэль. – Вот почему он так несчастен. Но если я займусь с ним любовью, ему может стать еще хуже. Больному не стоит заниматься сексом. С другой стороны, я не хочу оставлять его в таком затруднительном положении. Что же делать?»

Она не решается отойти от Кристофера – он может подумать, что эрекция произвела на девушку шокирующее впечатление, ведь он такой странный! Почему бы не поговорить с ним начистоту, спросить: «Хотите, чтобы я вас поласкала?» Он покраснеет до корней волос, провалится под землю. Можно, предложить свои услуги и в более мягкой форме, например: «Могу ли я что-нибудь для вас сделать?» Но тогда он попросит вторую порцию джина. Проще всего – без лишних слов запустить руку под одеяло. Но он может закричать. Эммануэль задумчиво улыбается, и Кристофер, считая, что девушка смеется над ним, чувствует себя презираемым.

Ну что ж! Очень жаль! Будь что будет: придется стреляться с Жаном на дуэли и умереть, но сначала он получит Эммануэль, он хочет ее, он овладеет ею против ее воли, изнасилует ее. А если она закричит, придется приглушить ее крики подушкой. Он будет так отчаянно заниматься любовью, что, скорее всего, учитывая температуру, умрет. Можно не беспокоиться насчет позора и прочего. Смерть – отличный выход из положения. Но как же Эммануэль? Она будет осквернена навек: она покончит с собой, и в этом будет виноват Кристофер, друг Жана, почти что брат. Кристофера тошнит. Какой же он гнилой, дурной человек! Он бы разрыдался, если бы не стыдился слез еще больше, чем своей похоти.

«Эммануэль просто символ верности. Для нее существует лишь один мужчина – муж. Я для нее ничто. Она меня даже не замечает. Ах, если бы она только взяла моего малыша в руку и сжала его, ах, если бы она облегчила эту пытку. Я потихоньку к ней пододвинусь, может, удастся хотя бы дотронуться до ее бедра, она и не почувствует».

Эммануэль сбита с толку: какой странный мужчина! Уже три недели здесь, а до сих пор с ней не переспал! Она постоянно перед ним маячит, а он не может воспользоваться ситуацией. А ведь он, конечно, знает: все, что принадлежит Жану, принадлежит и ему. Было бы абсурдно, если бы Жан предоставлял другу свой дом, машину, книги, трубки, но не жену! Какой тогда смысл в красоте?

Эммануэль жарко. Она снимает рубашку. Кристофер с печалью любуется ее грудью. «Она так совершенна, так чиста! – думает он. Она может позволить себе такое поведение, ведь она святая невинность. Если бы передо мной так крутила хвостом другая, я бы счел это провокацией, но Эммануэль… Мне бы следовало встать перед ней на колени…»

Эммануэль на цыпочках выходит из комнаты и направляется к Жану.

– Такое ощущение, что Кристофер спит, но он разговаривает, несет какую-то чушь, думаешь – бредит?

– Он всегда несет чушь, даже когда хорошо себя чувствует, ты не заметила?

Жан гладит ладонью шею Эммануэль:

– Хочешь заняться любовью?

– Я всегда этого хочу.

Она начинает раздеваться.

– Сегодня, – говорит Эммануэль, – сначала я буду сверху.

Позже, между стонами, она шепчет:

– Хорошо иметь жену-изменницу?

* * *

«Если мне удастся пересечь эспланаду в таком виде, если меня не остановят полицейские и не выбросит на улицу портье, я буду готова к тому, чтобы меня изнасиловали в лифте», – думает Эммануэль.

«С другой стороны, можно ли в моем случае говорить о насилии, если я отдаюсь всем подряд? Я уже давно стала неприкосновенной-наоборот».

Тем не менее Эммануэль кажется, что всегда найдется способ чувствовать себя насилуемой. Это чувство зависит от атмосферы или от человека. Или от намерения. В любом случае – опыт захватывающий. «Если бы я была обычной девушкой, – думает Эммануэль, – я бы хотела, чтобы меня насиловали постоянно…»

Платье из красного джута, без рукавов и с глубоким вырезом, конечно, не годится для города. Это просто прямоугольник без застежек, без пуговиц или крючков, только с дыркой для головы. Сзади и спереди два отрезка ткани закрывают тело Эммануэль, талию опоясывает кожаный шнурок. Но при малейшем дуновении ветра платье открывает вид на прекрасные груди, попку, бедра и живот девушки.

Эммануэль решила, что мода не должна мешать ее философии жизни: если приходится надевать юбку, пусть она будет с разрезом, из прозрачной ткани или совсем короткой; если юбка широкая или в складку, Эммануэль приподнимает ее, когда садится; если юбка узкая, она задирается сама. Днем Эммануэль нравится носить полупросвечивающий трикотаж, например, цвета луковой шелухи – он подчеркивает ее грудь, к тому же ей к лицу такой оттенок. Блузки Эммануэль обычно носит расстегнутыми до самой талии. А по вечерам в ходу круглые или квадратные декольте, из которых торчат верхушки прекрасных шаров любви – когда девушка наклоняется, груди видны полностью. Эммануэль не нравятся платья свободного покроя, они должны прилегать к телу: манящее декольте куда привлекательнее. От нижнего белья Эммануэль отказалась.

Девушка не встречает всеобщего осуждения на эспланаде, потому что шофер, игнорируя знак «въезд запрещен», подвозит ее прямо к самому небоскребу. Можордом не реагирует на внешний вид Эмманюэь. Лифтер и люди, которые бродят по этажам, тоже не обращают на девушку внимания. Эммануэль горда собой. Дерзость победила.

Терраса над городом напоминает сад, а квартира доктора – виллу посреди этого сада. Фасад увит розами. Фамилия действительно указана на двери.

«Доктор Маре подрезал свои розовые кусты… – подумала Эммануэль. – Нет, – решила она, – такое начало было бы слишком скучным, надо, чтобы история начиналась со встречи с незнакомцем». Снаружи никого, стена, дверь, все скрыто за дверью. Но что именно? Произойдет ли что-то? Или ничего? Осознает ли Эммануэль, в какую историю ввязалась?

«Волчья пасть, – подумала девушка, глядя на дверь. – Если я не вернусь, никто даже не будет знать, где меня искать. Она посмотрела на чудесные камни: что это? Не мрамор. Кремень? По ту сторону у Эммануэль уже не будет сообщников, свидетелей, знакомых. Не лучше ли отправиться к ним? Не лучше ли ограничиться клубом, проверенной территорией?

Эммануэль встряхнулась. Не сдрейфит же она, в самом деле! Она звонит в звонок.

Дверь открывает очень молоденькая горничная в интересном наряде: вместо традиционного саронга сиамских служанок девушка была одета в короткое облегающее платье (чуть ли не короче, чем у Эммануэль) из черной шерсти (в таком-то климате!), с длинными рукавами и тяжелым круглым белым воротником.

Прическа – с челкой и завитками – как и положено типичной субретке, венчалась кружевным треугольником. На длинных ногах (Эммануэль сочла их неимоверно красивыми), тонких как в области щиколоток, так и над коленями – были надеты черные чулки.

– Заходите, пожалуйста, мадам.

Голос был сладким, а акцент настолько слабым, что Эммануэль на секунду приняла девушку за француженку. Но будь та француженкой, откуда у нее эта идеальная кожа оливкового цвета, миндалевидные глаза, высокие скулы? Она разглядывала гостью с невинным (наверное) любопытством. Сказала:

– Мои хозяева ожидают вас.

Эммануэль последовала за ней по длинным прохладным от кондиционеров коридорам. Ноги утопали в мягких коврах, на стенах висели картины великих художников прошлого. Казалось, Бангкок где-то далеко.

Комната, куда Эммануэль привели, была просторной, едва освещенной и хорошо проветренной. Глазам понадобилось время, чтобы привыкнуть к полутьме, и при слабом мерцании ламп с шелковыми алыми абажурами разглядеть помещение было трудно. Все окна (если таковые имелись) были закрыты ширмами и гобеленами, поэтому с улицы свет не просачивался. Иконы, ценные предметы из дерева, кожаные изделия с гравировками, редкое оружие, книги, старинные золотые статуэтки и монеты – постепенно открывались взору Эммануэль. Мягкая обволакивающая тишина ласкала ухо. Вчерашние знакомые смотрели, как Эммануэль входит в комнату.

Женщина, пригласившая Эммануэль накануне, была одета в бледно-зеленые колготки, мягкие балетки и нейлоновое платье с длинными рукавами. Гостья не смогла понять, какого цвета у женщины волосы. Слава богу, обтянутые нейлоном прекрасные груди выглядели теперь не менее привлекательно, чем в бикини.

Хозяин дома сидел в кресле и смотрел на Эммануэль с флегматичным взглядом. Он был в узких штанах из ребристого бархата, в тонком вязаном свитере и в шелковом платке.

Эммануэль подумала, что перед ней парочка мерзляков. Молодой человек оделся, как для ужина. Эммануэль поразил его лысый череп, удивительный, гладкий, цвета слоновой кости, без малейшего намека на волосы. Внезапно Эммануэль поняла, что у молодого человека нет ни бровей, ни ресниц. Тем не менее ни отвращения, ни страха он не вызывал.

На черном кожаном диване, на спине, в картинной позе лежала абсолютно голая девушка-подросток.

Больше не было никого, субретка удалилась. Хотя… нет! Вот она, стоит в углу, в темноте. Видно, как спокойно вздымаются ее конусообразные груди.

Доктор наконец поднялся, наклонил голову, поцеловал Эммануэль руку и уступил ей свое кресло. Она оказалась рядом с лысым молодым человеком. Гость его представил:

– Мой замечательный друг Георг фон Хоэ.

Про себя Эммануэль поинтересовалась, что же в нем выдающегося.

– Эрик спит, – мягко добавил хозяин.

«Эрик, конечно, имеет право, – вздохнула (опять же про себя) Эммануэль. – Нечего со мной церемониться».

Немец протянул Эммануэль стакан. Все замолчали. Эммануэль показалось, что они тоже уснули.

Чтобы сделать хоть что-то, Эммануэль отпила немного из стакана, потом сделала еще глоток. Лишь осушив стакан, она почувствовала, что напиток с подвохом: у нее сильно кружилась голова. Девушка обиделась, решив, что ее подставили.

– Вы хотите накачать меня наркотиками, – сказала она.

Доктор вновь ожил и пожал плечами.

– В вашем стакане был только алкоголь.

– Значит, хотите меня опоить.

– Следить за дозой – ваша обязанность.

Эммануэль была не в духе, чтобы выслушивать подобные замечания. Она рассмеялась в лицо собеседнику:

– Значит, вы за этим меня вызвали! Рассказать о том, что во всем должна присутствовать мера!

«Может быть, мои претензии несправедливы, а рассуждения нелогичны, но, по совести сказать, я начинаю задумываться о том, что вообще я здесь делаю!» – переживала Эммануэль. Никто особенно не интересовался ее присутствием. Может, все собрались для того, чтобы молча пить? Реплика, адресованная Эммануэль, застала ее врасплох:

– Раз уж вы так хотите все назвать своими именами, я скажу вам, какова ваша роль здесь: вы пришли, чтобы мы вдоволь вами насытились.

Хозяин слегка повернул кресло, в котором сидела Эммануэль, и окинул девушку похотливым взглядом, который, впрочем, удивил ее меньше, чем последовавшие затем слова:

– Игра, которую мы вели вчера, больше нас не развлекает. Я рад за вас, если вам ее достаточно. Но нам нужно нечто большее, чтобы по-настоящему возбудиться. Мы любим оргазм не меньше, чем вы. Так что сегодня вы позволите нам получить все, что нам необходимо для полноценного наслаждения. Вас вчера уже удовлетворили, теперь наша очередь.

Эммануэль немного испугалась, но решила, что драматизировать еще рано. Прежде всего необходимо было распознать вкусы и привычки этой компании. Девушка продолжила диалог:

– Коктейль, который вы мне дали, – часть вашей программы?

– Я не отрицаю того, что коктейль дали вам специально.

– Думаете, в пьяном виде я удовлетворю вас лучше?

– По крайней мере, вы будете любезнее.

– А может, я из тех, кто интереснее в трезвом виде?

Впервые за все время хозяин снисходительно улыбнулся:

– Давайте не будем тратить время и вас убеждать.

– Вы считаете, что я не хочу вам отдаться? Вы ошибаетесь! – смело заявила Эммануэль.

– Вы не знаете, что мы хотим с вами сделать, – неожиданно вмешалась женщина, словно внезапно проснувшись.

Эммануэль уже представляла ее с хлыстом и цепями в руках.

– Вы будете меня пытать?

Хозяина, казалось, позабавил этот вопрос.

– Вы начитались дурной литературы, – заметил он. – У нас богатое воображение.

– Мы хотим лишить вас природных свойств, – сказала хозяйка.

Ее муж пояснил:

– Изменить вашу чувствительность и ваше сознание. Заменить вашу волю другим свойством. Возможно, после этого ваша сексуальность вновь будет представлять для нас интерес.

Эммануэль подумала о том, что напрасно она до сих пор отсюда не сбежала.

– И что я должна буду делать после того, как вы меня измените по своему вкусу?

– То, что по своей воле вы бы не сделали.

– Я буду выглядеть иначе? – испугалась Эммануэль.

– Да, но не хуже – лучше.

– Меня устраивает моя внешность.

– Вы можете стать более естественной. В любом случае изменится главным образом ваше сознание.

– Я стану чудовищем?

– По социальным меркам – да, пожалуй, слово «чудовище» будет относительно верно отражать вашу новую сущность.

– Я начну совершать преступления?

– Конечно, но разве вы уже этого не делаете?

– Но я никому не причиняю вреда, а в том, что глупцам не по нраву мои поступки, моей вины нет.

– У каждого свои жизненные установки. Вот нам, например, не по нраву ваша свобода воли.

«Нарвалась! – подумала Эммануэль. – Теперь придется заплатить за неосторожность и безрассудство. Но без битвы не сдамся!»

– Рабство женщин никогда не пугало, – храбро произнесла Эммануэль, у которой уже начинало сосать под ложечкой. – Все, что связано с наслаждением, – уместно.

– Мы сделаем вас больше чем рабыней.

Эммануэль пугало то, что она до сих пор толком не могла оценить степень опасности.

– Я знаю, – сказала она, – вы хотите меня загипнотизировать.

– Рекомендую вам отказаться от своих романтических гипотез. Лучше сохраняйте спокойствие.

– Думаете, мне страшно?

– Это меня не интересует. Меня интересует состояние, в которое мы вас погрузим.

– Почему вы мне его не опишете? Может, я найду вашу затею забавной и подготовлюсь к эксперименту!

Хозяин впервые посмотрел на Эммануэль с любопытством.

– Мне все равно, найдете вы нашу затею забавной или нет, потому что у вас больше нет выбора. Вы должны подчиниться.