Текст книги "Птица, которая пьёт слёзы. Сердце нага"

Глава 2
Серебристые слёзы

КОРОЛЬ-ГЕРОЙ СКАЗАЛ: «ЧТО? ВЫ ГОВОРИТЕ, ЧТО НАГИ ЛЬЮТ СЛЁЗЫ? НЕ МОЖЕТ ТАКОГО БЫТЬ. ПОЗВОЛЬТЕ, Я ДАМ ВАМ СОВЕТ. В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ ПОСМОТРИТЕ НА НИХ НЕ В ДОЖДЛИВУЮ ПОГОДУ. ВЫ НЕ УВИДИТЕ ИХ СЛЁЗЫ, КОГДА СВЕТИТ СОЛНЦЕ».

ФЭН ДЖОИЛЬ «КОРОЛЬ-ГЕРОЙ, КОТОРЫЙ И НЕ ГЕРОЙ, И НЕ КОРОЛЬ»

Рюн Фэй лежал на спине на холодном каменном алтаре. Вокруг ничего не было, он был совершенно один, словно персонаж картины, у которой нет фона. Тут он поймал себя на мысли, что живопись и музыка – это искусство, чуждое нагам. Так же как равнодушие к музыке обусловлено плохим слухом, причина, по которой наги не воспринимают живопись, объясняется особенностями строения их глаз. Для нагов, которые с помощью своего зрения могут различать тепло и холод, даже шедевр величайшего среди людей живописца будет выглядеть ненамного красивее, чем простой кусок ткани. Для них существует лишь ограниченный спектр цветов, а поскольку тёплую и холодную краски ещё не изобрели, картины не представляют для них никакой художественной ценности. Вот почему для нагов было неестественно представлять себя персонажами картины. Однако Рюн Фэй хорошо знал, откуда у него появились подобные размышления. И вместе с тем отчётливо понимал, что никогда ни с кем не сможет поделиться ими. Это была его позорная тайна.

Рюн быстро огляделся по сторонам, чтобы проверить, мог ли кто-то другой прочитать его мысли. В это время из темноты, будто выжидая подходящего момента, появились холодные тени. В руках у них были кинжалы, блеск которых казался куда холоднее, чем их тела. От страха Рюн закричал, но наги, приближавшиеся к алтарю, никак не отреагировали на его голос. Тогда он поспешно попытался использовать нирым, но был потрясён, когда понял, что не может этого сделать.

– Почему у меня не получается? Я больше не наг?

Рюн хотел было пошевелить руками, но понял, что они привязаны к алтарю. Пока он тщетно пытался высвободиться, тени вмиг окружили его, а одна из них резким движением разорвала его рубашку. Услышав звук рвущейся ткани, Рюн испуганно посмотрел на свою грудь. Под жёсткими чешуйками он чувствовал, как пульсирует его сердце. Оно билось с такой силой, что Рюну казалось, будто он мог видеть его. Он посмотрел на нагов вокруг себя и задрожал, увидев холодную тьму там, где раньше были их сердца. Все они уже избавились от них и сейчас собирались сделать то же самое с сердцем Рюна.

– Подождите! Я не наг! Это ошибка! Если вы заберёте моё сердце, я по-настоящему умру! – кричал Рюн, срывая голос.

Несмотря на плохой слух, хранители всё же смогли услышать его, но не подумали и сдвинуться с места. Все, кроме одного нага, который стоял справа от алтаря. Он высоко поднял кинжал над грудью Рюна. В темноте тот ярко сверкал, отражая всевозможные цвета и температуры. Когда Рюн снова попытался закричать, кинжал беспощадно вонзился ему в грудь.

Рюн не смог издать ни единого звука.

Цвет, который он увидел, не был похож на тот, который неверующие называют красным. Горячая кровь, хлынувшая из его груди, представлялась Рюну ярким разноцветным фонтаном. Температура горячего тела начала смешиваться с холодным воздухом, поэтому над его раскрытой грудью раскинулся целый карнавал цветов. На мгновение Рюн, заворожённый красотой этой сцены, даже забыл о боли.

Внезапно хранитель протянул свою руку, и Рюн увидел, как она погружается в его грудь. В этот момент он почувствовал, что его дыхание остановилось. Вслед за грубым движением руки из грудной клетки хлынуло нечто, напоминающее яркую огненную реку. Это была кровь.

В руке у хранителя лежал пылающий драгоценный камень. Он был окружён потоками тепла, которые пульсировали и распространялись по комнате, словно северное сияние. Сердце Рюна. Оно билось с таким отчаяньем, что, казалось, прожигало даже тьму, окружавшую его. Благодаря исходившему из своей груди свету Рюн смог разглядеть лицо своего убийцы: им оказался он сам.

«Сон, в котором нельзя использовать нирым», – задумчиво протянул Хварит. «Рюн, во-первых, Ритуал Извлечения проходит совсем не так. А во-вторых, в своём сне ты описал скорее сердце теплокровных неверующих, наше ведь выглядит не совсем так. У тебя слишком сильно разыгралось воображение. Хотя я и признаю, что что-то мистическое в этом определённо есть», – немного подумав, добавил он.

Хварит Макероу снова улыбнулся, чтобы разрядить обстановку, но Рюну было совсем не весело.

«Ладно, извини. Это был ужасный сон. Похоже, Церемония Извлечения беспокоит тебя больше, чем я думал. Но это просто иллюзия, вызванная твоим страхом. Только токкэби верят в то, что сны могут предсказывать будущее», – пытаясь сгладить углы, мягко проговорил Хварит.

«Люди тоже в это верят», – отрешённо проговорил Рюн.

«Разве? Ну, может, и так. Они с токкэби соответствуют друг другу по уровню глупости», – вновь улыбнулся Хварит.

«Я тоже хочу в это верить».

Хварит оборвал поток мыслей и пристально посмотрел на своего друга. Ничего подходящего не приходило в голову, поэтому он переключил всё своё внимание на обеденный стол. На столе лежали мыши. У них не было видимых повреждений, но они не убегали, а только слегка дрожали. Такого потрясающего результата могла добиться только Са́мо Фэй – одна из старших сестёр Рюна.

Имя Само Фэй обычно вызывало у жителей Хатенграджа крайне неоднозначную реакцию. Положительно к ней относятся в основном мужчины, ведь Само всегда любезна с ними и при этом никогда не пытается заманить их к себе в постель. Старшая сестра Хварита, Сомеро́ Макероу, мягкая по характеру, но считающая честность своей главной добродетелью, однажды высказалась о поведении Само, которое, как ей кажется, полностью противоречит традиционным отношениям женщин и мужчин, сказав: «Да она только притворяется! Какая может быть польза от мужчин, если вы не спите с ними?» Большинство женщин не любят Само, потому что из-за неё все мужчины стремятся попасть в клан Фэй, где они могут проводить время, не беспокоясь о том, что их затащат в спальню.

Подняв ещё тёплую мышь, Хварит задумался о том, можно ли объяснить странное поведение Само тем, что это является своеобразной гарантией её комфортного проживания в клане.

«Сколько мужчин сейчас живёт в этом доме?» – решил проверить свои догадки Хварит.

«Восемь».

Хварит кивнул в знак подтверждения своих мыслей. Сейчас в клане Фей всего две женщины детородного возраста. При таком количестве мужчин им не составит труда удачно забеременеть, а значит, вскоре родится новое поколение, и дела в клане пойдут ещё лучше, чем сейчас. И хотя Само Фэй отказалась от радостей материнства, таким образом она смогла обрести душевное спокойствие и даже получить одобрение семьи.

«Целых восемь нагов… Твоя Церемония Извлечения будет поистине роскошной, Рюн. Не так много мужчин могут позволить себе дойти до Башни Сердца с таким количеством сопровождающих. Само Фэй действительно потрясающая».

«Я тоже так думаю. Очень жаль, что через девять дней я больше никогда не увижу её».

Хварит удивлённо посмотрел на Рюна. Он понял, что его друг обеспокоен не только самой церемонией. Как только он собрался спросить, что именно Рюн имел в виду, тот тут же поднялся со своего места и произнёс:

«У меня нет аппетита. Ты поешь перед тем, как уйти?»

«Думаю, что да».

«В таком случае давай попрощаемся сейчас». – Рюн покинул столовую прежде, чем Хварит успел что-либо ответить. Он хотел последовать за своим другом, но спустя некоторое время передумал. Зная характер Рюна, он понимал, что удержать его сейчас будет очень трудно.

Закончив с едой, Хварит стал искать своих сопровождающих и, узнав, что двое из них решили остаться в клане Фэй, не удержался от нервного смеха: Дюсэ́на, глава клана Макероу и по совместительству его мать, определённо будет в ярости. Сам Хварит не был против того, чтобы у него стало меньше сопровождающих, он больше беспокоился о том, как на эту новость отреагирует мать. В клане Макероу было пять женщин детородного возраста и всего четверо мужчин. За одну ночь они лишились сразу двух нагов. Дюсэна придёт в бешенство, когда узнает, что это случилось по вине её несовершеннолетнего сына, который через девять дней не будет иметь к клану никакого отношения.

На мгновение у Хварита промелькнула мысль и самому остаться в клане Фэй. Идея жить с другом вместе до начала церемонии стала казаться ему не такой уж и плохой. «А почему бы и нет?» – в шутку подумал он про себя. Женщины не будут интересоваться им, так как он в скором времени станет хранителем, а вместе с ним в клане останутся оставшиеся двое мужчин из его охраны, что, безусловно, будет плюсом для семьи Фэй. (Конечно, на слишком сильную радость рассчитывать не стоит, в клане уже и так живёт десять нагов.) Однако в таком случае в клане Макероу не останется ни одного нага. И если рассуждать серьёзно, то отсутствие мужчин при наличии пяти женщин детородного возраста – настоящая трагедия для всего клана. Хварит не хотел причинять такой ущерб семье, которая растила его в течение 22 лет, и поэтому, как бы сильно он ни любил Рюна, всё же решил покинул дом клана Фэй с двумя оставшимися сопровождающими.

Улицы Хатенграджа, как обычно, были погружены в тишину. Конечно, если открыть свой разум, можно было бы уловить бесчисленные потоки мыслей прохожих, снующих туда-сюда в тишине, но, поскольку Хварит хотел спокойно подумать, он решил оставить всё как есть.

В беззвучии он размышлял о Само Фэй.

Женщина, которая хотела остаться девственницей, была необычным явлением для нагов. Но её решение, как ни странно, обеспечивало процветание следующим поколениям. Мужчины-наги не имеют такого понятия, как родной дом или тоска по нему, но если бы они попробовали представить себе такое место, оно так или иначе было бы связано с атмосферой, которую создает Само в своём клане. Именно она, как магнит, притягивает мужчин и заставляет их остаться в клане на пару месяцев, прежде чем они снова отправятся в путь. И даже несмотря на то, что их ни к чему не принуждают, они всё равно вступают в связь с женщинами и оставляют много детей для клана, прежде чем покинуть его.

Внезапно в сознание Хварита проникла чья-то мысль:

«Ты хочешь быть с ней».

Хварит оглянулся. Один из его сопровождающих смотрел прямо на него. Ему стало не по себе.

«Вы что, копались у меня в мыслях?» – спросил он своего сопровождающего по имени Ка́ру.

«Нет, она была «на поверхности». Просто кое-кто слишком громко думал о Само Фэй», – с улыбкой ответил он. «Но, к сожалению, – продолжил Кару, медленно оглядываясь вокруг, – есть как минимум три причины, почему это невозможно». «Три? Не одна?» – удивился Хварит. «Прежде всего, ты скоро станешь хранителем, а после и женихом Богини, которая не оставляет следов, тебе явно будет не до отношений», – резонно заметил сопровождающий. «Да, я тоже думал об этом. Что насчёт остальных двух причин?» – не терял надежды Хварит. «Всё просто: Само Фэй первая откажет тебе. Ты же сам знаешь, благодаря ей остальные нагини в клане живут припеваючи, так что даже семья уважает её желание остаться девственницей». «А, это да. Тогда третья причина?» – уже чуть менее воодушевлённо спросил он. «Не притворяйся, будто не понимаешь, о чём я. Наше общее дело, Хварит». – В нирыме Кару стали преобладать стальные нотки. «Нет, что вы, я всё помню», – едва слышно проговорил он. Кару не так давно сбросил старую чешую, поэтому его кожа была гладкой. Из-за этого могло показаться, будто он был ещё молод, но на самом деле ему было уже много лет, и в его словах чувствовался большой жизненный опыт. «Многие послушники отказываются стать хранителями прямо перед Церемонией Извлечения. Это их последний шанс изменить свою судьбу, потому как после окончания Церемонии будет невозможно отказаться от этого статуса. Я бы мог назвать таких послушников трусами и обвинить их в отсутствии силы воли, но я не буду этого делать. Их эмоции вполне естественны. Но если подобные мысли появятся у тебя и ты откажешься стать хранителем, мы все окажемся в очень затруднительном положении. Ты же не забыл о своем истинном предназначении, правда?» – Взгляд Кару пробирал до самых костей.

«Я никогда этого не забуду, Кару». – Хвариту не нравилось, что в глазах сопровождающего он выглядел слабаком, который мог всё бросить прямо перед началом Церемонии. «И вообще. Я-то готов. А вот что насчёт остальных? Спасательный отряд уже собран?» – нарушил затянувшуюся паузу Хварит.

«Похоже, что подготовка почти окончена», – всё с тем же серьёзным лицом ответил Кару.

Хвариту было не по себе, когда он думал о том, что ему придётся иметь дело с представителями других рас. Учебная программа послушника включала в себя сведения о других расах, благодаря чему Хварит знал о них гораздо больше, чем, например, его друг Рюн. Но ведь, как известно, всегда существует большая разница между теорией и тем, что можно испытать на собственном опыте.

«Возможно, один из нас мог бы проводить тебя до Предельной границы», – сказал Кару, чувствуя беспокойство Хварита.

«Нет, у вас есть свои обязанности. Тем более я действительно думал о том, чтобы отправиться к Предельной границе в одиночку. Никто не должен подвергать себя опасности ради меня. Будет безопаснее для всех, если я самостоятельно преодолею Предельную границу и встречусь с членами отряда». – Было похоже, что Хварит даже сам от себя не ожидал такой самоотверженной речи.

Сва́чи, второй сопровождающий Хварита, тоже решил принять участие в обсуждении и проговорил:

«Хварит, похоже, ты думаешь, что Предельная граница – это какая-то определённая линия, словно забор или стена. Но даже между нашим самым северным городом Висграджем и самым южным городом неверующих Караборой, где Предельная граница наиболее узкая, она по-прежнему составляет около 200 километров. На остальных же участках это расстояние может достигать 500 и даже 1000 километров».

«И это они называют границей? Такую обширную территорию?» – Хварит был в абсолютном шоке.

«Эта граница определяется температурой воздуха, которая, естественно, не может измениться внезапно всего за несколько метров. Это происходит постепенно, на протяжении нескольких сотен километров, что и объясняет такие огромные расстояния внутри границы. Но даже около неё температура слишком низкая для комфортного существования нагов, и если бы эти земли не были столь богаты золотом, наги ни за что не построили бы там Висградж. Поэтому не может быть и речи, чтобы ты в одиночку прошёл столько километров по такой холодной земле. Это невозможно, даже если перед этим ты примешь со́драк. А поскольку теплокровные неверующие, в отличие от нагов, могут передвигаться по Киборэну со своей обычной скоростью, очевидно, что это они должны прийти, чтобы забрать тебя. Теперь тебе понятно?» – закончил своё объяснение Свачи.

«Да», – коротко ответил Хварит.

«Хорошо. Кстати, ты уже потренировался в пении?» – решил снова включиться в диалог Кару.

«Да мне как-то неловко этим заниматься», – смущённо произнёс Хварит.

Вдруг Кару перестал использовать нирым и произнёс голосом:

– Пой!

Хварит в растерянности уставился на него. Они шли по главной улице Хатенграджа. Вокруг было слишком много народу, поэтому Хварит не решился ответить ему тем же способом.

«Здесь? Вы с ума сошли?» – немного пригнувшись, шёпотом произнёс он.

– Хварит, если бы я думал, что твоё пение привлечёт внимание других, я бы не попросил тебя сделать это.

«Но ведь эта песня понадобится мне только в лесу, чтобы меня нашли среди пения птиц и звуков других животных. А мы здесь, в городе», – Хварит пытался хоть как-то отговорить сопровождающего от задуманного.

– Тем лучше. Здесь все общаются с помощью нирыма, поэтому никому нет дела до окружающих звуков. Сам посмотри: я разговариваю с тобой громким голосом, но ведь никто не обращает на нас внимания, так ведь?

Хварит огляделся по сторонам и был вынужден признать, что Кару был прав. Должно быть, он действительно говорил очень громко, раз молодой нас мог отчётливо слышать каждое слово, но при этом окружающие не обращали на них никакого внимания.

Но даже несмотря на это, Хварит никак не мог начать петь. Он никогда не испытывал никаких положительных эмоций во время пения, оно казалось ему странным, неуместным и даже в некотором роде раздражающим. После того как Кару всё же настоял на своём, Хварит с трудом издал несколько звуков, отдалённо напоминающих пение. К его удивлению, никто действительно не обратил на это никакого внимания. Всё как и сказал Кару. Он попробовал запеть немного громче, но вновь не заметил на себе даже равнодушного взгляда прохожих. Окончательно расслабившись, он радостно посмотрел на Кару, и тот едва заметно кивнул ему. Хварит подумал о том, что его пение можно сравнить с шапкой-невидимкой токкэби. Как только токкэби надевает её, он становится невидимым для других токкэби и может делать всё, что угодно. Точно так же другие наги не слышали песню Хварита, словно на нём была надета эта шапка. (На самом деле они всё слышали, просто звук был настолько тихим, что никто не обращал на него внимания.) Хварит почувствовал уверенность в себе и запел ещё громче. Свачи и Кару переглянулись и одновременно подумали про себя, что это даже хорошо, что другие не могут услышать эту песню. Во всех смыслах.

Рюн Фей с ошарашенным видом повернулся в сторону, откуда доносился звук. И удивило его даже не столько само звучание голоса Хварита, сколько абсолютно невменяемый набор слов, которые тот зачем-то последовательно произносил. «Гнилые конечности? Король? Пробуди дух? Что вообще весь этот бред значит?» – качая головой, отчаянно пытался понять Рюн. В это время в груди всё усиливалось таинственное чувство, природу которого он никак не мог объяснить.

Вдруг до него наконец дошло: «Музыка… Это песня!»

Рюн выскочил на балкон и, схватившись за перила, перекинулся через них настолько, насколько это было возможно, однако звук уже исчез. Он хотел выбежать к Хвариту, но вовремя понял, что это желание будет довольно сложно воплотить в реальность. Крайне опасно для несовершеннолетнего нага выходить из дома без сопровождения. Хварит был прав, когда говорил, что вдали от клана Рюн легко может стать жертвой для других охотников. Рассуждая о возможных безопасных способах выхода из дома, Рюн подумал о том, что в клане Фэй было много и других мужчин, кроме его сопровождающих, однако ему совсем не хотелось просить их о помощи. Оставался последний вариант с тётушками и сёстрами, но никто из них точно не вышел бы на улицу ради своего младшего родственника.

«Могу я войти, Рюн?»

Уловив нирым, исходящий из-за двери, Рюн тут же вспомнил, что кое-кто всё же мог бы ему помочь. Но на это была нужна веская причина, так просто он не мог попросить о помощи.

«Войдите», – ответил Рюн, поспешно выходя на середину комнаты.

Дверь открылась. Взгляд Рюна был опущен, поэтому он мог видеть только пару изящных ног, которые медленно прошли по комнате и остановились прямо перед ним. Ему пришлось ещё сильнее опустить голову, чтобы случайно не встретиться взглядом с вошедшей нагиней.

«Подними голову, Рюн. Иначе шея будет болеть», – по-доброму ответила ему незваная гостья.

Получив разрешение, Рюн медленно поднял голову. Прямо сейчас на него смотрели широко открытые, будто от удивления, глаза, выражение которых он знал очень хорошо. На губах гостьи как всегда играла лёгкая улыбка, придававшая лицу особый шарм. Рюн открыл свой разум:

«Что случилось, Само?»

«Мне передали, что Хварит только что ушёл. Я думала, он задержится у нас на подольше. Прошло ещё не так много времени, может, мне позвать его обратно?»

Рюн почти согласился на предложение сестры, как вдруг неожиданно выпалил: «В этом нет необходимости».

Само снова удивлённо посмотрела на Рюна, после чего легко кивнула головой и села на стул. Рюн остался на своём месте.

«Ты собираешься стоять до тех пор, пока я не скажу тебе сесть?» – Казалось, она была чем-то обеспокоена.

«Конечно».

«Садись, Рюн Фэй», – чуть более настойчиво произнесла она.

Рюн сел на стул. Несмотря на то что рядом был её брат, по выражению лица Само казалось, будто она не знает, что делать дальше. Через некоторое время Рюн тихо произнёс: «Пожалуйста, перестаньте называть меня Фэй».

«Почему? Ты всё ещё в нашем клане», – искренне удивилась она.

«Осталось всего девять дней».

«И до тех пор ты – Фэй». – Снова повисло молчание.

Рюн больше не хотел спорить, поэтому жестом показал, что больше не намерен обсуждать эту тему. Само же расценила такое поведение по-другому: для неё это было проявлением слабости характера, когда проще подчиниться, чем спорить и отстаивать свою точку зрения.

«Ты знаешь, это ведь я пригласила Хварита», – наконец призналась Само о причине своего визита.

«Вот как. Тогда поздравляю, вы добились успеха. Говорят, аж двое сопровождающих Хварита остались в нашем клане. Мадам Дюсэна должно быть вне себя от ярости». – На лице Рюна появилась кривая улыбка.

Смутившись ненадолго, Само быстро пришла в себя и огорчённо ответила:

«Рюн, я позвала Хварита не для того, чтобы переманить мужчин в наш клан».

«Дюсэна Макероу явно думает по-другому».

«Независимо от того, что думает Дюсэна, это всё неправда. Я пригласила Хварита, потому что ты выглядел обеспокоенным перед Церемонией Извлечения. Я подумала, что твой друг сможет помочь тебе справиться с волнением. Он тоже посчитал это хорошей идеей и поэтому сам пришёл к тебе. Мне до сих пор непонятно, почему ты так быстро отправил его обратно. Вы ведь могли вместе дождаться Церемонии».

Рюн ответил, словно не поняв смысл слов Само: «Действительно, если бы он остался ещё на несколько дней, мы бы могли переманить всех его сопровождающих, – неуверенно начал он. – Я прошу прощения, что позволяю себе слишком многое, но мне кажется, это могло бы вызвать куда более серьёзные проблемы между нашими кланами…» – Возможно, в этот момент ему самому показалось, что он перегнул палку, поэтому на последнем слове Рюн осёкся, но было уже поздно.

«Рюн Фэй!» – строго произнесла Само.

Рюн поспешил закрыть свой разум. Все чешуйки на теле Само пришли в движение и издавали поистине ужасающие звуки, сталкиваясь друг с другом. С виду она была невероятно зла на Рюна, но когда её разум вновь открылся, нирым Само был скорее печальным:

«Почему ты так себя ведёшь, Рюн? У нас осталось не так много времени, которое мы можем провести вместе. Как ты и сказал, всего девять дней. Почему мы должны тратить их на то, чтобы злиться друг на друга? Сначала ты совсем не разговариваешь со мной, потом так просто отправляешь обратно друга, которого я пригласила для тебя. Что мне делать в этой ситуации?»

«Вам не нужно ничего делать».

«Что?»

«Не тратьте своё драгоценное время на нага, который уже через девять дней не будет иметь никакого отношения к клану Фэй».

Само Фэй посмотрела на Рюна неверящим взглядом. С одной стороны, она понимала, почему Рюн так хладнокровно пытается оборвать их отношения, ведь вскоре он потеряет фамилию Фэй и больше никогда не вернётся в клан. Но глубоко внутри Само надеялась, что они всё же смогут остаться хорошими друзьями, и верила, что брат думает точно так же. Однако Рюн упорно продолжал придерживаться прямо противоположного мнения.

«Рюн, ты хочешь, чтобы мы стали совершенно чужими друг другу? Почему?» – Было видно, что с каждым разом слова брата ранили её всё сильнее.

Рюн медленно поднял голову, с грустью посмотрел на свою сестру и тихо позвал её по имени: «Само».

«Что? Объясни мне».

«Я не хочу, чтобы Вы считали меня заменой ребёнка, которого у вас никогда не будет».

С громким стуком упал стул. Само резко встала на ноги и зло посмотрела на брата. Рюн, вперив взгляд в колени, тихо продолжил говорить: «Если вы хотите ребёнка, то просто заведите его. Приложите все усилия для этого, соперничайте со своими сёстрами и тётушками, и в итоге вам удастся соблазнить достойного мужчину. Но если вам всего этого не нужно или же вы просто боитесь конкуренции с другими женщинами, то просто сдайтесь и смиритесь уже наконец. Третьего не дано. Брат никогда не сможет стать заменой родному ребёнку».

«Как… как ты смеешь!» – Чешуйки на теле Само гремели всё громче. Никому ещё не доводилось видеть, чтобы Само Фей так сильно злилась. Рюн почувствовал животный страх, но решил оставить свой разум открытым.

«Всё будет ещё хуже, если станет слишком поздно. Даже сейчас уже может быть поздно. Вам нужно поспешить, у большинства женщин вашего возраста уже по две или три дочери. К счастью, в нашем доме живут десять мужчин, и завести ребёнка будет не так уж и трудно…» – Рюн не смог закончить свою мысль, потому что Само изо всех сил дала ему пощёчину.

Держась за щёку, он поднял взгляд на Само и замер от удивления. Из её глаз по щекам текли серебристые слёзы. Почти невозможно увидеть, как плачут наги. Из-за своего удивительного цвета другие расы даже считают их слёзы магическими, но это лишь выдумки. За исключением цвета, они ничем не отличались от обычных слёз. Но для Рюна сейчас они имели особенное значение. Он неотрывно смотрел на Само, совсем позабыв про свою щеку. Само тоже выглядела так, будто была крайне удивлена происходящим. Она осторожно приблизила дрожащие пальцы к глазам, после чего они сразу засияли серебром.

«Само…» – осторожно позвал Рюн.

Само никак не отреагировала. Её разум был полностью закрыт.

Смахнув слёзы с лица, Само небрежно откинула руку в сторону. Темноту комнаты разрезали мерцающие всполохи. Рюн не мог отвести взгляд: серебристые капли, рассекая пространство, промелькнули перед ним и теперь мерцали на полу, словно взрывы крохотных снарядов. Для нагов, которые могут видеть не только этот удивительный цвет, но и тепло, исходящее от него, слёзы на полу действительно казались маленькими вспышками. Когда Рюн очнулся от оцепенения, Само уже не было в комнате. Капли серебристых слёз вели к двери.

* * *

Несмотря на то что Хварит Макероу вернулся лишь с двумя сопровождающими, Дюсэна не применила к нему физической силы, и причина была вовсе не в том, что он приходился ей сыном. Ей также было всё равно, оставит ли она плохие воспоминания у нага, которому оставалось провести не так много времени среди родных. Дюсэна Макероу была образцовой главой клана, и подобные сентиментальные вещи её абсолютно не волновали. Даже обрушив на Хварита всевозможные ругательства и проклятия, она не посмела и пальцем тронуть его. Ведь он был послушником.

«Слушай, ты, токкэби недоделанный! Скажи спасибо, что ты не можешь вступать в интимные связи с женщинами. Если бы после всего, что ты натворил, в других кланах от тебя появились дети, я бы ни за что не потерпела этого!»

Хварит был поражён мудростью своей матери. Она не применила силу к будущему хранителю не из-за страха того, что тот однажды будет наделён могущественной властью, а просто потому, что ей по-женски было жаль нага, который никогда не сможет стать отцом. Чтобы подыграть матери и успокоить её, Хварит состроил жалкую гримасу, будто он действительно был огорчён этим фактом. Дюсэна осталась удовлетворена разговором, но на этом испытания Хварита не закончились. Три его сестры и две тёти, пребывающие в детородном возрасте, как раз ждали своей очереди, чтобы обрушить на него шквал негодования. К его счастью, сопровождающие Кару и Свачи добровольно вызвались пойти в спальни тётушек. Сомеро́, самая старшая сестра Хварита, была столь же мудра, как и их мать, поэтому она смирилась и не стала отчитывать будущего хранителя. Вторая сестра, Кариндо́ль, убеждённая в умственной отсталости всех мужчин, посчитала, что столь нелепую ошибку мог совершить только глупый мужчина, поэтому тоже почти не ругала его. Оставался самый сложный разговор с третьей сестрой – Ви́ас Макероу.

«Не мог бы ты напомнить, сколько мне лет?» – Нирым Виас словно прожёг разум Хварита.

Наг сначала решил закрыть разум, объясняя свою неприкосновенность статусом послушника, но тут же передумал, понимая, что из этого точно не выйдет ничего хорошего.

«Тридцать четыре», – послушно ответил Хварит.

«Верно, тридцать четыре. Прошло уже двенадцать лет, с тех пор как я жду своей очереди!»

«Это была моя ошибка, Виас. Я прошу прощения».

«Прощения?! В этот раз была моя очередь! Это у меня должен был появиться ребёнок, понимаешь? Но ты ушёл из дома и потерял двух мужчин! Разве такое можно простить?»

Хвариту стало стыдно, и он пожалел о том, что Кару и Свачи уже ушли к тётушкам и сейчас не смогут помочь Виас. В отличие от Кариндоль или Хварита она не была ребёнком Дюсэны. Так же как не была и старшей сестрой в отличие от Сомеро. И хотя та тоже не была родным ребёнком Дюсэны, из-за своего возраста и поведения она получала особую благосклонность в клане. А Виас нечем было похвастаться. Вот почему она так отчаянно цеплялась за любую возможность родить ребёнка. И уж кто-кто, а Хварит точно знал об этом не понаслышке.

«Я ничего не мог сделать. Я не мог просто притащить их обратно силой, когда они решили остаться в клане Фэй», – отогнав дурные воспоминания, осторожно проговорил он.

«Этого не случилось бы, если бы ты не пошёл в дом этой женщины!»

Хварит сразу понял, что под «этой женщиной» она имела в виду не главу клана Чи́кхо Фэй, а её дочь – Само.

«Виас, Рюн – мой друг. Разве я не имею права навестить его, когда он так взволнован перед Церемонией Извлечения? Это мой долг и как послушника в том числе».

«А ещё у тебя есть долг перед кланом Макероу – наблюдать за своими сопровождающими! Даже несмотря на то, что через девять дней ноги твоей здесь не будет, сейчас ты, к сожалению, всё еще Макероу! А у нас теперь осталось только двое мужчин! Мои тётки в жизни не поделятся ими со мной», – продолжала причитать Виас.

«Ага, и вместо детей у тебя появится ещё больше сестёр», – злорадно хихикнул про себя Хварит. Для женщины без наследников, которая к тому же не является старшей среди детей, но всё равно претендует на место главы клана, появление новых сестёр было словно шуткой токкэби.

«Некоторых женщин без детей по-прежнему уважают все члены клана лишь за их душевные качества», – без какого-либо намёка проговорил Хварит.

Виас изумлённо посмотрела на брата. Хварит смутился, поняв двусмысленность своего замечания, но тут же напомнил себе, что он вскоре станет хранителем и больше никогда не вернётся в этот клан. «Хорошо, тогда…» — Хварит мысленно нарисовал образ и приоткрыл свой разум, чтобы Виас тоже могла увидеть его.

«Само Фэй?!» – словно разъярённый ханыльчхи, взревела Виас.

«Да, в данный момент она не хочет иметь детей. Но если когда-нибудь у неё возникнет такое желание, вряд ли она столкнётся с трудностями, с которыми вы так отчаянно сейчас пытаетесь справиться». – Хварит намеренно сделал акцент на слове «вы».