Текст книги "Сеть. Как устроен и как работает Интернет"

Эндрю Блам
Сеть. Как устроен и как работает Интернет

Andrew Blum

Tubes: A Journey to the Center of the Internet

Печатается с разрешения The Zoe Pagnamenta Agency, LLC и литературного агентства Andrew Nurnberg

© Andrew Blum, 2012

© М. Леонович, О. Турухина, перевод, 2013

© Издание на русском языке AST Publishers, 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

На картах его нет – настоящие места никогда не отмечаются на картах.

Герман Мелвилл

И каким-то образом я догадался, что воображаемая реальность позади экранов компьютеров превратится в единую вселенную.

Уильям Гибсон

Вступление
Вперед!

В один очень холодный зимний день несколько лет тому назад у меня умер Интернет. Ну, собственно говоря, не весь Интернет, а только та его часть, что пряталась за диваном в моей гостиной. Там, в пыльном углу, приютились черный кабельный модем с пятью зелеными лампочками, синий телефонный адаптер размером с книгу в твердой обложке и белый беспроводной роутер с единственным горящим глазком. Когда все шло хорошо, они радостно перемигивались друг с другом, вполне довольные приходящими откуда-то из-за стены сигналами. Но в тот день их «беседа» явно не клеилась. Веб-страницы загружались кое-как, а мой телефон (из разряда VoIP-телефонов, что умеют передавать голос через Интернет) создавал впечатление, что все, с кем я говорил, булькают, словно аквалангисты. Если внутри этих коробочек действительно живут маленькие человечки, то они, похоже, решили вздремнуть. Коммутатор, по крайней мере, точно спал крепким сном.

Специалист приехал на следующее утро, и казалось, этот парень знал, что делает. Он подсоединил электронный индикатор-свисток (с виду просто тонкий фонарик) к кабелю в гостиной и начал отслеживать путь сигнала, чтобы определить, в чем проблема. Я потащился за ним, сначала на улицу, затем в подвал и, наконец, через люк на задний двор. Здесь специалист отыскал ржавую распределительную коробку, крепившуюся толстыми болтами к кирпичной стене и опутанную сетью черных кабелей. Отключив их, он принялся ставить на каждый поочередно свой крошечный прибор, пока не нашел «свистящий» кабель – слышимое доказательство материальной связи между «здесь» и «там».

Затем он поднял голову и устремил зловещий взор к небу. По проводу, который вел к серому, словно линкор, телекоммуникационному шкафу, висевшему на столбе, подобно скворечнику, резво прыгала белка. Шкаф обвивали худосочные стебли вьюнка. «Животные обглодали резиновую изоляцию, – объяснил мастер. – Сделать ничего нельзя – не тянуть же новый кабель через весь двор. Но все может наладиться само собой», – утешил меня ремонтник. Так оно и случилось.

Меня поразила грубая физическая примитивность этой ситуации. Это же Интернет! Мощнейшая информационная сеть в истории человечества! Средство мгновенной связи с любым местом на планете! Зачинщик революций! Верный компаньон, посланник любви, источник богатств и соблазнительных развлечений. И вот он лежал передо мной бездыханный, перегрызенный крепкими зубами простой бруклинской белки.

Я люблю гаджеты. Я с радостью обсуждаю Интернет как явление культуры и разновидность медиа. Когда у моей тещи проблемы с компьютером, она звонит мне, а не в техподдержку. Но признаюсь, что физическая сторона дела (та, которую может перегрызть белка) от меня до сих пор ускользала. Пусть я был в Сети, однако осязаемая реальность проводов, из которых она сплетена, оставалась для меня тайной. Зеленые огоньки на коробочках в моей гостиной показывали, что Интернет (некое смутно представляемое целое), скажем так, работает. Да, я был подключен, но подключен к чему? Мне время от времени попадались статьи об огромных, размером с большой завод, центрах обработки данных, битком набитых жесткими дисками и непременно расположенных где-то очень далеко. Мне много раз случалось вынимать кабели из пыльных модемов у меня за диваном и снова втыкать эти кабели. Но во всем остальном моя карта Интернета представляла собой сплошное белое пятно, словно океан для Колумба.

Мой уход в офлайн из-за какой-то белки не на шутку встревожил меня. Ведь Интернет – это крупнейшая технологическая система, ставшая частью нашего быта. Она во всех красках проявляет себя на экранах, окружающих нас, и жизнь в этой системе кипит так же бурно, как в любом мегаполисе. Интернетом в той или иной форме ежедневно пользуются два миллиарда человек. И тем не менее с чисто физической точки зрения, это пространство кажется крайне бесплотным и бесцветным – сплошной эфир и ничего материального.

В рассказе Фицджеральда «Мой невозвратный город» герой поднимается на вершину Эмпайр-стейт-билдинг и, удрученный, понимает, что его город небезграничен:

А едва он с ужасом осознал, что Нью-Йорк, в конце концов, лишь город, а не вселенная, вся та блистательная постройка, которую создало его воображение, с треском рухнула наземь[1]1
  Перевод А. Зверева. – Здесь и далее прим. ред.


[Закрыть].

Я вдруг с ужасом осознал, что Интернет тоже имеет ограничения. Однако, что странно, это не какие-то абстрактные границы, а вполне физические. Мой Интернет, в буквальном смысле слова, вдруг распался на фрагменты. Теперь у него были отдельные области, отдельные места. Теперь он напоминал город даже сильнее, чем мне казалось раньше.

Беличьи проделки меня немало раздосадовали, зато внезапное появление перед моим взором физической текстуры Интернета захватывало дух. Я всегда очень остро ощущаю среду, которая меня окружает. Я обычно запоминаю места, в которых побывал, как музыкант запоминает мелодии или повар – вкусы. Дело не столько в любви к путешествиям, а скорее в том, что материальный мир постоянно и порой непреодолимо затягивает меня. У меня развитое «чувство пространства», как это иногда называют: мне нравится обращать внимание на ширину тротуаров в разных городах или на оттенки солнечного освещения на разных широтах. Мои воспоминания почти всегда привязаны к определенным местам. Логика повествования часто подводит меня к разговору об архитектуре, но меня интересуют не столько сами здания, сколько среда, которую они создают, – общий эффект воздействия конструкции, культуры и памяти; облик мира, который мы населяем.

Однако Интернет всегда казался неизбежным исключением, особым случаем. Сидя целый день перед монитором, а затем встав из-за стола и привычно бросив взгляд на другой, маленький, экран телефона, который всегда в кармане, я принимал как данность, что мир за этими экранами отличен от осязаемого мира вокруг меня – словно стекло этих экранов служит прочной границей между двумя измерениями. Войти в Сеть значило стать бестелесным, сократиться, редуцироваться до собственных глаз и кончиков пальцев. И с этим, казалось, ничего нельзя поделать. Существует виртуальный мир – и мир физический, киберпространство – и реальное пространство, и с мест они не сойдут.

Но та белка, словно в сказке, прогрызла дыру в прежде невидимое царство по другую сторону экрана, царство проводов, царство «между». Следы зубов на кабеле свидетельствовали, что Интернет существует и в реальном мире, что эти два пространства можно снова увидеть как одно целое. А что, если Интернет и вовсе находится не в эфирном нигде, а где-то? Одно-то я знал наверняка: провод на заднем дворе ведет к какому-то другому проводу, а тот еще к одному, и так далее – к целому миру проводов.

Интернет был вовсе не облаком; этот образ всего лишь иллюзия. И нельзя сказать, что он был в основном беспроводным. Но не мог же Интернет находиться повсюду? Но тогда где именно следует его искать? Если я пойду за проводом, куда он меня приведет? Как выглядит это место? Кого я там найду? И что этот кто-то там делает? В общем, я решил посетить Интернет.

Когда в 2006 году сенатор от штата Аляска Тед Стивенс назвал Интернет «системой труб», над ним не поиздевался только ленивый. Подобный взгляд на мир казался нелепым и безнадежно старомодным – ведь все мы к тому времени уже счастливо перепрыгнули прямиком в будущее. В качестве председателя сенатского комитета по торговле, науке и транспорту Стивенс курировал и телекоммуникационную отрасль. И вот он стоял за кафедрой в здании Харта[2]2
  Третье офисное здание Сената.


[Закрыть] на Капитолийском холме и объяснял нам:

В Интернет невозможно просто что-то погрузить. Это вам не какой-нибудь огромный грузовик. Это система труб. И чтобы вы поняли, эти трубы могут переполниться, а если они переполнены, то когда вы посылаете ваше сообщение, оно станет в очередь и опоздает из-за того, что кто-то помещает в эту трубу огромные объемы материала… Огромные объемы материала!

Газета The New York Times негодовала по поводу невежественности сенатора. Комики изощрялись в своих развлекательных шоу, демонстрируя картинки с самосвалами и стальными трубами. Диджеи сводили забавные миксы из фрагментов речи Стивенса. Я даже рассказал о нем своей жене, и мы от души посмеялись.

Но вот прошла добрая половина из тех двух лет, что я отвел себе на путешествие в поисках физической инфраструктуры Интернета – начиная с того самого кабеля на моем заднем дворе. За это время я лично убедился, что Интернет – это множество самых разных вещей в самых разных местах. Но чем он определенно является практически всегда и повсюду – это именно системой труб. Одни трубы проложены по дну океана от Лондона к Нью-Йорку. Другие соединяют Google и Facebook. Целые здания наполнены этими трубами, и на сотни и тысячи миль вдоль шоссе и железных дорог тоже тянутся закопанные в землю трубы. Что бы вы ни делали в Сети, это делается по трубам. Внутри этих труб находится (как правило) стекловолокно. А по этим волокнам пролетает свет, в котором закодированы, чем дальше, тем больше и чаще, мы сами.

Полагаю, все это звучит немного странно и загадочно. В середине 1990-х, когда Интернет только набирал обороты, мы обычно представляли его себе как некое место на карте, своего рода населенный пункт. Но с тех пор подобные географические метафоры стали неактуальны. Мы уже не «заходим в киберпространство» (кроме разве что тех случаев, когда начинаем войну), все «знаки» на «информационной магистрали» давно демонтированы. Теперь мы представляем себе Интернет скорее как шелковистую сеть, любой узелок которой одинаково легко доступен из любого места. Наши онлайн-соединения мгновенны и достаточны – конечно, кроме тех случаев, когда все вдруг начинает идти не так, как надо. Да, какой-нибудь веб-сайт может «лежать» или Wi-Fi у нас дома может «глючить», но все же редко бывает, что нам не удается попасть из одной части Интернета в другую, – настолько редко, что кажется, будто Интернет вообще не имеет никаких частей.

Сегодня самый популярный образ Интернета – своего рода туманность, некое космическое облако. У меня есть целая полка книг об Интернете, и почти у всех на обложке изображено примерно одно и то же: сгусток мягко сияющих световых линий – этакий таинственный Млечный Путь, а то и человеческий мозг. В самом деле, взгляд на Интернет как на нечто механическое совершенно вышел из моды, мы скорее рассматриваем его как продолжение собственного сознания, чем как механизм. Еще в 2007 году писатель и специалист в области современных медиа Клайв Томпсон провозгласил:

Кибернетическое будущее уже наступило. Практически не заметив этого, мы передали некоторые важные функции мозга окружающим нас кремниевым кристаллам.

Я интуитивно понимаю, о чем идет речь, но эти «окружающие нас кремниевые кристаллы» все же не дают мне покоя. Очевидно, Томпсон имеет в виду наши компьютеры, смартфоны, букридеры и прочие устройства, которые всегда у нас под рукой. А как же Сеть, к которой они подключены, где же она? Я бы меньше волновался, вверяя свою жизнь инженерным системам, если бы по крайней мере знал, где они находятся, кто их там разместил и кто ими управляет. Все глобальные бедствия современности – от изменения климата до бедности, от нехватки пищи до переизбытка мусора – усугубляются незнанием. Но все равно, мы относимся к Интернету как к некой фантазии.

Кевин Келли – один из философов Кремниевой долины – заинтересовался этой пропастью между физическим «здесь» и недостающим виртуальным «там», задался вопросом, можно ли найти способ снова свести эти два мира вместе. В своем блоге он попросил читателей присылать наброски «воображаемых карт, которые вы представляете себе, выходя в Интернет». Целью этого проекта, который был назван «Картографирование Интернета» (Internet Mapping Project), было заявлено создание «народной картографии», которая «могла бы пригодиться какому-нибудь семиологу или антропологу». И таковой действительно не заставил себя ждать: через два дня после этого поста с Келли связалась Мара Ванина Осес – психолог и специалист в области массмедиа, профессор Университета Буэнос-Айреса. Она проанализировала сто с лишним собранных Келли изображений и классифицировала представления пользователей об Интернете: одни воображают его как решетку, кольцо или звезду; другие – как облако или сферическое подобие Солнца; помещают себя в центре, внизу, справа или слева.

Большинство этих ментальных карт можно разделить на две группы: хаотические изображения паутины, напоминающие картины Джексона Поллока, и образы Интернета, как деревни, похожие на рисунок города в детской книжке. Все эти изображения многое могут рассказать о самосознании людей, находящихся в Сети. Но меня больше всего поразило то, что в них совсем не фигурируют машины Интернета. Никаких вам кремниевых кристаллов. Похоже, что мы променяли тысячи лет мысленного картографирования нашего мира и все коллективные усилия человечества по упорядочиванию Земли начиная со времен Гомера на однородный бестелесный мир. Физическая реальность Сети не просто неуловима – она, как выясняется, несущественна. Нагляднее всего народная картография Келли показала то, что Интернет – пейзаж, порожденный разумом.

В этой книге описываются мои попытки превратить это воображаемое пространство в реальное. В ней рассказывается о физическом мире. Вам может казаться, что Интернет пронизывает наш мир повсюду (и отчасти это правда), но все же в одних местах его концентрация явно больше, чем в других. Сеть как единое целое – всего лишь иллюзия. В Интернете есть перекрестки и скоростные шоссе, внушительные монументы и маленькие тихие часовни. Наше повседневное использование Интернета смазывает этот ландшафт, делает его плоским и с трудом различимым (как это всегда бывает с ландшафтом, который вы рассматриваете на огромной скорости). Пытаясь увидеть Интернет как связанное материальное место, я начал править общепринятую картину виртуального мира.

Иногда вы заметите, что мой взгляд блуждает между какой-то одной машиной и целым континентом, а иногда я одновременно буду рассуждать о предметах наноразмеров (оптические переключатели) и планетарного масштаба (трансокеанские кабели). Мы будем говорить о совсем коротких временных промежутках, не забывая, что в Сети путешествие длиной в тысячи миль занимает считанные миллисекунды. И все же это самое настоящее путешествие.

Это книга о реальных местах, которые есть на реальных картах. О том, какие звуки раздаются в этих местах, какие там запахи, об их истории, физических особенностях и о людях, которые там живут. Чтобы склеить две части разбитого мира, соединить физическое и виртуальное, я перестал обращать внимание на названия сайтов и IP-адреса и принялся искать настоящие координаты и адреса, по которым «проживают» гудящие машины. Я оторвался от клавиатуры, вышел из зазеркалья Google, «Википедии» и блогов и купил билеты на настоящие поезда и самолеты. Я ехал по пустынным шоссе и добирался до самого края континентов. Отправляясь на поиски Интернета, я попытался отбросить тот опыт его использования, который я приобрел через экран компьютера, и добраться до его истинной сущности. Таким образом, мой поиск стал поиском реальности, точнее, особой разновидности реальности: неопровержимых географических фактов.

Похоже, что у Интернета практически бесконечное число граней, но на удивление мало центров. И в первую очередь в этой книге идет речь о моих поездках к этим центрам – важнейшим узлам Интернета. Конечно, я побывал и в тех самых гигантских информационных «заводах», но также исследовал и многие другие объекты: цифровые торговые площади, где встречаются и переговариваются сети, подводные кабели, соединяющие континенты, дома «с сигналами» (а не с привидениями), где стекловолокно заполняет медные трубки, проложенные еще в эпоху телеграфа. Если только вы не принадлежите к небольшому племени сетевых инженеров, которые часто бывали моими проводниками в этом путешествии, то вы вряд ли знаете Интернет с этой стороны. Но это определенно тот самый Интернет, которым вы пользуетесь. Если сегодня вы уже открыли хоть одно электронное письмо или загрузили веб-страницу (или, например, делаете это прямо сейчас), то я могу гарантировать, что вы прикасаетесь к этим вполне реальным местам. Готов признать, что Интернет представляет собой весьма странный ландшафт, но уверяю вас, что это все-таки ландшафт: я бы назвал его «сетевой ландшафт», но это выражение уже занято[3]3
  Имеется в виду Netscape Navigator – интернет-браузер, популярный в конце 1990-х – начале 2000-х годов.


[Закрыть]. Сколь бы красиво ни звучали восторженные речи о предельной «внеместности» нашей новой цифровой эпохи, но если поднять занавес над сетями Интернета, то окажется, что они точно так же привязаны к реальным физическим объектам, как любая железная дорога или телеграфная линия.

Упрощая, можно сказать, что Интернет состоит из импульсов света. Эти импульсы могут казаться волшебными, но на самом деле они вовсе не чудо: их производят мощные лазеры, установленные в стальных шкафах, которые находятся (в основном) в зданиях без номеров. Лазеры реально существуют. Шкафы существуют. Существуют и здания. Интернет тоже существует: у него есть физическая реальность, материальная инфраструктура, «твердая основа», как сказал Генри Дэвид Торо о городке Уолден. Задумав это путешествие и эту книгу, я хотел смыть технологические отложения современной жизни, чтобы увидеть под ярким солнечным светом физическую суть нашего цифрового мира. Вперед!

Глава I
Карта

В тот январский день, когда я приехал в Милуоки, стоял такой мороз, что улицы словно побелили инеем. Город Милуоки возник в 1846 году, когда слились воедино три боровшихся за первенство поселения, расположенных вдоль широкой бухты на западном берегу озера Мичиган. Через год c момента его основания железная дорога Милуоки – Уокешо связала озеро Мичиган с внутренней частью страны, а плодородные пшеничные поля Среднего Запада – с растущим населением Восточного побережья.

Очень скоро жители Милуоки уже не только перевозили сырье, но и обрабатывали его: они варили пиво из хмеля, выделывали кожу из коровьих шкур, мололи пшеничную муку. Успех этих отраслей (а также приток немецких иммигрантов) со временем способствовал появлению широкого спектра индустрии точного машиностроения, сердцем которой стала долина Меномони – бывшее зловонное болото, которое засыпали, чтобы построить на его месте угольную электростанцию. Путеводитель по штату Висконсин, изданный в 1941 году по заказу Управления общественных работ[4]4
  Федеральное независимое агентство, созданное в 1935 году для трудоустройства безработных в ходе осуществления «нового курса» президента Рузвельта.


[Закрыть], хвастался:

Промышленность Милуоки известна по всему земному шару. Огромные машинные цеха этого города выпускают самые разные изделия – от турбин весом в полмиллиона тонн до таких миниатюрных деталей, которые можно собирать лишь под увеличительным стеклом. Паровые лопаты из Милуоки копали Панамский канал, турбины из Милуоки приручили Ниагарский водопад, тракторы из Милуоки работают на полях большинства сельскохозяйственных регионов мира. Шевронные шестерни из Милуоки используются в шахтах Африки и Мексики, на сахарных заводах Южной Америки, в прокатных станах Японии, Индии и Австралии. Милуоки стал центром разветвленного индустриального колосса, известного повсюду как «мастерская мира».

Но это не могло продолжаться вечно. После Второй мировой войны лязг железных колес по стальным рельсам железных дорог постепенно сменился шуршанием резиновых покрышек по асфальтовым автострадам. Жесткие сети становились более пластичными. Начался постепенный закат долины Меномони, происходивший на фоне общего спада промышленного производства по стране в целом. США вместо вещей стали поставлять идеи. «Мастерская мира» превратилась в ненужную пряжку на «Ржавом поясе»[5]5
  Rust Belt – промышленный район, охватывавший часть Среднего Запада и Восточного побережья. До 1970-х годов – один из важнейших центров тяжелой индустрии США.


[Закрыть]. Фабрики Милуоки были заброшены, и лишь много позже их перестроили в многоквартирные дома.

Но индустрия Милуоки не исчезла без следа. Она существует и сегодня, но уже не в центре города, а на его окраинах, что характерно для многих американских городов. Как-то ранним утром я сел за руль и отправился искать «мастерскую мира» – от своего отеля на немноголюдной Мейн-стрит в новый индустриальный район в северо-западной части Милуоки.

Я проехал мимо «Макдональдса» и еще нескольких сетевых фастфуд-заведений, а потом повернул налево у автосалона «Хонда». Над головой у меня нависали провода высоковольтной линии, затем я уткнулся в подъездную железнодорожную ветку, которая тянулась дальше еще на десяток миль к долине Меномони. Вдоль прямых и широких улиц пригорода раскинулась промзона, которой вполне могли бы гордиться Уильям Харли с Артуром Дэвидсоном[6]6
  Основатели компании Harley Davidson.


[Закрыть]. На одном предприятии изготавливались алюминиевые пивные банки, в соседнем здании – шарикоподшипники. Здесь были фабрики по производству автомобильных ключей, запчастей для самолетов, металлоконструкций, резисторов, угольных щеток, спортивных талисманов и промышленных табличек («При загрузке и разгрузке установи противооткатные упоры!»). Но моей целью было опрятное коричневое здание с огромными буквами KN на стене.

Кьюбин Николсон начал свой бизнес в 1926 году с печати киноафиш в шелкографической мастерской на южной стороне Первой улицы. Со временем он также занялся вывесками для мясных и бакалейных лавок и универсамов, а в конце концов сосредоточился на рекламе табачных изделий. Напечатанные в Милуоки постеры затем расклеивали на рекламных щитах по всему Среднему Западу. Слоган компании, основанной Николсоном, – Printers of the Humongous[7]7
  Один из возможных переводов – «Печатаем монструозное».


[Закрыть], и ее печатный пресс размером со школьный автобус стоит в зале, похожем на пещеру. Установка чудища заняла у команды немецких инженеров четыре месяца, правда, они каждый второй уик-энд летали домой, чтобы повидаться с семьями. Это редкий зверь, таких по всей стране не больше двадцати. И этим утром меня ждал неприятный сюрприз, потому что зверь не издавал ни звука.

Что-то было не так с подачей черной краски. Сотрудники компании позвонили в Европу, где находится служба технической поддержки, и инженерам удалось подключиться к станку дистанционно, чтобы диагностировать проблему. Я наблюдал сквозь стеклянную стену фойе, как оператор пресса с длинной отверткой в руке вглядывается во внутренности машины, зажав между ухом и плечом трубку беспроводного телефона. Рядом со мной стоял Маркус Крисетья, специально прилетевший из Вашингтона, чтобы проследить за ремонтом станка. Он хотел убедиться в том, что подача краски тщательно откалибрована и что на лист будет нанесено строго необходимое количество каждого цвета.

Такую задачу невозможно решить по электронной почте. Ни один цифровой сканер неспособен точно передать все нюансы цвета. Доставка цветопроб даже с помощью экспресс-почты FedEx отняла бы слишком много времени, плюс неизбежные дополнительные пробы (и ошибки) при окончательной настройке. Крисетья, похоже, принимал как данность тот факт, что для решения подобных вопросов все еще приходится лично выезжать на место, и это тем более удивляло, что печатать предстояло не банальную рекламу, а карту Интернета.

Крисетья – картограф Сети. Каждый год он и его коллеги из вашингтонской фирмы TeleGeography, специализирующейся на маркетинговых исследованиях, запрашивают у телекоммуникационных компаний самую свежую информацию о пропускной способности их линий, самых загруженных маршрутах и планах по расширению. Они не применяют никаких мудреных алгоритмов или патентованных программ для анализа данных, а придерживаются старого, чтобы не сказать дедовского, способа: обзванивают как можно больше участников рынка, завоевывают их доверие, а затем выбирают подходящий момент и делают ряд смелых прогнозов. Основная часть их работы воплощается в большом ежегодном отчете «Глобальная география Интернета» (Global Internet Geography, GIG), который они продают игрокам телекоммуникационной отрасли аж по 10 000 долларов за экземпляр. Однако некоторые важнейшие фрагменты этих данных отдельно предоставляются в виде нескольких карт, которые и создает Крисетья.

На одной из них изображена архитектура опорной сети Интернета – ключевые соединения между городами. Другая карта иллюстрирует объем сетевого трафика – триллионы нетерпеливых битов, летящих по широким и узким полосам. На третью карту (она как раз лежала в печатном прессе тем утром) нанесены подводные коммуникационные кабели всего мира – физические связи между континентами, звенья цепи, до которой нам обычно нет никакого дела. Страны и континенты кажутся на этой карте лишь производными, вся активность сосредоточена в безбрежности океанов. Но одновременно эти карты демонстрируют и материальные объекты: сами кабели, заполненные стекловолокном со светом внутри, – поразительное изобретение, которым вполне могли бы гордиться жители Милуоки.

Крисетья уважает собственное ремесло. Каждый раз, закончив карту, он пересылает файл в Милуоки, а затем следует за ним сам. Он останавливался в отеле в центре города, предлагающем номера со скидкой, а на следующее утро сразу же отправлялся в типографию, имея при себе лишь пару собственных глаз да небольшую спортивную сумку.

Крисетья хорошо разбирается в больших машинах вроде этой. Окончив колледж в США, он вернулся в родную Индонезию и работал инженером баз данных, в основном в горнодобывающей промышленности. Юный, худощавый, с непринужденными манерами, легко вписывавшийся в любую компанию и всегда готовый к приключениям, он не раз выезжал в какой-нибудь богом забытый лагерь горняков в дремучих джунглях, чтобы разобраться с тамошними забарахлившими компьютерами. Мальчишкой он мастерил самодельные фантастические карты миров «Подземелья драконов»[8]8
  Мультсериал и одноименная настольная игра в стиле фэнтези.


[Закрыть], прикрепляя к ним скрепками фотокопии изданных пиратами правил для этой игры, каким-то чудом попавших в его родной город Салатига.

– Я обожал рисовать истории на бумаге и отмерять расстояния таким вот странным способом, – рассказывает он мне, всматриваясь в молчащий пресс. – Так и началось мое увлечение картами.

Гораздо позже, когда Крисетья снова вернулся в США, чтобы поступить в аспирантуру по специальности «международные отношения», его будущая жена – студентка географического факультета – уговорила его записаться на спецкурс по картографии, который вел Марк Монмонье, автор культовой книги «Как лгать при помощи карт». Ее название намекает на то, что карты на самом деле не просто изображают некую территорию: они могут выражать и отстаивать интересы. Когда в 1998 году компания TeleGeography предложила Крисетье работу, он уже знал, в чем заключается вопрос: карты проецируют тот или иной образ мира, но как сделать то же самое применительно к Интернету?

Тем временем оператор пресса с помощью телефонной поддержки из Германии привел-таки громадину в чувство, и от вибрации пресса («ун-ча, ун-ча, ун-ча!») заходили ходуном двери и окна.

– Слышу бумагу! – радостно восклицает Крисетья. Пробный отпечаток разложили на большом мольберте, который, словно операционный стол, освещали «солнечные» прожекторы. Крисетья сдвигает на кончик носа очки в толстой оправе и подносит к глазу лупу. Я стою прямо за его плечом, щурясь от яркого света и силясь как следует рассмотреть изображенный на карте мир.

Это была проекция Меркатора, континенты были залиты глубоким черным цветом, а границы между странами обозначались тонкими линиями, которые, казалось, выгравировали на черном уже потом. Строгие красные и желтые линии пересекали Атлантический и Тихий океаны, острыми выступами огибали южные оконечности континентов и сходились вместе в ключевых точках: к северу и югу от Нью-Йорка, на юго-западе Англии, в проливах у Тайваня и в Красном море (где им было так тесно, что они сливались в одну толстую полосу). Каждая линия соответствовала одному кабелю диаметром не больше нескольких дюймов, но протяженностью в тысячи миль. Если бы вы подняли его со дна океана и разрезали поперек, то обнаружили бы твердую пластиковую оболочку, окружающую сердцевину из обрезиненных оптических волокон толщиной с человеческий волос, светящихся тусклым красным светом. На карте кабель выглядит огромным, но в реальности он похож на обычный садовый шланг, погруженный в толщу ила. Эти кабели как будто «размазывали» глобальную электронную деревню по всему магнитному шару.

Крисетья пристально изучал каждый дюйм пробного оттиска, отмечая изъяны. Оператор пресса, слушая его замечания, передвигал вверх и вниз рычажки на внушительной панели управления, похожей на концертный микшерский пульт. Каждые несколько минут огромный станок проворачивал рулон бумаги и выплевывал оттиск очередного варианта. Крисетья снова всматривался в каждый дюйм листа, пока наконец не отложил лупу, удовлетворенно кивнув головой. Оператор наклеил на карту ярко-оранжевый стикер, и Крисетья подписал его черным маркером, словно художник свое полотно. Это был исходный эталон – подлинная и окончательная картина подводного телекоммуникационного ландшафта Земли на 2010 год.

Считается, что сетевой мир свободен от всякого трения, и это позволяет информации мгновенно покрывать любые расстояния. Передать файл карты в Милуоки составило не больше труда, чем отправить обычное электронное письмо. Однако сама карта уже не является файлом jpg, pdf или масштабируемой карты Google. Эта карта – нечто более осязаемое и долговечное: она обновляется раз в год, печатается на синтетической бумаге Yupo и продается за 250 долларов. Вам упакуют ее в картонный тубус и доставят в любую часть света. Карта физической инфраструктуры Интернета, созданная компанией TeleGeography, принадлежит также и физическому миру. Пусть на ней изображен Интернет, но она определенно появилась на свет в конкретном месте, а именно на 87-й Северной улице города Милуоки, а уж там-то кое-что знают об устройстве мира!