Текст книги "Король-предатель. Скандальное изгнание герцога и герцогини Виндзорских"

Глава 9. Побег

Герцог вернулся в Ла-Крое, и именно оттуда 19 июня, в 44-й день рождения Уоллис, колонна из трех автомобилей, организованная британским представительством в Ницце, отправилась в невоюющую Испанию. Виндзоры отказались уехать на грузовом судне, потому что им разрешили бы только два чемодана, поэтому вместо этого за их бьюиком последовал небольшой грузовик с различными вещами, которым управлял верный Лэдброк, а также Грей Филлипс и кернтерьеры. В группе также присутствовали их соседи, Джордж и Роза Вуд, в их «Ситроене».

Джордж Вуд – интригующая фигура. Родившийся в 1887 году, он служил в Разведывательном корпусе во время Первой мировой войны, прежде чем стать королевским посланником и отправиться в Кению. Женатый на венгерской графине, он был в Австрии одновременно с герцогом в 1936 и 1937 годах, а затем летом 1940 года оказался на юге Франции, где у него была вилла.

Писатель Чарльз Хайэм говорит, что его «считали секретным агентом»[232]232
  Higham, Mrs Simpson, p. 324.


[Закрыть]. Вуд, как полагали, не оказывал плохое влияние на герцога. Черчилль писал:

«Я читал в газетах, что некий капитан Джордж Вуд и его жена присоединились к партии герцога Виндзорского. Неприятная работа, если он тот человек, о котором я думаю: много лет жил в Вене, женат на венгерке, дочь вышла замуж за Хоэнберга в прошлом году, изображает из себя первоклассного охотника на крупную дичь, например, «белого охотника»… Я должен подозревать его в том, что он придерживается совершенно пораженческих взглядов и оказывает плохое влияние»[233]233
  Minute to John Martin, June 1940, FO 800/326/191A, TNA.


[Закрыть].

К 23 июня, 46-летию герцога, процессия достигла Мадрида, откуда на следующий день лодка должна была доставить их в Лиссабон. Британский посол Сэм Хоар знал герцога со времен Первой мировой войны и часто охотился в Сандрингеме. Как он позже писал, герцог был полон решимости, чтобы пара быстро двигалась дальше и «предотвращала любые компрометирующие инциденты, пока он был в Мадриде»[234]234
  A Deep-laid plot, p. 10, XXIII/1–2, Templewood Papers, Cambridge University Library.


[Закрыть].

Хоар сам только что прибыл в Испанию, и Виндзоры не были размещены в резиденции посла, потому что «она была плохо оборудована и не имела удобств для высокопоставленных гостей»[235]235
  A Deep-laid plot, p. 10. Хоар прибыл на почту всего несколькими неделями ранее.


[Закрыть]. Вместо этого они остановились в отеле «Ритц», который, по признанию Хоара, был «одним из самых активных центров немецкой секретной службы, где каждое произнесенное слово могло автоматически записываться нацистскими постами прослушивания»[236]236
  A Deep-laid plot, p. 10.


[Закрыть].

Мадрид был самой большой концентрацией немецких разведывательных служб за пределами Берлина, а Испания фактически была немецким протекторатом – генерал Франсиско Франко был обязан своей победой в гражданской войне поддержке Германии. Около 70–100 сотрудников разведки были прикреплены к посольству Германии, отправляя, как позже писал Хоар, «бесполезные донесения в Берлин. И что хуже всего, Гитлер верил тому, что они ему присылали, а не тщательным отчетам абвера, которые не всегда соответствовали желаниям фюрера»[237]237
  A Deep-laid plot, pp. 7–8.


[Закрыть].

В день прибытия Виндзоров посол Германии Эберхард фон Шторер направил Риббентропу «строго конфиденциальную» телеграмму, в которой сообщил о приезде пары и о том, что «исходя из определенных впечатлений, полученных генералом Вигоном в Германии, мы, возможно, были бы заинтересованы в том, чтобы задержать герцога Виндзора здесь и в конечном итоге установить с ним контакт. Пожалуйста, телеграфируйте инструкции»[238]238
  DGFP, Series D, AA-B15/B002531, Vol. X, p. 2.


[Закрыть].

Вигон, глава Высшего совета обороны испанской армии, встретился с Риббентропом 16 июня. В тот же день герцог встретился с Хью Доддсом, британским консулом в Ницце, и спросил, что ему делать. Эдуарду сказали, что он должен бежать через Испанию[239]239
  Hugh Dodds report to Halifax, 23 June 1940, Hugh Dodds papers, courtesy of Bel Crewe.


[Закрыть]. Как немцы так быстро узнали об испанском плане, когда было множество других вариантов, включая отправление на корабле из Канн или Бордо? Хотя якобы это был совет Доддса, могли ли немцы приложить руку к тому, чтобы направить Виндзоров в Испанию?[240]240
  Похоже, это был общеизвестный секрет. Дэвид Экклз написал своей жене из британского посольства в Испании 16 июня: «Я должен уехать до того, как приедет Уолли Виндзор и все ее друзья. Я не смогу хорошо вести себя с ними, и я очень хочу быть дома». Eccles, Sybil and David., By Safe Hand: Letters of Sybil and David Eccles 1939–1942.: Bodley Head, 1983. P. 121.


[Закрыть]

Теперь произошло осложнение. Герцог Кентский должен был прибыть в Лиссабон на следующий день в качестве главы британской делегации на недельные торжества по случаю празднования 300-летия независимости Португалии. Встреча двух братьев показалась недипломатичной, поэтому Виндзоры должны были находиться в режиме ожидания в Мадриде до 2 июля. Семейная ссора предоставила возможность немцам – а также герцогу.

После оскорбления в сентябре 1939 года герцог хотел получить гарантии того, что по возвращении ему будет предоставлена надлежащая работа, что Гражданский список будет использован для компенсации любых дополнительных налогов, которые ему, возможно, придется заплатить, поскольку он потеряет свой статус налогового изгнанника, и что к его жене будут относиться с уважением, на которое, по его мнению, она имеет право. По словам Уоллис, «все, о чем он когда-либо конкретно просил, было довольно просто: чтобы меня приняли, хотя бы один раз, король, его брат и королева, чтобы этим единственным жестом гостеприимства стереть клеймо, связанное с тем, что я никогда не была принята с момента нашего брака королевской семьей, его семьей»[241]241
  Heart, pp. 340–341.


[Закрыть].

Черчилль извинился и сказал, что по возвращении можно будет обсудить работу, но герцог был непреклонен. Он написал Черчиллю 24 июня:

«Мои визиты в Англию после начала войны доказали, что присутствие там ставит в неловкое положение всех заинтересованных лиц, включая меня, и я не вижу, как какая-либо должность, предложенная мне там, даже в это время, может изменить ситуацию. Поэтому я предлагаю, поскольку я стремлюсь продолжать служить империи, найти для меня какую-нибудь полезную работу с большей официальной поддержкой, чем я получал до сих пор, в другом месте»[242]242
  The Duke to Churchill, 24 June 1940, CHAR 20/9A – B/7, Churchill College, and FO800/326/197A, TNA.


[Закрыть].

В тот вечер Хоар также написал Черчиллю:

«Герцог Виндзорский очень хочет получить ответ на свою личную телеграмму, прежде чем уехать отсюда. Он не хочет выглядеть возвращающимся беженцем, которому нечего делать. Я надеюсь, что вы сможете помочь ему дружеским ответом как можно скорее. Я сказал ему, что, если он не вернется в Англию через несколько дней, о нем будут распространяться всевозможные вредные слухи»[243]243
  Sam Hoare to Winston Churchill, 24 June 1940, CHAR 20/A – B/8, Churchill College.


[Закрыть].

Дэвид Экклз, молодой дипломат, занимавшийся разведывательной деятельностью в британском посольстве, написал своей жене 25 июня:

«Я многое узнал о крахе Франции, я не думаю, что было бы разумно излагать это в письме, но я сделал некоторые заметки, и однажды я расскажу вам отвратительную историю предательства, слабости и стыда. Вам будет трудно поверить своим ушам, но, к сожалению, это правда. Уверены ли мы, что у нас нет подобной язвы в центре нашей общественной жизни? Я молюсь об этом, но мы должны быть бдительны. Я не доверяю герцогу Виндзорскому; он и его герцогиня приедут сюда погостить на следующей неделе. Я буду критически наблюдать за их завтраком, обедом и ужином»[244]244
  Eccles, p. 128.


[Закрыть].

Он был прав, проявляя подозрения. В тот же день министр иностранных дел Испании полковник Хуан Бегбедер написал генералу Франко, приложив информацию от секретаря посольства, передав разговор с Виндзором, в котором он сообщил, что герцог был против войны:

«Он возлагает всю вину на евреев, красных и Идена со своими людьми в Министерстве иностранных дел и другими политиками, всех, которых он хотел бы поставить к стенке… если бы (немцы) эффективно бомбили Англию, это могло бы принести мир. Он (герцог Виндзорский), казалось, очень надеялся, что это произойдет. Он хочет мира любой ценой»[245]245
  Document 56. Fundacion national Francisco Franco. Documentos ineditos para la Historia del generalismo Franco. Vol 11–1. Madrid, 1993, quoted Karina Urbach. Go-Betweens for Hitler.: Oxford University Press, 2015. Pp. 191, 192, 213.


[Закрыть].

Отчет был передан немцам.

В тот же день начальник Пятого управления НКВД Павел Филин направил в Кремль служебную записку, предположительно основанную на донесениях его агентов:

«Бывший король Англии Эдуард вместе со своей женой Симпсон в настоящее время находится в Мадриде, где поддерживает связь с Гитлером. Эдуард ведет переговоры с Гитлером по вопросу формирования нового английского правительства и заключения мира с Германией при условии заключения военного союза против СССР»[246]246
  Secret memorandum No. K5/8175, quoted Urbach, p. 202.


[Закрыть].

Было ясно, что Виндзоры, оставшиеся в Мадриде, становятся проблемой для британцев. 26 июня Черчилль отправил герцогу телеграмму с просьбой как можно скорее вернуться в Великобританию.

«Невозможно убедить герцога покинуть Мадрид до воскресенья и Лиссабон до среды, – сообщил Хоар премьер-министру позже в тот же день. – Он настаивает, что в такой спешке нет необходимости, если только для него не найдется какая-нибудь работа в Англии или империи. Я убедительно обосновал необходимость немедленного отъезда, но безрезультатно»[247]247
  Hoare to Churchill, 26 June 1940, CHAR 20/9A – B/9, Churchill College.


[Закрыть].

Герцог продолжал сопротивляться, отправив телеграмму Черчиллю на следующий день:

«Выражаю сожаление по поводу того, что ввиду вашего ответа на мое последнее сообщение я не могу согласиться на возврат до тех пор, пока все не будет рассмотрено и я не узнаю результат. В свете прошлого опыта мы с женой не должны рисковать тем, что британская общественность снова сочтет нас людьми, имеющими статус, отличный от статуса других членов моей семьи»[248]248
  The Duke to Churchill, 27 June 1940, CHAR 20/9A – B/13, Churchill College, and FO800/326/199B, TNA.


[Закрыть].

Переговоры затянулись: герцогу предложили командование военно-морским флотом или должность в штабе командующего на Ближнем Востоке генерала Уэйвелла в Египте[249]249
  Hoare to Churchill, 27 June 1940, CHAR 20/9A – B/28–9, Churchill College; Templewood Papers X111/16/29, Cambridge University Library, and Alec Hardinge to Winston Churchill, 28 June 1940, CHAR20/9A-B/13–14, Churchill College.


[Закрыть]. Герцог теперь «отказался от условия получения какой-либо должности. Его требования сводились к тому, что король и королева должны принять их обоих только один раз на довольно короткую встречу, и уведомление об этом факте появилось в Циркуляре суда», – сообщил Хоар[250]250
  Hoare to Churchill, 28 June 1940, CHAR 20/9A – B/16 and CHAR 20/9A/15, Churchill College, and FO800/326/199c, TNA.


[Закрыть]. Герцог также отказался от своей налоговой позиции, но Хоар становился все более отчаянным: чем дольше пара оставалась в Мадриде, тем больше росла вероятность того, что они будут похищены или использованы немцами.

«Не могли бы вы помочь мне с дружеским посланием, которое вернет его в Англию? Мог бы Монктон тоже помочь?» – жалобно телеграфировал он Черчиллю поздно вечером 28 июня[251]251
  Hoare to Churchill, 28 June 1940, CHAR 20/9A – B/17, Churchill College, and FO800/326/199D, TNA.


[Закрыть].

Реакция Черчилля была быстрой, он пригрозил бывшему королю военным трибуналом:

«Ваше Королевское Высочество приняли действительное воинское звание, и отказ подчиняться прямым приказам компетентных военных властей создал бы серьезную ситуацию. Я надеюсь, что в отправке таких приказов не будет необходимости. Я самым решительным образом призываю к немедленному выполнению пожеланий правительства»[252]252
  Churchill to the Duke, 1 July 1940, CHAR 20/9A – B/22 and CHAR 20/31A/51–2, Churchill College, and FO800/326/201A, TNA. Строка «Уже есть много сомнений относительно обстоятельств, при которых Ваше Королевское Высочество покинули Париж», была вычеркнута.


[Закрыть].

Тем временем немцы втирались в доверие к собственности Виндзоров во Франции. 30 июня секретариат Риббентропа направил телеграмму в Протокольный отдел:

«Министр иностранных дел просит сначала дать указание Абецу провести неофициальное и конфиденциальное ненавязчивое наблюдение за резиденцией герцога. Во-вторых, послу фон Штореру следует дать указание конфиденциально проинформировать герцога через испанского посредника о том, что министр иностранных дел заботится о его защите… Однако никаких письменных заявлений сделано быть не должно»[253]253
  DGFP, 30 June 1940, AA – B15/B002536, No. 66, pp. 68–9.


[Закрыть].

Все эти сообщения поступали на фоне ряда немецких мирных инициатив. В течение первой недели июля сэр Дэвид Келли, посол Великобритании в Ватикане, который уже направил миротворческие послания от папского нунция, встретился в Швейцарии с доктором Карлом Буркхардтом, исполняющим обязанности президента Международного Красного Креста, который передал мирное предложение из Берлина.

Вскоре после этого принц Макс цу Гогенлоэ-Лангенбург (позже подозреваемый в том, что он был немецким агентом) увидел Келли в Берне, представленного министром Испании в Швейцарии[254]254
  Подробнее о мирных инициативах см. KV2/1696, TNA.


[Закрыть]. В Вашингтоне лорд Лотиан получил обращение от итальянцев через помощника государственного секретаря Адольфа Берле, который утверждал, что действует в качестве посредника. Берле добавил, что «аналогичное сообщение по той же линии» было получено от дона Альфонсо, бывшего короля Испании[255]255
  Более подробную информацию об обширных сделках можно найти в FO 371/24407 и FO 371/24408, TNA.


[Закрыть].

В письме к своей сестре Элизабет Александр Уэдделл, посол США в Испании, описал, как он развлекал «Уолли Симпсон и ее приятеля», чтобы подать мятный джулепс в субботу, 29 июня. «Сама Уолли наводит на мысль о чрезвычайной проницательности и безграничных амбициях; ее внешность говорит о тяжелой броне или каком-то веществе, немного более твердом, чем алмаз. Но это очень приятный, очень добродушный и очень остроумный собеседник»[256]256
  Alexander Weddell to Elizabeth Weddell, 3 July 1940, Weddell, AW, Ms 1W 4126c FAZ, Virginia Museum of History and Culture.


[Закрыть].

Несколько дней спустя Уэдделл доложил государственному секретарю США Корделлу Халлу:

«Герцог Виндзорский заявил, что самое важное, что сейчас нужно сделать, – это закончить войну до того, как еще тысячи людей будут убиты или искалечены, чтобы спасти лица нескольких политиков… Эти наблюдения имеют свою ценность, поскольку, несомненно, отражают взгляды части общества в Англии, возможно, растущей, которая находит в Виндзоре и его окружении группу реалистов в мировой политике и которая надеется стать самостоятельной в случае мира[257]257
  Alexander Weddell to Cordell Hull, 2 July 1940, Foreign Relations of the United States 1940, Vol. III, 1939/4357, p. 41.


[Закрыть]».

2 июля герцог Кентский покинул Португалию, и Виндзоры в сопровождении Вудса отправились на машине в Лиссабон, проведя ночь в качестве гостей испанского правительства в Мериде. С ними ехал Грей Филлипс, который был назначен контролером и личным секретарем герцога. Грей должен был служить герцогу на протяжении всей Второй мировой войны. Ростом более шести футов, Филлипс был блестящим знатоком классической литературы в Итоне, прежде чем поступить в колледж Магдалины в Оксфорде – тот же колледж, в котором учился Эдуард.

Во время Первой мировой войны Филлипс служил в Черном дозоре, получив звание младшего сержанта, прежде чем начать карьеру адвоката и стать контролером герцога Сазерленда. Холостяк с сильной артистической жилкой – он был веселым, обаятельным, остроумным, добрым и с безупречными манерами, он должен был стать верным слугой Виндзоров.

Немецкий посол Шторер сообщил позже в тот же день Риббентропу: «Виндзор высказался министру иностранных дел и другим знакомым в резких выражениях против Черчилля и этой войны. Министр иностранных дел предполагает, что Виндзор также собирается в Португалию, чтобы пополнить свой запас денег»[258]258
  Eberhard von Stohrer to Joachim von Ribbentrop, 2 July 1940, DGFP, AA – B15/B002538, No. 86, Vol X, pp. 96–7.


[Закрыть].

На следующий день, вместо того чтобы разместить их в отеле Palacio в Эшториле, в котором якобы не было мест, пару направили в большой розовый оштукатуренный дом восемнадцатого века в Кашкайше, в семнадцати милях к западу от Лиссабона, на португальском побережье. Дом был предоставлен известным банкиром доктором Рикардо де Эспириту Санту Сильва. Якобы это было сделано по рекомендации менеджера. На самом деле это указание исходило от немецких властей.

Санту служил агентом Германии и был близким другом немецкого министра в Лиссабоне. Чувствовалось, что пара пробудет в доме лишь временно – две лодки берегового командования Королевских ВВС ждали в Тежу, чтобы на следующий день доставить Эдуарда и Уоллис в Сайтон-Грейндж в Чешире, который герцог Вестминстерский предоставил в их распоряжение.

Планы были нарушены, когда в тот самый день, когда пара должна была лететь обратно в Великобританию, Черчилль, вопреки желаниям Георга VI, королевы Елизаветы и министра по делам колоний лорда Ллойда, предложил герцогу должность губернатора Багамских островов. Для бывшего короля-императора, правившего значительной частью мира, это было унижение. Для правительства – изящное решение складывающейся ситуации.

Ни один другой член британской королевской семьи не занимал пост губернатора королевской колонии. Багамские острова считались трудной должностью и занимали настолько низкое положение в иерархии, что это назначение даже не предполагало рыцарского звания. Герцог поколебался, прежде чем согласиться, но это было уже что-то.

«Он согласился на работу под большим давлением со стороны НЕГО и вашего любящего ДЭ, вы увидите об этом в газетах, – написал Дэвид Экклз своей жене в тот день после обеда с Виндзорами. – Очень хитрое решение. Наконец-то это означает для нее хоть какое-то признание. Он довольно хорош в пятой колонне, но это только для вас»[259]259
  Eccles, p. 132.


[Закрыть].

В тот же день Экклз отправил своему коллеге из Министерства иностранных дел Глэдвину Джеббу «Совершенно конфиденциальную» телеграмму. «Сегодня у меня был небольшой разговор с герцогом и герцогиней Виндзорскими, мистером и миссис Джордж Вуд и майором Филлипсом. Они очень близки к пятой колонне»[260]260
  David Eccles to Gladwyn Jebb, 4 July 1940, FO 1093/23, TNA.


[Закрыть].

Теперь Черчилль подготовил докладную записку премьер-министрам Канады, Австралии, Новой Зеландии и Южной Африки с объяснением ситуации с пометкой «Совершенно секретно и лично. Расшифруй себя»:

«Деятельность герцога Виндзорского на континенте в последние месяцы вызывает у Его Величества и у меня серьезное беспокойство, поскольку хорошо известны склонности Эдуарда к нацизму, и он может стать центром интриг. Мы считаем реальной опасностью то, что герцог должен свободно передвигаться по континенту. Даже если бы он захотел вернуться в страну, его присутствие здесь было бы крайне неловко как для Ее Величества, так и для правительства.

При всех обстоятельствах было сочтено необходимым попытаться назначить его на какое-нибудь место, которое могло бы понравиться ему и его жене, и я решил, с одобрения Ее Величества, предложить ему пост губернатора Багамских островов (я еще не знаю, согласится ли он). Несмотря на очевидные возражения против этого решения, мы считаем, что это наименьшее из возможных зол. Я хотел бы, чтобы вы получили раннюю предварительную информацию об этом. Вы поймете, насколько необходимо сохранять полную секретность. Мы здесь, конечно, делаем все возможное, чтобы обеспечить это»[261]261
  Winston Churchill to Prime Ministers, 4 July 1940, CHAR 20/9A/34, Churchill College. Окончательная версия была смягчена. «Положение герцога Виндзорского на континенте в последние месяцы вызывает смущение Его Величества и Ее Величества, как будто его лояльность безупречна, всегда есть обратная сторона нацистских интриг, которые стремятся создать проблемы вокруг него». Это линия будущего, не в последнюю очередь Рузвельту в телеграмме того же дня, FO 371/24249, TNA.


[Закрыть].

«Я сделал с ними все, что мог, пока они были здесь, и я очень надеялся, что вы пойдете на какое-то соглашение по поводу этого предложения, – написал Хоар Черчиллю на следующий день. – Я уверен, что сейчас самый подходящий момент покончить с этой проблемой, и если она не будет устранена, разрыв между ними и остальными членами Семьи станет глубже и, возможно, опаснее»[262]262
  Hoare to Churchill, 5 July 1940, XIII/16/37, Templewood papers, Cambridge University Library.


[Закрыть].

Встреча была назначена как раз вовремя. Сэр Александр Кадоган, глава Министерства иностранных дел, получил 7 июля служебную записку Реджинальда Липера от источника разведки в Праге, в которой говорилось:

«Немцы ожидают помощи от герцога и герцогини Виндзорских, последняя желает любой ценой стать королевой. Немцы ведут с ней переговоры с 27 июня. Статус-кво в Англии, за исключением обязательства сформировать антироссийский альянс. Немцы предлагают создать оппозиционное правительство с герцогом Виндзорским, предварительно изменив общественное мнение с помощью пропаганды. Немцы думают, что король Георг отречется от престола во время нападения на Лондон»[263]263
  «Отчет информатора, находившегося в тесном контакте с окружением (бывшего министра иностранных дел) Нейрата», 7 July 1940, RA KEVIII Ab. Box 3, quoted Ziegler, p. 434, and FO 1093/23, TNA.


[Закрыть].

«Король благодарен премьер-министру за то, что он позволил ему ознакомиться с прилагаемым, – предположительно отчет разведки об Уоллис, – сказал Алан Ласселлс Эрику Силу, главному личному секретарю Черчилля, два дня спустя. – Как я уже говорил вам однажды, это не первый раз, когда маленькая леди попадает под подозрение за свою антибританскую деятельность. И до тех пор, пока мы не забудем о влиянии, которое она может оказать на герцога в своих попытках отомстить стране, с нами все будет в порядке»[264]264
  Alan Lascelles to John Seal, 9 July 1940, CHAR 20/9B/120–122, Churchill College.


[Закрыть].

Алек Кадоган в разговоре с королем на званом обеде 10 июля отметил в своем дневнике, что его «позабавил отчет Си о диверсиях со стороны моего брата»[265]265
  10 July 1940, ACAD 1/9, Churchill College. Си был главой МИ-6.


[Закрыть].

Глава 10. Операция «Вилли»

Позже в тот же день, 10 июля, Питер Рассел, впоследствии профессор испанских исследований в Оксфорде, который работал на британскую разведку с середины 1930-х годов, вылетел в Лиссабон. Он ждал задания в течение всего июня, а более ранняя поездка 30-го числа была прервана из-за механических неполадок в лодке, что говорит о том, что власти ожидали проблем с Виндзорами. Свободно владея испанским и португальским языками, он должен был следить за парой и, предположительно, «получил приказ стрелять в них, если они угрожали попасть в руки немцев во время своих ночных визитов в казино в Эшториле»[266]266
  Biographical Memoirs of Fellows X. Proceedings of the British Academy 172, BAA/FEL/10/585. British Academy Archive. Cf. obituary, Independent, 5 July 2006.


[Закрыть].

Рассел оставался с этой парой до 24 июля. «У меня нет… никаких сомнений в том, что за это время у него было много личных контактов с ними, – говорит его биограф Брюс Тейлор. – Он говорил об этом совершенно свободно, никогда не сообщая никакой конкретной информации о времени и месте и не отвечая ни на какие вопросы!»[267]267
  Bruce Taylor to the author, 27 April 2021.


[Закрыть]

Виндзоры оставались в загородном доме Санту, недалеко от Бока-ду-Инферно («Челюсти ада»), пока они готовились к отъезду на Багамы. Это был очень комфортабельный дом, окруженный несколькими акрами огороженного сада с большим бассейном, дюжиной сотрудников, включая шеф-повара с международной репутацией. Уоллис играла в бридж, герцог – в гольф. Время от времени они посещали британское посольство, и их развлекали различные друзья семьи Сантос.

Но пара не могла расслабиться. Из-за опасений, что их могут похитить или нескромно высказаться в прессе, герцог и герцогиня стали виртуальными пленниками. В саду были патрули, они могли покидать территорию комплекса только с разрешения и с вооруженной охраной, могли ходить только по прибрежной дороге, где за ними наблюдали. Они прекрасно понимали, что находятся под всеобщим вниманием и окружены осведомителями. Скучающий, сердитый на то, как с ним обошлась его страна, герцог начал сильно пить и был уязвим для любого предложения, которое могло быть высказано.

10 июля барон Освальд фон Хойнинген-Хуэне, посол Германии в Португалии, доложил Риббентропу:

«Как сообщили испанцы из окружения герцога Виндзорского в строжайшей секретности во время визита в посольство, назначение губернатором Багамских островов имеет целью удержать его подальше от Англии, поскольку возвращение значительно укрепило бы позиции английских друзей мира, после чего можно было бы рассчитывать на арест Эдуарда по наущению его врагов. Герцог намерен отложить свою поездку на Багамы как можно дольше, по крайней мере до начала августа, в надежде на скорейшие перемены в его пользу. Он убежден, что, если бы остался на троне, войны можно было бы избежать, и называет себя твердым сторонником мирного компромисса с Германией. Герцог с уверенностью верит, что продолжающиеся интенсивные бомбардировки подготовят Англию к миру»[268]268
  DGFP, AA – B15/B002549, Vol. X, p. 152.


[Закрыть].

Министр иностранных дел Германии был полон решимости заманить эту пару, возможно, по приглашению испанского друга, из Португалии, где они находились под усиленной охраной, обратно в Испанию, где с ними было бы легче иметь дело. Как сообщил Риббентроп Штореру в сверхсекретной телеграмме от 11 июля:

«В любом случае, при подходящем моменте в Испании герцог должен быть проинформирован о том, что Германия хочет мира с английским народом, что клика Черчилля стоит на пути к этому и что было бы хорошо, если бы герцог приготовился к дальнейшему развитию событий. Германия полна решимости принудить Англию к миру всеми средствами власти и в случае этого будет готова удовлетворить любое желание, выраженное Эдуардом, особенно с целью вступления на английский престол герцога и герцогини»[269]269
  Ribbentrop to Stohrer, 11 July 1940, DGFP, AA – B15/B002549–51 (GD D/X/152), No. 152, Vol. X, pp. 187–9.


[Закрыть].

Среди друзей, которых видели Виндзоры, был дон Хавьер Тигр Бермехильо, который был другом Эрнеста Симпсона во время службы в посольстве Испании в начале 1930-х годов и регулярно посещал форт. Аристократичный, беззаботный и романтичный, он был отозван из-за скандала в 1935 году, герцог сыграл важную роль в обмене беженцами, который спас ему жизнь во время гражданской войны.

Бермехильо доложил испанским властям о своих беседах с Виндзорами: «Он сказал, что назначение было оскорбительным, но имело несколько преимуществ. Во-первых, официальное признание Ее (его жены Уоллис). Во-вторых, отсутствие необходимости принимать непосредственное участие в конфликте, чего он никогда не хотел. В-третьих, иметь больше свободы для оказания своего влияния в пользу мира»[270]270
  Document 56. Fundacion national Francisco Franco, Documentos ineditos para la Historia del generalismo Franco. Vol. 11–1. Madrid, 1993, quoted Urbach, p. 214.


[Закрыть].

Теперь немцы привели свой план в действие. Используя в качестве посредников испанских друзей герцога, его пригласили в качестве гостя испанского правительства и предложили для остановки Дворец мавританских королей в Ронде.

Герцог спросил «конфиденциального эмиссара», Тигра Бермехильо, «можно ли разрешить горничной герцогини поехать в Париж, чтобы упаковать там различные предметы и перевезти их на фургоне в Лиссабон, как того требовали он и герцогиня, а затем на Багамы»[271]271
  Stohrer to Ribbentrop, 16 July 1940, DGFP, B15/B002563.


[Закрыть]. Немцы были только рады согласиться, «поскольку при необходимости поездка горничной в Париж и, прежде всего, обратный путь в Лиссабон, может быть задержана, чтобы отложить дальнейший его отъезд»[272]272
  Stohrer to Ribbentrop, 16 July 1940, DGFP, B15/B002563.


[Закрыть].

Горничной Уоллис, Маргарите Мулишон, был предоставлен безопасный проезд в Париж, чтобы забрать различные вещи, такие как постельное белье[273]273
  Она была задержана гестапо в рамках переговорной уловки и, наконец, добралась до Багамских островов в ноябре.


[Закрыть]. Американские дипломаты также вернули любимый купальник Уоллис нильского зеленого цвета, который она оставила в Ла-Крое в рамках так называемой операции «Прихоть Клеопатры».

Алек Кадоган был проинформирован одним из своих агентов разведки в Лиссабоне:

«Об исключительной тщательности, с которой немцы выполнили все желания герцога. Туда и обратно были разосланы специальные экспедиции, и был составлен подробный инвентарный список всей мебели и личного имущества герцога и герцогини Виндзорских, который показали герцогине для утверждения, чтобы дать ей возможность сказать, не пропало ли чего-нибудь. Некоторые из наиболее ценных вещей перевезли в лимузинах, и были даны специальные инструкции, чтобы все оставалось в идеальном порядке. Желание немцев угодить герцогу и герцогине Виндзорским было абсолютно заметным и очевидным»[274]274
  ‘Most Secret’ telegram to Alec Cadogan, 26 September 1940, FO 1093/23, TNA. Части остаются отредактированными в соответствии с пунктом 3 (4) Закона о государственных архивах.


[Закрыть].

Теперь возникла новая проблема. Герцог хотел взять на Багамы своего шофера и камердинера, которых призвали на военную службу. Военное ведомство сочло, что это создаст «неудачный прецедент», и уже отказало лорду Этлону в Канаде в аналогичной просьбе, но герцог был непреклонен. Послушавшись совета Монктона и лорда Ллойда, министра по делам колоний, помощник личного секретаря Черчилля Джон Пек написал Черчиллю, «что с Его Королевским Высочеством следует обращаться как с капризным ребенком, и что существует немалая вероятность того, что он готов к разрыву по этому вопросу»[275]275
  John Peck to Churchill, 20 July 1940, CHAR 20/9A – B/96, Churchill College.


[Закрыть]. Вскоре после этого шоферу и камердинеру было дано разрешение сопровождать пару на Багамы[276]276
  Churchill to the Duke, 24 July 1940, CHAR 20/9A – B/103, Churchill College.


[Закрыть].

* * *

Было решено, что герцог и герцогиня отправятся на Багамы 1 августа, но вместо того, чтобы ехать через Нью-Йорк, как обычно, и где Уоллис хотела пройти курс лечения, британское правительство настояло на том, чтобы они отправились через Бермуды, утверждая, что взгляды герцога и присутствие в США могут принести «вредную огласку» перед президентскими выборами в ноябре. Правительство также использовало формальность, заключающуюся в том, что герцог был главнокомандующим Багамских островов, и его присутствие нарушало бы американское законодательство о нейтралитете[277]277
  Стоимость переадресации судна через Бермудские острова составляла 7500 долларов в то время, когда для защиты Британии требовался каждый доступный крейсер.


[Закрыть].

Эдуард был в ярости, написав Черчиллю 18 июля: «Я достаточно долго возился и обнаружил в Министерстве по делам колоний те же руки, что и на моей последней работе. Настоятельно призываю вас поддержать принятые мной меры, поскольку в противном случае мне придется пересмотреть свою позицию»[278]278
  The Duke to Churchill, 18 July 1940, CHAR 20/9A – B/87, Churchill College, и CO 967/122, TNA.


[Закрыть].

У британского правительства были веские причины для беспокойства. 19 июля Алек Кадоган получил «Совершенно секретную» телеграмму из посольства в Лиссабоне: «Теперь мы узнали из надежного и хорошо осведомленного источника, что Сильва и его жена находятся в тесном контакте с посольством Германии и что 15 июля 1940 года у Сильвы была трехчасовая беседа с немецким министром»[279]279
  Lisbon to Alec Cadogan, 19 July 1940, FO 1093/23, TNA.


[Закрыть].

Герберт Пелл, американский посланник в Лиссабоне, отправил телеграмму Корделлу Халлу 20 июля после обеда с Виндзорами: «Герцог и герцогиня Виндзорские нескромны и откровенны против британского правительства. Учтите, что их присутствие в Соединенных Штатах может быть тревожным и сбивающим с толку. Они говорят, что намерены остаться в США, нравилось это Черчиллю или нет, и, по-видимому, желают вести пропаганду мира»[280]280
  Herbert Pell to Cordell Hull, 20 July 1940, NA 844 E 001/52, НАРА.


[Закрыть].

Сэр Роберт Ванситтарт, бывший постоянный заместитель министра иностранных дел, сообщил об аналогичном разговоре министру иностранных дел Галифаксу три дня спустя:

«Один мой очень важный и влиятельный друг сообщил, что недавно он сидел за обедом рядом с герцогом Виндзорским. Мой друг очень встревожен перспективой деятельности герцога. Очевидно, что у него сложилось о нем очень низкое мнение. Он сказал, что хотел бы, чтобы Эдуарда назначили на какой-нибудь другой пост, кроме Багамских островов, поскольку было ясно, что герцог и герцогиня намеревались проводить большую часть своего времени в Соединенных Штатах, где их присутствие и деятельность, несомненно, нанесут нам значительный вред»[281]281
  Robert Vansittart to Lord Halifax, 23 July 1940, CO 967/122, TNA.


[Закрыть].

Это происходило на фоне продолжающихся попыток установления мира от Германии до Великобритании. 19 июля временный поверенный в делах Германии обратился к Филиппу Лотиану, послу Великобритании в Вашингтоне, через Малкольма Ловелла, исполнительного секретаря Совета службы квакеров в Нью-Йорке. Этот подход был воспринят достаточно серьезно, чтобы Лотиан позвонил Галифаксу в тот же вечер, а Галифакс передал его Военному кабинету[282]282
  См. John Costello, Ten Days That Saved the West (Bantam, 1991), p. 347, and FO371/24408, TNA.


[Закрыть].

В тот же день Гитлер в речи в рейхстаге «Последний призыв к разуму» призвал к миру путем переговоров, чтобы предотвратить «разрушение великой мировой империи», и обратился «еще раз к разуму и здравому смыслу в Великобритании… Я не вижу причин, по которым эта война должна продолжаться».

22 июля Эдуард Хемпель, министр Германии в Эйре, направил телеграмму в Министерство иностранных дел в Берлине:

«Впечатление в Министерстве иностранных дел здесь о ситуации таково: скорейшее заключение мира на основе условий, вызванных успехом Германии на сегодняшний день, в целом было бы одобрено (sic) Чемберленом, Галифаксом, Саймоном и Хоаром, чья отправка в Испанию была примечательна с этой точки зрения, также консервативными кругами (Асторы, Лондондерри и т. д.), высокопоставленными чиновниками (Уилсон), Таймс. Перспективы продолжения войны в целом оцениваются с пессимизмом…»[283]283
  Eduard Hempel to Foreign Ministry, 22 July 1940, Telegram 201, B15/B002577, Vol. X, p. 262.


[Закрыть]

Итальянская газета «Газета дель Пополо» сообщила в тот день, что герцог хотел создать правительство под руководством Ллойд Джорджа и что Риббентроп получил информацию из Лондона о том, что он призвал короля назначить кабинет министров, выступающий за умиротворение. «Сейчас ходят слухи, – писал Джордж Оруэлл, – что Ллойд Джордж – потенциальный Петен Англии»[284]284
  Stephen Dorrill, Blackshirt (Penguin, 2006), p. 517.


[Закрыть].

«Лорд Лотиан предложил свои добрые услуги, – сообщил Эрнст фон Вайцзеккер, государственный секретарь Министерства иностранных дел Германии, ссылаясь на визит Малкома Ловелла 23 июля. – Если он обычный британский посол, то должен был получить высокое одобрение. Мы можем исходить из предположения, что квакер уполномочен собрать нас вместе»[285]285
  Diary note, 23 July 1940, in Weizsäcker Erinnerungen (Freiburg, 1950), p. 294, quoted Costello, Ten Days, p. 348.


[Закрыть].

А что насчет герцога? Согласно записям наблюдения португальской секретной службы, Эдуард, который в какой-то момент попросил снять полицейскую охрану, был «активным участником заговора – использовал свою машину, чтобы перевозить заговорщиков, позволяя им встречаться у него дома, постоянно курсируя между посольствами Германии, Испании и Великобритании в Лиссабоне – и изображает человека в состоянии взволнованной нерешительности»[286]286
  Observer, 12 November 1995; Report of the PVDE on the Visit of the Duke of Windsor to Portugal, PT/TT/AOS/CO/NE-1A/17, Arquivo Nacional, Torre do Tombo, Lisboa.


[Закрыть].