Текст книги "Король-предатель. Скандальное изгнание герцога и герцогини Виндзорских"

22 июля итальянский министр в Лиссабоне сообщил по радио, что герцог не намерен покидать Португалию до октября[287]287
  Bova Scoppa to Count Ciano, 22 July 1940 Italian Foreign Office archives, quoted David Irving, Churchill’s War, Vol.1 (Veritas, 1987), p. 375.


[Закрыть]. На следующий день Эдуард позвонил Бермехильо и сказал, что хочет обсудить с ним срочное дело. 24 июля герцог сообщил послу Испании в Лиссабоне, брату генерала Франко Николасу, что он «готов вернуться в Испанию»[288]288
  Stohrer to Joachim Ribbentrop, Nos. 2474 and 2492, оба неопубликованные, Churchill’s War, p. 375.


[Закрыть]. Еще через день итальянский министр сообщил по радио в Рим, что герцог подал заявление на получение испанской визы, и сказал другу, что король «продемонстрировал большую слабость»[289]289
  Bova Scoppa to Count Ciano, 25 July 1940, Italian Foreign Office archives, Churchill’s War, p. 375.


[Закрыть].

В тот же день Макс цу Гогенлоэ-Лангебург сказал Вальтеру Хьюелю, представителю Риббентропа по связям с Гитлером, про разговор о заключении мира путем переговоров с Ага-ханом, что: «Он видел Виндзора еще в апреле, и последний думал так же, как и он, и был в близких отношениях с Бивербруком»[290]290
  DGFP, № 228, 1504/371063–6, quoted James Graham-Murray. The Sword and the Umbrella.: Times Press, 1964. Pp. 239–241.


[Закрыть]. 25 июля посол Германии Шторер сообщил Риббентропу, что дон Мигель Примо де Ривера вернулся из Лиссабона, где у него было две беседы с герцогом. Шторер утверждал: «Политически он был более отдаленный от короля и нынешнего английского правительства… Герцог подумывал о том, чтобы сделать публичное заявление и тем самым отказаться от нынешней английской политики и порвать со своим братом»[291]291
  Stohrer to Ribbentrop, 25 July 1940, DGFP, B15/B002582–3.


[Закрыть].

6 июля Эдуард провел двухчасовую встречу с Николасом Франко. «Влияние на герцога и герцогиню, оказываемое конфиденциальными эмиссарами, уже настолько эффективно, что их твердое намерение вернуться в Испанию можно считать в высшей степени вероятным», – сообщил Шторер Министерству иностранных дел[292]292
  Stohrer to Foreign Ministry, 26 July 1940 DGFP, AA – B15/B002591–3, Telegram 235, pp. 317–18.


[Закрыть]. Он процитировал герцога, назвавшего войну преступлением, и что он был потрясен речью Галифакса 22 июля, в которой тот отверг мирное предложение Гитлера. В заключение Шторер сказал: «Говорят, герцог откладывает отъезд»[293]293
  Hoyningen-Huene to Berlin, 26 July 1940, DGFP, № 749, B002597, неопубликованный, Churchill’s War, p. 375.


[Закрыть].

Теперь немцы приводят в действие новый план, один из самых странных эпизодов в жизни герцога – операция «Вилли».

* * *

Вальтер Шелленберг был умным и амбициозным офицером разведки, свободно владевшим французским и английским языками, который изучал медицину и юриспруденцию в университетах Марбурга и Бонна, прежде чем вступить в СС в 1933 году и быстро подняться в ее рядах. Теперь тридцатилетнему Шелленбергу Риббентроп поручил убедить герцога работать на немцев либо добровольно – он был уполномочен предложить 50 миллионов швейцарских франков – либо силой[294]294
  В 1940 году 50 миллионов франков были бы эквивалентны 3 миллионам фунтов стерлингов, сегодня это почти 172 миллиона фунтов стерлингов.


[Закрыть].

В пятницу, 26 июля, Шелленберг прибыл в Лиссабон. В тот день герцог встретился с агентом абвера Анхелем Алькасаром де Веласко, который действовал под кодовым именем «Виктор»[295]295
  Де Веласко действовал в качестве немецкого шпиона в Великобритании с 1941 года. См. Ml5 file KV2/3535, TNA, и Memorias de un Agente Secreto.: Ed Plaza & Janés, Barcelona, 1979.


[Закрыть]. Он привез с собой письмо от дона Мигеля Примо де Риверы, в котором утверждалось, что, если пара не уедет в Испанию, они будут убиты британской разведкой и что они должны согласиться на сопровождение в Гуарду, деревню в 150 милях к северо-востоку от Эшторила на границе с Испанией.

Герцог попросил дать ему сорок восемь часов, чтобы подумать. Дэвид Экклз вылетел обратно в Лондон с депешами, переданными братом Франко. Это подтвердило, что герцог планировал вернуться в Испанию[296]296
  Bloch interview with Eccles, 1983, Churchill’s War, p. 375.


[Закрыть]. Экклз позже повторил: «Они пытались заставить его согласиться и сыграть на руку мирной конференции, на которой немцы увидели бы, что он получил трон»[297]297
  Lord Eccles interview, BREN 2/2/5, p. 14, Churchill College.


[Закрыть].

Британцы, которые читали коды абвера, теперь решили действовать, и верный Монктон был отправлен в Лиссабон. Он прибыл 28 июля, привезя с собой письмо от Черчилля:

«Губернатору Багамских островов необходимо будет высказать мнение о войне и общей ситуации, которые не противоречат мнению правительства Его Величества… Многие острые и недружелюбные уши будут настороже, чтобы уловить любое предположение о том, что Ваше Королевское Высочество придерживается мнения о войне, или о немцах, или о гитлеризме, которое отличается от принятого британской нацией и парламентом»[298]298
  Churchill to the Duke, 27 July 1940, CHAR 20/9A-B, Churchill College, and Monckton Trustees, Box 18, Folio 51, Balliol.


[Закрыть].

29 июля итальянский министр в Лиссабоне Ренато Бова Скоппа сообщил Чиано, что эмиссар Веласко сказал коллеге: «Принц думает так же, как мы». Сообщение было отправлено в Берлин[299]299
  Bova Scoppa to Count Ciano, 29 July 1940, Italian Foreign Office archives, Churchill’s War, p. 376.


[Закрыть]. В нем говорилось, что, похоже, герцог был готов согласиться с планом, но усилия Монктона оказались эффективными. На следующий день Шелленберг записал в своем журнале: Willi will nicht («Вилли говорит «нет»).

Позже в тот же день Хойнинген-Хьюн отправил телеграмму Риббентропу, в которой говорилось, что, хотя герцог по-прежнему выступает за мирные переговоры, он считает «настоящий момент неподходящим для того, чтобы проявить себя на политической сцене», добавив, что «его отъезд на Багамы не обязательно означает разрыв, поскольку он может вернуться 24-часовым перелетом через Флориду»[300]300
  Hoyningen-Huene to Ribbentrop, 30 July 1940, DGFP, AA – B15/B002609 (неопубликованный), № 783, с пометкой «Крайне срочно». Де Ривера сообщил на следующий день то же самое: «Он мог бы, если б представился случай, принять меры даже с Багамских островов». DGFP, B15/B002619–20, quoted Donaldson, p. 373.


[Закрыть].

В полдень 30 июля герцог дал пресс-конференцию в британском посольстве, чтобы сообщить, что отправляется на Багамы. Теперь Риббентроп решил, что есть только один вариант – похитить эту пару.

На следующий день Эдуард встретился с доном Николасом Франко, который напомнил ему, что: «Может наступить момент, когда Англия снова почувствует необходимость в вас, и поэтому вы не должны быть слишком далеко»[301]301
  Neill Lochery, Lisbon: War in the Shadows of the City of Light 1939–45 (Public Affairs, 2011), p. 82.


[Закрыть].

31 июля де Ривера сообщил:

«И все же герцог заявил, что хочет отправиться на Багамы. В данный момент никаких перспектив на мир не существовало. Дальнейшие заявления герцога указывают на то, что он тем не менее уже рассмотрел возможность того, что роль посредника может выпасть на его долю. Он заявил, что ситуация в Англии на данный момент все еще отнюдь не безнадежна. Следовательно, он не должен сейчас, путем переговоров, проводимых вопреки приказам его правительства, развязывать против себя пропаганду своих английских противников, которая может лишить его всякого престижа в тот период, когда он, возможно, сможет предпринять действия. Он мог бы, если бы представилась такая возможность, принять меры даже с Багамских островов»[302]302
  De Rivera, 31 July 1940, DGFP, B15/B002619–20.


[Закрыть].

Риббентроп ответил позже в тот же день, отправив «Самую срочную совершенно секретную» телеграмму в посольство в Португалии, в которой говорилось, что «Германия теперь полна решимости заставить Англию заключить мир всеми средствами власти. Было бы хорошо, если бы герцог был готов к дальнейшему развитию событий».

Он попросил Санту Сильву «приложить все усилия, чтобы предотвратить его отъезд завтра, поскольку… Мы убеждены, что герцог будет находиться там под таким наблюдением, что у него больше никогда не будет возможности приехать в Европу, даже самолетом», – добавив:

«Если герцог, несмотря ни на что, решит уехать, все еще существует вероятность того, что португальское доверенное лицо может поддерживать с ним связь и организовать какой-либо другой способ передачи сообщений в устной форме, с помощью которого мы сможем продолжить этот нынешний контакт и, если возникнет необходимость, вести переговоры… Пожалуйста, держите эту телеграмму конфиденциальной и под вашей личной ответственностью»[303]303
  Ribbentrop to Portuguese Legation, 31 July 1940, DGFP, AA – B15/B002617–18, Vol. X, No. 265, pp. 378–379.


[Закрыть].

Британские власти не питали иллюзий по поводу Санту. Сотрудник разведки Десмонд Мортон направил Черчиллю докладную записку, основанную на информации из источника в Мадриде и Лиссабоне:

«Сеньор Эспериту Санту, глава одноименного банка в Лиссабоне, очень прогермански настроен и является центром пропаганды мира. Его Королевское Высочество герцог Виндзорский посетил сеньора в Лиссабоне и, по словам Эспириту Санту, проявил крайние пораженческие и пацифистские симпатии. Я нахожу, что г-н Джебб, Министерство иностранных дел, слышал аналогичные сообщения о ЕКВ. Сеньор Эспериту… мошенник. Он перевозит очень большие суммы в банкнотах и долларовых ценных бумагах из Германии через Швейцарию в Америку. Эти деньги почти наверняка являются немецкой добычей из захваченных стран»[304]304
  Desmond Morton to Winston Churchill, 4 August 1940, FO 1093/23, TNA.


[Закрыть].

Напряжение вокруг Виндзоров продолжалось вплоть до отъезда. Дон Николас Франко оказал давление на премьер-министра Португалии Антониу де Оливейру Салазара, чтобы попытаться удержать пару на Пиренейском полуострове. Ранним утром в четверг, 1 августа, Хойнинген-Хуэне вызвал Санту Сильву, и он согласился попросить Салазара вмешаться, чтобы попытаться удержать герцога в Португалии. Уоллис был отправлен анонимный подарок в виде цветов с поздравительной открыткой, содержащей предупреждение. Одного из их шоферов подкупили, чтобы он отказался ехать на Багамы, машина, доставлявшая их багаж на корабль, была испорчена, и вещи прибыли на корабль только с часовой задержкой.

Примо де Ривера также был послан, чтобы попытаться отговорить пару от отъезда, и сказал Штореру: «Герцог колебался до последнего момента. Из-за этого кораблю пришлось отложить отправление»[305]305
  Stohrer to Ribbentrop, 3 August 1940, DGFP, B15/B002641–2, Vol. X, No. 285, pp. 409–410.


[Закрыть]. Однако вечером 1 августа Шелленберг наблюдал в бинокль из комнаты в башне посольства Германии, как Виндзоры вышли из Лиссабона на SS Excalibur. В тот же день Гитлер издал свою Директиву № 17, предписывающую полномасштабное нападение на Великобританию.

2 августа Хойнинген-Хуэне отправил Риббентропу «Самую срочную, секретную» телеграмму, в которой говорилось: «Все усилия по задержанию герцога и герцогини в Европе (в связи с чем я особенно ссылаюсь на отчеты Шелленберга) были тщетными», – но «на обращенный к нему призыв сотрудничать в подходящее время в установлении мира он с радостью согласился… Он будет продолжать поддерживать связь со своим предыдущим хозяином и договорился с ним о кодовом слове, после получения которого он немедленно вернется»[306]306
  Hoyningen-Huene to Ribbentrop, 2 August 1940, DGFP, B15/B002632–3, Vol. X, No. 276, pp. 397–398.


[Закрыть].

Было ясно, что герцог не оставил надежды вернуться в Европу.

Глава 11. В изгнании

Королевская чета вместе с Вудсом и Греем Филлипсом прибыли на Бермуды 9 августа и были встречены почетным караулом и оркестром на ступенях яхт-клуба. Следующие несколько дней они провели в Доме правительства, плавая, делая покупки и играя в гольф, ожидая, когда их соединят с Багамами.

Герцог был потрясен, получив телеграмму от лорда Ллойда, государственного секретаря по делам колоний, в которой говорилось, что герцогиня не имеет права на реверанс и к ней следует обращаться «Ваша светлость». Он составил ответ, заявив, что в этом случае он «не поедет в Нассау, чтобы принять назначение». В конце концов Эдуарда убедили не посылать телеграмму[307]307
  КА DW 4628 и КА W 4627, quoted Ziegler, pp. 440–441.


[Закрыть].

15 августа, в разгар битвы за Британию, когда страна боролась за свое выживание, герцог послал шифрованную телеграмму Санту, который сообщил об этом немецкому послу. В свою очередь, Хойнинген-Хуэне запросил инструкций из Берлина. «Доверенное лицо только что получило телеграмму от герцога с Бермудских островов с просьбой отправить сообщение, как только будет целесообразно принять меры. Должен ли быть дан какой-либо ответ?»[308]308
  Hoyningen-Huene to Berlin, 15 August 1940, GDFP, Series D, Vol. X, B15/B002641–2.


[Закрыть]

Если это было правдой, значит, у Эдуарда существовала связь с известным иностранным агентом во время войны, что означало, что герцог мог подвергнуться преследованию в соответствии с Законом о предательстве 1940 года[309]309
  Майкл Блох предполагает, что телеграмма была о пропавшем багаже, но это не оправдывало телеграмму в Берлин. Джон Костелло утверждает, что она была отправлена МИ-6 на том основании, что «намеренно спланированная провокация, переданная от имени герцога его хозяину Санту Сильве, способствовала бы интересам Великобритании» как способ продолжения переговоров и сдерживания немецкого вторжения, пока Британия готовилась, но переговоры закончились. Ten Days, p. 374. Писатель-шпион Найджел Уэст считает, что «герцог точно знал, что делал, и не был обманут». Nigel West to the author, 5 November 2020.


[Закрыть].

Королевская чета прибыла на Багамы на борту канадского грузового судна MV Lady в субботу, 17 августа. Они осмотрели почетный караул при жаре 35 °C – герцог сильно потел в тяжелой форме генерал-майора цвета хаки, – прежде чем главный судья привел его к присяге и отвез в Дом правительства, где герцогиня мрачно осмотрела их новую резиденцию, а Эдуард сыграл девять лунок в гольф.

Их новый дом представлял собой здание в испанском колониальном стиле, построенное в 1801 году из белого камня с черепичной крышей и большими внутренними двориками. Резиденция состояла из семи спален, шести ванных комнат и 24 других помещений. Дом располагался в саду площадью десять акров в самом центре Нассау, лицом к воде, и был окружен живой изгородью из пурпурной бугенвиллеи, каучуковыми деревьями и аллеей гигантских королевских пальм. Здание было отремонтировано совсем недавно, стоимость ремонта составила 7000 долларов, но пара утверждала, что дом требовал переоборудования и покраски внутри и снаружи, а также имел пятна влажности и был заражен термитами, при этом Уоллис описала столовую как похожую на «лыжную хижину в Норвегии»[310]310
  Duke of Windsor to Lord Lloyd, 12 October 1940, CO 967/122, TNA. 7000 долларов сегодня составили бы 133 тысячи долларов.


[Закрыть].

Прачечной не было, все стиралось в небольшом ручье в саду и сушилось на камнях. В течение недели королевская чета переехала на виллу в трех милях от Нассау, предоставленную им Фредериком Сигристом, создателем истребителя «Харрикейн», который только что был назначен директором по производству британских самолетов в Америке.

Герцог утверждал, что 5000 фунтов стерлингов потребовалось «для того, чтобы Правительственный дом стал достойной резиденцией для представителя короля в этой колонии» и «чтобы обеспечить некоторое достоинство во время моего срока полномочий»[311]311
  Duke of Windsor to Lord Lloyd, 26 August 1940, CHAR 20/9B/180–1, Churchill College. 5000 фунтов стерлингов сегодня составили бы 286 тысяч фунтов стерлингов.


[Закрыть]. Он продолжил, что «потребуется не менее двух месяцев, чтобы сделать его пригодным для жилья» и «поскольку в этот период не может быть официальных развлечений, а жара сейчас сильная, я предлагаю с вашего согласия воспользоваться сезоном жаркой погоды и отправиться на мое ранчо в Канаде»[312]312
  Duke of Windsor to Colonial Office, 24 August 1940, FO 371 24249, TNA.


[Закрыть].

Чиновники были потрясены тем, что Виндзор хотел покинуть остров, как только прибыл, и, когда ресурсы были столь ограничены, продолжал думать только о собственных удобствах. Лорд Ллойд ответил, что эта просьба поставила его «в довольно неловкое положение… Например, нельзя ли сказать, что, если сумма в 5000 фунтов стерлингов может быть сэкономлена из средств короны, она могла бы быть использована для покупки истребителя?»[313]313
  Lord Lloyd to the Duke of Windsor, 27 August 1940, CHAR 20/9A-B/182–5, Churchill College.


[Закрыть]

Уолтер Монктон сказал герцогу, что Черчилль был «очень огорчен, узнав, что вы поддерживаете такую идею», и выразил надежду, что, учитывая, что люди испытывали гораздо большие трудности во время войны, новый губернатор «будет готов мириться с неудобствами и оставаться на своем посту до тех пор, пока погодные условия не сделают ситуацию менее неприятной»[314]314
  RA DW 4647, quoted Ziegler, p. 463.


[Закрыть].

Палата собрания Нассау проголосовала за сумму в 8000 долларов на косметический ремонт, но окончательная стоимость составила 20 000, включая строительство нового трехэтажного западного крыла для размещения персонала герцога[315]315
  20 тысяч долларов – около 380 тысяч фунтов стерлингов.


[Закрыть]. Виндзоры оплатили большую часть внутренней реконструкции, переделав особняк в стиле модерн с редкими штрихами эпохи регентства, а Уоллис обставила его низкими столиками для коктейлей со стеклянной столешницей, открытыми шкафами, в которых был выставлен севрский фарфор, и бамбуковыми стульями. Она «наполнила дом таким количеством тропических цветов, что он казался садом»[316]316
  Caroline Blackwood. The Last of the Duchess.: Macmillan, 1995. P. 144.


[Закрыть]. Как сказала Уоллис прессе: «Я должна создать для него дом. Вот почему я перестраиваю это место, чтобы мы могли жить в нем с комфортом, как дома. Всю свою жизнь он путешествовал, и дворец, в который он возвращается, не всегда является домом»[317]317
  Adela Rogers St Johns. The Honeycomb.: Harper & Row, 1969. P. 533.


[Закрыть].

Это было не очень хорошее начало. Пресса жаловалась, что пара была недостойной и экстравагантной – Уоллис регулярно летала в парикмахерскую на Пятой авеню Сакс и за цветами в Майами. Лорд Лотиан, посол Великобритании в Вашингтоне, сообщил Кадогану: «С точки зрения общественного мнения в этой стране наиболее важно избегать впечатления, что герцог Виндзорский не относится к своим обязанностям на Багамах совершенно серьезно»[318]318
  Lord Lothian to Alec Cadogan, 4 September 1940, Monckton Trustees, Folio 118, Balliol, and FO 1093/23, TNA.


[Закрыть]. Прилагая «копии корреспонденции и газетные вырезки, которые должны как можно яснее иллюстрировать то, что я имею в виду», он добавил, что «если мы хотим сохранить полную и должную меру сочувствия американцев в настоящем испытании, мы все должны создать впечатление, что относимся к жизни с подобающей серьезностью»[319]319
  Lord Lothian to Alec Cadogan, 4 September 1940, Monckton Trustees, Folio 118, Balliol.


[Закрыть].

Уоллис не скрывала своего отвращения к этой публикации, вычеркнув заголовок «Дом правительства» на официальном бланке и заменив его словом «Эльба». «Это место слишком маленькое для герцога. Я не имею в виду это как-то иначе, но человек, который был принцем Уэльским и королем Англии, не может быть губернатором крошечного местечка, – написала она Уолтеру Монктону вскоре после прибытия. – Это несправедливо по отношению к здешним людям и к нему. Центр внимания находится на острове, который сам не может его принять, и назначение обречено на провал для обеих заинтересованных сторон»[320]320
  Duchess of Windsor to Walter Monckton, 16 September 1940, Monckton Trustees, Box 18, Folio 99, Balliol.


[Закрыть]. В свою очередь, местные жители прозвали Дом правительства «в честь прошлого Уоллис Виндзор… район красных фонарей»[321]321
  Michael Pye. The King Over the Water: The Scandalous Truth About the Windsors’ War Years.: Hutchinson, 1981. P. 62


[Закрыть].

Были многочисленные подозрения, что Виндзоры не полностью привержены своему новому назначению. Кортни Леттс де Эспиль, жена бывшего любовника Уоллис, Фелипе де Эспиля, была подругой Элис Гордон, которая вместе со своим мужем Джорджем Гордоном, бывшим американским посланником в Гааге, плыла на лодке на Багамы с Виндзорами. Элис, старая подруга Уоллис, призналась Кортни, что герцог был:

«…откровенный поклонник немцев. И мы все знаем, что она была большим другом Риббентропа, когда он служил послом в Англии. Уоллис еще глупее откровенна против британского правительства, чем он… Они оба также открыто признают, что пребывание в Нассау не будет долгим. И они были в ярости оттого, что их туда послали. Все это мне рассказала Алиса. Есть много тех, кто думает, что Виндзоры рассчитывают вернуться в Англию в высоком качестве – когда Англия заключит соглашение с Германией»[322]322
  11 September 1940, Courtney Letts de Espil papers, Box 10, Folder 2, Library of Congress.


[Закрыть].

Британские власти по-прежнему нервничали по поводу близости Виндзоров к Америке и того вдохновения, которое они могли бы дать изоляционистам. «Согласно сообщениям из Соединенных Штатов Америки, президент Рузвельт попытается провести мирные переговоры между Великобританией и державами Оси, – утверждалось в одном информационном документе, отправленном Черчиллю в октябре. – Герцог Виндзорский тоже может сыграть свою роль в этом. Известно, что он убедился в необходимости заключения мира, когда был офицером связи во Франции»[323]323
  7 October 1940, CHAR 20/9A – B/210, Churchill College.


[Закрыть]. Министерство иностранных дел направило подробности Филиппу Лотиану, послу Великобритании в Вашингтоне, в качестве еще одного доказательства того, что Виндзоров и Рузвельта следует держать порознь[324]324
  13 October 1940, Monckton Trustees, Box 18, Folio 122, Balliol.


[Закрыть].

У Франклина Д. Рузвельта были свои собственные опасения по поводу этой пары. Теперь он просмотрел отчет ФБР, подготовленный во время назначения герцога. «В течение некоторого времени утверждалось, что британское правительство знало, что герцогиня Виндзорская была чрезвычайно прогерманской в своих симпатиях и связях, и есть веские основания полагать, что именно по этой причине ее считали настолько неприятной для британского правительства, что они отказались разрешить Эдуарду жениться на ней и сохранить трон», – говорилось в записке бригадиру Эдвину Уотсону, секретарю президента. А также:

«И она, и герцог Виндзорский неоднократно предупреждались представителями британского правительства о том, что в интересах морального духа британского народа они должны быть чрезвычайно осмотрительными в своих отношениях с представителями правительства Германии. Герцог большую часть времени находится в таком состоянии опьянения, что практически теряет самообладание. Герцогиня неоднократно игнорировала эти предупреждения.

Незадолго до назначения Эдуарда губернатором Багамских островов (редакция) окончательно установила, что герцогиня недавно поддерживала прямой контакт с фон Риббентропом… Контакты герцогини Виндзорской с фон Риббентропом с виллы, которую они занимали, стали настолько частыми, что британскому правительству стало необходимо заставить их переехать»[325]325
  Edward Tamm to Edwin Watson, 13 September 1940, FBI file HQ 65–31113.


[Закрыть].

Тот факт, что Уоллис отправила свою одежду в Нью-Йорк для химчистки, заставил ФБР заподозрить, что «возможно, происходит передача сообщений через одежду»[326]326
  Memo for Clyde Tolson, 19 October 1940, FBI file HQ 65–31113.


[Закрыть].

Одна из проблем ФБР заключалась в том, что «герцогиня может присоединиться к Акселю Веннер-Грену, который, как вы помните, в прошлом году приобрел дом в Нассау и, по-видимому, намерен сохранить там постоянное место жительства. Леди Уильямс Тейлор (бабушка Бренды Фрейзер) была доверенным лицом британского правительства в вопросе разделения Виндзоров и Веннер-Гренов»[327]327
  Edward Tamm to Edwin Watson, 13 September 1940, FBI file HQ 65–31113.


[Закрыть].

В начале августа ФБР перехватило письмо, отправленное Акселю Веннер-Грену из Рио-де-Жанейро. В нем упоминалось о прибытии «новой и интересной семьи», с которой, я полагаю, вы сразу же подружитесь. Я встретил старого знакомого, который… утверждает, что семья с пониманием относится к тоталитарным идеям… Это должно иметь большое значение для дальнейшего развития событий»[328]328
  КА GVI 141/35, quoted Ziegler, p. 455, and CHAR 20/31A – B, Churchill College. Оно было отправлено Черчиллю 13 января 1941.


[Закрыть].

Веннер-Грен был занят тем, что добивался заключения мира путем переговоров с момента встречи с герцогом в октябре 1937 года. В течение предыдущих восемнадцати месяцев он метался между Рузвельтом, Герингом и Чемберленом и пытался сопровождать заместителя госсекретаря США Самнера Уэллса в его турне 1940 года, исследуя возможности установления мира. Уэллс инстинктивно не доверял ему, сказав коллеге: «У меня нет ни малейших доказательств, но есть очень сильное чувство, что этот человек действует как шпион немецкого правительства»[329]329
  3 July 1946, Expressen, p. 53, and FBI report, quoted Ziegler, p. 456. Различные мирные инициативы можно увидеть в PREM 1/328, TNA.


[Закрыть].

17 октября Веннер-Грен прибыл на Багамы из Южной Америки, на следующий день записав в своем дневнике о герцоге, предположительно после телефонного звонка: «Чрезвычайно приятная и интересная беседа… У него хорошая память, и он прекрасно помнит наш разговор в Париже»[330]330
  18 October 1940, Wenner-Gren diary, by courtesy of Mark Hollingsworth.


[Закрыть].

На следующий день Веннер-Грен нанес визит герцогу, а 25 октября, после целого дня совместной инспекции проектов на острове Хог, Веннер-Грен и его жена пообедали с Виндзорами в Доме правительства. «Жаль, что политические соображения препятствуют более тесному социальному общению. Чрезвычайно интересная дискуссия», – записал Веннер-Грен в своем дневнике в тот вечер[331]331
  25 October 1940, Wenner-Gren diary, by courtesy of Mark Hollingsworth.


[Закрыть].

Через неделю чета Веннер-Грен вернулась в Дом правительства на ужин. Это было началом тесной дружбы с выгодой для обеих сторон. Герцог видел в Веннер-Грене союзника в экономическом развитии острова, важного работодателя и кого-то в этом захолустье, с кем он мог бы обсудить положение дел в мире. Веннер-Грен был только рад такому важному контакту.

Веннер-Грен впервые приехал на Багамы в 1938 году, привлеченный отсутствием подоходного налога и тем, что это была полезная база для его операций в Северной и Южной Америке. Он уже основал Банк Багамских островов, связанный с кельнским банком Штайна, и построил поместье площадью 700 акров на острове Хог, которое он назвал «Шангри-Ла». Здесь он развлекал Грету Гарбо и Марлен Дитрих и создал сады по образцу версальских, наполненные экзотическими птицами, цветами и деревьями, в которых работало более тысячи сотрудников. К весне и лету 1941 года в проекте «Остров свиней» было занято более 15 процентов от общей численности рабочей силы Нассау.

Но деятельность Веннер-Грена вызывала беспокойство. Ходили слухи, что его роль заключалась в развитии связей с Южной Америкой от имени держав Оси – в частности, Мексики, которая, помимо своего нефтяного и минерального потенциала, сыграла бы важную роль, если б Соединенные Штаты на своей границе вступили в войну, – и что новая гавань Веннер-Грен должна была обеспечивать немецкие суда убежищем.

В сентябре 1940 года было подписано англо-американское соглашение об обмене пятидесяти американских эсминцев в обмен на базы на Бермудских и Багамских островах. В настоящее время острова приобретают важное стратегическое значение. В ноябре 1940 года Лесли Хип, министр по делам колоний и фактически заместитель губернатора, встретился с консулом США Джоном Дайем, обеспокоенным аэрофотоснимками, сделанными архитектором Веннер-Грена на Маягуане, острове, предназначенном для американской базы. Было решено, что отныне аэрофотосъемка должна быть запрещена.

«Аксель Веннер-Грен с 1 ноября 1939 года постоянно входил и выходил из гавани Нассау на своей яхте, оснащенной мощными радиоантеннами», – отметил 20 ноября официальный представитель Госдепартамента Г. А. Гордон коллеге из Госдепартамента Флетчеру Уоррену. «На этой яхте работают бывшие офицеры шведского военно-морского флота, которые, по словам моего информатора, определенно и открыто настроены пронацистски»[332]332
  Higham, Mrs Simpson, p. 354.


[Закрыть].

Именно на его яхте «Южный крест» Виндзоры совершили свой первый визит в Соединенные Штаты после прибытия на Багамы. «Мунарго», регулярное пассажирское судно, курсировавшее между Майами и Нассау, отменило свои рейсы, и Веннер-Грен предложил перевезти пару, когда Уоллис понадобилась стоматологическая помощь по поводу инфицированного зуба. Они уехали 9 декабря, через четыре года после того, как герцог подписал Документ об отречении.

Это был первый визит герцога в страну с 1924 года, а ее – с 1933 года, и теперь это стало возможным после того, как Рузвельт одержал победу на ноябрьских президентских выборах. Толпа из 12 000 человек ждала их – и 27 единиц багажа – на набережной, а еще 8000 выстроились вдоль улиц, ведущих к больнице Святого Франциска.

Но Веннер-Грен был прикован к порту как подозреваемый в подрывной деятельности, и ФБР следило за их передвижениями. «До того, как Англия и Германия стали военными врагами, эта пара посещала Гитлера и, как известно, была друзьями нацистов, – говорилось в отчете ФБР. – Совсем недавно в «Бостон стенограмме» ее иностранный корреспондент Лиланд Стоу подробно рассказал об их тесных связях с фон Риббентропом и Гитлером, особенно с миссис Симпсон-Виндзор»[333]333
  Letter to Hoover, 10 December 1940, FBI file HQ 65–31113.


[Закрыть].

Все это было противопоставлено продолжающимся мирным шагам Германии. В декабре Адольф Берле отметил в своем дневнике, что он видел отчет ФБР о том, что «сэр Уильям Уайзман и Фриц Видеман, генеральный консул Германии, вместе готовили некоторые мирные шаги. Уайзман рассчитывает сделать это через свои контакты с лордом Галифаксом в обход Лотиана»[334]334
  5 December 1940, Adolf Berle diary. Cambridge University Library. Уайзман возглавлял британскую разведывательную миссию в Соединенных Штатах во время Первой мировой войны и остался партнером в американском инвестиционном банке Kuhn, Loeb & Co.


[Закрыть]. Также в качестве посредника была задействована Стефани Хоэнлоэ, бывшая соседка Уоллис по Брайанстон-корту, близкая подруга Бедо и Геринга, которую Берле охарактеризовал как «опытную в международных интригах»[335]335
  5 December 1940, Adolf Berle diary. Cambridge University Library.


[Закрыть].

В течение осени 1940 года Уайзман провел серию встреч с Джеймсом Муни, главой General Motors, чтобы обсудить посредничество в заключении мира путем переговоров с Германией. Также в этом участвовал архиепископ Нью-Йорка кардинал Фрэнсис Спеллман. В начале декабря даже было высказано предположение о том, что герцога Виндзорского привезут под прикрытием игры в гольф в Кэт-Кей 6 января[336]336
  Полную информацию можно найти в Box 1, Folder 22, James D. Mooney papers at Georgetown University.


[Закрыть].

12 декабря скончался посол Великобритании в Вашингтоне, – будучи христианским ученым, Филип Лотиан отказался от простого медицинского лечения, которое спасло бы ему жизнь. Герцог, который лоббировал Лондон и Вашингтон, чтобы стать его преемником, воспользовался возможностью провести пресс-конференцию. Это вызвало еще большее раздражение у британских властей.

* * *

Вернувшись на остров, Виндзоры смогли переехать в отремонтированный Правительственный дом. До этого они жили в двадцатикомнатном Вестборне, принадлежащем сэру Гарри Оуксу – титул баронета был присвоен за финансирование реконструкции больницы Святого Георгия на углу Гайд-парка в 1939 году – самому богатому жителю Багамских островов. Коренастый и грубоватый мужчина, сколотивший состояние на золотых приисках в Канаде, он прибыл на Багамы в начале 1930-х годов, привлеченный отсутствием подоходного налога и 2-процентным налогом на наследство.

Оукс был крупнейшим владельцем недвижимости на Нью-Провиденсе – в какой-то момент, по оценкам, он владел третью острова, – и был избран первым в Палату собрания и Законодательный совет[337]337
  У него также были дома в Мэне, Палм-Бич, Сассексе и Лондоне.


[Закрыть]. Ему принадлежал отель British Colonial с мавританской розовой штукатуркой, где почти все сотрудники были темнокожими, и он финансировал, среди прочего, аэропорт, водопровод и ботанический сад, разработал автобусную линию для доставки рабочих из города Грант и пожертвовал более 1 миллиона долларов местным благотворительным организациям[338]338
  Сегодня чуть меньше 20 миллионов долларов.


[Закрыть]. Щедрый благодетель, он должен был стать важным союзником герцога.

Через несколько дней после возвращения Эдуард встретился с Рузвельтом – в багамских водах на борту Tuscaloosa, инспектирующего потенциальные военно-морские базы в Карибском бассейне в рамках Закона о ленд-лизе, – чтобы обсудить базы, экономическое будущее островов и то, как Гражданский корпус охраны природы и программа помощи по безработице могут быть адаптированы для Багамских островов. Это должна была быть первая из дюжины встреч двух мужчин во время войны.

Почти сразу по возвращении из Соединенных Штатов герцог 20 декабря дал двухчасовое интервью редактору популярного американского еженедельного журнала «Журнал Свободы» Фултону Уорслеру, который был близким другом Рузвельта и исповедовал изоляционизм. По словам сына Оурслера, после интервью Вивиан Друри, советник герцога, попросил Оурслера передать послание президенту: «Скажите мистеру Рузвельту, что, если он предложит вмешательство ради мира, прежде чем кто-либо в Англии сможет ему воспротивиться, герцог Виндзорский немедленно выступит с заявлением в его поддержку, что приведет к революции в Англии и принудит к миру»[339]339
  Fulton Oursler Jr, ‘Secret Treason’, American Heritage 42, №. 8 (December 1991).


[Закрыть].

Три дня спустя Оурслер встретился с Рузвельтом в Белом доме – журналы показывают, что встреча состоялась между 10:50 и 11:40, хотя официальных записей о встрече не существует, – чтобы передать сообщение. Оурслер был потрясен, обнаружив, что «агенты министра по делам колоний слушали то, что сказал герцог, и то, что Друри сказал мне, и что этот отчет был отправлен в британское посольство, а посольство отправило его Рузвельту. Рузвельт точно знал, что я пришел ему сказать, еще до того, как я открыл рот»[340]340
  Fulton Oursler Jr, Secret Treason, American Heritage 42, №. 8 (December 1991). 26 декабря 1940 года Оурслер продиктовал 17-страничный отчет об этом эпизоде своему секретарю, который позже был подтвержден Луисом Николсом, высокопоставленным агентом ФБР.


[Закрыть].

Дружба герцога с Веннер-Грен вызывала растущую тревогу как в британских, так и в американских официальных кругах. «Мистер Хопкинс упомянул о плачевном эффекте, который оказал недавний круиз герцога с мистером Веннер-Греном в Америке, и впоследствии он сказал мне, что, по его мнению, лорд Ллойд должен знать, что любые претензии мистера Веннер-Грена на близость или дружбу с членами администрации Соединенных Штатов были совершенно необоснованными, – сообщил личный секретарь Черчилля Джон Колвилл Кристоферу Иствуду, личному секретарю государственного секретаря по делам колоний. – Его считали опасным пронацистом, и за всей его деятельностью пристально следили»[341]341
  John Colville to Christopher Eastwood, 13 January 1941, CHAR 20/31A, Churchill College. Колвилл в своем дневнике за 11 января 1940 года сообщил о встрече с Гарри Хопкинсом, где американец выразил обеспокоенность «недавней прогулкой Его Королевского Высочества на яхте с яростно настроенным пронацистским шведом», John Colville. The Fringes of Power: Downing Street Diaries 1939–1955.: Hodder & Stoughton, 1985. P. 394.


[Закрыть].

Министр по делам колоний предупредил герцога держаться подальше от «приятеля Геринга» и показал отчет МИ-6, подготовленный в ноябре 1939 года для сэра Чарльза Дандаса, предыдущего губернатора, который сам был встревожен деятельностью Веннер-Грена. «Возможно, это не произведет на него впечатления, но, по крайней мере, он получит дополнительное предупреждение!»[342]342
  Hopkinson to Robinson, 17 January 1940, FO 1093/23, TNA.


[Закрыть] Герцог отказался верить своим чиновникам, ответив: «Он очень видный и важный житель Багамских островов, участвующий в различных схемах развития, наиболее выгодных для этой Колонии и дающих огромное количество рабочих мест. Я считаю, что он заслуживает всяческого поощрения»[343]343
  9 January 1941, отчет «из самых секретных источников (от ФБР до MИ5) прилагается», CHAR 20/31A – B, Churchill College.


[Закрыть].

Министерство по делам колоний начало накапливать большие досье на Веннер-Грена и его планы. В одном из них, озаглавленном «Развитие и Веннер-Грен, Багамы, 1941 год», говорилось: «Материалы о мистере Веннер-Грене содержатся в 13131/39/40 «Защита» (секретно), из которого видно, что существуют серьезные опасения по поводу приверженности мистера У. нашему делу и, действительно, некоторые намеки на то, что он может быть вовлечен в акты экономической войны, направленные против союзников»[344]344
  Memo, 26 March 1941, CO 23/750, TNA.


[Закрыть].