Текст книги "Кровавый рассвет"

Эйнджел пожалела, что не прислушалась к разговору тех двоих. Иначе она знала бы точно, стоила ли ее игра свеч.

Она не стала дожидаться лифта и бросилась к лестничному пролету, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Звук шагов, отражавшийся от бетонных стен, гулко разносился в помещении. Если ей повезет, то она сможет достичь места назначения раньше, чем Анака и его спутник.

Два последних пролета перекрывала цепь с надписью: «Посторонним вход запрещен». Она заметила это только в самый последний момент, когда едва не снесла заграждение.

Дверь на третьем подземном уровне открылась в пустой гулкий коридор. Эйнджел огляделась, но нигде не заметила никаких голограмм-указателей. Естественно было предположить, что для человека, спустившегося вниз, и без того должно было быть ясно, зачем он здесь и где находится. От каких-либо схем все равно было бы мало толку, поскольку она не знала, где держали Графа.

Эйнджел прислушалась. Кафельный пол и облицованные плиткой стены искажали все звуки. Но и этого было достаточно, чтобы увериться в том, что в подземелье находилось не свыше полдюжины пинков. Причем большинство из них пребывали в неподвижном состоянии. Некоторое время спустя она услышала раздавшиеся по правую сторону от нее шаги. Но разобрать приглушенные голоса было трудно. Но и без того Эйнджел могла бы побиться об заклад, что это были Анака и доктор.

Она отправилась за ними.

Все было бы хорошо, если бы ей не предстояло пройти мимо медицинских постов и охраны. На стенах коридора были установлены камеры, и это не оставляло ей никакого выбора. Оставалось только уповать на то, что внимание дежурных было приковано к акции протеста, проходившей у главного входа.

Она следовала за своими проводниками, уводившими ее вдаль от людского шума.

– Слишком уж напоминает морг, – прошептала Эйнджел себе под нос.

Окружение напомнило ей о Байроне, лежавшем в подвале Святого Луки. Такие же холодные стены, запах дезинфекции, не способный приглушить запаха крови и разложения.

В конце концов из-за своего чрезмерно осторожного передвижения она перестала слышать шаги Анаки и его спутника. А ориентироваться по запаху там, где так сильно воняет дезинфекцией, было бессмысленно.

Она замедлила шаг, но продолжала идти.

Что теперь?

Она повернула за угол и врезалась в тележку.

Верхний край ее ударил Эйнджел в область шеи. Под простыней она ощутила прикосновение к лицу холодных ног. Она попятилась назад и приземлилась на пятую точку, а каталка, колеса которой стояли на тормозе, подалась немного вперед.

Эйнджел вытерла лицо и поднялась на ноги.

– Черт, это и в самом деле морг.

Она хлопнула себя по лбу, так как произнесла эти слова вслух.

Теперь она ощутила запах тела, лежащего на каталке. От него пахло кровью, дерьмом и смертью. Впереди коридор заканчивался массивными двустворчатыми дверьми. Оттуда тянуло тяжелым запахом разложения.

– Ошибочка вышла, – сказала она, внезапно испытав прилив отвращения к себе самой.

Теперь ей оставалось либо продолжить пока бесплодный поиск третьего пинка, или поскорее выбираться отсюда и сделать вид, что ничего такого в ее жизни никогда не происходило.

«Никогда не происходило», – эта мысль ей начинала нравиться.

Вдруг она услышала знакомый голос. Он принадлежал детективу Анаке.

Они шли сюда…

Через плотно притворенную дверь она не могла разобрать слов, но ей нестерпимо захотелось посмотреть, что же все-таки происходило. Особенно сейчас, когда, судя по голосу, Анака как следует опростоволосился.

Эйнджел подошла к двери, но стекло в ней находилось слишком высоко, и она не могла заглянуть во внутрь. Если же она чуть-чуть приоткроет ее, находящиеся внутри люди непременно заметят ее. Она прижалась к двери ухом. Анака говорил:

– Что вы хотите этим сказать, несчастный случай?

– Компьютерная ошибка. Редко, но такое случается.

Это был голос второго пинка, доктора.

– Вы себе представляете, что значит ваша «ошибка» для нашего дела?

– Я очень сожалею…

Эйнджел снова захотелось заглянуть внутрь. Но ей, по крайней мере, не хватало еще около метра роста, чтобы заглянуть в помещение. Она осмотрелась, и взгляд ее упал на оставленную без внимания каталку.

«Как ужасно», – подумала Эйнджел и улыбнулась.

Сняв с тормоза тележку, она подкатила ее к одной из створок и вскарабкалась на труп. Что-то вывалилось у нее из кармана, но она даже не заметила этого, так как остолбенела от картины, открывшейся ее взору.

У нее уже возникли определенные подозрения на счет того, что могла она там увидеть, но открывшееся ее взгляду зрелище все же повергло ее в шок.

Посреди комнаты стоял Анака и ворошил пальцами свои блестящие черные волосы.

– Как, черт возьми, все это могло…

Док в хирургическом халате, но без маски сидел в углу комнаты на табурете и нажимал на клавиши небольшого компьютерного терминала.

– Компьютер забыл о том, что он наркоман.

– Как, черт возьми, компьютер мог «забыть» об этом?

Взгляд Эйнджел был прикован к центру комнаты.

На анатомическом столе под мертвенно-бледным светом лежал совершенно голый Граф, третий пинк. Глаза его были открыты и неподвижны. Грудь и живот были в красных, коричневых и синих кровоподтеках. Гениталии опухли и были пурпурного цвета. Человек был мертв.

– Боже мой, – только и произнесла Эйнджел шепотом.

– Если бы мы знали об этом, такого не случилось бы. Может быть, кто-то испортил файл, может быть, произошел заурядный скачок напряжения в сети, – такое иногда случается, – может быть, этих данных и вовсе никогда не существовало в файле. Как оказалось, его нервная система, ослабленная наркотиками, не выдержала мышечного релаксанта, который мы дали ему, в результате чего произошла остановка сердца.

– Это совсем не радует меня.

В эту минуту Эйнджел поняла, что и так слишком задержалась. Больше у нее не было оснований задерживаться здесь хоть на миг. Бессмысленно ждать, пока кто-нибудь обнаружит здесь ее нежелательное присутствие.

Она спрыгнула с каталки и направилась к лифту.

Если Граф был мертв, могут они повесть его смерть на нее? Но ее действия были самообороной, тем более, что обвинения в насилии ей не предъявляли.

Но…

В первый раз Эйнджел охватило беспокойство за собственную жизнь.

Она со всех ног бросилась к лифту. Ей пришлось трижды повторить команду лифту поднять ее на первый этаж прежде, чем компьютер понял ее. Безумный страх Эллис как будто нашел у нее благодатную почву и пустил пышные корни. Эйнджел была абсолютно убеждена в том, что смерть Графа не была случайной. На душе у нее скребли кошки, и больше всего на свете в данный момент она желала убраться отсюда подальше.

Двери лифта открылись, и Эйнджел оказалась в коридоре прямо перед приемным покоем. Тотчас до нее донеслись звуки пения моро и завывание полицейской сирены. Она повернула за угол и стремглав помчалась к выходу.

И почти сразу налетела на полицейского-пинка. Во всяком случае, так ей показалось, когда она начала пятиться. Это был человек, не менее двух метров роста. Его прическа «ежик» при определенном освещении делала его похожим на одного из «Рыцарей». У него была бледная, почти светящаяся кожа.

Под мышкой его костюм топорщился, что явно указывало на наличие оружия. Наверняка он имел десятимиллиметровый ствол или еще что-то получше, автоматический пистолет, например. Когда Эйнджел отпрянула от него на достаточное расстояние, она смогла разглядеть, что костюм был слишком дорогим для местного парня, что позволило ей сделать вывод о том, что парнишка был из федерального бюро.

От ее взгляда не ускользнуло и то, что к узлу его галстука был пришпилен миниатюрный микрофон, а в ухо засунут почти невидимый наушник.

Она уже было подумала, что влипла и едва ли сможет выпутаться, как вдруг поняла, что запах исходивший от федерала не говорил об опасности. Он был охвачен азартом охотника, к которому примешивалось чувство легкого страха. Парень даже не взглянул на нее.

Он оттолкнул Эйнджел и проследовал к лифту. Сбоку ей удалось заглянуть за его солнечные очки. Ей показалось, что у него была красная радужка глаз.

Встреча продлилась не более секунды. Искушать судьбу Эйнджел не собиралась. Ее словно ветром сдуло. Оказавшись в машине, она подумала, что посещение Центральной больницы Фриско было с ее стороны поступком, лишенным здравого смысла.

ГЛАВА 7

Близилась полночь, когда Эйнджел наконец добралась до дома. По ровному спокойному дыханию Лей она определила, что ее подруга мирно спит в гостиной. Лей лежала на диване, свернувшись калачиком, прикрыв хвостом лицо. Видеоком работал, передавая последние новости. Комментаторы политических событий вели с экрана грязную перепалку.

– … Харпер – единственный потенциальный кандидат в президенты, кто выступает за мир… – говорил один из них, сидевший по левую сторону экрана.

– Политическое умиротворение, вы хотите сказать, – отозвался голос его невидимого оппонента.

– С тех пор, как разразился кризис, рейтинг популярности Мередита продолжает падать, —продолжил первый, не обращая внимания на замечание. – Со времен скандала с ЦРУ демократы пребывают в наихудшем положении. Если комитет сумеет добиться какого-нибудь дипломатического ре…

– Вы, должно быть, шутите, Фред. Никто всерьез не верит в то, что кандидат партии НОА способен выиграть на президентских выборах…

Эйнджел прошла мимо видеокома и услышала, что Лей за ее спиной зашевелилась. После долгого зевка та сказала:

– Наконец-то ты вернулась. Интересно, ты понимаешь, что делаешь?

– Не понимаю.

Тем временем на экране какая-то лысина просунулась в кадр и принялась кого-то отчитывать.

– Ты помнишь, что сказал о Зеленых Дейв? Страна созрела для кандидатов таких, как Хар…

Эйнджел покачала головой:

– Хотела поговорить с тем панком, который из-за меня угодил в клинику.

Лей села и потянулась. Эйнджел услышала, как хрустнули ее суставы.

– Но что он мог сказать?

– Никакая из вышеупомянутых организаций не является более радикальной, чем Зеленые, —вещала с экрана какая-то женщина.

– Не знаю, – ответила Эйнджел, – сукин сын умер.

– Что?

– … не захотел пачкаться в том же дерьме, которым обляпались все остальные демократы во время обвинения, выдвинутого ЦРУ в 54-ом. Он и не из таких переделок выходил сухим…

– Я случайно зашла в морг. Парень был там. Холоднее…

– Ты уверена, что это был тот самый парень?

– … два года понадобилось, чтобы оправиться и принять участие в выборах 56-го года. Хотя экономика стабилизировалась, этот случай «с пришельцами» едва ли мог пойти на пользу…

Эйнджел обошла кофейный столик и уселась рядом с Лей.

– Как ты думаешь, сколько там имеется татуированных пинков с болтами, похожими на переспелый баклажан? Это он.

– В новостях на эту тему ничего нового не видела.

Эйнджел взяла в руки пульт управления и положила ноги на столик. Спор на экране достиг своего апогея. Одновременно кричали трое или четверо людей

– … единственными реальными противниками демократов являются Грегг и конституционалисты…

– … поверьте мне, эти «пришельцы» были состряпаны в одной из генных биолабораторий…

– … имел хоть каплю здравого смысла, он бы уже подал в отставку и дал своему преемнику шанс.

– … НОА никогда не имели более десяти мест, и так продолжалось не менее пятнадцати лет…

Эйнджел переключила видеоком на спортивный канал и выключила звук.

– Новости смердят. Новости всегда смердят. Полиция, наверно, уже обгадилась от страха и не знает, что теперь, после этой смерти, предпринять.

– Как же этот бедняга умер?

– От компьютерного глюка.

Лей покачала головой, и Эйнджел услышала, как нервно постукивает о диван ее хвост.

– Зачем тебе нужно копаться в этом? Чего ты хочешь?

Прежде чем ответить, Эйнджел долго собиралась с мыслями.

– Если я буду сидеть сложа руки, то наверняка начну думать об этом, а к этому я не готова.

– И тем не менее придется.

Эйнджел в ожидании объяснения вопросительно посмотрела на подругу.

– Пока тебя не было, здесь побывало не меньше дюжины репортеров. Рано или поздно тебе придется встретиться с ними и поговорить.

– Но почему мне?

Эйнджел поудобнее устроилась на диване.

– И этот священник, как там его…

– Значит, опять звонил Коллор, превосходно. Какие еще новости?

– Так, еще адвокат…

– Де Гармо?

Лей кивнула.

– Хотел узнать, какие будут распоряжения относительно похорон мистера Дорсета.

– Байона.

– А?

– Ничего, – вздохнула Эйнджел.

– Может быть, теперь ты мне скажешь, откуда взялась эта машина?

Эйнджел повернулась к Лей и увидела, что та, обхватив лицо руками, не мигая смотрит на нее.

* * *

В воскресенье с северо-запада пришел грозовой фронт. Когда Эйнджел выглянула в окно, она увидела, что стальные тучи обложили небо на всем протяжении от «Золотых Ворот» [2]2
  мост через пролив


[Закрыть] до Окленда. Шпили Нижнего города, еще залитые солнечным светом, четко выделялись на фоне потемневшего горизонта. Картину довершала ослепительно-белая скорлупа, поглотившая Алькатрас.

С каждым днем, вернее часом, город приобретал все более сюрреалистический вид.

Молнии яркими вспышками слева направо полосовали небо.

Эйнджел смотрела в сторону Двадцать третьей улицы. Фургон «Додж Электролайн» все еще стоял на своем прежнем месте.

– Он даже не сдвинулся с места.

– Из-за какого-то парня в этом фургоне ты собираешь целый день провести взаперти…

– У него видеоаппаратура.

Лей подошла к ней и помахала из окна.

– Но ты же не можешь вечно прятаться от репортеров. Они похожи на детей, чем больше им отказываешь в чем-то, тем более страстно они этого желают.

Эйнджел отошла от окна, и воздух потряс мощный раскат грома. Ей не хотелось говорить подруге о том, что фургон, по ее мнению, принадлежал отнюдь не репортеру. Слишком уж характерный был это фургон, – неотъемлемая принадлежность серой, неприметной, но обстоятельной работы. И парень с аппаратурой слишком уж напоминал ей, включая красноватые глаза, – того федерала, с которым она столкнулась в Центральной Больнице Фриско.

Эйнджел пожала плечами.

– Какого черта? Значит, по-твоему, это неизбежно?

Эйнджел вернулась к себе в комнату и открыла комод.

На дне ящика под грудой белья у нее хранилась не знавшая доселе применения «Беретта 031-S», девятимиллиметровый автоматический пистолет, стрелявший безгильзовыми патронами. Матовый, черного цвета, он приятно оттягивал ладонь. Из носка, хранившегося в этом же ящике, она высыпала несколько десятков патронов.

Позади послышался голос Лей:

– Что это, черт возьми?

Эйнджел даже не подняла глаз. Разрозненные компоненты она вытащила из ящика и положила их на свободное место на крышке комода.

– Давно бы пора знать, как выглядит оружие.

– Что ты собираешься с ним делать?

– Почистить и зарядить, будь оно неладно.

Довольно долго Лей наблюдала за тем, как Эйнджел воевала с признаками многолетнего отсутствия внимания. Потом, принявшись заряжать оружие, она сказала:

– Не беспокойся, Лей. Я не собираюсь палить в репортеров без разбора.

– Опять хочешь во что-нибудь вляпаться?

Эйнджел не слушала ее. Покопавшись в чулане, она наконец вышла в свободной блузе, скрывавшей засунутый за пояс джинсов пистолет.

– Единственное, чего я хочу, так это принять меры предосторожности. Я думаю, что тот полоумный моро, что прикончил Байрона, на свободе и, может быть, уже охотится за мной…

Эти слова не убедили Лей.

– Поверь, мне совсем не хочется стать основателем парада параноиков.

Эйнджел вышла из своей спальни и приблизилась к окну, выходящему на залив. На море по-прежнему штормило, небо полыхало молниями, слышались отдаленные грозовые разряды. Фургон все так же стоял на прежнем месте.

– Это будет нелегко.

Лей стояла в дверях комнаты Эйнджел.

– Что ты собираешься предпринять?

– Сейчас? Отправиться к Байрону на квартиру. Хорошенькое дельце, которое не должно вызвать ничьих подозрений. И никакого риска.

– Я поеду с тобой.

– Тебе не нужно…

Лей подошла к ней и положила руки на плечи Эйнджел.

– Я смогу удержать тебя от какой-нибудь глупости.

Эйнджел раскрыла рот, словно собиралась что-то сказать, но как будто передумала и только втянула в себя воздух. Бросив последний взгляд на пинка с камерой в фургоне, она сказала:

– Хорошо, пошли.

Перед парадной дверью, когда они спустились по ступенькам вниз, Эйнджел добавила:

– Мне очень хотелось бы знать, где они раздобыли мой адрес и номер видеокома.

– Это их работа.

Проходя мимо квартиры Бальтазара, Эйнджел уловила приглушенное бормотание включенного видеокома. Доносившиеся обрывки звуков делали реальность еще более сюрреалистичной. Эйнджел представила себе престарелого, больного и полуослепшего льва, сидящего перед экраном и вот уже в который раз просматривающего одни и те же мультяшки. На этот раз ничего смешного в его образе она не усматривала. Напротив, представившаяся сцена казалась в достаточной степени трагичной.

Было похоже, что перемены, коснувшиеся ее жизни, изменили ее отношение к Бальтазару – ведь такое будущее могло ожидать и ее.

Эйнджел открыла дверь и ступила на тротуар. Парня с камерой, федерала, только что выглядывавшего с аппаратурой из окна водительского сиденья фургона, нигде небыло видно. Машина все еще стояла на другой стороне улицы. Было тихо, только где-то далеко прогремел раскат грома…

Эйнджел почувствовала, как ее рука непроизвольно потянулась к поясу, но тут же одернула себя. Она осмотрелась по сторонам. Выше по улице, на перекрестке, собралось несколько моро.

– Эйнджелика Лопес! – кто-то позвал ее.

Эйнджел и Лей повернулись одновременно.

Навстречу им устремились два безукоризненно одетых пинка латиноамериканской наружности. Следом за ними семенил белый с пятнами крыса-моро, тащивший на себе портативную видеоаппаратуру. В мгновение ока репортер оказался рядом. Моро навел объектив, и у Эйнджел возникло чувство, что они находятся в живом эфире, отчего у нее все внутри оборвалось. Латинос уже повернулся к камере и говорил:

– С вами Даниель Паскес. Эксклюзивное интервью «Субботних новостей залива»…

– Черт бы вас побрал.

Эйнджел резко обогнула камеру и наступила на голый розовый хвост крысы.

Оператор повернулся и начал снимать ее со спины. Эйнджел почувствовала, как чья-то рука легла ей на плечо. Эйнджел не спеша повернулась к Паскесу.

– Мисс Лопес…

– Убери от меня свои руки.

– Мисс…

– Я здесь не для того, чтобы набирать для тебя очки популярности. Убери руку или целую неделю будешь испражняться собственными зубами.

Паскес предусмотрительно выпустил ее плечо.

– Не могли бы вы уделить мне несколько минут…

Эйнджел уже не слушала его и уверенным шагом двигалась в сторону «БМВ». Лей уже поджидала ее там. По-видимому, пресса не считала ее заслуживающей внимания. Она услышала, как за ее спиной Паскес продолжал говорить:

– Разве вы не хотите, чтобы о ваших взглядах узнали?

Эйнджел, не оглядываясь, сделала неприличный жест пальцем. Набрав на пульте нужную комбинацию, она открыла машину, и они с Лей забрались в салон.

Лей заняла место пассажира.

– Ты думаешь, правильно поступила, так отбрив его?

– Плевать я на него хотела.

Эйнджел завела машину, и они покатили вниз по холму. Паскес и крыса-моро с аппаратурой бросились к своему фургону.

– Ну, только узнаю, кто дал мой адрес…

– Куда именно мы едем?

– К Башням Южного Пляжа.

Лей присвистнула.

Эйнджел обогнула конструкции, примыкающие к Шестнадцатой улице и направила «БМВ» в сторону побережья. Бессознательно она свернула на Мишн и поехала в сторону «Кроличьей норы».

– Иисус Христос!

Пришлось снизить скорость, поскольку улица вся была запружена пожарными машинами. Передвижение транспорта осуществлялось черепашьим шагом. Даже внутри салона с кондиционером она почувствовала запах гари. Вскоре ее глазам предстал и сам источник дыма – там, где когда-то находилась ее «любимая» забегаловка, полыхали развалины.

– Негодяи сожгли бар дотла.

– Возможно, это была случайность.

– Черта с два.

Эйнджел включила видеоком на панели автомобиля и принялась искать по каналам, надеясь услышать хоть слово о том, что произошло.

Но была вынуждена оставить это занятие, поскольку стоявшая впереди машина скорой помощи тронулась с места. В образовавшемся впереди пространстве она увидела все, что хотела.

Видеоком был настроен на канал новостей.

– … поджога. По мнению полиции, бар оказался жертвой умышленного нападения…

Пинк, которого увидела Эйнджел по другую сторону Мишн, был белым, тщедушного телосложения, в черной кожаной куртке. Это была женщина с татуировкой в виде охваченного огнем меча и глупой улыбкой на лице. Она стояла в стороне от толпы в узком проулке, вдали от любопытных взоров.

Женщина была совершенно лысой.

Черт возьми!

Позади «БМВ» раздался сигнал автомобильного гудка. Лей что-то сказала, но Эйнджел не слушала ее. Вместо этого она распахнула дверцу и бросилась к «лысой красавице».

В пять прыжков преодолела она двадцать метров, что разделяли их. Эйнджел совершала последний прыжок, когда женщина повернула голову и заметила несущегося на нее обезумевшего кролика.

Глаза ее расширились от ужаса, и она, словно защищаясь, подняла вверх руки.

– Чер… – не успела договорить она, когда Эйнджел обеими ногами приземлилась на судорожно подергивающемся теле несчастной.

В ушах Эйнджел все еще стоял гул полыхавшего через дорогу пожара, поэтому ей пришлось прокричать:

– Вы, вшивые бритоголовые!

В голове Эйнджел все смешалось – вой сирен, треск горящего строения, запах дыма, мокрых шлангов, порочного женского лица на фоне грязного, мокрого тротуара…

Бритоголовая попыталась сбросить ее. Но Эйнджел крепко, обеими руками, сжала ее голову, а одну ногу поставила на шею. Та поперхнулась и принялась сопротивляться еще яростнее, но пальцы Эйнджел надежно вцепились в ее уши. Зазубренные серьги врезались Эйнджел в ладони.

– Тебе был нужен пожар? Хочешь сама сгореть?

Эйнджел отпустила одно ухо и подняла блузку, чтобы извлечь «Беретту».

– Хочешь увидеть преисподнюю?

Когда бритоголовая увидела оружие, ее глаза едва не выскочили из орбит. Она с удвоенной силой принялась бороться с Эйнджел. Но сражаться и дышать одновременно оказалось для нее непосильной задачей.

– Эйнджел! – раздался голос сзади.

Эйнджел выхватила пистолет.

– Что ты делаешь?

Голос принадлежал Лей.

Боже, что, черт возьми, она собиралась сделать? Неужели хотела сделать из этой сучки пиццу, когда копы находились всего в нескольких…

Эйнджел повернула голову и посмотрела на пожар. Слава Богу, подумала она, внимание толпы по-прежнему было приковано к полыхавшему ярким факелом бару. Горела не только «Кроличья нора», но и три соседних здания.

Если она не станет больше искушать судьбу и спрячет оружие, то, возможно, избежит риска быть привлеченной к уголовной ответственности за ношение оружия, которым так бойко размахивала. О чем только она думала?

Эйнджел сняла ногу с шеи пинки, и та откатилась прочь. Бритоголовая хрипло вскрикнула, левая рука Эйнджел ощутила легкий толчок.

В ладони она все еще сжимала зазубренную серьгу.

– Спятивший мохнатый клубок, – умудрилась выдавить из себя лысая.

– Пойдем, Эйнджел.

Лей схватила Эйнджел за руку.

Та снова засунула оружие за пояс джинсов.

– Что б ей…

Когда Лей повела ее вдоль проулка, бритоголовая нагло посмотрела ей в лицо:

– Мы знаем, кто ты.

– Заткнись.

– Пойдем, Эйнджел. – Лей продолжала тянуть ее в сторону машины.

Когда они подошли к «БМВ», до слуха Эйнджел долетел хриплый голос лысой:

– Пламенеющий меч правоты…

Дверца закрылась, и все смолкло.

Эйнджел с такой силой надавила на акселератор, что машина стрелой сорвалась с места. Вырвавшись из уличной пробки, они стремительно неслись по городским кварталам.

– Что на тебя нашло, девочка? Мне показалось, что ты собираешься убить…

– Так оно и было.

– А на меня ты не собираешься наброситься? Если собираешься, то я бы хотела это знать заранее. Если ты будешь так кидаться на каждого человека, который тебе попадется…

– Она не каждый.

– Тогда кто она, черт побери? И какого лешего ты танцевала на ее шее?

Теперь Эйнджел мчалась по Бийлу, нырнув под вздыбленный Эмбаркадеро Фривей. Когда «БМВ» проезжал под новым Оклендским мостом, Эйнджел сказала:

– Пожар устроила она или другие, ей подобные.

– Откуда, черт возьми, ты можешь это знать?

– Ты же сама видела. «Рыцари Человечества»…

– Ну и что? Ты что, ни с того ни с сего объявила войну каждой тусующейся здесь группе? Тогда тебе придется сражаться с половиной города. Эйнджел, я боюсь, тебе тогда пуль не хватит.

– Неужели ты не видишь, что происходит?

Эйнджел резко затормозила, и зеленый «Мадуро», отчаянно завывая клаксоном, промчался мимо, едва избежав столкновения.

– Что?

– Они устроили пожар в отместку. Кто-то в свою очередь станет мстить за это, и так будет продолжаться вечно. Конца и края этому нет. Другие тоже…

Эйнджел уткнулась лбом в руль управления автомобиля. Почему она никак не может отделаться от чувства, что летит в бездонную темную пропасть? Но, встряхнувшись, она заверила себя, что ее просто мутит от приставшего к шерсти запаха гари.

– Что тоже?

Глаза Эйнджел наполнились слезами.

– Боже, я ничего не знаю.

Лей обняла ее за плечи.

– Тебя просто выбили из колеи. Это понятно. Давай, наконец, отыщем жилье, которое ты унаследовала, и чего-нибудь выпьем. Хорошо?

Эйнджел кивнула и сделала глубокий вдох.

– Прости, Лей. Я последнее время совсем не могу держать себя в руках.

Башни Южного побережья находились как раз за углом Стенфорда и Таунсенда, прямо на берегу залива. Фактически, этот квартал располагался на месте бывшего вокзала. Все, что было за ним, включая набережную и несколько миллионов тонн прибрежных строений, во время землетрясения 34-го года сползли в воду. Теперь, когда туман рассеялся, Эйнджел подумала, что вид города значительно выиграл бы, если бы белые бетонные с черными стеклами конструкции в неоацтекском стиле скрылись под водой вместе с выступом Таунсенда.

Эйнджел припарковала машину в подземном гараже и вместе с Лей поднялась в здание.

Нажав цифровой код, указанный Де Гармо, она оказалась в вестибюле, где вместе с Лей они провели несколько минут – пришлось объяснить ситуацию охранникам. Нанятые копы вели себя любезно и достаточно профессионально. Эйнджел их поведение даже немного успокоило, заставив забыть, что разговаривает с людьми.

Но все равно некоторое напряжение присутствовало. Внешний лоск парней все же давал легкую трещину.

Понадобилось еще несколько минут, прежде чем закончилась двойная проверка и Эйнджел проводили к лифтам. Ей вручили удостоверение личности и пообещали, что отныне внесут ее данные в компьютер, и подвергаться подобным проверкам ей больше не придется.

Когда лифт устремился вверх, она спросила Лей:

– Видела это?

– Что? – не поняла Лей.

– Тех парней. Они это тоже чувствуют.

– Чувствуют что?

– Дух насилия. Мы здесь чужие, и люди начинают это понимать.

– Ты просто свихнулась.

На пятнадцатом этаже, где расположились апартаменты Байрона, двери с тихим шорохом распахнулись в стороны.

– Лей, боюсь, скоро здесь будет жарко, как в аду. Теперь это только вопрос времени.

– Здесь тебе не Нью-Йорк, не Лос-Анжелес. Мне кажется, ты все слишком близко принимаешь к сердцу и не видишь перспективы.

Эйнджел вела подругу по коридору к апартаментам под номером 156. На панели возле двери она набрала очередной цифровой код.

– А чем, собственно, Сан-Франциско отличается…

Дверь открылась, и Эйнджел не успела договорить то, что собиралась.

Не переступая порог, они молча уставились на открывшуюся их взглядам картину.

– Черт, – наконец произнесла Эйнджел.

– Я вызову полицию, – предложила Лей.

Эйнджел не услышала ее, но все равно кивнула. Она вошла в комнату, переступая через разбросанные, искромсанные диванные подушки. Кофейный столик развалился на три части, его стеклянная столешница была разбита. Ковровое покрытие на полу было изрезано аккуратными пятисантиметровыми полосами также, как и обивка на мягкой мебели.

Эйнджел уловила в воздухе слабый мускусный запах животного. Пахло то ли собакой, то ли лисой, сказать точно она не могла. Прошло уже какое-то время, и запах почти выветрился. В одном она была совершенно уверена – ничего общего с Байроном этот запах не имел.

Да, подумала Эйнджел, Лей следовало спуститься в вестибюль.

Повсюду были установлены видеокомы. Эйнджел даже казалось, что один из них находился даже на балконе.

Острожно ступая среди обломков, Эйнджел направилась к искалеченному, облитому спиртным бару, надеясь, что подонки, орудовавшие в квартире, оставили ей хотя бы что-нибудь выпить.