Текст книги "Эликсир жизни"

Энджи Сэйдж
Септимус Хип
Книга 3. Эликсир жизни

Angie Sage

SEPTIMUS HEAP BOOK THREE: PHYSIK

Text copyright © 2007 by Angie Sage

Illustrations copyright © 2007 by Mark Zug

Published by arrangement with HarperCollins Children’s Books,

a division of HarperCollins Publishers

All rights reserved

Перевод с английского Елены Секисовой

Оформление обложки Татьяны Павловой

Иллюстрации в тексте Марка Зуга

© Е. C. Секисова, перевод, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2021

Издательство АЗБУКА®

* * *

Посвящается Родри – моему алхимику, с любовью

Пролог
Портрет на чердаке

Сайлас Хип и Гриндж, сторож Северных ворот, стоят в темном пыльном углу на чердаке Дворца. Перед ними маленькая дверца в запечатанную комнату, и Обычный волшебник Сайлас Хип собирается ее распечатать.

– Видишь, Гриндж, – говорит он, – лучше места не найти. Мои шустрые шашки никогда не сбегут отсюда. Я же могу их тут запечатать.

Гринджа одолевают сомнения. Даже он знает, что запечатанные комнаты тревожить не следует.

– Не нравится мне это, Сайлас, – вздыхает сторож. – Чудно́ все как-то. Если тебе привалила удача найти под половицами новое племя шустрых шашек, это еще не значит, что они здесь останутся.

– Да они же будут запечатаны, Гриндж, – гнет свое Сайлас, прижимая к себе коробку с драгоценными шашками, которых он только что изловил. – Ты так говоришь, потому что тебе ни за что не переманить их к себе, если я оставлю их здесь.

– Можно подумать, это я прошлую колонию у тебя переманил, Сайлас Хип. Они, между прочим, сами пришли. Я-то тут при чем?

Сайлас не обращает на Гринджа внимания. Он пытается вспомнить распечатывающее заклинание.

Гриндж нетерпеливо топает ногой.

– Ну, живей, Сайлас! Мне еще до ворот идти. Люси совсем потеряла голову, эту девчонку нельзя надолго оставлять одну.

Сайлас Хип закрывает глаза, стараясь сосредоточиться. Шепотом, чтобы Гриндж не расслышал, Сайлас трижды произносит задом наперед замочное заклинание и завершает его распечатывающим. А потом открывает глаза.

Дверь по-прежнему закрыта.

– Ну, я пошел, – говорит Гриндж. – Не могу же я весь день слоняться как неприкаянный. У меня работы выше крыши.

Вдруг с громким стуком дверь в запечатанную комнату распахивается. Сайлас ликует:

– Вот видишь? Я знаю, что делаю! Я же волшебник, Гриндж! Ух ты! А это еще что такое?

Мимо Сайласа и Гринджа проносится ледяной порыв спертого воздуха, и оба начинают громко кашлять.

– Холодно, однако, – ежится Гриндж, мурашки забегали у него по рукам от плеч до самых кончиков пальцев и обратно.

Сайлас ничего не отвечает: он уже стоит в распечатанной комнате и подыскивает укромное местечко для своей колонии магических шустрых шашек. Любопытство одерживает верх над Гринджем, и он осторожно заглядывает внутрь. Комната крошечная, не больше кладовки. Если не считать свечи Сайласа, вокруг темно: единственное окно, что было здесь когда-то, давно заложено кирпичами. Это всего лишь пустое пространство, ограниченное пыльными половицами и потрескавшимися гипсовыми стенами. Хотя нет. Гриндж вдруг замечает, что оно не такое уж и пустое. В дальнем углу, в тени, у стены стоит большой портрет королевы в полный рост.

Сайлас тоже смотрит на портрет. Очень искусная работа. Художник изобразил какую-то королеву, правившую Замком в стародавние времена. А что времена стародавние – сразу ясно, потому что на королеве еще Истинная корона, которая уж много веков как утеряна. У королевы заостренный нос и волосы закручены вокруг ушей в причудливой прическе. К юбке жмется Эй-Эй, страшный зверек с мордой крысы, когтями хищника и змеиным хвостом. Его круглые красные глазки вперились в Сайласа, как будто Эй-Эй хочет укусить его своим длинным и острым, как игла, зубом. Королева тоже смотрит на волшебника, и на лице ее высокомерное неодобрение. Она горделиво подняла голову, вскинув подбородок над гофрированным накрахмаленным воротником, и ее колючие глаза поблескивают в свете свечи и словно следят за каждым движением Сайласа.

Гриндж вздрагивает:

– Не хотел бы я встретиться с ней где-нибудь темной ночью.

Сайлас мысленно соглашается с приятелем. Он и сам не хотел бы встретиться с королевой темной ночью. А его драгоценным шашкам и подавно такого не надо.

– Придется ей уйти, – решает волшебник. – А то моим шашкам в такой компании будет не по себе, они ведь пока даже не обжились здесь.

Но Сайлас не знает: королева уже ушла. В тот миг, когда он распечатал комнату, призрак королевы Этельдредды и призрак ее питомца сошли с портрета, открыли дверь и, надменно вздернув носы, унеслись прочь – мимо Сайласа и Гринджа. Королева и Эй-Эй не обратили на гостей внимания. У призраков есть дело поважнее. Теперь, когда королева и Эй-Эй вырвались на свободу, они наконец-то смогут его завершить.

1
Снорри Сноррельсен

Снорри Сноррельсен вела свою торговую барку по спокойным водам реки к Замку. Стоял окутанный туманом осенний полдень, и Снорри радовалась, что бурлящий прилив возле Порта остался позади. Ветер притих, но его хватало, чтобы большой парус ее корабля был туго натянут. Барка носила имя «Альфрун», в честь матери Снорри, которая прежде была ее хозяйкой. Снорри благополучно обогнула Вороний утес и направила корабль к причалу, что был как раз за «Домом чая и пива» Салли Маллин.

Два юных рыбака, чуть моложе самой Снорри, как раз вернулись с хорошим уловом сельди и радостно ухватились за канаты, которые Снорри бросила на берег. Чтобы похвастать ловкостью, они искусно обвязали канаты вокруг двух больших столбов на причале и пришвартовали «Альфрун». А потом, перебивая друг друга, пустились давать девушке советы: как убрать парус да как сложить в бухты канаты. Снорри не слушала их: во-первых, половины слов она все равно не понимала, а во-вторых, никто никогда не мог указывать ей, что делать, даже мать. Особенно мать.

Снорри, высокая для своих лет, была стройной, выносливой и на удивление сильной. С ловкостью человека, который последние две недели провел в открытом море в одиночку, Снорри стянула вниз большой холщовый парус и скрутила широкое полотно; потом она свернула канаты в аккуратные бухты и закрепила румпель.

Зная, что мальчишки-рыбаки все еще наблюдают за ней, Снорри заперла трюм, который был до отказа забит тяжелыми тюками с толстой шерстяной тканью, мешками пряностей для маринадов, бочками соленой рыбы и сапогами из тонкой, по-особому выделанной оленьей кожи. Наконец, игнорируя все предложения помочь ей, Снорри вытолкнула сходни и спустилась на берег, оставив Уллра – рыжего кота с черной кисточкой на хвосте – бродить по палубе и отгонять от судна крыс.

Больше двух недель она была в море и с нетерпением ждала минуты, когда вновь ступит на сушу. Но когда Снорри шла по причалу, ей казалось, будто она по-прежнему на борту «Альфрун» – земля качалась у нее под ногами так же, как старый корабль. Рыбаки, которых наверняка дома заждались их матери, сидели на груде пустых бочонков из-под омаров.

– Добрый вечер, девушка! – крикнул один из них.

Снорри не обратила на них внимания. В конце причала она свернула на хорошо протоптанную дорожку, что вела к большому новому понтону, на котором разместилась быстро ставшая популярной закусочная. Это было очень нарядное двухэтажное деревянное здание с длинными низкими окнами, выходившими на реку. В зябкий вечерок закусочная манила гостеприимными огнями светильников, свисавших с потолка. Снорри прошла по деревянному мостику, перекинутому на понтон, не в силах поверить своим глазам. Наконец-то она здесь, в легендарном «Доме чая и пива» Салли Маллин. Ей не терпелось войти, но в то же время было боязно. Снорри толкнула створчатые двери… и чуть не споткнулась о длинный ряд ведер с песком и водой, предназначенных для тушения пожара.

В закусочной Салли Маллин, как всегда, стоял гул множества голосов, но как только Снорри перешагнула порог, все затихли, словно кто-то нажал на выключатель. Почти одновременно посетители опустили кружки и уставились на юную путешественницу – на ней ведь были одежды члена Ганзейского союза, куда входили все северные купцы. Чувствуя, что краснеет, и готовая из-за этого провалиться сквозь землю, Снорри подошла к стойке, чтобы заказать ячменный пирог Салли и полпинты особого пива «Фонтано», которое уже стало притчей во языцех.

Салли Маллин, кругленькая и низенькая женщина с усыпанными в равной степени веснушками и мукой щеками, торопливо выскочила из кухни. Увидев темно-красный наряд гостьи и кожаную повязку, какие носили северные купцы, Салли переменилась в лице.

– Я не обслуживаю северных купцов, – заявила она.

Снорри была обескуражена. Она плохо поняла слова Салли, но видела, что ей здесь не слишком рады.

– Табличку на двери читали? – проворчала Салли, когда Снорри даже не сдвинулась с места. – Вход северным купцам запрещен. Вас здесь не ждут, только не в моей закусочной.

– Это же всего лишь девчушка, Сэл! – выкрикнул кто-то. – Не прогоняй бедняжку.

Остальные посетители согласно загудели. Салли Маллин пригляделась к Снорри поближе, и выражение ее лица смягчилось.

«И вправду: это ведь просто девушка. Ей и шестнадцать дашь с трудом», – подумала Салли.

У гостьи были такие же белокурые волосы и светлые, почти прозрачные голубые глаза, как у всех купцов с севера, но во взгляде не было того холодного упрямства, при воспоминании о котором Салли бросало в дрожь.

– Ну… – протянула хозяйка, готовая пойти на попятную. – Поздно уже. Я же не чудовище, чтобы выгонять девушку на улицу одну среди ночи. Чего желаете, мисс?

– Я… желаю… – Снорри запнулась, с трудом вспоминая грамматику. Как правильно: «я желаю» или «я буду»? – Я буду кусочек вашего вкусного ячменного пирога и полпинты особого пива «Фонтано», пожалуйста.

– «Фонтано»? – усмехнулся кто-то в толпе. – Вот это по-нашему!

– Потише, Том, – осадила его Салли и посоветовала, обратившись к Снорри: – Для начала попробуйте не особый сорт, а обычный.

Салли налила пиво в большую фарфоровую кружку и подвинула ее через стойку к девушке. Попробовав пиво, Снорри брезгливо сморщилась. Салли ничуть не удивилась. Ко вкусу «Фонтано» следовало сначала попривыкнуть, а молодым он никогда не нравился. В юные годы и сама Салли на дух не выносила это пойло. Она налила Снорри кружку лимонного сока с медом и поставила на поднос с большим куском ячменного пирога – девчушке наверняка не помешает хорошенько подкрепиться. Снорри расплатилась серебряным флорином (чем очень удивила хозяйку), забрала горку мелочи на сдачу и, сев за пустой стол у окна, стала смотреть на темнеющие воды реки.

Посетители вернулись к прерванным разговорам, и Снорри вздохнула с облегчением. Прийти в закусочную Салли Маллин одной было для нее труднее всего на свете. Труднее даже, чем в первый раз самостоятельно вывести «Альфрун» в море. Труднее, чем, накопив за несколько лет денег, потратить их на все добро, что теперь лежало в трюме. И гораздо труднее, чем пересечь огромное море, отделявшее страну северных купцов от берега, где находился «Дом чая и пива» Салли Маллин. Но она это сделала. Снорри Сноррельсен шла по стопам своего отца, и остановить ее было никому не под силу. Даже ее матери.

Позже в тот же вечер Снорри вернулась на «Альфрун». Там ее встретил Уллр в своем ночном обличье. Кот издал низкий дружелюбный рык и проследовал за хозяйкой вдоль палубы. Снорри так наелась ячменным пирогом, что совершенно осоловела и едва могла идти. Она уселась на свое любимое место на носу судна и еще долго сидела там, поглаживая Ночного Уллра – лоснящуюся сильную пантеру, черную, как ночь, с зелеными, как морская волна, глазами и с рыжим кончиком хвоста.

Снорри переполняли впечатления, и она знала, что долго не сможет заснуть. Она сидела, опустив руку на теплый шелковистый мех Уллра, и смотрела за темные водные просторы, на Фермерские угодья по ту сторону реки. Когда к ночи повеяло прохладой, Снорри закуталась в отрез толстого шерстяного полотна, которое собиралась продавать (кстати, за хорошую цену) на Большой ярмарке, что начнется через две недели. Развернув на коленях карту Замка, девушка стала изучать дорогу до ярмарочной площади. На оборотной стороне карты были правила и подробные инструкции, как получить разрешение на торговлю. Снорри зажгла масляный фонарь, который принесла из своей маленькой каюты под палубой, и принялась читать предписания. Ветра уже совсем не было, и зябкий моросящий дождик перестал. Воздух стал прозрачным и бодряще чистым. Снорри вдыхала запахи земли, такой чужой и непохожей на ту, что она знала с детства.

Вечер медленно переходил в ночь, и посетители начали постепенно покидать закусочную Салли, пока наконец Снорри не увидела, как сразу после полуночи Салли погасила светильники и закрыла дверь на засов. Снорри счастливо улыбнулась. Теперь река – для нее одной. Здесь только она, Уллр и «Альфрун». Судно плавно покачивалось на волнах уходящего прилива, и у Снорри начали слипаться глаза. Она отложила скучный список разрешенных грузов и мер веса, плотнее завернулась в шерстяное полотно и, в последний раз окинув взглядом реку, направилась в свою каюту. Тут она и увидела ее.

Длинная полупрозрачная лодка, очерченная зеленоватым свечением, показалась из-за Вороньего утеса. Снорри замерла, глядя, как медленно и бесшумно она плывет к середине реки, уверенно приближаясь к «Альфрун». Когда лодка была уже совсем близко, стало видно, что в лунном свете она мерцает, и по спине девушки побежали мурашки. Снорри Сноррельсен, духовидец, поняла, что перед ней корабль-призрак. Она негромко присвистнула – ей еще никогда не доводилось видеть таких. Снорри часто встречались в море остовы рыбачьих лодок, чьи мертвые шкиперы гнали их вперед в вечных поисках безопасной гавани. Порой попадались призраки древних военных галер, которые, кренясь набок, пытались вернуться домой после яростной битвы. А однажды мимо нее проплыл огромный призрачный корабль какого-то богатого купца: из бреши в его борту в море вываливались сокровища. Но она никогда раньше не видела королевскую лодку, да еще с духом королевы на борту.

Снорри поднялась, достала свою подзорную трубу для наблюдения за призраками (подарок мудрой женщины из Ледяного дворца) и направила ее на видение, которое бесшумно скользило мимо, взмахивая восемью туманными веслами. Яркие флаги трепетали на ветру, утихшем много лет назад. Борта лодки были расписаны спиральными узорами из золота и серебра, над палубой на резных золоченых столбах был натянут роскошный алый балдахин. Под ним сидела высокая статная женщина, она неотрывно глядела вперед. Ее острый подбородок покоился на большом накрахмаленном воротнике, на голове красовалась простая корона, прическа была сделана на старинный манер: волосы заплетены в две косы и уложены тугими кольцами по бокам. Подле королевы сидело маленькое, почти безволосое существо, которое Снорри поначалу приняла за очень уродливую собаку, но потом заметила длинный змеиный хвост, которым зверь обхватил золоченый столб. Снорри смотрела, как корабль-призрак плывет мимо, и вдруг вздрогнула: было что-то необычное, что-то не бестелесное, а, наоборот, материальное в его пассажирах.

Снорри убрала подзорную трубу, вернулась через люк в свою каюту, оставив Уллра дежурить на палубе. Девушка повесила фонарь на крюк под потолком, и от его приятного желтого света в каюте стало тепло и уютно, несмотря на тесноту: большую часть пространства под палубой купеческой барки всегда занимает трюм. Но Снорри все равно здесь очень нравилось. Стены были обшиты ароматной древесиной яблони, которую Олаф, отец Снорри, однажды принес в подарок ее матери. Отец Снорри был талантливым плотником, и каюту он отделал превосходно. У правого борта была прикреплена койка, которая днем складывалась в сиденье. Под ней в аккуратных шкафчиках Снорри хранила всю утварь, а сверху висела длинная полка, где лежали свернутые карты. Со стороны левого борта стояли откидной стол, несколько ящиков из яблоневых досок и маленькая пузатая печка с выведенной наружу, на палубу, трубой. Снорри открыла дверцу печки, чтобы полюбоваться напоследок тусклым янтарным свечением тлеющих угольков.

Засыпая на ходу, Снорри забралась в койку, укрылась с головой оленьим одеялом и свернулась комочком. Она блаженно улыбнулась во сне. Хороший выдался день… Если не считать призрака королевы. Был лишь один призрак, которого хотела увидеть Снорри, – призрак Олафа Сноррельсена.

2
Большая ярмарка

Следующим утром Снорри спозаранку была на ногах, а Уллр, снова в своем дневном обличье тощего рыжего кота с черной кляксой на хвосте, закусывал мышкой. Снорри уже забыла о призраке королевской лодки, а когда вспомнила, завтракая соленой селедкой с черным хлебом, то решила, что все это ей просто приснилось.

Достав из трюма мешок с образцами товара, девушка вскинула его на спину и, счастливая и сгорающая от нетерпения, спустилась по трапу в новый солнечный день. Снорри очень нравилась эта незнакомая страна. Нравились зеленые воды величественных рек, запах опавших листьев и дыма, растворившегося в воздухе, а высокие стены Замка, вздымавшиеся впереди, просто очаровали ее. За этими стенами скрывался целый неизведанный мир, и ей предстояло в него окунуться. Снорри, дыша полной грудью, шагала по крутой тропинке вверх, к Южным воротам. Куда здешней утренней прохладе сравниться с морозом, от которого где-то далеко каждый день просыпалась ее мать в их маленькой деревянной хижине на берегу. Снорри мотнула головой, прогоняя мысли о матери, и продолжила путь в Замок.

Проходя через Южные ворота, девушка заметила старого попрошайку, сидящего на земле. Она нащупала в кармане грошик и протянула ему, потому что у них в народе считалось хорошей приметой подать первому встречному нищему в чужой стране. И лишь когда ее пальцы прошли сквозь его руку, Снорри сообразила, что это только призрак нищего. Призрак очень удивился ее прикосновению и, раздосадованный тем, что его опять задели, вскочил и пошел прочь.

Снорри остановилась, сбросив тяжелый мешок на землю, и с замиранием сердца огляделась по сторонам. Замок просто кишмя кишел самыми разными призраками, и Снорри, будучи духовидцем, видела их всех – и тех, кто хотел ей явиться, и тех, кто не хотел. У нее просто не было выбора. Снорри даже не могла представить, как ей удастся найти своего отца среди всех этих толп. Она уже собралась было развернуться и пойти назад, но вдруг вспомнила, что пришла сюда еще и на Большую ярмарку, она ведь не кто-нибудь, а дочь прославленного купца. Что ж, значит, на ярмарку.

Опустив голову и стараясь по возможности не встречаться с призраками, Снорри двинулась вперед, поглядывая на карту. Карта попалась хорошая, и очень скоро девушка прошла через старую кирпичную арку к месту проведения Большой ярмарки. Снорри направилась прямо в Торговую палату, которая представляла собой открытый шатер с табличкой «Ганзейский союз и Объединение северных купцов». Внутри шатра стоял длинный стол на козлах, на нем лежала большая учетная книга. Здесь же были и весы, причем разные: одни размеченные по одним мерам, вторые – по другим, и рядом с каждыми был свой набор гирек. Старый купец с исчерченным морщинами лицом, восседая за столом, пересчитывал деньги в большой железной кассе. Снорри вдруг стало не по себе, почти так же, как в закусочной Салли Маллин. Вот сейчас она должна доказать, что имеет право на торговлю и принадлежит к объединению. Девушка собралась с духом, подняла выше голову и вошла в шатер.

Старик даже не взглянул на нее. Он продолжал считать чужеземные монеты, к которым Снорри еще даже не успела привыкнуть: пенсы, четырехпенсовики, флорины, монетки по полкроны и кроны. Снорри кашлянула, но старик по-прежнему не обращал на нее никакого внимания.

Через несколько минут Снорри не выдержала:

– Прошу прощения…

– Четыреста двадцать пять, четыреста двадцать шесть… – громко проговорил купец, не отрывая глаз от монет.

Ей пришлось подождать. Прошло пять минут, прежде чем он объявил:

– Одна тысяча. Да, сударыня, чем могу помочь?

Снорри положила на стол крону и протараторила давно заготовленные слова:

– Я бы хотела купить лицензию на торговлю.

Старик окинул взглядом девушку в грубой шерстяной одежде купца и улыбнулся, будто Снорри сморозила какую-то глупость.

– Простите, сударыня. Для этого надо быть членом Союза.

Снорри сумела его понять.

– Я и есть член Союза, – ответила она.

Не успел купец возразить, как Снорри достала свою Торговую грамоту и положила перед ним пергаментный сверток с красной ленточкой и большой сургучной печатью. Старик очень медленно, с показным снисхождением надел очки, сетуя на наглость нынешней молодежи, и внимательно прочитал документ. Пока он водил пальцем по строчкам, выражение на его лице сменилось недоверием. Закончив читать, старик поднес бумагу к свету, ища признаки подделки.

Но документ был настоящим. Это знала Снорри, и старик тоже это понимал.

– Крайне необычно, – изрек он.

– Необычно? – переспросила девушка.

– Крайне необычно. Как правило, отцы не передают Торговые грамоты по наследству своим дочерям.

– В самом деле?

– Но все вроде бы законно. – Купец вздохнул и очень неохотно достал из-под стола стопку разрешений. – Подпишите здесь. – И кинул девушке перо.

Снорри написала свое имя, и старик поставил на бумагу печать с таким видом, будто в документе говорилось нечто совершенно неприличное.

Швырнув разрешение через стол, он сказал:

– Палатка номер один. Рано пришли. Вы первая. Ярмарка начнется на рассвете через две недели после пятницы, а закончится в канун дня Зимнего пира. Освободите место к закату. Весь мусор вынесите на городскую свалку к полуночи. Это будет стоить одну крону.

Монету, которую Снорри положила на стол, он бросил в отдельный ящик, и по глухом звону стало понятно, что ящик этот до сих пор был пуст.

Снорри, широко улыбнувшись, взяла разрешение. У нее получилось! Теперь она купец с официальной лицензией на торговлю, как и ее отец.

– Отнесите образцы к сараю на проверку качества, – сказал старик. – Можете забрать их завтра.

Снорри оставила свой тяжелый мешок в корзине для образцов за сараем и, чувствуя небывалую легкость, почти в танце выскочила с торговой площади. На выходе из ворот она столкнулась с девочкой в красной тунике с золотой оторочкой. Длинные черные волосы девочки были прихвачены золотым обручем, царственным, как корона. Рядом с ней маячил призрак в пурпурном одеянии. У него были добрые зеленые глаза, а седые волосы собраны в аккуратный конский хвост. Снорри поспешно отвела глаза от пятна крови на его одежде под самым сердцем, потому что невежливо глазеть на причину, по которой призрак попал в потусторонний мир.

– Ой, извините, – сказала девочка. – Я вас не заметила.

– Нет, это вы меня извините, – ответила Снорри и улыбнулась, а девочка улыбнулась ей в ответ.

Снорри пошла своей дорогой обратно к «Альфрун», размышляя об этой случайной встрече. Она слышала, что в Замке есть принцесса, но не может же быть, чтобы там, в воротах была она? Неужели принцесса ходит по улицам просто так, как обычные люди?

Девочка, а она на самом деле была принцессой, тоже пошла своей дорогой во Дворец, в сопровождении призрака, одетого в пурпур.

– А она духовидец, – заметил призрак.

– Кто?

– Та девушка, которая стала купцом. Я ей не явился, но она увидела меня. Никогда еще не встречал духовидцев. Они живут только в Стране Долгих Ночей. – Призрак вздрогнул. – Прямо мурашки по коже.

– Какой ты смешной, Альтер, – рассмеялась принцесса. – Это от тебя у людей все время мурашки по коже.

– Неправда, – возмутился призрак. – Ну… во всяком случае не всегда, а только когда я нарочно так делаю.

Всего за несколько дней осень вступила в свои права. Северные ветра сорвали листья с деревьев и рассыпали их по улицам. Воздух стал холодным, и люди начали замечать, как рано теперь темнеет.

Но для Снорри Сноррельсен такая погода была в самый раз. Девушка целыми днями гуляла по Замку, изучая улицы и переулки, с изумлением заглядывала в витрины каждой маленькой лавочки, припрятанной под крышей Бродил, и порой покупала ненужные безделушки. Она с трепетом поднимала взор на Башню Волшебников и иногда даже видела там очень деловитого Архиволшебника. А еще она с ужасом обнаружила, что на заднем дворе волшебники держат огромные компостные кучи. Вместе с толпой зевак она смотрела, как старинные часы на Текстильном дворе бьют полдень, и смеялась над тем, какие рожицы строят двенадцать оловянных фигурок, выскакивая из часов. В один из дней Снорри отправилась прогуляться по Пути Волшебника, где глазела на старейший печатный станок и долго любовалась через изгородь прекрасным древним Дворцом, который оказался меньше, чем она ожидала. Снорри даже поболтала с женщиной-призраком по имени Гудрун – та стояла у Дворцовых ворот и узнала землячку, хотя их и разделяло семь поколений.

Но призрак того, кого Снорри так надеялась повстречать, ускользал от нее. Правда, девушка видела отца только на портрете, который мать хранила у изголовья кровати, однако она была уверена, что сразу узнает его. Снорри постоянно всматривалась в толпы призраков, проходивших мимо, но не замечала никого, даже отдаленно похожего на отца.

А однажды, гуляя по темным закоулкам возле дальнего конца Бродил, Снорри довелось испугаться. Уже сгущались сумерки, и она, купив маленький факел в «Факельной лавке Мейзи Смоллс», возвращалась к Южным воротам по Тесной канаве – темному проходу, зажатому между двумя высокими стенами. Внезапно ее охватило неприятное чувство, будто за ней кто-то следит, но сколько Снорри ни оборачивалась, никого не видела. Вдруг за спиной раздался шорох шагов. Девушка быстро развернулась – и успела заметить, как пара красных глаз и длинный острый зуб блеснули в свете факела. Едва увидев яркое пламя, глаза тут же растворились в сумерках и больше не появлялись. Снорри попыталась убедить себя, что это была просто крыса, но совсем скоро, торопливо шагая к главной улице, она услышала пронзительный крик, донесшийся со стороны Тесной канавы. Кто-то рискнул зайти туда без факела, и ему повезло меньше, чем ей.

Снорри трясло от страха, ей нужно было с кем-то поговорить, и она отправилась ужинать в закусочную Салли Маллин. Хозяйка радушно приняла гостью, потому что, как объяснила она Саре Хип: «Нельзя винить девчушку просто за то, что ей выпало несчастье стать купцом, не все же они такие дрянные. Подумать только, Сара, она плыла на такой большой барке одна-одинешенька! И как она с ней управлялась! Мне даже на нашей „Мюриель“ было трудно!»

В тот вечер в закусочной было непривычно пусто. Снорри оказалась единственным посетителем. Салли принесла для нее лишний кусочек ячменного пирога и села рядом.

– Из-за этой Хвори дела у меня совсем не идут, – пожаловалась она. – Все боятся высунуть нос из дома после наступления темноты, а я ведь говорю им, что крысы при виде огня дают деру. Надо только ходить с факелом. Но никто меня не слушает, шарахаются от собственной тени. – Салли уныло покачала головой. – Видишь ли, крысы кусают за ноги. И шустрые как черти. Один укус – и крышка.

Снорри с трудом поспевала за щебетанием Салли.

– Кришка? – переспросила она, уловив конец предложения.

– Еще какая! – Салли кивнула. – Не сразу, конечно, но уж наверняка. Сначала ничего не чувствуешь, потом покрываешься красной сыпью, начинается лихорадка, и все – протянул ноги и отошел в мир иной.

– Протянул ноги? – изумилась Снорри.

– Ага, – сказала Салли и вскочила, чтобы поприветствовать нового посетителя.

Это оказалась высокая женщина с короткими, стриженными «под ежик» волосами, закутанная в плащ. Снорри почти не видела ее лица, но, судя по позе, женщина была рассержена. Они с Салли о чем-то бурно зашептались, а потом женщина исчезла так же быстро, как появилась.

Улыбнувшись, хозяйка вернулась к Снорри, которая сидела у окна, выходящего на реку.

– Пришла беда – отворяй ворота, – заявила Салли, вконец озадачив девушку. – Это Джеральдина. Странная женщина, кого-то мне напоминает, хотя никак не пойму кого. Представляешь, она спрашивала, можно ли крысодавам собраться здесь перед выходом на… охоту.

– Крисода… вам? – в очередной раз переспросила Снорри.

– Ну, крысоловам. Они думают, что если избавиться от крыс, то и Хворь уйдет. Может, оно и так. В любом случае я им рада. Толпа голодных крысодавов – это как раз то, что нужно моему заведению.

После коротко стриженной Джеральдины никто не пришел в закусочную, и вскоре Салли начала демонстративно поднимать скамьи на столы и мыть пол. Снорри намек поняла и пожелала хозяйке доброй ночи.

– Доброй ночи, деточка, – прощебетала в ответ Салли. – Не слоняйся одна по улице.

Снорри и не собиралась слоняться. Она сразу бросилась к «Альфрун» и была очень рада увидеть, что Ночной Уллр уже бродит по палубе. Оставив Уллра на вахте, Снорри ушла в свою каюту, опустила засов и не гасила фонарь всю ночь.