Текст книги "Розы на асфальте"

– Че как, братец? – киваю Дре.

Он протирает окна полотенцем.

– Че как? Готов к школе?

– Да вроде как. – Отталкиваю пса, который встает на задние лапы и тыкается носом мне в карман. – Спокойно, приятель, сегодня вкусненького нет.

Дре окидывает меня взглядом.

– Погоди. Ты что, решил в первый школьный день явиться в таком виде? Знаешь, Мэв, мне доводилось слышать, что некоторые чудаки рубашку гладят, перед тем как надеть.

Да уж, умеют родственники наступить на больную мозоль. В этом с ними никто не сравнится.

– Забудь. Все выглаженное мне Малой утром обосрал.

Кузен раскатисто хохочет, почти как гиены из «Короля Льва».

– Че, показал тебе, кто в доме хозяин?

– И не говори, – вздыхаю я, почесывая пса за ухом. – Знаешь, Дре, я даже сбежал от него ночью.

– От родного сына?

Я киваю.

– Орет и орет – я уже не мог терпеть, не знал, как его утихомирить. Так вымотался, просто сил никаких… – Качаю головой, осуждая сам себя. – Оставил его в кроватке и выскочил на улицу.

– Потом-то вернулся?

Я поднимаю глаза.

– Само собой.

– Ну так это самое главное. Быть отцом нелегко, братец. Иногда будешь срываться. Важно потом взять себя в руки и вернуться.

– Спасибо, Опра[9]9
  О́пра Гэйл Уи́нфри – телеведущая, актриса, продюсер, общественный деятель, ведущая ток-шоу «Шоу Опры Уинфри» (1986–2011).


[Закрыть], – говорю я и выпрямляюсь. – Ладно, побегу, не то опоздаю.

– Погоди. – Дре подходит, снимает с шеи золотую цепочку и накидывает на меня. Затем снимает золотые часы и защелкивает браслет у меня на запястье. Эти часы когда-то носил наш общий дед, а перед смертью отдал старшему внуку. – Вот, так хоть на человека похож. Только завтра не забудь вернуть, понял?

– Спасибо, – улыбаюсь, – за мной должок.

– Учись получше, вот твой главный должок. И держись подальше от неприятностей, или я тебе задницу надеру. – Он подталкивает меня к калитке. – Все, вали давай!

– Окей, окей, – киваю я, – вечером звякну.

* * *

Наша школа носит имя Джефферсона Дэвиса, но ее так редко называют. Я почитал про этого Дэвиса – про него лишний раз лучше вообще не вспоминать. Он был рабовладельцем и президентом конфедератов. В Садовом Перевале всегда жили по большей части чернокожие, и тот, кто решил дать школе его имя, все равно что показал нам средний палец и обозвал рабами.

К черту все это, и Джефферсона Дэвиса тоже к черту.

Поднимаюсь по ступеням к школьным дверям. С первого дня только и мечтал, как бы поскорее свалить отсюда. Кажется, целую вечность учусь, теперь уже глупо уходить ни с чем. Постараюсь не ввязываться ни в какие разборки, сдам экзамены и займусь уже серьезными делами. Например, начну деньги зарабатывать.

В коридорах не протолкнуться, ну первый день же, понятно. Все вырядились с иголочки, будто только что из магазина и от парикмахера. Один я как обсос – благодаря сыночку.

– Че как, Малыш Дон? – бросает мне то один, то другой. В школе я типа как популярен. Только один парнишка злобно сверлит меня глазами. Зовут его, кажется, Ант, а по зеленой бандане, что свисает из заднего кармана, всем видно, что он из Послушников. У нас в округе только одна старшая школа, ходят в нее и Послушники, и Короли, так что терки случаются частенько.

Я без понятия, почему этот Ант на меня так зыркает, да и неохота в первый же день ни во что встревать. Спокойно иду дальше, а он вдруг бросает вслед:

– Скажи, пусть твой сучий кузен побережется!

– Что ты сказал? – оборачиваюсь.

Он подходит ближе. Ростом не вышел, муравьиная кличка в самый раз[10]10
  Ant – муравей (англ.).


[Закрыть]. Все коротышки отчаянные задиры, комплекс Наполеона это называется.

– Сказал, пускай твой сучий кузен побережется, понял? Задолбал своими гонками, восток – наша террито– рия.

Дре обожает гонять на своей машине за деньги, но на чужую сторону старается не заезжать, сам говорит, что рискованно – там Послушники рулят. Однако по понятиям имеет полное право, и наезжать на брата я никому не позволю.

– Он может гонять где хочет. Короли – хозяева в Садовом Перевале, придурок!

– Ни хрена вы не хозяева!

– Эй-эй! – За моей спиной вырастает Джуни. Наш, из Королей, мы дружим еще с детского сада. – Какие-то проблемы?

Рядом с ним Рико, теперь нас трое Королей против одного Послушника, да и то мелковатого. Джуни сам под два метра, баскетбольные тренеры в колледже с руками оторвут, а Рико мощный, как футбольный полузащитник, – всегда был тяжелее всех в нашем классе.

Ант отступает, не спуская с меня свирепого взгляда.

– Пусть бережет свою задницу, понял?

– А ты до нее дотянешься, коротышка?

Джуни и Рико прыскают со смеху. Когда Ант наконец сваливает, мы трое жмем друг другу руки.

– Клево, что подошли, – киваю я.

– Он и впрямь нарывался, – хмыкает Рико, – в первый же день.

– Наверное, встал не с той ноги и решил разборки устроить, – подхватывает Джуни. – Притом что Послушники недавно огребли.

– Серьезно?

– Ага, по первое число. Помнишь прошлые выходные? – Рико поворачивается к Джуни, и оба хохочут. – Этого они никак не ожидали!

Я перевожу взгляд с одного на другого.

– А что было в выходные?

– На это стоило поглядеть, Мэв, – говорит Джуни. – Некоторые вещи при всех не обсуждают.

– Ясно.

– Да ты не переживай, – говорит Рико. – Сам не заметишь, как вернешься на улицу.

– Старшие как, ничего им, что я дома засел?

– Да нет, все окей, – успокаивает Джуни, – Уж тебя-то Дре с Шоном всяко прикроют, ты же Малыш Дон.

Они с Рико покатываются со смеху.

– Ну вот еще, – морщусь я. Вечно надо мной проезжаются, типа я на особом положении в банде из-за папца. Ненавижу все это.

– Да ладно, мы шутим… Как там твое отцовство, сильно напрягает? – спрашивает Рико.

– Еще как, – признаюсь. – Сегодня утром Малой меня обосрал, пришлось весь прикид менять.

– Эй, погоди, – Джуни таращит глаза. – Как это он умудрился? А в инструкции по младенцам про это есть?

Можно подумать, мы говорим о новой тачке.

– Какие инструкции? На ходу всему учусь. И лажаю то и дело.

– С обувкой ты точно налажал. – Рико нагибается и тычет пальцем в мои джорданы. – Нарочно ты бы в школу в таких не пришел.

– Что с ними не так?

– Сразу видно, подделка.

– Вот еще! Совсем новые урвал.

– У кого?

– У Рыжего.

Рыжий – перекупщик, толкает товар прямо из багажника своей тачки. Я его встретил на прошлой неделе, когда ходил за подгузниками, и обменял на кроссовки пару своих видеоигр, денег не хватало.

– Рыжий тебе фальшивку втюхал, – смеется Рико. – Гляди, у Прыгуна на логотипе щель в заднице.

– Да ты что? Врешь!

Я приглядываюсь, и точно. Прорисованная задница у Прыгуна – верный признак подделки.

– Джорданы с жопой, – хихикает в кулак Джуни.

– Жопо-джорданы! – подхватывает Рико, и оба пляшут вокруг меня, покатываясь со смеху.

– Да хватит вам! – Ну и наваляю я этому Рыжему, пускай только попадется.

– Окей, окей… Кончай, Рико. – Джуни обнимает меня за плечо, но я скидываю руку. – У Мэва и без того полно хлопот, не до прикида.

– Ладно, мир. – Рико протягивает мне кулак, но я не спешу по нему стучать.

– Пошел ты.

– Бро, я, что ли, впарил тебе эти кроссы? На Рыжего злись.

– Уж я с ним разберусь, будь спокоен.

Гремит школьный звонок, и народ разбредается по классам. Мы особо не спешим. Хорошо снова побыть вместе, будто жизнь еще такая, как прежде.

– Паршиво в этом году, – говорит Джуни. – У меня Филлипс классный руководитель.

– У меня тоже, – киваю я. Старичок Филлипс преподает историю, ему уже семьдесят пять. То и дело орет и заводится по сущим пустякам.

– Инопланетянин хренов! – Джуни сплевывает шелуху от семечек. – Звякнул бы уже своим на Марс, чтоб забрали домой.

– Не захотят, там он тоже на хрен не нужен.

Рико поправляет дреды, красиво уложенные волнами.

– Черт, я уже сам домой хочу!

Мимо проходят девчонки, все прикинутые, со стильными прическами. Парни провожают их взглядами.

– Как хочешь, бро, а я остаюсь, – говорит Джуни, и они с Рико стукаются кулаками.

– Я с вами, – вру я. Девчонки зачетные, но для меня существует одна только Лиза. Такой вот я слабак.

Рико уходит в свой класс, а мы с Джуни тащимся в кабинет истории. Пока подтягиваются остальные, Филлипс что-то пишет мелом на доске. Жара сегодня адская, а он щеголяет в шерстяном блейзере – ну точно инопланетянин.

Лейла, лучшая подруга Аиши, как всегда, сосет большой палец, у нее и прикус оттого неправильный. Обычно они вместе, но сегодня Аиши что-то нигде не видно.

– Эй! – трогаю за плечо Лейлу.

Она оборачивается и закатывает глаза. Синие контактные линзы в тон накладным локонам и костюму… ну просто бездна вкуса.

– Тебе чего?

– Аиша в школе сегодня? Мне нужно с ней поговорить.

– Я что ей, нянька?

– Да ладно тебе, просто интересуюсь.

– Мистер Картер! – орет Филлипс. – У нас тут не вечеринка, займите свое место!

Я даже ничего толком не успел сказать.

Ладно, хрен с ним, не собачиться же с первого школьного дня. Иду в конец класса и сажусь.

* * *

Еще и половина уроков не прошла, а я уже никакой. На истории США вообще уснул, такая там тоска зеленая. Сколько можно слушать о проклятых белых, которые творили всякую хрень, а их еще и героями положено считать! Филлипс разливается соловьем о том, как Колумб открыл Америку, – но разве можно «открыть» место, где люди давно живут? Чудеса, да и только.

Урок литературы, однако, меня взбодрил, книжки я люблю. Миссис Тернер продиктовала целый список на этот год и сказала, что начнем мы с Шекспира. Этот чувак – просто бомба. Взять хотя бы Ромео с Джульеттой, в реале бандитская история: она типа наша Королева, а он из Послушников, но плевать хотели на всех – как настоящие гангстеры.

Дальше снова началась скукотища, хоть вешайся. На пустом часе иду в библиотеку, беру какую-то книжку и заваливаюсь в кресло-мешок. Прикрываюсь ею, будто читаю, а сам дрыхну.

Просыпаюсь от звонка и тащусь на испанский язык. Аиша так и не появилась. На самом деле ничего удивительного: она и без того в школе показывается далеко не каждый день.

В заднем кармане вибрирует пейджер. Достаю, смотрю: на экране номер Кинга, а следом три цифры – 227. Это наш секретный код, означает «Жду снаружи».

Пока Кинга еще не выгнали из школы, мы всегда с ним в первый день сбегали с уроков. Все равно ничего важного не объясняют, только говорят, чему будут учить в этом году. Лучше уж в торговом центре пару часов потусоваться.

Похоже, Кинг решил не нарушать традицию, пусть даже его исключили. Только гулять я не хочу, мне бы поспать. Хоть бы и дома у него, иначе как потом работать? Все лучше, чем возвращаться в класс.

Сбежать из школы не так просто: мисс Браун, школьный секретарь, вечно сторожит у дверей, как цепной пес. Однако сегодня отвлеклась, болтает с охранником, мистером Кларком. На лицах улыбки, но о чем говорят, мне дела нет. Главное, не смотрят, и я бегу к двери.

– Стой! – кричит Кларк, но я не останавливаюсь.

Топает наперерез, но где этому увальню за мной угнаться. Толкаю дверь и выбегаю во двор. Кинг сидит на капоте своей серебристой «краун виктории». Видит меня, а потом замечает Кларка.

– Вот дерьмо! – хмыкает он.

Прыгает за руль, заводит двигатель и распахивает пассажирскую дверцу. Я лечу к машине, Кларк пыхтит за спиной.

– Ну-ка живо назад! – рычит он. – Первый день, и уже бегай за тобой!

Подбежав к «виктории», я прыгаю внутрь.

– Гони!

Кинг давит на газ. Оглядываюсь: Кларк стоит на тротуаре, согнувшись, и хватает ртом воздух. Кажется, показывает мне средний палец. Плевать, я уже на свободе.

8

Кинг – легенда нашей школы. Войди он сейчас туда, ребята будут на него смотреть как на Иисуса. Только не войдет, не пустят, хоть он и был лучшим защитником в футбольной команде за всю школьную историю. Проблема в том, что он ненавидел тренера. Честно говоря, тренера Стивенса ненавидели все. Мужик был ярым реднеком. Слова «ниггер» от него не слышали, нет. Было другое, вроде флага конфедератов на капоте машины. Историческая память, как он говорил. Память, чтоб им всем сдохнуть!

Как-то раз в прошлом году он велел Кингу помыть перед тренировкой его тачку, а тот заявил: я не раб, чтобы вам прислуживать. Тренер глянул злобно и прошипел: «Кем скажу, тем и будешь, парень!»

И Кинг выбил из него все дерьмо.

Клянусь, я такого в жизни не видел – ни дать ни взять Тайсон на ринге. Короче, Кинга исключили из школы и упекли в колонию для несовершеннолетних. Тренер Стивенс к нам не вернулся, так что мы избавились от этой реднековской рожи, а Кинг навсегда остался в наших глазах героем.

– Кларк до сих пор никого догнать не может? – смеется он и давит на газ.

– Где уж ему. Что стряслось-то? Давненько ты не показывался.

– Ну, ты понимаешь, на улице дел всегда хватает. А сегодня решил вот тебя вытянуть прошвырнуться, как обычно в первый день.

– Прямо сейчас? Знаешь, я б лучше придавил часок-другой у тебя в берлоге. Устал как собака.

– Да ну, шутишь? А как же торговый центр, мы же всегда…

– Веришь, совсем никакой. Надо отдохнуть, а через два часа на работу.

– Работа? Что еще за работа?

– Дре уговорил пойти к мистеру Уайатту, – говорю я. – Буду в лавке помогать и в саду.

– Погоди, это что же выходит, ты променял наш бизнес на гроши от того старого пня? С таким же успехом мог в полицию пойти!

Уайатты были у Кинга последней приемной семьей перед колонией, и он вечно жаловался, что они ему жизни не дают.

Я пожимаю плечами.

– Либо так, либо в «Макдаке» у кассы стоять. Мне теперь надо сына обеспечивать.

В машине становится тихо, только диджей что-то болтает по радио.

– А как дела с торговлей, норм?

– Все окей.

– Никаких проблем с Шоном и бандой?

– Не-а.

Мы снова молчим. Из колонок звучит Мастер Пи, басы бьют по ушам.

– У тебя новые сабвуферы?

– Угу.

– Звук просто зашибись.

– А то.

Как-то сухо он отвечает, и вообще атмосфера в салоне резко изменилась, едва зашла речь о сыне.

– Все окей, браток? – спрашиваю. – Если ты из-за ребенка…

– Да забей ты, Мэв! Сколько раз тебе твердить, что все окей? Будь уверен, я только рад, что больше не приходится менять ему пеленки. – Он смеется. – Че как там ваще Кинг-младший?

– Да ниче так, только выспаться ни разу не дал. Кстати, придумываю ему новое имя.

– С чего вдруг? – оборачивается Кинг.

– Ты еще спрашиваешь? Зачем ему твое имя, если он мой сын?

– Я же твой кореш, почему бы и нет?

– Ладно тебе. Учитывая обстоятельства, это было бы как-то странно. – Кинг молчит, я вздыхаю: – Ты только не подумай, я ничего такого…

– Он теперь твой, Мэв, делай что хочешь, – отмахивается Кинг. Достает пискнувший пейджер и бросает взгляд на экран. – Белоснежка Аарон готов встретиться.

Этот белый торчок учится в католической школе Святой Марии. Кинг познакомился с ним на футбольном матче, и теперь Аарон его постоянный клиент. Если на ком и зарабатывать, толкая наркоту, то на богатых белых детишках.

Но сейчас все мысли мои – о Лизе. Она тоже ходит в школу Святой Марии, и ее легко там отыскать. Только что я скажу? Извини меня? Да тут миллиона извинений не хватит.

Все равно надо пробовать, может, на миллион первый раз сработает. Лиза стоит куда большего.

Католическая школа находится в центре города. Нам навстречу то и дело попадаются компании учеников в форме, разбредающиеся по соседним закусочным. В Святой Марии разрешают уходить на обед. Нас бы ни за что не выпустили – знают, что половина назад не вернется.

Кинг заруливает на школьную парковку и находит место в глубине. Я тоже открываю дверцу.

– Хочу поискать Лизу, – объясняю.

– Да ну, – хмурится он. – У меня нет времени, Мэв.

– Всего десять минут, Кинг. Далеко уходить не буду, обещаю.

Он смотрит через парковку.

– Думаю, и не придется, вон же твоя девчонка.

Я оглядываюсь. Прислонясь к машине, Лиза болтает с белым блондинистым парнем. Тот явно распускает перед ней хвост, а она хихикает.

Ничего себе. Я, значит, страдаю под грустные песни, а она какому-то белому парню улыбается! Решительно шагаю к ним.

– Эй!

Оба поворачиваются.

– Боже мой, – стонет Лиза, – какого черта ты тут делаешь, Мэверик?

То же самое хотелось бы спросить у нее, но тогда меня просто пошлют.

– Нам надо поговорить.

– Нам не о чем говорить! Займись лучше своим сыном.

– Так это что, тот самый придурок, у которого ребенок от другой девчонки? – спрашивает блондин.

Во-первых, кто он такой, чтобы спрашивать? Во-вторых, с какой стати она болтает ему о моих делах? И в‐третьих, он вообще понимает, с кем разговаривает? Я подхожу к нему вплотную.

– Ты кого придурком назвал?

Он сжимает кулаки – никак драться собрался. Сейчас я из него котлету сделаю.

Лиза кладет руку ему на грудь.

– Коннор, все в порядке, я сама разберусь.

Вот так имечко, дурнее не придумаешь. Решила променять меня на белого засранца, да еще по имени Коннор?

– Ну если ты уверена, – говорит Коннор, сверля меня взглядом, затем все же сваливает.

Лиза поворачивается ко мне, в глазах ее горит ненависть.

– Убирайся домой, Мэверик!

– Еще чего! Ты правда крутишь с этим белым? Мы же с тобой совсем недавно были вместе.

– Даже не напоминай. Я хотя бы не спала с ним и не завела от него ребенка… чтобы развеяться!

Крыть мне нечем.

– Прости меня, Лиза! Мне очень жаль.

– Да ты сам жалок, – говорит она. – Жалкое подобие парня. Какой же дурой я была, что в тебя влюбилась.

Голос ее срывается, как будто всхлип рвется изнутри наружу. Больно видеть ее слезы, но еще больнее слышать, что она жалеет о своей любви.

– Прости меня! Мне правда жаль, клянусь Богом! Я сделаю все, чтобы исправить…

– У тебя ребенок от другой девушки! Как ты это собираешься исправлять?

– Я не знаю…

– Уходи, Мэверик.

– Лиза, пожалуйста! Обещаю, я…

– Убирайся!

– Эй! – слышится громкий оклик, и к нам спешит рослый чернокожий тип в форме охранника. – Молодой человек, что вы делаете на территории школы?

Пытаюсь поймать Лизин взгляд: может, в нем промелькнет хоть намек на то, что у нас еще есть шанс. Хоть что-нибудь.

Но она даже не смотрит на меня.

– Ладно, – киваю я больше ей, чем охраннику, – ухожу.

Такое ощущение, что ухожу не от нее, а от нас обоих.

* * *

Кинг везет меня назад в Садовый Перевал.

Лиза реально порвала со мной. Я всегда удивлялся, как такая классная девчонка могла в меня влюбиться. В результате натворил глупостей и потерял ее.

– Не вешай носа, Мэв, – утешает Кинг, – никакая женщина того не стоит.

– Ладно, все путем. – Я расправляю плечи. – Будь что будет.

– Вот-вот, держись, бро. Не думай больше о ней.

Как не думать, если в голове только она и вертится?

Мы едем по бульвару Магнолий. У старого торгового центра в Кедровой Роще стоит несколько машин. Раньше здесь был продуктовый, но он уже несколько лет как закрылся. Сегодня на парковке стоит пара столиков со шмотьем, электроникой, компакт-дисками и кассетами. А еще «импала» с открытым багажником, в котором разложен остальной товар.

Это хозяйство того самого Рыжего, который впарил мне фальшивые кроссовки.

– Заверни-ка туда, – прошу Кинга.

– С чего бы вдруг?

– Надо с Рыжим перетереть, он мне втюхал джорданы с задницей в обмен на видеоигры.

– Ничего себе! Пускай вернет, факт!

– Угу, не то у него будут проблемы.

Мы заезжаем на парковку.

– Свистни меня, если че, – ухмыляется Кинг. – Ты знаешь, я всегда готов размяться.

Вот еще одна причина, почему он мой друг.

– Спасибо, но я сам справлюсь.

Выпрыгиваю из машины. Рыжий вовсю любезничает с клиенткой, расхваливая ей сумочку, тоже небось подделку хочет впарить, вот и стелется. Он из тех, что мнят себя красавчиками. Светлая кожа, зеленые глаза и волнистые волосы – у нас в школе девчонки таких обожают. Рыжему уже лет двадцать пять, давно не школьник, но все равно ошивается у входа и цепляет красоток.

– Эй, Рыжий, – окликаю его, переходя парковку, – дело к тебе есть.

– Черт! – шипит он вполголоса, но я-то слышу. Затем щерится в натянутой улыбке, сверкая золотым зубом. – О, какие люди! Че как, Мэв, приятель? Все окей?

– Ни хрена не окей! Ты продал мне фальшивые джорданы!

– Фальшивые? – восклицает клиентка и уходит.

– Куда ты, красотка? – дергается он вслед. – Это недоразумение! – Затем поворачивается ко мне и сердито топает. – Мэверик, ты что такое несешь, разорить меня хочешь?

– Скажи спасибо, что цел останешься. У Прыгуна с логотипа жопа!

Он разводит руками.

– А ко мне какие претензии? Сам должен был смотреть.

– Чего? Ты врал, что они настоящие!

– И?

Вот же ж гад!

– Знаешь что? День у меня сегодня не задался, и настроения нет с тобой собачиться. Давай назад мои видеоигры, и расходимся.

Рыжий меряет меня таким взглядом, будто я обругал его мамашу.

– У меня все сделки окончательные, приятель! Товар назад не принимается. А игры твои я уже продал.

– Тогда выручку за них отдавай!

– А больше ничего не хочешь? Я тебе не кредитная контора.

– Гони деньги, понял?

К нам приближается Кинг.

– Что за проблемы, народ?

– Уйми своего дружка, Кинг, – оборачивается к нему Рыжий. – Я уже сказал: товар назад не принимаю.

– А я говорю, пускай деньги отдает!

– Спокойно, Мэв. – Кинг хлопает меня по плечу. – Все окей.

Что за хрень?

– Вот еще!

– Сказано же: назад товар не принимается. Каждый торгует как хочет.

Рыжий щерится до ушей.

– Спасибо, Кинг! Я знал, что ты свой парень.

Я не верю своим ушам.

– Кинг, какого?.. – закипаю я, но вижу его хитрую улыбочку.

– Все окей, – повторяет он и продолжает: – Не отдает деньги, так и отдавать будет нечего. – С этими словами он опрокидывает столик, и все барахло летит на землю.

– Ты охренел?! – вопит Рыжий.

А вот так! Я цепляю за край другой стол и тоже переворачиваю. Диски и кассеты с грохотом сыплются на асфальт. Рыжий орет как психованный, а мы бежим к машине и хохочем во все горло.

* * *

В первый рабочий день я опоздал на пятнадцать минут.

Мы поехали в берлогу к Кингу, и я прикорнул у него на диванчике. Даже не думал, что так люблю поспать – лучше сна Бог ничего не создал. Проснулся, а пары часов как не бывало.

Кинг подбросил меня к Уайаттам. Мистер Уайатт сказал, что сегодня в магазине будет работать его племянник, а я должен помогать в саду. Рослая фигура хозяина виднеется за дощатым забором заднего двора.

Надеюсь, он не станет злиться, что я опоздал.

– Добрый день, мистер Уайатт!

– Калитка отперта, – бурчит он.

Задний двор занят фруктовыми деревьями, овощными грядками и цветами, повсюду кормушки для птиц и фонтанчики. Посередине стоит беседка, к которой ведет мощеная дорожка. Непривычно видеть в наших краях такую красоту.

Мистер Уайатт поливает цветы, а его жена сидит в беседке и укачивает на коленях моего сына. Он смеется с кулачком во рту, по пухлой ручке стекает слюна.

– Привет, Малой, – улыбаюсь я. – Как он, миссис Уайатт?

– Лучше не бывает, аппетит у паренька будь здоров. Скоро уже с ложечки можно будет кормить.

– М‐да, придется мне, видно, вкалывать.

– Вот-вот, правильно понимаешь, – смеется она.

Уайатт громко откашливается, и хозяйка встает.

– Пора бы карапузику и вздремнуть, пойду-ка в дом.

Мы с хозяином остаемся одни – ясное дело, так и задумано.

– Подойди-ка, сынок. – Его тон не предвещает ничего хорошего.

– Извините, что опоздал, сэр, – бормочу я, – в школе пришлось задержаться, и…

– Оставь при себе окончание этой лжи. – Уайатт брызгает водой на грядки с помидорами. – Я видел, кто привез тебя сюда, и знаю, чем он занимается. Вряд ли дело ограничилось совместной поездкой. Что еще было?

Спокойно, говорю я себе. Подумаешь, вздремнул часок у Кинга в берлоге – хотя с уроков, конечно, сбежал, и мистеру Уайатту это вряд ли понравится.

– Он мой друг, мистер Уайатт. Мы только прокатились…

– Я предупреждал, что не терплю всяких гангстерских делишек.

– Нет-нет, ничего такого, клянусь!

– Ежели так, зачем было лгать?

– Ну… не хотел вас расстраивать, школой отговориться проще. Он только покатал меня на своей машине, вот и все.

– Ладно, – кивает мистер Уайатт. – Так или иначе, это твой первый залет. После третьего будешь уволен.

Вот о чем я и говорил: с ним шутки плохи.

– Ну мистер Уайатт! Я и опоздал всего-то на четверть часа, а можно подумать, будто на целый час.

– У тебя ничего не горело, ты просто болтался где-то с дружком и опоздал к началу своего первого рабочего дня, а вдобавок еще и лгать пытался!

– Хорошо, я задержусь на пятнадцать минут.

– Нет, на час.

Я едва сдерживаю ругательство.

– На целый час?

– Да-да, так и запомни: за каждые четверть часа опоздания – лишний час работы без оплаты сверхурочных.

– Но это несправедливо, сэр!

– При чем тут справедливость? Таковы правила, а их здесь устанавливаю я. Не нравится – можешь уволиться.

Проклятье, я уже готов так и сделать!

Только как быть с неоплаченными счетами за свет? Ма уже думает взять дополнительные смены, чтобы помочь мне обеспечивать сына. Нет, увольняться никак нельзя.

– Что мне делать, мистер Уайатт?

– Засучить рукава, сегодня у нас высадка роз…

* * *

Солнце село, а я все еще работаю в саду. Казалось бы, самая жара уже миновала, но пот с меня катится градом. Чувствую свой запах и теперь лучше понимаю, что означает мамино «от тебя несет козлом».

Я копаю лунки для розовых кустов, а Уайатт приносит мешки с садовым грунтом, и мы высыпаем их туда. От земли исходит запах свежести, как в солнечный день после дождя, словно весь мир только что принял душ.

Останавливаемся передохнуть, хозяин идет в дом за водой. По словам миссис Уайатт, Малой угомонился, и назад я его повезу уже крепко спящим. Вот и славненько, потому что возиться с младенцем после работы совсем нет сил.

– Только не залпом, – предупреждает Уайатт, протягивая мне стакан ледяной воды, – плохо станет.

– Понял, сэр, – киваю я и цежу воду маленькими глоточками. Пить хочется чертовски.

Он прихлебывает из своего стакана и вытирает лоб рукавом.

– За розовые кусты берись только в перчатках, там шипов полно.

Да какие там кусты, они больше смахивают на тонкие прутики.

– На этой стороне только розы будут? – спрашиваю.

– Да, им нужен простор для роста. А что?

Вообще-то в саду у него чего только нет: зелень, бобы, помидоры и земляника с черникой – фруктов и овощей полно.

– Столько места для одной только красоты.

Уайатт кивает.

– Есть такое дело. Розы напоминают, что красота может возникать буквально из ничего. По мне, так для того цветы и нужны.

Я шлепаю себя по руке: комары тут как звери.

– Лето скоро кончится. Не замерзнут они?

Он натягивает садовые перчатки.

– Нет, до морозов еще далеко, кусты успеют укорениться, а к холодам уснут до весны. Погибнуть не должны. Вообще, розы – удивительные создания, они куда выносливее, чем может показаться. У меня даже снегом их как-то замело, и ничего, цвели. Выживут они безо всякой помощи. Но мы-то хотим, чтобы они разрослись. Так что обрезку сделаем и все прочее.

– Что за обрезка? – не понимаю я.

Мистер Уайатт, кряхтя, опускается на колени. Когда сам начну кряхтеть, буду знать, что состарился. Он ставит кустик корнями в землю и приминает грунт вокруг.

– От всего лишнего, – объясняет Уайатт, – сухих побегов, слишком тонких или поврежденных. Если они мешают нормально расти… – Он изображает двумя пальцами ножницы. – Чик, и обрезаем. Давай другой куст.

– На кусты они пока не похожи. – Я надеваю перчатки и подаю саженец.

– Это как в Писании, – усмехается он, – называю «несуществующее как существующее». «Послание к Римлянам», глава четвертая, стих семнадцатый. – Он передергивает плечами, словно от сквозняка. – Вот ведь как сказано, прямо в точку!

Мистер Уайатт служит дьяконом в церкви Храма Христа и готов цитировать Библию без передышки. Только бы в проповеди не ударился, проторчу тут до ночи.

Он снова кряхтит, поднимаясь.

– Мои колени больше не выдержат, дальше сажай сам.

Я закапываю черенок в лунку, приминаю землю – точно так же, – затем беру другой. Мистер Уайатт наблюдает.

– Ну что ж, у тебя получается. А я-то думал, не захочешь пачкаться в земле.

– Да ну, ерунда. Видели бы вы, как меня изгваздал сыночек с утра перед школой – вся одежда была в дерьме.

– Вижу, веселенькое выдалось утро, – хохочет Уайатт.

– Да и весь день вообще-то.

– Хочешь поговорить об этом?

Смотрю на него: раньше никто не спрашивал.

– Я справлюсь, мистер Уайатт.

– Я тебя не об этом спросил. Я спросил, не хочешь ли ты поговорить. Вижу, что-то тебя гнетет.

Весь день я старался выбросить Лизу из головы и не мог. Что ни делаю – вспомню вдруг, как сорвался ее голос, и ни о чем другом думать не выходит.

– Я видел Лизу… Она не хочет дать мне второй шанс.

– Ну в такой ситуации другого трудно ожидать, – вздыхает Уайатт. – Честно говоря, не стоит требовать от нее слишком многого.

– Я понимаю, сэр, но хочу все исправить.

– Сначала ей надо переварить случившееся, сынок. Ты просто не знаешь, что она чувствует.

– Знаю, ей больно, но…

– Нет, ты вдумайся! Вообрази себя на ее месте: если бы она родила ребенка от другого парня, ты согласился бы дать ей второй шанс?

Даже представлять неохота. Я бы на стенку полез и вообще… Ну да, ей вот так же сейчас.

Но мистеру Уайатту я об этом не скажу. Да и не должен. А он продолжает:

– Не требуй ничего от нее, сынок. Если любишь человека всерьез, позволь ему уйти, особенно когда ты сам во всем виноват.

Я молча слушаю. Уайатт хлопает меня по плечу.

– Давай займись розами, а я взгляну на капусту.

Он уходит, а я смотрю на черенки. В них так же невозможно признать розовые кусты, как представить нас с Лизой снова вместе.

Беру их по очереди и сажаю в землю. Пускай хотя бы у роз будет шанс.