Книга: ГУЛАГ - Энн Эпплбаум

Если попросить любого человека сходу назвать крупное произведение посвященное советским лагерям, большинство сходу ожидаемо назовет "Архипелаг ГУЛАГ". Несмотря на то, что я считаю Солженицина порядочным мудаком, особенно когда в зрелом возрасте ему снесло крышу на почве собственного мессианства и гениальности, но преуменьшить его заслуги в раскрытии темы сталинского ГУЛАГА я не могу никак. И тут возникает невольный соблазн, сравнить книги Солженицына и Эпплбаум, и я до сих пор терзаюсь сомнениями можно ли это делать. Наверно, как говорил один мой знакомый, не тока мона, но и нуна. С одной стороны, книги разнесены по времени и пространству. Книга Солженицына полухудожественная-полубеллетристика-полудокументальная. Написана по собственному опыту, рассказам других лагерников, без опоры на архивы (ага, доступ к гэбэшным архивам в те годы, насмешили). Книга Эпплбаум - чистая документалистика, написана максимально четко и структурирована, широко использованы и архивные материалы (которые доступны), и воспоминания, и материалы собственных интервью. Более того, иностранное происхождение и разрыв от времени описываемых событий, доступ к источникам позволяют ей видеть и описывать более четкую картину того, как функционировала сталинская машина лагерей. А сравнивая книги я для себя могу сделать такой вывод - если ко мне сейчас подойдет кто-то и посоветует, что в первую очередь прочитать на тему лагерей - я без всяких сомнений посоветую в первую очередь читать Эпплбаум, а не Солженицына.

Мне очень понравилась система, по которой автор структурировала книгу:

В то же время я стремилась дать читателю представление о жизни в ГУЛАГе, и поэтому книга рассказывает о лагерях двумя способами. Первая и третья ее части построены хронологически. Они последовательно описывают эволюцию лагерей и их управления. Вторая часть посвящена лагерной жизни и построена по тематическому принципу. Большинство примеров и цитат в этой части относятся к 1940‑м годам, когда лагеря достигли высшей степени развития, однако нередко, нарушая хронологию, я обращалась и к временам более поздним и более ранним. Некоторые стороны лагерной жизни менялись с годами, и я сочла нужным объяснить, как это происходило.

То есть, в начале идет описание того как рождалась, развивалась и набирала мощь советская карательная машина - апофеозом которой было создание и быстрое развитие (там наши доблестные чекисты обтачивали коготки и набирали "опыт") такого всем известного монстра как СЛОН (Соловецкий Лагерь Особого Назначения), в просторечии Соловки ("Взять бы этого Канта, да за такие идеи, года на 3 на Соловки"). Через Соловки в частности прошел Дмитрий Лихачев, который (и не только он, об этом достаточно написано в мемуарной литературе) жестко высказывался по поводу показушных визитов Максима Горького, которого туда привезли с невесткой, чтобы тот написал благостную картину как справедливая савецкая власть даже отступникам дает шанс перевоспитаться через труд и вернуться в сплоченную семью советских тружеников (последнюю фразу следует читать с сарказмом в голосе). Жалко, МГ не смог сам попробовать такое перевоспитание на Беломорканале, который построен буквально на костях.

Вторая часть книги самая обширная и посвящена всем основным сторонам лагерной жизни - с опорой на воспоминания, документы, архивы, интервью автор рассматривает буквально все стороны ГУЛАГа. Начинается, все разумеется с ареста, тюрьмы, этапа, прибытие в лагерь (или поселение), устройство лагеря, рабочие зоны, условия свиданий, посылок, награждения и поощрения, женщины и дети, лагерные больницы, отношения с блатными и лагерным начальством итд итп, все очень всесторонне и всеобъемлюще. Особо я хотела бы обратить внимание на главу с описанием "туфты" (мне хотелось бы взглянуть на английский текст, но думаю, что автор и там так и пишет (со сносками для англоязычных читателей) "tufta", так как это относится к разряду не только непереводимых понятий (как и volokita у Ильфа и Петрова), но и необъясняемых для западного читателя (тут вспомнилось, как одногруппница в дипломе у себя рассматривала такие понятия. В частности, в английском понятии нет в чем то смежного с туфтой понятия "халтура", так как невозможно западному человеку объяснить как можно заведомо делать какую-то хрень, зная, что получится полная хрень). Ну так вернусь к туфте - это понятие вышло за пределы лагерей и нашло отражение в народном фольклоре, например:

Без туфты и аммонала Не построили б канала

Или

Колыма держится на трех китах - блат, мат и туфта.

Ну а в обычной советской жизни, нелагерной, эти привычки трансформировались в принцип (который также распространился и на страны Варшавского договора, как пишет автор):

“Они делают вид, что нам платят, мы делаем вид, что работаем”

Это подводит к одному из основных выводов из истории советских лагерей. В отличие от множества нацистских концлагерей - советские лагеря создавались не как лагеря уничтожения, а как трудовые лагеря. То, что этот советский вариант "арбайт махт фрай" загонит вас в могилу через считанные месяцы, если вы не будете хоть как то хитрить, ловчить - это к гадалке не ходи. И количество умерших от болезней, голода, непосильного труда - до сих пор невозможно посчитать точное количество. Но, при всей мощи карательной системы факт оставался фактом - рабский труд был чудовищно неэффективен в силу многих причин (тут и туфта со стороны заключенных, и не может просто вечно голодный и больной человек эффективно работать, и низкая техническая оснащенность лагерей (Беломорканал строили такими техническими средствами, что древние люди бы прослезились), и соответственно, лагерному начальству ничего не оставалось, как заниматься такими привычными советскому народу действиями как приписки и прочее очковтирательство). Несмотря на подчищенные документы можно сделать вывод, что зачастую все эти перемещения зэка-содержания лагерей - стоили больше, чем производимый ими КПД.

Знаете, в чем еще плюс книги Эпплбаум? Она рассматривает лагерную жизнь в нескольких измерениях. Структура лагерников была очень неоднородной, и от вашего окружения / отношений с лагерным начальством, вохрой, блатными, нарядчиками могла зависеть ваша жизнь. Кстати, некоторые лагерные мемуары грешат вполне объяснимой однобокостью. Я об этом немного писала в своей рецензии на воспоминания Евгении Гинзбург - вот несмотря на несомненную ценность ее книги, есть там такое - что вот самые страдальцы, это вот эти самые правоверные коммунисты попавшие под топор в 30-х, вот они самые умные, честные, правильные, самые страдальцы, а остальные просто не берутся в расчет. Этакий снобизм. Стоит ли удивляться, что к вот таким вот другие лагерные "категории" не испытывали особого сочувствия. Вот например, показательный отрывок из других мемуаров:

Ольга Адамова-Слиозберг в 1939 году на Колыме была бригадиром женской бригады землекопов. Под ее началом работали горожанки, политические, ослабленные долгим тюремным заключением. На третий день выяснилось, что бригада дает 3 процента нормы. Адамова-Слиозберг попросила более легкую работу и сказала, что в бригаде “культурные люди, бывшие члены партии”. Нормировщик нахмурился: – Ах, бывшие члены партии? Вот если бы вы были проститутки, я дал бы вам мыть окошечки, и вы делали бы по три нормы. Когда эти члены партии в 1929 году раскулачивали меня, выгоняли из дома с шестью детьми, я им говорил: “Чем же дети-то виноваты?” Они мне отвечали: “Таков советский закон”. Так вот, соблюдайте советский закон, выбрасывайте по 9 кубометров грунта!

Бросите камень в этого нормировщика за то, что он теперь имеет власть отыграться на этих членов партии, которые единогласно одобрямс репрессии прошлых лет?

Третья и последняя часть книги посвящена, назовем его, "закату ГУЛАГа". Разумеется, тут сыграла огромную роль смерть Сталина. После этого, хватка немного ослабла, в верхах пошла грызня за власть, плюс наконец стало допирать до власти то, что несмотря на все старания, лагерный труд остается неэффективным. Но, это мое (и не только мое) убеждение, что на власть также повлияли такие события как все усилившаяся сила лагерных восстаний. Это отдельная и очень обширная тема для разговоров, я как то уже занималась поисками информации на эту тему, и возможно, когда я все таки прочитаю отдельную книгу из моих хотелок на эту тему, то я напишу об этом подробнее. Но и тут я не могу не пройти мимо этого вопроса. "Забавно", что когда массово сажали всяких пламенных партийцев и революционеров - массовых лагерных восстаний не было. Массово восстания пошли в конце 40-х, начала 50-х - и (если кто не знает), основными их вдохновителями и организаторами были такие категории заключенных: а) так называемые украинские и прибалтийские националисты (для российского населения, возможно будут "привычнее" названия бандеровцы и лесные братья; б) фронтовики (офицеры и солдаты). Да-да, те, кто на войне воевали друг против друга, в лагерях были вынуждены сотрудничать. Где то я уже писала свое мнение о том, почему именно эти категории стали движущей силой лагерного сопротивления. Первое, это все были люди с реальным боевым опытом. Второе, третье, пятое и десятое - попробуйте поразмышлять сами (сами удивитесь, к каким выводам прийдете), если кому то хочется обсудить - велкам в комментарии. Кстати, в качестве подсказки даю такую информацию к размышлению - и украинцы, и прибалты, и поляки, и чеченцы и другие при массовом скоплении в одном лагере создавали хорошо организованные ячейки, и если хотите, кланы по национальному признаку. Угадайте, кланов какой национальности не наблюдалось от слова совсем? Возвращаясь к теме лагерных восстаний - самыми крупными были Воркутинское, Норильские восстания, но даже тут особо стоит выделить Кенгирское восстание - там 40 дней!!! лагерь существовал сам, туда боялись даже сунуться. Да, Кенгирские "40 дней свободы" (Якщо ви знаєте або розумієте українську мову, то рекомендую подивитися ось цей документальний фільм з трьох частин "Кенгир. 40 днів свободи") закончились, в итоге восстание очень жестоко подавили просто подавив людей танками, но и тут до высокого начальства в Кремле стало доходить, что что-то уже сильно неладно в датском королевстве, и пора что-то менять.

Эх, всегда у меня проблема писать рецензии на такие книги нон-фикшн. Всегда у меня проблема, то ли написать короткую рецензию вроде "читать всем-всем, описывать книгу бессмысленно" или удариться в словоблудие и графоманию с множеством цитат (это я люблю), в конечном итоге пытаюсь скрестить ужа с ежом, и получается ни то, ни се, остаюсь всегда недовольна, так как еще столько о чем хотелось бы поговорить и рассказать (но кто будет читать такие простыни?).

Ну и вместо заключения. Мне всегда грустно видеть, когда в играх ставят ограничения вроде "война, лагеря", ой, мы такие феи, об этом неприятно читать, мы лучше с розовыми пони поскачем по радуге. Это отношение, которое перешло и на книги имеет прочные корни в советской и пост-советской истории, и об этом пишет и Эпплбаум в своем заключении. И лучше чем она я все равно не скажу, поэтому дам ей слово:

Чем ясней мы видим, как люди в различных обществах превращали соседей и сограждан в “объекты”, чем точней знаем специфические обстоятельства, которые привели к каждому из периодов массовых пыток и убийств, тем лучше мы будем понимать темную сторону нашей человеческой натуры. Эта книга написана не для того, “чтобы такое больше не повторилось”, если воспользоваться расхожим выражением. Эта книга написана потому, что такое почти наверняка повторится. Тоталитарные идеи были и будут чрезвычайно привлекательны для многих миллионов людей. Уничтожение “объективных врагов”, о которых писала Ханна Арендт, остается целью многих диктаторских режимов. Мы должны знать почему – и каждый рассказ, каждые мемуары, каждый документ, относящийся к истории ГУЛАГа, – это часть объяснения, деталь головоломки. Иначе мы проснемся однажды утром и увидим, что не знаем, кто мы такие.

UPD: Решила дополнить рецензию несколькими предложениями на тему "а зачем читать такие книги". Чтобы понять. Чтобы осмыслить. Чтобы этого не было никогда больше. Чтобы "ярость благородная вскипала как волна" не при упоминании происков каких то неведомых вражеских пиндосов, гейропейцев, марсиан, масонов, а при информации о деле сотрудника "Мемориала", который положил жизнь на восстановление исторической памяти, которому шьют липовую педофилию. Чтобы не устанавливали памятники охранникам и основателям концлагерей, а их жертвам (фотку-пруф постараюсь найти и прикрепить). И чтобы дебилам-родителям не приходило в голову наряжать своих детей в костюм сотрудника НКВД. Чтобы посадки за "репосты" не стали такими же массовыми как посадки за анекдоты (а там и до расстрелов недалеко). Чтобы не было "Сталина - эффективного менеджера". Чтобы была не только могила неизвестного солдата, но и могила неизвестного заключенного.