Текст книги "Пол и костюм. Эволюция современной одежды"

Энн Холландер
Пол и костюм. Эволюция современной одежды

© Anne Hollander, 1994, 2016

© Е. Канищева, Л. Сумм, перевод с английского языка, 2018

© ООО «Новое литературное обозрение», 2018

* * *

Памяти моей матери Джин Бассет Лёссер

Введение

Пол и современные формы

Встречи на высшем уровне глáвы государств проводят в костюмах, на собеседование в поисках работы мужчины являются в костюмах, обвиняемый в изнасиловании или убийстве старается предстать перед присяжными в костюме, чтобы повысить шансы на оправдательный приговор… Но при всем при том джентльменский набор «брюки-пиджак-рубашка-галстук», как официальный, так и не слишком, в лучшем случае называют скучным. Как многие простые и прекрасные вещи, без которых мы не могли бы обойтись, мужской костюм в последнее время приобрел раздражающий «привкус» эстетизма, я бы даже сказала, неприятного совершенства. Тактичная и цельная красота костюма оскорбляет постмодернистское восприятие, глаза и умы, настроенные на турбулентный и рваный ритм конца XX века. «Миллениалы» склонны к дезинтеграции как политической, так и стилистической, однако мужской костюм нельзя привязать к постмодерну, минимализму, мультикультурализму или какой-либо конфессии. Он моден неумолимо, в классическом смысле. Более того, костюм ухитряется выжить вопреки дурной рекламе и явному сокращению продаж в пору экономических трудностей.

В книге речь пойдет о мужской моде, в первую очередь о мужском костюме, включая весь набор сшитых в строгом стиле пиджаков, брюк, жилетов, пальто, рубашек и галстуков, которые составляют стандартный официальный костюм мужчины во всех частях света. Почему эта мода продержалась так долго? Какие факторы определили ее стилистическую устойчивость и убедительность? Как мужской костюм соотносится с современными понятиями о мужской и женской сексуальности? Как он связан с модой в прошлом и в настоящем? И в каких отношениях он состоит с современным дизайном одежды и всего прочего? Почему женщины так отчаянно стремились копировать мужской костюм с тех самых пор, как он был изобретен? Какое будущее его ждет?

Всем известно, что одежда – феномен социальный; следовательно, любые перемены в платье следует понимать прежде всего как социальные. Также нередко говорят, что в одежде отражаются политические и социальные перемены. Однако на протяжении двухсот лет костюм практически не менялся, и такая консервативность, по-видимому, означает нечто иное. Мне кажется, постоянство мужского классического костюма показывает, насколько властной может стать визуальная форма, как она увековечивает себя благодаря символической и эмоциональной мощи, что соответствует принципам модерности. Современные костюмы самим своим видом выражают эти принципы. Идею модерности передает присущий костюму абстрактно-формальный характер вместе со столь же очевидной готовностью эволюционировать: он всегда равен себе, хотя стиль его постоянно слегка меняется. Идея чисто формальной преемственности при свободном фрагментировании, множество примеров которого мы сейчас наблюдаем, очевидно, все еще приносит современному миру глубокое удовлетворение.

Сохраняя единство и подвергаясь постоянным внутренним изменениям, мужской классический костюм лишь приобретает на протяжении своей жизни все больше достоинства и ценности, отнюдь не теряя ни в силе, ни в востребованности. За два столетия таких флуктуаций он скорее набрал мощь, чем потерял, так что ценность костюма можно считать кумулятивной. Не сходя со сцены, а лишь меняя подходы и визуальные акценты, как и социальные и сексуальные смыслы, классический костюм доказал свою неистощимую динамичность, явил собственную энергетику в моде. Вполне естественны и мятежи против столь напористой силы, особенно в современной исторической ситуации; но интересно, что даже сейчас речь идет только об отказе лишний раз надевать костюм, а его покрой при этом не отменяется и не искажается. В царстве дизайна костюм пытаются обойти с флангов, не атакуя в лоб, поскольку прямое нападение, полагаю, привело бы к поражению нападавших. Одну из причин таких маневров я вижу в том, что женщины еще не готовы расстаться с мотивами мужского костюма, пусть даже многим мужчинам в этом наряде не по себе. И эти мотивы будут развиваться, усиливая тенденцию к разнообразию в костюме.

Развитие технологий и форм экономической организации за последние два века не только не оставило в прошлом хорошо пошитый костюм вместе с другими пережитками ремесленных традиций, а, напротив, сохранило суть мужского покроя, распространило его и сделало более доступным и гибким. Прекрасный облик мужского костюма уцелел не благодаря намеренной консервации, усилиям ревнителей прошлого, а сам собой, как ответ на все еще живую и насущную коллективную мечту.

Я бы определила ее как мечту о современной форме, способной сочетать красоту и силу, позитивную сексуальность. Чтобы передать все смыслы разом, современные правила дизайна предлагают сочетать все линии, формы и объемы, по-разному их располагая. В результате создается цельный визуальный образ: дизайнеры избегают насилия над образом и многосоставных композиций с несогласованными элементами. Чтобы произвести должный эффект, все украшения должны входить в единую композицию и все материалы должны быть предъявлены откровенно, без подделки.

Полистав страницы старых журналов мод, мы убедимся, что в последнее столетие абстрактные формы и простые ткани костюма соотносились с визуальным словарем современного абстрактного искусства, но еще строже и последовательнее они подчиняются формальному авторитету современного практического дизайна. Один несомненно объединяющий их важный аспект – эротическая привлекательность, уверенная и мощная. Костюмы по-прежнему сексуальны как автомобили и самолеты. А еще глубже – тайна самóй эротической привлекательности: легкость и цельность, сближающие костюм с естественностью и свободой звериной шкуры. Пантеры и газели нередко сравниваются с автомобилями, в том числе в визуальной рекламе; их облегающие «костюмы», подчеркивающие все преимущества любой фигуры, служат идеалом для современной модной одежды, которая подражает эффективности и элегантности природы. И природа, разумеется, требует, чтобы человек был покрыт одеждой, он не должен оставаться обнаженным, в своей несовершенной коже.

Потребность в выразительной цельности дизайна зародилась на Западе во второй половине XVIII века в связи с упадком стиля рококо и распространением Просвещения. Классический мужской костюм, столь нам привычный, был детищем неоклассики. Он изобретен и усовершенствован между 1780 и 1820 годами, как раз тогда, когда в самых простых мотивах классического дизайна видели силу и ясность греческой демократии и римских технологий. И то и другое обладало как политической, так и эротической притягательностью; фундаментальные греческие и римские формы казались наиболее точным выражением разнообразных новейших социальных и эмоциональных устремлений.

Та же мечта была вновь подхвачена искусством и дизайном XX века. Она реализовалась в современном стиле, сложившемся после того, как викторианство сошло со сцены. Этот стиль соответствовал промышленной экспансии и практической демократии. Его современное материальное воплощение имело другие цели и другие источники, чем неоклассика, однако мужской костюм (а не архитектура, дизайн интерьера или женская мода) сохранял одни и те же формы непрерывно вплоть до нашего времени, невзирая на дополнения и отклонения, вносимые поздним романтизмом, Викторианской эпохой и ар-нуво.

Костюм сохранил мужскую сексапильность, очевидно обусловленную кумулятивной мощью формы как таковой. Его покрой постоянно менялся под воздействием моды, но дело ни разу не дошло ни до полного отказа носить костюмы, ни до радикального пересмотра кроя. Менялись контекст и истолкование дизайнерского костюма, а не фундаментальная его форма. Риторика, связанная с костюмом, время от времени добавляла ему новые смыслы, зачастую (не только в наше время) неблагоприятные, и тем не менее костюм упорно оставался самим собой – и оставался с нами.

Я выбрала в качестве основного сюжета книги современный мужской костюм, поскольку пришла к выводу, что в истории моды мужская одежда всегда существенно опережала женскую. Она пролагала путь, задавала стандарт, устанавливала те эстетические предпосылки, на которые реагировала затем женская мода. Со времен Средневековья мужской наряд был с формальной точки зрения более интересным и новаторским, чем женский, и, на мой взгляд, изобретение современных костюмов – хороший пример той же тенденции. Но я также считаю, что любой достоверный рассказ об одежде обязан охватывать оба пола, и буду соблюдать этот принцип в дальнейших рассуждениях.

В современной моде на первый план выходит сексуальность одежды; одежда обращена прежде всего к личности, к «я» носителя, а потом уж к миру. Маленькие дети усваивают, что одежда дает им идентичность, выражает идеи личной телесности, начиная с представления о своей сексуальности. В процессе самоидентификации надеваемая публично одежда взрослого человека превращается во взаимный сексуальный жест, поскольку мир по-прежнему делится в основном на два пола. Нынешний повышенный интерес к трансвестизму свидетельствует лишь о том, что мы по-прежнему верим в возможность символического различения мужской и женской одежды, пусть даже в большинстве ситуаций оба пола одеваются одинаково.

Однако при всем сходстве или различии мужская и женская одежда всегда учитывают и подразумевают друг друга. Стоит сравнить мужской и женский костюм, и становится ясно, что людям требуется наглядное представление об отношениях между полами, а также указание на конкретный «договор» обоих полов с модой и обычаем своего времени. Если не присматриваться к мужской одежде, невозможно понять женский наряд, и наоборот. История одежды, включая ее современную историю, до сих пор понималась как парный номер мужчины и женщины, исполняемый на одной и той же сцене. Возможно, наступит время, когда сексуальность не будет визуально выражаться в разделении одежды на две основные категории, но пока это время не пришло.

В неоклассическую эпоху мужской костюм вынес окончательный приговор кричащим вычурным нарядам: серьезные мужчины любого сословия больше такое не носят. Одновременно во всех сословиях было одобрено более жесткое визуальное разделение мужского и женского платья. Сильные и простые черты современной моды, впервые проступившие в неоклассической архитектуре, воспринимались как «природно мужские». Эпитеты «мужественный», «мускулистый» постоянно используются эстетической теорией того времени в описании истинной сути зданий, чья новая простота форм воспроизводит античные прототипы, а потому естественно, что аналог такого здания появляется в мужском цивильном костюме, а не в женском наряде. Женщины, как предполагается, следуют давнему обычаю украшать себя (прежде общему для обоих полов), что рассматривается как их неотменимая привилегия, если не долг. Приверженность женщин яркости и разнообразию в итоге сделала их одежду более консервативной, чем мужской костюм. В эпоху неоклассики именно мужчины, а не женщины отважно совершили прыжок в современную моду.

Этот период совпал с началом романтизма в искусстве, а в романтизме непременным (воображаемым) условием становится обостренное напряжение между полами, что вполне отчетливо обозначалось и противопоставлением мужской и женской моды. В этот краткий исторический период (подготовка к нему заняла одно поколение) устанавливается обычай, оставляющий многоцветные фантазии женщинам, а мужчинам – лишь простые, темных оттенков формы без украшений. С тех пор мода впервые за много столетий двинулась по двум отчетливо различающимся колеям, и эти пути только сейчас начинают вновь сближаться. Различие между мужской и женской одеждой становится намного более подвижным, чем когда-либо ранее. Это и стало наиболее характерной особенностью всего современного периода вплоть до нынешней эпохи дезинтеграции.

Сопоставляя особенности развития моды до начала XIX века с модными тенденциями XIX–XX веков, мы видим, как модерность усваивает те качества одежды, которые присущи и нашему времени. Женское платье всегда стремилось к выразительной, почти театральной визуальности, но подлинный стандарт задает классический мужской костюм. В обсуждение мужского костюма я включаю и его неформальные версии, то есть спортивную одежду и одежду для сельского досуга, которая сосуществовала с официальным городским облачением для работы или развлечений. В общую схему рассуждений была включена и производственная одежда, куртки дровосеков, джинсы скотоводов. Видимо, следует учесть и мужскую одежду для гольфа и тенниса, для охоты, стрельбы, плавания под парусами и рыбалки, хотя с точки зрения строгого этикета она принципиально отличалась от «костюма». Начиная с 1800 года постепенная модернизация женского наряда главным образом состояла в приближении к идеалу мужского костюма, в перенимании ряда его черт.

Этот идеал предлагал телу самодостаточную оболочку, укрывавшую его целиком, но состоявшую из отдельных частей и слоев. Руки, ноги и туловище визуально обозначались, но ткань облегала их неплотно, так что резкие движения корпуса и конечностей не подвергали опасности швы и застежки, и все индивидуальные выступы и неровности тела гармонично прикрывались, а не подчеркивались. Самостоятельные элементы костюма не состыковывались, а накладывались друг на друга, так что значительная физическая активность не нарушала эту композицию. Как только движение прекращалось, костюм сам приходил в естественный порядок, и после стремительного броска или даже драки равновесие восстанавливалось без усилия. Если обладатель костюма принимал ленивую позу, потягивался, возникали привлекательно-небрежные складки, текучая волна изящных колыханий расслабленного тела, но когда мужчина резко выпрямлялся и вставал, костюм сразу же покорно восстанавливал ровную и гладкую форму.

Таким образом, с социальной точки зрения костюм одновременно функционирует и формально, и неформально, повинуясь ситуационному потоку. Декоративные элементы интегрируются в общую схему, чтобы ничто не выделялось, не высовывалось, не перекручивалось, ни за что не цеплялось, не портилось. Победоносная гармония независимого дизайна сочетается с точным соответствием формам и движениям тела. Костюм каждому к лицу, поскольку он не выделяет специфические особенности фигуры. Он соответствует современным эстетическим принципам, родившимся на исходе XVIII века из неоклассических устремлений, как и современные демократические представления. Подобно этим представлениям (например, воплощенным в Конституции Соединенных Штатов), гибкий и неисчерпаемо разнообразный костюм также представлял идеал порядка, способного к самоподдержанию и развитию.

Напротив, женская мода после 1800 года постоянно выдвигала совершенно иные идеи, соответствовавшие более древним и более общим обычаям портновского искусства. Здесь задавал тон эффект умышленного выставления напоказ в сочетании с эффектом столь же умышленных усилий, предпринимаемых ради этой цели: чрезвычайно сложные прически, неудобная обувь, косметика, вычурные украшения и аксессуары, утягивание одних частей тела и визуальное увеличение других. Хотелось бы подчеркнуть, что в прежние эпохи эта схема отражала предписанные принципы элегантности для обоих полов по всему миру – как в моде, так и в традиционных народных стилях, в разных странах и в большинстве общественных слоев. Женский наряд XIX–XX веков просто продолжал эту традицию. Акцент по-прежнему делался на первичном, зачастую священном предназначении платья: представлять духовные устремления, воображаемые проекции и практические жертвы, которые отделяют сознающего себя взрослого человека от беззаботного ребенка и невинного зверя. Для этого обладательницы платья добровольно принимали телесные ограничения, в том числе изменения и искажения собственных телесных форм. Это глубокая и мощная идея, но она не принадлежит модерности.

Ничего современного в одежде современных женщин не присутствовало, пока за последнее столетие не совершилось подражательное сближение женской одежды со схемой мужского костюма. Эмансипированные женщины, желавшие модернизировать свою одежду, не находили для этого лучшего способа, чем подражать тому, что мужчины сделали столетием ранее: они копировали идею свободно прилегающей оболочки, раскрывающей собственный четкий покрой, намекающей на формы тела под ней и оставляющей свободу согласованных движений платья и живого тела. В 1920–1930-е годы женская одежда подошла вплотную к современному идеалу, но при этом все еще придерживалась выраженно женской концепции, и традиционное разделение между полами сохранялось. В женской моде по-прежнему господствовало старинное убеждение: нужно прилагать заметные усилия к тому, чтобы нарядно одеться. Это убеждение порождало курьезы, предыстория которых уходит корнями в глубокую древность, а потому в этот исторический период в женском платье не возникало ничего фундаментально нового и интересного, что стоило бы перенять мужской моде, где модернизация уже осуществилась. Мужчины давно отказались от косметики, завивки волос, от обуви, в которой невозможно ходить, и изысканных украшений. Вместо этого мужская мода последовательно развивала неоклассическую концепцию с некоторыми интересными новшествами, вдохновленными (как и сама первоначальная схема костюма) снаряжением для спорта, рабочей одеждой, военным и морским мундиром. Мужской костюм следовал требованиям, предъявляемым к современному облику – цельному, создаваемому без усилий и формального дизайна. Он стремился скрыть дискомфорт, который мог ощущать в нем человек.

Что такое мода

Отчасти в ответ на разделение полов, происходившее в последние два столетия, само понятие моды резко сузилось. Стоило установиться общему мнению, что могущественные мужчины должны одеваться неброско и почти одинаково, а бремя продуманной личной фантазии целиком ложится на женский наряд, как мода сделалась Модой с большой буквы. Теперь она стала одной из наиболее успешных отраслей промышленности, адресованных именно женщинам.

На исходе XX века «мода» все еще подразумевает главным образом текущие вариации женской одежды, изобретаемые и тут же осознаваемые как нечто новое и предлагаемые рынку, в точности как вариации шоу-бизнеса и зачастую в связи с ними. «Модой» становится то, что появляется под таким ярлыком в СМИ и в виде дизайнерских коллекций в магазинах (а до того на подиуме). Как и шоу-бизнес, мода теперь подкрепляется именами знаменитостей, а также легендами, с этими знаменитостями связанными. Звезды Моды восходят, разгораются, затем меркнут, новые позы и темы пользуются спросом, пока их не отодвинут в тень другие, и все это в контексте широкомасштабного, динамичного корпоративного риска. Обычные женщины могут воспринимать Моду всерьез или пренебрегать ею, в зависимости от своих взглядов, образа жизни и средств, но все признают «легитимность» Моды. Любая женщина может пренебрегать тенденциями, если таков ее выбор, но каждая имеет полное право приобщиться к ним.

Мужская одежда со всей очевидностью напрямую не включена в Моду: «Мужская Мода», по общему мнению, занимает подчиненное положение по отношению к большой Моде и не может рассчитывать на ее резонанс и тем более славу. Сегодня предпринимаются некоторые усилия к тому, чтобы выровнять счет и сделать «Мужскую Моду» более публичной и завлекательной, однако до этого еще далеко. Большинство мужчин в соответствии с современными правилами все еще игнорируют «Мужскую Моду» там, где она смыкается с шоу-бизнесом: такая одежда, по их ощущениям, недоступна и даже едва ли предназначена им. В то же время самые броские и фантастические варианты мужской одежды постоянно подхватываются теми, кто не обладает властью, не находится в мейнстриме моды. Однако и там роль этих маргиналов возрастает наряду с нынешним разочарованием в традиционной мужской модерности.

Между тем каждый должен утром как-то одеваться и отправляться на работу. Повседневная одежда принимала самые разные формы в западной культуре на протяжении примерно семисот лет, и именно это и есть мода, сейчас и всегда. Именно это я буду подразумевать под словом мода, когда пишу его не в кавычках. Такая мода равно воздействует на оба пола, и никто, имеющий глаза, не ускользнет от нее: это общее состояние всей современной одежды на Западе, достигнутое в результате процесса, зародившегося в ранней модерности. Мы сталкиваемся с множеством его проявлений; одновременно расцветает множество разных мод, больших и малых. Как правило, одежду сейчас выбирают с осознанным желанием не выглядеть модно, а выглядеть правильно: «модный вид» – лишь сознательно достигаемый способ выглядеть модно, то есть уместно, здесь и сейчас.

Подвижность представления о том, что значит выглядеть уместно, сама по себе не нова. Это представление никогда не создавалось специально с целью навязать мужской идеал женщинам, или капиталистический идеал населению, или дизайнерский идеал широкому вкусу. Задолго до появления индустрии моды стилистические перемены в западном наряде обладали глубоким эмоциональным смыслом, они придавали динамическую и поэтическую визуальность жизни человека и сделали западную моду столь привлекательной для всего мира. Теперь, в условиях глобализации, эта мода оказалась актуальна и для тех культур, которые никогда не проходили через циклы мод и даже этим гордились. Мода обладает собственной явной ценностью, которая не чужда ценностям индивидуальной свободы и нестесненного воображения, поныне лежащим в основе демократического идеала.

Мы привыкли к мысли, что профессиональные дизайнеры намеренно изобретают моду для производства одежды, как киносценаристы и режиссеры создают сюжеты для киностудий. Однако воздать должное конкретным лицам за те или иные феномены моды прошлого чрезвычайно трудно: эти феномены расцветали и сменялись другими задолго до того, как их начали связывать с индивидуальными творческими усилиями. На протяжении шести столетий ответственность за самые необычные одеяния крестьян, горожан и аристократов не возлагалась на тех или иных изобретателей – формы создавались обычаем или же модой. Сохранились только исторические анекдоты о сиюминутных эффектах, спонтанно подхваченных королевской фавориткой или политическим деятелем и задававших кратковременную моду. Творчество отдельных портных и модисток оставалось неизвестным вплоть до конца XVIII века, когда Роза Бертен прославилась оригинальными туалетами королевы Марии-Антуанетты. Супругу Людовика XVI ненавидели за тщеславие и расточительство, и модистка – пособница в такого рода пороках – казалась неотъемлемым слагаемым ее дурной репутации.

Пристальный взгляд на работу известных дизайнеров эпохи модерна подтверждает, что их произведения на каждом отрезке времени обнаруживали замечательное сходство между собой, как и феномены моды в любой другой период прошлого. Коллективное воображение явно пересиливает попытки индивидуального творчества, и большинство дизайнеров руководствуются общим, а не личным вдохновением. Инновационный гений в дизайне одежды встречается не чаще, чем в любой другой сфере, и мир, как правило, отдает должное гениям с большим опозданием, пока созреет общий вкус. Целые армии дизайнеров своим трудом наглядно показывают, что ими, как всеми нами, правит мода и что они лишь пытаются по возможности угодить нам какими-то ее версиями. Вот почему и я продолжаю выражаться на старый манер, говоря о моде в одежде словно о самостоятельной силе, порожденной совокупной волей жителей Запада и обладающей самостоятельной жизнью, – так что дизайнеры и покупатели лишь помогают моде решительно следовать ее путем.

Далее в этом исследовании речь пойдет об эстетических и эротических функциях моды, породивших мужской костюм, и о том, что произошло с модой и костюмами в XIX веке и что происходило уже в XX столетии, с учетом новых тенденций сексуальности, искусства, моды и дизайна. Будет рассмотрено, как появилась современная женская одежда и к каким последствиям это привело; какой стала одежда обоих полов на рубеже тысячелетий. Я и дальше буду рассматривать любую одежду в первую очередь как форму художественного выражения, из чего проистекает ее связь с реальностью, ее подотчетность и неподотчетность этой реальности. В первую очередь меня интересует линия и форма одежды, сексуальность и поэзия, но не деньги или власть. Я исхожу из идеи, что сексуальность и воображение порождают экстраординарную образность форм, благодаря которой в одежде могут проступать деньги, власть и многое другое.

Одежда показывает нам, что визуальная форма, вне зависимости от действующих в мире практических сил, способна приносить людям удовлетворение, сохраняться и продолжать себя, выражать собственные истины помимо слов и характерных для той или иной эпохи аллюзий. Форма выживает и используется вновь и вновь во множестве вариаций, придавая различное временнóе значение постоянному визуальному воздействию. Язык одежды по сути своей бессловесен, таким он задуман и создан, а потому он может свободно действовать ниже порога сознательной мысли и высказывания. Как и искусство, мода демонстрирует, что визуальное удовлетворение определяется собственными законами, и эти законы соотносятся с сексуальностью, которая также апеллирует к воображению. Связь между образами моды и реальным состоянием общества осложняется процессом воображения, изобилующего перверсиями и отрицаниями, которые препятствуют непосредственному анализу визуальных схем моды и путей их развития. Вносит свой вклад в эти отношения и сопутствующая моде риторика, эмоционально или коммерчески обусловленный комментарий, который может волшебным образом трансформировать формальные элементы: в результате мода зачастую выглядит не столь нелепо, как ее интерпретации.