Текст книги "Инки. Быт, религия, культура"

Койя

В качестве первой леди империи койя была ничуть не менее значительной особой. Как супруга императора и его родная сестра, она была окружена величайшим уважением и почиталась за свои женские добродетели. Качествами, которые должны были вызывать в ней наибольшее восхищение, считались благоразумие, чуткость и степенное поведение, что могло оказаться довольно стеснительным. Однако в реальной жизни каждая койя, похоже, обладала весьма разнообразными чертами характера, и некоторые из них были эксцентричными донельзя: Пома описывает одну койю – пятую, по имени Чинбо Мама, – которая валялась на земле в эпилептическом припадке. Он изображает, как одиннадцатая койя, Райя Окльо (жена Уайны Капака), занималась своим туалетом (см. рис. 7).

В качестве императрицы койя обязана была играть роль, дополняющую роль императора, и ее интересы лежали в области религии, молений, увеселений и садоводства – тогда как правитель занимался тем, что касалось управления делами, войн и других мужских занятий. В хрониках койя изображается довольно идеализированно, часто как абсолютное дополнение к Сапа Инке – так что даже некоторые его деяния приписываются ей. Особенно странно выглядит, когда о законодательной деятельности в мирное время говорится, что ее вдохновляет койя (хроника Муруа), поскольку она представляет императора в Куско, когда он занят новыми завоеваниями. Разумеется, на религиозных и других торжественных церемониях она играла активную роль, дополняющую роль Сапа Инки. Ей был посвящен культ Луны в святилищах по всей империи, сопутствующих святилищам Солнца и размещенных рядом с ними. В некоторых отдельных случаях ей также посвящался храм. Инка Топа приказал построить храм в честь своей сестры-жены Мама Окльо, а Уайна Капак пристроил к обиталищу этой мумии внушительный алтарь.

В числе своих постоянных обязанностей на публичных церемониях койя играла ключевую роль в сельскохозяйственных празднествах и ритуалах. В связи с этой ее ролью ее сад высоко превозносился за многочисленные и разнообразные растения, цветы, диких и прирученных животных. Ее личность совершенно явно совпадала с представлением инков об идеальной женщине: целомудренная покровительница плодородия, божественная и все же земная.

Койя располагала отдельным дворцом или покоями в Куско, где над входом был нарисован ее герб – Радуга. Она жила в окружении незамужних принцесс, ньюста, которые были ее придворными дамами. Койя ела в одиночестве, и прислуживали ей ньюста и слуги. Она купалась дважды в день и раздаривала свою одежду ньюста. Ее развлекали придворные шуты и фокусники (жонглеры, которые умели жонглировать даже ногами). Когда она выходила из дому, то шествовала под балдахином из разноцветных перьев с серебряными колокольчиками. Ее сопровождали две ньюста, по одной с каждой стороны, а впереди попарно двигались слуги, раскладывая на земле ткани, чтобы она могла ступить.

Наследник

Наследника императора заботливо воспитывали и готовили к его будущей роли амауты, от которых он получал навыки в расшифровке кипу, знания по истории и литературе, а также учился разбираться в таких предметах, как элементарная геометрия, основные математические задачи, инженерное искусство и искусство управления. В его курс обучения также входила подготовка к сражениям, военная стратегия и физическая тренировка. Как от атлета от него ожидалось, что он превзойдет сыновей знатных дворян и кураков в игровых состязаниях на церемонии посвящения в мужчины. По прохождении этих испытаний на зрелость от него ожидалось, что он примет активное участие в военных походах.

При выборе подходящего наследника Инки должны были рассматривать в качестве кандидата не просто законного сына, но такого, кто был бы умен и имел способности к управлению государством; не менее важно было, чтобы этот человек продолжал расширять империю и укреплять престиж инков. Инка Пачакути изменил свой выбор и обратился вместо Инки Амару Топа к Инке Топа Юпанки, поскольку рассудил, что первый не удовлетворит стремление народа к военным завоеваниям – он был чересчур миролюбив.

Как только принц удостаивался звания наследника, он уже мог выбирать себе младших жен (наложниц) без всякой специальной церемонии. Его отец мог дать ему первую жену в качестве дара, и в таком случае было вероятно, что ее выбирали за красоту из дочерей недавно завоеванных кураков. Позже он уже по всем правилам женился на своей главной жене, своей сестре, но только по принятии титула Инки.

Наследник готовился к коронации, удаляясь в уединение, где он постился, питался одним маисом и воздерживался от женщин. Церемония коронции начиналась с того, что наследника, названного императором, представляли императорскому семейству и инкской аристократии для получения их одобрения, а затем его представляли Солнцу. В церемонии, проходящей в храме Солнца – Кориканча, – новый Сапа Инка вступал в свои права, возлагая на лоб борла и получая другие символы своего положения – сунтурпаукар (султан) с тремя перьями священной птицы corequenque), чампи (булаву) и знамя, на котором была изображена радуга и две змеи. После церемонии в храме Солнца начинались грандиозные пиршества и жертвоприношения. Новый правитель инков восседал на троне – усну – на главной площади, где собирались вся аристократия и все кураки, сумевшие попасть в Куско. Все по очереди приносили ему присягу, и каждый преподносил белое перо, в свою очередь выражая ему свою верноподданность.

Однако коронация каждого из инкских правителей имперского периода происходила при различных обстоятельствах. Инка Пачакути Юпанки, захвативший власть, чтобы спасти Куско от нападения чанка, и, очевидно, против воли своего отца, короновал сам себя, когда его отец жил в изгнании. Пачакути чрезвычайно заботился о том, чтобы избежать разделения политической сцены между преемниками после его смерти. Он созвал в Куско императорское семейство и объявил своим наследником Инку Топа Юпанки. То, что описывает Сармьенто, должно было служить идеализированной схемой воспитания наследника, согласно инкским традициям, хотя она не обязательно соблюдалась в точности. После того как Инка Топа затратил много лет на получение всестороннего образования и обучение у наставников в Доме Солнца, он был представлен императорскому семейству в качестве наследника, и его формальное введение в статус описывается следующим образом: «Он [Инка Пачакути] назвал [имя] своего сына Инки Тупака и приказал ему выйти из дома… Он был теперь представлен народу, и Инка тут же приказал, чтоб в руку изваяния Солнца вложили золотую бахрому вместе с головным убором, называемым пильяка-льяута. После того как Инка Тупак почтительно склонился пред своим отцом, Инка и прочие встали и подошли пред образ Солнца, где принесли жертвы и преподнесли этому своему божеству капа коча. Затем они выдвинули вперед нового Инку Тупака Юпанки, умоляя Солнце защищать и оберегать его, и сделать его таким, чтобы все видели, что он дитя Солнца и отец своего народа. Сделав это, старейшие и главные орехоны [Инки] подвели Инку Тупака к Солнцу, и священники взяли бахрому из рук идола, которого они зовут маскапайча, и возложили ее на голову Инки Тупака Юпанки, чтоб она покоилась на его лбу. Он был провозглашен как Инка Капак, и воссел перед Солнцем на золотом сиденье, именуемом духо, отделанном изумрудами и другими драгоценными каменьями. Когда он сидел там, они облекли его в капак хонго [или в «тунику» унку], вложили в его руку сунтур паукар, дали ему символы Инки, и священники подняли его на своих плечах. Когда эти церемонии были завершены, Инка Пачакути Юпанки повелел, чтобы его сын Инка Тупак остался бы запертым в Доме Солнца, соблюдая пост, который, по обычаю, нужно выдержать перед посвящением в рыцарство [уарачико]».

После посвящения на церемонии уарачико Инка Пачакути представил Топа Инку его сестре, Мама Окльо. Позже, когда Пачакути умер, Инки вновь облачили Топа Инку в бахрому и дали ему другой знак верховной власти, затем в их сопровождении он вышел на главную площадь, где воссел в величии на троне усну. Только тогда, согласно Сармьенто, Топа Инка оповестил народ о смерти отца. Другие отчеты, касающиеся коронации Уайны Капака и Инки Уаскара, просто сообщают, что церемония коронации имела место после смерти и в начале периода траура по почившему правителю. На практике это, однако, осуществлялось не в точном соответствии с предписаниями, поскольку бездействие могло оставлять лазейки для интриг, как произошло в случае Инки Уайны Капака, чье формальное введение в должность не было завершено: пока он находился под охраной на время своего поста во дворце Киспиканча за пределами Куско, его братья соперничали друг с другом за трон. Он же скончался скоропостижно, оставив преемников в растерянности (см. главу 10).

Глава 4
Семейная жизнь и ритуалы

Рождение и воспитание детей

Будучи беременной, женщина продолжала исполнять все свои домашние обязанности, хотя не участвовала в сельскохозяйственном труде. Дети рассматривались как ценный вклад в экономику, и любая попытка избавиться от плода неумолимо каралась смертью виновной и любого, кто оказывал ей помощь, – это могли быть избиения, массаж утробы и применение специальных снадобий.

Перед тем как должен был родиться ребенок, мать обязана была исповедоваться и молиться, чтобы роды прошли легко, тогда как от мужа требовалось поститься в продолжение родов. Хотя повивальные бабки как таковые известны не были, считалось, что матери близнецов наделены особой силой, и иногда они присутствовали при родах, чтобы оказать помощь. Но многие женщины рожали без помощи и были способны добраться сами и донести ребенка до ближайшего источника воды, чтобы обмыться. Мать после этого возвращалась к обычным домашним заботам, как правило немедленно. Однако если она родила близнецов или если ребенок, как оказалось, имеет какой-то физический недостаток, семья считала это неким предзнаменованием и постилась, выполняя определенные ритуалы, чтобы отвести беду. На четвертый день после родов ребенка клали в кирау — люльку (см. рис. 21), к которой его привязывали, и отовсюду приглашались его родные, чтобы они могли посмотреть на него и выпить чичи. Простолюдинка носила своего младенца в этой люльке на спине, причем когда она выходила из дому и хотела взять ребенка с собой, люлька поддерживалась шалью, завязанной на груди.

Рис. 21. Кирау – колыбель

Гарсиласо, которого его мать палья самого вырастила в традициях инков, сообщает интересные сведения о воспитании детей при правлении Инков:

«Они воспитывали своих детей необычным образом, как Инки, так и простонародье, богатые и бедные, без различия, нисколько не проявляя нежности. Как только дитя рождалось, его обмывали в воде и заворачивали в покрывала. Каждое утро перед тем, как запеленать, его купали в холодной воде и часто выставляли на ночной холод и росу. Когда мать хотела побаловать свое дитя, она набирала воду в рот и обрызгивала его всего, исключая голову и особенно макушку, которую не мыли никогда. Говорили, что это приучает детей к холоду и трудным испытаниям, а также укрепляет их члены. Их руки оставались запеленутыми внутри покрывал более трех месяцев, потому что полагали, что, если их высвободить ранее, дети вырастут слаборукими. Они лежали в колыбелях наподобие грубо сколоченных скамеек на четырех ножках, из которых одна была короче остальных, так что колыбели можно было качать. Постелью, на которую младенца укладывали, была грубая сеть, лишь немногим менее жесткая, нежели голые доски: такую же сеть использовали для того, чтобы привязать младенца, прикрепляя ее к бортам люльки и завязывая так, чтобы дитя не могло выпасть.

Матери никогда не брали младенца на руки и не сажали на колени, ни во время кормления грудью, ни в каких иных случаях. Говорили, что это сделает их плаксивыми и от этого они будут хотеть, чтоб их нянчили, и не захотят оставаться в колыбели. Мать наклонялась над младенцем и давала ему грудь. Это делалось трижды в день: утром, в полдень и вечером. За исключением этих трех раз, молока не давали, даже если дети плакали. Иначе, как полагали, они бы привыкли сосать день напролет и развились бы нечистые привычки – рвота и понос, и они выросли бы жадными и прожорливыми… Мать растила дитя сама и никогда не отдавала его няньке, даже если была знатного рода, разве только была больна. Все это время они воздерживались от сексуальных отношений, считая, что это испортит молоко, отчего младенец будет чахнуть и вырастет слабым».

Ребенка кормили грудью, пока у матери хватало молока. По словам Гарсиласо, когда ребенок вырастал настолько, чтобы его можно было выпустить из колыбели, в земле выкапывали яму, чтобы он мог в ней возиться и играть. Яма была глубиной до подмышек ребенка и выстелена тряпьем, а еще в ней лежали несколько игрушек, чтобы он мог забавляться. Такое устройство могло использоваться в особых обстоятельствах как что-то вроде игровой площадки, возможно, в садах инков, но Гарсиласо не развивает тему о том, в каком окружении находилась такая яма. Он также говорит, что, когда ребенок вырастает достаточно, чтобы выбираться наружу, «он подползает к матери с той или другой стороны, чтобы его покормили грудью», из чего видно, что мать, видимо, сама сидела на земле.

Ребенку давали имя позже, на особой церемонии, именуемой рутучико, что означает «отрезание волос». Она проводилась, когда ребенка отлучали от груди, то есть в возрасте от года до двух лет. На этой церемонии присутствовали все родственники, а иногда и друзья семьи. После пиршества старейший или самый главный родственник-мужчина начинал состригание, отрезая прядь волос ребенка. Каждый, кто срезал прядь, преподносил ребенку подарок. Так же обрезали волосы и ногти, которые затем тщательно сохраняли.

Когда эту церемонию производили над сыном императора, то каждый придворный, в порядке знатности, отрезал прядь волос принца и преподносил ему богатые дары из красивых одежд и золотых и серебряных драгоценностей, преклоняясь перед ним, как перед внуком Солнца.

Рис. 22. Старшие дети помогают своим родителям: присматривают за животными, собирают топливо для очага, охотятся на птиц

Имена, даваемые детям на рутучико, употреблялись только до тех пор, пока дети не достигали половой зрелости. В течение этого периода большинство детей постоянно находились рядом со своими родителями и обучались, подражая им и помогая выполнять каждодневные обязанности. Игры, не приносящие пользы, не приветствовались, и с детства каждый ребенок учился всем занятиям, которые требовались для удовлетворения ежедневных нужд, таким как изготовление простой одежды, обуви и утвари, приготовление пищи и земледелие. Мальчики помогали своим родителям присматривать за животными, гонять птиц и вредителей с полей (см. рис. 22). Девочки помогали матерям нянчить новых детей, и у них всегда было вдоволь несложной домашней работы, требующей внимания, – такой как шитье, приготовление пищи, стирка и уборка.

Образование

Формального образования большинство сыновей простолюдинов не получали, они знали только ремесла, которым обучались у своих родителей. В следующей выдержке из высказываний правителя инков четко сформулирована позиция аристократии: «Нельзя позволить, чтобы дети плебеев могли учиться знанию, пригодному единственно для благородных, дабы низшие не вознеслись и не усилились самонадеянно, и не опозорили бы общественные поприще: достаточно, что они знают свои ремесла от своих отцов, а управление – не дело для них, и будет постыдно для власти и для государства, если бы это доверить простому народу».

Однако некоторых девочек, дочерей общинников, могли отобрать для обучения в провинциальном акльа-уаси — Доме Девушек. Это были монастыри, в которых жили Избранные Женщины – мамакуна (посвященные женщины) и акльа (девственницы) (см. главу 9). В каждой провинции имелся назначенный императором уполномоченный – апупанака, — который отбирал девушек и отвечал за организацию их содержания в акльауаси. Он обходил все поселения, ища «самых миловидных, привлекательных и обличьем, и нравом» среди девочек в возрасте от девяти до десяти лет. Эти девочки жили в столицах провинций под опекой мамакуна – монахинь, посвятивших себя преподаванию, – которые готовили их для их будущего предназначения. Мамакуна обучали девушек религии и повседневным женским обязанностям: безупречно окрашивать, прясть и ткать шерсть и хлопок; готовить еду и делать качественную чичу, особенно ту чичу, которая необходима для жертвенных обрядов. Когда девушки достигали возраста 13–14 лет, апупанака забирал их в Куско на Инти Райми, праздник Солнца.

В Куско акльа представляли императору, от которого затем зависело решить их судьбу. Самые красивые девушки становились служанками или наложницами самого Инки, или же он отдавал их тем, кому хотел оказать честь или наградить за службу; обычно это были инки и кураки. Других оставляли либо для особых жертвоприношений, либо чтобы прислуживать в святилищах или жить в монастырях, где они обучали новые поколения акльа.

Все сыновья инков и кураков были обязаны посещать Йачай уаси (Дом учения) в столице, в Куско. Что касается кураков, то в их случае выгода от обучения в столице была обоюдной. С одной стороны, юноши, обладавшие такой привилегией, жили круглый год при дворе Инки и получали образование в рамках инкской культуры. Это образование, однако, также служило целям идеологической обработки и формировало в них благоприятное отношение к политике инков к тому времени, когда они унаследуют должности от своих отцов. Одновременно для Сапа Инки они были удобными заложниками, чтобы гарантировать лояльность их провинций и кураков.

О жизни в школах Гарсиласо пишет: «Так как у них не было книжных знаний, обучение сводилось к практике, ежедневному повторению и опыту, и таким образом они изучали обряды, заповеди и церемонии их ложной религии и приходили к пониманию причин и оснований их законов и привилегий, узнавали их число и их истинное толкование. Они приобретали знания о том, как управлять, и становились более культурными и более искусными в воинском мастерстве. Они изучали времена и сезоны года и могли записать и прочитать историю с помощью узелков. Они учились говорить с изяществом и вкусом, и воспитывать детей, и управлять своим домашним хозяйством. Они обучались поэзии, музыке, философии и астрологии или тому малому, что было им ведомо о сих науках. Наставники назывались амауты – «философы» или «мудрецы», – и к ним относились с великим почтением». (На самом деле абстрактной философии не существовало, было лишь непосредственное наблюдение за реальным миром. – Авт.)

Роув говорит, что курс обучения занимал четыре года, каждый из которых был посвящен различным предметам: язык кечуа изучали на первом году, религию на втором, узелковое письмо кипу на третьем и историю инков на четвертом. Дисциплина поддерживалась битьем по пяткам – до десяти ударов, но учителям было запрещено назначать более одного наказания в день.

Половая зрелость

Ритуалы вхождения в возраст существовали отдельно для девочек и для мальчиков и назывались соответственно кикочико и уарачико.

Официальной коллективной церемонии для девочек не было, за возможным исключением соучастия дочерей знатных родов в обряде уарачико для мальчиков. Ритуал кикочико был событием внутрисемейным и праздновался, когда у девочки проходила первая менструация. Во время подготовки она оставалась в доме, постясь в течение трех дней, пока ее мать ткала ей новый наряд. Она показывалась на четвертый день, чисто вымытая, с заплетенными волосами, одетая в красивое новое платье и сандалии из белой шерсти. Тем временем ее родственники собирались на двухдневный пир, чтобы отпраздновать это событие, причем ее обязанностью было прислуживать им на пиру. После этого каждый дарил ей подарки, и она получала постоянное имя от самого значительного ее родственника-мужчины, который давал ей доброе напутствие и наказывал ей быть послушной и по мере своих сил служить родителям.

Женские имена говорили о качествах, вызывающих восхищение и считающихся подходящими для женщины, так что девочке могли дать имя по названию предмета или абстрактного качества – такие как Окльо (чистая) или Кори (золото). Необычное имя было дано одной койе, которая звалась Мама Рунто («рунто» означает «яйцо»), потому что она имела более хрупкое сложение, чем у большинства андских женщин, и такое сравнение считалось изысканной фигурой речи. Мальчики получали имена и прозвища, говорящие о чертах характера или обозначающие животных: Юпанки (почитаемый), Амару (дракон), Пома (пума), Куси (счастливый), Титу (великодушный).

Мальчики принимали участие в церемонии вхождения в возраст мужчины, именуемой уарачико, когда им исполнялось приблизительно 14 лет, плюс-минус год. Это был один из самых традиционных инкских ритуалов, проводимый ежегодно для сыновей аристократических родов в Куско. Хотя наиболее значительная церемония, при которой особенно тщательно соблюдались правила, проходила именно в Куско, в то же самое время в столицах провинций под руководством инкских наместников проводились обряды вхождения в возраст для сыновей местной знати. Подобный же обряд взросления проводился и у простолюдинов – его отмечало празднество попроще, на котором мальчикам выдавали их первые набедренные повязки, сделанные их матерями.

В хрониках сообщения об этих ритуальных действах переплетаются с рассказами о великом празднике Капак Райми, который проводился в том же месяце (по-нашему в декабре), когда провинции присылали в Куско свою дань императору. Два подробных отчета – от Гарсиласо и от Кобо – сильно разнятся, так что почти невозможно составить из них единое целое. Короче говоря, отчет Кобо описывает детально разработанные церемонии, жертвоприношения, ритуалы и танцы, тогда как спортивные состязания, атлетика и военные игры играют весьма второстепенную роль. С другой стороны, отчет Гарсиласо обстоятельно излагает описание испытаний на выносливость: бег на длинную дистанцию от Уанакаури до Куско, потешное сражение в крепости над городом, борьбу, прыжки, метание и состязания в меткой стрельбе. Согласно Гарсиласо, мальчиков испытывали в качестве стражей, на сопротивление боли и на храбрость; кроме того, они должны были продемонстрировать, что могут в случае необходимости самостоятельно изготовить для себя оружие и сандалии усута. Однако отчет Гарсиласо может быть окрашен его собственным опытом в уарачико как метиса (полукровки), поскольку испанцы пытались переориентировать индейские обряды, лишив их лежащего в их основе скрытого религиозного смысла. В таком случае возможно, что отчет Кобо более достоверен.

Основные ритуалы уарачико совпадали по времени с празднованием Капак Райми, но подготовка к уарачико начиналась задолго до того. Женщины ткали для своих сыновей особые наряды: узкие рубахи из тонкой шерсти викуньи и узкие белые плащи, стягивающиеся вокруг шеи шнурком, с которого свисала красная кисточка. Тем временем кандидаты собирались к святилищу Уанакаури, расположенному примерно в шести с половиной километрах от Куско, где они приносили жертвы идолу, прося позволения вступить в аристократическое сословие. Жрецы давали каждому мальчику пращу и кровью ламы, принесенной в жертву, проводили черту на его лице. Затем мальчики собирали траву ичу, чтобы их родители могли на ней сидеть. После возвращения в Куско все начинали готовиться к наступающему празднованию, готовя загодя громадное количество чичи.

В первый день месяца знатные люди представляли своих сыновей Солнцу, их предку, в храме Солнца. Мальчики были одеты в те самые специально изготовленные дома наряды, и их родственники также. Затем все они направлялись к Уанакаури, ведя с собой священную белую ламу. На следующее утро перед возвращением в Куско в святилище Уанакаури приносились новые жертвы и совершались обряды. На обратном пути разыгрывался любопытный ритуал: родители пращами подстегивали мальчиков по ногам. После прибытия в Куско на центральной площади приносили жертвы идолам и мумиям предков.

После нескольких дней передышки, в течение которых мальчики, вероятно, постились, семьи вновь собирались на центральной площади, на этот раз для большей торжественности в присутствии Сапа Инки, и наконец происходили ритуалы, заканчивающиеся принятием мальчиков в аристократическое сословие. Мальчикам и девочкам, которые должны были участвовать в торжествах, Верховный жрец выдавал наряды из хранилищ Солнца. Одеяние мальчиков состояло из рубахи в красно-белую полоску и белой накидки, которая завязывалась голубым шнурком с красной кисточкой; они также носили специальные сандалии, ради этого события сплетенные их родственниками-мужчинами из травы ичу. Далее все направлялись к Уанакаури, к холму Анауарке, где после очередных жертвоприношений инки танцевали особый танец таки. За этим следовал ритуальный забег. Мальчики, которых подбадривали их родственники, бежали дистанцию примерно в тысячу метров вниз по опасному склону. На финише у подножия бегунов встречали девочки с кубками чичи.

Затем после возвращения в Куско они отправлялись на холмы Сабараура и Йавира, где опять приносили жертвы и танцевали. Здесь Сапа Инка выдавал мальчикам символы зрелости – набедренную повязку и золотые ушные подвески. После очередного исполнения танца таки все возвращались в Куско, и вновь повторялся ритуал подхлестывания мальчиков по ногам, дабы почтить богов. После всех этих многочисленных церемоний юные аристократы отправлялись совершить омовение в источнике Калипукьо, расположенном позади крепости Куско, где они снимали одежду, которую носили на протяжении церемонии, и надевали другую, под названием нанакльа, раскрашенную в черный и желтый цвета. Наконец, после их возвращения на центральную площадь Куско, Уакапата, их семьи дарили им подарки, в числе которых было оружие, которое вручали им «крестные отцы», и мальчиков наставляли, как им вести себя, чтобы соответствовать статусу взрослых, и наказывали им быть храбрыми, блюсти верность императору и почитать богов.