Текст книги "Все вейры Перна"

– Неужели? Разве может быть что-то более разрушительное, чем Нити?

– с удивлением и ужасом спросил лекарь.

– Сам я тоже с трудом в это верю, – согласился Джексом.

Рут спустился с вершины холма, где он грелся на солнце, на расчищенную перед зданием площадку. Опустив голову, дракон ожидал, пока всадник ласково потреплет его по шее.

– По-моему, ты сварился живьем! – притворно отдернув руку, воскликнул Джексом.

«Да, и это было так здорово! Рамота и Мнемент ждут нас, чтобы вместе улететь отсюда, – ответил Рут. – Здесь полно свободного места, но ты же знаешь Рамоту: она любит мной покомандовать».

Джексом фыркнул и стал забираться на дракона. Он сам почувствовал, что от усталости это получилось у него менее ловко, чем обычно. Не ожидая подсказки, Рут пригнулся, чтобы мастеру Олдайву было удобнее занять свое место. Подсаживая лекаря, Джексом понял, что силы его на исходе. Ничего, скоро они будут дома. Вдруг сердце у него упало: он вспомнил, что позже придется сделать еще один рейс, чтобы забросить мастера Олдайва в его цех.

«Шарра пригласит его остаться на ночь в Руате. Ему и самому хочется поговорить, и она его не отпустит», – сказал Рут.

Дракон оторвался от земли, и с высоты Джексом с Олдайвом увидели, что на Посадочной площадке все еще кипит работа. Освещенные тропинки, будто спицы колеса, разбегались от здания Айваса во все стороны. Столяры и плотники продолжали работать при неярком мерцании светильников, спеша подвести пристройку под крышу. Все примыкающие здания были освещены, и в воздухе плыл аромат жареного мяса. На соседних холмах огромные яркие глаза драконов, как крупные голубые алмазы, переливались на темно-синем фоне ночного неба. Два самых больших зверя поднялись следом за Рутом.

«Все, дружок, летим прямо домой, в Руат»! Джексом с блаженным вздохом сосредоточил все свои помыслы на родном холде, представил себе его просторный двор, подводящий к пологим ступеням главного крыльца, и маленький внутренний дворик, где они с Рутом жили в юности. Холод Промежутка был жестоким испытанием для усталого тела и духа. Но вот, наконец, они нырнули в морозный зимний день, тускло озаренный полуденным солнцем. Джексом почувствовал, как дрожит от холода сидящий позади Олдайв. Но Рут вышел из Промежутка так низко, что до земли осталось всего несколько взмахов. Он плавно опустился на широкий двор, сопровождаемый веселой вереницей файров, от души радовавшихся его возвращению.

Им навстречу, накинув на плечи тяжелый меховой плащ, уже сбегала Шарра. Радостно сверкая глазами, она помогла мастеру Олдайву спуститься, поправила мешок, грозящий соскользнуть с его плеча, нежно улыбнулась Джексому, а свободной рукой успела похлопать Рута по шее. Шарра ни о чем не расспрашивала мужа, но он, прекрасно зная ее, понимал, что она просто разрывается от любопытства. Обняв жену за плечи, Джексом поцеловал ее в щеку. Знакомый аромат ее гладкой кожи приободрил его, и он вместе с Олдайвом стал подниматься по ступеням, мечтая поскорее попасть в тепло родного холда.

«Я сразу иду домой, – сказал Рут своему всаднику, – иначе зачем, спрашивается, я целый день грелся на солнце»? И дракончик направился к своему вейру, расположенному на месте старой конюшни. Джексом знал, что там его друга уже ждет тепло очага.

Шарра распорядилась, чтобы принесли вина и еды, и увлекла мужчин в тихий кабинет, где можно было спокойно поговорить, не опасаясь вторжения домочадцев, которым не терпелось услышать последние новости обо всем, что происходит на Посадочной площадке.

– Потом, потом, – нетерпеливо проговорила она, захлопывая дверь перед носом любопытных.

Прежде, чем присоединиться к Джексому и Шарре, устроившимся у камина, Олдайв осторожно положил свой мешок на большой стол, за которым Джексом имел обыкновение обдумывать вопросы управления холдом. Стол был завален Летописями и другими бумагами, ждавшими, чтобы ими занялся молодой лорд. В дверь постучали, и на пороге появился сам управляющий с тяжелым подносом в руках.

– Ты сама любезность, Бранд – с благодарностью произнес Джексом.

– Лесса заставила нас подкрепиться перед отъездом, но кла отнюдь не помешает. Особенно с добавкой доброго вина, которое ты принес. – Джексом улыбнулся своему помощнику – они подружились давно, когда юный лорд был еще совсем мальчишкой, а теперь Бранд стал его правой рукой. – Прошу тебя, Бранд, останься. Ты имеешь полное право знать, что отвлекает твоего лорда от насущных дел.

Бранд, помогавший Шарре подавать горячий напиток, только рукой махнул: мол, я не в претензии. Терпкое вино слегка смягчило характерный аромат кла. Джексом сделал большой глоток, и почувствовал, как по жилам побежало живительное тепло. Мастер Олдайв тоже приободрился и откинулся в кресле, которое Бранд придвинул поближе к огню.

– Шарра, милочка, твоя больная страдает от камней в мочевом пузыре, – заговорил старый лекарь. – А у мужчины, скорее всего, злокачественная опухоль, как мы с тобой, к сожалению, и подозревали. Женщину мы теперь сумеем вылечить – я получил рецепт снадобья для растворения камней, а вот второму бедняге мы сможем разве что облегчить страдания. – Мастер Олдайв помолчал, глаза его выдавали необычайное волнение. – Айвас – поистине неиссякаемый кладезь медицинских сведений, и он горит желанием поделиться ими. Он даже поможет нам возродить методы коррективной хирургии – ты же знаешь, как я об этом мечтал! Из-за того, что былые навыки оказались утраченными, наш цех был вынужден ограничиться только восстановительной хирургией, но теперь, с помощью Айваса, мы сумеем вернуть былое умение.

– Ох, учитель, это было бы так здорово! Вот только удастся ли нам справиться с бытующими в цехе предрассудками, касающимися хирургического вмешательства? – взволнованно воскликнула Шарра, и в глазах ее, как в зеркале, отразилась страстная надежда.

– Теперь, когда у нас есть наставник, чей авторитет непререкаем, я полагаю, мы сумеем преодолеть эти сомнения, если поможем больным, которые не могут обойтись без радикальных мер. – Олдайв осушил чашу и решительно поднялся. – Пройдем ненадолго в твою лечебницу, милая Шарра, приготовим снадобье для женщины, которую мучат боли в мочевом пузыре. Что до второго страдальца… – он сочувственно развел руками. – Пойдем. Я хочу услышать от тебя и другие медицинские подробности, которые наводят на Джексома и Бранда смертельную скуку, – ласково улыбнувшись мужу, проговорила Шарра.

– С тобой, Шарра, мне никогда… – Джексом сделал паузу, чтобы подчеркнуть весомость своих слов, – … никогда не бывает скучно! – Нежный взгляд, которым наградила его жена, согревал лучше всякого кла. – У тебя усталый вид, Джексом, – сказал Бранд, когда за лекарем и его ученицей закрылась дверь.

– И не только вид – у меня просто голова раскалывается от того, что мне довелось увидеть и услышать за последние два дня. И я чувствую, я знаю: это самое важное событие, произошедшее на Перне с тех самых пор, как здесь высадились наши предки. Правда, – он невесело усмехнулся, – я вовсе не уверен, что все отнесутся к нему так, как я. – На свете всегда найдутся противники перемен, – философски заметил Бранд. – Айвас сказал тебе, как именно он собирается расправиться с Нитями?

– Видишь ли, Бранд, мы пока еще сущие младенцы в науке, так что придется нам здорово потрудится и многое освоить, прежде чем Айвас даст нам подробные объяснения. Видел бы ты Фандарела! – от души рассмеялся Джексом. – И Бенелека! Они просто из кожи вон лезут, стараясь переделать десять дел сразу. Когда мы с Рутом освободились от перевозок, мне разрешили собрать одну из Айвасовых штуковин. – Он посмотрел на свои руки со следами ожогов от паяльника и царапинами, оставленными отверткой. – Я осваиваю доступ к информации. Возможно, уже завтра мне удастся прочитать кое-что из того, что Айвас хранит в своей памяти. И поверь мне, Бранд, впереди у нас – увлекательнейшее время!

– Из этого я должен сделать вывод, что ты будешь часто отлучаться из холда? – с усмешкой спросил Бранд.

– Согласись – кроме наблюдений за Нитями, сейчас, в разгар зимы, здесь особенно нечего делать… – начал оправдываться Джексом.

Бранд рассмеялся и по праву старого друга похлопал молодого лорда по плечу.

– Конечно, нечего, дружок… Хотел бы я только узнать, известно ли Айвасу, как можно нагреть холодный каменный холд?

– Я его спрошу! Обязательно спрошу! – горячо пообещал Джексом, протягивая руки к огню.

Глава 5

Холд Прибрежный и Посадочная Площадка, следующий день; Робинтон

Несмотря на возражения мастера Робинтона, Ф'лар доставил его домой, в Прибрежный холд.

– Ты должен отдохнуть в тишине и покое, мастер, – строго сказал Главному арфисту Предводитель Бендена. – А здесь, на Посадочной площадке, никакого отдыха не получится. Взгляни, на тебе же лица нет от усталости!

– Всегда бы так уставать, Ф'лар, . Стоит мне только отойти от Айваса, как я вспоминаю, что должен спросить у него кое-что еще, – засмеялся Робинтон. – Это все равно, что держать в руке чашу изумительнейшего в мире вина и не знать – пить или восхищаться!

Ф'лар наградил его насмешливым взглядом.

– Подходящее сравнение, ничего не скажешь!

– Так ты понимаешь, почему мне так не хотелось уезжать оттуда? – с умоляющим видом спросил Главный арфист.

– Разумеется, Робинтон, – усмехнулся Ф'лар, помогая своему спутнику спуститься с мощного плеча Мнемента. – Но Лесса никогда не простит мне, если ты надорвешься.

– Пойми же, Ф'лар, моя жизнь наполнилась новым смыслом! Новой надеждой, о которой я и мечтать не мог!

– Я тоже, – с горячностью ответил Ф'лар. – Именно поэтому мы должны беречь тебя, как зеницу ока – ведь именно тебе предстоит все нам растолковать.

– Растолковать. Но он выражается простым и понятным языком.

– Нет, я не о том, что говорит Айвас… скорее – как нам следует воспринимать его идеи. Что до меня и всех всадников, то мы можем только поддержать его предложение избавить Перн от Нитей, как бы это ни сказалось на Вейрах и на всем драконьем племени. Но уже появились люди, которые либо боятся того, что Айвас может сказать или сделать, либо не доверяют ему.

– Да, мне такие мысли тоже приходили в голову, – мрачно проговорил Робинтон, но тут же его подвижное лицо озарила проказливая усмешка: – Однако я не пустил их на порог! – он коснулся руки Ф'лара – Все же польза от Айваса намного превышает возможные осложнения.

– Выспись хорошенько, Робинтон. Завтра Бенден сражается с Нитями, но я уверен, что Д'рам не откажет доставить тебя на Посадочную площадку.

– Ох уж этот Д'рам! – простонал мастер Робинтон. – Он хуже всякой няньки! – Арфист безошибочно передразнил голос старого всадника: – Я бы на твоем месте воздержался, Робинтон… Ты поел, Робинтон?.. А теперь самое время отдохнуть на солнышке, Робинтон… Тьфу! До чего он мне надоел!

– Завтра все будет по-другому. Ты же знаешь, Д'раму не меньше твоего не терпится снова увидеть и услышать Айваса, – сказал Ф'лар, прежде чем Мнемент взвился в небо.

«Я велел Тироту взять тебя только в том случае, если ты как следует отдохнешь», – добавил дракон, обращаясь к старому арфисту. Заир, обхватив шею хозяина бронзовым хвостом и легонько цепляясь коготками за его ухо, согласно чирикнул.

– Да будет вам, – в душе Робинтона боролись раздражение и – драконы с файрами туда же! – радость, что Мнемент о нем не забыл. Арфист всегда помнил, что он в неоплатном долгу у драконьего племени: ведь только благодаря им он остался жив, когда изношенное сердце едва не подвело в тот страшный день в Исте два Оборота назад.

Вернувшись в Прибрежный холд, Робинтон был вынужден признать, что устал так, как не уставал уже давно. Даже несколько шагов до дома дались ему с трудом. Окна главного зала были освещены; наверняка Д'рам с Лайтолом дожидаются его.

Заир снова чирикнул, как бы подтверждая эту догадку. Пусть друзья его не бранят; он вкратце расскажет им о сегодняшних событиях – они это заслужили. Только вот как быть кратким: столько всего произошло с утра! Неужели только с утра? Если мерить знаниями и пониманием, прошли сотни Оборотов…

Но когда Робинтон вошел в уютный, ярко освещенный зал, его друзья – Д'рам, всеми уважаемый Предводитель Вейра, удалившийся на покой, и Лайтол, бывший всадник, наставник юного Джексома, – не пожелали слушать его рассказы. Они настояли, чтобы он удалился в свою комнату и лег отдыхать.

– Какие бы важные события не произошли после моего отъезда, они вполне могут подождать до утра, – непререкаемым тоном заявил Д'рам.

– Пей свое вино, – добавил Лайтол, подавая Главному арфисту его синий стеклянный кубок. – Да-да, я кое-что в него добавил, чтобы тебе лучше спалось. Стоит взглянуть на твое лицо, как сразу становится ясно: тебе необходим полноценный отдых.

Робинтон сжал кубок в ладонях. Может, Норист и самый твердолобый из всех мастеров, но стекло умеет выдувать отменное… если, конечно, пожелает. А цвет-то какой – чистейший синий цвет арфистов!

– Но мне нужно вам столько всего рассказать, – попытался возразить он, отхлебнув глоток вина.

– Придется отложить все рассказы до утра, когда ты как следует выспишься, – ответил Лайтол, наклоняясь, чтобы стащить с Робинтона сапоги, но тот возмущенно оттолкнул его руку.

– Благодарю, Лайтол, – с достоинством произнес старый мастер, не так уж я утомился.

Лайтол с Д'рамом, посмеиваясь, вышли. Робинтон сделал еще глоток, прежде чем сбросить обувь с усталых ног. Еще один, прежде чем стянуть через голову тунику. И еще один, последний, прежде чем ослабить ремень. «Вот и все», – сказал он себе, осушив кубок до дна, и откинулся на постель. Сил у него осталось ровно настолько, чтобы натянуть на себя легкое одеяло, которое защищало его от прохладного утреннего бриза. Последнее, что он почувствовал, – как рядом, устраиваясь на подушке, возится Заир.

* * *

Наутро Робинтон пробудился под впечатлением увиденного сна, который был и приятным, и в то же время тревожным, но когда арфист попытался восстановить в памяти его подробности, сон рассеялся, как утренняя дымка над морскими водами. Он полежал, собираясь с мыслями. Иногда по утрам он с трудом припоминал, какой нынче день или что предстоит сделать. Но сегодня голова была как никогда ясной. Он прекрасно помнил все, что произошло накануне. До чего приятное чувство! Может быть, новые события взбодрят его угасающую память. Помнится, Корман посмел упрекнуть его в легковерии. Подумать только! Заир беспокойно зашевелился на подушке и потерся головой о щеку арфиста.

– Не откажи в любезности передать им, что я свеж и бодр, как утренняя заря, – попросил он своего бронзового файра.

Заир поглядел на него, склоняя голову то к одному плечу, то к другому. Глаза его удовлетворенно засветились зеленым сиянием.

Чирикнув, файр встал на лапки и потянулся, расправив над головой прозрачные крылышки. Потом встряхнулся и аккуратно сложил их вдоль спины.

– Тирот с Д'рамом уже проснулись? Они готовы меня отвезти?

Не обращая внимания на вопросы Робинтона, Заир принялся чистить коготки.

– Насколько я понимаю, это значит, что я сначала должен поесть и искупаться? – Только встав с постели, Робинтон понял, что уснул, не сняв брюк – и это уже вторую ночь подряд! Он стащил их и, взяв большое полотенце, через угловую комнату вышел на большую террасу, защищавшую Прибрежный холд от палящих солнечных лучей. Спустившись по ступеням, он энергично зашагал по песчаному пляжу к воде. Заир крутился у него над головой, одобрительно курлыча. Вот Робинтон бросил полотенце на белый песок и ступил в ласковые волны. Заир нырнул вслед за ним. Робинтон вынырнул первым и сильными взмахами поплыл от берега. К ним с Заиром присоединилась стайка диких зеленых ящерок – они стали носиться над самой водой, плюхаясь в воду перед самым носом у арфиста, едва не задевая его крыльями. Хоть файрам часто доводилось наблюдать, как люди купаются в море, это зрелище приводило их в неизменный восторг. Робинтон перевернулся на спину, предоставив волнам нести его к берегу. Сегодня утром море было теплым и ласковым, но все равно после купания арфист почувствовал себя намного бодрее. Он вытерся и, обмотав полотенце вокруг талии, направился к дому. Д'рам с Лайтолом уже поджидали его на крыльце.

– Скажи им, Заир, что я отлично отдохнул и чувствую себя молодцом.

– Проснулся? – осведомился Д'рам. – Самое время, уже перевалило за полдень.

– За полдень? – Робинтон прирос к месту. Надо же, потерять столько времени впустую! Кто знает, сколько интересного он пропустил за это утро! – Почему же вы меня не разбудили? – он даже не старался скрыть возмущение.

– Твое тело гораздо умнее тебя, – спокойно ответил Лайтол, поднимаясь с гамака, висевшего в углу террасы. – Ты, друг мой Робинтон, проспал ровно столько, сколько ему требовалось. Налей-ка ему кла, Д'рам. А я пока займусь завтраком – для нас с тобой это будет обед.

Робинтон взошел на крыльцо и, учуяв аромат кла, который разливал Д'рам, был вынужден согласиться: да, голод – тоже потребность, с которой приходится считаться. Он уселся за стол и, расправляясь с обильным завтраком, который подал ему Лайтол, принялся вводить друзей в курс дела.

– Итак, пришло время чудес! – закончил он свой рассказ.

– Неужели, Робинтон, ты всерьез поверил, что этот Айвас может навсегда покончить с Нитями? – с обычным скептицизмом осведомился Лайтол.

– Клянусь Первым Яйцом, в этом нет никакого сомнения! Мы повидали столько удивительных вещей, да и сам факт, что наши предки предприняли столь невероятный полет со своей родной планеты, заставляет поверить в его обещание. От нас требуется одно – заново освоить утраченные навыки, и тогда мы сумеем одержать победу над нашим вечным врагом!

– Пусть так, но почему же тогда сами предки не избавили Перн от Нитей – ведь они-то обладали всеми теми невероятными навыками и обширными познаниями, которые мы утратили? – спросил Лайтол.

– Не ты один задаешь этот вопрос, – ответил другу Робинтон. Айвас объяснил нам, что неожиданные извержения вулканов заставили поселенцев перебраться на север, в более безопасные места. Таким образом, их планы уничтожения Нитей не удалось осуществить.

– Но почему же они не вернулись, когда закончилось Падение?

– Этого Айвас не ведает, – Робинтону пришлось признать, что даже в безграничных познаниях древней машины существуют пробелы. – Видишь ли, музыкальный инструмент годится лишь на то, для чего он предназначен; это же самое относится и к Фандареловым механизмам. Следовательно, любая машина, даже такая сложная, как Айвас, может всего лишь выполнять то, для чего ее создали. Не похоже, чтобы он… или оно? – Робинтон никак не мог решить, какое местоимение здесь более уместно, – заведомо обманывал бы нас. Хотя мне все же кажется, что он, – Робинтон наконец сделал выбор, – не открыл нам всю правду. Тем не менее, мы изрядно помучились, пока разбирались с тем, что он счел нужным нам сообщить.

Лайтол фыркнул и состроил скептическую мину, которая, к облегчению Робинтона, не повторилась на лице Д'рама.

– И мне хочется верить, что постепенно мы поймем все до конца, – добавил арфист.

– Кому же не хочется? – слегка смягчившись, промолвил Лайтол.

– Лично я верю Айвасу, – заявил Д'рам. – В его словах чувствуется и знание, и уверенность. Он объяснил, что благоприятный момент наступит через четыре года – то есть Оборота – десять месяцев и двадцать семь дней. Нет, уже двадцать шесть. Чтобы добиться успеха, нужно правильно выбрать время.

– Успеха в чем? – не уступал Лайтол.

– Это нам тоже предстоит узнать, – рассмеялся Робинтон. – Я не хочу никого обидеть, Лайтол, но все мы пока еще слишком невежественны, чтобы понять его объяснения. Он попытался нам что-то рассказать – про какие-то окна и про то, что необходимо стартовать с Перна в точно рассчитанный момент, чтобы суметь перехватить Алую Звезду, или, скорее, планету, которая кажется нам Алой. – Он продемонстрировал друзьям схему и тряхнул головой. – А если, Лайтол, ты сам пожелаешь расспросить Айваса, то, как говорится, добро пожаловать.

Лайтол наградил арфиста насмешливым взглядом.

– Я уверен, что у других есть куда более веские причины для встречи с ним.

– Но ты, Лайтол, тоже должен выслушать историю о нашем прошлом от него самого, – перегнувшись через стол, проговорил Д'рам. – Тогда ты сам поймешь, почему мы так безоговорочно верим Айвасу и его обещаниям. – Вижу, он вас совсем околдовал, – покачал головой старый всадник, дивясь доверчивости друзей.

– Ты тоже поверишь, если все услышишь своими ушами, – поднимаясь с места, произнес Робинтон. Ему пришлось подхватить спадающее с бедер полотенце, что несколько снизило эффект его заявления. – Я одеваюсь – и обратно, на Посадочную площадку. Д'рам, могу я рассчитывать на вашу с Тиротом любезность?

– Поскольку ты отдохнул, – отозвался Д'рам, окидывая своего приятеля испытующим взглядом, – то почему бы и не оказать тебе такую любезность? А ты, Лайтол, не хочешь к нам присоединиться?

– Сегодня нет.

– Боишься, несмотря на всю свою осмотрительность, подпасть под чары Айваса? – спросил Робинтон.

Лайтол медленно покачал головой.

– Навряд ли мне это грозит. Ладно, ступайте смотреть свой сон о Перне без Нитей.

– Вот последний из завзятых скептиков, – пробормотал Робинтон, которого начинало раздражать недоверие Лайтола. – Неужто он думает, что старость притупила чутье и ум Главного арфиста? Или он, как и Корман, считает, что Робинтон настолько легковерен, что готов попасться на любую мало-мальски правдоподобную выдумку?

– Нет, – ответил Д'рам, когда арфист задал ему этот вопрос, шагая вместе с ним навстречу бронзовому Тироту, ожидавшему их на берегу. – Просто он слишком практичный человек. Вчера он сказал мне, что все мы как в горячке и не думаем о последствиях, которые нас ожидают по милости Айваса. Ведь нам грозит изменение структуры общества, его основополагающих ценностей и все такое прочее. – Д'рам фыркнул, выражая свое несогласие. – Видишь ли, он уже побывал в нескольких передрягах и не хочет новых.

– А ты?

Усаживаясь меж выступов шейного гребня Тирота, Д'рам через плечо улыбнулся своему спутнику. – Я всадник, и всей душой предан своему делу – избавлению Перна от Нитей. Если существует хоть малейшая надежда… – он пожал плечами. – Тирот, доставь нас на Посадочную площадку!

– Будь внимателен, Д'рам, – предупредил всадника Робинтон. – Там произошли значительные изменения даже со вчерашнего дня, когда ты был на площадке в последний раз.

«Монарт сказал мне. – Хоть Главный арфист и знал, что Тирот обращается к Д'раму, сердце его наполнилось гордостью: он – один из немногих, кто слышит драконов! – Я получил от него правильный вид. Он действительно изменился!»

Почему-то в словах дракона арфисту послышалась нотка неудовольствия. Тем не менее, бронзовый великан перенес их через Промежуток и, ориентируясь на холм, расположенный западнее здания Айваса, повис над мысом, где грелась на солнцепеке компания драконов. Робинтон пригляделся, ожидая увидеть на холме кого-то из знакомых ему бронзовых и королев, но вспомнил, что сегодня Вейр Бенден отражает очередное Падение.

Во время плавного спуска ни Робинтон, ни Д'рам не сумели заметить никаких изменений, и только когда дракон, скользнув вправо, приземлился на широком дворе, смогли оценить проделанную работу.

– Кто бы мог подумать! – выдохнул Д'рам, обернувшись к Главному арфисту, который был поражен не меньше него.

Робинтон спрятал свое изумление за беспечной улыбкой. Да, если судить по произошедшим здесь переменам, Лайтол наверняка остался в меньшинстве; можно было подумать, что все возжаждали получить доступ к Айвасу. Здание увеличилось в размерах почти втрое – по всем трем его сторонам прилепились странные односкатные пристройки-навесы. Спешившись, Робинтон обнаружил, что под ними выстроились Фандареловы батареи. «Теперь, наверно, питания хватит, чтобы снабжать систему энергией и день и ночь, пока не будут закончены новые, более мощные водяные турбины», – подумал он.

В просторном дворе, который успели расчистить за время их отсутствия, какие-то люди, разбившись на кучки, ожесточенно спорили, а над их головами с пронзительными воплями носились стаи файров. Судя по наплечным бантам и шнурам, большинство собравшихся были мастерами и подмастерьями из самых разных цехов; значки на туниках остальных подсказали Робинтону, что эти холдеры прибыли из самых разных мест.

– Вход свободный? – спросил Д'рам, спрыгивая на землю рядом с Робинтоном.

– Похоже на то, – Робинтон огляделся, но не узнал никого из спорщиков. Зато он заметил у закрытых дверей четверых самых дюжих помощников мастера Эсселина. Набрав побольше воздуха, Главный арфист решительно двинулся вперед.

– Что за шум? – громко спросил он. Всем хватило нескольких секунд, чтобы понять, кто к ним обращается. Его сразу же окружили, каждый старался докричаться до Главного арфиста. – Ну-ка успокойтесь! – гаркнул он. С холма его поддержали трубными возгласами золотые и бронзовые драконы. Воцарилась тишина. Робинтон сделал знак мастеру Цеха рудокопов, носящему значок Крома.

– Мастер Эсселин отказывается нас впустить, – воинственно заявил тот.

– А мой лорд-правитель, – из толпы выступил человек, носящий знак главного дворецкого холда Болл, – настоятельно требует сведений о загадочном существе.

– Декстер дал мне такое же задание, – решительно заявил дворецкий из Набола. – И мы хотим, чтобы нам открыли всю правду об этом Айвасе. Я не вернусь в Набол, пока своими глазами не увижу это диво.

– Всех вас ввели в заблуждение, хоть и ненамеренно, – умиротворяющим тоном заговорил Робинтон. – Те, кому посчастливилось услышать Айваса, понимают, что встреча с ним – лишь самый первый шаг на пути великих перемен в жизни холдов, цехов и Вейров. И потому время его очень дорого! Мне, например, только сейчас позволили вернуться. – Всем своим видом он продемонстрировал возмущение. Услышав, что уважаемого Главного арфиста Перна тоже не пускали к чудодейственной машине, недовольные слегка поутихли. – Вы должны понять, что помещение, которое занимает Айвас, очень тесное, хотя я замечаю, что уже сделаны попытки его расширить… – Робинтон вытянул шею, как будто старался рассмотреть, много ли места прибавилось. – Гм, похоже работа ведется и днем, и ночью… Похвально, очень похвально! Если вы еще немного потерпите, я узнаю, можно ли удовлетворить ваше вполне законное желание увидеть Айваса.

– Мне нужно не просто увидеть его, – возразил один из мастеров, рудокоп. – Я хочу спросить, как нам выйти на главную жилу богатейшего рудного месторождения. Древние находили на Перне самые разные руды. И я хочу услышать от него, где нужно копать – если уж он знает обо всем на свете.

– Ну, так уж и обо всем, приятель! – проговорил Робинтон, крайне удивленный, что Айваса уже считают всеведущим. Стоит ли объяснять им, что Айвас – всего лишь машина, устройство, которое служило их предкам вместилищем информации. Пожалуй, нет; хоть здесь в основном ремесленники, о машинах им известно слишком мало. Они не могут уловить суть устройства столь сложной механической системы, не говоря уже о принципе искусственного интеллекта. Главный арфист и сам-то не очень в нем разбирался.

Робинтон сокрушенно вздохнул.

– О современном Перне ему известно очень мало, зато он знает многое о том, каким был Перн две с половиной тысячи Оборотов назад. Наверное, никто из вас не слышал, что нужно было захватить с собой цеховые Летописи? Айвас полон желания познакомиться с настоящим всех холдов, цехов и Вейров. – Нам никто не говорил про Летописи, – растерянно ответил рудокоп.

– Мы слышали, что он и так знает про все на свете.

– Айвас сам скажет вам, что он, к счастью, не всезнайка, хоть его познания охватывают множество наук и ремесел. Он… можно назвать его говорящей Летописью, только куда более точной, чем наши, которым время, земляные змеи и другие напасти нанесли непоправимый ущерб.

– Но нам сказали, что он знает все, – упрямо стоял на своем ремесленник.

– Всего не знаю даже я, – вкрадчиво ответил Робинтон. – И Айвас никогда не утверждал, что ему известно все. Однако он знает гораздо больше, чем все мы, вместе взятые. И всем нам предстоит у него учиться. А теперь позвольте мне походатайствовать за вас перед мастером Эсселином. Сколько вас тут? – Он быстро пересчитал собравшихся. – Так, тридцать четыре… Да, для одного раза многовато. Д'рам, кинь жребий. Всем вам, надеюсь, известна честность Д'рама. Придется разделить вас на группы. Но не сомневайтесь, все вы хоть ненадолго увидите Айваса.

Мастер Эсселин с радостью встретил Главного арфиста, но узнав, как тот решил вопрос с недовольными, запротестовал.

– Нельзя обижать людей, Эсселин. У них такое же право увидеть Айваса, как и у лордов-правителей. А может, даже большее: ведь это им предстоит осуществлять грандиозные замыслы Айваса в течение нескольких Оборотов. Кто там у него?

– Мастер Терри, а с ним мастера и подмастерья из всех кузнечных мастерских Перна. – Глаза Эсселина тревожно округлились. – И еще мастер Хэмиан из Южного холда, с двумя подмастерьями.

– Значит, Торик все-таки соизволил послать сюда своего представителя?

Робинтон не мог понять, радует его эта новость или тревожит. Он надеялся, что ему еще не скоро придется столкнуться с притязаниями владетеля Южного.

– Не думаю, чтобы он явился по поручению лорда Торика, – все еще тараща глаза, покачал головой Эсселин. – Я слыхал, как мастер Хэмиан сказал мастеру Терри, что его сестра, леди Шарра из Руата, посоветовала ему бросить все и поспешить сюда.

– Она права, еще как права, – добродушно согласился Робинтон. Хэмиан был из тех людей, которые пришлись бы здесь ко двору. Он являлся искусным изобретателем и даже сумел наладить оборудование, которое древние оставили в Южных копях. – Пойду взгляну, нельзя ли прервать их на несколько минут. Поверь мне, Эсселин, самое разумное – впустить этих молодцов, пусть увидят Айваса своими глазами.

– Но они всего лишь дворецкие и простые рудо – копы…

– Их куда больше, чем лордов-правителей, цеховых мастеров и Предводителей Вейров. И каждый из них имеет право познакомиться с Айвасом.

– Я такого распоряжения не получал, – воинственно выпятив подбородок, заявил мастер Эсселин, к которому вернулась его обычная несговорчивость.

Робинтон устремил на него укоризненный взгляд и не отводил глаз до тех пор, пока толстокожий Эсселин не понял, что Главный арфист не одобряет его поведения.

– Я уверен, мастер Эсселин, что еще до вечера ты получишь такой приказ. А теперь с твоего позволения… – с этим словами Робинтон зашагал по коридору, ведущему к комнате Айваса.