Текст книги "Рыцарь в потускневших доспехах"

Глава 2

А кем была Даллас? Интеллектуалкой, утонченным знатоком метафизических поэтов. Она погубила себя в захудалом приморском ресторане Южного Техаса. Там с религиозной горячностью, о которой и не подозревала прежде, она молилась, чтобы ее повар не напился в очередной раз.

По странной прихоти судьбы в тридцать два года у Даллас все еще не было ни своих детей, ни мужа. Зато на ее законном попечении оказались четверо ребятишек-сирот, скорее напоминающих диких индейцев, чем цивилизованных бледнолицых. И их любимцы – собака, пара линяющих попугаев, голубая цапля, два аквариума и три кошки. Плюс полуразвалившийся ресторанчик, полученный детьми в наследство, с причалом у канала.

Был субботний вечер. Посетители, одетые по-пляжному, заглядывали в ресторанчик. Даллас Кирклэнд поднимала из-за кассы голову всякий раз, когда по серой деревянной стене хлопала входная дверь.

"Боже, пожалуйста. Пусть это будет Оскар. Пожалуйста”.

Но Оскар все не появлялся. Ее улыбка то гасла, то вспыхивала: в ней все еще теплилась надежда увидеть лицо Оскара – мужественное, исхлестанное непогодой. Она надеялась услышать его грубый приветственный рык, когда он с важным видом прошествует мимо нее в своих джинсах на бедрах, неся на кухню ящик с продуктами.

Как тосковала бы эрудитка Даллас о размеренной университетской жизни, с ее изучением поэзии и работой в библиотеках над диссертацией, будь у нее свободная минута! Но вот уже год, как умерла ее сестра, и свободной минуты больше не было.

Теперь в ее жизни воцарился хаос. Неприятности тоже не отступали.

К сожалению, сегодня был обычный субботний вечер. Ресторан представлял собой ветхую лачугу на сваях с широкими деревянными палубами, протянувшимися над каналом. Заходящее солнце окрасило волны канала багровым цветом. Приморский ресторан был излюбленной остановкой отдыхающих по пути обратно в город – с островов, окаймлявших Мексиканский залив.

Даллас являлась одновременно и хозяйкой, и официанткой, и кассиршей. Она неистово выписывала заказы на креветки и гамбургеры, провожала посетителей к их столикам и рассчитывала их. И вдобавок удерживала на лице улыбку.

Высоко вверху загоралась и гасла, мигая, голубая неоновая вывеска, изображавшая очертания штата Техас. Удушливый, просоленный зной лился в комнату через распахнутые окна. Даллас любила Баха, но посетители, уставшие от своей поклажи, предпочитали хриплую музыку из вестернов, извлекаемую из музыкального автомата.

Ее очки с толстыми стеклами в сотый раз сползли с вспотевшего орлиного носа. Она поправила их, решительно ударив по позолоченным дужкам, одновременно подсчитывая суммы заказов.

– Пожалуйста, 32 доллара 56 центов, – шептала она, тыкая ручку в пучок светлых волос. Подавала гостям меню, а потом обмахивалась им. Из-за влажного воздуха ее футболка без рукавов прилипла к груди.

– Что? 32 доллара 56 центов?! – Клиент взревел, хлопая наполовину опорожненной кружкой пива по стеклянному прилавку.

Даллас кивнула, и обгоревший на солнце гигант, сдвинув на затылок черную бейсбольную кепку, свирепо вытаращился на нее. Она улыбнулась ему так же, как и прочим гостям. Его большие красные руки медленно начали пересчитывать пачку купюр – таких же мокрых и помятых, как он сам, его жена и дети. Денег не хватало.

– У тебя есть с собой деньги, лапушка? – обратился он к жене, чьи пухлые щеки, как и его, замечательно обжарило солнце.

Даллас прикусила губу, в то время как жена клиента поставила свою пивную кружку и стала рыться в кошельке. Из мешанины оберток из-под жвачки и ключей она извлекла на свет три рваных доллара и два двадцатипятицентовика – ура!

За ними, у задней стены перед темной кухней, собралась нетерпеливая толпа посетителей. За беспрестанно хлопающей дверью взвизгивали, тормозя, шины.

Боже правый! Напряжение Даллас росло. Она все поглядывала на часы под голубой неоновой вывеской. Где же Оскар? Что ей делать? Было безумием принимать заказы без него.

В столовой и на палубах теснилось бессчетное число столов. Ненакрытых столов было еще больше, чем накрытых. Вместо того чтобы работать, ее племянницы-близнецы Ренни и Дженни сражались за обладание телефоном. А одиннадцатилетний Патрик, как всегда, исчез. Ах, дети, дети!

Вот замерли последние звуки вестерн-баллады, и посетитель протянул Даллас деньги со следами песка. Пока она давала сдачу, к ней притопала шестилетняя Стефи. В ее темных глазах под черной челкой было выражение собственной значимости – как и положено носителю ужасных новостей.

Даллас озабоченно нагнулась к девочке.

– Оскар лежит на кушетке. Он не встал даже после того, как я ущипнула его. Вокруг полно бутылок, и от него снова плохо пахнет.

Стефи проговорила все это тихо, но Даллас расслышала каждый слог. Оскар в своем репертуаре. Опять надрался. Даллас захотелось спрятаться под прилавком на весь остаток ночи.

Но на прилавке появился счет черной бейсбольной кепки:

– Мэм, моя сдача?

– Стефи, беги и скажи Ренни, что я ее жду. Беги!

Угрюмая Ренни появилась на авансцене, и тут же два серебристо-седых наркомана вмешались в разговор:

– Мы ждем уже полчаса.

– Извините.

Даллас повернулась к Ренни:

– Дорогая, тебе придется сесть за кассу.

– Тетя Даллас, я говорила с Джимми Спарксом! – В голосе девочки-подростка явственно слышался стон отчаяния. – А теперь с ним говорит Дженни! Что, если он пригласит ее?

– Займись кассой. А Дженни будет обслуживать столики.

– Ты бы лучше заставила и Патрика сделать что-нибудь, – запричитала Дженни, когда Даллас забрала у нее телефон и попрощалась вместо нее с Джимми.

Даллас обнаружила Патрика за соседней дверью – в берлоге, именуемой их домом. С книгой в руке он свернулся клубком перед телевизором. Его любимцы коты дремали рядом на куче бейсбольных программок.

– Что ты смотришь, молодой человек? Уши котов повернулись в сторону Даллас, но Патрик не потрудился поднять глаза.

– Ничего, – индифферентно произнес он. Она дотронулась до корпуса телевизора – он оказался теплым.

Даллас включила телевизор:

– Патрик!

Его губы были плотно сжаты, а щеки покраснели. У него был виноватый вид.

Она подошла к нему. Не глядя на свою тетю, Патрик подал ей пульт дистанционного управления. Даллас нажала на кнопку.

На экране шел сериал “Тигр”. Все как всегда. Супергерой с короткими светлыми волосами и твердо сомкнутым ртом. Его облегающий костюм подчеркивал худое, выносливое и мускулистое мужское тело.

"Кристофер Стоун!” – Даллас словно парализовало.

Из-за черно-золотой маски прямо на нее смотрели его смелые голубые глаза. Чудилось: его взгляд касался ее рта и выпуклости грудей с наглым презрением. Его загадочное обаяние самца, казалось, гипнотизировало ее. С ее губ сорвалось что-то бессвязное.

Она что, сумасшедшая? Это же карикатурный образ. Даллас презирала такого мужчину так же, как и роль, которую он играл. Содрогаясь, она выключила телевизор: меньше всего ей хотелось думать о Кристофере Стоуне. Он и так уже доставил ей достаточно беспокойства.

Он звонил ей целыми днями и выставлял возмутительные требования, потому что – о ужас! – Стефи оказалась его биологическим ребенком. Но он щедро предлагал оплатить все расходы по ее содержанию с самого рождения и до сих пор. Когда Даллас пошла к брату за помощью, Роберт принял его сторону и сказал:

"Мистер Стоун позволит нам решить наши проблемы. Ты сможешь вернуться к прекрасной жизни в университете, а мы – послать детей в лучшие частные школы и сбыть с рук проклятый ресторан”.

– Но это будет означать распад семьи! Стефи даже не знает, что удочерена.

– Ну, так скажи ей. Раньше или позже – но всем нам приходится взглянуть в лицо реальности, сестренка-девчонка.

– Не называй меня так.

– Ты живешь в реальном мире, а не в башне из слоновой кости. Не получаешь дотаций или субсидий. Страховка на детей почти кончилась. Вскоре содержать вас всех будет мне стоить целого состояния.

– Нет, если ресторан начнет приносить доход…

– Ах, это магическое слово “если”.,.

– Помнишь, ты удивлялся, почему Кэрри и Ник доверили детей мне, а не тебе? Вот почему, старший брат.

…Даллас больше не возвращалась к этому разговору.

Свет лампы падал на золотистые волосы Патрика и Даллас. Она вновь пристально посмотрела на мальчика. Если бы только он не лгал так часто!

– Твоя книга перевернута вверх ногами, – тихо сказала Даллас.

Он покраснел еще больше. И молниеносно щелкнул выключателем – так что оба кота вскочили.

– Может, хватит читать, дорогой? – Она подняла книгу с пола. – Мне нужна твоя помощь.

– Когда мама и папа были живы, все было по-другому.

Даллас поправила очки на вспотевшем носу и взглянула на него:

– Я что-то тебя не понимаю.

– Они никогда не заставляли меня работать в ресторане, – зловредно продолжал Патрик. – У тебя не очень хорошо получается командовать помощниками или обращаться с детьми. И почему только ты отказываешься от того, что предлагает дядя Роберт?

– Патрик…

– Держу пари: ты действительно хочешь взять эти деньги за Стефи. Ведь тогда ты смогла бы отправить двойняшек в интернат, а меня – в военное училище.

– Почему ты подслушиваешь?

– По крайней мере так я хоть в курсе событий.

С полными слез глазами он вскочил, сунул руки в карманы джинсов и гордо прошествовал мимо нее к кухне.

Она пошла за ним, чтобы обнять его. Но он и раньше не позволял ей приласкать его – только перед сном.

Даллас положила на телевизор пульт дистанционного управления.

– Патрик! Он обернулся.

– Я не уступлю.

– Уступишь. – Мальчик открыл дверь, и она не смогла увидеть его лицо. Он стоял к ней спиной – гордая, холодная поза.

– Я бросила университет не ради того, чтобы ты учился в военном училище.

Еще мгновение он скованно стоял у двери в своем отроческом упрямстве. А затем снова стал маленьким мальчиком, летящим через комнату в объятия своей тети. Его щеки были влажны, но он не издал ни звука: он всегда стремился выглядеть мужественным.

Даллас стояла на коленях и крепко обнимала его – до тех пор, пока он не вырвался.

– Никому, даже мистеру Стоуну, не удастся разбить нашу семью. Даже если он играет роль Тигра.

Голос Патрика звучал приглушенно:

– Тигр всегда выигрывает.

– Только не в реальной жизни, любимый.

– Может быть, поэтому я и боюсь ее.

Под котлами с подливками пылал огонь. Устрицы и креветки шипели в горячем жире. Любители этого яства нетерпеливо дожидались его в зале.

Кухня приморского ресторана напоминала сумасшедший дом. Даллас в своем грязно-белом халате, в эпицентре этого сумасшествия, тоже выглядела безумной. Наконец пришла Пеппер Каналес – официантка.

Даллас склонилась над кулинарной книгой:

– Три минуты.

Ее очки в очередной раз съехали вниз с носа, пока она рассматривала пузырящуюся корзину с тусклыми жирными креветками. Тут подошла Ренни и передала тете трубку радиотелефона:

– Мистер Стоун.

– Опять! Я же сказала: говори ему, что я занята!

– Его такой ответ не устроит. Даллас схватила телефон:

– Мистер Стоун, я не продам вам Стефи – это мое окончательное решение.

– Разве в отношении Стефи я употреблял слова “продать” или “купить”? – сказал он бархатным голосом.

Мышцы ее желудка сжались от его мягкого, проникновенного голоса.

– Почему вы всегда искажаете все, что связано со мной, представляя меня плохим парнем?

– Потому, что вы и есть плохой парень, дорогой мой. Доброй ночи, мистер Стоун.

Жирным пальцем Даллас нажала на кнопку и разъединила связь.

– Возьми… – Но, прежде чем она передала телефон Ренни, он снова зазвонил.

– Ясно, что вы хотите больше денег, – вновь зашептал сладкозвучный мужской голос.

– Вы и в самом деле отвратительный субъект. Я не хочу ваших денег.

– Те, кто протестует громче всех, как правило, хотят получить больше всех, – цинично парировал он.

– У вас плохое окружение. Он замолчал, а затем предпринял новую попытку:

– Жаль, что вы не относитесь к моим поклонницам.

– Мистер Стоун, я презираю жестокие примитивные фильмы с вашим участием. Вы прославляете насилие, по всей видимости полагая, что можете получить силой все.

– Если бы… Так вы смотрели мои фильмы?

– Почему бы вам не повесить трубку и не оставить меня в покое?

– Потому, что у вас есть то, что мне нужно. Даллас оглушил интимный подтекст, который она уловила в его словах. Стоун играл словами и играл с ней. Кровь застучала у нее в висках. Она почувствовала себя уязвимой и встревоженной.

– Я не из числа голливудских кинозвезд. Ваши слава, деньги и сексапильность не помогут вам со мной.

– Польщен тем, что вы считаете меня.., сексапильным.

Облака пара вырывались из кастрюль на плите. Даллас была в бешенстве.

– В данный момент у меня нет на вас времени, – процедила она сквозь зубы.

– Может быть, потому, что вы не в своей тарелке, когда вам приходится иметь дело с реальностью.

Она смотрела на кипящие кастрюли, шипящее жарево, кипу заказов.

– Вы ничего не знаете обо мне. Вам неизвестно и о тех реальностях, с которыми мне приходится сталкиваться.

– Ошибаетесь. Ваш брат стал для меня источником самой замечательной информации. – Кристофер снова заговорил с убийственной мягкостью.

– Не верю, что Роберт стал обсуждать меня с вами.

– Стал, стал.

Глубоко вздохнув, она оторвала трубку от уха и свирепо взглянула на нее. Ее предали. Она была разъярена и обижена в одно и то же время. В крошечной кухне с кипящими кастрюлями и раскаленными сковородками было душно и жарко. Даллас видела, как неистово носилась по обеденному залу Пеппер, обслуживая взрослых посетителей и детей.

В воздухе повисла долгая пауза – пренеприятное молчание на другом конце провода. Однако в своем воображении Даллас ощущала взгляд его бездонных голубых глаз, устремленных на нее. Она хотела повесить трубку, но знала, что он сразу же позвонит опять.

«Что же ему сказал Роберт? Уверена, что не… Нет, даже Роберт не сможет так предать…»

По-прежнему ничего не говоря, она прижала к уху трубку и подперла ее плечом. Стремительными резкими движениями она начала резать помидоры и раскладывать их на четыре тарелки. Когда Даллас покончила с помидорами, овощи стали похожими на сумасшедшую женщину, искромсавшую их. Загудел таймер. Она бросилась к духовке и вытащила поднос на роликах.

Мистер Стоун все так же зловеще молчал. Она судорожно проверила кипу заказов и наклонилась над сковородкой. Креветки были еще не готовы. Наконец Кристофер заговорил:

– Вы еще здесь?

– Если я повешу трубку, вы тут же позвоните снова, – огрызнулась она.

– Итак, мы начинаем понимать друг друга.

– Я бы так не сказала.

– А я бы сказал. Но только что вы пытаетесь доказать, прикидываясь Мамочкой-Золушкой? Вы даже не оформили права на Стефи. Это сделала ваша сестра, но она и ее муж умерли. Ваш брат сказал мне, что вы – книжный червь.

– Я – законная опекунша Стефи.

– А я – ее настоящий отец.

– Думаю, в вас нет ничего настоящего, мистер Стоун.

– Может, вы не знаете меня так, как должно? – Он снова пустил в ход все обаяние своего глубокого сексуального голоса, добавив в него лишь чуточку сарказма.

В кухню ворвалась Дженни.

– Минуту, мистер Стоун. – Даллас прикрыла рукой трубку.

– Тетя Даллас, Ренни и Патрик постоянно заставляют меня работать. Патрик понес мусор и не возвращается. А Ренни говорит с Джимми.

– Почему вы, дети, не можете делать все сообща?

Влетела Ренни:

– Тетя Даллас, десятый столик взбесился.

– Скажи им: две минуты – и конец, – прошептала Даллас.

– Вы здесь? – затребовал Кристофер.

– Извините. Боюсь, вы не единственная проблема, которую я пытаюсь разрешить, – приторно проговорила она.

Он глухо выругался.

– Я нахожу такой язык оскорбительным, мистер Стоун.

– Что вы пытаетесь доказать, мисс Кирклэнд? Дженни схватила два стакана с ледяной водой и пошла с ними в ресторанный зал.

На руку Даллас упала капля раскаленного жира.

– О, черт возьми!

– Что случилось?

– Что вам за дело?

Вместо ответа она перевела дыхание и пососала ранку.

– Что случилось?

– Обожглась. Так что же я пытаюсь доказать? Видите ли, я просто пытаюсь сохранить свою семью. Человеку с вашей биографией это, возможно, непонятно.

– А если я не монстр о двух головах, а просто отец Стефи?

– Видите ли, мистер Стоун, в вас нет ничего отцовского. Я читала о вас все – о ваших знаменитых родителях с их десятком браков. О битве за опекунство над вами, в которую они ввязались. О вашей маленькой дочке, утонувшей в бассейне, когда вы находились от нее за миллионы миль. И о всех ваших эскападах после ее гибели.

– Я поражен тем, что такой ученый человек, как вы, читает подобную чепуху, – холодно произнес он.

– Очень трудно не заметить двухдюймового заголовка, когда задерживаешься в продуктовом магазине. Вы не знаете главного, хоть формально и считаетесь ответственным родителем. Единственный добрый поступок ваша бывшая жена совершила, отдав Стефи для удочерения приемным родителям. Если я отдам вам девочку, вы сломаете ее.

Опять долгая пауза.

– Откуда вы знаете? – спросил он ледяным тоном – так, что она поежилась. – У вас даже никогда не было собственных детей, мисс Кирклэнд.

Кровь отхлынула от лица Даллас. Она сжала в руке телефонную трубку и закрыла глаза, пытаясь пересилить боль. Но ее молчание лишь дало ему время, чтобы вонзить кинжал еще глубже.

– Вероятно, вы не знаете многого о воспитании детей. Кто дал вам право решать за них: кого им считать своими родителями, а кого – нет?

– Закон, – проговорила она, чтобы избавиться от этого ужасного человека. – Я – законный опекун Стефи.

Она вытряхнула из одной корзины креветок, а из другой – мальков и тупо выложила их на деревянную доску.

– Вы останетесь законной опекуншей ваших кровных племянниц и племянника.

– Стефи – такой же член нашей семьи, как и они.

– С вами бесполезно спорить, – признал он наконец.

– Надеюсь, ваши слова означают, что вы собираетесь отказаться от своих попыток заполучить Стефи.

– Не дождетесь, леди. – Последнее слово прозвучало как оскорбление.

– Послушайте. У меня полный зал посетителей. Я еще не поджарила креветок. К тому же меня ждут горы нечищеной картошки – мой повар напился и не показывается.

– Идеальная обстановка для моей дочери. И вы уверены, что справитесь со всем этим, включая заботу о шестилетней девочке?

– До свидания, мистер Стоун.

– Если мы не вынесем дело в суд, всем будет лучше. Стефи, вашему брату…

– Оставьте в покое Роберта.

– Он адвокат, и он на моей стороне. По его мнению, в ваших интересах и в интересах всех детей отдать Стефи мне.

– Моя сестра удочерила Стефи. Она доверила ее мне. Я скорее умру, чем отдам ее вам.

– Меньше всего я хочу навредить вам, мисс Кирклэнд, – сказал он, тщательно контролируя свой тон. – Я просто хочу моего ребенка.

И тут в дверях появилась перепуганная Стефи. Много ли она услышала?

Даллас едва не упала на прилавок:

– О Господи!

– В чем дело? – спросил Кристофер.

– Здесь Стефи, – прошептала Даллас. – Она слушает.

Стефи ворвалась в кухню и обвила свою тетю руками:

– С кем ты говоришь, тетя Даллас?

– О, ничего серьезного, дорогая.

Кристофер издал невнятный звук в ухо Даллас.

– Что значит “удочерили”, тетя Даллас? О Господи… Даллас чувствовала себя совершенно разбитой. Телефон выскользнул из ее дрожащих пальцев и упал в раскаленный жир сковороды. С пронзительным криком Даллас обхватила Стефи и оттолкнула ее от печки и булькающего жира.

Из сковороды торчал угол телефона – подобно корме корабля, затонувшего среди закрученных золотистых хвостов креветок.

– Ну и ну… – сказала Даллас. – Теперь окончательно прощайте, мистер Стоун. Похоже, креветки готовы.

Стефи тянула ее за передник:

– Что значит “удочерили”?

Даллас забыла про телефон и крепче обняла ребенка. Взглянула в огромные темные глаза Стефи:

– Милая.., это значит.., твои мама с папой очень хотели тебя. Больше всего на свете.

– Но они же на небесах. А тебе я нужна? Даллас почувствовала дрожь в тонких ручонках Стефи.

– Ты ведь знаешь, что да.

– Значит, я не такая, как Ренни, Дженни и Патрик?

– Мы поговорим об этом вечером.

– Ты собираешься отослать меня?

– Никогда. Скорее продам свою душу.

Глава 3

Кристофер нашел Южный Техас больше и однообразнее, чем прежде. Там стало жарче и омерзительнее. Единственное, что ему понравилось, – это бескрайнее голубое небо с драматическими грозовыми тучами, наплывающими на горизонт.

Переправа через залив из города оказалась дольше и неприятнее, чем он ожидал. На нем были лишь черная хлопчатобумажная рубашка и легкие белые бриджи. Его одежда промокла из-за соленых брызг. Он страшно устал. Его шляпу сдуло, и ему напекло голову. Кристофер не запасся достаточным количеством воды и потому выпил слишком много пива. Он испытывал болезненную слабость и не был готов к борьбе с ведьмой Кирклэнд. Она имела нахальство прекратить переговоры с ним – по совету своего адвоката.

Рука Кристофера крепко сжимала руль тридцатипятифутового шлюпа. Шлюп заносило, но Кристофер не мог остановить его. Он привык плавать на яхте пассажиром, а не управлять ею. Из канала ему были видны мерцающие огни приморского ресторана с его палубами, самим домом, бассейном и причалом. Приближаясь к берегу, на ветхом причале он увидел двух детей: темноволосую девочку и высокого худенького белокурого мальчика со скейтом под мышкой. Они вытаращились на Кристофера с жадным любопытством опытных зевак. Кристофер почувствовал, что его как мореплавателя ждет полное фиаско.

Черт побери!

Кристофер впервые самостоятельно причаливал шлюп. И вовсе не желал присутствия зрителей.

Кинокритики всегда говорили, что он не умеет играть. Кристофер надеялся, что они несправедливы к нему, потому что здесь, в Техасе, он собирался сыграть свою самую важную роль. В жизни его золотистые волосы были длиннее, чем на экране. Он еще отрастил их и покрасил в глубокий каштаново-табачный цвет. На нем были очки в тонкой проволочной оправе. У ног Кристофера стоял саквояж, набитый джинсами, ковбойскими рубахами и ремнями с пряжками всевозможных размеров, позволяющими ему выглядеть вполне по-техасски.

Он понял, что поторопился со своим путешествием. Только вчера инструктор предупреждал Кристофера о том, что он еще не готов управлять парусником в одиночку. Однако Кристофер пренебрег мнением инструктора и сейчас безрассудно стоял за рулем, пытаясь с ним справиться.

У него было три занятия по управлению парусником. Кончались они всегда тем, что Кристофер во что-нибудь врезался. Он раздраженно сорвал с себя бутафорские очки, мешающие ему видеть. Но коричневые контактные линзы, которые он носил, чтобы скрыть знаменитую голубизну своих глаз, замутняли обзор. Он встал на колени, чтобы убавить тягу, и перевел двигатель на нейтраль.

Черт побери! Он решил не врезаться в причал на этот раз, но все же, предостерегая, крикнул:

– Дети, вам лучше уйти с дороги!

И все было бы хорошо, если бы он не увидел ее: черноволосую девчушку, шестилетнюю Салли. Свою дочь.

Босая, в шортах, девочка стояла немного косолапо, как и Салли. В руке она держала рака-отшельника. Рядом с ней была голубая цапля. Длинные черные волосы девочки спутались от ветра.

Она оказалась именно такой, какой он ее и представлял – нежной и прекрасной. Обожаемой и даже больше – намного больше.

И тут она взглянула на него. До этого дня он не верил в любовь с первого взгляда. Его ребенок. У него есть живой ребенок!

Буйная радость охватила его – оттого, что долгие месяцы горя, чувства вины и отчаяния – позади. Он мысленно причесал свою дочку и остановил на ней свой взгляд, подобно слепцу, к которому вдруг вернулось зрение. Внезапно Кристофер представил себе будущее в самых светлых тонах. Неважно, во сколько ему это обойдется. Он будет бороться за нее.

Он забыл и о боте, и о двигателе, глядя на девочку. Белый корпус его парусника двигался к ней. Огромные крылья цапли неловко захлопали. Темные глаза Стефи со страхом посмотрели на огромную волну, которую гнал перед собой нос шлюпа. Она пронзительно закричала. Тогда мальчик постарше схватил ее за руку, и оба они кинулись на берег.

Вопль Стефи привел Кристофера в чувство. Румпель – на правый борт. Потом он включил механизм обратного хода – но слишком поздно. Хотя Кристофер и не врезался в причал, гладкий белый нос шлюпа не выдержал удара о берег и затрещал, а его корпус задрожал.

Группа туристов, выпивающая на палубе ресторана, засмеялась над его неудачей, и его щеки стали еще пунцовей и горячее, чем от солнечного ожога. Кристофер нерешительно пригладил свои каштановые волосы.

Он надеялся прибыть, не привлекая внимания, – не удалось. Так или иначе, а он остановился. Он панически пытался вспомнить, что делать дальше.

Бот начало сносить ветром, и тут он вспомнил, что нужно привязать бот к берегу. Он бросился на корму и схватил шест. Открыл шкафчик с инвентарем и вытащил оттуда связку канатов.

Стройный мальчик со скейтом под мышкой вернулся на шатающийся причал, а Стефи убежала. И правильно сделала: Кристофер все еще не пришел в себя от их встречи.

– Вам помочь, мистер?

– Не-ет, – Кристофер произнес это слово как урожденный техасец. Одной рукой он держался за шест, а другой пытался освободить канат. Мальчик не уходил. Его юный ломающийся голос снова прервал мысли Кристофера:

– Эй, а вы на кого-то похожи.

Кристофер изумился, но не прекратил своих попыток причалить. Надо же, ведь он даже сам себя не узнает, когда смотрит в зеркало. Потом он вспомнил, что скинул очки. Кристофер молниеносно вооружился очками и взъерошил на лбу волосы. И лишь теперь поднял глаза на мальчика, притворяясь, что в очках видит лучше.

– А я тебя, кажется, не знаю, – произнес он с великолепным техасским акцентом.

Теперь его бот не двигался. Кристофер чувствовал ужасный влажный жар – словно в знойный-знойный день. Его рубашка прилипла к вспотевшей спине. Он мечтал о холодном питье. Но, открыв холодильник, не обнаружил там ничего, кроме пустых банок из-под пива, плавающих в теплой воде. Кристофер достал банку и сплющил ее рукой, а потом с отвращением швырнул на пол кубрика. Мальчик наблюдал за ним, а затем тоже заглянул в холодильник:

– Неужели вы все выпили сами?

Кристофер ничего не ответил Патрику и перевернул холодильник. На пол полилась вода и посыпались пустые банки. Патрик изумленно вытаращил глаза:

– Неудивительно, что вы натолкнулись на причал.

– Заткнись, мальчишка.

– Патрик, – ровным голосом представился мальчик.

Кристофер уставился на него.

– Мистер, а вы уверены в том, что не смогли бы воспользоваться этими канатами, когда причаливали?

Кристофер с брюзжанием швырнул канат на причал. Патрик бросил свой скейт и поднял канат.

– Ты грубо обращаешься со своим снаряжением, мальчик.

Патрик взглянул из-за скейта на черный пролом на носу парусника:

– Как и вы.

Глаза Кристофера сузились так же, как и глаза Патрика.

– Ты воспользовался запрещенным приемом, парень.

Долго они молча смотрели друг на друга – двое мужчин, вызывающих друг друга на поединок.

– Держу пари: твоя мать ищет тебя. Взгляд Патрика дрогнул. Его рука завертела узел, дергая его все сильнее.

– Я живу с тетей, поэтому…

Казалось, подросток готов заплакать. Но не переставал трудиться. Он ловко сделал петлю, накинул ее на шест и протянул его Кристоферу, Кристофер вспомнил, что родители Патрика умерли, и поразился мужеству узколицего мальчика. Паренек встретился лицом к лицу с бедой и на собственном опыте знал, что делать, если тебя постигло горе.

– Эй, извини… Патрик. – Кристофер говорил теперь сердечнее. Он испытывал смутное уважение к незнакомому мальчику. В нем зарождалось новое сильное чувство, какого он никогда не испытывал прежде к чужому ребенку.

Их глаза снова встретились. Взгляд у Кристофера был смущенный.

– Все в порядке, – ответил паренек. Улыбка пробежала по его юному тонкому лицу. Он начал развязывать другой канат. – Откуда вы приехали?

Кристофер переминался с ноги на ногу.

– У меня ранчо на запад отсюда. – Его ответ не был ложью.

– Вы не похожи на владельца ранчо.

Кристофер поморщился.

Вдвоем они справились с ботом. Кристофер увидел, что Патрик проверяет крепежи и переделывает почти все, сделанные хозяином. Мальчик помедлил на причале, будто оттягивая их расставание.

– Если хотите, я могу выбросить пустые банки.

Кристоферу тоже не хотелось расставаться.

– Хорошо.

Патрик направился на борт и с энтузиазмом принялся собирать банки.

– Спасибо, – промолвил Кристофер.

– Как надолго вы сюда? – поинтересовался Патрик.

– Ты всегда ходишь кругами, суя нос в чужие дела? – спросил Кристофер, но сейчас голос у него был ласковый.

Патрик встал, скрестив на впалой груди руки:

– Моя тетя – хозяйка этого ресторана и причала. Моя обязанность – собирать деньги с вновь прибывших. Я спустился сюда сказать, чтобы вы не причаливали здесь: это место ее друга, он приплывает вечером. Но вы уже заняли его.

– Тогда мне лучше отплыть отсюда.

– Нет! – Патрик обеспокоенно взглянул на поврежденный нос шлюпа и переборку. – Я имею в виду… Думаю, вам все же лучше остаться здесь.

Кристофер вспомнил, как оба ребенка убежали, спасаясь; как хлопала на него крыльями цапля; как его шлюп врезался в причал. К нему возвратилось то, на что он уже и не рассчитывал после ухода Салли, – чувство юмора. И он робко произнес:

– Не говоря о том, что я еще сломаю при отплытии.

Патрик улыбнулся во весь рот:

– Не говоря и об этом…

Кристофер улыбнулся, пересек кубрик и потрепал Патрика по волосам. Патрик впервые не увернулся от ласки.

– Паренек, ты можешь мне кое-что объяснить? – Кристофер постарался говорить небрежным тоном и искоса взглянул на грозовую тучу. – Как ты догадался, что я – не типичный владелец ранчо?

– Потому что у владельцев ранчо вашего возраста лица и руки всегда загорелые и задубевшие. А лбы и ноги у них, наоборот, никогда не загорают, так как они не снимают джинсов и шляп.

– Именно так выглядят мои работники. Сам же я большей частью нахожусь в помещении.

– А, так вы сами не работаете на ранчо по-настоящему?

Мальчишка, попал в самую точку. Вот это да!

Позднее Патрик вернулся с анкетой для Кристофера, шестью упаковками банок с прохладительным и двумя контейнерами со льдом. Кристофер наблюдал за тем, как мальчишка с важным видом идет от ресторана, сгибаясь под тяжестью льда. И понял, что подросток напоминает ему его самого в отрочестве. Он также не был застенчивым, предпочитая действовать, а не тихонько стоять в сторонке.

Кристофер уплатил за неделю вперед. Патрик взял деньги и смотрел, как он вписывает в книгу свое вымышленное имя: Чане Маккол – цветистое имя, выведенное в верху страницы черными округлыми буквами.

Когда мальчик ушел, Кристофер проверил пробоину на носу. Взял шланг и принялся за мытье палубы.

Получасом позже – Кристофер все еще наводил на боте порядок – он услышал рокот дизеля. Великолепная яхта, почти такая же, как и его, держала курс прямо на судно Кристофера.