Текст книги "История и туманное будущее искусства писать от руки"

2. Слишком красивое письмо

Подобно шумерам, древние египтяне отправляли своих детей в школу исключительно для того, чтобы они учились писать. Однако Египет дозировал грамотность гораздо строже, чем Шумер. Только мальчики из самых привилегированных семей учились писать, и в результате лишь крошечная прослойка населения была грамотной. Большинство ходило в храмы и видело высеченные на стенах иероглифы, но не умело их разбирать.

На протяжении почти всей истории письма доступ к грамотности был жестко ограничен – в разные эпохи по-разному; но в Египте он был самым строгим в сравнении с любой из цивилизаций. Красота иероглифов, к слову, связана с их исключительностью. Если умение писать в культуре считается редким, возвышенным и магическим, часто оно становится элитистским. В частности, китайская, арабская и древнееврейская письменности показывают связь между красотой и сакральностью письма, но ни одна из них не сравнится по изысканности и недоступности с египетскими иероглифами во времена их долгого господства.

Первая и самая долгоживущая египетская письменность – иероглифы – использовалась на протяжении 3500 лет, намного дольше, чем живет латинский алфавит. Клинопись и иероглифы часто называют самыми первыми системами письма (считается, что иероглифы произошли от клинописи, их изобрели вскоре вслед за ней, хотя, когда именно они появились, точно неизвестно), однако они не похожи друг на друга практически ни в чем. Клинопись позаимствовали разные народы и культуры, а иероглифы мало повлияли на другие языки и письменности. Частично причина такой изолированности кроется в той же красоте: иероглифы представляли собой вид искусства в той же мере, в какой служили для хранения информации. На иероглифический текст мы смотрим как ради любования, так и чтобы что-то узнать [5]5
   Примечательно, что большинство книг о происхождении этих текстов в американских библиотеках находятся в секциях искусств, а не истории.


[Закрыть].

В отличие от клинописи, мы мало знаем о том, как возникли иероглифы – система в первую очередь логографическая и пиктографическая [6]6
   Египет опирается на две традиции в истории письма. Поскольку иероглифы (в отличие от клинописи) имели значение для развития алфавита, они важны для понимания последующей западной культуры, описанной в этой книге. Но своей обособленностью они больше напоминают другие, «незападные» системы письма, о которых я не пишу.


[Закрыть]. Столетиями существовало 600–700 иероглифов, высеченных на храмах, надгробиях и украшениях, а также написанных на папирусе. Затем, в правление Птолемея (IV век до н. э.), их количество внезапно выросло до 6000–7000. Когда система стала развитой и получила определенный статус, она еще больше усложнилась, отчего новичкам стало гораздо труднее читать ее и воспроизводить, а значит, грамота стала существенно менее доступна [7]7
   Возникает вопрос: возможно ли, что сегодняшний расцвет текстовых сообщений – причина аналогичного явления? Усилия взрослых, пытающихся расшифровать бесконечный поток новых молодежных акронимов и эмодзи, зачастую столь же безуспешны.


[Закрыть].

Этот сложный навык, как я уже говорила, требовалось освоить мальчикам из знатнейших египетских семей. Материалом для письма служил папирус, который делали из одноименного растения. Папирус рос на заболоченных участках вдоль реки, иногда достигая трех метров в высоту. (В древние времена он водился в изобилии, к XVIII веку сошел на нет.) Сделать его писчим материалом было мудрым решением: он гибкий, прочный, его можно использовать повторно. Для изготовления папируса с растения снимали верхний слой, а мягкую внутреннюю часть нарезали на полоски. Их смачивали и складывали вместе так, что они слипались; процесс повторялся до тех пор, пока не получался шестиметровый свиток. Исписав, его сворачивали, связывали веревкой и маркировали индивидуальной глиняной печатью, служившей подписью владельца свитка. Как и шумеры, египтяне носили при себе печати, иногда надевая их на палец. Отсюда английское называние безымянного пальца: ring finger, то есть «палец, на котором носят кольцо» [1].

Положив чистый свиток папируса слева, ученик отматывал от него кусок, который удобно помещался на коленях; это составляло «страницу» иероглифического текста. На коленях же располагался и набор для письма – почитаемый, иногда священный предмет. Такой нашли в гробнице Тутанхамона: две чернильницы (одна с красными, другая с черными чернилами) и емкость для воды, которой чернила разводили. Черные чернила делали из угля, красные – из оксида железа. Мальчик использовал красные чернила только для важных слов и заголовков. Выбор чернил диктовался и религиозными соображениями; красные, цвета опасности, вместо черных требовались, чтобы написать, например, слово «зло». Похожим образом будут поступать христиане через много веков (поэтому до сих пор говорят «красная дата»).

Чтобы писать (или, скорее, рисовать), мальчик брал длинную полую тростинку, срезанную в окрестных полях, и разжевывал ее конец, чтобы получилась кисть. Окуная кисть в чернила, он писал поучительные высказывания, например такие:

Стань писцом, чтобы твои ноги и руки могли стать полными, а твои ладони мягкими, чтобы ты мог идти вперед при всеобщем восхищении, в белых одеяниях, а твои придворные приветствовали тебя.

Или такие (как на папирусе, хранящемся в Британском музее):

Занимайся письмом усердно; не останавливай руку… приятны и богаты твоя палитра и твой свиток папируса [2].

Ученик писал слева направо, пока не заканчивалось место на папирусе, лежавшем на коленях. Если материал морщился, его расправляли камнем.

Школа для мальчиков располагалась в одном из городских храмов. Прежде чем ученику разрешали писать на папирусе, он учился рисовать иероглифы на глиняных черепках (остраконах) и дощечках, покрытых гипсом и похожих на нынешние доски для мела. Лишь когда он доказывал свои способности, ему разрешалось взять папирус и рисовать изображения, служившие символами речи. Утки, крокодилы и люди, с которыми у нас ассоциируются египетские иероглифы, несли как коммуникативную, так и декоративную функцию.

Дети вроде Элли тратят три года на то, чтобы выучить двадцать шесть английских букв, начать читать, а также освоить азы математики и других предметов. Ребенок, допущенный в Древнем Египте к изучению письма, редко тратил меньше пяти лет на обучение. Египетские иероглифы – пожалуй, самая сложная в техническом и концептуальном плане система письма из когда-либо созданных [8]8
   Как пишет Марианна Вульф в книге «Пруст и кальмар», «вполне вероятно, что к первому тысячелетию до н. э. требовалось куда больше активности коры головного мозга и когнитивных ресурсов для того, чтобы работать с зашифрованными смыслами, чем нужно было для большинства других систем письма за всю историю».


[Закрыть]. Обучение, необходимое, чтобы освоить египетские иероглифы, похоже на то, что требуется сегодня для изучения классического китайского или японского, но превосходит его по интенсивности. И подобно этим языкам, египетский был в то время (и остается сегодня) языком, трудным для освоения другими народами. Тем не менее просуществовал он долго: найдены иероглифические надписи, датируемые даже 394 годом н. э., то есть временем спустя несколько тысяч лет после изобретения этой системы.

В отличие от клинописи многие из сохранившихся древнеегипетских иероглифов носят религиозный, а не экономический характер. Иероглифы использовались в торжественных случаях: ими писали, например, на официальных документах и приглашениях на свадьбу. Еще их применяли для юридических документов и бюрократических заметок так часто, что многие ученые, изначально считавшие, что египетская культура была философской по своей сути, изменили мнение, когда поняли, насколько бюрократичны многие документы [3]. Однако большинство сохранившихся иероглифических текстов прославляют фараона и богов. Означает ли это, что религия в Древнем Египте играла большую роль, чем в Шумере, или нет – до сих пор неизвестно. Для письма египтяне использовали хрупкий папирус, поэтому до наших дней его дошло меньше, чем крепкой шумерской глины. К тому же есть вероятность, что египтяне просто старались лучше сохранять религиозные тексты, чем бюрократические [9]9
   Разумеется, сохранилось огромное количество иероглифов, нанесенных на стены, надгробия и здания.


[Закрыть].

Кроме того, иероглифы – не единственная система письма, применявшаяся древними египтянами. Для бюрократического общения, которое им так нравилось, а также для храмового хозяйства или перечней товаров и услуг египтяне перешли к более простой, прагматичной иератической скорописи – пожалуй, первому в полном смысле слова «письму» в нашей истории, менее формальной и ритуализированной системе, чем иероглифы. Постепенно иератической скорописью стали пользоваться и в религиозных целях: например, ею написана Книга мертвых. С течением времени иератическое письмо стало ассоциироваться с религиозными текстами; отсюда и пошло слово «иератический», которое придумали греки, и означало оно «жреческий».

Третью форму египетского письма греки назвали «демотической», или «общенародной» [10]10
   Считается, что термин заимствован из «Истории» Геродота (II.36). – Прим. ред.


[Закрыть]. Несмотря на название, оно все равно предназначалось для очень узкой прослойки элиты. Египтяне назвали эту письменность более подходящим словом, переводившимся как «написание документов». Демотическое письмо стало первым использовать курсив, что позволяло писать быстро, и сначала, как и иератическое письмо, использовалось для административных целей. Затем оно тоже взяло на себя религиозную и литературную роль.

Если шумерские писцы были должностными лицами, сохранявшими культуру и помогавшими вести дела, то в Египте они входили в жреческий и правящий класс. Писцов почитали настолько, что статуи, изображавшие, как писцы сидят со скрещенными ногами, а доски для письма и палитры лежат у них на коленях, изготовлялись по заказу египетских князей и верховных чиновников, которые сами писцами не были, но хотели получить хотя бы часть присущего тем статуса. Писцы не платили налоги. Слово «письмо» буквально означало «слова бога». Покровителем писцов был Тот, один из верховных богов. Таким образом, насколько мы можем судить, письмо и пишущие в равной мере наделялись престижем и сакральным статусом. Одно египетское высказывание превозносит писцов так: «Ты величественно восседаешь в своем доме; твои слуги отвечают быстро; пиво наливают щедро; все, кто видят тебя, радостно восклицают. Счастливо сердце того, кто пишет; каждый день он молод». Другое наблюдение таково: «Да, ибо писец, сидит ли он во дворце [при дворе фараона], не может обеднеть в этом» [4]. Но то, что писали писцы, строго контролировалось, а писали они лишь то, что желал фараон. Египетские писцы выступали консервативными охранителями существующего порядка вещей. Те немногие, кто умел писать, были и теми, кто управлял храмами, армиями и государством. Как пишет ученый Бэрри Пауэлл: «Когда мы изучаем египтян, мы на самом деле исследуем мысли, верования, достижения и устремления крошечной элиты. О мыслях тех, кто трудился на полях от рождения до смерти, а потом их хоронили в безымянных могилах на краю пустыни или бросали в Нил, у нас нет никакой информации. Письмо сохранило лишь размышления грамотных людей» [5]. Мазки кисти, наносимые на папирус, были непостижимы и недоступны подавляющему большинству египтян так же, как почти всем нам сегодня. Об этих людях мы из письменных источников не узнаем.

Иероглифы в конце концов уступили место другим системам письма, однако цивилизация, разумеется, не погибла. Древние греки, знаменитые тем, что верили в необходимость образования не только для элиты, изобрели более простую – самую простую – систему письма: первый настоящий алфавит. Читатель, возможно, подумает, что следующая глава в истории умения писать от руки будет свидетельствовать о возросшей грамотности. Но на самом деле это было время большого шага назад.

3. Длинный греко-римский след

Большинство из нас считает очевидной истиной то, что уметь писать – хорошо, это облагораживает, это ключевой навык образованного гражданина. Сократ, величайший мыслитель Древней Греции, был убежден в противоположном. В речах, позже записанных Платоном, он рьяно доказывал, что письмо делает людей менее умными, менее цивилизованными и менее творческими: «Значит, и тот, кто рассчитывает запечатлеть в письменах свое искусство и кто, в свою очередь, черпает его из письмен, потому что оно будто бы надежно и прочно сохраняется там на будущее, – оба преисполнены простодушия и, в сущности, не знают прорицания Аммона, раз они записанную речь ставят выше, чем напоминание со стороны человека, сведущего в том, что записано» [11]11
   Здесь и далее диалог «Федр» цит. по изд.: Платон. Собрание сочинений в 4 т. Т. 2 / Перевод А. Н. Егунова. М.: Мысль, 1993.


[Закрыть] [1]. Для Сократа овладеть знанием означало освоить красноречие, а не письмо. Мощная, сложная культура устной речи должна была обеспечить сохранение истории: «В души научившихся им [письменам] они вселят забывчивость, так как будет лишена упражнения память: припоминать станут извне, доверяясь письму, по посторонним знакам, а не изнутри, сами собою» [2].

Сократ тоже тревожился, что письмо помешает формулировать сложные мысли. Идеи, говорил он, мы усваиваем, только если выучиваем их; и мы можем полностью развить мысли, когда озвучиваем их. Для Сократа и многих других греков самую насыщенную, сложную форму знания и выражения представляла собой устная речь.

Письмо и в самом деле снижает способность человека запоминать, удерживать и хранить в уме факты, идеи и опыт, чтобы потом вспоминать о них. Сократ говорил, что написанный текст не отвечает на вопросы так, как люди во время беседы: «…если кто спросит о чем-нибудь из того, что они говорят, желая это усвоить, они всегда отвечают одно и то же». Письмо, по мнению философа, статично: оно не способно изменить мнение, которое в нем содержится. Любой человек может взять написанный текст и делать с ним все, что заблагорассудится: у письма нет «отца», «само же не способно ни защититься, ни помочь себе». В устных культурах нет понятия о подделке текста.

Антиписьменная позиция Сократа напоминает нам, что вместе с письмом приходит утрата. Мы утрачиваем тело. Утрачиваем жесты. Без технологии запоминания мы утрачиваем этот навык, ведь ручка – такая же письменная технология, как и компьютер. Еще мы утрачиваем характерные обороты, которые добавляются в речь и подчеркивают нашу индивидуальность, все эти «разве нет?» или «это понятно?» [12]12
   Сегодня люди изобретают новые способы добавить жесты и индивидуальность в написанный текст. Об этом многие говорят с тревогой, особенно те, кто заодно оплакивает деградацию письма. Тут можно вспомнить, например, использование интернет-сленга, вроде «XO» («обнимаю и целую») и акронимов наподобие IRL (in real life, «в реальной жизни»), а также интерес к новым, более коротким формам письменной речи вроде Twitter или тому, что очень уместно называют чатами (chats) или болталками. Все это больше использует модели устной, чем письменной речи, и вызывает симпатию, поскольку предлагает способы вернуть в письмо моменты живой индивидуальной речи (например, риторический вопрос «Ясно-понятно?»). Так письмо приближается к сократическому идеалу: два человека ведут беседу, что называется, IRL.


[Закрыть] [3].

Еще слова Сократа напоминают нам о том, что устные культуры по сложности нисколько не уступают письменным. Многие величайшие фигуры западной цивилизации никогда не писали или писали редко. Все, что мы знаем о Моисее, Будде или Иисусе, мы знаем со слов, которые они произнесли, а не написали. Об Иисусе только один раз сказано, что он писал на песке слова, которые потом стер, и никто их не задокументировал (Ин. 8:8).

Но у устной культуры есть ключевое отличие от письменной: «последовательная мысль в устной культуре привязана к коммуникации» [4]. Другими словами, чтобы размышлять глубоко и сложно, надо с кем-то разговаривать.

Итак, устные культуры развили комплексные, сложные системы того, как запоминать идеи и потом сообщать их остальным. Эти способы мышления недоступны разуму, который изменился, когда человек стал грамотным. Представитель устной культуры, например Сократ, обладал более совершенным умением запоминать, чем его грамотные оппоненты. Устные культуры исключили возможность подсмотреть в готовый текст, но разработали сложную мнемонику или системы запоминания и использовали добавочные структуры (анафору, перечисления), чтобы создавать запоминающиеся ритмы. Примером тому может служить начало Книги Бытия, созданной устно и записанной впоследствии:

В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: «Да будет свет». И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один [13]13
   Быт. 1:1–5.


[Закрыть] [5].

Благодаря перечислению с союзом «и» конструкцию удобно запоминать. Повторы и логические связки – еще один способ запомнить: бог сказал «свет», свет – это хорошо, свет отделен от тьмы, свет становится днем, тьма становится ночью.

Также греки изобрели «чертоги памяти» – мнемонические конструкции, в которых оратор готовил речь, представляя себе дворец или другое место, хорошо ему знакомое. Он мысленно «шел» по комнатам дворца, привязывая часть речи к той или иной комнате: в прихожей – введение, на балконе второго этажа – пятый аргумент в пользу его точки зрения. Для более длительных и тщательно продуманных речей человек мысленно расставлял по комнате предметы: столик в фойе, например, указывал на отступление, которое надо сделать во время введения. Используя «чертог памяти», греческий оратор мог вещать часами. По легенде, поэт Симонид Кеосский выступал на пиру в доме, который затем разрушило землетрясение, и помог опознать всех жертв, поскольку запомнил каждого, кто был на пиру, и точно знал, где кто находился в момент смерти.

Древние греки ставили речь выше письма, и их система образования уделяла особое внимание риторическим навыкам, а не мелкомоторным. Но, как ни парадоксально, именно в тот же период создали самую революционную технологию, замечательно эффективную, носящую одно и то же имя на любом языке: алфавит.

Алфавит – это письменность, использующая символы для обозначения звуков, а не слогов или логограмм; каждому звуку соответствовует одна буква. Самый первый алфавит придумали еще в 1500 году до н. э. финикийцы – семиты, жившие в Ханаане (территории современных Израиля, Ливана и Иордании), а затем расселившиеся вдоль Средиземноморского побережья. В раннем финикийском алфавите были только согласные. Первым же алфавитом, содержавшим гласные, стала греческая система из двадцати двух букв, созданная около 750 года до н. э. Латинский алфавит произошел от греческого с добавлениями и модификациями из этрусского.

Любой алфавит – менее громоздкий, чем предыдущие письменности. Сравните двадцать шесть букв латинского алфавита с клинописью и египетскими иероглифами (обе системы насчитывали до нескольких тысяч знаков). Кроме того, алфавиты с их буквенным порядком упрощали процесс ведения записей и составления списков.

Неизвестно, кто именно создал алфавит. По греческой легенде, его автором был финикийский царевич Кадм. Но, кто бы это ни был на самом деле, созданная им система представляла собой первый осознанный анализ всех частей речи, разбитых на составляющие, и самый эффективный в мире способ представлять на письме произносимые звуки.

Письмо существовало в Греции и до алфавита, еще в XV веке до н. э. Критское линейное письмо A (до сих пор не расшифровано) и Б представляло собой письменности на основе клинописи, и греки использовали их для бюрократических и военных записей. Но затем по причине, которая сейчас нам неизвестна, они отказались от письма. К XII–XVIII векам до н. э. письменность практически исчезла. Этот период сейчас называется греческими «темными веками», хотя это была невероятно образованная эпоха, когда культурное знание очень ценилось. Это время гомеровского эпоса, который знал каждый образованный грек. Неизвестно, один или несколько сочинителей скрывались под именем Гомера. Есть версия, что слово «гомер» – просто краткое название длинной поэмы. Как бы то ни было, несмотря на существование письменности, никто не записывал поэмы Гомера на протяжении нескольких поколений. Вместо этого их рассказывали, учили наизусть и снова рассказывали.

В конце концов, разумеется, древние греки сделали письмо частью своей жизни. Чтобы получить материал для письма, они научились у египтян изготовлять папирус. Греческий папирус всегда уступал по элегантности египетскому, и свитки из него всегда получались меньше, чем те шестиметровые, что делали в Египте. Кстати, именно размер греческих свитков и качество папируса способствовали формированию последующих литературных форм и практик, которые мы используем до сих пор. Пьеса, например, обычно была длиной с один греческий свиток. Когда Илиаду и Одиссею записали, их разделили на «книги», которые изначально, вероятно, соотносились с длиной свитков [6]. Начало свитка называлось «протокол», от этого слова потом произошло наше «пролог». А сторона папируса, где линии естественным образом идут горизонтально (и, таким образом, на ней было удобнее писать, ведь она оказывается расчерченной), обозначалась как «ректо», нечетная сторона. Этот термин до сих пор используется в типографском деле.

В качестве инструмента для письма греки использовали тростниковую палочку с косым срезом, которая называлась «калам» и была тверже и толще египетской. Писцы затачивали калам ножом и расщепляли кончик, чтобы чернила текли лучше. Буквы алфавита писать острым концом удобнее, чем египетские иероглифы, которые получаются более красивыми, если рисовать их кистью. Как и египтяне, греки использовали для чернил ламповую сажу (она получается от сгорания в малом количестве воздуха), смолу и воду. Нож для заточки тростинки, пемза для растирки папируса и губка, которой стирали написанное, дополняли греческий набор инструментов для письма.

Древние греки не использовали поля при письме и не делали пробелов между словами. Буквы писались одинаково, но ничто не указывало на конец слова, предложения или параграфа. Пунктуация также не применялась, поскольку большинство греков произносило слова вслух, прочитывая их. До чтения про себя и пунктуации оставалось еще много веков.

В отличие от шумеров, чьих глиняных табличек у нас в избытке, или египтян, прятавших папирусы в гробницах, древние греки не сумели сохранить образцы своих текстов для потомков. До нас практически не дошло оригинальных папирусных документов, написанных по-древнегречески. Большая часть греческой корреспонденции, бюрократических записей и оригиналов литературных произведений утрачена. Но у нас есть много образцов письменности, оставленных на более долгосрочных поверхностях: например, каменных стенах, гончарных изделиях и драгоценностях. И конечно, мы располагаем образцами древнегреческой письменности, которые когда-то были сочтены достаточно важными, чтобы раз за разом снимать с них копии.

Если алфавит дали нам греки, то римлянам мы обязаны формой наших западных букв. Латинский алфавит – несколько измененная версия греческого, трансформация греческого алфавита в римский, которым впоследствии стали пользоваться применительно к десяткам языков благодаря долгой истории Римской империи и ее завоеваний. Римляне много писали, их тексты до сих пор имеют основополагающее значение и известны нам спустя тысячи лет. Но забавно то, что, как и в случае с Древней Грецией, о том, как на самом деле писали римляне, как обучали письму, какими методами пользовались, мы знаем меньше, чем о том, как это делали шумеры и египтяне.

До 1748 года – тысячи лет после того, как были написаны римские тексты, – человечество располагало не таким уж большим количеством их образцов. Многие из них были найдены в месте под названием Чивита. Археологи обнаружили превосходно сохранившиеся тексты в виде настенных рисунков и, в меньшем количестве, папирусы в развалинах Помпей, похороненных под вулканическим пеплом после извержения Везувия в 79 году н. э. Археологи начали раскопки – и продолжают их вот уже сотни лет. Даже сегодня треть города еще не открыта.

Когда надо сохранить образец письменности, вулканический пепел поможет не хуже, чем обжиг глины или захоронение папируса. Лучше всего в Помпеях сохранились настенные рисунки, находившиеся внутри домов и на стенах зданий. Так, обнаружено примерно 3000 образцов политической агитации, написанных красным либо черным. В самом простом случае указывается имя, позиция, на которую претендует человек, и иногда примечание вроде «заслуживает общественной должности» [7]. Еще найдено много грубых надписей, сделанных разными людьми; неудивительно, что они дают нам больше информации об обычных римлянах, любивших сквернословие и непристойности не меньше, чем авторы современных граффити. В банях человек по имени Север оставил надпись: «Саксес-ткач любит рабыню кабатчика по имени Ирис. А она его не любит. Он все равно умоляет ее сжалиться над ним. Это написал его соперник. Прощай» [8]. При виде такого античного граффити начинаешь осознавать, что письмо способно как минимум засвидетельствовать факт нашего присутствия на Земле, и это трогает так же сильно, как клинописная табличка в ладони.

Целый клад граффити был найден в развалинах древнегреческого города Смирны (на территории современного Измира, Турция) в 2013 году. До нас дошло много керамических остраконов, «блокнотов» античного мира [9] – глиняных черепков, на которых писало так много народов. А таблички из Виндоланды, обнаруженные в 1973 году на месте римских укреплений в Северной Англии, представляют собой маленькие деревянные письма, датируемые I–II веками н. э. Это военные документы и личные послания, самые старые из сохранившихся образцов римского письма чернилами. Еще доподлинно известно, что римляне писали на коре, поскольку упоминания о ней мы находим у Плиния Старшего и в других источниках. Ни одного экземпляра таких записок не сохранилось, но слово «кора» на латыни родственно слову liber – «книга» – и составляет корень латинских слов «торговец книгами» и «писец».

Зато до нас дошли драгоценные римские записи на папирусе. Большая часть того, чем мы располагаем, содержится в тысяче частично сохранившихся свитков. Практически все они написаны поэтом и философом Филодемом из Гадары и обнаружены в Геркулануме. Однако содержание многих важнейших римских текстов сохранилось потому, что раннехристианская Церковь сформировала институт их записи и перезаписи [14]14
   Точно так же я не знаю, где искать оригинальный файл статьи, написанной мною в Word в 1999 году, но в моем шкафу с документами есть ее бумажные копии.


[Закрыть].

Еще у римлян были восковые таблички. Для их изготовления выскребалась внутренняя часть доски или пластины из слоновой кости, в результате чего получалась основа, которая затем заполнялась воском. Если соединяли две деревянные или костяные основы, табличка называлась диптихом, если три – триптих (так же называются картины с аналогичной композицией). Римляне что-нибудь набрасывали на таких табличках, а потом стирали, чтобы написать что-то новое. Римский стилос, тоже тростниковый, имел один заостренный конец, чтобы писать, и второй, широкий, чтобы стирать написанное. В отличие от свитков таблички было проще транспортировать, и их использовали для документов, писем, школьных заданий. У некоторых восковых табличек были даже заметки с внешней стороны, резюмирующие содержание внутренней – почти как на обложках современных книг.

Римляне обожали писать и производили тысячи административных документов, подкрепленных многочисленными законами. У каждой римской колонии был собственный письменный свод законов. В высшей степени сложная система римской бюрократии создавала потребность в большом числе документов. Кроме того, римляне, в отличие от греков, больше стремились записать свою историю, нежели передавать ее устно.

Но римские тексты касались не только законов и истории. Еще римляне любили ругаться и исключительно для этого создавали «таблички с проклятиями». Одну такую нашли в Англии несколько лет назад (см. илл. 4 на вклейке). Она много веков пролежала, никем не замечаемая, спрятанная там, где, вероятно, стоял храм. Римляне записывали вверх ногами имена тех, кого они хотят проклясть; сами проклятия, подобно граффити, найденным в Помпеях, одновременно звучны, смешны и поразительно непривычны, как, например, мольба о том, чтобы жертва стала «жидкой как вода», или текст такого рода: «Я проклинаю Третию Марию, пусть перемешаются ее жизнь, разум, и память, и печень, и легкие, а также ее слова, мысли и воспоминания; пусть таким образом она не сможет говорить о вещах, что скрыты» [10].

Во всем, что связано с письмом, от создания его до преподавания, римляне подверглись греческому влиянию. Как и в Греции, ораторское искусство сохраняло огромное значение и престиж в политике и законодательной деятельности. Письмом занимались простые люди, а не императоры и государственные мужи: знаменитые и благородные вещали, а писцы записывали их слова. Некоторые из этих писцов были греками, попавшими в рабство. Утверждают, что у Юлия Цезаря было семь писцов; можно представить писчую свиту, сопровождавшую его, когда он направлялся в Колизей.

Многим из того, что нам известно о событиях в Риме, мы обязаны писцам. Например, Плиний Старший, римский философ и военачальник, летом 79 года до н. э. заметил дым, идущий по воде в Неаполитанском заливе, и решил отплыть на лодке, чтобы посмотреть поближе. С собой он взял писца и диктовал ему все, что видел. Дым оказался результатом извержения Везувия. Когда лодка приблизилась, гребцы посоветовали Плинию повернуть обратно, на что он дал знаменитый ответ: «Судьба помогает храбрым» – и велел кормчему продолжать путь. Они высадились у Помпей, которые обнаружили «в величайшем ужасе». Смельчакам не удалось сразу же вернуться в лодку и уплыть. Плиний уговаривал спутников подождать, но вдруг (возможно, надышавшись газами) упал и умер. Остальные выжили. Когда они вернулись домой, писец передал свои записи Плинию Младшему, а тот переписал слова дяди.

Римлянам мы обязаны не только алфавитом, но и первыми книгами. Для изготовления книги папирус нарезали на листы одинакового размера, складывали их и клали под дощечки. Есть мнение, что идея сложить папирус в книгу вместо того, чтобы сворачивать в свиток, принадлежит Юлию Цезарю, однако в первый раз книгу в том виде, в каком мы знаем ее сегодня, упоминает поэт Марциал (ок. 38–102 н. э.):

 
Ну, довольно тебе, довольно, книжка:
Докатились уж мы до самой скалки,
Ты ж все дальше вперед идти стремишься,
И последний листок тебя не сдержит,
Так, как будто не кончено с тобою,
Хоть покончено прямо с первых строчек.
И читатель уже ворчит усталый,
И писец даже мой и тот уж просит:
«Ну, довольно тебе, довольно, книжка!» [15]15
   Цит. по: Перовский Ф. А. Марциал. Эпиграммы. М.: 1968.


[Закрыть] [11]
 

Римляне в конце концов перешли с папируса на пергамент, и от этого книги стали еще удобнее. Папирус приходилось везти из Египта. Пергамент, который делали из шкур животных, производился на месте. К I веку н. э. книжные лавки появились в Риме и других больших городах, таких как Карфаген, Лугдун и Брундизий [16]16
   Лугдун и Брундизий – древние названия городов Лион (Франция) и Бриндизи (Италия) соответственно. – Прим. ред.


[Закрыть], и в них торговали и новыми, и подержанными книгами. Возникли как первые книги низкого или непристойного содержания, так и произведения высокой литературы. А богачи принялись собирать достижения новых технологий в библиотеки.

Книгам не удалось положить конец распространению свитков, как письмо не смогло «убить» речь. Но античное превознесение красноречия так же (если не больше) важно для понимания греческой и римской цивилизаций, как и произведения их письменности. В конечном счете письмо как форма коммуникации и рукописная книга как привилегированная форма ее передачи составят основу для распространения западного знания. Со времени поздней Античности и на протяжении всего европейского Средневековья работа по передаче знаний – воспроизведение страниц целыми кипами – перешла к монахам незнатного происхождения, трудившимся в темных, насквозь продуваемых монастырях.