Текст книги "Подпорченное яблоко"

Глава 6

9.26 утра

Тоцци шел за Джиной, направлявшейся к автобусной остановке на бульваре Кеннеди.

– Что я тебе такого сделал? А? Только старался тебе угодить.

Она шла, не обращая на него внимания.

– Послушай, Джина, ты даже из вежливости не можешь сказать мне пару слов?

Тоцци старался говорить, как порноделец Майк Санторо, но чувства-то были его собственные. Он хотел хоть как-то пробиться к ней. По крайней мере, выяснить, почему она обращается с ним как с половой тряпкой. Ведь был же у них тот невероятный воскресный полдень. Их тогда явно что-то связывало, пусть всего на несколько часов.

Тоцци вздохнул, глядя на ее каштановые волосы, развевающиеся при ходьбе над приподнятыми в раздражении плечами. Впереди по бульвару Кеннеди проносились машины. Уже начался утренний час пик. Как он хотел бы сказать ей, кто он на самом деле. Если бы она знала, что в действительности он не занимается никакой порнографией, может, она обращалась бы с ним потеплее, согрела бы его, как он согрел тогда, на диване, ее ноги.

К тротуару подъехал автобус. Электронными буквами на переднем стекле было написано: «Вокзал-порт Оторити». Автобус остановился с громким шумом, и двери раскрылись. Не оглянувшись, Джина поднялась по ступенькам.

– Джина! – снова позвал ее Тоцци, но двери захлопнулись, и переполненный автобус отъехал с таким же шумом.

Тоцци задержал дыхание, пока не рассеялись клубы выхлопного газа, потом засунул руки в карманы пальто и со вздохом пробормотал:

– Джина, Джина, Джина…

– Джина, черт бы тебя побрал!

Тоцци резко оглянулся и увидел Гиббонса в надвинутой на глаза шляпе. Его нос, как у Бабы Яги, свисал из-под полей. Рот сложился в неодобрительную гримасу и напоминал перевернутую подкову. Левая сторона лица так раздулась, что казалось, будто он держит что-то за щекой.

Тоцци незаметно осмотрелся:

– Какого черта ты тут делаешь?

– Заткнись и слушай, идиот. Ночью подстрелили Гэри Петерсена.

В животе у Тоцци все сжалось.

– О, черт! – О причине можно было не спрашивать.

– По последним сведениям, у него все было в норме.

Молодой человек в кожаной куртке с чемоданчиком в руке подошел к автобусной остановке. Гиббонс сразу замолчал и отошел к зеркальной витрине кондитерского магазина на углу.

Тоцци выждал несколько минут, прежде чем присоединиться к напарнику.

– Кто стрелял в него? Это уже известно?

– Он должен был в час ночи встретиться с Тони Беллзом.

– С Беллзом? Вот сволочь.

– Иверс объявил облаву.

– Я встречался с Беллзом прошлой ночью. Правда, после трех. О Боже!

– Знаешь, где он сейчас?

Тоцци покачал головой:

– Я не знаю даже, где он живет. Он очень странный парень. Очень скрытный.

– Ладно, держись от него подальше. Думаю, журналисты пока еще не пронюхали об этом, так что, может, нам удастся схватить его до того, как они его спугнут. Будем надеяться.

– Я могу попробовать поискать его.

– Нет! – рявкнул Гиббонс. – Тебе лучше быть подальше, когда его арестуют. Будда Станционе и его веселые ребята быстро раскумекают что к чему. И, чтобы спасти твою шкуру, нам придется объявить, что ты – агент ФБР, а это будет означать конец операции «Укус акулы». Иверс хочет продолжать операцию, и на этот раз я согласен с этим остолопом.

– Но я мог бы…

– Нет, не мог бы. Сходи в кино, съезди на море, пойди потрахайся – только держись подальше от Беллза, пока мы не найдем его.

Тоцци нахмурился и подумал о Джине. Хорошо было бы потрахаться. С ней.

– Кстати, Тоц, что это за дела у тебя с сестрой Живчика? Ты что, совсем спятил?

Кровь прилила к лицу Тоцци.

– Не знаю, о чем ты.

– Черта с два ты не знаешь. Послушай меня, олух. Один-единственный раз я хочу, чтобы ты держал свои штаны застегнутыми, пока ты на задании. Почему ты всегда связываешься с неподходящими бабами?

– С Джиной Дефреско все в порядке. Она не имеет отношения к своему брату и мафии. Она добропорядочная гражданка.

– Не полощи мне мозги, Тоцци. Она состоит в кровном родстве с человеком, который связан с мафией и доносит нам на своих друзей. По-моему, этого достаточно.

– Знаешь, ты абсолютно не прав. Ты не знаешь…

– Все я знаю. Отвяжись от нее, capisce[1]1
  Понятно? (ит.)


[Закрыть]?

Тоцци не ответил. Как, черт побери, Гиббонс узнал о нем и Джине? И тут он вспомнил о прикрепленном к ремню передатчике. Догерти. Этот предатель…

Гиббонс направился в кондитерский магазин.

– Что у тебя с лицом? – спросил Тоцци, только чтобы задержать его. В ушах его все еще звучали слова напарника о том, что Джина – неподходящая женщина, и он хотел, чтобы последнее слово осталось за ним.

– Зуб нарывает. Чертовски больно.

– Почему ты не идешь к зубному врачу?

Гиббонс свирепо взглянул на него.

– А когда у меня есть время ходить по врачам?

Тоцци выдержал его взгляд.

– Почему бы тебе не вырвать их все и не поставить протезы? Тогда ты сможешь просто вынимать их, если что не так.

Гиббонс посмотрел ему прямо в глаза, пожевал губами, и вдруг изо рта у него вывалились четыре верхних зуба. Тоцци испуганно отступил назад. Он и не знал, что у Гиббонса зубные протезы. Это напомнило ему кадры из одной телевизионной передачи о природе. Там челюсти акулы двигались независимо от головы. Зубы захлопываются, а рот закрывается на долю секунды позже. Он с отвращением уставился на рот Гиббонса с выступающими вперед зубами. Он-то всегда думал, что у Гиббонса крокодилья улыбка. Сукин сын.

Зубы Гиббонса скользнули на место, но этот сукин сын все равно выглядел так, будто вот-вот укусит.

– Я должен позвонить твоей двоюродной сестре, – проворчал он.

Хотелось бы знать, подумал Тоцци, чем насолила Гиббонсу Лоррейн. С течением лет он заметил, что, когда они с Гиббон-сом из-за чего-нибудь ссорились, тот всегда называл свою жену не иначе как «твоя двоюродная сестра».

Рука Гиббонса лежала на ручке двери в кондитерский магазин.

– Может, этот проклятый зубной врач даст ей рецепт на какое-нибудь болеутоляющее лекарство. А ты тем временем исчезни и не показывайся, пока мы не найдем Тони Беллза. И позвони в контору, пока Иверс не обмочился от злости.

Держась за опухшее лицо. Гиббонс вошел в магазин.

Через зеркальное стекло Тоцци видел, как его напарник неуклюже пробирается к платному телефону в углу магазина. Ну и зануда. Иногда Тоцци удивлялся, как Лоррейн его терпит.

Тоцци свернул за угол и направился к дому Живчика. Придется что-нибудь наврать Живчику, придумать причину, по которой ему надо на время исчезнуть. Сказать правду он не рискнет. Живчик может кое-что скумекать и постарается набрать очки, предупредив Беллза о розыске.

Но в тот момент, когда Тоцци поворачивал за угол, он услышал два коротких автомобильных сигнала. Подняв глаза, он увидел серебристый четырехдверный «БМВ-735», перегородивший улицу.

– Эй, Майк! Майк! – Живчик сидел на заднем сиденье, затемненное окно было приспущено. – Мы тебя ждем. Давай садись. – Его волосы были все еще влажными после душа.

Машина была незнакома Тоцци. Он пересек улицу и, стараясь не выдать своих подозрений, наклонился, чтобы посмотреть, кто внутри. На переднем сиденье сидел Беллз с раскрытым номером «Дейли ньюс» на коленях. За рулем был Тасманский Дьявол Стенли.

Беллз наполовину опустил свое окно.

– Садись, – сказал он, улыбнувшись. – Мне надо вам кое-что показать, ребята.

– Прямо сейчас? – Для пущей убедительности Тоцци посмотрел на часы. – Я обещал одному парню встретиться с ним в десять в Бруклине.

Беллз покачал головой:

– Забудь об этой встрече. Наше дело важнее.

– Но я…

– Тебе нужны эти деньги?

– Да, конечно, но…

– Тогда садись.

Беллз снова уткнулся в газету. Он читал колонку сплетен. Выглядел он как обычно, но беспокойство, написанное на лице Живчика, вызвало у Тоцци тревогу. Он не хотел ехать с ними, но, если он откажется, Беллз может что-то заподозрить. Для него что Майк Санторо, что любой другой, и если он так маниакально подозрителен, как предполагал Тоцци, то вполне может подумать, что Майк Санторо – переодетый коп. А тогда он смоется, это как пить дать, и им, может, уже не удастся его схватить. Он выйдет сухим из воды, совершив попытку убить федерального агента, а может, и убийство, если Петерсен не выживет. Тоцци сжал кулаки в кармане пальто. Нужно принимать решение, и быстро.

Беллз не отрывал глаз от газеты. Стенли пригнулся и, глядя на Тоцци из-под густых бровей, ждал, пока тот сядет в машину. Его нижняя челюсть угрожающе выдавалась вперед.

Живчик умоляюще смотрел на Тоцци.

– Давай, Майк. Садись. Это ненадолго, да, Беллз?

Беллз не ответил. Так как Тоцци не двинулся с места, Беллз повернулся к Стенли:

– Поехали. Ему, видно, эти деньги не нужны.

Стенли уже заводил мотор, когда Тоцци внезапно решился.

– Подожди. Я позвоню этому парню, тому, с которым должен был встретиться, скажу, что не смогу прийти. Я мигом. – Он решил пойти в кондитерский магазин и быстро рассказать Гиббонсу, что происходит.

Но Беллз повернул голову и посмотрел на него без всякого выражения.

– Кто тебе важнее, Майк? Тот парень или я?

Ответа не требовалось. У Тоцци не было выбора.

Он открыл заднюю дверцу и сел рядом с Живчиком:

– Ладно-ладно, поехали.

Стенли включил передачу и подъехал к перекрестку, где горел красный свет. Он включил сигнал правого поворота, но машин было слишком много, и на красный он повернуть не мог. Пришлось ждать зеленого.

Пока они ждали, Тоцци увидел Гиббонса, выходящего из кондитерского магазина. Он морщился и держался за опухшее лицо. Тоцци перевел глаза на Живчика, который знал Гиббонса и тоже его заметил. Лицо Живчика вытянулось, щеки ввалились, глаза вытаращились. Он выглядел таким откровенно испуганным, что Тоцци захотелось его пристукнуть.

Беллз перевернул страницу газеты:

– Да, Майк, а кто этот старикан, с которым ты говорил?

Тоцци быстро взглянул на Живчика. Сказал ли он Беллзу и Стенли о Гиббонсе? Если сказал, то что?

– Это ты о ком?

– Да о том, на углу.

– Ах, об этом? У которого все лицо разнесло?

– Да, о нем. Это ты, что ли, ему вмазал?

Стенли было засмеялся, но его смех перешел в резкий кашель курильщика. Живчик выглядел так, будто сейчас выпрыгнет из своей шкуры.

Тоцци тоже засмеялся.

– Нет, я его не трогал. Хотя, может, и стоило. Говорит, у него зуб болит, сил нет терпеть. Нет ли где-нибудь поблизости зубного врача. Я ему говорю, я не здешний, ничем помочь не могу. Но он не отстает. Спрашивает, что ему делать, он, дескать, умирает от боли. Никак не мог от этого старого идиота отвязаться. Сказал ему, чтоб поискал врача в справочнике и оставил меня в покое.

Никто не произнес ни звука, и сердце Тоцци остановилось. Он посмотрел на Живчика, уверенный, что тот сказал-таки Беллзу, кто такой Гиббонс. Но так как минуты текли, а ничего не происходило, ему пришла в голову другая мысль. Если Беллз видел его на углу с Гиббонсом, не видел ли он его и с Джиной? Он вспомнил о послании, оставленном Беллзом на ее автоответчике, и сильнейшее чувство опасности, знакомое только глубоко засекреченному агенту, пронзило его от живота до спины и стало подниматься вверх. Что, если между Беллзом и Джиной действительно что-то есть? Беллз был определенно ревнив. Сердце Тоцци бешено заколотилось.

Беллз зашелестел газетой.

– Надо было ему вмазать, – пробормотал он себе под нос.

Стенли засмеялся, потом кашлянул в кулак. Зажегся зеленый свет, и он свернул на бульвар Кеннеди, направляясь на север, к Джерси-Сити. Они проехали мимо двух светофоров, но у третьего остановились. На углу слева от них находился магазин «Мясной город».

– Так куда мы едем? – спросил Тоцци, стараясь, чтобы в его голосе звучало любопытство, а не беспокойство.

Никто не ответил. Беллз перевернул газетную страницу. Глаза Живчика были так широко открыты, что казалось, вывалятся, если он наклонит голову.

– Это что, секрет? – спросил Тоцци с раздраженным смешком. – Куда мы едем?

Стенли взглянул на него в зеркало заднего обзора.

– Увидишь, – прошептал он. В его голосе звучало чуть ли не благоговение.

Беллз не поднимал головы от газеты.

Глава 7

10.33 утра

– Перерыв! – закричал Стенли, когда они друг за другом прошли в гараж через приемную ремонтной мастерской. – Сходите попейте кофе. Быстро. Идите.

Двое темнокожих черноволосых парней в зеленых комбинезонах не обратили на него никакого внимания. Они продолжали возиться с машинами, стоящими на подъемниках. Один из них ставил новые тормозные колодки на темно-бордовый «бьюик-сенчури»; другой с помощью пневматической дрели откручивал болты на поржавевшем глушителе красной, как пожарная машина, «целики». Спекшаяся ржавчина и накопившаяся за многие годы дорожная грязь летели ему прямо в лицо, на котором были защитные очки, но он на это не реагировал.

Живчик и его дружок Майки стояли в сторонке, сжав губы и вытаращив глаза, и ждали, пока им объяснят, зачем их сюда привезли.

Беллз наблюдал за ними, потешаясь над их неуверенностью в этой неопределенной ситуации. Он медленно повернул голову и остановил взгляд на двух механиках. Он знал, что оба они с островов, тот, что занимался тормозами, – с Гаити и говорит только по-французски. Он обвел взглядом отсеки гаража. Пол под ногами был мягким от маслянистой грязи. Открытые тележки для инструментов стояли вдоль стены, как чудовища с широко раскрытыми ртами в ожидании святого причастия. Внутри виднелись аккуратные ряды висящих разнообразных гаечных ключей, напоминающих зубы. С потолка свисали, как лассо, резиновые ремни и части глушителей, похожие на запасные части к человеческому телу. На задней стене было прикреплено замусоленное желтое полотнище с названием мастерской и написанными черными буквами словами: «ЛУЧЧШИЕ ГЛУШИТЕЛИ – ЛУЧЧШЕЕ КАЧЕСТВО, ЛУЧЧШЕЕ ОБСЛУЖИВАНИЕ, ЛУЧЧШИЕ ЦЕНЫ».

Это было одно из тех маленьких заведений, которые назывались чересчур пышно, например «Глушители Мидаса». У Беллза засосало под ложечкой, как только они вошли сюда. Он ненавидел дешевые подделки. Он любил все настоящее, солидное, прочное. Если вам нужен глушитель, достаньте хороший и больше об этом не думайте. Он не любил иметь дело с дешевым барахлом. Это сводило его с ума. Как будто на рубашке у тебя пятно. Все время о нем думаешь, даже когда не смотришь на него. Люди, которые брали у него деньги и потом не отдавали их вовремя, были как эти пятна. Они вынуждали его думать о них, тратить на них свое время. Такие люди были как непригодные вещи, их надо чинить, заменять или уничтожать, чтобы он мог перестать о них думать.

Стенли подлез под «целику»:

– Ты слышал, что я сказал, парень? Я сказал, идите попейте кофе.

Парень, возившийся с заржавевшим глушителем, сдвинул на лоб защитные очки. Вокруг его покрасневших глаз, там, куда не проникла желто-коричневая пыль, были темные круги.

– Хозяин нет здесь, – сказал он. – Нельзя уходить.

У него были толстые губы и угрюмое лицо; когда он обращался к Стенли, то смотрел мимо него.

– Дай им денег, – сказал Беллз, слегка раздраженный этими переговорами. Уж Стенли-то должен знать – если хочешь, чтобы кто-то на какое-то время испарился, нужно заинтересовать его в этом.

Стенли выудил из кармана пятерку и протянул ее парню. Тот взял, но на Стенли так и не посмотрел. Он смотрел на своего дружка, негра-француза с Гаити, стоявшего неподалеку с выкатившимися глазами и державшего в каждой руке по гаечному ключу.

– Идите, идите. Попить кофе. Ты что, не понимаешь?

Парень не пошевелился. Он оцепенел.

Стенли взглядом попросил совета у Беллза.

Беллз подошел к французу.

– Иди, frere[2]2
  Брат (фр.).


[Закрыть] Жак, – сказал он. – И поторопись, а то я позову тонтон-макутов.

При упоминании гаитянской секретной полиции голова француза дернулась. Живчик, как всегда, ничего не понял, но Майки Санторо не мог скрыть удивления. Беллз оскорбился. Он что же, не ожидал, что простой парень, Беллз, может знать о таких вещах, как тонтон-макуты? Кусок дерьма. С первого же раза, увидев Санторо, Беллз понял, что тот слишком много о себе воображает, считает себя лучше других. Что он себе думает? Что ростовщик из Джерси ни черта не знает, ничем, кроме наркотиков, не интересуется и читает только бюллетени скачек? Да, Беллз и раньше встречал таких, как Санторо. Они считают себя даром Божьим для любого. Одно он знал наверняка: малыш Майки считает, что он – дар Божий для Джины Дефреско.

Да, он прекрасно знает, что малыш Майки губы раскатал на Джину. Что не рассказал ему Живчик, он легко домыслил сам. Это было несложно. Санторо из кожи вон лезет, чтобы вскружить Джине голову, затащить ее к себе в постель. Думает, он лучше других. Вот и она такая же. Тоже считает себя лучше тех, кто ее окружает. Но ей это простительно. Ему нравится, что у нее есть характер, что она может любого послать, говорит, что не хочет иметь дело с деловыми ребятами. Тут все в порядке.

Другое дело Санторо. Это только показывает, кто он есть на самом деле – сопливый ублюдок. Его надо немножко окоротить, а кто лучше Беллза это сделает? За то, что Санторо крутится возле Джины, он свое получит. Только поэтому Беллз сцепился с Буддой из-за денег для этих ублюдков. Ссуду они получат, и он постарается их убедить сразу же вложить все деньги в дело. Он им во всем поможет, потому что хочет, чтобы они прогорели. И они прогорят, уж об этом он позаботится. А когда это случится, тут-то и появится старый добрый ростовщик, чтобы стереть эту улыбочку с рожи Санторо. Перво-наперво Беллз отберет у них их порнобизнес и сам им займется, чтобы вернуть ссуду. Живчика он оставит мальчиком на побегушках только по доброте сердечной. Но малышу Майки придется отвалить. А Джина, если она правильно воспитана (в чем Беллз почти не сомневался), ему еще от всего сердца спасибо скажет, что он спас ее непутевого братишку. Он был уверен,что она будет ему благодарна, даже если и не особенно это покажет. Он-то знает, как она предана этому никчемушнику, своему братцу, как беспокоится все время, что ему башку снесут или в тюрьму посадят. Она сама говорила ему об этом.

Двое чернокожих медленно шли к двери. Тот, у кого было грязное лицо, все еще сжимал в руке пятерку, как умственно отсталый, который никак не может сообразить, что ее нужно положить в карман. И тут появился босс. Наконец-то.

– Эй, Беллз, Стенли, в чем дело?

Рэнди Слиповиц был очень тощий, с иссиня-черными волосами, густыми бровями и рубильником, выступающим на его лице, как парус. Он был немного похож на того парня в передвижном военном госпитале, который всегда надевал женскую одежду, чтобы его уволили из армии. Слиповиц дымил, как паровоз, и всегда носил модные рубашки и темные модные штаны, облепленные волосами. Это была его проблема. Даже скорее болезнь. Страсть к животным. В доме у него было полно приблудных собак и кошек, которых он подбирал где только мог. Дюжины две собак и Бог знает сколько кошек. Часто он возил парочку животных в машине, а в эту минуту он держал на руках маленького котенка, сонного, полосатого, не совсем малыша, но еще не подростка. Слиповиц почесывал его голову обратным концом сигареты, зажатой между пальцами, хотя тот и так уже спал, устроившись на его согнутом локте, головой вниз и свесив лапы.

Но проблема Рэнди Слиповица заключалась не только в любви к бездомным собакам и кошкам. Он обожал также лошадей. Каждый полдень без исключения он проводил на ипподроме, что-то выигрывая, но больше проигрывая, как почти всякий кретин, живущий только лошадьми. Он занял у Будды сто семьдесят пять кусков, чтобы купить эту мастерскую, но проводил здесь слишком мало времени, чтобы дело наладилось. Он, наверное, думал, что все устроится само собой и мастерская каким-то образом превратится в волшебную машину, штампующую деньги. Но так дела не делаются. Нельзя постоянно оставлять вместо себя помощника. Беллз видел, что крах неминуем. Слиповиц еще не задерживал платежей – пока, – но Беллз понимал, что дело идет именно к этому. Насколько он мог судить, мастерская ничего не стоила. Если Слип не отдаст деньги, Будда не захочет с ней связываться, так же как и Беллз. Поэтому-то Беллз сегодня здесь. Чтобы дать старине Рэнди небольшой финансовый совет и вернуть его на путь истинный, пока он с него не сбился окончательно.

Слиповиц затянулся сигаретой.

– Что случилось, Беллз? – Его глаза перебегали с Беллза на Живчика, потом на Майка и снова на Беллза. На Стенли он не смотрел. Делал вид, что того вообще тут нет. Никому не доставляло удовольствия видеть Стенли.

Беллз, улыбаясь, подошел к нему и погладил головку лениво раскинувшегося котенка.

– Какой симпатичный, Рэнди. Как его зовут?

– Я назвал его Панчо. Потому что у него в любое время дня сиеста. – Слиповиц глубоко затянулся. Глаза его перебегали с предмета на предмет.

Беллз взял у него котенка и обхватил его одной рукой, поглаживая шерстку на его брюшке.

– Слушай, Рэнди, у него соски. Какой же это Панчо? Это девочка.

– Знаю, знаю. Просто для меня она выглядит как Панчо. Понимаешь, что я хочу сказать?

Беллз улыбнулся:

– Да. Понимаю.

– Так что вас привело сюда, Беллз? Нужен новый глушитель?

Беллз покачал головой и почесал котенку шейку. Котенок зажмурился и потянулся, испытывая блаженство.

– Так все-таки… что случилось, Беллз?

Тоцци заметил, что руки Слиповица дрожат. Парень был смертельно напуган. Он продолжал сбрасывать на пол большим пальцем пепел с сигареты, даже когда никакого пепла на ней уже не осталось.

Беллз смотрел на котенка, продолжая почесывать его шейку:

– Как бегают лошадки, Рэнди? Тебе везет?

Слиповиц пожал плечами:

– Когда как. Ты знаешь, как это бывает. Есть хорошие дни, а есть и не очень… иногда. Ты же знаешь.

Тоцци не мог с точностью сказать, спит ли Панчо, но выглядел котенок именно так.

Беллз продолжал почесывать его шейку.

– Скажи мне вот что, Рэнди: как у тебя идут дела?

– Дела?

– Да. Сколько глушителей ты продаешь за день? Примерно.

– Целиком?

– Да.

– Ну, понимаешь, всю систему целиком продаешь нечасто. Обычно людям нужны только отдельные части. Трубки, конденсаторы, сам глушитель и все такое. Нечасто бывает, чтобы кому-то понадобилось заменить всю выхлопную систему.

– Интересно. И сколько машин у тебя проходит за день? Примерно.

Слиповиц взглянул сквозь плексигласовые панели двери в гараж. Кроме «БМВ» Беллза и его собственного «понтиака», на площадке перед мастерской не стояло ни одной машины. А это означало, что сегодня работы было не так уж много. Он с большой осторожностью поднес окурок ко рту, последний раз затянулся, затем бросил его на пол и затоптал.

– Да когда как, Беллз. День на день не приходится. Сегодня, видишь, почти ничего нет, но это естественно в это время года. Как только пойдет снег и погода испортится, тут места свободного не будет. Ты ведь знаешь, дороги тут посыпают солью. И машины быстро ржавеют. Да еще жидкая грязь – собирается в нишах колес и замерзает. Ты едешь, а куски замерзшей грязи откалываются и – раз – попадают в глушитель. Можешь протащить их так сотни две футов. Ты даже не представляешь, какой вред это наносит машине.

Беллз улыбался, глядя на котенка, такого спокойного и умиротворенного.

– Замерзшая грязь, говоришь? Так тебя этому учили на Луччших курсах по ремонту Луччших Глушителей? Где это было? В Канзасе?

– Нет, в Омахе.

Беллз взглянул на Слиповица и кивнул.

– Так когда ты открыл мастерскую? В апреле, так ведь?

– Да, в апреле.

– То есть зимой ты еще практически не работал, да?

– Нет, но…

– А сколько времени ты ходил на те курсы?

– Пять дней.

Беллз кивнул.

– А не считая того, чему ты там научился, сколько глушителей ты установил лично, Рэнди?

– О, довольно много, Беллз. Когда кто-то из ребят заболевает, я сам все делаю. Да, именно.

– Сколько глушителей, Рэнди? – Беллз не отводил от него взгляда.

Слиповиц не мог заставить себя посмотреть на него.

– Слушай, Беллз, кончай. Не знаю я. Если тебе нужны точные цифры, мне надо посмотреть в записях.

– Ясно.

Тоцци все это не нравилось. Он не знал точно, в чем тут дело, но, видимо, Беллз приехал за деньгами, не выплаченными в срок. Стенли стоял между Слиповицем и дверью, голова на бычьей шее запрокинута, глаза полуприкрыты.

Маленькая кошечка лениво распростерлась на согнутом локте Беллза, как переброшенный через руку мех. Беллз баюкал ее, как ребенка, покачивал, почесывал шейку, что-то приговаривая. Описывая круги, он подошел к стоящей на подъемнике «целике». Остановившись, посмотрел вверх, на нижнюю часть машины, как всматриваются в звездное небо.

– Рэнди, – произнес он, – позволь мне сказать тебе одну вещь. Команда хороша настолько, насколько хорош ее тренер. Армия хороша, если ею командует хороший генерал. То же и в бизнесе. Дело идет хорошо, если у него хороший хозяин.

– Согласен с тобой, Беллз.

Беллз через плечо взглянул на Живчика и Тоцци и поднял брови.

– Вы тоже послушайте. Это и вас касается. – Он снова уставился на покрытое ржавчиной дно машины. – Ты сказал, что согласен со мной, так ведь, Рэнди?

– Целиком и полностью.

– В таком случае ты не применяешь свои взгляды на практике.

– Ч-ч-что ты имеешь в виду, Беллз? – В губах Слиповица была зажата незажженная сигарета.

– Я имею в виду то, что мы оба с тобой знаем: ты не уделяешь достаточного внимания своему делу, Рэнди, и я считаю это нарушением контракта.

– Не знаю, о чем ты, Беллз. Я плачу тебе вовремя. Еще ни разу не заставил тебя ждать.

– Не в этом дело, Рэнди. Дело в том, что ты занят другими вещами, и это мешает твоей работе здесь, в мастерской. Ставишь на лошадей, подбираешь зверушек, таких, как этот Панчо Вилья, ухаживаешь за всеми этими шелудивыми дворняжками и кошками у себя дома.

– Ты не понимаешь, Беллз…

Беллз покачал головой, и Слиповиц тут же замолчал.

– Нет, это тыне понимаешь, Рэнди. Когда я дал тебе деньги, чтобы ты открыл мастерскую, я стал как бы твоим партнером в этом деле. Если ты разоришься, меня это тоже коснется, правильно? Вот почему я здесь. Чтобы дать тебе небольшой деловой совет, покане поздно. Своего рода дополнительная услуга. Понимаешь, о чем я?

– Да. Кажется. Не знаю.

Беллз через плечо взглянул на Тоцци.

Тоцци тоже посмотрел на него, но не произнес ни слова. Все это предназначалось для него, для него и Живчика. Беллз хочет дать им понять, что значит иметь с ним дело.

Беллз вышел из-под машины, все еще поглаживая заснувшую кошку. Он посмотрел вниз и нашел металлический рычаг, регулирующий высоту подъемника. Носком ботинка он сдвинул рычаг с позиции «выключено» и привел механизм в действие. Машина начала медленно опускаться, при этом из запачканной маслом металлической стойки, поддерживающей ее, исходил громкий шипящий звук.

Внутри у Тоцци все сжалось. Он смотрел на Слиповица, которого трясло мелкой дрожью.

– Видишь ли, Рэнди, вот как обстоят дела. – Беллз подошел к углублению в полу, где должны были оказаться задние колеса машины. – Я мог кричать, вопить, всячески угрожать тебе, и твоей семье, и твоим зверушкам, но я так не сделаю. Не такой я человек. Я лучше помогу тебе сейчас, до того,как у тебя возникнут проблемы. Ведь проблемы никому не нужны. Правда, Майки?

– Конечно.

– Что с тобой, Майки? Ты чем-то озабочен?

– Я? С чего бы это?

– Не знаю, но лицо у тебя перекосило. Расслабься.

– Я сказал, что мне нечего беспокоиться.

– Ну и хорошо. – Беллз ухмылялся ему в лицо.

Тоцци хотелось оторвать башку этому ублюдку.

Красная «целика» была уже в трех футах от пола. Беллз поглаживал кошку и улыбался Слиповицу.

– Все, чего я хочу, Рэнди, это чтобы ты больше души вкладывал в дело. Эти твои двое черных парней, может, отличные механики, или как ты там их называешь, но не они управляют делом. Я хочу, чтобы ты меньше времени проводил на скачках и больше времени здесь. Иначе…

Беллз наклонился вперед и осторожно положил спящую кошку в углубление в полу. «Целика» находилась в двух футах от пола.

Сердце Тоцци застучало.

Сигарета выпала изо рта Слиповица.

– Не надо, Беллз, пожалуйста. Не надо. – Он шагнул вперед, чтобы вытащить кошку, но дорогу ему преградил Тасманский Дьявол, и он отступил. Со Стенли лучше не связываться. – Послушай, Беллз. Пожалуйста. Не надо, – умолял Слиповиц, не решаясь сойти со своего места.

Чтобы видеть его, Беллзу пришлось выглядывать из-за спускающегося колеса. Он гладил голову котенка, пока тот не почуял опасность. Котенок попытался вывернуться и убежать, но этот сукин сын уже ухватил его за шею и прижал к полу. Котенок вырывался, бешено царапаясь задними ногами, но, видимо, боль не беспокоила Беллза. Тоцци не верил своим глазам. Будда был прав: Беллз точно урод. Наклонив голову набок, довольно улыбаясь, он смотрел на обезумевшего котенка, затем перевел взгляд на Тоцци:

– Что такое, Майки? Ты чем-то огорчен? Не беспокойся, царапины быстро заживают.

Тоцци пожал плечами.

– Руки твои, Беллз. – Проклятый живодер.

Беллз повернулся к Слиповицу:

– С сегодняшнего дня, Рэнди, ты будешь приходить сюда каждое утро раньшетвоих помощников, приведешь здесь все в порядок, чтобы ты и сам гордился мастерской. Носил бы лучший комбинезон и так далее. Я хочу, чтобы мастерская заработала на полную катушку.

Несчастный котенок надрывался от крика. Шина почти накрыла его. Беллз осторожно переместил руку, чтобы удерживать его за шею, когда колесо уже совсем прижало котенка к полу. Тоцци заставил себя остаться на месте.

Рэнди снова попытался дотянуться до котенка, но Стенли помешал ему.

– Хорошо, Беллз, хорошо. Как скажешь. Все, что хочешь. Буду носить комбинезон. Все, что хочешь.

– Смотри не обмани, Рэнди.

Котенок верещал во всю глотку.

Тоцци очень хотелось спасти несчастное животное, но не жертвовать же прикрытием ради кошки. Майк Санторо не осмелился бы перечить Беллзу, во всяком случае не теперь, когда им светит большая ссуда.

Слиповиц был на грани истерики.

– Клянусь, Беллз! Все, что хочешь.

– Правда?

– Правда! Клянусь! Обещаю!

– Отлично.

Беллз выдернул котенка за секунду до того, как колесо вдавило бы его в пол. Колесо еще несколько раз повернулось, затем застыло, коснувшись земли. Он держал котенка за шкирку, но, вместо того чтобы отпустить его, снова уложил на руку, поглаживая, успокаивая, почесывая его голову окровавленной рукой до тех пор, пока котенок наконец не успокоился, устроился у него на руках, запрокинул голову и замурлыкал, совсем как раньше. Спустя какое-то время он уже снова впал в коматозное состояние, вытянулся и обмяк.

Черный парень с Гаити уронил свою чашку, и кофе расплескался по черному от сажи полу. Они с другом молча наблюдали за происходящим от дверей, отделявших контору от гаража.

– Моп Dieu[3]3
  Боже мой (фр.).


[Закрыть], -выдохнул он, уставившись огромными глазами с желтоватыми белками на спящего котенка.

– Ты видел? – прошептал Живчик Тоцци.

– Видел.

– Моп Dieu! Mon Dieu!

Покачивая котенка, Беллз громко рассмеялся. Он широко раскрыл глаза и уставился на парня с Гаити.