Текст книги "Тысяча и одна ночь. Том XIII"

Восемьсот сорок первая ночь

Когда же настала восемьсот сорок первая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Сандаль-евнух рассказал Джафару Бармакиду рассказ о Халиферыбаке и потом сказал: «И вот его история и причина того, что он стоит». И, услышав слова евнуха, везирь улыбнулся и сказал: «О евнух, этот рыбак пришёл в минуту нужды, и ты её не исполняешь? Разве ты не знаешь его, о начальник евнухов?» – «Нет», – отвечал евнух. И везирь сказал: «Это учитель повелителя правоверных и его товарищ. А сегодня у нашего владыки-халифа стеснена грудь, и опечалено сердце, и ум его занят, и ничто не расправит ему груди, кроме этого рыбака. Не давай же ему уйти, пока я не поговорю о нем с халифом и не приведу его к нему. Может быть, Аллах облегчит его состояние и заставит его забыть об утрате Кут-аль-Кулуб по причине прихода этого рыбака, и халиф даст ему что-нибудь, чем он себе поможет, и ты будешь причиной этого». – «О владыка, делай что хочешь, Аллах великий да оставит тебя столпом правления повелителя правоверных! – продли Аллах его тень и сохрани его ветвь и корень»! – сказал евнух.

И везирь Джафар пошёл, направляясь к халифу, а евнух велел невольникам не оставлять рыбака. И тогда Халифа-рыбак воскликнул: «Как прекрасна твоя милость, о Рыженький, – с требующего стали требовать. Я при шёл требовать мои деньги, и меня задержали за недоимки». А Джафар, войдя к халифу, увидел, что он сидит, склонив голову к земле, со стеснённой грудью, в глубоком раздумье, и напевает стихи поэта:

 
«Хулители принуждают милую позабыть,
Но с сердцем что делать мне – не слушается оно.
И как я забыть могу любовь этой девочки –
В разлуке нет пользы от забвенья любви её.
Того не забуду я, как кубок ходил меж пас
И хмель от вина очей её преклонял меня».
 

И Джафар, оказавшись меж рук халифа, сказал ему: «Мир над тобой, о повелитель правоверных и защитник святыни веры, сын дяди господина посланных, да благословит Аллах и да приветствует его и весь его род!» И халиф поднял голову и сказал: «И над тобой мир и милость Аллаха и благословение его!» И тогда Джафар молвил: «С позволения повелителя правоверных заговорит его слуга, и не будет в этом прегрешения». – «А когда было прегрешение в том, что ты заговаривал, когда ты – господин везирей? Говори что хочешь», – сказал халиф. И везирь Джафар молвил: «Я вышел от тебя, о владыка, направляясь домой, и увидел, что твой наставник, учитель и товарищ, Халифа-рыбак стоит у ворот и сердится на тебя и жалуется и говорит: «Клянусь Аллахом, я научил его ловить рыбу, и он ушёл, чтобы принести мне корзины, и не вернулся ко мне. Так не делают в товариществе и так не поступают с учителями!» И если у тебя, о владыка, есть желание быть с ним в товариществе, тогда – не беда, а если нет, – осведоми его, чтобы он взял в товарищи другого».

И когда халиф услышал слова Джафара, он улыбнулся, и прошло стесненье его груди, и он сказал Джафару: «Заклинаю тебя жизнью – правду ли ты говоришь» что рыбак стоит у ворот?» – «Клянусь твоей жизнью, повелитель правоверных, он стоит у ворот», – сказал Джафар. И тогда халиф воскликнул: «О Джафар, клянусь Аллахом, я постараюсь сделать ему должное, и если желает ему Аллах через мои руки несчастья, он получит его, а если он желает ему через мои руки счастья, он получит его!» И потом халиф взял бумажку и разорвал её на куски и сказал: «О Джафар, напиши твоей рукой двадцать количеств – от динара до тысячи динаров, и столько же степеней власти и везирства – от ничтожнейшего наместничества до халифата, и двадцать способов всяких пыток – от ничтожнейшего наказания до убиения». И Джафар отвечал: «Слушаю и повинуюсь, о повелитель правоверных!» И он написал на бумажках своей рукой то, что приказал ему халиф. И халиф молвил: «О Джафар, клянусь моими пречистыми отцами и моим родством с Хамзой и Акилем[2]2
  Хаиза – дядя пророка Мухаммеда, был братом, а Акиль – племянником аль-Аббаса, от которого вели свой род халифы Аббасиды.


[Закрыть]. Я хочу, чтобы привели Халифу-рыбака, и прикажу ему взять бумажку из этих бумажек, надпись на которых известна только мне и тебе, и что там окажется, то я и дам ему, и если бы оказался это халифат, я бы сложил его с себя и отдал бы его Халифе, и не пожалел бы, а если окажется там повешение, или рассечение, или гибель, я сделаю это с ним. Ступай же и приведи его ко мне!»

И Джафар, услышав эти слова, воскликнул про себя: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Может быть, выйдет этому бедняге что-нибудь, несущее гибель, и я буду причиной этого! Но халиф поклялся, и рыбаку остаётся только войти, и будет лишь то, чего желает Аллах». И он отправился к Халифе-рыбаку и схватил его за руку, чтобы увести его, и разум Халифы улетел у него из головы, и он подумал: «Что я за дурень, что пришёл к этому скверному рабу. Рыженькому, и он свёл меня с Отрубяным Брюхом!» А Джафар все вёл его, и невольники шли сзади и спереди, и Халифа говорил: «Недостаточно того, что меня задержали, то ещё идут сзади и спереди и не дают мне убежать». И Джафар шёл с ним, пока не прошёл через семь проходов, и потом он сказал Халифе: «Горе тебе, о рыбак! Ты будешь стоять меж руками повелителя правоверных и защитника святыни веры».

И он поднял самую большую завесу, и взор Халифырыбака упал на халифа, который сидел на своём престоле, а вельможи правления стояли, прислуживая ему. И, узнав халифа, рыбак подошёл к нему и сказал: «Приют и уют, о флейтист! Нехорошо, что ты стал рыбаком, а потом оставил меня сидеть с сторожить рыбу, а сам ушёл и не пришёл. А я не успел опомниться как подъехали невольники на разноцветных животных и похватали мою рыбу, когда я стоял одни, в все это из-за твоей головы. А если бы ты быстро принёс корзины, мы бы продали рыбы на сто динаров. Но я пришёл требовать то, что мне следует, и меня задержали. А ты? Кто задержал тебя в этом месте?»

И халиф улыбнулся и, приподняв край занавески, высунул из-за неё голову и сказал: «Подойди и возьми бумажку из этих бумажек». И Халифа-рыбак сказал повелителю правоверных: «Ты был рыбаком, а теперь ты, я вижу, стал звездочётом. Но у кого много ремёсел, у того велика бедность». – «Бери скорей бумажку, без разговоров, и исполняй то, что тебе приказал повелитель правоверных», – сказал Джафар.

И Халифа-рыбак подошёл и протянул руку, говоря: «Не бывать, чтобы этот флейтист снова стал моим слугой и ловил со мной рыбу!» И затем он взял бумажку и протянул её халифу и сказал: «О флейтист, что мне в ней вышло? Не скрывай ничего!..»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Восемьсот сорок вторая ночь

Когда же настала восемьсот сорок вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Халифа-рыбак взял одну из бумажек, он подал её халифу и сказал: «О флейтист, что мне в ней вышло? Не скрывай ничего». И халиф взял бумажку в руку, подал её везирю Джафару и сказал: «Читай, что в ней написано!» И Джафар посмотрел на бумажку и воскликнул: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого!» – «Добрые вести, о Джафар? Что ты в ней увидел?» – спросил халиф. И Джафар ответил: «О повелитель правоверных, в бумажке оказалось: «Побить рыбака сотней палок!» И халиф приказал побить его сотней палок.

И его приказание исполнили и побили Халифу сотнею палок, и потом он поднялся, говоря: «Прокляни, Аллах, эту игру, о Отрубяное Брюхо! Разве заточение и побои тоже часть игры?» И Джафар сказал: «О повелитель правоверных, этот бедняга пришёл к реке, и как ему вернуться жаждущим? Мы просим от милости повелителя правоверных, чтобы этот рыбак взял ещё одну бумажку. Может быть, в ней что-нибудь для него выйдет и он уйдёт с этим обратно и будет помощь ему против бедности». – «Клянусь Аллахом, о Джафар, – сказал халиф, – если он возьмёт бумажку и выйдет ему в ней убиение, я непременно убью его, и ты будешь этому причиной». – «Если он умрёт, то отдохнёт», – сказал Джафар. И Халифарыбак воскликнул: «Да не обрадует тебя Аллах вестью о благе! Тесно вам стало, что ли, из-за меня в Багдаде, что вы хотите меня убить?» – «Возьми бумажку и проси решения у великого Аллаха», – сказал ему Джафар.

И рыбак протянул руку и, взяв бумажку, подал её Джафару, и Джафар взял её и, прочитав, молчал. «Что же ты молчишь, о сын Яхьи?» – спросил халиф. И Джафар ответил: «О повелитель правоверных, в бумажке вышло: «Не давать рыбаку ничего». – «Нет ему у нас надела, – сказал халиф, – скажи ему, чтобы он уходил от моего лица». – «Заклинаю тебя твоими пречистыми отцами, – сказал Джафар, – дай ему взять третью: может быть, выйдет ему в ней достаток». – «Пусть возьмёт ещё одну бумажку – и больше ничего», – сказал халиф. И рыбак протянул руку и взял третью бумажку, и вдруг в ней оказалось: «Дать рыбаку динар!» И Джафар сказал Халифе-рыбаку: «Я искал для тебя счастья, но не захотел для тебя Аллах ничего, кроме этого динара». И Халифа воскликнул: «Каждая сотня палок за динар – великое благо, да не сделает Аллах здоровым твоего тела!» И халиф засмеялся, а Джафар взял Халифу за руку и вышел.

И когда рыбак подошёл к воротам, его увидел евнух Сандаль и сказал ему: «Пойди сюда, о рыбак, пожалуй нам что-нибудь из того, что дал тебе повелитель правоверных, когда он шутил с тобой». – «Клянусь Аллахом, твоя правда, о Рыженький, – отвечал Халифа. – Разве ты хочешь, чтобы я с тобой поделился, о чернокожий? Я съел сотню палок и взял один динар, и ты свободен от ответственности за него!» И он бросил евнуху динар и вышел, и слезы текли по поверхности его щёк. И, увидав его в таком состоянии, евнух понял, что он говорит правду, и вернулся к нему и крикнул слугам, чтобы они привели его обратно. И когда рыбака привели обратно, евнух сунул руку в карман и, вынув оттуда красный кошель, развязал его и вытряхнул, и вдруг в нем оказалось сто золотых динаров. «О рыбак, возьми это золото за твою рыбу и ступай своей дорогой», – сказал евнух. И тут Халифа-рыбак обрадовался и, взяв сотню динаров и динар халифа, вышел, уже забыв о побоях.

И так как Аллах великий желал осуществления того, что было им решено, Халифа-рыбак проходил по рынку невольниц и увидел большой кружок, в котором стояло много народа, и сказал про себя: «Что это за люди?» И он подошёл и прошёл среди людей – купцов и других. А купцы сказали: «Дайте место капитану Зудейту!»[3]3
  Зудейт – ироническая кличка – уменьшительное от «зульт» – голый.


[Закрыть] И ему дали место, и Халифа посмотрел и видит: стоит старик и перед ним – сундук, и на сундуке сидит евнух, а старик кричит и говорит: «О купцы, о владельцы денег, кто отважится и поспешит что-нибудь дать за этот неведомый сундук из дома Ситт-Зубейды, дочери аль-Касима, жены повелителя правоверных ар-Рашида? По сколько с вас, благослови вас Аллах?»

И один из купцов сказал: «Клянусь Аллахом, это дело опасное! Я скажу слово, и нет на мне за него упрёка: Сундук за мной за двадцать динаров!» И другой сказал: «За пятьдесят динаров!» И купцы набавляли, пока цена не дошла до ста динаров, и зазыватель сказал: «Будет ли от вас добавка, о купцы?» И Халифа-рыбак крикнул: «За мной, за сто динаров и динар!» И когда купцы услышали слова Халифы, они подумали, что он шутит, и засмеялись и сказали: «О евнух, продай Халифе за сто динаров и динар!» – «Клянусь Аллахом, я продам его только ему! – воскликнул евнух. – Бери, о рыбак, да благословит тебя в нем Аллах, и давай золото!» И Халифа вынул золото и отдал его евнуху, и сделка состоялась, а потом евнух роздал это золото, стоя на месте, и вернулся во дворец и осведомил Ситт-Зубейду о том, что он сделал, и она обрадовалась.

А Халифа-рыбак понёс сундук на плече, но не мог его нести из-за его великого веса, и тогда он понёс его на голове. И он пришёл в свою улицу и снял сундук с головы (а он устал) и сел, размышляя о том, что с ним случилось, и стал говорить в душе: «О, если бы знать, что такое в этом сундуке!» И он открыл дверь своего дома и возился с сундуком, пока не внёс его в дом, а потом постарался его открыть, но не смог. И тогда он сказал про себя: «Что случилось с моим умом, что я купил этот сундук? Его непременно надо взломать, и я посмотрю, что есть в нем». И он стал возиться с замком, но не мог его сломать и сказал про себя: «Оставлю его до завтра». И он хотел лечь спать, но не нашёл места, где бы лечь, так как сундук пришёлся как раз по мерке комнаты. И Халифа влез на сундук и лёг на нем и пролежал некоторое время и вдруг слышит: что-то шевелится. И Халифа испугался, и сон убежал от него, и ум его улетел…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Восемьсот сорок третья ночь

Когда же настала восемьсот сорок третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Халифа-рыбак лёг на сундук и пролежал некоторое время и вдруг слышит: что-то шевелится. И Халифа испугался, и его ум улетел, и он встал после сна и сказал: «Похоже, что в нем джинны! Хвала Аллаху, который не дал мне его открыть. Если бы я его открыл, они напали бы на меня в темноте и погубили бы меня, и мне не досталось бы от них добра».

И потом он вернулся и лёг и вдруг почувствовал, что сундук зашевелился второй раз сильнее, чем первый! И Халифа поднялся на ноги и сказал: «Вот и второй раз, но только это страшно!» И он побежал за светильником, но не нашёл его, а ему не на что было купить светильник, и тогда он вышел из дома и закричал: «О жители улицы!» А большинство жителей улицы спало, и они проснулись от его крика и спросили: «Что с тобой, о Халифа?» И Халифа сказал: «Приходите ко мне со светильником: на меня напали джинны». И над ним посмеялись и дали ему светильник, и он взял его и вошёл в свой дом и, ударив камнем по замку сундука, сломал его и открыл сундук, и вдруг оказалось, что в нем девушка, подобная гурии, и она лежит в сундуке. А её одурманили банджем, и она в эту минуту извергла бандж и очнулась и открыла глаза и, почувствовав, что ей тесно, пошевелилась.

И, увидав её. Халифа подошёл к ней и сказал: «Ради Аллаха, о госпожа, откуда ты?» И девушка открыла глаза и сказала: «Подай мне Ясмин и Нарджис!» – «Здесь есть только тамар-хенна»[4]4
  Зудейт – ироническая кличка – уменьшительное от «зульт» – голый.


[Закрыть], – ответил рыбак. И девушка пришла в себя и увидела Халифу и спросила: «Что ты такое?» – «А где я?» – спросила она потом. И Халифа ответил: «Ты у меня в доме». – «А разве я не во дворце халифа Харуна ар-Рашида?» – спросила девушка. И рыбак воскликнул: «Какой там ар-Рашид, о бесноватая! Ты всего лишь моя невольница, и сегодня я купил тебя за сто динаров и динар и принёс тебя ко мне домой, и ты лежала в этом сундуке». И, услышав его слова, девушка спросила: «Как твоё имя?» И Халифа ответил: «Моё имя Халифа. С чего это моя звезда стала счастливой, когда я знаю, что моя звезда не такова?» И девушка засмеялась и сказала: «Оставь эти разговоры! Найдётся у тебя что-нибудь поесть?» – «Нет, клянусь Аллахом, и пить тоже нечего! – ответил Халифа. – Клянусь Аллахом, я уже два дня ничего не ел и теперь нуждаюсь в куске». – «Разве у тебя нет денег?» – спросила девушка. И Халифа ответил: «Аллах, сохрани этот сундук, который сделал меня бедным! Я выложил за него все, что имел, и разорился». И девушка засмеялась и сказала: «Пойди попроси для меня у соседей что-нибудь поесть – я голодна».

И Халифа вышел из дому и закричал: «О жители улицы!» А они спали и проснулись и спросили: «Что с тобой, о Халифа». – «О соседи, – ответил Халифа, – я голоден, и мне нечего есть!» И один сосед принёс ему лепёшку, другой – ломоть, третий – кусок сыру, четвёртый – огурец, и пола его платья наполнилась. И он вошёл в дом и положил все это перед девушкой и сказал: «Ешь!» И она засмеялась и сказала: «А как я буду это есть, когда у меня нет кувшина воды, чтобы напиться. Я боюсь подавиться куском и умереть». – «Я наполню для тебя этот кувшин», – сказал Халифа и взял кувшин и вышел на середину улицы и закричал: «Эй, жители улицы!» И его спросили: «Что у тебя за беда сегодня ночью, о Халифа?» И он сказал: «Вы дали мне кушанья, и я поел, но мне захотелось пить – напоите же меня».

И один сосед принёс ему кружку, другой – кувшин, а третий – бутылку, и Халифа наполнил свой кувшин и вошёл в дом и сказал девушке: «О госпожа, не осталось у тебя никаких желаний». – «Правильно, у меня не осталось сейчас никаких желаний», – ответила девушка. И Халифа сказал: «Поговори со мной и расскажи мне твою историю». – «Горе тебе, – воскликнула девушка, – если ты меня не знаешь, то я осведомлю тебя о себе. Я – Кут-аль-Кулуб, невольница халифа Харуна ар-Рашида, и Ситт-Зубейда приревновала ко мне и одурманила меня банджем и положила в этот сундук. Хвала Аллаху, – сказала потом девушка, – что случилось это лёгкое дело и не было другого! Но это произошло со мной только из-за твоего счастья, и ты непременно должен взять у халифа ар-Рашида много денег, которые будут причиной твоего богатства». – «А это не тот ар-Рашид, во дворце которого меня задержали?» – спросил Халифа. И девушка ответила: «Да». И тогда Халифа воскликнул: «Клянусь Аллахом, я не видел никого скупее! Вот флейтист с малым благом и умом. Он побил меня вчера сотнею палок и дал мне один динар, хотя я научил его ловить рыбу и вступил с ним в товарищество, но он обманул меня». – «Брось эти скверные речи и открой глаза, – сказала девушка. – Держи себя пристойно, когда увидишь его следующий раз, и ты достигнешь желаемого».

И когда Халифа услышал её слова, он как будто пробудился, а был спящим, и Аллах снял завесу с его зоркости, ради его счастья. И он ответил девушке: «На голове и на глазах! – и потом сказал: – Во имя Аллаха, ложись спать!» И она поднялась и легла, и Халифа проспал вдали от неё до утра. А утром Кут-аль-Кулуб потребовала у него чернильницу и листок бумаги, и Халифа принёс их. И она написала тому купцу, что был приятелем халифа, и рассказала ему о своих обстоятельствах и обо всем случившемся с нею, а также о том, что она у Халифы-рыбака, который её купил. А потом она отдала бумажку Халифе и сказала: «Возьми эту бумажку и пойди на рынок драгоценных камней. Спроси, где лавка Ибн аль-Кирнаса, ювелира, и отдай ему эту бумажку и ничего не говори». И Халифа сказал: «Слушаю и повинуюсь!»

И он взял бумажку у неё из рук и пошёл на рынок драгоценностей и спросил, где лавка Ибн аль-Кирнаса, и его провели к ней. И Халифа подошёл и приветствовал купца, и тот ответил на его приветствие, но рыбак был презренным в его глазах. «Что тебе нужно?» – спросил он. И Халифа протянул ему бумажку, и купец взял её и не стад читать, так как он думал, что Халифа – нищий и просит милостыню, и сказал одному из своих слуг: «Дай ему полдирхема». – «Мне не нужно милостыни, но прочитай бумажку», – сказал тогда Халифа. И Ибн аль-Кирнас взял бумажку и прочитал её и понял, что на ней написано, и, узнав, что написано на бумажке, он поцеловал её и положил себе на голову…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Восемьсот сорок четвёртая ночь

Когда же настала восемьсот сорок четвёртая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Ибн аль-Кирнас прочитал бумажку и понял, что в ней написано, он поцеловал её и положил себе на голову и, поднявшись на ноги, сказал: «О брат мой, где твой дом?» – «А на что тебе мой дом? Разве ты хочешь пойти туда и украсть мою невольницу?» – спросил Халифа. «Нет, напротив, я куплю тебе с ней чего-нибудь поесть», – ответил Ибн аль-Кирнас. И Халифа сказал: «Мой дом в такой-то улице». – «Прекрасно, пусть не даст тебе Аллах здоровья, о несчастный!» – сказал Ибн аль-Кирнас. И потом он кликнул двух рабов из своих рабов и сказал им: «Пойдите с этим человеком в лавку Мухсина, менялы, и скажите ему: «О Мухсин, дай этому тысячу золотых динаров!» А потом возвращайтесь с ним ко мне поскорее».

И рабы пошли с Халифой в лавку менялы и сказали ему: «О Мухсин, дай этому человеку тысячу золотых динаров!» И Мухсин дал их ему, и Халифа взял деньги и вернулся с рабами к лавке их господина. И они нашли сто сидящим на пегом муле, ценою в тысячу динаров, и невольники и слуги окружали его, а рядом с его мулом был такой же мул, осёдланный и взнузданный. И Ибн аль-Кирнас сказал Халифе: «Во имя Аллаха! Садись на этого мула!» И Халифа воскликнул: «Я не сяду! Клянусь Аллахом, я боюсь, что он меня сбросит!» – «Клянусь Аллахом, ты непременно должен сесть на него», – сказал ему купец Ибн аль-Кирнас. И Халифа подошёл, чтобы сесть на мула, и сел на него задом наперёд и схватил мула за хвост и закричал, и мул сбросил его на землю. И над Халифой стали смеяться, и он поднялся и сказал: «Не говорил ли я тебе: «Я не сяду на этого большого осла!»

И тогда Ибн аль-Кирнас оставил Халифу на рынке и отправился к повелителю правоверных и осведомил его о невольнице, а потом он вернулся и перевёз её в свой дом. А Халифа пошёл домой, чтобы посмотреть на невольницу, и увидел, что жители его улицы собрались и говорят: «Сегодня Халифа совсем перепуган. Посмотреть бы, откуда у него эта невольница». И кто-то сказал: «Это сумасшедший сводник! Может быть, он нашёл её на дороге, пьяную, и понёс её и принёс в свой дом, и он скрылся только потому, что знает свой грех».

И когда они разговаривали, вдруг подошёл к ним Халифа, и ему сказали: «Каково тебе, о бедняга? Разве ты не знаешь, что с тобой случилось?» – «Нет, клянусь Аллахом», – ответил Халифа. И ему сказали: «Сейчас пришли невольники и взяли твою невольницу, которую ты украл, и они искали тебя, но не нашли». – «Как – взяли мою невольницу?» – спросил Халифа. И кто-то сказал:

«Если бы ты попался, тебя бы убили». Но Халифа не обратил на этих людей внимания, а вернулся бегом в лавку Ибн аль-Кирнаса и увидел, что он выезжает, и воскликнул: «Клянусь Аллахом, это нехорошо! Ты отвлёк меня и послал твоих невольников, и они взяли мою невольницу». – «О бесноватый, пойди сюда и молчи!» – ответил Ибн аль-Кирнас. И потом он взял его с собой и привёл к красиво построенному дому и вошёл с ним туда, и Халифа увидал, что девушка сидит там на золотом ложе и вокруг неё десять невольниц, подобных лунам. И когда Ибн аль-Кирнас увидел эту девушку, он поцеловал землю между её руками, и Кут-аль-Кулуб спросила его: «Что ты сделал с моим новым господином, который купил меня за все, что имел?» И Ибн аль-Кирнас ответил: «О госпожа, я дал ему тысячу золотых динаров». И он рассказал ей историю Халифы с начала до конца, и девушка засмеялась и сказала: «Не взыскивай с него – он человек простой, – и потом она сказала: – Вот ещё тысяча динаров в подарок ему от меня. И если захочет Аллах великий, он возьмёт от халифа то, что его обогатит».

И когда они разговаривали, вдруг пришёл евнух от халифа, требуя Кут-аль-Кулуб, так как халиф узнал, что она в доме Ибн аль-Кирнаса, и, узнав это, не мог ждать её и приказал её привести. И когда Кут-аль-Кулуб пошла к нему, она взяла с собой Халифу и шла до тех пор, пока не пришла к халифу, а придя к нему, девушка поцеловала землю меж его руками. И халиф поднялся для неё и пожелал ей мира и приветствовал её и спросил, каковы были её обстоятельства с тем, кто её купил, и девушка сказала: «Это человек, которого зовут Халифа-рыбак, и вон он стоит у двери. Он мне рассказывал, что у него есть с владыкой нашим, повелителем правоверных, счёты из-за товарищества по рыбной ловли, в которое они вступили». – «Он стоит здесь?» – спросил халиф. И девушка отвечала: «Да!»

И тогда халиф приказал привести его, и рыбак явился и поцеловал землю меж рук халифа и пожелал ему вечной славы и благоденствия. И халиф удивился рыбаку и посмеялся над ним и сказал: «О рыбак, разве ты правда был вчера моим товарищем?» И Халифа понял слова повелителя правоверных и ободрил своё сердце и укрепил душу и сказал: «Клянусь тем, кто пожаловал тебе халифат после сына твоего дяди, я не знаю, в чем состояло это товарищество. Мне пришлось только смотреть и говорить». И затем он повторил ему все, что с ним случилось, от начала до конца, и халиф начал смеяться, а потом Халифа рассказал ему историю с евнухом и то, что у него с ним случилось: как евнух дал ему сто динаров, сверх динара, который он получил от халифа, и рассказал ему также, как он пошёл на рынок и купил сундук за сто динаров и динар, не зная, что в нем находится, и рассказал ему всю историю с начала до конца. И халиф посмеялся над рыбаком, и расправилась у него грудь, и он воскликнул: «Мы сделаем так, как ты хочешь, о приводящий достояние к его обладателю!»

И Халифа умолк, а после этого халиф велел выдать ему пятьдесят тысяч динаров золотом и роскошную одежду, из одеяний великих халифов, и мула и подарил ему рабов из числа чёрных, которые прислуживали ему. И стал Халифа как бы одним из царей, существовавших в это время.

Что же касается халифа, то он обрадовался прибытию своей невольницы и понял, что все это – дела Ситт-Зубейды, дочери его дяди…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.