Текст книги "Ни кошелька, ни жизни. Нетрадиционная медицина под следствием"

Первая – теория воротного контроля боли – была разработана в середине 1960-х годов, примерно за десять лет до того, как ученые задумались об акупунктуре. Канадец Рональд Мелзак и англичанин Патрик Уолл совместно выдвинули гипотезу, согласно которой определенные нервные волокна, передающие импульсы от кожи к глубинным нервным узлам, обладают способностью закрывать так называемые ворота. Когда ворота закрыты, другим импульсам, возможно, и связанным с болью, становится трудно дойти до мозга – и они с меньшей вероятностью будут распознаны как болевые. Таким образом, относительно слабые стимулы могут подавить сильную боль от других источников, закрыв ворота прежде, чем беспокоящий болевой импульс сможет дойти до мозга. Теория воротного контроля боли получила широкое признание как объяснение, почему, например, становится легче, если потереть больное место. Однако можно ли воротным контролем обосновать воздействие акупунктуры? Многие западные иглотерапевты стояли за то, что ощущение от укола акупунктурной иглой способно закрыть ворота и блокировать основную боль, однако скептики указывали, что нет никаких надежных данных, которые бы это подтверждали. Теория воротного контроля боли многое объясняла в других ситуациях, однако то, что с ней связано действие акупунктуры, доказано не было.

Вторая теория, объясняющая действенность акупунктуры, основана на существовании опиоидов – химических веществ, работающих как мощные натуральные болеутоляющие. Самые важные опиоиды – эндорфины. Некоторые исследования действительно показали, что акупунктура так или иначе стимулирует выработку этих соединений в мозге. Неудивительно, что иглотерапевты обрадовались таким результатам, однако снова нашлись и скептики. Они сомневались, что акупунктура способна высвобождать достаточно опиоидов для существенного обезболивания, и ссылались на другие исследования, в которых не удалось подтвердить наличие какой бы то ни было связи между эндорфинами и акупунктурой.

Итак, имелись две теории, которые в принципе могли бы объяснить воздействие иглоукалывания, но обе все еще были слишком умозрительны для того, чтобы убедить медицинское сообщество. Поэтому ученые не стали принимать ни одну из них, а продолжили исследования. В то же время они начали разрабатывать третью, независимую, теорию, которая объяснила бы, как акупунктура уменьшает боль. В сущности, если бы эта третья теория оказалась верной, она объяснила бы не только обезболивание, но и все предполагаемые эффекты иглоукалывания. К несчастью для иглотерапевтов, теория приписывала все заслуги акупунктуры так называемому эффекту плацебо – медицинскому феномену, имеющему долгую противоречивую историю.

В каком-то смысле, любой метод лечения, существенно опирающийся на эффект плацебо, – жульничество. И в самом деле, многие шарлатанские средства, практиковавшиеся в XIX веке, оказались основанными не более чем на эффекте плацебо. В следующем разделе мы разберемся, что же это за эффект, и обсудим, какое отношение он может иметь к акупунктуре. Если эффектом плацебо удастся успешно объяснить ту пользу, которую приносит иглоукалывание, это сведет на нет двухтысячелетний опыт китайской медицины. В противном случае медицинское сообщество будет вынуждено принять акупунктуру всерьез.

Могущество плацебо

Первый патент на медицинское изделие, выданный в соответствии с Конституцией США в 1796 году, принадлежал врачу по имени Элиша Перкинс, который изобрел пару металлических палочек, способных, по его утверждению, вытягивать из пациентов боль. Свое изобретение он так и окрестил – “вытягиватели”. Их не полагалось вводить в тело пациента, нужно было просто поглаживать ими больное место несколько минут – за это время они якобы “вытягивали вредную электрическую жидкость, вызывающую все болезни”. Незадолго до этого Луиджи Гальвани показал, что нервы живых организмов реагируют на так называемое животное электричество, так что вытягиватели Перкинса соответствовали растущему увлечению методами лечения, так или иначе задействующими электричество.

Перкинс не только предлагал лечить всевозможные боли своим методом электротерапии, но и утверждал, что вытягиватели исцеляют от ревматизма, подагры, онемения и мышечной слабости. Вскоре он уже похвалялся, будто вылечил пять тысяч больных. Его репутация поддерживалась благодаря содействию нескольких медицинских школ и влиятельных лиц, в частности Джорджа Вашингтона, который и сам потратился на пару вытягивателей. Затем эту идею экспортировали в Европу: сын Перкинса Бенджамин перебрался в Лондон, где опубликовал книгу “Воздействие металлических вытягивателей на человеческий организм” (The influence of metallic tractors on the human body). Отец с сыном сделали состояние на своих устройствах: не только брали с больных огромные деньги за сеансы лечения чудесными палочками, но и дорого продавали их другим врачам. Они утверждали, что вытягиватели столько стоят, поскольку делаются из редкого сплава, который якобы и обеспечивает их целительное воздействие.

Однако волшебная сила вытягивателей вызвала сомнения у британского врача Джона Хейгарта. К тому времени он уже удалился от дел и жил в Бате. Тогда это был популярный среди аристократов оздоровительный курорт, где доктор Хейгарт то и дело слышал о случаях исцеления, которое приписывали вытягивателям Перкинса – последнему писку моды. Он признавал, что больные, которых лечили этим методом, и правда чувствуют себя лучше, но подозревал, что устройство, по существу, обманное и действует исключительно на разум пациента, а не на тело. Иначе говоря, легковерные больные, вероятно, просто убеждают себя, что им стало лучше, поскольку верят в дорогостоящие разрекламированные вытягиватели Перкинса. Чтобы проверить свою теорию, Хейгарт обратился к коллеге со следующим предложением:

Давайте подвергнем их достоинства беспристрастному исследованию, чтобы подтвердить их славу, если она окажется заслуженной, или исправить общественное мнение, если она основана на обмане. <…> Изготовьте пару поддельных вытягивателей, с виду точно таких же, как настоящие. Строжайшим образом храните тайну – не только от пациента, но и от любого другого человека. Пусть действенность обоих устройств будет проверена независимо, а отчет о влиянии подлинных и поддельных вытягивателей – составлен исключительно со слов больных.

Хейгарт предложил проводить процедуры вытягивателями, сделанными якобы из особого сплава Перкинса, и поддельными палочками, изготовленными из обычных материалов, чтобы проверить, будет ли какая-то разница в результатах. Испытания, проведенные в 1799 году в батской лечебнице минеральных вод и в бристольском лазарете, полностью подтвердили подозрения Хейгарта: больные одинаково описывали улучшение своего самочувствия независимо от того, настоящими вытягивателями их лечили или поддельными. Некоторые поддельные, однако все равно действенные вытягиватели были сделаны из кости, сланца и даже крашеных курительных трубок, то есть из дерева. Эти материалы не проводят электричество, что подрывало самую основу метода Перкинса. Зато Хейгарт предложил новое объяснение их очевидной эффективности: “…мощное влияние на недуги оказывается одной лишь силой воображения”.

Хейгарт считал: если врач в состоянии убедить пациента в том, что лечение поможет, эта убежденность сама по себе способна вызвать улучшение самочувствия больного или по крайней мере внушить ему, что улучшение имело место. В одном случае Хейгарт лечил с помощью вытягивателей женщину с нарушением подвижности локтевого сустава. Впоследствии больная утверждала, что заметила положительные изменения. Однако тщательный осмотр показал, что подвижность не улучшилась, просто дама компенсирует это дополнительными движениями плеча и запястья. В 1800 году Хейгарт опубликовал книгу “О воображении как о причине болезней и лекарстве от них” (Of the imagination as a cause and as a cure of disorders of the body), где написал, что вытягиватели Перкинса – не более чем шарлатанство и приносят больным чисто психологическую пользу. Так медицина начала исследовать явление, которое сегодня мы называем эффектом плацебо.

Слово placebo с латыни переводится как “Я тебе угожу” и использовалось писателями, например Чосером, для обозначения неискренних слов, которые тем не менее могут утешать: “Льстецы – капелланы дьявола, которые постоянно распевают плацебо”[14]14
  Цитата из оригинального текста “Кентерберийских рассказов” Джеффри Чосера. В опубликованных переводах на русский язык (самый известный из которых – И. Кашкина и О. Румера) эта фраза передана совсем иначе.


[Закрыть]. Лишь в 1832 году слово “плацебо” перешло в разряд медицинских терминов и стало обозначать обманное и неэффективное лечение, которое все равно приносит облегчение.

Важно то, что Хейгарт понял: эффект плацебо не ограничивается исключительно шарлатанскими методами лечения, но и играет некоторую роль в действии настоящих лечебных средств. Например, приняв аспирин, пациент почувствует облегчение в основном из-за биохимического действия таблетки, однако она может принести дополнительную пользу благодаря эффекту плацебо, если пациент верит или в сам аспирин, или во врача, который его прописал. То есть настоящий лечебный препарат оказывает целительное действие главным образом благодаря самому лекарству и лишь отчасти благодаря эффекту плацебо, тогда как шарлатанское средство не предлагает ничего, кроме последнего.

Поскольку эффект плацебо вызывается уверенностью больного в лечении, Хейгарт задался вопросом, какие факторы укрепляют эту уверенность и тем самым максимально усиливают лечебное воздействие. Он пришел к выводу, что, помимо всего прочего, эффекту плацебо способствуют репутация врача, стоимость лечения и новизна применяемого метода. На протяжении всей истории многие врачи спешили укрепить свою репутацию, связывали дороговизну лечения с его действенностью и подчеркивали новизну своих методов, а значит, по-видимому, уже понимали, что такое эффект плацебо. В сущности, врачи, несомненно, втайне пользовались им столетиями, задолго до экспериментов Хейгарта. Несмотря на это, именно Хейгарт заслуживает признания как первый, кто написал об эффекте плацебо и предал его гласности.

Весь XIX век интерес к эффекту плацебо возрастал, однако лишь в 1940-х годах американский анестезиолог Генри Бичер составил программу строгих научных исследований его потенциала. Он заинтересовался эффектом плацебо в конце Второй мировой войны, когда недостаток морфина в военно-полевом госпитале вынудил его провести невероятный эксперимент. Бичер не стал лечить раненого солдата без морфина, а ввел ему физиологический раствор и сказал, что это сильное обезболивающее. На удивление, больной тут же расслабился и не выказывал никаких признаков боли, стресса или шока. Более того, когда запасы морфина снова подошли к концу, хитрый доктор обнаружил, что может повторять этот трюк с другими ранеными. Невероятно, но получалось, что эффект плацебо способен подавлять даже самые сильные боли. После войны Бичер запустил масштабную программу исследований в Гарвардской медицинской школе, что в дальнейшем вдохновило сотни других ученых по всему миру на изучение чудодейственных плацебо.

Во второй половине ХХ века исследования реакций на плацебо дали довольно-таки неожиданные результаты. В частности, вскоре стало понятно, что некоторые хорошо отработанные методы лечения помогали больным в основном благодаря эффекту плацебо. Скажем, в 1986 году исследованию подвергли пациентов, которым удаляли зубы, а затем массировали десны аппликатором, генерирующим ультразвук. Эти звуковые волны, частота которых так высока, что их уже не слышно, позволяли заметно уменьшить послеоперационный отек и боли. Без ведома больных и врачей исследователи подправили аппарат таким образом, что во время половины лечебных сеансов никакого ультразвука не генерировалось. Поскольку его никто не слышит, пациенты, не получавшие лечения, ни о чем не подозревали. Удивительно, но пациенты описывали приблизительно одинаковую степень уменьшения боли независимо от того, включен был ультразвук или выключен. Выходило, что целебное воздействие ультразвука полностью или по большей части объяснялось эффектом плацебо и слабо зависело от того, работает оборудование или нет. Если вспомнить критерии хорошего плацебо по Хейгарту, становится ясно, что ультразвуковой аппарат им прекрасно соответствует: стоматологи широко рекламировали его действенность, выглядел он дорого и был новинкой.

Еще более невероятный пример связан с операцией по перевязке внутренней грудной артерии, которую делали для облегчения болей при стенокардии. Боль появляется из-за недостатка кислорода, который, в свою очередь, вызван нарушением кровотока по суженным коронарным артериям. Предполагалось, что операция, о которой идет речь, решает проблему, блокируя внутреннюю грудную артерию, что способствует притоку крови в коронарные сосуды. Этой операции подверглись тысячи людей, и впоследствии они утверждали, что боли уменьшились и повысилась устойчивость к физической нагрузке. Однако некоторые кардиологи относились к этому методу с недоверием, поскольку вскрытия умерших больных, ранее перенесших операцию, не выявляли никаких признаков усиления кровотока в коронарных артериях. А если заметного улучшения кровотока не было, почему больным становилось лучше? Неужели облегчение симптомов вызывалось лишь эффектом плацебо? Чтобы это выяснить, кардиолог Леонард Кобб в конце 1950-х годов провел испытания, которые сегодня кажутся откровенно скандальными.

Больных стенокардией разделили на две группы: в одной делали обычную перевязку внутренней грудной артерии, а в другой – операцию-симуляцию, то есть на коже делали разрез, обнажали артерии, но больше никаких хирургических манипуляций не проводили. Важно подчеркнуть, что сами больные не знали, какую операцию им сделали – настоящую или нет, поскольку послеоперационные швы ничем не различались. Впоследствии примерно три четверти больных из обеих групп утверждали, что боли у них существенно уменьшились, а выносливость повысилась. Невероятно, однако если и настоящее, и обманное хирургическое вмешательство приводило к одинаковому успеху, значит, операция сама по себе была совершенно бессмысленной, а пациентам становилось лучше исключительно благодаря мощному эффекту плацебо. Действительно, эффект плацебо оказался так силен, что позволил больным из обеих групп снизить дозу принимаемых лекарств.

Хотя все указывает на то, что эффект плацебо служит во благо больному, важно помнить, что у него могут быть и отрицательные последствия. Представьте себе пациента, которому становится лучше благодаря реакции на плацебо от неэффективного в остальном метода лечения. Причина болезни никуда не исчезла, больному, вероятно, все еще необходимо дальнейшее лечение, однако не исключено, что из-за временного облегчения он за ним не обратится. В случае с перевязкой внутренней грудной артерии основная проблема – суженные сосуды и недостаточное снабжение тканей кислородом – у пациентов осталась, поэтому операция просто дала им ложное чувство безопасности, обманчивое ощущение, что можно больше ни о чем не беспокоиться.

До сих пор складывалось впечатление, будто эффект плацебо сводится только к снижению восприятия боли, возможно, благодаря тому, что у пациента силой воли, подкрепленной плацебо, повышается болевой порог. Такое представление не позволяет в полной мере оценить могущество и охват эффекта плацебо, который работает при самых разных недугах, в том числе при депрессии, тошноте и бессоннице. Ученые регистрировали настоящие физиологические изменения в организме, следовательно, эффект плацебо не ограничивается разумом пациента, а воздействует и непосредственно на физиологию.

Поскольку эффект плацебо может проявляться так сильно, ученые стремились выяснить, как именно он влияет на здоровье пациента. Согласно одной теории, он связан с бессознательным условным рефлексом, который называют еще павловским условным рефлексом в честь физиолога Ивана Петровича Павлова. В 1890-х годах Павлов заметил, что слюна у собак выделяется не только при виде пищи, но и при виде людей, которые обычно их кормят. Он предположил, что слюноотделение при виде пищи – это естественная реакция, или безусловный рефлекс, а при виде кормильца – реакция неестественная, условный рефлекс, вырабатывающийся только потому, что вид человека, обычно приносящего пищу, ассоциируется у животного с ее получением. Павлов задумался, не удастся ли выработать у собак и другие условные рефлексы, например реакцию на звонок перед кормлением. И в самом деле, через некоторое время у собак, которых подвергли такому обусловливанию, слюна выделялась от одного лишь звонка. О важности этой работы красноречивее всего говорит тот факт, что в 1904 году Павлов получил за нее Нобелевскую премию по физиологии и медицине.

Казалось бы, слюноотделение как условный рефлекс – совсем не то же самое, что эффект плацебо при лечении людей, однако в дальнейшем другие русские ученые показали, что условным может быть даже иммунный ответ у животного. Исследователи работали с морскими свинками: им вводили слаботоксичное вещество, которое вызывало раздражение кожи. Чтобы проверить, можно ли вызвать раздражение условным рефлексом, ученые начали слегка почесывать морских свинок перед инъекцией. Как и ожидали исследователи, вскоре простое почесывание кожи без последующего укола приводило к покраснению и отеку. Как ни поразительно, морская свинка реагировала на почесывание точно так же, как на введение токсичного вещества, – просто потому, что у нее выработался условный рефлекс, жестко связавший почесывание с последствиями укола.

Итак, если эффект плацебо у людей – тоже условный рефлекс, то его воздействие, вероятно, объясняется тем, что пациент просто связывает улучшение своего самочувствия, скажем, с визитом в больницу или приемом таблетки. Ведь с самого детства он ходил к врачам, глотал пилюли – и ему становилось лучше. Следовательно, если врач пропишет больному таблетку без действующего вещества, так называемую пустышку, тот все равно почувствует улучшение благодаря условному рефлексу.

Но есть и другое объяснение эффекта плацебо – теория ожидания. В соответствии с ней, если мы ожидаем, что лечение нам поможет, скорее всего, так и будет. В то время как условный рефлекс задействует наше бессознательное и тем самым вызывает реакцию на плацебо, теория ожидания предполагает, что определенную роль играет и сознание. Эта теория подтверждается огромным количеством данных, полученных в ходе различных исследований, однако до сих пор плохо понятна. Возможно, наши ожидания как-то связаны с острофазным ответом организма.

Острофазный ответ охватывает целый ряд телесных реакций, в число которых входит боль, отек, жар, сонливость и потеря аппетита. Другими словами, это собирательный термин, описывающий любую экстренную защитную реакцию организма на повреждение. Например, боль мы испытываем по той причине, что с ее помощью организм сообщает о нанесенной нам травме, из-за которой необходимо оберегать и питать пострадавшую часть тела. Отек нам тоже во благо, поскольку свидетельствует о приливе крови к травмированному участку, а это ускоряет заживление. Повышение температуры тела помогает убивать болезнетворных бактерий, проникших в организм, и создает идеальные условия для работы наших собственных иммунных клеток. Подобным же образом сонливость способствует выздоровлению, обеспечивая необходимый покой, а потере аппетита мы обязаны еще бо2льшим покоем, так как пропадает потребность искать пищу. Интересно, что эффект плацебо особенно хорошо сказывается именно на боли, отеках, высокой температуре, вялости и потере аппетита, поэтому не исключено, что эффект плацебо отчасти – проявление врожденной способности блокировать острофазный ответ на фундаментальном уровне, причем, возможно, силой ожидания.

Эффект плацебо может быть связан либо только с условными рефлексами или ожиданиями, либо одновременно и с первыми, и со вторыми, а вероятно, задействуются и другие механизмы, более важные, которые еще только предстоит выявить и изучить. Пока ученые силились понять научную подоплеку эффекта плацебо, они смогли, опираясь на ранние работы Хейгарта, установить, как увеличивать целебное воздействие. Так, известно, что эффект плацебо от лекарства, введенного путем инъекции, будет сильнее, чем от полученного в виде таблетки, а от двух таблеток будет больше, чем от одной. Что более удивительно, при тревожности самый сильный эффект плацебо оказывают таблетки зеленого цвета, а при депрессии – желтого. Мало того, эффект плацебо от таблетки усиливается, если ее дает врач в белом халате, а не в футболке, и ослабевает еще больше, если лекарство дает медсестра. От крупных таблеток эффект плацебо сильнее, чем от маленьких, пока, однако, те не станут совсем крошечными. Неудивительно, что таблетки в шикарных фирменных коробочках оказывают более сильный эффект плацебо, чем они же в простой упаковке.

Разумеется, все вышеизложенное относится к среднестатистическому больному, ведь эффект плацебо для каждого конкретного человека полностью зависит от его убеждений и личного опыта. Различия в степени проявления у разных пациентов и потенциально сильное влияние на процесс выздоровления означают, что эффект плацебо может вводить в заблуждение ученых, исследующих подлинную действенность того или иного метода лечения. В сущности, этот эффект настолько непредсказуем, что вполне способен исказить результаты клинического испытания.

Следовательно, чтобы проверить, насколько на самом деле действенна акупунктура (как и вообще любой метод лечения), ученые должны были каким-то образом учесть неуловимое, непредсказуемое и зачастую мощное влияние эффекта плацебо. Для этого необходимо было разработать процедуру клинических испытаний, гарантированную от любых случайностей.