Текст книги "Во свет. Тропа духовного мира"

На поляне

Поляна грёз называлась так не случайно, любой путник, ступивший на неё, погружался в мысли и видения, теряясь в своих фантазиях и мечтаниях. Как паутина оплетает ветви деревьев, так и грёзы сковывали взгляды и мысли пришедших, а плоды видений виднелись повсюду, но кто обратит внимание на сотни костей и тысячи лоскутов одежды разбросанных по поляне. Ведь сладкие грёзы туманят, а туман смерти обнажает иллюзии, а ни неприкрытую быль.

Тысячи тысяч цветов лазурево-мареновой окраски, буквально парили над поляной, расправив свои медные крылья, подобно мириадам рождённых паривших бабочек. В аромате их соцветий было то, что заставляло опускаться к ним всё ближе, вдыхая волнующе-бушующий воздух, заряженный грёзами и видениями. Цветы, то поднимались, то опускались, качаясь на млечных паутинках судьбы, судьбы погребённых под их переливностью людей, а также неупокоённых и не нашедших своего пристанища душ. Поляна – цитадель смерти, ждущая своих жертв, расставив смертельные капканы, и ни один живой пока не уходил из цепких объятий вечного сна. Дом вечного сна – безвременье срединного Мира Тал.

«Как причудливо они кружатся, переливаются, аки сочь цветы-бабочки. Так и хочется погрузиться в их сказочный волнующий танец, раствориться в безумии и позабыть про всё. Эта поляна и есть Ирий, земля тянет своим светом к земле, прижаться бы к ней навсегда, слиться в единство и обрести себя, ведь обретение тут, и жизнь здесь, и смерть – всё едино… Едино…»

– Ну, вот и избранников поляна затянула в свои цепкие объятья. Что бы вы без духа-хранителя делали. Эх, обреле малейла, Алой! – молвил, немного расстроено дух.

Налетел на поляну ветер-гуляка, стал развевать иллюзии да грёзы, поляна сразу уменьшилась в размерах, перестала быть большой и величественной, всего-то шагов в сто. Цветов-бабочек, как не бывало, зато обнажилась кроваточаще-гнойная душа смертельной ловушки.

– Ну, что впечатляет теперь вас, влахи, сея чудь. Я ведь предупреждал, что здесь опасно, и надо быть настороже.

– О Боги, какой ужас! Всё это похоже на пиршество воронов тьмы.

– Прости нас, Ведом! Сами себя завели в сети безумия, – молвила Илия.

То, что обнажила поляна грёз, ужасало и пугало. Горы костей (люди, животные, птицы, необычные существа), гнилой и разлагающийся запах, вонь самого Тара, вызывал тошноту и слезил вежды. В центре поляны рос огромный цветок-дерево с человеческий рост, тысячи кнутообразных трубок и миллионы нитей оплели всю поляну, то были его сети, они сковали кости и останки в единую цепь, питающуюся не только телами существ, но и их светлыми душами. Сам цветок был ярко-оранжевого цвета, зловонил и душил своей болотной вонью, внутри что-то чавкало и пережёвывало. Безостановочный процесс, пленивший тысячи тысяч, даже кости постепенно перерабатывались и развеявались ветрами. Трупная пыль покрывала не только поляну, но и ближайший лес, да и стены неприступной огнев-травы.

– Я не вправе вас осуждать путники, но впредь будьте осторожней. Здесь Мир дикий и неприступный, он жаждет своей единой власти.

– Нужно уничтожить этот цвет, дарованный самой смертью, чтобы он не вредил больше никому и никогда.

– Нет, юный Зар, всё имеет свой цикл, и этот грибоцвет Самуи лишь малый круг в среде питания Мира Тал. За всё есть своя плата, и не в нашей власти нарушать веды этого Мира.

– Наверное, дух прав, мы здесь гости, не нужно злоупотреблять этим.

– Мудр ты, Светозорь, есть в тебе искра небес и не зря избран Богами. Что удивительно рядом с этой поляной есть небольшой ручеёк, он животворный. Идёмте к нему, отдохнёте, наберётесь сил, а я поведаю вам печальную историю поляны грёз.

Друзья расположились у ручья, испили прохладной воды, стынь побежала по кровушке, разбудила удаль молодецкую, напоила ладом и мощью Белбога.

– А вот вам гостинцы срединного Мира, – молвил Ведом, и появилась жареная тушка неведомого зверька, – отведайте, это Пикпик, он очень вкусный, но и очень быстрый, поймать его нелегко, не каждому ловцу, да охотнику он в руки даётся.

Вкусный был зверёк, мясо нежное, бело-розовое, на кроличье похоже, но слаще, да сытнее.

– Спасибо, Ведом! – хором сказали влахи и низко поклонились.

– Не за что! Думаю пора вам поведать легенду страшной поляны Грёз. Не перебивайте влахи и слушайте внимательно.

«Давно это было, когда Боги и люди могли общаться между собой, а споры почти всегда разрешались согласием двух сторон. Казалось, зло не может тронуть красоту Мира Тал, но свет не может быть вечным, любой ручей пересыхает, а древо дряхлеет и падает, так и срединный Мир попал под печать тьмы. Смерть в обличие юной нагой девушки явилась к волохам, пришедшая с ней Морена, заразила люд мором и гнусом, а посулы Морены, Сороки-Вещицы украли у рожениц детей; скот же падал от речей Коровьей Смерти, что следом явилась в загадочный Мир Тал. Взмолились люди Богам Света: Даждьбогу, Велесу и Мокоши. Снизошли Высшие в Тал, озарили светом тьму, окропили застывшие руны водой, не смогла ни смерть, ни Морена справится с тремя Богосветами. Ушли Богини смерти, но на прощание посадили одно зёрнышко грибоцвета Самуи (страшного древа Бытия, скрытого в подземных Мирах Эгоса), что должен был расти вечно и питаться всем живым, вселяя сладкие мечты и забирая светлые невинные души. Взамен Странники ночи обещали не появляться без приглашения в срединном Мире. Такова была цена счастья и лада волохов».

– Печальная легенда, неужели это правда? – спросила юная дева.

– Грани правды и лжи порой так близки, что сложно понять, где одно, а где другое. В любом случае, избранники небес, вы здесь всего лишь гости, а время – река, бьющаяся о скалистые берега жизни и падающая с порогов смерти в вечную Бездну.

– Я рад, что нам в помощь послали именно тебя, дух-хранитель. В твоих речах много мудрости, хотя сам ты довольно игрив и, думаю, молод, – молвил Зар, – У духов ведь есть возраст? Насколько ты древний?

– А вот не скажу, хитрый влах, так как не имею право вас вводить в заблуждения и ведать о неведомом, – хихикнул голос.

– Ну и не надо, всё равно узнаю, – усмехнулся назойливый Зар.

Вспорхнула на ветку зегзица, провожая от ручья, к мелколесью, трёх смелых путников. Её меткий взгляд не упустил и того, что не пали они от грёз поляны смерти, но ничего-ничего, подумала младшая дочь Скоропеи (в образе птицы), и вас настигнут цепи и кольца Саломета, Властителя Вечных снегов…

Саломет

Вечные пустоши Макромира Таос – цитадель Властителя Саломета, Верхнего Темнобога, жреца и воителя безвременья, хранителя Вечных снегов. Темнобог Саломет родной брат Светобога Велеса, но давно перешедший на теневую сторону Великой паутины. Янтарно-ржавая земля пустошей хранит секреты возникновения и разрушения сотен Миров, ибо является Храмом жреца. Деяния Темнобога остаются безнаказанными, так как Властитель давно разрушил Врата времени и с тех пор не подвластен Светобогам, а Боги тьмы заключили союз с Салометом, скованный цепями и кольцами Цхератоса. Лишь Император Цхератос в силах остановить Саломета, но осознание власти над всем Троемирьем не дают ему это сделать, союз заключён, и он принесёт свои плоды. Крещение огнём близится, тьма наступает и часто её атаки невидимы.

Остроконечные храмы Таоса пугают своими шпилями, пронзающими медные небеса. Тысячи червоно-мраморных статуй гаргулей и триглавов венчают своды, обрамляя царящее безвременье. Реки пустошей мертвы, чёрная желчь Макромира скопилась в их рукавах; леса, окаменели и застыли в своих однобоких думах, но в них водится зло, и уж лучше с этим злом не встречаться, ведь тьма может порождать только тьму.

– Скоропея, чем ты можешь удивить своего властителя? Мертвы ли путники, осмелившиеся вступить в борьбу с силами тьмы? – голос Саломета возвышался, вплетаясь в своды главного храма.

– Дочь моя, Намея, следует за избранниками. Пока они живы. Древогриб Самуя не смог их остановить, но не волнуйся, Великий, я всё сделаю, чтобы они не дошли до Духовного Мира, – прошипела змея, прижавшись к ногам жреца.

– Ах ты, мерзкая гадина! Кто дал тебе право возвращаться с такими вестями! – от вскрика Саломета трещины пошли по тёмному алтарю, а Скоропея отпрянула, чудом успев уйти от занесённого над ней жезла.

– Помилуй, жрец, ведь я к тебе явилась с дурными вестями, несмотря на свой страх, а не спряталась, как многие, в камнях да расщелинах.

– В этом твоя правда, Скоропея. Хорошо, сделай так, чтобы путники не смогли выйти из срединного Мира, мои чары не действуют на светлой стороне паутины, но помощников я тебе направлю. Трусов да лжецов предупреди, что настигнет их мой жезл, падут они в мёртвые болотные топи.

– Спасибо за милость, Саломет! Всё от меня зависящее сделаю, остановлю избранников небес, клянусь в этом в Храме вечной тьмы, – сказала Скоропея, прижавшись к мраморному полу.

– Иди, Повелительница змей, прими в дар малый зуб триглава, он поможет тебе в сложной ситуации. Пусть Тьма хранит тебя!

– Ахран, Саломет, рцынра хар!

– Харном, Скоропея, хар!

Змея, скрючившись, уползла из цитадели смерти, но шершавый гнус её голоса отпечатался в голове жреца. «Кто же ведёт путников? От сетей Самуи никто не выбирался живым, ведь грёзы так сладки и безмятежны…».

Таос молчал, храня в своих недрах липкую тьму, готовясь к перерождению зла, имеющего тысячи обличий.

Схватка

Путники вступили в зелено-лиловое мелколесье, за которым виднелись очертания широкого поля. Деревья Срединного Мира имели причудливую форму, вверху скрючивались спирально, будто жаждали слиться с ветром в неком причудливо-страстном танце. Сотни бабочек и стрекоз раскрыли радужный ковер над головами влахов. Илия шла в обнимку со Святом, мечтая о чём-то своём, светлом. Зар оторвал небольшую веточку, достал маленький ножик и стал вырезать забавную свистульку. Запела юная дева журчащую песню, как в такт, деревья стали качаться под мелодию молодости и жизни.

 
Разливалася реченька,
Разливалася быстрая,
По крутым по бережкам,
По лугам по зелёным,
По травам по шелковым.
Унесло, улелеяло
Душу красную девицу
На чужу дальнюю сторону,
На чужу незнакомую…
 

– Не грусти, Илия, всё наладиться, любимый твой рядом, а детишками ещё Жива наградит, – молвил с утешкой-усмешкой Ведом.

– А я и не грущу, просто песня вспомнилась, мне её в детстве матушка пела – молвила дева, а Свят поцеловал её в сладкие уста, – А детишек у нас много будет или вам духам не дано то знать? – улыбнувшись, спросила Илия.

– Дано-дано, много будет, Жива щедра на ваш счет, – рассмеялся дух-хранитель.

– Причудлив этот Мир, вон и деревья странные, будто схватить хотят своими медвежьими крючками-лапами, – сказал Зар.

– Не причудливей вашего…, – усмехнулся хранитель, – Волохвы, очутись на Земле, дивились бы не меньше вашего, – молвил Ведом.

– Возможно, – сказал Светозорь.

– Странно, обычно в мелколесье от пенья птиц не оторваться, заслушаешься, а сейчас и лиха одноглазаго не слышно. Что-то мне это не по нраву, – с настороженностью прошептал дух.

– Да почти у поля, кто тут может быть! Али напужался, хранитель? – усмехнулся Зар.

– За вас, глупцы переживаю, я-то бестелесный.

Зашуршала опавшая листва, послышался, в отдалении, хруст ломающихся ветвей, а затем рык, поглощающий под своим эхом всё затихшее мелколесье. Кто-то или что-то промчалось сквозь кусты, понемногу приближаясь к путникам. Зар и Свят схватили серп-мечи, приготовились к атаке чуждого зверя, но не было и доли страха в глазах влахов.

– Илия, родная моя, спрячься за нашими спинами, – крикнул встревоженный Свят.

Девушка от испуга не расслышала крика Свята, но почувствовала и спряталась за спинами друзей. Зверь, набирая скорость, мчался на смелых героев, уже меньше полста шагов оставалось до влахов, уже могли видеть они ребристую спину зверя, чувствовать смертельную опасность в его рычании. Хищник выпрыгнул из-за кустов, застыл в десяти шагах от влахов, оскалил пасть, полную острейших зубов-сабель. Вместо шерсти, зверь был покрыт пластинками, с виду довольно крепкими, на его лисекошачьей морде горели два огненных глаза, налитые спесивой кровью.

– Скалдайский ядозуб! Откуда он в Срединном Мире? – прошептал, удивлённый Ведом, – с ним нужно быть осторожным, его слюна – смертельный яд, а убить мечом его почти невозможно, каменнообразные наросты на его коже твёрды, лезвие при соприкосновении лишь высечет искру.

– Боже мой, – прошептала дева, прижавшись сзади к Святу.

– Цельтесь в морду, в глаза, только так можно убить эту тварь, – закричал Ведом.

Зверь оскалился, издал рык, выпустив и показав остриё своих когтей, бросился на Свята. Влах оттолкнул Илию подальше от себя, сам метнулся влево, ядозуб яростно рассёк воздух, где за долю мгновения был избранник с девой. Повернув морду, хищник получил секущий удар мечом в шею, но меч лишь высек искру, и только больше взъярил зверя. Зар проворно подскочил к хищнику и ударил ему по задним лапам серп-мечом, затем замахнулся и ещё раз саданул по спине. Хищник подпрыгнул, в воздухе развернулся, прыгнув в сторону Зара, лапой сломал пару веток и затем ударил в плечо ведуна, охотник успел немного увильнуться, но когти вспороли плечо, хлынула алая кровь. Вторая лапа ядозуба сверкнула остро отточенной пятернёй и направилась в лицо сына инока-древана. Светозорь прыгнул вперёд, успев занести меч, перехватил лапу хищника на полпути до смерти отважного Зара. Отбив лапу, влах был отброшен на дерево, где обломок ветки пропорол его ногу. Зверь взревел, ощерился, немного отступил, готовясь к новой атаке. Повреждённая рука сильно кровоточила, в голове потемнело, боль пульсировала в ней сотнями стальных прутьев, всё глубже загоняя раскалённые гвозди под кожу. Зар знал, что если не сможет перетянуть руку и остановить кровь, то скоро падёт без сознания, а затем и умрёт. Со Святом дела обстояли не лучше, но ведомый духовной силой, а также опасаясь за Илию и Зара, он, почти не ощущая боли, смог выдернуть обломок ветки из бедра и принять стойку воина, готовясь к атаке беснующегося зверя. Всё решали доли секунды… Ядозуб, недолго думая, двинулся в сторону более ослабленного врага, чувствуя запах бьющей фонтаном крови, но Свят бросил камень, попав в голову хищнику и тот мгновенно переменил своё решение. Один на один застыли они, хищник и жертва, готовые принять свою судьбу, а возможно и судьбу Миров. Зверь кинулся на героя, резко его подсёк лапой по ногам, тот рухнул на землю. Не давая опомниться, хищник прыгнул на Свята, влах успел схватить меч двумя руками, подняв над головой, хищник захлопнул пасть на мече, пытаясь, мотая головой, вырвать оружие из рук героя. Зар терял связь с этим Миром, погружаясь в полусон, не слыша ни криков Илии, ни рёва зверя, ни ощущая даже запахов и цветов Срединного Мира. Лишь один шанс, им и воспользовалась юная дева, выхватив меч Зара, она бросилась на зверя и нанесла точный удар в его правый огненный глаз. Меч вошёл, как по маслу, погрузившись почти на треть, достиг мозга и проткнул его, брызнула кровь и жёлтообразная жидкость, но Илия не остановилась и ещё глубже погрузила лезвие. Ядозуб повалился влево, с мечом, почти полностью погружённым в его голову, тяжко вздохнул и стал затихать…

Свят, ошарашено, взирал на поверженную тушу хищника и на хрупкую Илию, сумевшую убить ядозуба. Илия помогла подняться своему суженному, перетянула поясом его ногу, мягко поцеловала в щеку и тут же побежала к Зару, который уходил из этого таинственного Мира.

– Дух, где же ты, помоги Зару?! – взмолилась дева, с трудом сдерживая нахлынувшие слёзы.

– Я не вправе, я не могу ничего менять в этом Мире, лишь Светлым Богам по силам это.

– Зар, вставай! Вставай, ты нам нужен! – кричала Илия, перетягивая порванное в лохмотья плечо влаха, – Прошу тебя, – сорвалась она на плач.

Прихрамывая подошёл Свят, он приподнял голову друга, достал мешочек, спрятанный в своей обувке, высыпал серый порошок в ладошку и осыпал им изувеченную руку героя.

– Помоги Белбог, сыну своему, придай ему силы и духа! – кричал, срываясь на хрип Свят.

Не веря глазам, Илия увидела, как кровь перестала бить струёй, а рана стала зарубцовываться. Свят сорвал пояс и осыпал свою ногу живительным порошком, рана затянулась. Боги слышали своих героев.

– Спасибо, Великие! – низко поклонился влах матери земле.

– Ай да чудо порошок! – воскликнул дух.

– Обычный пепел дерева Мия, по преданию лишь в руках чистого душой и крепкого духом, он обретает живительную силу. Мне его бабка Маланья в путь дала, говорила понапрасну не тратить, что сила в нём лютая, лишь верой её можно разбудить и направить, вот и пригодился пепел древа, – говорил, прерываясь, Свят, – Благодарствую тебя Маланья, пусть свет будет всегда с тобой.

Зар приоткрыл глаза, взирая на Мир, будто новорождённый, теряясь в своих догадках, рыща в пробелах невосполнимой памяти. Увидев друзей, влах улыбнулся и поспешил встать на ноги, но тут же рухнул, как подкошенный. Светозорь подхватил друга, помогая ему подняться.

– Уж и не верил я в своё возвращение в этот Мир, в мыслях уже с матерью землёй попрощался. Как же так, ведь ранил меня зверь и смертельно ранил?

Не успел ни Свят, ни Илия ответить на его вопрос, как затрещали лапы-ветви, заскрежетали сотнями воплей древние древокусты, теряя под напором скрытой силы свои свежие побеги. С утробным рычанием выскочили со всех сторон Скалдайские ядозубы, шерсть на их загривках засверкала, как лик необузданного Ярила, предвещая будущую участь.

– И что теперь?! Их же дюжина?! – кричала, исходя на плач Илия.

– Держаться всем вместе, коли Белбогу угодна наша смерть, примем её стойко, а нет, выстоим и против этой чуждой силы! – громогласил Свят, прижимая к себе суженную.

Звери ощерились, готовые к пиршеству, чувствуя биения сердец жертв, зажатых в сети смерти. Яркий свет вырвался из-под земли, разделился на сотни лилово-алых лучей, ударив в глаза ядозубов. Свет разнёсся по крови, и достигнув сердец хищников, взорвал их неведомой силой, забрав души павших животных в тайные земли. Не успели Скалдайские твари сделать и рывка, как рухнули на землю, захлебнувшись кровавой пеной. Свят приоткрыл рот от удивления, не успели влахи принять, возможно, последний свой бой, а противники уже полегли, застелив своими телами всю окрестную землю.

– Дух, кто нам помог? Чья власть могла породить такую силу? – спросил удивлённый Светозорь.

– Все двенадцать, как подрубленные! – усмехнулся Зар.

– Знал бы, поведал бы, юные избранники, – с толикой нескрываемого удивления молвил дух, – Ни одному духу не под силу совершить такое светопреставление, это похоже на проделки Божественной силы, удивляет меня, и что яркий слепящий свет нисходил из недр земли, а не с заоблачных небесных вершин.

– Так ты думаешь, что Боги или Бог решили нам помочь и протянули свои длани в направление нашей стороны, – проведя по изувеченной руке, молвил Зар.

– Я думаю, что нет, точнее я даже не знаю, что и думать, – почти шепча сказал Ведом.

– А что за звери на нас напали и почему, дух, тебя это так удивило? – поцеловав Светозоря, молвила дева.

– Скалдайские ядозубы! Эти твари не живут в этом Мире, их местообитание Прибрежные земли Тёмного Мира и главное, как они сюда попали?! Кто-то явно строит козни на вашем пути, влахи.

Светило прорезало пурпур облаков, играя медью в ручейках, грея свои разбрызганные лучи, обещая тёплый и благостный день. Там в бескрайности сердца, в сердцевине ржавого солнца, был скрыт зрачок, раскалённый добела, наблюдавший за путниками с недостижимой человеческому глазу вершины.

Дабы подбодрить спутников и залечить раны их пламенных душ, Илия запела песню, песню, что поили родники внутренней свободы, бьющие в её, вспененном любовью, сердце.

 
Ах ты, поле моё, поле чистое,
Ты раздолье моё широкое!
Ах ты всем, поле, изукрашено,
И ты травушкой и муравушкой,
Ты цветочками-василёчками;
Ты одним, поле, обесчещено:
Посреди тебя, поля чистова,
Вырастал тут част ракитов куст,
Что на кусточке, на ракитовом,
Как сидит тут млад сизой орёл,
В когтях держит чёрна ворона,
Он точил кровь на сыру землю…
 

Так уж получилось, что путники вышли из причудливого мелколесья к тому самому широкому полю, покрытому сине-лиловыми цветами, ну почти васильками. Аликаты – так назывались чудь-цветы, обрамлённые в белёсые паутинки, а если хорошенько присмотреться, можно было увидеть, что их корни оканчиваясь, стелятся по земле, переплетаясь и танцуя на разгульном ветру.

– А песня то ладная, вон и цветы подпевают, качаясь на своих тонких стебельках, – усмехнулся Свят, обнимая поющую Илию.

– Ну, вперёд, избранники небес, пусть ветер сопутствует вам в пути! А мне нужно, на время, от вас отлучиться, но скоро я вернусь, – молвил хранитель.

– И куда это ты, бестелесный бес, направился?! – усмехнулся Зар, потирая изувеченную руку, боли не было, но чесалась рана жутко.

– Всему своё время, шутник-влах, – с этими словами голос затих и исчез.

– Эх, убежал друг мой, так и не обнявшись.

– Зар, хватит тебе язвить, лучше скажи, как ты себя чувствуешь, как твоя рука? – спросила юная дева.

– Да, ничего, нормально, зудит только, да чешется. Люблю я вас, други мои! Расцелуйте же своего Зара, паче им не отведал какой-нибудь Скалодуб! – влах бросился на Свята с Илией, пытаясь расцеловать их.

Недалёко от посланников небес кто-то хрюкнул и заворочался под синим покрывалом разбуженных аликатов. Влахи посмотрели в эту сторону, решив подойти и посмотреть на новое диво. А небо продолжало свой медленный бег, вписывая мгновения Срединного Мира в книгу щедрого на открытия Бытия.