Текст книги "Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918"

28 августа 1-му армейскому корпусу нужно было занять Найденбург. Между тем он уже, не дожидаясь приказа, по собственному почину, повернул в этом направлении. 20-й армейский корпус продолжал наступление, начатое еще накануне; особенно быстро продвигалась 41-я пехотная дивизия. Атаковать Хоенштейн было поручено 1-й ландверской[3]3
  Ландвер (от нем. Land – страна и Wehr – защита) – категория военнообязанных 2-й очереди и создававшиеся из них в военное время второочередные воинские формирования в Пруссии, Германии, Австро-Венгрии в XIX – начале XX в.


[Закрыть] дивизии. 1-й резервный и 17-й армейский корпуса, обезопасив себя от возможного удара русских со стороны Ортельсбурга, должны были сосредоточиться в районе Алленштейна – Пассенгейма.

Ранним утром 28 августа мы выехали в деревню Фрёгенау и остановились под открытым небом у ее восточной окраины. С 1-м армейским корпусом нас связывала тонкая ниточка полевого телефона, с другими воинскими соединениями связи вообще не было.

Первые сообщения с места боев не особенно радовали. И хотя Найденбург захватить удалось, атака 41-й пехотной дивизии на Ваплиц, предпринятая под покровом тумана, была с большими потерями отбита, и дивизия окопалась западнее этого города, в тревоге ожидая контратаки русских. По моему распоряжению к ней выехал в автомобиле штабной офицер связи, который нашел ее изрядно потрепанной. Ополченцы, воевавшие близ Мюлена, топтались на месте; это ставило под угрозу правый фланг 20-го армейского корпуса, вздумай противник перейти здесь объединенными силами в наступление. Тогда сражение могло затянуться, что позволило бы Ренненкампфу прийти на помощь 2-й (Наревской) армии Самсонова. Но против 41-й пехотной дивизии враг ничего не предпринял, и 1-я армия Ренненкампфа не тронулась с места.

После полудня обстановка еще больше изменилась в нашу пользу. Западнее Хоенштейна 3-я резервная и 37-я пехотная дивизии очистили от неприятеля значительную территорию, а Гольцевская ополченческая дивизия, спешно переброшенная из Шлезвиг-Гольштейна, вошла в Хоенштейн. Во вражеских позициях обозначились зияющие бреши. Генерал фон Гинденбург выехал со штабом в Мюлен. По дороге нам встретились нескончаемые колонны русских военнопленных, которые отправлялись в тыл под охраной. Производили они довольно неприглядное впечатление.

Вечером мы перебрались в Остероде. Уже не было никаких сомнений в том, что сражение мы выиграли. Но можно ли было считать это полным разгромом русских, мы еще не знали. Между тем 1-й армейский корпус получил приказ отправить сводный отряд в Вилленберг, туда же мы перебросили 17-й армейский корпус: нужно было лишить русских возможности к отступлению.

В течение ночи мы узнали подробности с мест боев. 13-й армейских корпус русских, продвинувшись от Алленштейна к Хоенштейну, серьезно потеснил ополченцев. Наш 1-й резервный корпус вышел в район Алленштейна и при дальнейшем движении замкнет кольцо вокруг 13-го корпуса противника и покончит с ним. В это же время 1-й и 17-й армейские корпуса отрежут пути отхода остальным частям противника.

29 августа в первой половине дня я решил отправиться в Хоенштейн, чтобы разобраться с ситуацией. Дорога пролегала через поле недавнего боя, и открывшаяся картина потрясла меня. Восточнее Хоенштейна сбились в одну кучу маршировавшие немецкие колонны и толпы русских военнопленных. С трудом удалось навести порядок.

Битва заканчивалась. 3-я резервная дивизия глубоко вклинилась в оборонительные порядки противника, достигла населенного пункта Мушакен, восточнее Найденбурга. Здесь неоднократно пытались вырваться из окружения отступавшие в панике русские. Особенно ожесточенные схватки происходили 30 августа, однако они уже не могли что-либо изменить в окончательном итоге сражения.

Генерал Самсонов застрелился. Пленные русские генералы были доставлены в Остероде и предстали перед генералом фон Гинденбургом. Цифры, касающиеся количества убитых, раненых, пленных и военной добычи, хорошо известны и многократно упоминались в соответствующей литературе. Широко распространявшиеся истории о том, что русских тысячами загоняли в непроходимые топи на верную гибель, – сплошное вранье. В той местности, где проходил заключительный акт трагедии, болот нет и в помине.

Так закончилась одна из самых блестящих военных операций в истории человечества. Войска, неделями терпевшие неудачи, совершили настоящий подвиг, покрывший славой не только командование и войска, каждого офицера и солдата, но в первую очередь нашу великую отчизну.

Германия и Австро-Венгрия ликовали, мир хранил молчание. По моему предложению эту Восточно-Прусскую операцию назвали «сражение при Танненберге» в память о Грюнвальдской битве (1410), когда немецкий Тевтонский орден потерпел сокрушительное поражение от объединенного литовско-польского войска.

Но по-настоящему радоваться великолепной победе я был не в состоянии: слишком велико было пережитое нервное напряжение, вызванное постоянной угрозой нападения со стороны армии Ренненкампфа. И все-таки мы страшно гордились своим свершением. Успех явился результатом удачного прорыва позиций неприятеля и его окружения, несгибаемой воли к победе и трезвого расчета.

В протестантской церкви Алленштейна генерал фон Гинденбург и я отслужили благодарственный молебен.

Меня наградили Железным крестом 2-го класса, которым я всегда гордился. Вспоминая Льеж и Танненберг, я по сей день испытываю глубокое удовлетворение. За долгие годы войны Железный крест 2-го класса несколько утратил свою былую ценность, что достойно сожаления, но вполне объяснимо. Тем не менее всякий, получивший заслуженно этот орден, должен, не стесняясь, с гордостью носить его.

Времени отдохнуть и хотя бы немножко расслабиться у меня не было. Требовалось готовить войска к дальнейшим походам. Только что окончив одно сражение, уже готовиться к следующему – задача нелегкая.

И хотя Ренненкампф – вероятно, под впечатлением разгрома Наревской армии Самсонова – и оттянул на несколько километров свои передовые части, он, судя по всему, не собирался покидать территорию между рекой Прегель и Мазурскими озерами. 8-й немецкой армии предстояло вновь вступить в бой и для этого сосредоточить все наличные силы. Для осуществления замысла с запада нам в подмогу были переброшены по железной дороге дополнительные воинские соединения, разгрузившиеся в районе Алленштейна – Эльбинга. В это время подразделения самой 8-й армии заняли исходные позиции на линии Вилленберг – Алленштейн. Немногочисленный заслон оставили близ Зольдау; этим подразделениям надлежало вторгнуться в Польшу с выходом к Млаве.

По окончании перегруппировки и сосредоточения войск намечалось атаковать позиции Ренненкампфа по всему фронту от Прегеля до Мазурских озер с охватом его левого фланга с юга. Войска нашего правого фланга должны были обезопасить армию со стороны Августова и Осовца, куда ожидалось прибытие вражеских войск. Объединенные силы 8-й армии наносили удары по позициям русских тремя группами: у Мазурских озер, восточнее Лётцена и в направлении Лыка.

Выдвижение войск на исходные рубежи началось 4 сентября. Уже 7 сентября перед сильно укрепленными позициями русских на линии Велау – Гердауен – Норденбург – Ангербург (между Прегелем и Мазурскими озерами) были сосредоточены Гвардейский резервный, 1-й резервный и 20-й армейский корпуса, которые согласно плану перешли в наступление через два дня. Развивалось оно для нас не очень благоприятно: русские беспрерывно контратаковали.

И восточнее Лётцена дела складывались поначалу не совсем удачно. 17-й армейский корпус, а также 1-я и 8-я кавалерийские дивизии, преодолев 8 и 9 сентября полосу внушительных укреплений, оказались в болотистой местности и резко замедлили продвижение вперед. 1-й армейский корпус, наносивший удар через Николайкен и Йоханесбург, пришлось восточнее цепочки озер повернуть резко на север, чтобы облегчить выгодное положение 17-го корпуса. 3-я резервная и Гольцевская ополченческая дивизии продолжали движение в общем направлении на Биаллу – Лык и уже 8 сентября натолкнулись на значительно превосходящие силы противника.

Эта новая операция 8-й армии была задумана необыкновенно смело. Ей противостояла более многочисленная Неманская (1-я) армия, включавшая 24 пехотные дивизии. В 8-й же армии насчитывалось всего 16 дивизий. Дивизии русских состояли из 16 батальонов, а немецкие – из 12. Кроме того, у противника в районе Осовца и Августова находилось в резерве от четырех до шести дивизий. В любой момент можно было ожидать вражеского контрудара против нашего правого фланга восточнее озер. Но и при таком соотношении сил мы вовсе не думали отказаться от своих планов наступления. На нашей стороне была лучшая военная выучка. Танненберг обеспечил нам солидное преимущество.

Ранним утром 10 сентября поступило чрезвычайно обнадеживающее известие: севернее Гердауена, в полосе действий 1-го резервного корпуса, противник отошел с занимаемых позиций. Легко можно себе представить охватившую нас радость. Слов нет, крупный успех, хотя и не окончательный. Русская армия еще не была разбита. Теперь нужно было энергично, по пятам, преследовать отходящие русские войска и в тесном взаимодействии с собственными частями навязывать им прямые столкновения. В то же время нашему правому флангу надлежало, двигаясь к дороге Вирбаллен – Ровно, охватить противника с юга; мы намеревались прижать его к Неману. Вместе с тем нельзя было сбрасывать со счетов, что Ренненкампф все еще был способен во взаимодействии с прибывшими с юга подкреплениями нанести контрудар в любом стратегическом направлении. Линия наших боевых порядков была повсюду слишком тонкая, хотя обеим северным группам, до тех пор разделенным Мазурскими озерами, теперь удалось соединиться. Между тем на всех участках растянутого фронта продолжала сохраняться довольно напряженная обстановка.

События развивались не совсем так, как я ожидал. Друзья и враги – все перемешалось. Случалось, свои стреляли по своим. Отдельные подразделения шли отчаянно напролом, не дожидаясь поддержки соседей.

И все-таки командный состав 8-й армии великолепно зарекомендовал себя. За четыре дня германские войска, сражаясь и напрягая все силы, прошли победным маршем более 100 километров. Наше неотступное преследование, сопряженное с постоянными фланговыми охватами, совершенно измотало русскую армию, и она ушла за Неман обескровленной. В ближайшие недели ее можно было уже не брать в расчет как полноценную боевую единицу, по крайней мере до тех пор, пока русские не доставят ей свежее пополнение.

Результат этого сражения не был столь впечатляющим, как битва у Танненберга. Окружить противника не удалось, он успел отойти, и бои свелись к фронтальным и фланговым столкновениям далеко за пределами границы у Вирбаллена. А в этот момент на южном участке фронта, в районе Сувалок, Августова и Осовца, схватки продолжались с неослабевающей силой. У Танненберга мы захватили свыше 90 тысяч военнопленных, здесь же – всего 45 тысяч.

Второе сражение не получило того признания, какое оно по праву заслуживает, хотя, широко задуманное и планомерно осуществленное против более мощного противника, оно было чревато многими опасностями. Однако неприятель не использовал всей своей силы и, не приняв решающего боя, начал поспешное отступление, превратившееся под нашим постоянным давлением в беспорядочное бегство.

При движении 8-й армии из района Алленштейна в глубь вражеской территории армейское командование следовало непосредственно за своими воинскими частями. Я неизменно старался поддерживать самый тесный контакт с войсками и командирами всех рангов. Это, помимо прочего, обуславливалось необходимостью оперативно управлять действиями отдельных войсковых подразделений и иметь с ними надежную связь; ведь технические средства коммуникаций были еще очень несовершенны. Телефонная сеть в Восточной Пруссии была тогда еще недостаточно развита. Обслуживающий персонал частично покинул свои рабочие места. Только соединения кавалерии и командование армии располагали нужной радиоаппаратурой. Поэтому мне волей-неволей приходилось самому мотаться по воинским частям в автомобиле и рассылать повсюду штабных офицеров. Немногие имеющиеся у нас самолеты были мне нужны для воздушной разведки, использовать их для передачи сообщений я себе позволить не мог. Невзирая на скудость средств связи, нам все-таки удавалось быть постоянно в курсе событий и своевременно доводить до сведения полевых командиров распоряжения главного командования. Я нередко лично подбадривал людей и вмешивался в дела, если это казалось мне необходимым для успеха операции.

В ходе сражения нам пришлось сменить несколько штаб-квартир. В Норденбурге мы впервые попали в помещение, которое длительное время занимали русские. Грязь кругом была просто невообразимая. Мы также имели возможность подробно осмотреть долговременные окопы русских, и наши сердца наполнились благодарностью Всевышнему за то, что не пришлось брать их штурмом: они стоили бы нам много крови. Пребывание неприятельской армии в Восточной Пруссии обошлось ее жителям недешево, и мы гордились своим участием в освобождении исконно немецкой территории от врага. Ликование и благодарность населения не знали границ. Не для того культивировалась наша земля, чтобы плодами трудов наших предков пользовались чужеземцы. Избави Бог нас от такой напасти.

14 сентября мы были уже в Инстербурге, преисполненные сознанием блестящей победы и крупного успеха. Тем неожиданнее был для меня приказ о моем переводе в Бреслау в качестве начальника штаба вновь создаваемой Южной армии под командованием генерала фон Шуберта.

А обстановка в Галиции тем временем резко ухудшилась. Огромные силы русских навалились на австро-венгерские армии и в конце августа наголову разбили их западнее и восточнее Львова. Теперь эти армии с большими потерями отошли за реку Сан. Стала реальной угроза вторжения противника в Моравию, а затем и в Верхнюю Силезию. Терпящих бедствие австро-венгров срочно требовалось уберечь от полного уничтожения.

В приказе, полученном мною в Инстербурге, говорилось, между прочим, и о том, что два армейских корпуса 8-й армии должны влиться во вновь формируемую в Верхней Силезии так называемую Южную армию. Все это походило на оборонительные меры. Но этого было недостаточно для мало-мальски приемлемого восстановления положения в Галиции. Нельзя было ограничиваться лишь пассивной обороной, следовало активно действовать. Поэтому в телефонном разговоре с главным командованием сухопутных войск я сразу же предложил главные силы 8-й армии под командованием только что произведенного генерал-полковника фон Гинденбурга перебросить в Верхнюю Силезию и Польшу. Для защиты же Восточной Пруссии – если вдруг русским вновь вздумается со свежими силами вторгнуться на эту многострадальную землю – можно оставить некоторые боеспособные армейские подразделения.

Генерал фон Мольтке пообещал изучить мое предложение и информировал меня со своей стороны о ситуации на Западном фронте. До тех пор мы пользовались только слухами. По словам Мольтке, германское наступление потерпело неудачу. Был отдан приказ об отходе с Марны, обоснованно или нет – установить ни тогда, ни после я не смог. Война, мол, затягивается и потребует от Германии мобилизации всех сил; все должно быть подчинено ее нуждам… То был мой последний официальный телефонный разговор с этим действительно выдающимся человеком. С этого момента общее руководство военными операциями перешло к военному министру генералу фон Фалькенхайну.

Вечером 14 сентября я распрощался с генерал-полковником фон Гинденбургом и моими коллегами. Мне было грустно расставаться с теми, с кем участвовал в двух крупных и успешных сражениях. Генерал фон Гинденбург неизменно одобрял мои предложения и охотно скреплял их своей подписью. Между нами, мыслившими в унисон, сложились прекрасные отношения взаимного доверия. В штабе царила атмосфера единодушия по всем вопросам ведения войны.

Рано утром 15 сентября я в автомобиле покинул Инстербург и через Грауденц и Торн проследовал в Бреслау, пребывая в полном неведении относительно моей новой служебной деятельности, которая, по моим представлениям, должна была существенно отличаться от прежней, но быть не менее важной и разносторонней.

Осенняя польская кампания 1914 г

Утром 16 сентября я прибыл в Бреслау и вскоре получил телеграмму, в которой сообщалось о принятии главным командованием сухопутных войск моего предложения от 14 сентября, переданного мною в телефонном разговоре с генералом фон Мольтке. Основные силы 8-й армии под руководством генерала фон Гинденбурга перебрасывались в Верхнюю Силезию для оказания помощи австро-венгерским войскам. Они должны были составить ядро новой 9-й армии и включали: 8-ю кавалерийскую, 35-ю резервную и ополченческую (графа фон Бредова) дивизии, 11, 17, 20-й армейские и Гвардейский резервный корпуса.

По мнению командования армии, ее следовало бы сосредоточить на участке между Бойтеном и Плешевом. Однако ОКХ считало, что район сосредоточения и развертывания следует перенести далее на юго-восток, чтобы нагляднее продемонстрировать готовность Германии поддержать Австро-Венгрию. В результате правый фланг 9-й армии коснулся Кракова, а левый растянулся дальше на юг. Непосредственная близость австро-венгерских позиций неизбежно уменьшала свободу маневра. Правда, в целом данная расстановка сил была ничуть не хуже предложенной ранее армейским командованием.

17 сентября в Бреслау с частью своего штаба прибыл генерал-полковник фон Гинденбург. Итак, мы снова оказались вместе на важнейшем участке Восточного фронта.

Уже 18 сентября я выехал в Нойсандес, в штаб-квартиру австро-венгерских войск. По дороге я имел возможность познакомиться с неизвестным мне ранее регионом – Верхнесилезским промышленным бассейном. Какой резкий контраст с Галицией, самой неразвитой областью Европы!

В Нойсандесе я явился к эрцгерцогу Фридриху, человеку с истинно немецкой душой и подлинным военным мышлением. Главным руководителем всех войсковых операций австро-венгерских армий был генерал фон Конрад, человек высокого ума и огромной эрудиции, полководец, необычайно богатый идеями, постоянный источник новых импульсов для австро-венгерской армии, которая, однако, была недостаточно сильной, чтобы успешно претворять в жизнь его смелые замыслы. Она не обладала необходимым для подобных свершений боевым настроем, была недоукомплектована и скудно оснащена и не пользовалась в своей стране тем уважением, какое проявляло к собственным вооруженным силам население Германии. Кроме того, большинство лучших представителей офицерского корпуса и наиболее храбрых и опытных солдат осталось навеки на полях первых сражений.

Отношения между мной и генералом фон Конрадом были вполне дружелюбными, и это положительно сказывалось на нашей совместной работе. В этот мой приезд мы подробно обсудили детали предстоящих кампаний. Отступая, австро-венгерская армия пересекла не только реку Сан, но и реку Вислоку, и получилось, что 40 дивизий скучились на узком пространстве западного берега Вислоки, между Карпатами и Вислой. Войска были изрядно потрепаны, и со стороны генерала фон Конрада явилось настоящим геройством, когда он, обратившись за помощью к Германии, уже в начале октября предпринял новое наступление.

9-й армии предстояло обезопасить северное крыло австро-венгерской армии и сопровождать ее при наступлении к северу от Вислы. При столкновении с русскими она должна была прикрывать левое крыло австро-венгерских войск и одновременно не спускать глаз с собственного обнаженного левого фланга.

В широкой, открытой на запад излучине Вислы находилось к тому времени несколько кавалерийских дивизий и стрелковых бригад русских, которые были не в состоянии воспрепятствовать тому, что германская пограничная стража прочно заняла позиции на польской территории, а корпус ландвера под командованием Войрша беспрепятственно проследовал через польский город Радом до Вислы и здесь, у впадения в нее реки Сан, форсировал водную преграду.

Основная масса русских войск была сосредоточена восточнее реки Сан, а западнее ее и также в верховьях рек Нарев и Неман находились лишь их разрозненные части. Учитывая расположение боевых соединений противника, можно было ожидать, что, несмотря на все трудности, он будет и дальше преследовать австро-венгерские войска, не задерживаясь у устья реки Сан, но с какими конкретно силами и с каким размахом – было трудно определить заранее. На самом деле, поняв подлинный смысл маневра 9-й армии, русские, переправившись через Вислу, предприняли широкое наступление на всем протяжении от Варшавы до впадения реки Сан. К моменту начала совещания в Нойсандесе обстановка еще окончательно не прояснилась, и нам пришлось ориентироваться на наиболее вероятный вариант дальнейшего развития событий – продвижение русских за рекой Сан и севернее верховьев Вислы. Наши оперативные планы мы согласовали довольно быстро и без каких-либо осложнений.

27 сентября 9-я армия находилась в полной боевой готовности возле Кракова и в Верхней Силезии со штаб-квартирой в Бойтене. Положение наших союзников к концу сентября заметно улучшилось. За рекой Вислокой противник продвигался довольно вяло. Австро-венгерские войска смогли отдышаться и в первых числах октября начать наступление. Запланированные для нанесения удара из района Средней Вислы 1-я австро-венгерская армия и корпус Войрша, великолепно проявивший себя во взаимодействии с союзниками, стояли между рекой Дунаец и Краковом, готовые примкнуть к 9-й немецкой армии.

28 сентября 9-я армия перешла в наступление. Противник поначалу, не оказывая сопротивления, стал отходить. Ставка командования переместилась в Вольбром, затем в Мехув и далее в Ендрищеев. Первый пункт, по сути, – маленький фабричный поселок, два других – типичные польские грязные городки, зараженные клопами. Прибыв в Мехув, мы оказались очень близко от передовой: в окрестностях часто появлялись казачьи разъезды. Чтобы избежать нежелательной встречи с ними, генералу фон Войршу, прибывшему с докладом к генерал-полковнику фон Гинденбургу, пришлось добираться кружными путями. В Кельце, однако, наши помещения вновь были вполне приличными, и это существенно облегчало нашу работу.

Продвижение вперед стоило нашим войскам огромных усилий. Дороги были непроезжие, погода – скверная. И тем не менее солдаты маршировали по 30 и более километров в день, чтобы успеть застать противника во время переправы через Вислу или же – что еще лучше! – схватиться с ним еще на этой стороне.

Все более четкие очертания принимал оперативный план, согласно которому австро-венгерским частям, действовавшим южнее Вислы, следовало нанести решающий удар, снять осаду с крепости Перемышль и форсировать Сан, а частям, расположившимся севернее Вислы, надлежало прочно удерживать свои позиции. Выполнить задуманное можно было, только если неприятеля догнать еще до подхода к Висле. Если он закрепится на западном берегу реки с превосходящими силами, то нам, более слабым в численном отношении, против него было не выстоять. И общая картина гигантского сражения начала постепенно меняться. Эту битву можно считать одной из наиболее противоречивых и динамичных за всю историю войн; в этом ей, во всяком случае, принадлежит одно из первых мест.

Командованию ежедневно приходилось принимать весьма непростые решения. Командиры частей нередко действовали на свой страх и риск, энергично наступая или из осторожности уклоняясь от лобового столкновения. И без того недоукомплектованные подразделения армии были слишком удалены друг от друга, но все они упорно стремились к единой цели.

Успешные действия отдельных воинских частей во многом зависят от своевременного их снабжения всем необходимым, а это давалось нелегко при отвратительном состоянии дорог и неблагоприятной погоде, даже магистральное шоссе Краков – Варшава утопало в грязи. Над улучшением дорог без устали трудились как войсковые отряды, так и специальные дорожно-строительные роты. Когда во второй половине октября мы отступали, то дороги выглядели уже совсем иначе. Мы принесли с собой в эту местность совершенно другой, более высокий уровень культуры.

Не лучше обстояло дело и с железными дорогами. Первостепенное значение для нас имел железнодорожный путь на Кельце, пролегавший через мехувский туннель, который был разрушен и который требовалось восстановить в кратчайшие сроки. Кроме того, необходимо было перешить на стандартную европейскую широкую российскую колею, построить и отремонтировать железнодорожные мосты.

Благодаря самоотверженной работе отдельных офицеров моего штаба была создана устойчивая связь с нужными учреждениями в Германии. Одним словом, все трудности были своевременно преодолены, чтобы не мешать осуществлению планировавшихся операций.

С техническими средствами связи было тяжелее, чем в Восточной Пруссии. Русские, отступая, спилили или разрушили все телеграфные столбы. Пришлось довольствоваться полевой телефонной связью, но мы не были слишком избалованы. По-прежнему хорошо зарекомендовали себя конные посыльные, широко использовались для этих целей легковые автомобили. Хорошую службу сослужили и редкие радиостанции. В любом случае я всегда имел ясное представление об обстановке и мог своевременно передать нужный приказ. Местное население не чинило нам никаких препятствий, оно было послушным и безропотно выполняло все наши распоряжения.

4 октября главные силы австрийцев перешли в наступление и, переправившись 5 октября через Вислу, уже 9 октября достигли реки Сан. Вместе с австро-венгерскими войсками 4 октября у Климотова и Опатова отважно сражались части правого крыла 9-й армии. 20-й армейский корпус пробился в район северо-западнее Кельце, 17-й армейский корпус – к Радому, а левое армейское крыло вышло на линию Томашево – Колюшки.

К тому времени стало достоверно известно о разгрузке близ Варшавы сибирского армейского корпуса и о развертывании на участке от Средней Вислы к северу значительных сил противника. У нас сложилось впечатление, что против 9-й немецкой армии готовится крупная войсковая операция. Это еще больше убедило меня в целесообразности реализации моих замыслов: нам следовало, пока австрийцы продолжают бои с русскими на реке Сан, создать мощный оборонительный вал вдоль Вислы, растянув его к северу до Варшавы.

Решить эту задачу в одиночку 9-я армия не могла: не хватало сил. Необходимо было привлечь австро-венгерские войска, продвинув их как можно дальше на север, это было вполне осуществимо без ущерба для Перемышльской операции. В итоге соединения левого крыла 9-й армии под командованием генерала фон Макензена получили приказ идти на Варшаву. Остальные войска армии имели задачу зорко наблюдать за действиями русских на Висле от крепости Ивангород до Сандомира; 11-й армейский корпус включался в состав австро-венгерской армии, чтобы повысить ее боеспособность и помочь удержать позиции вдоль Вислы вплоть до Аннополя.

9 октября ударная группа генерала фон Макензена натолкнулась у Гройцев на сибирские корпуса и отбросила их обратно к Варшаве. У оставшегося на поле боя убитого или раненого русского офицера был обнаружен документ, позволивший нам составить четкую картину основных намерений противника. План великого князя[4]4
  Имеется в виду Николай Николаевич Романов (младший) (1856–1929), русский великий князь, в Первую мировую войну Верховный главнокомандующий (1914–1915).


[Закрыть] был задуман с размахом и представлял для нас серьезную опасность. Более тридцати армейских корпусов русских приготовились форсировать Вислу на всем протяжении от Варшавы до устья Сана, другие крупные соединения противника должны были переправиться через Сан. У Варшавы 5 дивизиям группы Макензена противостояли 14 дивизий неприятеля. Великий князь планировал глубокий охват 9-й армии с севера, совмещая его с фронтальным ударом и продолжая удерживать позиции восточнее Перемышля. Если бы тот план удался, победа России, на которую рассчитывали страны Антанты, была бы обеспечена.

В подобной ситуации не оставалось ничего другого, как признать необходимым немедленный отход наших и австрийских войск. Тщательно исследовались все транспортные пути, ведущие на запад. Для подрыва железнодорожного полотна заготовили нужное количество взрывчатых веществ.

Когда генерал фон Макензен вел южнее Варшавы ожесточенные встречные бои, русские пытались форсировать Вислу выше по течению. После переброски 20-го армейского корпуса на север осаду Ивангорода продолжил Гвардейский резервный корпус, одновременно стараясь вытеснить противника с Козеницкого плацдарма на левом берегу Вислы. Эти бои я никогда не забуду: четыре бригады сражались не на жизнь, а на смерть, на узком пространстве в излучине реки, которое под проливным дождем превратилось в сплошное месиво. Я серьезно опасался флангового удара русских из Ивангорода и всю ночь в тревоге не сомкнул глаз. На следующее утро обстановка несколько разрядилась, но столкновения на Козеницком плацдарме не прекращались. Участники этих кровавых событий с ужасом вспоминают о прошлом.

Мы смогли занять позиции на Висле, но Варшава и Ивангород продолжали оставаться в руках врага, и к северу от Ивангорода у Козениц ему удалось навести хоть и плохонькую, но все же бесперебойно действующую переправу.

Австро-венгерские войска, действовавшие южнее Вислы, не сумели преодолеть реку Сан и захватить территорию к востоку от Перемышля. Однако генерал фон Конрад все еще не терял надежды добиться успеха. Но чем дольше сражение южнее Сана затягивалось, тем настоятельнее вырисовывалась необходимость скорейшего усиления левого фланга 9-й армии, где напряжение неуклонно возрастало. При наличии подкреплений положение могло бы выравняться.

Армейское командование подумывало о том, чтобы использовать подходившие с юга австро-венгерские воинские части под Варшавой. Против этого высказался генерал фон Конрад, считавший, что они должны сменить немецкие соединения, осаждавшие Ивангород. Но осуществить это ранее 20 октября не представлялось возможным.

Тем временем ситуация под Варшавой требовала безотлагательного решения. Угроза полного окружения противником становилась все реальнее. Нервное напряжение росло. Не было сомнений: приближался день, когда придется отводить сводную группу генерала фон Макензена от Варшавы. Однако это не должно было произойти слишком рано. И решение далось нам очень нелегко. Как все это воспримут в Германии! 17 октября я понял, что наступило время отдать приказ об отходе, и попросил генерал-полковника фон Гинденбурга отвести группу генерала фон Макензена от Варшавы в юго-западном направлении к линии Рава – Скерневице – Лович.

В ночь с 18 на 19 октября генерал фон Макензен начал отход, соблюдая полный порядок. Противник – хотя и не сразу – стал преследовать по пятам. 25 и 26 октября новые позиции группы фон Макензена и пришедшего ей на подмогу корпуса ландвера, расположенные по обе стороны Равы, подверглись настойчивым атакам. А в это время австрийцы потерпели у Ивангорода сокрушительное поражение и отступили к Радому. Дело в том, что австро-венгерские войска неосмотрительно позволили противнику беспрепятственно переправиться через Вислу, и это предопределило их разгром.