Книга: На западном фронте без перемен - Эрих Мария Ремарк

Коротко для себя определила фабулу:  ***дюки, наслушавшись пропаганды и решили, что на войне суперкруто, однако, на фронте они быстро поняли, что обмануты.

Вообще, это произведение простое как три копейки: и по идее, и по сюжету, и по языку. 

Первого артобстрела хватает каждому, - говорит главный герой, - чтобы понять, что мальчишки хотели романтики, а не идти на смерть, и что все на деле оказалось совсем не так, как им обещали.

Главного героя зовут Пауль, но я постоянно об этом забывала, он как-то оставался для меня какой-то серой массой, неким собирательным образом роты, в которой воевал. Его имя не имело для меня никакого значения ни тогда, ни сейчас, но к этому моменту я, кстати, вернусь попозже.

Книга начинается довольно выразительной сценой: все обжираются до отвала. Полуголодным солдатам в кои-то веки выдали двойную порцию всего: и каши, и колбасок, и табака. Наконец-то впервые за долгое можно досыта поесть! Немного позже мы узнаем причину этого пира: вчера с боя вернулась только половина роты, поэтому вторая половина потребовала сегодня их паек. Грустный и радостный день! История ботинок Кеммериха еще одно отражение ужаса смерти и радости жизни.

Пауль и шесть его одноклассников, всего семь человек отправились мобилизировались на войну в 1917 году, не окончив школы, едва им стукнуло 18. Сначала прошли обучение, где их беспощадно обучали ходить строем, а лучше бы обучили тому, как выживать в нечеловеческих условиях, когда ты - всего лишь пушечное мясо, и на твое место призовут нового школьника.

Пауль и другие мальчишки понимают, что война скоро закончится. Они не думают о победе, разве в такой мясорубке могут быть победители? Нет, здесь все проигравшие.

Момент, где они не могли найти раненого солдата, потому что тот лежал на животе и не мог перевернуться, совершенно невыносимый. Ремарк честно и без приукрашиваний описывает быт солдата: смерть как вечный спутник, не трогательное и романтичное умирание под “My heart will go on”, а вонь, разложение, сифилис и вши, выползающие кишки, оторванные конечности, обосранное белье и плачущие солдаты, зовущие матерей. Пропаганда такого не расскажет. И все ради чего? Наверно, ради того, чтобы снова понять, что жизнь ничему не учит. «Никогда снова» и вот опять, да, ребятки?

Заключение: никому не нужно. Я, однако, поняла сразу, что читаю эту книгу впервые.

Села читать «Возвращение». 

Ну хоть эту часть я читала, хотя и не помню, о чем она.

Конец войны почти вот-вот, и именно сейчас умирать обиднее всего. Из старых знакомцев - только Тьяден. Пауля сменяет Эрнст. Эрнст - тоже малолетний пацан, только из другой школы, его класс тоже призвался почти что целиком. 

Я по-прежнему зову героев ***дюками, но если Пауля и его приятелей я звала так с любовью, то к Эрнсту и его корешам я обращаюсь уже с раздражением взрослого человека по отношению к подросткам.

Вспомнила, почему не любила эту книгу. Мальчишки вернулись домой подросшими и возмужавшими. Они, в основном целы и здоровы, но глубоко травмированы войной, и сами понимают это. Эта часть о том, что не так страшна сама война, как то, что она убивает внутри. Она убивает в человеке нормальность. Она заканчивается, но солдат остается солдатом, война уходит из повестки, но остается внутри человека. Особенно проблематичным это становится для очень молодых людей, которые по сути ничего, кроме войны не видели, и теперь на гражданке испытывают колоссальные трудности с интеграцией в нормальное общество, где люди живут обычной жизнью:  учатся, работают, любят.

Но ***дюки остались ***дюками и ведут себя соответственно. В перерывах между душевными самокопаниями мальчуки бухают алкоголь как не в себя, лезут драться по поводу и без, ведут себя как заправская гопота, и если совсем уж честно, то почти и не внушают никакой симпатии. Я даже поймала себя на мысли, что я не очень верю в душевные страдания Эрнста. Вилли или Тьяден выглядят более органично, а Эрнст то ли рисуется, то ли пудрит мозги.

Вспомнила потом своего родственника, которому уже 60, а он до сих пор каждый день скучает по армии. Уже казалось бы 40 лет прошло, неужели ничего больше в твоей жизни интересного не произошло за это время? Но, видимо, мужскому сердечку милы эти воспоминания о военном товариществе, которое невозможно воссоздать на гражданке. Какая-то у них там своя особая атмосфера, которую не понять постороннему человеку. 

И всю книгу эти д’артаньяны в погоне за товариществом. Они вроде бы и проклинают фронт, и тут же скучают по нему, как будто закончив войну, у них отобрали цель жизни, что-то ради чего стоит вставать по утрам. Неприкаянные дети, все для них такие чинные и скучные, а вот они-то на фронте вели интересную и насыщенную жизнь. 

В какой-то мере это тоже очень страшная книга. В ней время - не мерило для жизни. В ней что-то иррациональное и безысходное, не описываемое одним словом, а множеством непонятных образов, что вернуться с войны можно просто ногами или поездом или еще каким транспортом, но как вернуться полностью?

Но пока я ругалась на всех чувствительных гопников в лице Эрнста, в конце настал этот прекрасный миг на лугу: бабочки, платаны, катарсис. И я простила Эрнста.

Села читать «Три товарища». 

Где-то слышала, что эта книга самая любимая из трилогии для читателей в СССР/пост-СССР. Не знаю, так ли это на самом деле, но вот я действительно люблю и хорошо помню эту книгу.

Здесь 1928 год - ***дюкам уже около 30, я теперь так их зову с оттенком фамильярности, все-таки мы почти ровесники. Эрнста сменяет Робби, он тоже попал на войну пацаном, прошел ее, и теперь с фронтовыми товарищами они, наконец-то, вернулись в нормальную жизнь: работают, ведут свой бизнес, связанный с их хобби. 

Их трое, как вы поняли, и девушка Пат, которую полюбил Робби, непостижимым образом скрепляет эту дружбу. Кажется, они нашли свое товарищество.

Читая и перечитывая уже пятую книгу Ремарка почти что подряд (в этом ряду ещё есть «Ночь в Лиссабоне» и «Жизнь взаймы»), я вижу уже не трилогию, а как минимум шестикнижие, а скорее всего, целую вселенную его книг, плавно перетекающих из одной в другую. Пауль перетекает в Эрнста, Эрнст перетекает в Робби, все они будто одно лицо. Несмотря на то, что меняются имена и судьбы, мне все-таки видится за ними один герой, переходящий из книги в книгу, наверное, этот герой - сам Ремарк, раз за разом переписывающий себя, но остающийся при этом самим собой. Неважно, насколько этот путь соответствует его реальной биографии, ведь как говорили герои трилогии Дэвиса, эти книги - «поэтическая автобиография, которая гораздо правдивее рассказывает о таком человеке, как он, чем если бы она представляла собой фактическое описание событий его жизни».

Конкретно «Три товарища» имеют много общего с «Жизнью взаймы», где не только фамилия Хольман, машины Карл и Джузеппе играют свои роли на скачках и казино, но и сама идея жизни и смерти, как две стороны одного целого, в своей неразрывности преследуют Ремарка, который пишет историю своей жизни. 

Особенно мне грустно из-за того, что я знаю, чем все в итоге кончится. Смотря на тело погибшего соседа, Робби задумывается над тем, кто кого должен жалеть в этой ситуации, может быть, соседу в петле выпала лучшая доля. Тучи сгущаются, но Робби еще не знает, что того, кто уже прошел через мясорубку фронта, ждет на повороте следующая мясорубка. И моим мальчикам, моим ***дюкам придется пройти через нее еще раз, либо ступить на одинокий долгий путь беженцев. Жизнь опять никого ничему не учит.

Нет войне.

Этот роман является одним из немногих, посвящённых теме "потерянного поколения" и сумевшим достойно рассказать об этом, когда при чтении действительно ощущаешь всю боль и безнадёжное одиночество вчерашних школьников, ныне шагнувших в кровавое месиво ненужной войны.

Произведение отличает предельная честность вкупе с отсутствием любовных переживаний, а значит и изрядной доли пафоса, лиризма и алкогольных возлияний. Она о вчерашних мальчишках, вынужденных воевать, раз Родина сказала - надо, и в ходе этого учиться выживать, дружить и поддерживать друг друга в самых безнадёжных ситуациях, когда смерть всегда рядом. Обыденные вещи, простые человеческие желания, их чувства и эмоции, постоянные потери и маленькая надежда выжить. Предельно просто, предельно ярко и предельно сильно.

Судьбы героев романа - Пауля Боймера и его друзей - увлекают и до финала держат в напряжении, хотя подсознательно понимаешь, что навряд ли стоит рассчитывать на благополучный исход. Хорошая книга о вчерашних мальчишках, сегодня оказавшихся в окопах на совершенно ненужной им войне.

Роман про семерых одноклассников одновременно попавших на фронт в 1915 году… история о том, как они проходили этот ужас постепенно теряя друзей… боль, холод, голод, отсутсвие понимания зачем и почему они должны убивать таких же обычных людей, которые не сделали им ничего плохого… в детских мальчишечьих умах не находит места объяснение этой войны. Выжившие двадцатилетние мальчики вернулись домой стариками..

Я и забыла, какой Ремарк тяжелый, как с ним трудно мне справляться. Какая он глыба. Каждый раз после его книг хочется выпить чего-нибудь не менее тяжелого, вроде коньяка с виски. Здесь же мне вообще пахло политурой, настолько было плохо. Я не плакала, но и дышать не могла.

Исповедь "потерянного поколения". Семнадцатилетние ребята, попавшие в мясорубку Первой мировой. Книга от коллективного лица, тут герой - "мы". И конечно, есть "они", все остальные. Все, кто немного постарше, у кого есть семьи, дети, которым есть куда и к кому возвращаться, которые видели нормальную мирную жизнь. Все, кто немного помладше, и на войну не попали. Все, кто остался где-то в прошлой жизни. У этих же ребят вся их молодость ушла на смерть.

Я очень пафосна бываю от тяжелых эмоций, вот и сейчас буду, но мне было очень плохо. Я тут ненароком же еще немножко и мать сына, и однажды представимши, как государство забирает его на войну на "мясо", я как-то слилась лицом со стенами. Не отдам. В подвале запру, а не отдам. Меня никто не спросит, правда, но пошло оно к чертям собачье, это г... Не могу представлять, не хочу представлять, каково было тем матерям. И другим еще, через 20 лет. И другим... Это слишком по хардкору, я с таким не справлюсь.

Можно было бы обвинить Ремарка в слезовыжимательстве, можно, одно только если. Если бы не то, что весь роман, скорее всего, - правда. Автобиография, ну, кроме последнего абзаца, хотя возможно, и он тоже правда, в метафоричном смысле. Все умерли, и всё умерло. Я же так мечтала об этом в каждой книге, и вот. "Гена, на". Получила. Что же я не радуюсь? Это как задуматься "а тому ли я дала?" А о том ли я мечтала. Минус одна мечта.

Структурно и композиционно роман перетекающ. От мы к я, от я к мы, от мы к они, но со стороны мы. Тоненькая прослойка пацанят отправилась от школьной доски прямиком на бойню, тоненькая прослойка заматерела в казармах, в окопах, под обстрелами, в блиндажах. Тоненькая прослойка постепенно становится еще тоньше. Тоненькая прослойка отправляется в долгожданный отпуск, но лучше бы нет, потому что все кругом еще более невыносимо. Прекрасно представляю себе сцену, когда тоненькая прослойка, вернувшись домой в свою комнату, села в одиночестве в кресло, уставилась на свою нехитрую библиотеку, и стала ждать, пока вернется "чувство дома". Оно не вернется, уходи, прослойка, возвращайся в свою новую реальность со вшами, осколочными ранениями и трупами. Прослойка вернулась на войну. А мир пошел дальше.

Ничего нового я про Ремарка не сказала. Но впечатление... Есть какая-то полоса невозврата. Так вот, как вернуться с той стороны, а?