Текст книги "Глаза Ангела"

Бесспорное обаяние и красота Марса несколько скрасили неприятное задание, которое дал Ирине Валерий. Кроме того, ей даже понравилось играть роль умной соблазнительницы и шпионки. Ирине довольно легко удалось завлечь Марса в свои сети, и успех опьянил ее: она сразу почувствовала себя сильной и независимой. Единственная мысль беспокоила женщину – как далеко заведет ее путь предательства и обмана? Став любовницей Валерия Бондаренко, а затем согласившись помогать ему в борьбе против его врагов, она как бы ощутила себя другим человеком – не просто сотрудницей министерства, занятой скучной, рутинной работой, а человеком, выделившимся из толпы. Кто она, Ирина Пономарева? Дочь своих родителей, а раньше, до того как в аварии погиб муж, была женой. Словом, заурядная женщина. Но в тот день, когда она заставила Марса выбрать ее среди других, влюбила его в себя, перед ней открылся новый, огромный и увлекательный мир, она выросла в собственных глазах. Конечно, сделан был только первый шаг, но тем лучше: значит, много еще удивительных открытий ждало ее на выбранном пути.

Однажды за ужином Марс сказал Ирине:

– Знаешь, я постоянно нахожусь в состоянии борьбы. Трачу массу сил и труда, а на что? Все равно когда-нибудь Бондаренко одержит надо мной верх, и все мои героические усилия пропадут даром. Говорят, в подземных ходах, вырытых много лет назад под Кремлем, валяются белые человеческие кости – останки многочисленных врагов Бондаренко. Шутка.

– Что с тобой сегодня. Марс? Ты готов сдаться, но ведь это же малодушие, – сказала Ирина.

– Это не малодушие, просто я реально оцениваю обстановку. Я никак не могу взять верх над этим человеком.

– Сейчас – нет, а завтра...

– А завтра все изменится, да? Что ж, может, ты и права.

Ирина подошла к нему, села рядом, взяла его руки в свои.

– У тебя неприятности? Скажи мне, не бойся.

– А-а, ерунда. Устал немного. Тяжелый день и все такое. Давай лучше куда-нибудь пойдем, поужинаем, водки выпьем.

Так они и сделали. Ирина почти весь вечер молчала и слушала Марса, которому хотелось выговориться, рассказать о себе и своих проблемах. Ей это было интересно, и она внимательно ловила каждое его слово. Марс рассказал Ирине о своих пожилых родителях, к которым он ездил каждое воскресенье и отвозил всякие гостинцы вроде икры, баночной селедки и прочих деликатесов, недоступных старикам. О своем брате, которого уже давно не было в живых, и о замужней сестре, растившей троих детей.

– Иногда я думаю, что моя сестра – по-настоящему счастливый человек, – разливая «Перцовку» по рюмкам, говорил Марс, – она живет просто, бесхитростно, единственное, что ее волнует – это семья, дети. Она окружена атмосферой любви, заботы, взаимопонимания. Дом, хозяйство – больше ей ничего не нужно. Без семьи она – потерянный человек. Ты знаешь, в детстве мы с сестрой не были особенно дружны. Вот брат – другое дело, мы не разлучались ни на секунду, все делали вместе, стояли друг за друга горой и не посвящали сестру в свои секреты из боязни, что она, как любая девчонка, наябедничает родителям. Представь мое удивление, когда годы спустя, на похоронах брата, мы с сестрой вспомнили детство, и она в подробностях пересказала мне все до единой наши мальчишеские тайны. Умная сестричка, она тогда уже все о нас знала, но молчала, отцу и матери не проговорилась. Хотя могла бы сделать и наоборот, ведь мы не принимали ее в свои игры и вообще всячески старались избавиться от ее общества, дразнили и высмеивали ее. А вот теперь мы стали очень близки друг другу, и я ценю время, проведенное с сестрой, для меня это как луч света в темноте, потому что наши отношения, наша родственная связь – единственный оазис невинности и чистоты в том грязном и грешном мире, в котором я живу. Любовь сестры к Родине, семье, к своим детям, ее святая вера в лучшее будущее постоянно напоминают мне о моем долге перед нею, перед остальными людьми. Я должен выполнить то, что задумал. На моих плечах – большая ответственность.

У Ирины было сильное желание спросить, что же такое он задумал, но вместо этого она сделала глоток водки и ничего не сказала. Инстинкт подсказывал ей, когда следует задавать вопросы, а когда надо помолчать. Она, как опытный полководец, рассчитывающий свои силы перед решающим сражением, ждала удобного момента, чтобы пойти в решительную атаку. Она знала – время для наступления еще не пришло, – Марс вел себя осторожно, не терял контроля над собой, хотя и выпил за вечер немало. Он раскраснелся, взгляд его немного затуманился под влиянием алкоголя, но Ирина чувствовала, что ее собеседник начеку, знает о чем говорит, несмотря на большую дозу спиртного.

Физическая близость с Марсом не доставляла Ирине удовольствия. Она притворялась, что ей хорошо, и это притворство было для нее противнее, чем задание Валерия шпионить за ним. Как-то раз он, потеряв контроль над собой или привыкнув к Ирине, пожаловался ей:

– Плохие новости.

– Какие? – робко спросила она.

– Гафний, – ответил Марс, – Тугоплавкий металл, поглощающий нейтроны. Используется для изготовления контролирующих стержней, устанавливаемых в определенных типах ядерных реакторов, главным образом в тех, что работают на подводных лодках. Гафний нам очень и очень нужен, а мы, к огромному нашему сожалению, располагаем лишь небольшим количеством этого металла. У нас его никогда и не было особенно много, а Запад запрещает продавать нам гафний, потому что этот металл используют в военной промышленности. Десять лет мы потратили на то, чтобы найти подходящего партнера, согласившегося продавать нам гафний – Японию. Но недавно линию доставки закрыли...

Марс поднялся из-за стола, принес себе кофе с коньяком, долго сидел, потягивая горячий напиток и с наслаждением куря. Ирина подумала, что он уже и забыл, о чем они говорили, и спросила:

– Так что же гафний?

– Ах, да, – отозвался Марс, – сначала мы, естественно, подумали, что партия металла была конфискована полицией и передана в Управление полицейского надзора Токио – обычная процедура. Однако неделю назад к нам поступила информация, которую мы проверили на независимых источников, о том, что последняя партия гафния была отправлена еще до того, как полиция нагрянула с инспекцией, и японская сторона вежливо нас попросила оплатить поставку. Но, видишь ли, дело в том, что эту самую последнюю партию мы до сих пор так и не получили. Выяснилось, что линию доставки закрыли. Когда мы послали группу ответственных лиц с проверкой по инстанциям, обнаружилась страшная вещь: всех наших, кто так или иначе был связан с транспортировкой контрабандного металла в Союз, зверски убили – отрезали языки и заткнули их людям в глотки, так что смерть наступила от удушья. Кошмарная смерть.

Ирина содрогнулась от ужаса, но интерес ее лишь усилился.

– Так куда же делся гафний?

– Черт его знает. Сначала мы подумали, что это сделали террористы какого-нибудь иностранного государства. Потом провели расследование и убедились, что это не так.

– Если не террористы, то кто тогда? Ты знаешь?

– И да, и нет, – ответил Марс, глотнув еще кофе, – знаю наверняка только одно – гафний находится в России. Но, кто его захватил, не имею ни малейшего понятия.

* * *

Хонно Кансей как-то дала себе слово никогда, ни при каких обстоятельствах, не встречаться с Большим Эзу, но в создавшейся ситуации вынуждена была изменить этому слову.

Большой Эзу жил в восточной части Токио в огромном, как товарный склад, доме. Только очень богатые люди могли позволить себе такие апартаменты, а Большой Эзу был одним из самых богатых людей в Японии – он возглавлял самый влиятельный в Токио могущественный клан якудза. Члены этой многочисленной семьи, которой принадлежали все злачные заведения столицы, были не только преступниками, но и азартными игроками, благодаря чему снискали себе легендарную славу в городе. В отличие от своих родственников, развивших бурную преступную деятельность и поэтому постоянно находившихся не в ладах с законом, Большой Эзу имел обширные связи и не боялся в открытую заниматься своим сомнительным бизнесом. С неугодными ему людьми он расправлялся безжалостно, немало душ отправилось с его помощью по мрачным водам Стикса в царство мертвых. Среди этих несчастных оказался и отец Хонно. Она, конечно, не могла сказать с полной уверенностью, что именно Большой Эзу убил ее отца. Разумеется, влиятельный мафиози не убивал Нобору Ямато собственными руками, но стал косвенной причиной его смерти или, во всяком случае, отдал приказ убить его.

Отец Хонно, заядлый игрок, дни и ночи напролет проводил в игорных домах Токио, владельцами которых были якудза. Ни она, ни ее мать ничего не могли сделать, чтобы наставить отца на правильный путь. В конце концов Нобору Ямато проигрался до такой степени, что был не в состоянии уплатить долги. Известное дело, неплатежеспособных должников никто не любит, а уж преступный мир тем более. И однажды случилось так, что Ямато-сан неосторожно оступился, упал (или его толкнули, как подозревала Хонно) прямо под колеса едущего автобуса. Когда на место происшествия приехала «скорая помощь», врачи ничем не смогли помочь пострадавшему, у отца был сломан позвоночник, смерть наступила практически мгновенно.

Хонно отчетливо помнила свою первую – и единственную – встречу с Большим Эзу.

Как-то днем она с кротким и смиренным видом подошла к воротам дома Большого Эзу и попросила привратника впустить ее. Получив отказ, она не растерялась и не ушла, а заявила:

– Передайте господину, что я дочь Нобору Ямато и пришла заплатить долги отца.

Через пару минут ее проводили в дом – прямехонько в кабинет хозяина. Большой Эзу встретил ее широкой радушной улыбкой, но сесть не предложил. Она стояла перед ним, словно школьница перед строгим учителем, и старалась получше разглядеть лицо ненавистного ей человека – виновника смерти отца. Сердце ее стучало так, что готово было выскочить из груди. Наконец, собравшись с духом, Хонно дрожащей рукой вынула из кармана пальто пистолет и направила его дуло в голову Большого Эзу. Тот продолжал улыбаться как ни в чем не бывало.

– Вы убили моего отца, и я, его дочь, пришла отомстить вам, – сказала Хонно. – Почему вы улыбаетесь, неужели не боитесь?

– Стыдно мужчине показывать страх перед лицом смерти, – ответил Большой Эзу.

И до Хонно вдруг дошел ужасный смысл того, что она собиралась сделать. Убить человека! Нет, она не сможет, пусть даже этот человек – убийца. Хонно опустила руку с оружием, положила пистолет на стол. Затем молча вышла из кабинета и покинула огромный дом, как ей казалось, навсегда.

И вот спустя год ей снова пришлось прийти сюда. Ей нужны были власть, влияние, связи. Всем этим в избытке обладал Большой Эзу. Чем закончится ее визит, она не знала, потому что, с ее точки зрения, Большой Эзу был страшен и непредсказуем, как сказочный дракон.

Идя через крытый сад к дому, Хонно чувствовала себя так, словно вернулась в прошлое. За год сад изменился, вроде бы стал больше: в центре его струился большой прозрачный ручей, один берег которого был выложен камнями, а на другом в изобилии росли пушистые папоротники и карликовые клены. Невдалеке виднелись ярко-зеленые ростки молодого бамбука, вносившие своим веселым видом некоторый диссонанс в общую картину умиротворения и покоя. Как и в прошлый раз, Хонно проводили в кабинет Большого Эзу и оставили наедине с хозяином. Кабинет, обставленный с большой роскошью, был напичкан антикварными редкостями: несмотря на волнение, Хонно успела заметить и необыкновенную, переливающуюся всеми цветами радуги старинную китайскую вазу, и великолепную коллекцию японского оружия семнадцатого века, и деревянную гравюру работы Хокусая, изображавшую события Великой Волны, и чудесный фонтан с журчащими струями, казавшимися при искусственном освещении такими же черными, как и камень, из которого бил источник. Ей показалось немного странным, что жестокий, наводящий на людей страх Большой Эзу, если судить по убранству его кабинета, обладает тонким вкусом и питает любовь к произведениям искусства. Хонно уже долго стояла перед хозяином кабинета, а тот все молчал, разглядывая ее. Наконец он подошел к бюро и, выдвинув один из ящиков, достал пистолет и положил его на стол. Это был тот самый пистолет, из которого Хонно собиралась застрелить Большого Эзу год назад.

– Вы вернулись за этим? – спросил хозяин у гостьи, указав рукой на пистолет.

Хонно, как завороженная, не отрываясь смотрела на блестящую сталь оружия, вспоминая свой давний визит к этому человеку. И боль, вызванная смертью отца, снова сжала ей сердце.

– Если вы еще испытываете ко мне ненависть, попробуйте снова отомстить мне, я предоставляю вам эту возможность.

– Оставьте пистолет себе, – с напряжением в голосе ответила Хонно. – Уверена, вы найдете оружию более достойное применение.

Большой Эзу согласно кивнул.

– Как вам будет угодно. – Он взял пистолет и открыл магазин. – Вы наверное думали, что оружие заряжено, но, как видите, это не так. Я вынул патроны. И теперь благодаря своей уловке знаю, что творится в вашей душе. Небольшая дипломатическая хитрость. Чем я могу быть еще полезен?

Хонно пристально посмотрела ему в глаза и, глубоко вздохнув, попросила:

– Вы не угостите меня чашечкой чая?

Большой Эзу в изумлении поднял брови, но вежливо ответил:

– Да, конечно. – И, усмехнувшись, продолжил: – Если вы будете так хмуриться, то постареете раньше времени. Необходимо владеть своим лицом. Моя мать, знаете ли, постоянно учила мою бывшую жену искусству улыбаться. Не отвести ли мне и вас на урок к моей старушке? Подали чай, и Большой Эзу лично обслужил гостью. Она выпила первую чашку и перед тем, как приняться за следующую, сказала:

– Мне нужна ваша помощь.

В ответ Большой Эзу печально вздохнул.

– У меня грязные руки. Я – гангстер. Вы же думаете, что именно я виновен в смерти вашего отца, не правда ли? Так почему же вы обращаетесь за помощью ко мне? Мне очень жаль, но вы пришли не по адресу. Вам следовало бы обратиться в полицию или в Токузо, или я не прав?

«Так, значит, ему известно, где работает мой муж, – подумала Хонно. – А впрочем, ничего удивительного. Большой Эзу знает все, это его профессия».

– Я не могу обратиться ни в полицию, ни в Токузо, – вновь заговорила Хонно. – Единственная надежда – на вас. Не потому, что у меня недостойные цели, но дело необычное. Я связана чувством долга и не могу поступить иначе. Но что сделаю я там, где правят мужчины? Прошу вас, помогите мне.

Большой Эзу долго не отвечал. Хонно за это время успела хорошенько рассмотреть его: это был крупный мужчина, крепкий и мускулистый – шелковый костюм чуть не трещал на нем по швам. Круглое, открытое лицо внушало доверие. Плотно сжатые губы, волевой подбородок. В коротко остриженных волосах и аккуратных усах виднелась седина. Он больше походил на отставного военного, чем на главаря преступного клана.

– Простите, но почему я должен помогать вам?

Хонно была готова к подобному вопросу. Она быстро вытащила пухлый конверт с йенами и протянула ему.

– Здесь деньги. Все, что у меня есть.

Большой Эзу насмешливо улыбнулся.

– Этого мало? – спросила Хонно. Ее собеседник улыбнулся еще шире.

– Уберите деньги. Я не беру платы с молодых хорошеньких женщин.

– Вы что, шутите? – Хонно в отчаянии сжимала в руках конверт. Если Большой Эзу не согласится помочь ей, все пропало. Что же ей тогда делать? – Ваша помощь...

– Моя помощь, дорогая госпожа Кансей, не продается. Ее надо заслужить. Вы же сами только что сказали: миром правят мужчины, а женщины – бесправны. Моя мать, знаете ли, постоянно учила мою бывшую жену: «Вы должны доказать, что заслуживаете чести находиться в нашем доме». Так и в данном случае – докажите, что мне следует помочь вам. Если я возьмусь за ваше дело, я разделю с вами ответственность. Партнерство – вещь серьезная, так что подумайте, прежде чем отвечать.

– Я уже все обдумала. Если вы согласитесь, я – ваш должник. И мне не просто, как вы, наверное, понимаете, находиться в таком качестве.

– Ну-ну, не старайтесь унизить меня, разве так просят о помощи?

– Я связана обещанием исполнить предсмертное желание самурая, – резко ответила Хонно на последние слова Большого Эзу. – Он был моим настоящим другом, достойным человеком, и умер достойно, я помогла ему умереть с честью, так, как и должен умереть самурай. Он обратился ко мне с просьбой, и мой долг теперь – сделать все от меня зависящее, чтобы ее выполнить. Но мне не справиться в одиночку, поэтому я и обратилась к вам.

– Самурай? – заинтересовался Большой Эзу. – Вы хотите сказать, что находились в Сенгакудзи, когда Какуэй Саката сделал себе харакири? Вы были рядом с ним в тот трагический момент и помогли ему разрезать живот, когда у Сакаты-сана не хватило на это сил?

– Да.

– Интересно. – Он глубоко задумался. – Надо сказать, ситуация просто замечательная – гангстера просят поднять с земли знамя, оброненное самураем...

– Так вы поможете мне? – с надеждой спросила Хонно.

– Должен признаться вам, дорогая госпожа Кансей, что после вашего прошлогоднего визита меня не покидало чувство уверенности, что вы сюда вернетесь, Я никак не думал, что женщина способна решиться на то, на что решились вы: заявиться ко мне домой, чтобы убить меня! Конечно, вы находились в состоянии крайнего возбуждения, были огорчены смертью вашего отца, но... В конце концов, у вас таки хватило ума не выстрелить. Вы не знаете, какой опасности подвергались, если бы вы действительно попытались нажать на курок, мои люди пристрелили бы вас на месте, будьте уверены.

– Если вы мне поможете, я сделаю все, что вы скажете.

– Неужели? Очень сомнительное заявление. Вы ни в малейшей степени не представляете себе, как далеко могут завести вас ваши опрометчивые обещания. Вы готовы вступить на опасный путь, где, вполне возможно, вас будут ждать неприятные сюрпризы и открытия. Подумайте! Самурай не делает себе харакири из-за ерунды. Вот вы собрались сделать первый шаг в неизвестность – что она принесет вам? Знаете ли вы это? Злые могущественные силы пробудятся ото сна, и вам придется защищаться.

Большой Эзу, как бы в задумчивости, взял пистолет Хонно, повертел его в руках.

– Оружие вам пригодится, госпожа Кансей. Повторяю: подумайте хорошенько. Еще не поздно переменить решение.

Ничего не отвечая, Хонно достала из кармана ключ, присланный ей по почте в странном конверте, и показала его Большому Эзу.

– Давайте начнем с этого. С ключа.

Виргиния – Город оружия

Рассел Слейд заехал за Тори в шикарном бронированном лимузине рано утром, когда птицы еще не проснулись. Будучи почти уверен, что Тори вернется, он ожидал ее звонка в аэропорту Лос-Анджелеса, никуда не уезжая. Лимузин Рассела был оснащен по последнему слову техники. Практически это был офис на колесах, способный передвигаться со скоростью 150 миль в час. В своей машине Рассел мог не только работать, но и поесть и отдохнуть. Машина была ему просто необходима, потому что он патологически не любил подолгу находиться на одном месте, так же, кстати, как и Бернард Годвин, чудом оставшийся в живых после покушения на него агентов КГБ в одном из отелей Бонна и переставший после этого жить в гостиницах. Рассел тоже предпочитал не пользоваться гостиницами, главным образом потому, что в гостинице организовать надежную охрану было невозможно: многочисленный обслуживающий персонал, огромное количество задних ходов, коридоров, людей, снующих туда и обратно в течение всего дня, – в таких условиях и за одной комнатой трудно было следить.

К чести Рассела, нужно сказать, что он, увидев приближавшуюся к машине Тори, решил не показывать своего злорадства, а сделал вид, что ее возвращение – нечто само собой разумеющееся. В Вашингтон они полетели на частном «Боинге-727», который пришел на смену более скромному самолету из-за участившихся случаев терроризма в воздухе и имел в своем распоряжении многочисленные приспособления против угонщиков самолетов. Тори, уютно расположившись в салоне, думала о том, что ее ждет в будущем. Вскоре ее начало клонить ко сну. Она чуть было не заснула, но каждый раз, стоило ей смежить веки, ей слышался грохот взрыва, она видела, как умирает Ариель и в ужасе вздрагивала. Поняв, что не заснет, Тори стала наблюдать за сидевшим напротив нее Расселом. Он работал в поте лица: принимал факсы из секретариата Центра, просматривал их, отправлял ответные факсы, и так без конца, В то время, когда Тори и Рассел работали вместе, он курил, теперь он отказался от вредной привычки, и вместо сигареты озабоченно покусывал кончик шариковой ручки.

Самолет уже довольно давно находился в воздухе, так что Тори и Рассел успели проголодаться и попросили стюардессу принести им бутерброды и кофе.

– А как поживают твои японские мафиози? – с явным сарказмом спросил Рассел, когда они принялись за еду.

Тори вообще-то было наплевать на его тон, но она на минуту вдруг представила, как он сидел в своем лимузине, самоуверенный, невероятно довольный собой, и ждал ее звонка, ни капли не сомневаясь в том, что она позвонит; и ей страшно захотелось врезать ему по шее за его противное самодовольство. Однако она этого не сделала, решив действовать по-другому, похитрее. (Уже к рассвету у нее родилась идея, как вернуться в Центр на своих собственных условиях и одновременно отомстить Расселу за то, что он ее уволил.) Это лучше, чем дать ему сейчас по морде.

– Если ты имеешь в виду якудза, то у меня сохранились с ней связи, – спокойно ответила Тори.

Рассел строго кивнул, словно экзаменатор примерной ученице.

– Так, так. Значит, якудза. А ведь они по макушку погрязли в преступлениях...

– Ты имеешь в виду убийство Ариеля Солареса?

Рассел отложил ручку в сторону, прикрыл глаза ладонью так, что все лицо оказалось в тени. За иллюминаторами проплывали облака, расступаясь под стремительным натиском самолета.

– Помнишь тех японских преступников, которых вы с Ариелем встречали в подземных тоннелях? Это гангстеры из якудзы, и они всего лишь сотая часть тех полчищ, что работают против нас, У меня есть подозрение, что они готовят нам весьма неприятный сюрприз.

– Если это так, то тогда я понимаю, почему ты лично приехал ко мне. Вам нужен мой опыт. И как широко развернулись японцы?

– Твои любимые японские друзья – сущий ужас: они не соблюдают правил игры.

– Ничего подобного, они-то как раз играют по правилам, а вот ты, так же, как и наше замечательное правительство, не имеешь об этих правилах ни малейшего понятия.

Рассел оторопело уставился на нее, потом заговорил снова. Но Тори не стала его слушать и прошла в туалет умыться и переодеться. Через двадцать минут она вернулась в пушистом ангоровом кардигане, надетом поверх кружевной блузки и короткой светло-коричневой замшевой юбке. Наряд довершали коричневые туфли из кожи ящерицы и крупные тяжелые золотые серьги.

– Маленькая демонстрация мод? – поинтересовался Рассел.

– А почему бы и нет? В Лос-Анджелесе всегда вспоминаешь о том, что жизнь – не более чем шоу. Бернард, в отличие от тебя, оценил бы мой наряд.

Приземлившись в Вашингтоне, Рассел и Тори пересели с самолета в один из служебных лимузинов, ожидавших их у посадочной полосы с включенным мотором. Черные стекла закрытых окон, защищавших пассажиров не только от дождя и солнца, но и от пуль, мрачно поблескивали. Автомобиль поехал в пригород Виргинии. Когда она осталась позади, Тори опустила окно, невзирая на отчаянные протесты Рассела.

– Я хочу слышать пение птиц, – объяснила девушка, и в этот момент машина свернула на большое шоссе, минут через пять миновала огромный супермаркет, каких в Америке множество, и свернула на подземную автостоянку. Доехав до самого нижнего уровня, лимузин остановился перед бледной бетонной стеной. Тори и Рассел сидели в машине, пока работало просвечивающее устройство, затем справа от Рассела на панели загорелась зеленая лампочка, и он набрал десятизначный шифр, Часть стены поднялась вверх, и лимузин въехал внутрь.

Внутри оказался полутемный тоннель, очертания которого терялись в свете мерцавших желто-оранжевых огней. После десятиминутной езды тоннель кончился, и вновь пошли милые сельские пейзажи. На этот раз лимузин ехал по территории конного завода – именно здесь располагались службы Центра.

Бернард Годвин ждал их у входа в главное здание. Тори заметила, как засветилось радостью его лицо, когда он увидел ее. Годвин совсем не постарел с момента их последней встречи и по-прежнему был похож на хитроумного и вероломного государственного деятеля. Тори знала, что Бернард родился, чтобы повелевать. Он жаждал власти точно так же, как Лора Нан постоянно жаждала играть. Отними у Бернарда Годвина его власть – и он не прожил бы и дня.

– Клянусь всеми святыми, Тори, ты выглядишь гораздо лучше, чем в тот день, когда мы расстались, – полтора года назад, не так ли? – Бернард нежно прижал ее к себе. – Молодец, что приехала. – Он сказал эти слова так тихо, чтобы их услышала только Тори. Отпустив ее, он обратился к Расселу: – Ты хорошо сделал, что привез ее домой. Все трое прошли внутрь здания, где было много просторных комнат с мягкой плюшевой мебелью. Здание стояло в окружении электрических генераторов, получавших питание с собственной электростанции Центра. Весь комплекс полностью находился на самообеспечении, на чем в самом начале строительства настоял Годвин, хотя организации это и обошлось в огромную сумму. Генераторы, помимо того что давали энергию, исключали малейшую возможность установки подслушивающих устройств внутри здания. Интерьер был оформлен в стиле мужского клуба и сохранял присущую ему атмосферу – неспроста Тори нарядилась очень женственно, отправляясь туда, где царствовали мужчины, и желая дать почувствовать свое присутствие двум явно незаурядным представителям сильного пола.

В одной из комнат, куда они прошли, на массивном столе стояли блюда с сандвичами и вазы с фруктами, а также соки и кофе. Сев за стол, все трое принялись за еду, потекла неторопливо беседа. Наконец Тори вопросительно взглянула на Бернарда, и тот, поняв ее, обратился к Расселу:

– Тебе слово.

Рассел достал из дипломата папку темно-коричневого цвета, на которой стояло название: «МОРОЖЕНОЕ». В правом верхнем углу была наклеена малиновая полоска, означавшая, что данная папка содержала документы чрезвычайной важности и особой секретности: их нельзя было ни копировать, ни выносить из помещения, а получить к ним доступ можно было только с разрешения директора "М".

Рассел откашлялся и начал свою речь:

– Тори, когда мы летели в самолете, я сказал тебе, что наши противники готовят нам очень неприятный сюрприз. Это серьезно, я не преувеличиваю. Речь идет о крупных партиях наркотиков.

– Кокаин? – спросила Тори.

– И да, и нет. Ты знаешь, разумеется, что короли наркобизнеса из Южной Америки подкупают собственные правительства, чтобы никто не мешал им заниматься выращиванием, производством и распространением наркотиков, это дело обычное. Но сейчас мы столкнулись с совершенно новым видом наркотика, представляющим угрозу для Соединенных Штатов.

Рассел замолчал на секунду и сделал глоток сока из стакана. Он был умелым и опытным оратором и знал, когда нужно сделать паузу.

– Первый зловещий знак появился около года назад. Умерла дочка одного из членов правительства. Вроде бы ничего особенного, но при расследовании обнаружились странные вещи. Во-первых, следует сказать, что девочка – из хорошей семьи, будь она представительницей низших слоев общества, правда никогда бы не выплыла наружу. Отец девочки не удовлетворился диагнозом, написанным в заключении о смерти, и нанял опытнейшего специалиста – бывшего главного медицинского эксперта Нью-Йорка. Этот специалист – дока в своем деле, провел основательное расследование, затем изложил полученные результаты в обстоятельном докладе и представил его на рассмотрение своему нанимателю. Отец девочки был настолько потрясен результатами исследования, что срочно позвонил своим высокопоставленным друзьям и поставил их в известность обо всех обстоятельствах дела. Мы также не остались в неведении и послали своего агента, Ариеля Солареса, выяснить подробности. Рассел открыл папку и вынул оттуда лист бумаги.

– Это доклад эксперта, – сказал он, протянув документ Тори, – но я могу сразу выделить для тебя главное. А главное заключается в том, что девочка – заметь, пятнадцатилетняя девочка, – умерла не от того, что приняла слишком большую дозу кокаина, а от постоянного употребления наркотика. Понимаешь, о чем я говорю, Тори? Подросток успел стать закоренелым наркоманом. Причем в экспертизе говорится, что для того, чтобы довести организм до подобного состояния, в котором находился организм девочки, нужно было по крайней мере лет десять постоянно колоться. Абсурд, чушь! Но я собственными глазами видел все доказательства, приведенные в докладе крупнейшего специалиста в данном вопросе.

Пальцы Рассела бессознательно потянулись к карману пиджака – Тори знала, что он ищет сигареты. Сигарет не было – Рассел бросил курить, так что ему пришлось удовлетвориться стаканом сока.

– Эксперт шесть недель докапывался до истины и установил, что девочка начала колоться кокаином всего лишь за три месяца до смерти. За этот короткий срок ее организм разрушился до предела. А? Молекулярный анализ показал, что тот кокаин, которым пользовалась она, отличается от обычного. Мы попробовали создать подобный наркотик в наших лабораториях и потом скормили его мышам – результат превзошел все ожидания. Это настоящий яд, и яд страшный. Сразу человек от него не умирает, но через три месяца гибнет.

После минутного размышления Тори спросила:

– Значит, Ариель занимался этим делом? Для этого он и приехал в Буэнос-Айрес?

– Да.

– А двое из якудзы?

Рассел сначала посмотрел на Бернарда, потом на Тори.

– Ариель считал, что они – одно из составных звеньев цепочки якудзы – суперкокаин. В последнем донесении он написал мне о том, что обнаружил связь между японцами и этим ужасным наркотиком.

– Подожди минутку. Ты хочешь сказать, что японцы занимаются производством суперкокаина?

– Похоже на то.

– А откуда Ариель получил свою информацию? Вам известны источники?

– Нет. Соларес убедил меня избавить его от обычных формальностей, чтобы дать ему возможность поближе подобраться к нужным людям. За его действиями не было каждодневного контроля, он не делал никаких докладов в определенные часы, практически не было и обратной связи, никакой поддержки, которой мы обычно обеспечиваем своих агентов. У него было подозрение, что за ним следили, так он мне говорил, – Рассел опустил глаза и стал рассматривать надпись «МОРОЖЕНОЕ», но Тори видела, что он ушел в себя, возможно снова переживал смерть Ариеля.