Текст книги "Диссонанс"

Для меня имеет. Я хотела произнести это вслух, но не решилась. Адди была права. Люди-эхо – не настоящие, это копии с оригинала, какими бы живыми и реальными они ни казались. И все же слова сестры, такие правильные и бесспорные, вызвали во мне протест.

Я бросила взгляд на Саймона, который весело возился с Игги. Диссонанс, который сгущался вокруг них и ощущался все более отчетливо, действовал мне на нервы.

– Зачем ты здесь? – спросила я у сестры.

– Папа попросил меня помочь тебе с домашним заданием. Я отправила тебе целых три сообщения.

– Я их не получала, – беззаботно произнесла я, доставая из своего кармана бумажник Саймона. Из него я извлекла выданные в другом штате водительские права, в которых было указано, что Саймону двадцать четыре года.

– Какой ужасный документ. Его с ним моментально сцапают.

– Ты что, шарила у него по карманам? Это Монти тебя научил?

– А кто же еще? Настоящий Саймон – звезда баскетбольной команды моей школы. Он ни за что не станет пытаться проникнуть в бар, используя фальшивый документ. Что плохого, если я не допущу, чтобы этот Саймон тоже не попал в тюрьму?

Адди снова нахмурилась.

– Это бессмысленно, – заявила она и заправила за ухо светлый завиток волос, который осмелился выбиться из ее безукоризненной прически. Я никогда не могла понять, как моей сестре удавалось сохранять ее практически в нетронутом виде, несмотря ни на что. Мои волосы, рыжевато-каштановые, с темными концами, словно их окунули в тушь, вечно вели себя, как им заблагорассудится, и я не могла ничего с ними поделать. – Он ведь тоже не настоящий, пойми.

Ладонь Саймона на моем бедре ощущалась как вполне реальная, но я не стала спорить, решив не делиться с сестрой этим воспоминанием.

Признаться, я и сама не могла объяснить, почему стащила бумажник. Просто потому, что это было забавно. И потому, что если этот Саймон пытался флиртовать со мной, то тот, настоящий, никогда не обращал на меня внимания. И, наверное, еще по одной причине: хотя этот Саймон действительно являлся лишь эхом, мне все же противна была сама мысль о том, что он может угодить в тюрьму. Адди никогда не могла почувствовать ничего подобного. А вот я – да, могла.

Покачав головой, я убрала бумажник в свой карман.

– Надеюсь, он не слишком много заплатил за эту фальшивку. Она в самом деле ужасная.

– Оставь бумажник здесь, – велела Адди, и по ее голосу я сообразила, что терпение сестры кончается. – Ты ведь знаешь, что брать его с собой обратно опасно.

– Но ведь он не радиоактивный. Он никому не нанесет никакого вреда.

Если верить Членам Совета, то брать с собой предметы из параллельных миров было все равно что распространять в Главном Мире бубонную чуму, однако они никогда не объясняли, почему это так опасно. Запрет был вполне оправдан в отношении чего-то крупного, например домашних животных. Разумеется, было бы неправильно взять с собой из отраженного мира того же Игги, ведь в Главном Мире уже где-то резвился и прыгал настоящий Игги. Но такой сравнительно небольшой объект, как бумажник Саймона, никак не мог воздействовать на мой мир – одна песчинка не в состоянии задержать прилив.

Впрочем, проще дать Адди понять, что она одержала верх в споре – особенно с учетом того, что я явственно почувствовала признаки надвигающейся мигрени. Права я бросила в урну, а бумажник положила на ближайший ко мне стол, вкопанный в землю, – Саймон должен был заметить его, направляясь к выходу из парка.

– Ну, теперь ты довольна?

– Не совсем, – ответила Адди. – Давай-ка займемся твоим домашним заданием. Первое – определить объекты разлома.

– Это я уже сделала. Саймон – это раз. Вон тот бегун – два. – Я указала большим пальцем себе за спину, где по дорожке трусил какой-то лысеющий толстяк. – Был еще третий – минивэн, но он уехал, пока я разговаривала с Саймоном. Четвертый – качели. Есть еще что-нибудь?

Я знала, что ничего не упустила, но мне хотелось заставить Адди признать это.

Сестра насупилась:

– Раз уж ты вычислила все объекты, займись расшифровкой.

– Саймона я уже проверила, – сообщила я, доставая свой телефон. Его частоту я записала, поэтому могла точно определить, насколько сильным был разлом. – Других, думаю, можно опустить.

– Еще три разлома – значит, еще три расшифровки, – твердо сказала Адди.

Путешествие – всегда своеобразная игра в догонялки. Это не путешествие во времени. Вы не можете вернуться в прошлое и предотвратить ту или иную проблему. Как только вы приняли решение, возникает параллельный мир – или миры. Они развиваются по сценарию, в котором ваше решение было другим. В большинстве случаев в этом нет ничего страшного. Альтернативные миры, населенные отраженными людьми, развиваются каждый сам по себе, создавая новые ответвления и никогда не пересекаясь с Главным Миром.

Но порой по неизвестным причинам в этой системе возникают сбои. В гладкой поверхности реальной материи возникает некая дисгармония, нестабильность. Если ничего не предпринять, она может распространиться на Главный Мир и дестабилизировать и его, и параллельные реальности. В том, чтобы не допустить этого, и состоит задача Путешественников – они должны оказаться в точке нестабильности и ликвидировать небольшую часть реальности, чтобы сохранить всю остальную. Это и называется разделением.

Разломы – первый признак наличия некой серьезной проблемы, но они далеко не всегда имеют фатальный характер. Разломы как заболевания – одни смертельно опасны, другие относительно легко излечимы. Наша функция – определить, за какими разломами можно просто понаблюдать, а какие следует ликвидировать. Я нисколько не сомневалась, что мир, где я оказалась на сей раз, потребует коррекции, ликвидации какой-то его части – с каждой минутой он звучал все хуже и хуже. Ясно было и то, что Адди не даст мне закончить дела пораньше.

Я отчетливо слышала звуковые колебания, испускаемые бегуном, который привлек мое внимание. Но согласно заданию, мне следовало расшифровать их самым тщательным образом, чтобы исключить какие-либо сомнения. Я двинулась в сторону бегущего тяжелой трусцой толстяка. Он в это время преодолевал плавный поворот. Лицо его было багровым, футболка пропиталась пóтом, он то и дело щупал свой пульс. Представив то, что мне предстояло, я невольно содрогнулась.

Ускоряя шаг, я двинулась ему навстречу. Издаваемый бегуном звуковой сигнал становился все громче. Старайся не пачкаться, часто говорил мне Монти. Продолжая ускоряться, я, сжимая в руке телефон, преодолела последние отделявшие меня от толстяка метры.

Траектории нашего движения пересеклись. Я задела плечом руку толстяка. От толчка он, отшатнувшись, сбежал с аллеи на траву и остановился, а затем охнул и выругался.

– Упс, – сказала я и, не останавливаясь, зашагала дальше.

Бегун возмущенно всплеснул руками и потрусил дальше. Соприкосновение было совсем коротким, однако экран моего телефона приобрел вишнево-красный цвет. Развернувшись, я снова подошла к Адди:

– Это было нетрудно.

Сестра вопросительно посмотрела на меня:

– Ну и?

– Все очевидно. – Я показала Адди свой телефон. – Мне можно было с ним не контактировать – и так видно, что он – плохой излом.

– Форсированный излом, – поправила меня Адди, поглаживая пальцами шов своего твидового пиджака. – Он не плохой и не хороший. Вопрос в том, насколько изменилась индивидуальная частота этого типа.

– Пусть так. Но теперь мы можем идти? Это место звучит просто ужасно, а у меня есть кое-какие планы.

В это время раздался звук, какой издает лопнувшая скрипичная струна. Амплитуда колебаний частоты еще больше возросла.

– Свидание с Элиотом – недостаточно веская причина для того, чтобы срывать занятия, – заявила Адди, потирая пальцами виски. – Проверь-ка качели.

– Это не свидание, – возразила я. – Речь идет об Элиоте.

Возможности, открывающиеся перед Путешественником, весьма велики. Мультивселенная бесконечна, она напоминает гигантское старое дерево со множеством ветвей, каждая из которых, в свою очередь, выбрасывает тысячи отростков и молодых побегов. Если забраться в ее дебри достаточно глубоко и в то же время быть осторожным и осмотрительным, можно найти какой угодно мир, в том числе полностью отвечающий вашим представлениям о том, какой должна быть окружающая действительность. Невозможно отыскать лишь такой мир, где мы с Элиотом Митчелом были бы парой. Нельзя испытывать романтические чувства по отношению к человеку, вместе с которым тебя приучали пользоваться горшком.

Я побрела через детскую площадку к качелям и ухватилась одной рукой за цепь.

В ту же секунду ощущение дисгармонии пронзило меня, как кинжал, и я выпустила цепь, словно она обожгла мне пальцы. Неприятные звуки, терзавшие мой слух, стали на порядок тише. Я наклонилась вперед, упершись руками в колени, и подождала, пока пройдет внезапно накативший на меня приступ тошноты, а затем вернулась к Адди.

– Сделано. Готова побиться об заклад, что к полудню завтрашнего дня это место разделят и зачистят, – сказала я.

– Совет не станет зачищать мир только потому, что это счел необходимым кандидат в Путешественники на пятом году обучения, – фыркнула Адди. – Хотя если бы я заявила, что это нужно сделать… Уверена, мне дали бы возможность поучаствовать в этом.

Разумеется, мнение Адди «весило» гораздо больше, чем мое.

– Но обнаружила эти разломы я.

– Ты украла кошелек, принадлежащий отраженному объекту, и позволила этому объекту распускать руки. Так что вряд ли от тебя в данном деле будет хоть какой-то толк.

Адди двинулась к переходу, которым мы обе воспользовались, чтобы проникнуть в мир, где в данный момент находились. Прищурившись, я различила знакомый крест у дороги, он то появлялся, то исчезал – это было верным признаком того, что окружающая нас с сестрой отраженная реальность быстро становится все более нестабильной.

– Это несправедливо, – сказала я, идя следом за Адди. – Я должна по крайней мере попытаться.

– У тебя – на это – нет – разрешения, – громко и раздельно произнесла Адди, взяв меня за руку. Я обратила внимание, что вид у нее при этом был очень усталый. – Мы вернемся домой. Расскажем обо всем папе. И пусть решение принимает Совет.

– Почему бы нам не избавить их от лишнего беспокойства?

– Можно подумать, ты знаешь, каким образом это можно сделать.

Я увидела, как находящийся позади Адди Саймон помахал мне рукой. Я невольно улыбнулась, но тут же одернула себя. Он не настоящий. Подлинный Саймон не стал бы прощаться со мной. Он бы меня просто не заметил. И уж наверняка не пригласил бы пойти вместе куда-нибудь, чтобы послушать концерт какой-нибудь группы или попить кофе. Не заставил бы меня ощутить сожаление при расставании. Да, этот Саймон был не настоящий. Но он был очень опасен.

– Это вовсе не трудно, – произнесла я, чувствуя всем своим существом беспокойную вибрацию целого мира. – Нужно только начать.

Глава 4

Взаимодействуя с обитателями отраженных миров, не позволяйте эмоциям влиять на ваши суждения или отвлекать вас от исполнения долга.

Глава 3 «Характеристики отраженных миров и техника работы». Принципы и практика разделения, год пятый

По идее, уничтожение целого мира не может быть легким делом. Логика подсказывает, что распутывание узлов на ткани материи, из которой состоит Мультивселенная, сложнее, чем подстригание ногтей. Однако на самом деле нужно всего лишь найти кончик запутавшейся нити последствий и потянуть за него.

Или держать этот кончик в руке, пока ваша сестра тянет вас за другую руку.

Внезапно земля под нашими ногами вспучилась, словно на картине Сальвадора Дали. Деревья неподалеку изогнулись так, будто их стволы внезапно стали мягкими. Небо утратило голубизну и приобрело странный белесый оттенок.

– Что ты сделала? – испуганно воскликнула Адди, в отчаянии глядя вокруг.

– Я не виновата! Не надо было меня хватать!

Со стороны детской площадки в сторону пруда метнулась серебряная молния, и водоем стал исчезать прямо на глазах.

– Это ты не должна была лезть мне под руку! – бросила Адди и потянула меня туда, где на поверхности земли не было внезапно возникших беспорядочных волн.

– Все равно это собирались зачистить, – проговорила я.

По словам Членов Совета, разделение и зачистка миров представляли собой сложную процедуру, которая требовала специальных навыков, большого опыта и особых инструментов.

Я же совершенно случайно провела ее, не имея ни первого, ни второго, ни третьего.

У меня похолодело в животе, когда я увидела, как утки у пруда, неуклюже переваливаясь, пытаются догнать отступающую кромку воды, а потом вдруг превращаются в черно-белые силуэты и просто исчезают.

Вокруг стоял такой шум, словно где-то рядом набегали на берег морские волны.

Саймон бросил фрисби. Игги прыгнул, чтобы его поймать, и красная бандана вокруг его шеи внезапно обесцветилась. При виде этого в груди у меня что-то болезненно сжалось. Я надеялась, что все будет как-то… иначе. Быстрее – так, как гаснут звезды на рассвете.

– Я этого не хотела, – пробормотала я.

– Кого это интересует? Нам надо уходить отсюда, – сказала Адди и зашагала к порталу, но вскоре остановилась, заметив, что я не трогаюсь с места.

Машины на парковке одна за другой оплывали, словно горящие свечи, – в том числе и те, в которых находились люди.

– Это сделала я. Так что я должна это видеть.

– Дэл, они не живые. – В голосе Адди, хотя она явно испытывала сильнейший страх, я различила нотки сочувствия. – И никогда не были живыми. Они – просто эхо, отражение.

– Но они-то этого не знают.

– Нет. Но это знаем мы. Процесс разделения пошел слишком быстро. Обычно сначала он начинается в местах разломов и распространяется во все стороны одновременно. Но на сей раз все как-то… нетипично. Слишком беспорядочно.

Сестра была права. Цель наших тренировок состояла в том, чтобы разделения и зачистки проходили сравнительно гладко. Специалисты, фигурально выражаясь, отрезали поврежденную ветку, а затем зашивали пространственно-временной разрыв. После этого окружающие миры продолжали существовать и функционировать совершенно нормально. Процесс заживления происходил сам собой, и то место, где был разделенный мир, через какое-то время начинало давать новые побеги. Это напоминало работу садовника. Спилить больную ветку у основания и замазать срез специальным веществом. Дерево продолжает жить, но в том месте, где была больная ветка, остается сучок. Правда, он уже больше не ветвится.

Хаос, свидетелями которого стали мы с Адди, должен был происходить не сразу, а в течение многих дней. Однако деревья прямо на наших глазах превратились в легкую дымку, которая тут же уплотнилась и стала напоминать стену. Рев в моих ушах нарастал с исчезновением каждого видимого объекта. Я обернулась и нашла портал. Трава вокруг него серебрилась, словно покрытая инеем.

– Адди!

– Туда, скорее!

Сестра бросилась бежать, сохраняя изящество движений даже в ситуации, когда речь шла о жизни и смерти. Я метнулась за ней, стараясь не отставать, хотя мне мешала обувь. Рюкзак колотил меня по спине. Асфальт под нашими ногами стал мягким. Поворот дорожки начал бледнеть. Можно было невооруженным глазом увидеть, где края отраженного мира сходились не совсем плотно. Сквозь щель, словно луч маяка, просачивались звуковые частоты Главного Мира.

Когда мы с Адди находились неподалеку от перехода, столб, на котором висел указатель с названием парка, растаял и превратился в грязную лужу. Стало ясно, что добежать до портала мы не успеваем.

– Подожди!

Я ухватила Адди за полу пиджака. Не обращая на меня внимания, она продолжала рваться вперед.

– Мы не пройдем – застрянем внутри перехода! – крикнула я.

Сестра обернулась. В глазах ее мелькнул ужас.

– Если мы не успеем убраться отсюда, то окажемся в западне, дура! – выкрикнула она.

– Смотри. – Я указала на то место, где только что был переход.

Он исчез, как и лужа на месте столба. Там клубился серый туман.

Адди испуганно ахнула, и у нее подкосились ноги.

– Все, мы застряли.

На нас продолжала медленно наползать серебристо-серая стена. Я тронула сестру за плечо:

– Пошли обратно, туда, где находился парк. Должна быть какая-то возможность выбраться отсюда в экстренной ситуации.

Впервые в жизни Адди последовала за мной, не споря и не протестуя.

– Есть простое правило, – пробормотала она. – Не разделяй и не зачищай мир, если находишься в самом его центре.

Мы добрались до игровой площадки. Там тоже виднелись явные признаки надвигающейся катастрофы. Скамейки склонились к земле. Мамаши с детьми еще не исчезли. Малыши лазили по горкам и лесенкам, нисколько не смущаясь тем, что ступеньки и перекладины исчезали прямо на глазах.

– Я не вижу никаких других переходов, – констатировала Адди. – Тот портал был единственным.

Она сказала правду. Процесс распада шел со стороны дальнего конца детской площадки и автомобильной стоянки, то есть оттуда, где было наибольшее количество разломов. Так что пробраться обратно, в Главный Мир, не представлялось возможным. Где еще совсем недавно находились Саймон и Игги, клубилась серая мгла. Ту же картину я видела там, где раньше стояли качели, а также в том месте, где столкнулась с бегуном. Люди-эхо ничего не успели ни заметить, ни понять – они исчезли раньше, чем осознали, что происходит что-то неладное. Они просто влились в бесконечный поток обезличенной материи Мультивселенной.

Что же касается нас, обитателей Главного Мира, то мы должны были погибнуть.

Адди опустилась на одну из прильнувших к земле скамеек и зарыдала. В нескольких футах от нас маленькая девочка, держа в руке нитку, к которой был привязан воздушный шар, волчком вертелась на месте. Внезапно красный шар утратил цвет и начал растворяться в воздухе.

Шар, подумала я.

Его надо вернуть в развилку на ветке дерева.

После того как я освободила его, девочка снова принялась бегать и играть – вместо того чтобы стоять у дерева и плакать.

И она все еще находилась здесь, совсем рядом с нами. Вот только надолго ли?

– Пошли, быстро!

Я подхватила Адди под мышки и поставила на ноги.

– Портал получится слишком маленький, Дэл. Нам не протиснуться.

– А другие варианты у тебя есть? Давай, шевели задницей, иначе нам конец!

Подбежав вплотную к девочке, я остановилась и прислушалась. Мне нужно было уловить частоту звуковых колебаний – любую частоту, которую не заглушал бы белый шум разлома, расслоения исчезающего мира.

– Быстрее! – воскликнула Адди.

– Заткнись!

В том месте, где в воздухе висел шар, сверкнула вспышка. В этот самый момент я услышала звук – слабый, но очень приятный. В луче света мелькнул контур перехода – бледный, едва заметный. Я бросилась к нему, ухватив сестру за руку.

Последнее, что я запомнила, – это маленькая девочка, исчезающая в серой мгле.

Глава 5

Термин «несчастный случай» ошибочен. Любое событие, независимо от того, ожидаемое оно или совершенно неожиданное, является следствием сделанного выбора.

Глава 10 «Основы этики и управления». Принципы и практика разделения, год пятый

Приземлилась я не очень удачно. От удара мои ладони и колени больно саднили. В ушах звенело от внезапно наступившей тишины. В футе от меня створки портала затрепетали, словно крылья гигантской бабочки, и сомкнулись. Я медленно приняла сидячее положение и стала вытряхивать из волос мелкие щепки.

Адди лежала навзничь неподалеку от меня, тяжело дыша, и молча глядела в небо – ярко-голубое, лазурное, бирюзовое. Невероятного и в то же время такого знакомого цвета. Как же приятно было видеть над головой именно его, а не серую мглу разрушающегося мира, из которого нам чудом удалось ускользнуть. Мы обе никак не могли насмотреться на эту чудесную голубизну. Наконец я с трудом встала, цепляясь за лесенку детской площадки.

То, что я видела вокруг, выглядело так же, как только что разделенный мной мир. Все были на месте – и бегуны, и дети, и их няни. Утки в пруду. Саймон и его приятель, бросающие фрисби псу Игги. Горло внезапно сжал спазм, но мне удалось быстро подавить его и восстановить дыхание. Все было в точности так же, как раньше.

Вернее, почти все. Маленькая девочка сидела рядом со своей нянькой, низко наклонив голову. Плечи ее дрожали. Посмотрев вверх, я увидела воздушный шар – он висел на дереве, застряв в развилке между ветками. Нетрудно было предположить, что вскоре порыв ветра освободит его и унесет прочь.

Я сунула руки в карманы и нашла незаконченную бумажную звездочку. Разгладив листок бумаги, я свернула звездочку, заново получая странное удовольствие от знакомых, привычных манипуляций.

Адди встала. Лицо ее было бледным.

– Неплохо получилось, верно? – Я попыталась улыбнуться, но губы мои словно онемели и показались чужими – как и ноги, в которых чувствовалась непривычная слабость.

– Нет, Дэл. Все это было плохо. Очень, очень плохо. – Адди провела пальцем сначала под одним глазом, затем под другим, стирая следы потекшей косметики. – Надо уходить отсюда.

– Зачем? Ведь мы в безопасности.

Сестра покачала головой и бросила взгляд в сторону детской площадки.

– Когда разделение того мира закончится, оно начнется в этом. Это – как эффект домино, и ты толкнула первую костяшку.

Я похолодела от ужаса. Ноги задрожали, и я едва не опустилась на колени. Слова Адди поразили меня. Главный Мир не пострадает, однако все отраженные миры, возникающие там, где мы находились в этот момент, будут разрушаться и исчезать – из-за меня.

– А люди?

– Дэл, сосредоточься. Нам надо найти переход, через который мы можем попасть домой. Как думаешь, где следует искать в первую очередь?

Наверное, Адди была сильно потрясена случившимся, если, вместо того чтобы командовать и распоряжаться, обратилась ко мне за советом. Это было почти смешно. Я едва не улыбнулась, но тут же одернула себя. Мир, где мы находились, был почти таким же, как тот, из которого едва успели выбраться. Но, как я успела только что убедиться, слово «почти» в определенных ситуациях могло означать «совсем не».

Я ощутила неприятную горечь во рту.

– Автостоянка, – сказала я. – Там можно найти много решений.

– Тогда пойдем туда, – встрепенулась Адди. – И пожалуйста, ни к чему не прикасайся.

Обернувшись, я посмотрела через плечо на маленькую девочку, которая все еще плакала.

– Спасибо, малышка, – тихо пробормотала я и двинулась следом за Адди в сторону парковки, где могли обнаружиться переходы.

Один мы вскоре нашли, так что мои предположения оправдались. Перед тем как шагнуть в него, я бросила на землю бумажную звездочку. Она упала рядом со столбом указателя. Разумеется, это было бессмысленное действие, поскольку мир, который мы собирались покинуть, вскоре должен был исчезнуть. Но я поступила в соответствии с привычкой.

«Хлебный мякиш» – так называл эти звездочки Монти, намекая на сказку «Мальчик-с-пальчик».

Когда мы подъехали к дому, Адди, выходя из машины, преувеличенно сильно хлопнула дверцей.

– Я расскажу обо всем маме, – заявила она.

Я бросилась следом за ней:

– Ты что, шутишь? Или серьезно? Нам что, по пять лет?

– Пятилетние дети проявляют больше осторожности и лучше контролируют свои действия, чем ты, – прошипела сестра. – Мы едва не погибли. Ты думаешь, Совет ничего не заметит? Ты стерла целый мир.

– Это из-за тебя. Я не хотела. – От страха меня даже зазнобило. – Ты ухватилась за меня и этим мне помешала.

– Хотела или нет – не имеет значения. Важно то, что ты сделала. И не пытайся перекладывать вину на меня. Ты не должна была ничего трогать. Так что это все – исключительно на тебе, Дэл. – И Адди ушла в дом.

Я осталась у крыльца, продолжая дрожать, хотя на мне был свитер. Из окон нашей кухни лился теплый свет. В сумерках было незаметно, что краска на стенах кое-где облупилась. Дом казался удивительно уютным и безопасным. Но я знала, что внутри меня не ждет ничего хорошего.

Барбарисовые кусты, окаймлявшие двор по периметру, зашелестели, и из них, цепляясь полами своего кардигана за колючки, появился Монти, мой дед.

– Ты вернулась? – спросил он тонким и пронзительным голосом, напоминавшим звук гобоя.

Прежде Монти был крупным мужчиной, однако с возрастом тело его высохло. Это во многом было вызвано воздействием неблагоприятных звуковых частот. С возрастом они сказывались на всех Путешественниках, но Монти пострадал особенно сильно. Плечи его ссутулились, и походка замедлилась. Особенно сильно он сдал после исчезновения бабушки. Больше всего пострадал его слух. Потерявший слух Путешественник был вынужден, странствуя по Мультивселенной, полагаться на свое осязание, а это было очень опасно. Однако Монти это не останавливало.

– Привет, дед! – Я взяла его за локоть. – Ты давно здесь?

– Ходил прогуляться. Вот только не помню, куда и зачем. – Дед похлопал себя по карманам, извлек из одного небольшой перекидной блокнот и огрызок карандаша. – Погоди-ка, я ведь это записал. Вернее, нарисовал карту.

Карты Путешественников – особая история. Они не похожи на ноты, как можно бы предположить, исходя из того, что главными ориентирами для них являлись звуки. Нет, на картах Путешественников особым образом обозначены лишь некоторые наиболее крупные и стабильные ответвления от Главного Мира и переходы, закодированные в цветовой гамме в зависимости от надежности. Благодаря компьютерам составлять их стало легче. В прежние времена карты, нарисованные на бумаге, сделанной из луковой шелухи, требовали много времени для их изготовления и быстро теряли свою актуальность. И все же, несмотря на бурный технологический прогресс, прокладывание маршрутов в Мультивселенной было исключительно трудоемким делом, а точность карт оставляла желать лучшего.

– Ты не должен Путешествовать в одиночку, – сказала я, беря в руки блокнот и думая о том, что мое замечание справедливо и по отношению ко мне.

В глазах деда мелькнул хитрый огонек.

– Мы можем делать это вместе.

– Я…

Дверь дома распахнулась, и на крыльце появилась моя мама. По ее лицу и движениям было видно, что она очень рассержена. За ее спиной стояла Адди.

– Мам…

– Ни слова, Дэланси. Ни одного слова. – Она указала в сторону стола, и я, пройдя мимо нее и шагнув через порог, уселась на свое обычное место.

Монти вошел в дом следом за мной.

– Фостер! – позвала мама, вглядываясь в сумерки.

Отец неразборчиво прокричал что-то из гаража, но тут же появился на его пороге и тоже шмыгнул внутрь дома. Все хорошо знали, что, когда мама говорила подобным тоном, медлить не следовало.

Монти похлопал меня по руке:

– Похоже, она сердится, верно? Целый день всех гоняет.

– Сиди на месте и не смей никуда уходить, – строго произнесла мама, взглядом буквально пригвоздив меня к стулу.

Затем они с Адди отправились в мамин кабинет. Прежде чем за ними закрылась дверь, сестра обернулась, и я увидела на ее губах злорадную ухмылку.

– Тебя долго не было, – заметил Монти, вынимая из холодильника две стеклянные бутылки. – Хочешь корневого пива?

– Нет, пить мне совсем не хочется, – пробормотала я, наблюдая за тем, как дед срывает с бутылок пробки.

Подойдя к столу, он поставил одну бутылку передо мной на стол, а вторую поднес ко рту и отхлебнул сразу половину. Взяв свою, я принялась катать ее между ладонями, прислушиваясь к шипению пузырьков углекислого газа, устремляющегося к поверхности.

– Похоже, я допустила прокол, – сказала я после паузы. – Причем очень серьезный.

Дед негромко рыгнул, и я наморщила нос.

– На свете есть очень мало такого, что нельзя было бы исправить, Дэланси, – отозвался Монти.

Он всегда говорил так, когда я была совсем еще ребенком и мы Путешествовали по отраженным мирам вместе. Он даже специально для меня придумал песенку:

 
Нет ничего, что нельзя поправить,
Ничего потерянного, что не найти.
Сделай точный выбор, новый мир создай,
Путь найди препятствие обойти.
 

Если во время наших совместных Путешествий что-то шло не так – а когда Монти находился рядом, такое случалось довольно часто, – эта песенка всегда поднимала мне настроение.

Люди любили мою бабушку. Она была медиком – у Путешественников врачей принято называть только так, и не иначе – и следила за тем, чтобы разделители, такие, как мой дед и отец, сохраняли здоровье во время своих странствий по Мультивселенной. За несколько месяцев до моего рождения она отправилась в Путешествие в отраженные миры и не вернулась.

В то время мои родители и Адди жили в Нью-Йорке, а Монти и бабушка Роуз – в том самом доме, где я находилась сейчас. Если верить моей маме, отряды поисковиков, отправленные Советом, пытались найти ее в течение нескольких недель, но безуспешно. В итоге они пришли к выводу, что Роуз застряла внутри мира, где проводились разделение и зачистка. То есть с ней случилось то, чего мы с Адди сегодня едва избежали.

Монти так и не смирился с тем, что произошло. Они с бабушкой были созданы друг для друга. Недаром, говорил он, их полные имена – Монтроуз и Роузмонт – если переставить слоги, полностью совпадали и являлись двумя половинками одного целого. В поисках бабушки Монти подолгу Путешествовал по Мультивселенной в одиночку, пока Совет не вмешался и не принял решение: либо мои родители приезжают и берут Монти под свою опеку, либо его отправят в дом престарелых. Поэтому через месяц после того как я появилась на свет мы вернулись, и уже, похоже, навсегда.

У Путешественников существовала традиция называть ребенка в честь крупных поворотных точек в родных городах родителей. Трудно представить более крупную поворотную точку, чем железнодорожная станция, где тысячи людей ежедневно принимают решения, многие из которых в итоге оказываются судьбоносными. Поэтому большинство членов моей семьи получили свои имена именно в честь станций метро и автобусных остановок в Чикаго – но не я. Меня назвали в честь одной из автобусных остановок Нью-Йорка. Получается, что именно исчезновению бабушки я обязана своим именем и тем, что моя жизнь сложилась не совсем так, как предполагалось.

Когда человек исчезает, в душах его близких остается шрам. Одни рубцы зарастают лучше, другие хуже. Моя бабушка, сама того не желая, оставила глубокий след в душах всей семьи. В результате моя мама стала видеть в Мультивселенной некое беспредельно большое скопление хаотично устроенных миров, которое следовало сохранять, по возможности не внося в него каких-либо изменений. Адди так хотела доставить ей удовольствие, что тоже положила в основу своих воззрений страсть к порядку, которая со временем трансформировалась в ее сознании в перфекционизм. Мой отец, убежденный миротворец, очень хотел потрафить всем сразу. Так что мне не оставалось ничего иного, как встать на путь, чреватый проблемами и неприятностями.

Монти, однако, так и не поверил в то, что его супруга, моя бабушка, пропала навсегда. Он хватался за любую возможность, чтобы ускользнуть и продолжить ее поиски. В конце концов, так и не найдя свою Роуз, Монти потерял рассудок.