Текст книги "Чарли Чен ведет расследование"

Глава V
Человек в плаще

Некоторое время Чен продолжал недвижно стоять посреди комнаты, уставившись на крошечный обрывок бумаги. На глазах у множества людей над ним, известнейшим детективом Гонолулу, зло подшутили.

Чарли Чен в присутствии семи свидетелей «потерял лицо». Несмотря на то что инспектор уже давно жил на Гавайях, в глубине души он оставался все тем же азиатом и не мог не ощущать всей горечи поражения. Но Чарли попытался овладеть своими чувствами, так как знал, что гнев – это яд, разрушающий разум, а в предстоящем поединке ему надлежало быть во всеоружии и ни на минуту не поддаваться эмоциям. Впереди его ждала борьба с таким противником, который не только ставил на карту все, но к тому же молниеносно принимал решения и быстро действовал.

«Тем лучше, – подумал Чен, – тем слаще будет вкус победы. Неизвестный преступник, убивший Денни Майо, а затем и лишивший жизни Шейлу Фен для того, чтобы сохранить свою тайну, понесет заслуженную кару, или мне никогда не обрести покоя».

Тарневеро взглянул на него с нескрываемым сожалением.

– В настоящее время здесь всем распоряжается полиция, – подчеркивая каждое слово, произнес прорицатель.

Чен кивнул:

– Ваше замечание как нельзя более справедливо. Никогда ничего подобного в моей практике не случалось. Но я даю вам слово, – и он медленно обвел взглядом всех присутствующих, – что виновный жестоко за это поплатится. Я сегодня не в настроении и другую щеку подставлять не намерен.

И, вынув из кармана носовой платок, он поднес его к щеке. Красное пятнышко, оставшееся на кусочке материи, подтвердило его предположение о том, что на руке человека, нанесшего ему удар, было кольцо. Травма пришлась на правую щеку – по-видимому, злодей действовал левой рукой. Ван Горн носил на левой руке широкое кольцо с печаткой. На левой руке Вильки Баллоу поблескивал бриллиант. Непроизвольно Чен оглядел руки всех присутствующих, но ни Мартино, ни Джим Бредшоу, ни Тарневеро, ни Джейнс не носили колец.

Прорицатель спокойно поднял руки.

– Я попрошу вас начать с меня, – сказал он, – я полагаю, что вам придется обыскать нас всех.

Китаец улыбнулся:

– Уж не настолько я бездарен. Я не допускаю мысли, что лицо, столь неделикатно нанесшее мне удар, продолжает хранить письмо при себе. К тому же все это происшествие не имеет абсолютно никакого значения.

Тарневеро опустил руки. Было очевидно, что он придерживался противоположного мнения и придавал исчезнувшему письму очень большое значение.

Детектив внимательно оглядел лампу: шнур от нее шел вниз и там соединялся с контактом, расположенным почти на уровне пола с сетью. Штепсель лежал на полу, являясь доказательством того, как прост был по своему выполнению весь план: наступить на шнур, толкнуть носком штепсель, и лампа, отъединившись от сети, гасла. Все это было необычайно просто, и тем не менее кому-то удалось быстро оценить положение вещей и приступить к действиям. Чен снова зажег лампу и вышел на середину комнаты.

– Мы не станем напрасно растрачивать время на бесплодные поиски письма. Я предпочту побеседовать с каждым из присутствующих здесь и выяснить, что каждый из вас делал сегодня в две минуты девятого.

Осмотрев гостей, он добавил:

– Не знаю, с кого начать. Мистер Баллоу, вы мне знакомы немного больше, чем все остальные, поэтому позвольте начать с вас. Не угодно ли вам сообщить мне, в каком качестве вы находитесь сегодня в этом доме?

Миллионер с высокомерием, свойственным европейцу, прожившему всю свою жизнь в тропиках, ответил:

– С какой стати я должен об этом говорить?

– Здесь произошло убийство, – строго напомнил Чен. – Я воздаю должное положению, которое вы занимаете в обществе, и все же настаиваю на том, чтобы вы ответили на мой вопрос.

– Мы прибыли сюда в качестве гостей, – сказал Баллоу. – Мы старые друзья миссис Фен.

– Вы были знакомы еще с тех пор, когда жили в Голливуде?

– Да.

– Ваша супруга в прошлом киноактриса?

– Совершенно верно… И что же?

– Вильки, почему ты так резок? – вмешалась его жена. – Совершенно верно, инспектор, я снималась в фильмах, мое сценическое имя – Рита Монтен… И если позволите, мое имя пользовалось изрядной популярностью.

Чен поклонился:

– Это не могло быть иначе при вашей внешности… Позвольте спросить, как давно вы замужем?

– В этом месяце исполнится ровно три года, – любезно ответила она.

– Должно быть, до замужества вы жили в Голливуде?

– Разумеется.

– Быть может, вы вспомните, не бывал ли мистер Баллоу до женитьбы в Голливуде?

– О да. В течение нескольких месяцев он угрожал общественному спокойствию своими постоянными просьбами о том, чтобы я пожертвовала артистической карьерой.

– Какое все это имеет отношение к смерти Шейлы Фен? – недовольно проворчал Баллоу. – Инспектор, я полагаю, что вы превышаете свои полномочия. Берегитесь, мое слово обладает весом…

– Простите, – мягко прервал его китаец, – в котором часу вы прибыли сюда сегодня вечером?

– В половине восьмого, – ответил Баллоу, – но должны были приехать к половине девятого. Приглашение передали по телефону, и моя жена, как обычно, оказалась недостаточно внимательной.

– В половине восьмого, – повторил инспектор, не дав Рите возможности вставить слово. – Расскажите, пожалуйста, о том, что вы делали с момента вашего прибытия на виллу до этой минуты.

– К чему все это? – горячился Баллоу. – Уж не думаете ли вы, что я убил Шейлу? Честное слово, вы вынудите меня сообщить о вашем поведении кому следует. Знаете ли вы, кто я?..

– Да, а кто ты такой? – вмешалась Рита. – Почему бы тебе не ответить на вопрос инспектора и не удовлетворить его любопытства? – И, обратившись к Чену, она продолжила: – Мы прибыли сюда в половине восьмого и после краткой беседы с Шейлой отправились на пляж посмотреть на купающихся. Я предполагаю, что мы пошли туда в три четверти восьмого.

– И как долго вы пробыли там?

– Я оставалась на пляже, пока Джессуп в половине девятого не пригласил нас пройти в дом. Примерно за десять минут до этого прибыл ван Горн, и мой муж пошел в дом.

– Значит, в две минуты девятого вы находились в обществе своего мужа на пляже. Не слышали ли вы крика или чего-нибудь необычного?

– Нет, не слышала. До меня доносились голоса и смех купающихся, но, как мне кажется, вы имеете в виду нечто иное.

– Благодарю, вот и все, о чем я хотел спросить вас.

В комнату в скромном платье медленно вошла Джулия О’Нейл. Она была бледнее, чем обычно. Чен поклонился:

– Добрый вечер! Надеюсь, вы извините мое присутствие здесь. К сожалению, до сих пор я не имел чести быть представленным вам. Позволите поинтересоваться, кто вы?

Бредшоу приблизился к китайцу и объяснил ему, какое положение в доме занимала Джулия.

– Примите мои искренние соболезнования, – заметил Чен, – но есть определенные формальности, которые заставляют меня спросить у вас и мистера Бредшоу о том, что вы делали сегодня вечером.

– Я прибыл сюда пораньше, – начал юноша, – так как договорился с мисс О’Нейл пойти искупаться. Примерно без двадцати восемь мы в последний раз видели здесь Шейлу Фен. Мы побежали на пляж, а она беседовала с мистером и миссис Баллоу.

– И вы сразу же стали купаться?

– Да, мы немедленно бросились в океан. Вода было просто великолепна, да простится мне эта маленькая реклама нашего пляжа. С той самой поры до момента, пока не раздался колокольчик Джессупа, мы с мисс О’Нейл не расставались. А вскоре нам стало известно об ужасной кончине Шейлы.

– Вы все время пробыли в воде?

– Нет, разумеется, мы выходили на берег. Там с нами была миссис Баллоу. Ее муж удалился несколько раньше, но зато к нам присоединился ван Горн.

– Из всего этого следует, что в две минуты девятого вы с мисс О’Нейл могли быть только в воде или на пляже.

И, обратившись к девушке, китаец добавил:

– На миссис Фен сегодня были восхитительные орхидеи, не правда ли?

– Да.

– И, конечно же, они были приколоты к платью булавкой?

– Разумеется.

– Быть может, вам запомнилось, что это была за булавка?

– К сожалению, нет. Но я припоминаю, как она сказала, что отлучится за ней в спальню. Не исключено, что ее горничная сможет вам помочь.

– Вам не известно, кто прислал покойной эти орхидеи?

– Этот человек не подписался, но Шейла узнала его почерк. Она сказала, что этот букет ей прислал бывший муж. Он сейчас в Гонолулу и работает в одном из театров.

– Это Боб Файф, он выступает в Королевском театре, – пояснила Рита Баллоу. – Шейла была очень молода, когда вышла за него. Но, насколько мне известно, она и после развода продолжала питать к нему теплые чувства.

Аллан Джейнс встал и, закурив сигару, стал нервно искать в комнате пепельницу.

– Покинутый муж, – задумчиво проговорил Чен. – Подобного можно было ожидать. Его следовало бы оповестить о случившемся и пригласить сюда.

– Вы хотите, чтобы я позаботился об этом? – спросил Джим.

– Да, будьте так добры.

Когда Бредшоу вышел, инспектор Чен обратился к остальным:

– А теперь мы вернемся к нашей, увы, безрадостной беседе. Мистер ван Горн, вы актер, если я не ошибаюсь?

– Как будто, – улыбнулся в ответ ван Горн. – То, что вам известно об этом, мне льстит, особенно если принять во внимание, что за моими плечами десять лет утомительной работы.

– Эти десять лет вы живете в Голливуде?

– Десять с половиной, если быть точным. Да, вот уже десять лет я провел в этом бесподобном месте.

– А что вы делали до этого?

– Вел весьма романтический образ жизни. Можете осведомиться об этом у моего секретаря.

– Я хотел бы услышать факты от вас.

– В таком случае мне придется признаться, что я приехал в Голливуд сразу же после окончания школы, невинный как младенец. Я собирался строить мосты, но страсть к прекрасному иначе устроила мою судьбу.

– Вы и раньше бывали партнером Шейлы Фен?

– Нет, – ван Горн посерьезнел, – до нашего последнего фильма я едва знал ее.

– Я полагаю, что мне незачем спрашивать вас о том, где вы находились в две минуты девятого.

– Нет, потому что мы в это время были вместе. Вы, должно быть, помните, что я взглянул на часы и, заметив, что уже восемь, сказал, что пойду к Шейле. По прошествии двух минут я не скрылся бы из виду.

– Вы направились прямо сюда?

– Да, оказался на вилле я в четверть девятого. Меня впустил Джессуп, и, поговорив с ним, я отправился на пляж, где и присоединился к миссис Баллоу.

Вернулся Джим.

– Я нашел Боба Файфа в театре, – сообщил молодой человек, – и мое сообщение страшно подействовало на беднягу. Он сказал мне, что, как только закончится второй акт, он немедленно явится сюда.

– Благодарю вас. – И, обратившись к Мартино, китаец проговорил: – Вы ведь режиссер, не так ли?

– Совершенно верно, – мрачно ответил Вал Мартино.

– Как давно вы занимаетесь этим родом деятельности?

– Не так много времени. Раньше я был актером и выступал в Англии, а потом попытал счастье в Голливуде.

– Вы можете мне точно сказать, когда вы приехали в Голливуд?

– Два года тому назад, в марте.

– Я полагаю, что спрашивать вас о том, что вы делали сегодня в две минуты девятого, излишне?

– Разумеется, ведь я находился в вашем обществе в отеле. Вскоре после восьми я вышел с мистером Джейнсом на террасу и попытался успокоить его, но мне это не удалось, и я отправился на пляж. Потом я снова встретился с вами, когда выходил из своей комнаты, – я возвращался за шляпой. Затем я собрался сюда.

Чарли перевел взгляд на Аллана Джейнса. Тот ужасно нервничал.

– Мистер Джейнс, – обратился к нему инспектор.

Аллан поднялся и, бросив взгляд на часы, подошел к китайцу.

– Мне кажется, что вас эта смерть потрясла сильнее, чем кого бы то ни было.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы ведь любили Шейлу Фен…

– Откуда вам это знать? – И миллионер метнул на Тарневеро яростный взгляд.

– Это не важно. Вы просили ее стать вашей женой?

– Да.

– Так вы любили ее?

– Послушайте, неужели это обстоятельство должно предаваться публичному обсуждению?

– Простите, я и сам заметил, что мои вопросы становятся нескромными. Мистер Бредшоу сообщил мне, что после половины восьмого вы были в этой комнате. Это действительно так?

– Да, я прибыл сюда к ужину.

– Вы хотели поговорить с Шейлой Фен, не правда ли?

– Совершенно верно. Но тема нашей беседы абсолютно вас не касается.

Чарли улыбнулся:

– Увы, мне приходится узнавать многое, что меня не касается. Шейла Фен ответила вам отказом, и вы решили, что в этом повинен Тарневеро. Поэтому вне себя от гнева вы ринулись в отель, чтобы посчитаться с ним. Итак, в две минуты девятого вы находились в вестибюле отеля, и ваше счастье, что это было именно так.

– Я понимаю, о чем вы. По-видимому, вам удалось установить, что убийство произошло в две минуты девятого.

– Да.

Джейнс, облегченно вздохнув, отбросил окурок в пепельницу.

– У вас имеются еще какие-нибудь вопросы?

– В последний раз вы видели Шейлу Фен в три четверти восьмого?

– Да, то была последняя наша встреча.

– Затем вы покинули виллу и больше не возвращались сюда в течение получаса?

– Нет.

– Вы когда-нибудь бывали в Голливуде?

– Никогда, – с горькой улыбкой ответил миллионер, – и, должно быть, никогда не побываю.

– Это все, сэр, – заметил китаец, поклонившись.

– Благодарю вас. В таком случае я могу продолжить свое дальнейшее путешествие? В полночь отплываю на «Океанике».

Чен удивленно взглянул на миллионера:

– Вы хотите сегодня покинуть Гонолулу?

– Да.

Китаец пожал плечами:

– Я очень сожалею, но мне придется разочаровать вас. Само собой разумеется, что ваш отъезд совершенно немыслим.

– Но почему?

– Вы имеете слишком большое отношение ко всему случившемуся.

– Но ведь вы сами только что сказали, что точно установили время убийства и знаете, что в эту минуту я находился с вами. Это же самое неопровержимое алиби.

– Даже у самого неопровержимого алиби есть неприятное свойство внезапно утрачиваться. Я очень сожалею, но не могу разрешить вам уехать. Я установлю строгий надзор за «Океаником». Никто из присутствующих здесь не вправе покинуть Гонолулу без моего ведома.

Краска гнева залила лицо Джейнса.

– На каком основании вы пытаетесь удержать меня?

– На том основании, что вы являетесь очень важным свидетелем, – твердо ответил Чен. – Если бы в ходе следствия выяснилась необходимость вашего присутствия, то я бы не остановился даже перед тем, чтобы арестовать вас.

– Надеюсь, вы позволите мне хотя бы вернуться в отель? – смирился Джейнс.

– Пока что я попрошу вас выбрать кресло и поудобнее расположиться здесь.

Джейнс бросил на инспектора недовольный взгляд, но подчинился. Тем временем Джессуп ввел в комнату крупного широкоплечего американца и миниатюрного взволнованного японца.

– Здравствуйте, доктор. И вы здесь, Кашимо, – сказал Чен. – Впрочем, как всегда, когда происходит что-нибудь интересное.

Американец оказался врачом, служащим при полиции.

– Кашимо послали разыскивать меня, – произнес он, – и его старания в конечном итоге увенчались успехом. Где произошло убийство, Чарли?

– Я сейчас провожу вас туда.

В следующий миг в комнате появилась Диана Диксон. На ней было белое вечернее платье, и весь ее облик как нельзя более понятно объяснял ее продолжительное отсутствие.

Чен с любопытством посмотрел на новую гостью:

– Кто-то, о ком мне пока ничего не известно.

– Что тут происходит? – удивилась Диана.

– Я попрошу вас сохранять спокойствие. Я инспектор местной криминальной полиции Чен. Вы ведь на Гавайях проездом?

– Да, – настороженно ответила женщина.

– И ваше имя?

– Диана Диксон. Я гощу у Шейлы. Мы вместе снимались в фильме, и она была так любезна, что предложила мне стать ее гостьей.

– Что вы делали сегодня вечером?

– Ходила купаться, – все больше недоумевала Диана.

– Когда вы в последний раз видели миссис Фен?

– Перед тем как подняться наверх, чтобы переодеться. Я точно не знаю, в котором часу это было, но Джулия и Джим Бредшоу уже успели вернуться. Мы оставили Шейлу в вестибюле и слышали, как кто-то позвонил. Я переодевалась довольно долго и была готова лишь к восьми часам. Собираясь выйти, я случайно взглянула на часы и обратила внимание на то, который час. Я испугалась, что уже так поздно, и поспешила вниз…

– И вы больше не видели миссис Фен?

– Нет. Вестибюль был пуст, и я выбежала в сад.

– Вскоре после восьми?

– Да. И проходя через сад, я заметила, как из павильона выбежал какой-то мужчина.

– Вы видели, как из павильона выбежал мужчина? Как он выглядел?

– Не знаю… Я не видела его лица. Я подумала, что это кто-нибудь из гостей. Я окликнула его, но он мне не ответил.

– Возможно, вы могли бы описать его внешность?

– Повторяю, я не видела его лица, но на нем был плащ. Это бросилось мне в глаза, ведь ночь стояла теплая. Плащ распахнулся, и луч света, упавший на него, позволил мне разглядеть, что незнакомец был во фраке и на его белой рубашке…

Вдруг она вся поникла и, опустившись в кресло, прошептала:

– Боже, об этом я и не подумала!

– О чем вы не подумали? – настойчиво спросил Чен.

– Это пятно на груди – маленькое, алое пятно, – прошептала она. – То была кровь.

Глава VI
Фейерверк под дождем

На некоторое время в комнате воцарилось молчание, после чего все присутствующие стали вполголоса обмениваться замечаниями по поводу неожиданного сообщения. Чарли Чен недоверчиво поглядывал на свидетельницу, словно не зная, насколько можно доверять ее показаниям.

– Очень интересно, – сказал он, наконец, – так, значит, здесь сегодня вечером находился какой-то человек, о существовании которого я и не подозревал. Но действительно ли его рубашка была запятнана кровью?

– Именно так, уверяю вас! – воскликнула молодая девушка.

Чен пожал плечами:

– Возможно, что это действительно так. Я прошу прощения, я вовсе не хотел усомниться в том, что вы говорите правду. Я только лишь хотел сказать, что вы могли ошибиться или вам могло показаться. Видите ли, я готов поверить в то, что убийца действовал несколько неосторожно и запятнал рубашку кровью, но чтобы он покинул место преступления, широко распахнув плащ… Это весьма сомнительно. Скорее можно было бы предположить, что он получше запахнулся, чтобы скрыть следы. Но, как бы то ни было, нам не следует терять этого человека из виду. Очень странно! Разгуливать в плаще в душную тропическую ночь. Скажите, как зовут дворецкого? – обратился он к Джулии.

– Вы имеете в виду Джессупа?

– Да, прошу вас, пригласите его к нам.

Джулия вышла из комнаты, и Чен обратился к доктору:

– К сожалению, я не смогу вас сейчас проводить на место преступления. Оно произошло в беседке в правой половине сада. Вот ключ, я прошу вас пойти туда и приступить к осмотру, а я присоединюсь к вам, как только закончу с допросом прислуги.

– Вам удалось найти орудие убийства, Чарли? – спросил врач.

– Нет, похоже, убийца прихватил его с собой. Мы имеем дело с исключительно умным преступником, вот увидите.

Обратившись к японцу, он добавил:

– Кашимо, быть может, вы тем временем осмотрите прилегающую к дому местность?

Врач и маленький японец вышли, и в следующее мгновение в комнате появилась Джулия вместе с дворецким.

– Вас зовут Джессуп? – приступил к допросу Чарли.

– Да, сэр.

– Вы знаете, с кем говорите?

– Я полагаю, что да: вы из местной полиции.

Чен усмехнулся:

– Как давно вы служите миссис Фен?

– Два года, сэр.

– Как давно вы живете в Голливуде?

– Примерно столько же. Перед тем, как перейти к миссис Фен, я сменил несколько мест. Я должен признаться, что повсюду чувствовал себя некомфортно.

– Вам приходилось слишком много работать?

– Нет, сэр. Но меня тяготила чрезмерная откровенность хозяев. Между слугой и господином всегда должна присутствовать некая дистанция. К сожалению, этого правила мои прежние хозяева не придерживались. Дамы, у которых я находился в услужении, позволяли себе плакать в моем присутствии и рассказывали мне о своей несчастной любви. Мужчины зачастую обращались со мной так, словно я был их потерянным, а потом вдруг вновь обретенным братом. Один из них называл меня не иначе как «старина», а будучи навеселе, позволял себе обнимать меня, и все это в присутствии гостей… У меня тоже есть свои понятия о человеческом достоинстве, сэр.

– Так, значит, миссис Фен вела себя с вами иначе?

– Совершенно верно. Она была настоящей леди в полном смысле этого слова, прекрасно осознававшей свое положение, так же как я свое.

– Получается, что у вас не было никаких оснований быть недовольным своей службой?

– Совершенно верно, сэр. Я позволю себе присовокупить, что прискорбное событие сегодняшнего вечера глубоко потрясло меня.

– Скажите, был ли кто-нибудь из гостей, которых вы принимали сегодня вечером, в плаще?

– В плаще? – Джессуп удивленно поднял брови.

– Да. Не пришел ли кто-нибудь в плаще, накинутом поверх фрака?

– Нет, сэр, – уверенно ответил дворецкий, – подобной безвкусицы я не заметил.

Чен улыбнулся:

– Я попрошу вас еще раз напрячь свою память. Скажите, был ли сегодня на вилле кто-нибудь еще, кроме тех, кого вы здесь сейчас видите?

– Нет, сэр, – ответил Джессуп, внимательно осмотрев присутствующих.

– Благодарю. Когда вы в последний раз видели миссис Фен?

– Примерно без двадцати семь я внес сюда цветы. После этого я еще несколько раз слышал ее голос, но ее саму не видел.

– Расскажите мне, пожалуйста, чем вы занимались все это время?

– Исполняя возложенные на меня обязанности, я находился на кухне и в столовой. Я позволю себе довести до вашего сведения, что вечер оказался для меня очень утомительным. Наш повар-китаец проявил ряд скверных качеств, свойственных, прошу меня простить, этому языческому народу.

– Этот языческий народ, – серьезно возразил Чен, – изобрел книгопечатание еще в ту пору, когда господа в Англии были заняты тем, что рубили друг другу головы мечами. Извините меня за этот маленький экскурс в историю. Так, значит, ваш повар оказался очень нетерпеливым?

– Да, сэр. Его поведение ни в какой степени не соответствовало представлениям о терпении этого народа. К тому же наш поставщик алкоголя, или, как его здесь именуют, бутлегер, явился непростительно поздно.

– Значит, у вас есть свой бутлегер?

– Да… Миссис Фен никогда не увлекалась спиртным, но она понимала, к чему ее обязывает положение хозяйки. И поэтому наш повар Ву Кно-Чинг заключил соглашение с одним из своих приятелей на доставку напитков.

– И приятель Ву позволил себе опоздать?

– Совершенно верно, сэр. Я уже сказал вам, что я был очень занят с той минуты, как вручил миссис Фен цветы. В две минуты девятого…

– Почему вы так точно запомнили это время?

– Я не виноват в том, что слышал, о чем вы, перед тем как расспрашивать меня, беседовали с гостями. В эту минуту я находился в кухне.

– Один?

– Нет, сэр. Ву, разумеется, тоже был там. Там же находилась и Анна – горничная, явившаяся за чашкой чая, так как ужин грозил затянуться. Я обратил внимание Ву на то, что уже пробило восемь, и мы обменялись несколькими фразами по поводу этой непунктуальности. Втроем мы пробыли на кухне приблизительно до десяти минут девятого. К этому времени явился наш поставщик напитков, и я направился оборудовать бар. В четверть десятого я впустил в дом мистера ван Горна и после находился в этой комнате, пока не пошел сзывать гостей.

– Я вам очень благодарен за обстоятельное повествование. Это все, Джессуп?

Дворецкий колебался:

– Мне хотелось бы сказать вам еще кое-что.

– Я слушаю вас.

– Не знаю, будет ли иметь для вас значение мое сообщение, но я вспомнил об этом после того, как услышал о том, что здесь произошло. Наверху есть небольшая библиотека, и вскоре после обеда я направился туда, чтобы выбрать себе книжку, за чтением которой я мог бы отдохнуть. Я застал там миссис Фен. Она разглядывала какую-то фотографию и горько плакала.

– Чья же это была фотография?

– Этого я не знаю. Она намеренно держала ее таким образом, чтобы я не смог разглядеть ее. Я могу сообщить вам лишь то, что фотография была довольно крупного формата и что она была наклеена на зеленый картон.

Чен кивнул:

– Благодарю. А теперь я попрошу вас доставить сюда повара-язычника.

– Слушаюсь, сэр!

Джессуп с достоинством удалился. Чарли оглядел присутствующих и любезно заметил:

– К сожалению, дело затягивается. Я вижу на террасе уютные кресла. Рекомендую вам, господа, расположиться поудобнее, но напоминаю: покидать дом или сад вам запрещено.

Гости поспешили устроиться в креслах, и в комнате остались только Бредшоу, Джулия, Тарневеро и Чен. Прорицатель пристально посмотрел на китайца.

– Мне кажется, что все это время я пускал фейерверк под дождем, – недовольно проговорил Чарли.

– Вы правы, – согласился с ним Тарневеро.

– Но не будем терять мужества, – приободрился инспектор.

– Верьте Чарли, – ревностно подхватил Бредшоу, – он один из лучших сыщиков Гонолулу. Инспектор обязательно добьется своего.

Бесшумной походкой, что-то бормоча себе под нос, в комнату вошел Ву Кно-Чинг. Чарли заговорил с ним по-китайски. Ву поднял на земляка сонные глаза и не заставил ждать с ответом. Комната наполнилась экзотично звучащей китайской речью, тирады Ву стали длиннее и горячее.

Слушателей очень заинтересовало это совещание. Им казалось, что они следят за драматическим представлением на мертвом языке. Зрители были лишены возможности следить за всем ходом действия и воспринимали лишь интонацию и жесты. Один раз Чен, совершенно спокойно выслушавший все показания, вдруг поднял голову, словно охотничья собака, почуявшая дичь. Он приблизился к старику повару и возбужденно взмахнул руками. Единственным понятным словом в этом потоке чужой речи было «бутлегер».

– Что он говорит, Чарли? – оживился Бредшоу.

– Что ничего не знает.

– Почему он упомянул о бутлегере?

Чарли искоса взглянул на молодого человека.

– Старость сдержанна и рассудительна, молодость тороплива и болтлива, – сказал в ответ инспектор.

– Подтверждаю получение вашего мудрого послания, в чем и расписываюсь, – шутливо заметил Джим, уловив смысл слов Чена.

Чарли обратился к Джулии:

– Вы упомянули, что у Шейлы Фен есть горничная. Она единственная, кого мы еще не допрашивали. Не будете ли вы столь любезны пригласить ее сюда?

Джулия, послушно кивнув, вышла. Ву Кно-Чинг все еще не решался уйти и в дверях снова разразился непонятным потоком слов. Чарли, прислушавшись к нему, подтолкнул его к двери.

– Ву жалуется, что никто не желает сесть за стол, – сказал инспектор, улыбаясь. – Он художник в своей области, и его злит отсутствие внимания к его произведениям.

– Должно быть, мои слова прозвучат несколько неуместно, но я испытываю чувство голода, – заметил Тарневеро.

Чен ответил:

– В этом нет ничего предосудительного. Какая польза мертвым с того, что живые голодают?

Джулия вернулась вместе с Анной. Горничная оказалась стройной и грациозной брюнеткой.

– Назовите ваше имя, – приступил Чен к допросу.

– Анна Родерик, – ответила девушка, и в ее голосе прозвучали неприветливые нотки.

– Как давно вы работаете у миссис Фен?

– Приблизительно полгода. Я поступила к ней сразу же после того, как попала в Голливуд.

– Зачем вы приехали в Калифорнию?

– Я работала в Англии, но узнала, что в Соединенных Штатах оплата труда значительно выше.

– У вас были хорошие отношения с миссис Фен?

– Конечно, сэр. В противном случае я перешла бы служить в другое место.

– Она когда-либо позволяла себе вмешиваться в ваши личные дела?

– Никогда. И я очень ценила это обстоятельство.

– Когда вы видели ее в последний раз?

– Незадолго до половины восьмого. Я собиралась пойти на кухню и выпить чашку чая, но миссис Фен, которая была в комнате, услышала, что я нахожусь поблизости, и позвала меня. Она попросила принести ей булавку, чтобы приколоть к платью орхидеи.

– Опишите мне, пожалуйста, эту булавку.

– Миниатюрная золотая булавка, усыпанная мелкими бриллиантами.

– Она вам что-нибудь сказала о полученном букете?

– Миссис Фен сообщила мне лишь о том, что цветы ей прислал человек, который некогда был ей очень близок. Мне показалось, что этот букет взволновал ее.

– А что происходило потом?

– Она подсела к телефону и, отыскав нужный номер в телефонной книге, получила соединение.

– Может, вы слышали что-нибудь из последовавшего разговора?

– Я не имею привычки подслушивать. Я тут же ушла из комнаты на кухню.

– Так, значит, в две минуты девятого вы находились на кухне?

– Да, сэр. Я точно это помню, потому что Джессуп и повар, обеспокоенные опозданием бутлегера, то и дело поглядывали на часы.

– Когда в десять минут девятого этот бутлегер, наконец, явился, вы все еще находились там?

– Да. А потом я направилась к себе в комнату.

– Еще один вопрос. Вам ничего не показалось сегодня необычным в поведении миссис Фен? Вы не заметили, чтобы она после обеда держала в руках какую-то фотографию?

– После обеда меня не было дома. В первый день нашего пребывания на суше миссис Фен была столь любезна, что отпустила меня на два часа.

– Вы никогда не видели среди вещей миссис Фен фотографии какого-то мужчины, наклеенной на зеленый картон?

– У миссис Фен был небольшой кожаный альбом, в котором хранились фотографии ее друзей. Возможно, что та фотография, о которой вы говорите, находится в нем.

– Но вы ее не видели?

– Я никогда не заглядывала в альбом. Это было бы с моей стороны неуместным любопытством.

– Может, вам известно, где в настоящее время находится этот альбом?

– Я полагаю, что он лежит в комнате миссис Фен. Вам угодно, чтобы я его принесла?

– Возможно, что в дальнейшем он мне понадобится. Сейчас меня интересует другое: вы знаете, какие драгоценности обычно надевала покойная, когда у нее были гости?

– Мне кажется, что я смогу ответить на этот вопрос.

Чен, покинув гостей, прошел с горничной в павильон. Опустившись перед бездыханным телом, Анна на мгновение утратила самообладание, и из ее груди вырвался сдавленный крик.

– Я попрошу вас тщательно осмотреть все и сообщить мне, все ли драгоценности на месте.

Анна молча кивнула. К инспектору приблизился врач.

– Это чертовски сложный случай, – сказал он. – Если нужно, я пришлю еще кого-нибудь вам в помощь.

Чен улыбнулся:

– К чему? Ведь у меня есть Кашимо. Лучшего помощника и не пожелаешь. Я попрошу вас передать шефу, что при первой возможности предоставлю ему обстоятельный доклад.

Покинув павильон, они наткнулись на шарившего в кустах Кашимо.

– Чарли, идите сюда скорее, – хрипло прошептал он.

Инспектор вместе с доктором пошли за японцем, который повел их к противоположной стороне павильона, выходившей единственным своим окном на море. Кашимо подвел их к стене и осветил песок под ногами.

– Следы!

Чарли опустился на колени.

– Совершенно верно, причем весьма своеобразные. Обувь очень сильно изношена, каблуки стоптаны, и на одной из подошв – большая дыра. Я полагаю, что владельцу этой обуви не всегда сопутствует удача.