Текст книги "Счет девять"

Глава 6

Лионель Палмер жил в небогатом районе с обветшалыми домами, где размещались в основном офисы. В свое время дома были вполне респектабельны, а офисы, возможно, претенциозны, но теперь там обосновались склады, ателье по перелицовке и ремонту одежды и мелкий бизнес с доставкой товаров по почте. Как только я открыл дверь под вывеской: «Лионель Палмер – фотограф. Вход», колокольчик на двери прозвонил куда-то в глубину и вспыхнула электрическая надпись: «Фотограф занят в лаборатории, выйдет к вам через минуту. Пожалуйста, присядьте и подождите».

Я осмотрелся. Там были стол, вращающееся кресло, два стула с прямыми спинками, студийная фотокамера, несколько сменных задников и застекленная полка с портативными ручными камерами. Несколько фотографических портретов в рамках и увеличительных снимков охотничьих эпизодов; на каждом красовался Дин Крокетт-второй. Палмер появился примерно через две минуты. Его глаза после темноты сильно блестели.

– Сожалею, что заставил вас ждать, – извинился он. – Я был в лаборатории, заряжал кассеты… Ба-ба-ба! Да это детектив!

– Точно.

Я поднялся, и мы обменялись рукопожатиями.

– Какими судьбами? Я могу вам чем-то помочь?

– Я веду двойную жизнь, – промолвил я.

– Это пустяки, – утешил он. – Двойная жизнь – пустяки. Вот тройная или четверная жизнь чревата неприятностями. Так что вы хотите?

– Фотоснимки.

– О чем?

– О вечеринке прошлой ночью.

– Я как раз печатаю их.

– Мне нужно не только посмотреть, но и получить снимки, – пояснил я.

Он нахмурился, потом сказал:

– Ладно, буду считать вас членом семьи. Войдите.

Лаборатория, большая темная комната, была устроена так, что благодаря S-образному лабиринту свет снаружи в нее не попадал. Оранжевая лампа освещала стены, сплошь завешанные приколотыми к ним снимками. Это были художественные и не слишком художественные фотопортреты обнаженных женщин. Некоторые фото голых красоток были настолько смелыми, что вряд ли какой-либо журнал согласился бы их напечатать. Никаких других фотографий не было. Те, на которых одежды было больше, чем можно прикрыть обычной почтовой маркой, делали высокий взмах ногой или стояли перед ветродуем в комнате смеха.

– Неплохая коллекция, – присвистнул я.

– Собрана среди знакомых.

– Мне нужны отпечатки того, что вы наснимали на вечеринке, – напомнил я.

– Для чего?

– Чтобы изучить лица людей, которые там были.

– Вы работаете на Крокетта, Лэм?

– Точно.

– И думаете, что эти фотографии помогут вам вернуть украденные вещи?

– Возможно.

– Вам здорово повезет.

– Это почему же?

– Вы ведь получите вознаграждение?

– Никто ничего не обещал. Финансами ведает мой компаньон.

– А если я помогу вам самому отрезать кусок пирога? Быть может, и вы поможете мне?

– Может быть.

– Я крайне стеснен в наличных деньгах, – сказал он. – Войдите в мое положение! Я не всегда беру деньги вперед, а сегодня хочу пригласить девчонку поужинать.

– Вы положили глаз на архивариуса в нашей конторе? – спросил я.

– В какой конторе?

– Нашей, нашей.

– О, эта милашка. – Он вытащил из кармана записную книжку, сделал поярче свет, пробежал записи. – Как ее зовут? Ах да, Эннис. Ева Эннис. Ее телефон у меня есть.

– Ваша книжка заполнена плотненько, – заметил я.

Он пролистал ее и пожал плечами:

– Побывав с милашкой три или четыре раза, я уже сыт по горло. Мне нравится домогаться и добывать новых.

– Я вообще-то не прочь поговорить о милашках, но мне прежде всего нужен фотоотчет о вчерашней вечеринке. Вы много сделали моментальных снимков?

– Около пятидесяти.

– Могу я увидеть некоторые из них?

– Еще не совсем готовы, – сказал он, – но вы можете посмотреть. Вот те, что я сделал сегодня. Проявил негативы и отпечатал несколько на глянцевой бумаге, увеличив до формата двадцать на двадцать пять. Сейчас выну из сушки.

Он подошел к большому барабану, накрытому парусиной. Я услышал, как падают отпечатки, затем парусина откинулась, и я увидел большой горячий барабан из нержавеющей стали, отполированный до зеркального блеска. Из выдвижного ящика Палмер вынул несколько десятков готовых фотографий.

– Прекрасная работа! – восхитился я.

– Я всегда работаю прекрасно.

– Они отлично смотрятся.

– Дейтериевая бумага, – пояснил он. – Я вымачиваю ее в глицериновой ванне. А фиксаж отмываю до сушки.

Я начал просматривать отпечатки.

– Здесь несколько очаровательных красоток, – одобрил я.

– Угу.

– Вы знаете, как их зовут?

– Могу узнать. Каждая пронумерована. Я нумерую пленки, когда снимаю, и заношу имена в книгу.

– И адреса?

– Если понадобится. Некоторые из них желают получить снимки, а другим они без надобности.

– Снимки раздает Крокетт?

– Я. Крокетт хочет получать все фотографии для себя. А им я говорю, что нужно договариваться со мной.

– О чем договариваться? – спросил я.

Он подмигнул:

– Зависит от возраста.

Он показал на фотографию привлекательной молодой женщины.

– Эта красотка обожает сниматься, – сказал он. – По ней, пропади пропадом кино и телевидение, только бы сохранились ее очаровательные снимки. Попросила меня сделать несколько профессиональных моментальных снимков со спины. Хотите взглянуть?

– Конечно.

Он открыл другой выдвижной ящик, вынул обычные, профессионально сделанные портреты размером двадцать на двадцать пять, а затем моментальные снимки во весь рост в купальнике.

– Она очаровательна! – восхитился я.

Он немного поколебался, затем достал из ящика конверт:

– Вы вроде бы славный парень. Быть может, заинтересуетесь этим.

Я раскрыл конверт. В нем находилось полдюжины моментальных снимков той же самой девушки размером двенадцать на восемнадцать. Позы были, без сомнения, подсказаны фотографом. Одежды на ней не было.

– Как вы это находите?

– Высший класс, – одобрил я.

– У меня много таких. Я не вожусь с ними, если это не высший класс.

Он задумчиво рассматривал снимки. Вдруг откинул голову и рассмеялся:

– Знаете, как я заполучил эту девчонку, Лэм?

– Как?

– Это одна из моих выдумок. Я сам это придумал. Право же, это умора.

Я изобразил заинтересованность.

– Вы бывали в аэропорту? Видели там автомат для страхования от несчастного случая на сто двадцать пять тысяч с выплатой от двадцати с половиной тысяч до полной суммы? – Я кивнул. – Значит, так. Вы встречаетесь на людях с красоткой, но не клеитесь к ней, пока она сама не начнет проявлять к вам интерес. Продолжаете ту же игру – она в недоумении. Затем едете в аэропорт, опускаете в автомат двадцать пять центов и получаете страховой полис на ее имя. И копию. Эту копию кладете в конверт и посылаете ей по почте.

– И что потом?

– Забудьте обо всем этом, – сказал он. – Примерно через неделю позвоните ей. Она захочет вас видеть. Она чертовски озадачена. Она говорит: «Не знаю, как получилось, что мне прислали этот страховой полис?» Вы смотрите на нее и все отрицаете. Она говорит: «Что за черт? Я летала на самолете, я видела этот страховочный автомат и думала, что, пожалуй, пора застраховаться». Тогда вы, рассмеявшись, признаетесь: «Это было глупо, но, прошу вас, не сердитесь». Красотка смотрит на вас насмешливо и говорит: «Ладно. Вы сделали глупость, но как получилось, что вы поставили на полисе именно мое имя?» Вот здесь нужно быть очень осмотрительным, чтобы не зайти слишком далеко, до покупки обручального кольца. Вы начинаете говорить, не теряя времени. Говорите ей, что она, быть может, и не осознает этого, но в ней есть нечто, что производит на мужчин неотразимое впечатление. Таинственная улыбка, особенная походка и так далее. И первый шаг сделан – она готова прийти. Знаете, большинство парней совершают ошибку, делая ставку на свое собственное обаяние. А нужно твердить девчонке, что бездна обаяния в ней и что она может любого заставить потерять голову. И вот она уже готова, она ваша, вся, с потрохами. Вы понимаете, что я имею в виду? Ни одна бабенка не откажется от мысли, что она в силах внушить страсть. Итак, вы ждете, пока она достаточно созреет, а затем хватаете добычу, вот и все.

– Будь я проклят! – вымолвил я задумчиво. – Вы полагаете, такая тактика повышает ваши шансы?

– Конечно. Большинство из них я заполучил именно так. Но это для парня вроде меня, который любит бывать в разных компаниях. А вот еще один отличный трюк. Это если окажешься в чужом городе.

– Какой же?

– Войдите в телефонную будку возле аэропорта и сделайте вид, будто просматриваете телефонную книгу. Представьте себе парня, у которого в этом городе зазноба. Он прилетел сюда по делу, времени у него – всего ничего, и он зашел позвонить ей, пока выгружают багаж. В телефонных будках, как правило, темновато, и, чтобы найти номер девчонки, парень поднимает телефонную книгу так, чтобы свет падал на нужную ему фамилию… Затем он вынимает карандаш и проводит против имени черточку или другую отметку. Это на случай, если линия с первой попытки занята, чтобы потом снова опустить свой десятицентовик и набрать номер прямо по книге.

– И все такие номера – это то, что нужно?

– Черт побери, нет, – сказал он. – Некоторые звонят друзьям детства, некоторые – в разные конторы. Но кое-кто – красоткам, которые не прочь поживиться. Нужно руководствоваться инстинктом. И здравым смыслом. Если номер принадлежит Э.Л. Левинстон – ничего нельзя сказать заранее, но если в книге указана Эвелин Л. Левинстон, можно держать пари – дело верное. Так что бросаете в телефон десятицентовик. Если отвечает девичий голос, начинаете действовать. Говорите ей: «Держу пари, что вы меня не помните. В последний раз, когда я вас видел, я был с другой. Вы тоже были с другим парнем, а я был не в силах ухаживать за своей девушкой, потому что не мог оторвать от вас глаз».

– Что потом?

– Если она не того сорта, с достоинством отвечает, что вы ошиблись номером. Но если она из таких, какую вы искали, она заинтересуется. Постарается вспомнить, где и когда. И она уже поймана. Говорите ей, что не хотите оскорблять ее друга, который был тогда с ней, но вы решились позвонить ей и узнать, помнит ли она вас. Черт побери, есть еще дюжина разных подходов. У меня, знаете, большой опыт в этом деле.

– Не могу поверить, что можно добиться всего вот так, сразу! – подзадорил его я.

– Можно, еще как! Еще хорошо действует, если пообещать рассказать ей, что говорила о ней ее подруга. Красотка может не захотеть узнать, как вы выглядите, но она наверняка не упустит случая услышать, что о ней говорит другая девушка. Тут уж промашки не бывает.

– Боже, – благоговейно произнес я, – до чего же хорошо вы знаете женщин!

– Да, я знаю женщин, – подтвердил он. – Не понимаю, почему начал посвящать вас во все эти трюки. Отберите снимки, которые вам нравятся, и я обеспечу вам свидания со всеми этими бабенками. А пока я кое-чем займусь. Вы можете посидеть там, в конторе, и отобрать нужный материал.

Он усадил меня за стол, дал стопку альбомов с фотографиями:

– Я хочу зарядить побольше кассет, а потом вынуть и промыть снимки, которые положил в фиксаж. Как только закончите, приходите в лабораторию. В альбомах, что я дал, фото первоклассных красоток.

Я поблагодарил его и уселся за стол. Как только он вышел, я начал исследовать контору. Осмотрел фотокамеры на полке и взял репортерскую, которой он снимал в нашем агентстве. Это была «Спид грэфик». Я открыл ее. Внутри ничего не было. Осмотрел полости двух других камер и подумал, что поставил не на ту лошадь. Я был готов вытерпеть общество этого молодца и даже пары его красоток, лишь бы получить хоть намек на то, что мне нужно. И тут я увидел другую «Спид грэфик», с широкоугольным объективом. Я перевернул ее, открыл и заглянул внутрь. Он оказался там, резной нефритовый Будда высотой десять сантиметров, завернутый в полотно. И во лбу у него пылал большой рубин. Я положил статуэтку в карман, просмотрел увеличенные фотографии в альбомах, выбрал несколько снимков с вечеринки, вошел в лабораторию и сказал:

– Вот эти фотографии мне нужны.

Он взял список, пообещав:

– Отлично. Отпечатаю завтра. В альбоме «Только для мужчин» вы нашли женщину, которая вам понравилась?

– Мне все они нравятся. Вам в самом деле доступна любая из них?

– Где встретимся нынче вечером? – поинтересовался он.

– Минутку, – ответил я. – Мне нужно утрясти с работой.

Я набрал номер своего агентства:

– Говорит Дональд Лэм. Где мой секретарь? Она может подойти?

– Подождите минутку, – ответила телефонистка.

Через минуту на проводе была Элси Бранд:

– Что, Дональд?

Я сказал:

– Слушай, сегодня я собираюсь завести любовную интрижку. Могу я провести вечер с приятелем и парой девчонок?

Голос Элси стал холоднее льда.

– Насколько я знаю, никаких препятствий нет, – отчеканила она.

– Подожди минуту! – крикнул я. – Не вешай трубку. Пойди и спроси Берту.

– Берта отсутствует, – отрезала Элси.

– Я подожду.

На другом конце провода с минуту помолчали, затем Элси положила трубку. Я минуты две подождал, затем произнес:

– Алло, Берта! Я собираюсь немного поразвлечься сегодня вечером и… – Я осекся и изобразил на своей физиономии смущение. Через минуту сказал: – Послушай, Берта! Это нечто особенное. Я… – Немного спустя я попробовал снова: – Послушай, Берта, это бизнес. Правда. Этот парень некоторым образом связан… с нашим клиентом. Я хочу… – Через несколько секунд продолжил упавшим голосом: – Ладно, если так нужно… Ладно-ладно, перестань визжать. Я возьму это чертово дело на себя.

Я с отвращением шлепнул трубку на рычаг и покачал головой:

– Без меня меня женили. Черт бы побрал этот бизнес!

Его лицо выразило разочарование.

– Ну вот, а я предвкушал нечто изысканное, – посетовал я. – Хотел усвоить несколько твоих трюков с женщинами.

– Держись ко мне поближе, я научу тебя, как надо действовать, – пообещал он. – Ты выглядишь сосунком.

Мы обменялись рукопожатиями, и я ушел.

Глава 7

Когда я вернулся в контору, Элси Бранд кивнула мне весьма холодно. Я закрыл дверь и сказал:

– Теперь послушай, сестренка. В ближайшее время я посвящу тебя в дела, а пока по крайней мере ходи мне в масть и не начинай козырять моими тузами.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты прекрасно знаешь, черт побери, что я имею в виду, – возмутился я. – Если у меня важное свидание, я не стану спрашивать у тебя разрешения идти на него. Если я звоню, чтобы таким путем от чего-то отвертеться, по крайней мере оставайся на проводе и начинай мне подыгрывать, пока не догадаешься, к чему я клоню. К твоему сведению, этот разговор могли подслушать. А на сей раз я был вынужден, после того как ты бросила трубку, имитировать разговор, чтобы надуть одного типа и избавиться от свидания, на которое не хотел идти.

Ее лицо залилось краской.

– О, мне очень жаль, Дональд. Я же не знала, что у тебя на уме.

– Впредь, – потребовал я, – доверяй мне немного больше. И хотя бы попытайся догадаться, к чему я клоню.

Я подошел к стенному шкафу, открыл его и вынул духовое ружье.

– Ты не собираешься объяснить мне, что это такое? – спросила Элси. – Я хотела повесить туда пальто и… На вид это какая-то дьявольская вещь.

– Это, – ответил я, – аванс небольшого, но соблазнительного гонорара… Берта у себя?

– У себя.

– Одна?

– Вроде бы да. Хочешь, чтобы я позвонила?

– Пойду без звонка, – сказал я.

Взяв духовое ружье, я направился в кабинет Берты. Она высоким металлическим голосом говорила что-то в диктофон. Посмотрела на меня с досадой и выключила его.

– Черт побери, когда ты мне нужен, тебя не отыскать. Но когда я диктую важное письмо, ты… Дональд, что это, черт побери?

– Это, – объяснил я, – духовое ружье.

Я вытащил из кармана нефритового Будду.

– А это, – продолжил я, – пропавший нефритовый Будда. Поскольку у тебя был персональный контакт с Дином Крокеттом-вторым, неплохо бы тебе самой вернуть вещи.

Берта уставилась на меня. Двойной подбородок покоился на ее шее. Маленькие свинячьи глазки раскрылись так широко, что стали почти большими.

– Что за черт! – вскричала она.

Я поставил духовое ружье в угол, снял со своего рукава воображаемую ниточку и произнес:

– Ну, ладно. Я пошел…

– Вернись, шельмец! – завизжала Берта.

Я остановился и удивленно глянул через плечо.

– Что-нибудь еще? – спросил я невинным голосом.

– Где, черт побери, ты раздобыл эти предметы?

– У людей, которые их украли.

Бриллианты Берты Кул блеснули, когда она указала пальцем на кресло:

– Ты усядешься сюда и расскажешь мне, черт побери, все!

Не часто приходится рассказывать Берте такие истории. Настроение у меня было лучше некуда, я уселся, закурил сигарету… Блестящие глазки Берты сверлили меня, становясь с каждой минутой все более злющими.

– В былые времена, – вымолвила Берта, – я отдыхала после обеда. Что от этого осталось?

– Итак, – начал я, – ты стояла возле лифта, наблюдая за входящими. Духовое ружье более полутора метров длиной. Нужно быть клинической идиоткой, чтобы пропустить кого-либо с полутораметровым ружьем.

– Хочешь сказать, его вовсе не вынесли?

– Нет, – возразил я, – его вынесли. Оно должно было быть вынесено. Квартиру обыскали, и в ней никакого ружья не нашли. Его либо вынесли, либо сбросили с крыши. Но ничто не указывало, что сбросили.

– Дальше, – поторопила Берта.

– Итак, – продолжал я, – необходимо было только определить, что можно, не привлекая внимания, вынести из квартиры с полутораметровым духовым ружьем внутри. Как только начинаешь думать в этом направлении, отгадку найти не трудно.

– И где оно было?

– В древке клубного флага, который вынес секретарь клуба.

– Значит, это он украл?

– Не думаю.

– Но вынес его он?

– Конечно, его вынес он, – подтвердил я. – Но вряд ли он знал, что внутри находится духовое ружье.

– Почему?

– Ну, хотя бы потому, что работа должна быть выполнена тщательно. Древки этих флагов сделаны так, что их можно воткнуть глубоко в грунт. Они из твердой древесины. Так вот, кто-то, кто знал точные размеры духового ружья, должен был взять этот клубный флаг и пробуравить в его древке канал или иметь запасное древко с заранее высверленным отверстием. Наспех это сделать невозможно. Во-первых, работа высокоточная, а во-вторых, остаются стружки, опилки и мусор.

– Ты полагаешь, это было сделано вне квартиры?

– Сделано заранее, вне квартиры и по очень точным размерам.

– Я теряю свое реноме, – посетовала Берта. – Ответь мне, кто, по-твоему, придумал все это?

Я пожал плечами:

– Нам заплатили, чтобы мы вернули пропажу.

– А как было с этим Буддой? – поинтересовалась Берта.

– С Буддой было просто.

– Я понимаю, – произнесла она с невольным восхищением в голосе. – Разумеется, ты просто взял список гостей, пошел к тому, кто стибрил вещь, и сказал: «Отдай», – вот и все.

– В действительности, – сказал я, – все было даже еще проще.

– Как именно?

– Известно, – начал я, – что частный лифт, ведущий в квартиру-дом, оборудован рентгеновской установкой, совсем как кабины при входе в какую-нибудь тюрьму штата. Значит, каждый выходящий из квартиры на несколько секунд становится перед рентгеновским аппаратом. Этого вполне достаточно, чтобы провести полную инвентаризацию того, что у него при себе. Ты знаешь это, я знаю это, и, вероятно, тот, кто намеревался взять нефритового Будду, тоже знал это, хотя не знал, что нефритового Будду рентгеновский аппарат не обнаружит. Тем не менее похититель мог спуститься на лифте обычным образом.

– Что ты понимаешь под «обычным образом»?

– Я имею в виду, что тот, кто ушел с этим идолом, не был просвечен рентгеновскими лучами.

– Почему не был?

– Потому что ему единственному нельзя быть просвеченным. Там должно быть устройство, позволяющее отключать рентгеновскую установку, когда спускается эта единственная персона. Этой персоной мог быть только один человек.

– Кто же это?

– Фотограф. Он вносил и выносил фотоаппараты с пленкой. А от рентгеновских лучей пленка покрывается «вуалью». Поскольку снимки с вечеринки «вуалью» покрыты не были, это яснее ясного говорит о том, что снаряжение фотографа не просвечивалось ни при входе, ни при выходе.

Берта сверкнула глазами, осмысливая сказанное.

– И Будда оказался у фотографа?

– Он был спрятан в его аппаратуре. Не будем вдаваться в подробности.

– Что он сказал, когда ты нашел статуэтку?

– Он не знает, что она у меня. Я ее украл.

– Ты меня доконаешь, – пробормотала Берта.

Я поднялся и вышел.

Глава 8

Элси Бранд показала мне вырезки из газет.

Это были колонки сплетен с множеством новостей о тех особах, что вечно на виду у публики. Много завуалированных клеветнических измышлений, по всей вероятности высосанных из пальца: «Что за подрядчик, как дурак, пребывает в раю, не ведая, что его жена наняла частного детектива, следившего за ним два месяца, и теперь она знает все о его апартаментах на Ноб-Хилл?.. Как получается, что некий юрист, чья фамилия начинается с М, всегда находит ночную работу для своего секретаря в пятницу вечером, когда его жена отправляется на собрание в свой клуб?..»

– Что о наших делах? – спросил я Элси.

Она показала на абзац почти в самом низу: «Ходят слухи, что богатая личность, которая тратит много времени на круизы вокруг чужих стран, не бывает дома слишком долго. Его жена, которая много моложе, строит свои собственные планы на то, как провести остаток жизни».

– Думаешь, это относится ко мне? – спросил я.

– Должно быть, – ответила она.

Я хотел было ответить, но нас прервала Берта Кул. Она воинственно встала в дверном проеме с деревянным духовым ружьем в одной руке и нефритовым Буддой – в другой.

– Не думай, что я собираюсь таскаться с этим утильсырьем, – выпалила она.

– Ты намеревалась обговорить гонорар, не так ли?

– Ты чертовски прав. Намеревалась.

– Тогда тебе лучше пойти на последний контакт с клиентом.

– Последний контакт, – отпарировала Берта, – будет, когда я определю размер гонорара. Я не собираюсь доставлять это ему на дом, словно мальчик-посыльный. Я все обдумала. Дональд, ты должен признать, что в финансовых делах Берта кое-что смыслит… Можно хорошо обыграть это. Ты возьмешь эти вещи и вручишь им. Расскажешь, каким путем удалось их вернуть. Не признавайся, что все было так чертовски легко и просто, как рассказал мне. Немного приукрась. Расскажи о своих умозаключениях, только не начинай с середины. Начни с первооснов. Расскажи ему обо всем, что связано с тем лифтом. Разукрась все хорошенько.

– Он может обидеться.

– Пусть обижается и катится к чертям. Мы должны получить свои деньги. Он уже оценил это утильсырье в девять тысяч баксов. Мы вернем ему украденное и избавим от головной боли.

Я покачал головой:

– Так не пойдет, Берта, нет!

– Что, черт побери, ты имеешь в виду под «не пойдет»?! Я говорю о деньгах!

– Я тоже говорю о деньгах, – сказал я. – Давай рассуждать логически. Если б, чтобы отыскать эти вещи, потребовался месяц, мы могли бы устроить большую игру. Мы же вышли на них и захватили сама знаешь как быстро. Мы не сможем расписать это как большую работу. Ну а поскольку это дело, как ни верти, относительно небольшое, почему бы не приуменьшить его и не заявить, что мы проделываем подобное каждый день перед завтраком? Мы пошлем ему счет за оперативную работу за один день, добавив стоимость проезда на такси и еды, а также непредвиденные расходы. Мы встанем на ноги благодаря новым клиентам. Когда-нибудь что-то понадобится друзьям Крокетта, и тогда они придут к нам, узнав о нас от него.

Берта поморгала и изрекла:

– Я обдумаю это. Отложу решение до утра. Может быть, ты и прав.

– Я уверен, что прав.

– Хорошо, Дональд. Забери утильсырье.

Я сказал:

– Если ты даешь мне персональное поручение, я отвезу утильсырье и позволю ему рекламировать нашу работу.

– Это дело, – одобрила Берта и буквально впихнула вещи мне в руки.

– Мне позвонить по телефону и сказать, что ты сейчас придешь к нему? – спросила Элси Бранд.

Я с минуту поколебался, потом улыбнулся:

– Нет, я хочу посмотреть на лицо этого типа, когда верну ему пропажу. Эта дыра во флагштоке не могла быть просверлена, если кто-либо из домашних не знал об этом. Другими словами, это должно быть внутренним делом. Хочу узнать, не сам ли Крокетт-второй организовал пропажу этих вещей, а затем для прикрытия позвонил нам. А если так, то почему он это сделал?

– Не будь с ним жестким, – предупредила Берта.

– Без необходимости не буду, – пообещал я.

– А как быть с фотографом? Не может же он быть вором! – сказала Берта.

– Может, – ответил я, – но на сей счет у меня другое предположение.

– Какое именно?

– Я вовсе не уверен, что фотограф знал про идола в фотокамере.

– Почему?

– Потому что он был завернут в полотно.

– И о чем это говорит?

Я объяснил:

– Предположим, некая женщина загорелась желанием заиметь этого божка и она знает, что наилучший способ вынести его – это спрятать в фотокамеру. Эта «Спид грэфик», где находился идол, снабжена широкоугольным объективом. Другими словами, этим фотоаппаратом без перезарядки можно сделать только один снимок. Обычно им пользуются, чтобы сфотографировать гостей за столом, и последним в эту ночь фотограф собирался сделать именно такой снимок. Кто-то, кто знал фотографа и его фотоаппараты, мог быть абсолютно уверен в том, что спрятать нефритового божка надежнее всего в этой камере. Таким образом, некая женщина, которая вознамерилась заполучить статуэтку, использовала в своих целях Лионеля Палмера, чтобы достать для нее каштан из огня. Затем осталось зайти как бы мимоходом в палмеровскую студию, задать несколько вопросов, а возможно, и договориться о свидании с ним, самым отвратительным мерзавцем, какого только можно себе представить, дождаться удобного случая, открыть заднюю крышку фотоаппарата, забрать божка и удрать.

– А при чем тут полотно? – спросила Берта.

– Фотограф мог спьяну засунуть полотно в камеру, но он не мог завернуть в него божка так аккуратно. Явно женская рука.

У Берты алчно блеснули глаза.

– Послушай, – сказала она, – меня осенило. Скажи ему, что в данный момент ты не можешь открыть, где обнаружил божка, потому что продолжаешь работать, чтобы привлечь виновного к ответственности. Это позволит проработать еще четыре-пять дней. Ты послоняешься возле фотостудии и увидишь, кто туда придет.

– Я не собираюсь слоняться возле этого парня неделю, он мне противен, – заявил я.

– Тогда я сама за него возьмусь, – решила Берта. – Мы повозимся еще немного, а потом представим Крокетту полный отчет. Докажем или то, что фотограф виновен, или то, что он только инструмент.

– Послонявшись вокруг него, – пообещал я, – ты многое узнаешь о жизни.

– Я достаточно знакома с реальной жизнью, – сказала Берта.

– Узнаешь углубленно и с вариантами.

– Я давно углубилась, изменилась и познала истину, – сказала она. – Убирайся к чертям! Ты пойдешь разыгрывать спектакль с Крокеттом, а я займусь выворачиванием фотографа наизнанку… А может, поручить это Еве Эннис? Я заметила, он к ней неравнодушен.

Я покачал головой:

– Ты заблуждаешься, Берта. Нужно выложить наши карты Крокетту на стол, побыстрее вернуть вещи, а уж затем он, если пожелает получить дополнительные сведения о Лионеле Палмере, поручит нам добыть их.

Берта утомленно вздохнула:

– С тобой спорить – все одно что с календарем. Убирайся отсюда к чертям и делай как знаешь. Во всяком случае, отправляйся к нему.