Текст книги "Дело застенчивой подзащитной"

Эрл Стенли Гарднер
Дело застенчивой подзащитной

Глава 1

Погруженная в гипнотический сон девушка лежала, распростершись на кушетке.

Стоявший над ней мужчина держал в руке микрофон, шнур от которого тянулся к магнитофону.

– Ваше имя? – спросил мужчина.

При звуках его голоса зеленый глаз индикатора записи магнитофона запульсировал.

Левой рукой мужчина слегка подкрутил верньер уровня записи. Он повторил вопрос. Голос его был исполнен спокойной убедительности. Мужчина говорил негромко, авторитетно, не допуская вместе тем ни намека на принуждение, чтобы не спровоцировать подсознательного сопротивления девушки.

– Ваше имя?

Девушка шевельнулась. Веки ее дрогнули.

В голосе мужчины не было нетерпения, а только все та же спокойная настоятельность, убедительность:

– Ваше имя?

Губы девушки разомкнулись. Но воздействие наркотика превратило ее ответ в неразборчивое бормотание.

– Вам следует отвечать громче, – настаивал мужчина, пробиваясь к сознанию девушки. – Говорите громче. Как вас зовут?

– Надин.

– Хорошо. Ваше полное имя?

– Надин.

– Ваше полное имя?

– Надин Фарр.

– Надин, вы помните, что попросили меня испытать вас при помощи сыворотки правды?

Девушка зевнула.

– Вы помните?

– Да.

– Вы обещали, что будете искренне сотрудничать со мной?

– Да.

– Вы намерены сотрудничать?

– Да.

– Поднимите правую руку, Надин.

Девушка шевельнула рукой.

– Хорошо. А теперь поднимите ее.

Девушка лежала неподвижно.

– Поднимите правую руку, Надин. Надин, поднимите правую руку. Поднимите правую руку.

Рука девушки медленно, с видимым усилием, поползла вверх.

– Поднимите ее выше. Поднимите ее выше, Надин. Выше.

Рука поднялась выше.

– Прекрасно. Теперь опустите руку. Скажите мне правду: есть в этом мире кто-то, кого вы ненавидите?

– Сейчас нет.

– А вас кто-нибудь ненавидит?

– Сейчас нет.

– Вы в кого-нибудь влюблены?

– Да.

– Вы когда-нибудь кого-нибудь ненавидели?

– Да.

– Мужчину или женщину?

– Мужчину.

– Кто этот человек?

– Он мертв.

– Надин, я – доктор Денэйр. Я – ваш доктор. Вы доверяете мне целиком и полностью?

– Да.

– Вы будете рассказывать мне о себе правдиво и без утайки?

– Да.

– Вы намерены рассказать всю правду?

– Думаю, да.

– Вы скажете всю правду?

– Я… да.

– Есть кто-то, кого вы ненавидите?

– Да.

– Он мертв?

– Да.

– Когда он умер?

– В начале лета.

– Как он умер?

Девушка ответила легко и непринужденно:

– Я убила его.

Доктор Денэйр, уже формулировавший в голове следующий вопрос, дернулся, словно звуки сонного голоса обожгли его. Он бросил взгляд на медсестру, стоявшую у капельницы с раствором пентотала натрия в дистиллированной воде. Строго отмеренные дозы этого раствора поступали в вену девушки через определенные интервалы. Это помогало удерживать открытым узкий коридор между полной потерей сознания и наркотической летаргией, не позволявшей сделать достаточное ментальное усилие, чтобы сочинить ложь.

– Надин, вы знаете меня?

– Я вас знаю.

– Вы мне доверяете?

– Да.

– Надин, вы должны говорить мне правду.

– Я говорю правду.

– Кого вы ненавидите?

– Дядю Мошера.

– Вы имеете в виду Мошера Хигли?

– Да.

– Кто был тот человек, который ненавидел вас?

– Дядя Мошер.

– Он мертв?

– Он мертв.

Доктор снова бросил взгляд на невозмутимое лицо медсестры. Поколебался и сказал:

– Надин, скажите мне правду. Как он умер?

– Я убила его.

– Как вы его убили?

– Отравила ядом.

– Почему вы его убили?

– Мне надо было уйти, – ответила она.

– Откуда уйти?

– Исчезнуть.

– Почему?

– Чтобы Джон не мог любить меня.

– Какой Джон?

– Джон Эвингтон Локк.

– Кто тот человек, которого вы любите?

– Джон.

– Джон Локк?

– Да.

– Он любит вас?

– Да.

– Ваш дядя Мошер умер три месяца назад?

– Я убила его.

– Как вы его убили?

– Отравила.

– Чем?

– Таблетками.

– Где вы взяли яд?

– Он там был.

– Что вы сделали с ядом?

– Бросила в озеро.

– Какое озеро?

– Озеро Твомби.

– В каком месте озера?

– У лодочного причала.

– Случайно обронили или намеренно бросили?

– Намеренно бросила.

– Таблетки были в пакете или в пузырьке?

– В пузырьке.

– Таблетки или жидкость?

– Таблетки.

– И пузырек не всплыл?

– Я насыпала в него свинцовой дроби.

– Где вы взяли дробь?

– Вскрыла патроны от карабина дяди Мошера.

– Сколько?

– Два.

– А что вы сделали с пустыми гильзами?

– Бросила в оружейной комнате.

– Вы кому-нибудь об этом говорили?

– Нет.

– Где вы взяли яд?

Ответ девушки был неразборчив.

– Надин, где вы взяли яд?

Губы Надин шевелились. Она издавала звуки, словно пыталась сформулировать законченные предложения, а потом внезапно, как будто сообразив, что для этого требуется слишком большое усилие, девушка погрузилась в глубокий сон.

Доктор жестом показал медсестре, чтобы та отключила капельницу.

– Надин.

Ответа не было.

– Надин, – он повысил голос. – Надин, послушайте меня. Надин, пошевелите правой рукой.

Никакой реакции.

– Надин, как вас зовут?

Девушка не шевелилась.

Доктор Денэйр, подняв ей левое веко, заглянул в глаз. Отпустил веко и выключил магнитофон.

– Ей надо какое-то время поспать, – сказал он. – Когда она начнет приходить в сознание, то может сообразить, что сказала нам гораздо больше, чем намеревалась. И тогда может стать раздраженной и возбужденной. Вы понимаете, мисс Клифтон?

Сестра кивнула.

– Вы помните, что по законам нашей профессиональной этики вы не должны ни при каких обстоятельствах разглашать что-нибудь из того, что вы сейчас услышали?

Сестра посмотрела доктору прямо в глаза.

– А вы собираетесь об этом рассказывать? – спросила она.

– Кому? – холодно осведомился доктор.

– Властям.

– Нет.

Медсестра больше ничего не сказала.

Доктор Денэйр вытащил шнур из розетки, накрыл магнитофон крышкой и повернулся к сестре:

– Я оставляю ее на ваше попечение, мисс Клифтон. Присмотрите, чтобы ее никто не беспокоил. Ей нужно тепло. Время от времени проверяйте ее пульс. Я оставляю вам подробные инструкции на случай каких-либо осложнений.

Сестра кивнула.

– Я ухожу на час-полтора, а потом вернусь, – продолжал доктор. – Не думаю, что она придет в сознание раньше, чем через несколько часов. Но если все же она очнется до моего возвращения и захочет поговорить, не обсуждайте с ней ничего. Просто велите ей спать. Помните, что вы исполняете свои профессиональные обязанности в качестве медсестры и не должны никому говорить о том, что здесь случилось.

Сестра стояла, глядя в пол, доктор в упор смотрел на нее. Помолчав, она неохотно подняла глаза и глухо сказала:

– Хорошо, я поняла, доктор.

Доктор Денэйр вышел из комнаты, в которой не было ничего от стерильной белизны остальных помещений госпиталя. Сделано это было специально, чтобы не вызывать у пациента неприятных и тревожных ассоциаций. Освещение в комнате регулировалось, ее можно было залить сверкающими огнями, но сейчас свет был мягкий и непрямой. Температура воздуха в помещении тщательно контролировалась, а стены были полностью звуконепроницаемы.

Глава 2

Перри Мейсон уже собирался завершить рабочий день и покинуть свою контору, когда Делла Стрит, его доверенная секретарша, сказала:

– Шеф, в приемной доктор Логберт П. Денэйр. Ломится в нашу дверь. Я ему объяснила, что уже пять часов и…

– Чего он хочет? – спросил Мейсон.

– Говорит, что должен немедленно тебя увидеть. У него в руках что-то тяжелое. Похоже на магнитофон.

– Я его приму, – решил адвокат. – Доктор Денэйр не из тех, кто станет так себя вести без веских на то оснований. Если бы дело было пустяковым, он позвонил бы. Ну а когда доктор Денэйр слишком возбужден, чтобы звонить, это означает, что дело очень важное. Попроси его зайти, Делла.

Секретарша направилась было в приемную, но Мейсон остановил ее.

– Давай лучше я сам его встречу. Профессиональная вежливость, сама понимаешь.

Мейсон встал со своего вращающегося кресла, потянулся, выпрямившись во весь рост, и прошел в «предбанник» своего личного офиса.

– Привет, Берт, – сказал он доктору Денэйру. – Что привело тебя ко мне? Отчего такая спешка?

Доктор Денэйр поднялся с кресла для ожидающих, торопливо пожал руку адвокату и нервно произнес:

– Перри, мне нужна твоя профессиональная консультация.

– Прекрасно, – ответил Мейсон. – Прошу ко мне.

Мейсон проводил гостя в свой личный офис.

– Ты ведь знаешь Деллу Стрит, мою секретаршу.

– Конечно, – ответил доктор Денэйр. – Как поживаете, мисс Стрит?

– Если ты не против, она будет присутствовать, – сказал Мейсон. – Я хочу, чтобы она делала заметки по ходу разговора.

– Не возражаю, – ответил доктор Денэйр. – Лишь одно условие: между нами должно быть полное понимание, что я консультируюсь с тобой не как частное лицо, а в своем профессиональном качестве, и, следовательно, все, что я скажу, должно быть сугубо конфиденциально.

Мейсон широким жестом обвел помещение.

– Вокруг тебя стены конторы адвоката, Берт. Все, что ты произносишь в этом кабинете, является строго конфиденциальным.

– Предположим, – сказал доктор Денэйр, – что тебе надо найти какие-то технические ограничения в применении закона, охраняющего конфиденциальную информацию. Предположим, что то, что я могу тебе сказать, подпадает под какое-нибудь исключение из этого закона и…

Мейсон перебил его:

– В законе дается определение, какого рода профессиональная информация является конфиденциальной, но это одна из тех ветвей юриспруденции, которую я не удосужился изучить. Что касается меня, все, что говорит мне клиент, является конфиденциальным.

– Благодарю, – сказал доктор Денэйр. Его голубые глаза блеснули. – И все же я хотел бы узнать поподробнее про этот закон.

– Какой закон?

– О конфиденциальной информации.

– Что конкретно?

– Я проводил курс лечения молодой женщины, страдающей комплексом вины. Она определенно находится в состоянии, которое я, используя повседневный язык, лучше всего могу охарактеризовать как беспокойство, тревогу и эмоциональную неустойчивость, способные вылиться в психический срыв. Я пытался докопаться до источников этого состояния обычными методами, но потерпел неудачу. У меня было чувство, что она что-то утаивает. Такое часто случается с молодыми незамужними дамами. Я предложил ей пройти испытание с помощью известной тебе сыворотки правды. Она согласилась.

– Насколько эффективны эти испытания? – уточнил Мейсон.

– Это зависит от того, что ты ищешь, чего добиваешься, – ответил доктор Денэйр. – С лабораторной точки зрения, эффективность стопроцентная. По крайней мере, когда речь идет о специфической информации, касающейся определенных фактов. Другими словами, собери группу студентов, поставь их в ситуацию, когда каждый из них будет считать, что совершил преступление, и все они как миленькие расколются и подробно расскажут, что и как они «совершили», если накачать их одной из этих сывороток правды – скополамином, пентоталом натрия, амиталом натрия или любой другой. С другой стороны, если взять закоренелого преступника, годами отрицавшего то, что он совершил какое-либо преступление, и которого подвергали всем видам допроса третьей степени и тому подобное, результаты будут совершенно непредсказуемыми. Часто, находясь под действием сыворотки правды, человек с видом оскорбленной невинности вопит о том, что он ничего не делал, хотя есть совершенно точные доказательства его вины. А часто бывает и так, что человек, отрицающий на следствии свою причастность к какой-нибудь мелкой краже со взломом, под действием сыворотки совершенно спокойно признается в совершении убийства, о котором никто не знает. Когда имеешь дело с людьми, страдающими от комплекса вины, сыворотка правды бывает весьма эффективна. Как только ты узнаешь факты, которые пациент боялся тебе раскрыть, ты очень быстро сможешь завоевать его полное доверие. Особенно если имеешь дело с женщинами. В данном случае я работал с молодой женщиной – скромной, утонченной, привлекательной. Ее что-то угнетало. Я был уверен, что под действием сыворотки она признается в чем-то постыдном. Ну, вроде внебрачной связи. Вместо этого она призналась в убийстве.

Глаза Мейсона сузились.

– В убийстве?

– По всей видимости.

– По всей видимости?! Почему ты так сказал?

– Потому что в данную минуту я не знаю, как интерпретировать и оценить результат.

– Ты можешь в точности повторить, что она сказала? – спросил Мейсон. – Ты делал заметки или?..

– Гораздо лучше, – заявил доктор Денэйр. – Я записал все, что она говорила, на магнитофон. Конечно, кое-какие слова ты разберешь с трудом. Пациент в таком состоянии часто бормочет весьма неразборчиво, как во сне. В этом-то и преимущество использования магнитофона. Мы сможем прокручивать ленту снова и снова, пока полностью не расшифруем весь текст. Однако юная особа говорила весьма членораздельно, когда поведала об этом странном случае.

– Что за средство ты использовал? – спросил Мейсон.

– Комбинацию разных лекарств. С помощью наркотических средств я погрузил ее в бессознательное состояние. Затем, когда пациентка стала из этого состояния выходить, я использовал слабый раствор пентотала натрия и в то же время применил ментальный стимулятор, чтобы вызвать у нее желание говорить. Таким образом, клетки коры головного мозга оказались в конфликтной ситуации. Летаргия физического тела сочеталась с определенным желанием говорить. Это очень точно сбалансированное состояние, которое можно поддерживать в течение нескольких минут. Иногда дольше. Зависит от индивидуальности пациента. – Доктор Денэйр снял с магнитофона крышку, воткнул шнур в розетку и щелкнул переключателем. – Я хочу, чтобы ты послушал внимательно и полностью, – сказал он.

Перри Мейсон и Делла Стрит прослушали записанный на ленте диалог. Когда запись оборвалась, доктор Денэйр перемотал ленту на начало, выключил магнитофон и закрыл крышку, после чего посмотрел на Мейсона.

– Ну, что скажешь?

– А что ты хочешь услышать?

– Я хочу знать свои законные права и обязанности в данной ситуации.

– Зачем?

– Чтобы знать, что делать.

– Если я скажу тебе, что по закону ты должен передать эту информацию властям, ты это сделаешь?

Доктор Денэйр на минуту задумался, потом сказал:

– Нет.

– Почему?

– Существуют такие понятия, как совесть и профессиональная этика. Закон относительно конфиденциальной информации был принят задолго до появления психиатрии. В наши дни, чтобы исцелить пациента, ты должен проникнуть в самые глубокие тайны, запрятанные в его мозгу. Я посвятил свою жизнь искусству исцеления.

– Прекрасно, – сказал Мейсон. – Судя по всему, ты отдаешь себе отчет в том, что намерен делать. Закона это не касается. Зачем же ты сюда пришел?

Доктор Денэйр потер подбородок.

– Боюсь, для того, чтобы избавиться от ответственности. Чтобы иметь потом возможность сказать, что консультировался с адвокатом.

– Другими словами, – произнес Мейсон, – если бы я сказал тебе, что по закону ты обязан хранить тайну своего пациента и что тебе не следует информировать полицию, то у тебя была бы твердая оборонительная позиция. Ты мог бы тогда смело заявить, что советовался с юристом, после чего следовал его рекомендациям. Я правильно тебя понимаю?

– Именно так, – ответил доктор Денэйр.

– Если же, с другой стороны, – продолжал Мейсон, – я бы ответил, что, согласно закону, у тебя нет другой альтернативы, как только сообщить властям обо всем, до чего ты докопался, то ты отказался бы следовать моему совету. Так?

– Верно.

– И тем самым оказался бы в крайне уязвимом положении. Ты не только утаил бы от властей информацию, но и сделал бы это, будучи поставлен в известность, что, поступая таким образом, нарушаешь закон. Другими словами, становишься соучастником.

– Это осложняет ситуацию. Я пришел сюда, повинуясь порыву, а оказалось, что я сделал свои позиции более шаткими.

– Вот именно, – кивнул Мейсон. – Скажи мне вот что: какова вероятность, что эта женщина сказала правду?

– Думаю, у нас есть все основания полагать, что она говорила правду. Другое дело, что она могла сказать не всю правду. Ее разум был слишком обессилен наркотиком, чтобы что-то объяснять. Поэтому в процессе испытания она инстинктивно избегала всяких сложностей. Она выбирала самый простой вариант ответа, сообщая лишь голые факты, безо всяких объяснений и подтверждений…

– И оправданий, – подсказал Мейсон.

– Можно и так сказать, если хочешь. Она находилась на самой границе сознания. Все тормоза были сняты, ангел-хранитель спал.

Мейсон обдумал услышанное.

– Существует ли хоть малейший шанс, что это так называемое убийство, упомянутое клиенткой, является лишь плодом ее воображения?

– Не думаю.

– Слушай внимательно, Берт. Я спрашиваю тебя: существует ли хоть какая-нибудь вероятность, что преступление, в котором созналась твоя пациентка, является игрой воображения?

– О! – воскликнул доктор Денэйр. – Наконец-то я понял. Да, такая вероятность существует.

– Велика ли она?

– Не слишком, но она определенно есть.

– Тогда, – заявил Мейсон, – если ты изложишь полиции историю убийства, которая после проверки окажется наркотической галлюцинацией, твой пациент получит полное право подать на тебя в суд за клевету и вторжение в область интимных и личных интересов клиента. Разумеется, еще и за разглашение профессиональной тайны, которую ты должен свято сохранять. Это полностью уничтожит твою профессиональную репутацию. А кроме того, неблагоприятно скажется на пациенте. Следовательно, если ты как врач можешь утверждать, что есть хотя бы небольшой шанс, что преступление является лишь порождением накачанного наркотиками мозга, то я вынужден буду посоветовать тебе действовать крайне осторожно и взвешенно. А для начала рекомендую провести тщательное расследование фактов.

– Отлично, – ответил доктор Денэйр с явным облегчением. – Я официально заявляю, что существует некоторая вероятность, весьма незначительная с математической точки зрения, пожалуй даже исчезающе малая, но тем не менее вполне реальная, что признание моей пациентки может оказаться плодом воображения и вызвано лишь воздействием наркотика.

– В таком случае, – ответил Мейсон, – учитывая все обстоятельства, лучше всего начать тихое, негласное расследование…

– И, – подхватил доктор Денэйр, – поскольку в этих делах я являюсь сущим профаном и лицом абсолютно некомпетентным, то провести расследование я хотел бы поручить тебе.

Мейсон понимающе ухмыльнулся:

– Разумеется, Берт, у нас нет таких возможностей, как у полиции. Нам придется действовать консервативными, традиционными методами, что существенно замедлит ход дела. Более того, мы не можем рисковать, задавая вопросы, которые могут возбудить подозрения и привести к неприятностям, избежать которых мы как раз и намереваемся. Не так ли?

– Это точно, – согласился доктор Денэйр. – Но я всецело доверяюсь тебе и поручаю все дело на твое усмотрение.

– Медсестра присутствовала при твоем испытании? – спросил Мейсон.

– Да, конечно.

– Кто из них?

– Эльза Клифтон. Ты ее знаешь? Высокая, сероглазая брюнетка, которая…

– Да, мы встречались.

– Я в ней не уверен.

– Не исключена возможность, что она может проболтаться об услышанном?

– Не знаю.

– Я хочу уточнить, – сказал Мейсон, – какой курс лечения прописывается пациенту, признавшемуся в убийстве?

– Ты имеешь в виду конкретно Надин Фарр?

Мейсон кивнул.

– Надин Фарр, – ответил доктор Денэйр, – страдает от комплекса вины. Тот факт, что ее преступление, если тебе угодно это так именовать…

– Традиционно в наших кругах убийство считается преступлением, – мягко сказал Мейсон.

– Не забывай, – возразил доктор Денэйр, – что мы не знаем всех сопутствующих обстоятельств. Может быть, там есть и смягчающие вину. Мы вообще не знаем всех фактов. Нам известно только одно лишь голословное утверждение, сделанное этой юной особой. Если точнее, она чувствует, что согрешила, что избежала наказания и что это неправильно. У нее, следовательно, появляется желание покарать саму себя. Она жаждет искупления. У молодой, эмоционально неустойчивой женщины с чувствительной психикой все это может привести к очень серьезным последствиям. И прежде всего ей необходимо кому-то признаться, исповедаться. Подсознательно она это понимает. Вполне вероятно, именно поэтому она согласилась на испытание сывороткой правды. Первое, что я намерен сделать в качестве лечения, это дать ей возможность признаться мне уже в ясном сознании. А уж затем я намерен привести ее к тебе, чтобы она повторила свое признание здесь.

– Здесь?

Доктор Денэйр кивнул.

– Мне, конечно, – заметил Мейсон, – нет нужды напоминать тебе, Берт, что с точки зрения закона мы играем с огнем, сидя на бочке с порохом.

– Я знаю, но я должен попытаться помочь своему клиенту. Это – фундамент моего врачебного кредо.

– А я пытаюсь помочь своим клиентам, – отпарировал Мейсон. – Это – краеугольный камень кредо адвоката.

Наступила тишина, длившаяся несколько мгновений.

– Ладно, – сказал наконец доктор Денэйр. – Я твой клиент. Что ты мне посоветуешь?

– Я повторю свой совет: мы должны расследовать факты и сделать это крайне осторожно.

– Прекрасно, – заявил доктор Денэйр. – Скоро увидимся. Я приведу ее в твой офис завтра в половине десятого.

– Слушай, а что там с этим дядей Мошером, которого она упоминала? – спросил Мейсон. – Кажется, ты знал его?

– Я знал кое-что о нем. Какой-то дальний родственник Надин. Дядей ей, в сущности, он не был, но она наносила ему визиты вежливости по его же настоянию. Во время его последней болезни Надин была у него в доме. Мошер Хигли умер около трех месяцев назад. Доктор сделал заключение, что смерть наступила вследствие коронарного тромбоза.

– Вскрытия не было?

– Не было. Его просто похоронили.

– Забальзамированного?

– Естественно.

– В таком случае, – прокомментировал Мейсон, – вырисовывается весьма занятная проблема. Если в качестве яда использовался цианистый калий, то, как ты понимаешь, бальзамирование уже уничтожило все его следы. Если только не будет получено независимое доказательство того, что дядю Мошера отравили, если только не будет найдена бутылочка с ядом или же показания юной леди не будут подтверждены тем или иным способом, у нас просто нет состава преступления. Невозможно выдвинуть обвинение.

– А раз нет обвинения, – подхватил доктор Денэйр, – то не имеет никакого смысла информировать обо всем этом полицию?

– Я этого не говорил, – поспешил сказать Мейсон.

– Что ж, будем считать, что это моя интерпретация того, что ты сказал.

– Вот этого не надо, – твердо сказал Мейсон. – Я всего лишь указываю на некоторые существенные факты. Ты хочешь, чтобы я расследовал дело. Я берусь за это. Если все обернется так, что использованный яд был цианидом и что тело покойного было забальзамировано, то может оказаться, что власти не смогут выдвинуть обвинение. И если при таких обстоятельствах тебе придется заявить окружному прокурору о том, что эмоционально неустойчивая юная леди, находясь под влиянием наркотиков, призналась в совершении преступления такого рода, что невозможно выдвинуть обвинения, да к тому же все это так называемое признание может быть вызвано лишь галлюцинациями одурманенного наркотиками разума, то окружной прокурор проводит тебя до дверей, посоветует тебе поскорее обо всем забыть и нигде больше об этом не упоминать.

– Это будет наиболее удовлетворительное решение, – сказал доктор Денэйр. – Но что будет, если использовался какой-то другой яд?

Мейсон сказал:

– Использованный яд должен быть очень быстрого действия. Врач, осматривавший тело, в качестве причины смерти указал коронарный тромбоз. Эти два фактора указывают на цианид.

Доктор Денэйр кивнул.

– Итак, – сказал Мейсон, – я займусь расследованием. Ты же, в том случае, если тебя официально будут допрашивать, скажешь, что случайно наткнулся на определенную информацию, что ты посоветовался с юристом, а тот заявил, что нужно провести расследование перед тем, как предпринимать действия, которые могут оказаться поспешными и необратимыми. Мои собственные гонорары будут чисто номинальными. Однако необходимо будет нанять сыщика. Эти расходы я, конечно, постараюсь свести к минимуму. У мисс Фарр есть деньги?

– У нее нет, но у меня есть.

– Мне бы не хотелось выставлять тебе счет, так что…

– Забудь об этом, – заявил доктор Денэйр. – В этом году мои дела идут неплохо. Сколько бы ни пришлось заплатить за юридические услуги, все пойдет по статье деловых расходов. На карту поставлены мое душевное спокойствие и моя профессиональная репутация. Я хочу, чтобы ты взялся за дело и не жалел усилий.

– Я буду стараться свести расходы к минимуму, – заверил Мейсон. – Что ты намерен делать с магнитофоном?

Доктор Денэйр с магнитофоном в руках уже направлялся к дверям.

– Пока я контролирую его, лишь пять человек во всем мире могут услышать эту запись – ты, Делла Стрит, моя медсестра, Надин Фарр и я сам.

Мейсон выглядел озабоченным.

– Пять человек, – сказал он. – Целая куча народа.

– Можешь предложить, как уменьшить это число? – поинтересовался доктор Денэйр.

Мейсон покачал головой:

– Пока нет. Плохо, что твоя медсестра в курсе.

– К сожалению, присутствие сестры необходимо не только для того, чтобы поддерживать правильную дозировку лекарств и наркотиков, но и потому, что невозможно подвергать действию наркотиков молодую, эмоционально неуравновешенную особу, не имея под рукой медсестры.

Мейсон кивнул.

Доктор Денэйр сказал:

– Ну что ж, увидимся завтра в половине десятого.

Он помахал рукой с порога.

Делла Стрит посмотрела на адвоката:

– Пол Дрейк?

Мейсон кивнул.

– Позвони ему. Спроси, не сможет ли он подойти прямо сейчас.

Поскольку контора Пола Дрейка, главы Детективного агентства Дрейка, находилась на том же этаже, что и контора Мейсона, то уже через пару минут после того, как Делла положила трубку, послышался условный стук в дверь личного офиса Мейсона, означавший, что Дрейк откликнулся на зов.

Делла Стрит впустила его.

Несмотря на свой рост, Пол Дрейк так овладел искусством держаться в тени, что всегда выглядел скромным и ненавязчивым. Его словно и не было вовсе.

Он скользнул в офис и погрузился в огромное, очень мягкое кресло для клиентов.

– Ну ладно, – сказал Дрейк, – давай вываливай.

Мейсон проговорил:

– У меня довольно необычное дело, Пол. Тебе придется добывать кое-какую информацию. Ты должен действовать очень медленно и крайне осторожно. Я хочу, чтобы никто не знал о том, что ведется расследование. В данном случае время терпит. Так что можешь не торопиться и действовать по своему усмотрению.

Дрейк протер глаза, подергал себя за мочки ушей.

– В чем дело? – спросил Мейсон.

– Я подумал, что это мне снится, – ответил Дрейк. – Обычно когда ты меня вызываешь, то говоришь, что у меня есть считаные часы или минуты, чтобы все провернуть. Предлагаешь задействовать любое необходимое количество людей, чтобы выполнить сложнейшее расследование, и чтобы результаты были к завтрашнему утру. А теперь ты предлагаешь мне вот такое…

– Это точно, – ухмыльнулся Мейсон. – Но ты ведь всегда говорил, что можешь гораздо лучше выполнить работу, если тебе дать больше времени и не заставлять нанимать целую кучу помощников.

– Э-э, погоди минутку, – запротестовал Дрейк. – Я только утверждал, что в таком случае работа была бы более эффективной и экономной. Когда в дело вовлечена куча агентов, работающих с бешеной скоростью, то обязательно кто-то кого-то будет дублировать, расходы возрастут, да и вообще – всеобщая нервозность и напряженка. Ты…

– Я знаю, – сказал Мейсон. – В этом деле я как раз хочу, чтобы ты работал максимально эффективно и с минимальными затратами. Я хочу, чтобы ты узнал всю подноготную человека по имени Мошер Хигли. Он жил в нашем городе и умер около трех месяцев назад. Причиной смерти посчитали коронарный тромбоз. Я не знаю, приводил ли кто-нибудь в порядок бумаги, касающиеся его состояния, не знаю характер и размеры его состояния, я вообще ничего не знаю. Но мне необходимо все это знать. Хочу знать имена наследников. Хочу знать, кто был с ним, когда он умер. Хочу знать, когда было составлено его завещание, если он оставил таковое. Я хотел бы знать, не был ли он застрахован. Тебе надо поговорить с врачом, давшим заключение о смерти. Я хотел бы знать в точности все симптомы. Возможно, тебе даже придется выдать себя за представителя страховой компании…

– Вот уж напугал! – усмехнулся Дрейк. – Да мы все время это делаем. И очень часто мы, между прочим, действительно представляем страховые компании.

– А я-то думал, они содержат своих детективов, – удивился Мейсон.

– Конечно, так они и делают. Но временами привлекают и нас.

– Ладно, – сказал Мейсон, – начинай расследование. Делай все спокойно и обстоятельно. Спешки нет. Проводи следствие так, чтобы ты с полным удовлетворением мог назвать его эффективным и экономным.

– Сделаем, не беспокоится, – заверил Дрейк и вышел из офиса.