Текст книги "Флотская история Шанхая"

Расстелив на столе несколько пожелтевший чертёж, Лотта уверенно говорила:

– В общем, Clownfische должны нести статический заряд. Марат нужно парализовать, а затем каким-то образом деактивировать модуль. Скорее всего электромагнитным импульсом…

– А есть штатный носитель статического заряда? –спросил Лютцов. – В смысле то, что уже есть в производстве?

– Вряд ли, – качнула головой Лотта. – Снова придётся разрабатывать самим…

Вообще-то Clownfische – взрывающаяся приманка для Глубинных – была разработкой Лютцова. Пару лет назад, ещё на ЦБ, он пришёл к Лотте с этой идеей, она помогла стандартизировать составные части приманки… но «рыбка-клоун» всё равно легла под спуд, не двинувшись дальше командира базы.

Но теперь появление Марата и прихоть кого-то из вышестоящих могли реанимировать это устройство. Оставалось лишь доработать Clownfische, вместо взрывчатки оснастив чем-то типа лейденской банки… А ещё предстояло разработать источник ЭМИ – но с этим Лютцов при всей его рассудительности помочь не мог в принципе.

Но даже «рыбка-клоун» не успела сдвинуться с мёртвой точки. Потому что в дверях ангара появилась взъерошенная канмусу со следами краски на волосах.

– Лотта, – переводя дыхание, выпалила она. – Миралья говорил, что ты можешь переделать мне ходовые машины. У меня сейчас обе сгорели!

Лотта подняла глаза к небу. Только не Элли! Треклятый модуль, собранный не пойми где, наконец начал разваливаться… И сейчас предстояла срочная замена обеих машин почти без запасных частей… Господи, ну за что?!

– Простите, – обратилась Лотта к Лютцову. – Похоже, Clownfische мы займёмся не сегодня…

Эрнст Вебер

– А-адмирал, – голос за дверью возвестил о том, что пришёл новый посетитель. Кажется, что носитель этого тонкого женского голосочка очень волновался или даже боялся.

– Входи, – произнесла Котоми, чтобы её услышали. Дверь открылась и на пороге предстала милая, не очень высокая, хрупкая девушка. Она мялась и постоянно поправляла край формы. Котоми улыбнулась и встала ровно перед ней.

– Эсминец Джипси, по Вашему распоряжению прибыла! – громко оттараторила вошедшая.

– Добрый день, – мягко поприветствовала её адмирал. – Проходи, выбирай кресло, садись. Будешь кофе?

– М-м-м-м…Спасибо, не стоит, – девчушка потупилась и села в одно из кресел, после этого Котоми устроилась на своём стуле напротив неё и поставила перед собой полную чашку.

– Итак, Джипси, я хотела познакомиться с тобой, – начала она, но заметила, что гостья очень нервничает. – Всё в порядке?

– Простите, я просто очень волнуюсь, – пробормотала эсминец. – Вы ведь вызвали меня из-за проблем…

– Почему же? – Котоми удивлённо вскинула брови. – Я просто хотела познакомиться, я знакомлюсь со всеми членами базы. А у тебя есть проблемы?

– А Вам Кеппель ещё не говорил? Что со мной всегда одни проблемы…

– Расскажи подробнее, что ты имеешь ввиду?

– Я же постоянно попадаю в неприятности. И приношу несчастья. Я не хочу приносить проблем, – грустно говорила Джипси. – Может, будет лучше оставить меня на базе? Или уволить в запас?

– К сожалению, я не могу списать тебя со службы, – медленно проговорила Котоми. – Но, может быть, всё не так плохо, как кажется. Я не верю, что есть безнадёжные люди. У тебя есть твои сильные стороны и способности. Разве у тебя таких нету?

– Ну…ну… – она начинала волноваться больше. – Я не хочу, чтобы из-за меня пострадали другие.

– Никто не будет страдать, – доверительно проговорила адмирал. – Ты будешь помогать и делать хорошие дела для всех. Ты сможешь позаботиться обо всех.

– Ну…как же так сделать…

– Подумай, что ты можешь лучше всего, что у тебя хорошо получается в море. Я тебя не тороплю, пока что ты и вправду состоишь в резерве, но чуть позже ты пойдёшь в море. Ты сможешь приносить пользу, я верю…

– Верите?

– Да, именно верю. А ты должна верить в меня. Только так мы сможем достичь гармонии и взаимопонимания, – Котоми поднялась со стула и подошла к одному из шкафов. Она дольше копалась на полке, после чего достала на свет небольшую брошку в виде хризантемы. Она подала это украшение девушке. – Возьми это и носи. А нося, помни, что это принесёт тебе удачу, что бы ни случилось. Главное – верить искренне и честно.

– Адмирал… – глаза Джипси светились от радости, она с осторожностью приняла подарок и приколола булавку на грудь.

– Пообещай мне, что будешь выходить на учения. И не будешь бояться.

– Обещаю, Адмирал!

– Вот и славно. Хочешь кофе всё-таки? Он вкусный, – Котоми улыбалась своей небольшой улыбкой.

– Нет, спасибо, я не очень люблю кофе. Больше чай.

– Хорошо, в следующий раз сделаю чай для тебя. А сейчас сходи к Лютцову в распределительный центр и выбери себе наряды по базе, чтобы не скучать без дела. Я говорила, что ты должна позаботиться о своих товарищах.

– Хорошо, разрешите идти?

– Да, конечно. Помни, что я тебе говорила.

Джипси отдала чести и вышла из кабинета, а Котоми села на стул и взяла в руки остывший кофе. Она начала пить его небольшими глотками, пока у неё было время побыть наедине с собой.

Раньеро Дзофф

Времени, как обычно в эти два дня, оказалось совсем немного. Ведь на базе и без канмусу хватало народа – и сегодня, кажется, у каждого возникли какие-то проблемы. Просроченная рисовая лапша, взвинченные тарифы на электроэнергию, заглохший вентилятор на кухне, задержки заработной платы – о Мироздание, этим всем должен заниматься адмирал?! Казалось, люди и их вопросы никогда не кончатся и бедной Котоми придётся узнать о состоянии каждой миски, каждого окна и каждой аэродромной плиты…

Конец этому положил Миралья, материализовавшийся в кабинете адмирала почти сразу после учений.

– Добрый день, адмирал, – отдал он честь и сразу обратился к сидевшему в кабинете снабженцу. – Что, Габор, снова лапша с песком? А как насчёт спросить зампотыла? Вообще-то за снабжение базы отвечает он.

– Ну ты же знаешь, что от него толку не будет… – ухмыльнулся Габор.

И Миралья, и Габор поняли друг друга. Зампотыл, толстый низенький китаец с выразительной фамилией Фу, даже на первый взгляд казался нечистым на руку. А после нескольких шедевральных историй (например, с испорченной рыбой и дефектным цементом) сомнений в его кристальной нечестности ни у кого не осталось.

– Толку и здесь не будет, – отрезал Миралья. – У нас вообще-то Глубинные чуть ли не в Жёлтом море. Кстати, сейчас я видел Аквилу. Он, кажется, собирается в столовую.

Габор имел несчастье связаться с авианосцем для нелегального провоза алкоголя на базу. Правда, цена этой услуги оказалась такова, что бедный во всех смыслах снабженец уже пятый месяц за неё расплачивался – пусть и понемногу. Так что услышав об Аквиле, он покинул кабинет адмирала со всей возможной скоростью…

Кстати, об Аквиле… По дороге к адмиралу Миралья действительно его встретил. Итальянцы даже вполголоса перекинулись парой слов:

– Как ты думаешь, чего заслуживает этот урод? – кисло-злобно осведомился Аквила. У него из головы всё не шла поимка живого Марата.

– Трибунала и всемирной известности, – не задумываясь, ответил Миралья. В отличие от «брата», он предпочитал законное возмездие.

– А как нам достать будущую звезду процесса? – задумчиво проговорил Аквила, наверняка что-то взвешивая. Но у Миральи уже был ответ.

– А-о-ба, – несколько нараспев произнёс гидроавианосец. Если где и узнавать о секретах ЦБ – то у назойливой и любопытной журналистки. Она же в боевой обстановке – тяжёлый крейсер Аоба, мощный и надёжный. С Миральей Аоба умеренно приятельствовала: во-первых, потому что пару лет назад судьба свела их в кошмарном бою у Новой Каледонии… А во вторых, любознательная тяжкрей постоянно пыталась добывать от Миральи информацию об адмиралах, канмусу, базах, Глубинных и прочем. И время от времени итальянец подкидывал что-то действительно интересное – ну или просто отмалчивался, говоря, что всё идёт слишком скучно для «Канмусу симбун».

– И будь аккуратнее, брат, – добавил Миралья. – Нам хватает бед…

Аквила кивнул.

…Миралья сел за свой стол, стоявший боком к столу Котоми. Отдельного кабинета представителю от кораблей не полагалось – тем более что этот самый представитель нечасто сидел на рабочем месте. И немногословно сообщил новости соединения Dog:

– Мы провели учения, адмирал. В последнем бою у Элли отказали двигатели – сейчас её модулем занимается плавмастерская Вулкан. И… разрешите нам взять Джипси? Нам очень не хватает быстрого эсминца…

Котоми устало кивнула.

…По дороге на базу канмусу утешали Элли. Пока юную Мургеску внезапно не осенило:

– А вообще почему Глубинных приманиваем мы с Элли? У неё скорость 25 узлов – и то машины горят. У нас же есть Джипси!

– Джипси считает, что с ней будут одни беды, – развёл руками Вяйнемёйнен.

– То есть она найдёт Глубинных на ровном месте? – парировала Мургеску.

– Так нам же того и надо! В общем – Миралья, нам срочно нужна Джипси…

– Поспите после обеда, адмирал, – напоследок посоветовал гидроавианосец. – За разгрузкой самолётов могу и я проследить, а для хозяйственных вопросов на базе есть зампотыл…

Эрнст Вебер

Вечер. Канмусу час назад прочитали объявление, которое дала Адмирал. Открывается церковь Шанхайской базы, и все желающие присутствовать на открытии могут пройти в 9 часов вечера в церковь на торжественную церемонию. Все встревожены и взволнованы, потому что на базе никогда не было ничего подобного. Всё преподносится, как…праздник? Адмирал Котоми решила придать этому событию существенное значение и торжественность, поэтому позволила себе даже нарушить приказ о затемнении, который сама же и отдала. Церковь сияет белизной в лучах прожекторов. Она всё также скромна и статна, на ней почти нет украшений, но она вмещает всех желающих.

Тут в толпе стоят Миралья и Аквила, которые принадлежат к католической конфессии, как и Вяйнемёйнен, Лоттта и добрая половина всех канмусу на базе. Все были либо протестантами, либо католиками, либо совсем уж атеистами, как Лютцов. Но на событие пришли все без исключения, даже между дежурствами был сделан перерыв, чтобы все успели. Ведь это был первый праздник с давних пор. Это был повод прежде всего собраться вместе, поговорить, увидеть родные лица, побрататься, улучить возможность встретиться родным душам. Хотя открывалось религиозное здание, Котоми сделала мероприятие максимально светским. Все собрались в зале, когда подошёл час, и расселись на скамьях. Внутри церковь была украшена подсвечниками и витражами, статуи стояли вдоль стен, изображая каких-то святых, о которых знала, наверное, одна Шеер. Всё было скромно, но торжественно. В церкви не было ни одного представителя гарнизона базы, кроме Котоми Тамаи. Она была здесь один на один со своими подчинёнными. И вот, когда все собрались, и приготовились, Котоми вышла на освящённый парапет перед алтарём, где стояла кафедра. Она осмотрела всех одним движением взгляда и улыбнулась.

– Друзья мои, я так рада, что мы, наконец, собрались тут все вместе, – начала она с лёгким предыханием. – К сожалению, некоторые видят меня тут впервые, хотя наслышаны обо мне. Ну, вот мы и можем познакомиться. Я прошу прощения, что не смогла лично уделить внимание всем за это время, но я очень надеюсь, что Вы не в обиде на меня за это, – она одарила всех лёгкой улыбкой. – Вы, конечно, в курсе всего того, что происходит на базе и на море, и знаете, какое нелёгкое у нас сейчас время. Но я хочу, чтобы несмотря ни на что, вы не забывали о человеческих отношениях, о дружбе, о том, что мы все тут, как большая семья. Я хочу, чтобы вы заботились о тех, кому плохо, кем бы они ни были, чтобы оберегали друг друга в море и на суше. Я верю, что именно такие отношения являются решающими в наши сложные времена. Люди, которые спасают друг друга, подают другим руку помощи, не отворачиваются и не бывают равнодушными, – она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. – Ну а сегодня я собрала Вас на таком замечательном событии, как открытие на нашей базе Церкви Святого Эльмо. Я хочу, чтобы вы знали, что в этом месте от вас никогда не откажутся, именно здесь вы можете найти помощь, поддержку и силы, чтобы подняться и снова продолжить трудный путь. И я рада представить Вам нашего нового капеллана. Адмирал Шеер, – Девушка тихо выплыла в полумраке свечей из-за спины Котоми и поклонилась перед всеми. Никто и не услышал её шагов, кроме, разве что Лютцова, который стоял в стороне у колонны и наблюдал сбоку. Рядом за органом сидела Гориция и тоже смотрела на происходящее. Впервые за долгое время Гориция испытывала чувство гордости за себя. Ведь это и она тоже построила эту церковь, она тоже вложилась в неё, она приложила свои усилия ради всех, как и говорит адмирал. Это давало ей уверенность в себе. Между тем, Котоми отошла с трибуны и уступила место Шеер. Та с какой-то странной, очень тихой и едва заметной улыбкой смотрела поверх сидящих, словно устремляла взгляд за горизонт.

– Братья и сёстры, – медленно начала она своим чистым, ангельским голосом. – Я рада приветствовать вас на открытии нашей церкви. Это замечательное событие, которое мы все будем помнить с настоящего момента. И я премного благодарна за то доверие, которым наделила меня Адмирал Котоми. Я буду нести миссию капеллана со всей ответственностью и вниманием, – она сделала длинную паузу. Шеер была мастером пауз, которые вставляла после каждой короткой фразы. – В честь нашего события, я хотела бы подарить вам чудо искусства, которое дал нам Господь. И поможет мне в этом Гориция, – она медленно перевела взгляд в сторону, где стоял орган. – Она помогала мне с делами церкви на протяжении всего этого времени. Поэтому я хочу, чтобы вы были признательны и за её заслуги. Ведь она – наша добрая сестра…

Гориция сидела, словно остолбеневшая от таких слов. Она вовсе не ожидала, что Шеер упомянёт её в своей речи. Тем более так открыто и откровенно. Лютцов, стоящий рядом с ней, легко коснулся её плеча, приводя в чувство. Приходила её очередь. Она посмотрела на ноты перед собой и положила руки на клавиши. Гориция умела играть на разных клавишных инструментах, а орган был просто синтезом всего, что она знала. Ей не стоило большого труда приучиться к нему. Шеер была крайне рада этому и стала просить девушку музицировать ей во время пения. Не известно, кто поставил такой хороший орган на базу, но его возможности были уникальны. В руках Гориции он легко передавал пение хора, звучание фортепиано и других инструментов, создавая чудесное дополнение к пению Святой Сестры.

Шеер пела длинно своим прекрасным голосом. Она исполняла какую-то редкую версию Аве Марии, удивительно играя голосом в аранжировке Гориции. Трудно было даже представить, что где-то в зале за органом сидит именно обгоревшая двухметровая Гориция, которую сейчас мог видеть только Лютцов. Ему было велено присматривать за этой женщиной. Но та и сама неплохо справлялась, пока сидела за инструментом. Весь зал погружался в трепетный голос Шеер и музыку органа, который играл на разные лады.

Раньеро Дзофф

Зачисляясь в ОВМС, тогда ещё Иева-Лотта Торппала, готовившаяся стать плавмастерской Вулкан, сделала ошибку в анкете. Отвечая на вопрос о религиозной принадлежности, маленькая финка, ни разу не бывавшая на католической мессе, второпях поставила крестик около надписи «Католик». В ОВМС Вулкан, как и окружающим, было не до религии, а потому ошибка выяснилась долгое время спустя, когда Лотта к собственному изумлению получила на Рождество превосходно изданную Библию… на латыни, которую плавмастерская знала примерно так же, как турецкий – то есть почти никак. А потому сходила к механикам и обменяла подарок на новенький разводной ключ…

Так что открытие церкви «католичка» Лотта восприняла просто как привычный по детству церковный концерт. Немного музыки, немного пения – к слову, на этот раз и органная партия Гориции, и пение Шеер были весьма недурны. Плавмастерская могла не жалеть потраченного здесь времени. Более того – она ухитрилась извлечь из всего собрания некоторую пользу. Материализовавшись у правого уха Джипси, Вулкан сообщила:

– Я подключила мультиметр к твоему нейроконтакту. Завтра после учений зайди ко мне.

Читая (а пару раз и составляя) сообщения о поломках в модуле «невезучего» эсминца, Лотта давно обратила внимание на однотипность этих самых поломок. Всегда горела либо проводка, либо электроника – пусть и в разных местах. Джипси и большинство окружающих считали это следствием крайней неблагосклонности Фортуны – но Лотта имела свои предположения, для проверки которых решила провести некоторые измерения…

Ещё один «проблемный» модуль – китайско-греческий крейсер-заградитель Элли – Вулкан уже запустила в работу. Пока Гориция и Шеер радовали канмусу музыкой, команда механиков уже заменяла двигатели… плюс ещё пару мелочей, которые Лотта сочла нужным стандартизировать, выбросив оригинальные ненадёжные узлы.

Сегодняшний день идеально подходил для ремонта и глубокой модификации – потому что обещанные Миральей запчасти и самолёты благополучно прибыли на лётное поле!

Линкоры и авианосцы, получившие наконец необходимое снабжение, по большей части пребывали в отличном настроении. Японец Рюхо, не отказавший себе в удовольствии сделать круг над базой полной авиагруппой, сейчас наслаждался экзотической для Азии органной музыкой. Жерайс стояла рядом с ним, выбросив наконец из головы все беспокойства по поводу главного калибра, ПМК, торпед… Как вдруг раздался тихий голос:

– Завтра после завтрака перебираю твой модуль. Мастерская F, все части есть.

Чёртова Лотта… Прежде чем линкор обернулась, маленькая Вулкан уже исчезла. Неповоротливая на воде и вечно усталая на суше, Лотта , когда торопилась, умела быть быстрой и незаметной.

«Скользкие типы», как припечатала Гориция Миралью и Аквилу, разумеется, не могли пропустить вечер католической музыки. Тем более что им, в отличие от почти всех остальных канмусу, были понятны и слова песен. Впрочем, знай итальянцы личность органиста, возможно, они бы и не пришли…

Миралья, впрочем, обнаружил, что вместо обычного страха испытывает скорее любопытство: «Гориция умеет играть на органе?! Как? Когда? Она же с 17 лет в ОВМС!»

Но факт оставался фактом: маленький орган играл, а за клавиатурой сидела Дария Фабия Шварцер-Дзанетти, последние восемь лет известная как Гориция. Да, в двухметровом изуродованном теле таилось немало того, о чём Миралья не догадывался… Впрочем, бывший вратарь давно понял, что страх перед Горицией заслоняет от него её саму.

– А хороший концерт, а? – словно прочтя мысли гидроавианосца, спросил Аквила. Миралья быстро кивнул – он не любил лишний раз говорить о Гориции. Для него она оставалась в первую очередь Большой Белой Акулой – страшной и непредсказуемой…

Эрнст Вебер

Лютцов стоял и слушал прекрасное акустическое исполнение своей сестры. Он всегда восхищался талантами Шеер, её духовным богатством, силой духа и ласковой заботой об окружающих. Он полюбил сестру с того дня, как они впервые встретились на одной из баз. Судьба рейдеров – страшная штука. Лютцов всегда говорил, что рейдерам флот не нужен, не нужны те, кто прикроет спину и не нужна поддержка. Наверное, он относился так ко всем. Ко всем, кроме сестры. Он всегда чувствовал себя в ответе за неё, всегда считал, что должен заботиться о младшей, как о родной, раз уж матери и отца у девушки не было. Как дикий лев моря, только в её присутствии он мог становиться другим. Только Шеер укрощала непокорный и горделивый характер этого канмусу. И сейчас, когда он слушал её пение, он утопал в этом прекрасном, пронзительном голосе. И думал, сколько чистоты и света может уместиться в теле Шеер. А ещё он думал о том, что хорошо, что её назначили капелланом базы. Так она убережётся от опасностей и трудностей моря, посвятит себя тому, что ей действительно было бы интересно и важно. И, если потребуется, он пойдёт к адмиралу, он будет говорить о том, чтобы оставить сестру подальше от сражений, даже если ему самому придётся выполнять в 2 раза больше работы. Лютцову казалось, что адмирал Котоми – очень нужный, жизненно необходимый для всех тут адмирал. Именно такой, какой нужен всем им тут. Впервые о них подумали, как о людях, впервые о них кто-то позаботился.

Разумеется, Лютцов слышал о Котоми-оне-сама. Он слышал, что это душевнейший адмирал, который беспокоится о своих подчинённых, о том, как хорошо служить под её началом, о чудесах понимания и внимания к людям. Разумеется, он не верил большей части слухов. Но теперь, когда он воочию увидел легендарную юную адмирала, он убедился, что слухи были не так уж обманчивы. Она и в самом деле смотрела на канмусу совсем иначе. Она пыталась сохранить их, а не заставляла умирать за дело. Она хотела, чтобы все жили. Разумеется, Лютцов проникался уважением к этой девушке.

Обо всём этом он думал, пока шла игра Гориции и песня сестры. Когда музыка закончилась все зааплодировали. Никто не остался равнодушным к этой песне. Гориция рядом вздохнула тяжело, потирая руки.

– Ты хорошо играешь, – похвалил её Лютцов.

– Спасибо… – вяло откликнулась та. – Это не так сложно, если знать ноты.

– Я вот не знаю нот, поэтому и не умею.

– Ты умеешь писать стихи.

– Откуда ты знаешь?

– Шеер рассказала мне, что ты пишешь. Даже прочитала несколько наизусть. Мне понравилось, ты очень серьёзно пишешь о действительно серьёзных вещах. Очень взросло. Это приятно.

– Спасибо, я вообще никому, кроме сестры не показывал.

– Боишься?

– Не считаю это чем-то важным.

– Думаю, что многие бы поняли твои стихи тут. Многим они бы были близки. И важны тоже.

Лютцов не нашёлся что ответить на это. Он и в самом деле писал стихи на базе, сидя в библиотеке в промежутках между рейдами. Он любил это, но делился этим только с сестрой, считая, что ей будет интересно. И он совсем не ожидал, что кто-то ещё заинтересуется этим.

Праздник был закончен, и зрители стали расходиться из церкви, обмениваясь впечатлениями. Трудно было сказать, что все почувствовали от этого события, но оно точно всех поразило. И открыло что-то новое об их адмирале, которая теперь не была мистической фигурой, но была окружена ореолом какой-то странной теплоты и заботы обо всех вокруг. Никто пока не мог понять, к чему такое отношение, и как на него реагировать, но в одном сходились все – новый адмирал не похожа ни на кого, кого видели до этого.

Котоми стояла в пустой церкви, глядя вслед удаляющимся фигурам, когда к ней подошла Шеер.

– Вы тоскуете, адмирал?

– Я бы хотела сделать что-то большее для них, чем этот праздник. Что-то большее, чем доставка запчастей, что-то совсем другое.

– О чём Вы говорите сейчас?

– Я бы хотела дать им время и возможности, – устало проговорила девушка, садясь на край скамьи. – Жить, радоваться, достигать чего-то мечтать и исполнять мечты. Но я не могу…всё, что я могу сделать для них – просто небольшие вещи, которыми я надеюсь скрасить их жизнь. А я бы хотела стать для них тем, кто позаботится, защитит.

– Вы юны, адмирал, у Вас ещё будут Ваши дети…

– Нет, – как-то неопределённо махнула головой Котоми. – Я бы хотела позаботиться именно о них.

– Понимаю, – медленно, но с улыбкой кивнула Шеер. – Вы делаете сейчас всё, что в Ваших силах. Не думаю, что кто-то ждёт от Вас большего. Я думаю, что все были очень рады встретиться вместе. Это ведь не так часто бывает у нас. Думаю, что уже за одно это они могут помолиться за Вас, – Святая Сестра сделала паузу. – Вам пора спать, у Вас был тяжёлый день, а завтра надо продолжать. Лучше вам лечь, Адмирал.

– Да, ты права, – глядя в пустоту проговорила Котоми. Она медленно поднялась со скамьи и пошла в сторону выхода из церкви. Шеер знала, что Лютцов её видит и кивнула ему, указывая на адмирала. Брат быстро всё понял и кивнул в ответ, выходя вслед за Котоми, чтобы проводить её до комнаты, а не до кабинета, куда могла направиться спать девушка. Некоторые уже замечали за ней привычку спать в кабинете полусидя, а Шеер хотелось, чтобы девушка хотя бы иногда ложилась в настоящую кровать. Гориция подошла к монашке.

– Помочь тебе убраться?

– Не стоит, всё в порядке, тут достаточно чисто. Иди спать, – ответила та. – Спасибо тебе, сегодня ты прекрасно постаралась. Думаю, ты это и сама чувствуешь.

Гориция ничего не ответила и тоже покинула церковь, где Шеер осталось одна и стала гасить свечи.

Раньеро Дзофф

Многие канмусу расходились от церкви парами. Любого, кто вздумал бы искать в этом романтики, ожидало горькое разочарование. Взять хотя бы две маленькие тени, одна из которых зябко куталась в пончо…

– …у тебя всегда перегорает электроника, – тихо, но настойчиво повторяла тень в пончо. – Всегда. Её хоть раз перебирали?

– Нет. Меняли повреждённый узел – и всё.

– Вот, похоже, и ответ. Если дело действительно в этом – я заставлю твой модуль работать стабильно.

– А… если на меня Глубинные навалятся, как тогда? – нерешительно осведомилась Джипси – та тень, что была в платье.

– Думаю, Миралья только этого и хочет, – несколько плотоядно ухмыльнулась Лотта.

По дороге к общежитию рослый плечистый Фьюриэс громогласно делился с Таскалузой восторгами по поводу концерта. Авианосец после прибытия драгоценных самолётов вообще пребывал в прекрасном настроении.

– Никогда бы не подумал, что Гориция – музыкант! Неужели они с Шеер успели ещё и отрепетировать? Если и дальше такие концерты будут – я здесь останусь надолго!

– М-хм, концерты – и два тяжкрея в море вместо четырёх… – невесело ухмыльнулась Таскалуза. Горицию она была готова списать со счетов – но Шеер!

– Да брось ты! Главное – всем нравится! Хоть какой-то боевой дух появился… – махнул рукой Фьюриэс. По-своему и он был прав: утренняя новость о фактически самоубийственном задании в любой другой обстановке подкосила бы гарнизон. То, что этого не произошло – заслуга в первую очередь Котоми. Как и Гориции с Шеер. А ещё обещанного Миральей самолёта с запчастями, который таки прибыл вовремя…

Сам Миралья в компании Аквилы стоял около стены одного из складов. Итальянцы вполголоса и очень оживлённо что-то обсуждали. Разумеется, на родном итальянском…

– От такого Аоба не отцепится. «Канмусу симбун» получит сенсацию – а мы нашего «рыбака».

– Да кто же это даст напечатать?

– Зависит только от данных. Всё, что нам нужно – информация. Чем больше – тем сложнее будет его покрыть.

– Понял, брат, – кивнул Аквила. Он, как это часто бывало, уже что-то просчитывал в уме. Даже при том, что Аоба ничего не успела узнать…

Миралья не успел ответить – невдалеке проплыла громадная тень органистки. Меньше всего итальянцы хотели сейчас встретиться с Горицией. И Господь миловал… пока что. Тяжкрей направлялась в общежитие, совершенно не глядя по сторонам…

К слову, трёхэтажное общежитие канмусу было полно. И в одиночку комнаты занимали разве что Гориция (по понятным причинам) да Миралья (из-за обыкновения по ночам записывать и монтировать видео). Необходимость непременно делить комнату породило, пожалуй, самую странную пару квартирантов. Ему шестнадцать, ей восемнадцать. Он узбек, она исландка. Он – старомодный линкор Барэм, она – крейсер ПВО Ниобе. Оба настолько замкнуты (если не сказать "нелюдимы"), что по поводу отношений между ними давно никто не шутит. Самая большая форма близости, которая возникает между ними – это шахматы. Очень медленные, осторожные и вдумчивые шахматы с минимумом красоты и максимумом осторожности…

– Шах, – едва шевеля губами, говорит Барэм. Сегодня он, приверженец чуть ли не пешечных цепей Филидора, сравнительно быстро перешёл в атаку.

– Предлагаю ничью и спать, – столь же тихо ответила Ниобе, переставляя короля. – Моя группа завтра на подстраховке. Доиграем завтра…

Линкор кивнул – и через пять минут оба уже лежали в кроватях. Прямо так, как сидели у доски – не раздеваясь, и даже не желая друг другу спокойной ночи.

Эрнст Вебер

Аквила стоял позади одного из ангаров базы и курил. Это вроде не было запрещено, но он не любил, когда кто-то видел, как он курит. Сегодня был день не его дежурства, но дел у него было достаточно. Была середина дня и с минуту на минуту сюда должен был подойти зампотыл, который недавно накосячил. Аквила сам вызвал его на разговор, потому что был крайне недоволен работой этого человека. А, если Аквила не доволен кем-то, то у этого человека сразу вырастали большие проблемы. Аквила, известный в разных кругах под именем

Фирро Прончанезе, был мафией. И не просто мафией, а сыном и наследником одной из самых сильных итальянских семей с Сицилии. Кто-то, увидев этого парня, мог подумать, что это просто избалованный сыночек мафиози, который совершенно безобиден и даже слаб, если у него не будет его семьи, но это было обманчивое мнение. У Фирро было достаточно своих людей, помимо тех, которых предоставляла семья Прончанезе. И люди эти были в самых разных кругах общества, армии, флота, частях света. Этот молодой человек сразу понял, что люди по своей сути слабы, просто каждый слаб по-своему. И поэтому он должен быть силён, чтобы управлять ими. У каждого свои слабости. Кто-то любит деньги, кто-то хочет власти, а для кого-то предел мечтаний – рисовая водка, которую просто так не пронести на базу. Зампотыл был слабым человеком, который быстро попал в сферу влияния и интересов Аквилы. И теперь с каждым шагом этот тщедушный китаец увязал в болоте долгов перед итальянцем. Тех же, с кем Аквила считался в этом мире, было очень немного. Разумеется, отец и Семья, которым он был верен, ну, и несколько авторитетных людей из его круга. Один из глав триад, Мария Стрелецкая, которую Фирро называл «Муркой», – глава одной из сильнейших русских группировок, пара глав колумбийских картелей и господин Ямато, сухой 90-летний старичок с Кюсю, который мог одной запиской подарить новую жизнь тысячам людей или разрушить мировую корпорацию. Когда ты живёшь среди таких сильных людей тебе трудно иметь друзей, знакомых или близких. Строго говоря, друзей у Аквилы было не так много, и Миралья был одним из немногих, кого сицилиец относил к таковым. Но сейчас дело не касалось Миральи.

– Господин Прончанезе, какая хорошая встреча! – зампотыл нарушил тишину своим лебезящим тоном, расплываясь в длинной улыбке. – Не чудесная ли сегодня погода?

– Да, – задумчиво произнёс Аквила, затягиваясь. – На ферме у меня дома сейчас цветёт виноград. Прекрасно в солнечный полдень полежать среди виноградных лоз, вдыхая аромат наливающихся цветом бутонов. Вы любите виноград, господи Фу? Или вино?

– О, ну что Вы, я человек простой…

– Знаю, Вы любите рисовую водку, – тлеющий огонёк папиросы дошёл до фильтра, и Аквила затушил его, убирая в специальную коробочку для окурков. – Скажите, а Вы когда-нибудь пробовали землю на вкус?