Текст книги "Семьдесят минуло. 1965-70"

РОТТЕРДАМ, 16/18 ИЮНЯ 1965 ГОДА

На исходе ночи мы бросили якорь в устье Мааса; место нашей швартовки оказалось занято. С утра сильный дождь, в то время как погрузочные работы продолжались. Чрево корабля поглотило огромное количество калийных удобрений, предназначенных для порта Суэттенгем, и множество самых разных товаров.

Во второй половине дня бушевал настоящий ураган; по старым кварталам города мы отправились к «Европейской мачте», высокой смотровой башне. Дома на судоходных каналах, из темного кирпича со светло обрамленными окнами, давали представление о прежнем характере города. Тут я ожил. Мои приоритеты: природа лучше благоустроенной земли, в городах старые строения лучше сегодняшних. Это вытекает из самой сути вещей.

С высокой башни хороший обзор. Многие гавани создают впечатление наносной земли в клеточку – так и эта.

НА БОРТУ, 19 ИЮНЯ 1965 ГОДА

По-прежнему в гавани Роттердама. Прояснилось. В этом году у нас лишь однажды выдалась по-настоящему прекрасная погода: на мой день рождения, а потом еще один раз, когда мы искали «баденгель»[27]27
  Badengele – старое швабское название первоцвета (Primula veris) из семьи Primulaceae (первоцветные) – ярко желтого, благоухающего цветка, который встречается крайне редко.


[Закрыть], хотя и не такая ясная. Мы топили до самого нашего отъезда 10 июня.

Сегодня немного «фенит»[28]28
  От нем. Fühn – сильный, порывистый, теплый и сухой ветер, дующий с гор в долины.


[Закрыть], как сказали бы в Вильфлингене; работа не двигается. Даже написание писем дается с трудом.

Во второй половине дня снова en route[29]29
  В путь (франц.).


[Закрыть].

НА БОРТУ, 20 ИЮНЯ 1965 ГОДА

Проснулись в гавани Антверпена. Я уведомил Анри Пляра[30]30
  Анри Пляр (р. 1920), германист франко-бельгийского происхождения, переводчик ряда работ Э. Юнгера на французский язык.


[Закрыть], но не знаю, приедет ли он из Брюсселя.

У поручней. Суда в покое и в движении, раскачивающиеся краны и батареи нефтяных емкостей, зато персонала намного меньше, чем было видно тридцать лет назад. Реализовались видения Кирико[31]31
  Джорджо де Кирико (1888–1978), итальянский художник, близкий к сюрреализму. Учился в Афинах, Флоренции и в Художественной академии Мюнхена. Основал движение «метафизической живописи», в 1925 г. опубликовал роман «Гебдомерос» (рус. пер. 2004), а также «Воспоминания о моей жизни» (1945).


[Закрыть].

Во второй половине дня в городе. Музей изящных искусств; на нижнем этаже произведения современной живописи. Я оставался там лишь несколько минут; фламандский характер ничего в течение столетий не выиграл. Остаются как раз те самые элементы, которые на юге и западе с самого начала отталкивали, только теперь они лишены фона, заднего плана. Смотри Бодлера и Леона Блуа[32]32
  Леон Блуа (1846–1917), французский католический писатель. Не добившийся при жизни широкого признания, он, тем не менее, оказал серьезное влияние на литературу неокатолического модерна (Бернанос, Мориак, Клодель и др.). Э. Юнгера в нем, прежде всего, привлекала не сокрушаемая никакими человеческими низостями и падениями вера в Бога. По поводу его книги «Бедная женщина» Э. Юнгер заметил: «Блуа представляет собой сдвоенный кристалл из алмаза и нечистот». См. также запись от 7 июля 1939 г. в «Садах и дорогах».


[Закрыть]. Де Костеру еще удавались ретроспективные взгляды. Реализм во второй половине XIX века становится особенно топорным. При сравнении чувствуешь, что пропало.

Наверху старые картины, одна из самых великолепных коллекций, северный контраст к собранию Уффици. Здесь итальянцы представлены так же скудно, как там нидерландцы.

К сожалению, у нас было очень мало времени. Тут следовало больше наслаждаться атмосферой, чем вдаваться в частности. Сначала отдаешь честь большим, известным по каталогам, календарям и монографиям полотнам, потом незнакомым творениям знаменитых мастеров, чтобы наконец откликнуться на зов школ, в котором имя уже замолкает.

Полноту не нужно осиливать, ею, пожалуй, следует наслаждаться как таковой в анонимности ее прилива. Как проступает наружу безымянное и даже бесформенное, скрывающееся за именами и темами – это можно воспринять или смутно осознать даже за короткий срок, и выигрыш немедленно становится зримым, когда выходишь на улицу. Здесь я увидел множество физиономий, странных типов; трамвай, на котором мы возвращались, был полон ими. Картины заговаривали со мной; я отвечал. Теперь опять возвращалось эхо.

* * *

Я ходил по залам, не задерживаясь нигде подолгу. И все же я не смог избежать властных чар мавританского князя в большом «Поклонении волхвов» Рубенса. Тут предстает Восток в своей простоте, своей необычности и великолепии. Мавританский князь; зеленый шелк одежд; богатство распознается по мельчайшим деталям.

«Изгнание из храма» различных авторов тоже не случайно бросилось мне в глаза. Оно иллюстрирует центральную тему нашего времени. Менялы проникли в те области, где до недавнего времени это было бы просто немыслимо. Своими банками и лавками они помогают одухотворению[33]33
  Vergeistigung – этот термин активно используется Юнгером начиная с трактатов «У стены времени» (1959) и «Maxima-Minima. Замечания к ”Рабочему”» (1964). Опираясь на хилиастическое учение Иоахима Флорского, Юнгер делает прогноз о наступлении третьего эона (после эпох Отца и Сына), «в котором дух будет воздействовать на события как новая, непосредственная манифестация божественного». В свете своей концепции «гештальта рабочего» он склонен рассматривать планетарную технику как «спроецированный дух». Юнгер отказывается от пессимистической оценки техники как «бездуховной машинерии» и предлагает видеть в экологической угрозе не признак катастрофы, а признак космической перемены. На смену всемирно-исторической модели приходит модель «истории Земли». Таким образом, автор имеет в виду некое «одухотворение Земли» («Erdvergeistigung»), в ходе которого наша планета «обретает новую кожу», а человек выходит из роли Геракла и осознает себя в роли Антея.


[Закрыть]; их мысли овладевают миром. Числа уничтожают картины; в храмах устанавливают вращающиеся двери. Один меняла изгоняет другого.

* * *

Здесь я впервые увидел в оригинале картину, которая мне не нравилась уже в репродукциях: «Мария с ангелами и младенцем» Фуке. В ней отталкивает не маньеризм, а противоречие между сюжетом и демонизмом художественного исполнения с пламенными ангелами на заднем плане. Это производит такое впечатление, будто воздействие эйфорического и возбуждающего наркотика смешалось и выкристаллизовалось на картине.

НА БОРТУ, 21 ИЮНЯ 1965 ГОДА

В первой половине дня работал, после полудня снова в море. Я работаю параллельно над тремя рукописями: этим путевым журналом, потом над заметками общего характера, которые я начал по случаю семидесятилетия, и наконец над «Субтильной охотой»; там я добрался до «cicindela III»[34]34
  Скакуны (Cicindela L.). Среди жужелиц обособленное положение занимают скакуны, относящиеся к отдельному подсемейству (Cicindelinae). В отличие от большинства жужелиц скакуны, которых существует множество видов, активны днем, держатся на открытых местах, быстро бегая по почве, при опасности перелетают на короткое расстояние. Распространены широко. За хищный нрав и серповидные зазубренные челюсти англичане, например, называют скакунов жуками-тиграми.


[Закрыть].

Сегодня я снова задумался о постоянной и изменяющейся температуре крови: эта тема занимает меня с недавнего времени. Печь имеет смысл только в закрытом помещении. Равномерная температура, которая и сегодня еще наблюдается на обширных областях океана, могла сохраняться так долго лишь до тех пор, пока Земля была окутана оболочкой пара. Огромное количество воды, скорее всего, находилось во взвешенном состоянии. Наверно, моря занимали значительно меньший объем? Вместо них – огромные болота со своей флорой. Растения тоже поглощают много воды. Другая крайность – оледенение; целиком покрытая замерзшей водой планета. В итоге пустыня без воды и воздуха.

НА БОРТУ, 22 ИЮНЯ 1965 ГОДА

Под утро в Саутгемптоне. Третий раз в жизни я пересек Канал, как всегда ночью. Я вдруг проснулся и в окно каюты посмотрел на город, от которого был виден только овал пестрых огней, похожий на планетную систему. Некоторые вращались, другие мерцали, большинство же было неподвижно.

В гавани чайки с шоколадно-коричневой головой. У некоторых экземпляров концы крыльев казались черными, но точно я не разглядел. Дома справлюсь по «Петерсону». Между тем мне шлет привет Боденское озеро.

Среди доков машины кажутся крошечными – симптом того, что глаз привыкает к масштабам мира титанов.

Вечером беседы у поручней – так вчера с господином Беккером, одним из пассажиров, который рассказал мне, что владеет коллекцией оловянных фигурок и постоянно ее увеличивает, главным образом за счет литейных форм собственного изготовления.

Чтоб сэкономить олово и все-таки достичь известного разнообразия, формы изготавливают похожими на индийских богов. Всадник правой рукой размахивает саблей в пяти различных позициях, его лошадь выбрасывает пять передних ног. После отливки лишние части отпиливают и таким образом варьируют композицию. Разнообразие заложено в модели; для индивидуальности оставляется свободное место. Начинающий поступил бы наоборот. Для коллекционеров даже издается журнал.

Мне вдруг вспомнилась одна греческая басня: гигант упрекает Зевса за то, что тот поместил рога быку на голову, а не на самое сильное место, на грудь. На что Зевс: «Ты ведь даже не знал, что такое бык, пока я его не создал, а берешься меня поправлять».

* * *

Для чтения в дороге я взял с собой Лихтенберга, и притом в подборке Герберта Нетте, 1962 год, издательство «Дидерихс». Этот необычный для наших широт ум стал занимать меня столь же часто, как Монтень, Бэкон и «Парерга»[35]35
  Имеется в виду труд Артура Шопенгауэра «Parerga und Paralipomena» (см.: Шопенгауэр А. Афоризмы и максимы. Л.: Издательство Ленинградского университета, 1990).


[Закрыть], и всегда не без пользы.

Польза эта зависит не столько от текста, сколько от тональности; чтение натягивает струны духа; скоро приходишь в такое настроение, будто выпил полбутылки шампанского.

Тестовый вопрос для учеников старших классов: почему сентиментальность Вертера противоречит тому духу, которым питается сентиментальность Лоренса Стерна? Где заканчивается Просвещение, где начинается эпоха «Бури и натиска»?

* * *

Лихтенберг, стр. 30: «Что же такое самый плохой и самый прекрасный поступок, который ты, на твой взгляд, совершил в жизни? Тайный кабинетный вопрос».

Тут некоторым в голову скорее придет самый плохой поступок, нежели лучший – и, вероятно, еще не самый плохой.

Если мы в равной мере составлены из добрых и злых генов, например, со времен Каина и Авеля, то добрые все же распределены гораздо диффузнее. Зло порождает более яркие фигуры; преступление дольше сохраняется в памяти народов и отдельных людей. Смесь более или менее неопределенна. Если добру и удается чистое воплощение, то ему отвечает абсолютное зло; доходит до солнечных затмений в моральном мире. «Мессия», песнь вторая.

НА БОРТУ, 23 ИЮНЯ 1965 ГОДА

Ночью на море волнение. Поэтому сны становятся оживленнее. Вероятно, играют роль и другие климатические условия. Штирляйн:

«После таких ночей меня радует, что я нормально освобождаюсь от снов».

«Что же такого скверного ты увидела?»

«Я хотела зажечь лампу и вставила штепсель в глаза змеи».

«Согласен – картина не из приятных. Но какая-то соль в этом есть».

В общем, утренний разговор. Я же, напротив, беспрерывно вертел туда-сюда группы согласных звуков bl и pl, в связи со своим вечерним занятием. Кроме Лихтенберга я прихватил с собой «Немецкий словарь» и прочесываю лексику. Эта работа из тех, которую можно исполнять лишь по щепотке. То, что она продолжается и во время сна, не идет во вред, но утомляет.

* * *

В числе покойников, которые время от времени снятся мне, – Фридрих Зибург[36]36
  Фридрих Зибург (1893–1964), немецкий писатель, публицист и один из самых значительных литературных критиков Германии. В 1924–1942 гг. был корреспондентом «Франкфуртер цайтунг» в Копенгагене, Париже, Лондоне и Африке; в 1948–1955 гг. – соиздатель журнала «Современность» («Die Gegenwart»); с 1956 г. руководит литературным приложением «Франкфуртер Альгемайне Цайтунг». Автор исторических биографий («Ро беспьер», 1935; «Наполеон», 1956; «Шатобриан», 1959) и переводчик (Бальзак, Кнуд Расмуссен и др.). Наиболее известно его эссе «Бог во Франции» (1929). Некоторое время придерживался национал-социалистических взглядов. В описываемый период работал в тесном сотрудничестве с немецким посольством (Отто Абетц) и с Немецким институтом в Париже для сближения и взаимопонимания двух культур; действительный член Академии Искусств (Берлин).


[Закрыть]; он охотно появляется в период путешествий. Так и сегодня, а прошлый раз на траверзе острова Медвежий в поездке на Шпицберген. Или он тогда был еще жив? Впрочем, это, по крайней мере во снах, без разницы.

Список родившихся до 1900 года поредел; скоро останется лишь несколько перестойных деревьев. Кроме Зибурга я потерял Теодора Хойса[37]37
  Теодор Хойс (1884–1963), немецкий политик, ученый и журналист, с 1949 по 1959 гг. был первым президентом Федеративной Республики Германия.


[Закрыть] и Эрнста Берингера[38]38
  Эрнст Берингер (1896–1965), немецкий предприниматель и исследователь.


[Закрыть]; я стоял у могилы всех троих. Духовность, а также гуманность этого поколения иная – я не имею в виду ценность, просто с каждым уходит неповторимое. Наверно, это справедливо для любой эпохи – правда, в более спокойные времена кончину вида замечают меньше, чем кончину индивидуумов; уверены в своей непрерывности.

НА БОРТУ, 24 ИЮНЯ 1965 ГОДА

Читал Лихтенберга, работал над «Субтильной охотой», в Бискайском заливе: я проплываю его уже в третий раз, и он мне ни разу не показал зубы. А что он на это способен, я понял на примере небольшого судна «Ирис», на котором в 1935 году в обществе Магистра[39]39
  См. прим. к записи от 11 июня 1965 г.


[Закрыть] направлялся в Норвегию и перенес все стадии морской болезни. Как я позже слышал, судно стало жертвой Бискайского залива; стюард, которому удалось спастись, рассказал об этом Александру[40]40
  Имеется в виду второй сын писателя Александр Карл Юнгер (1934– 1993).


[Закрыть] во всех подробностях.

В носовой части. Рассеченная волна наполняется массой воздушных пузырьков, и ее венчает белая пена. Вода под нею светло-зеленого цвета, в отличие от поверхности моря, которая поблескивает матовым кобальтом. Таким образом, воздух воздействует на воду подобно раствору, извлекая скрытые оттенки.

Волна как мотив. В ней исчезают различия между предметным и беспредметным видением, между силой и формой, движением и материей. Так видел Нольде[41]41
  Эмиль Нольде (настоящее имя – Ханс Эмиль Хансен, 1867–1956), немецкий художник, один из самых ярких представителей экспрессионизма, член художественного объединения «Мост» (Дрезден); много путешествовал и рисовал море.


[Закрыть]. Ее можно воспринимать и абстрактно, как Хокусай[42]42
  Кацусика Хокусай (1760–1849), японский художник-иллюстратор и гравер.


[Закрыть].

В утренние часы прошли мыс Финистерре. До самой ночи продолжалась серая погода, к которой мы уже привыкли, а теперь мы впервые радовались безупречно ясному небу.

Раскладка шезлонгов, наполнение плавательного бассейна, веселость персонала и гостей – такая внезапная перемена позволяет догадываться о мощи больших гороскопических трансформаций. Приветствие: «Ну, теперь совсем другое дело» и тому подобное.

Во второй половине дня по правому борту группа островов, Парего, если я правильно понял название. Одновременно слева португальская береговая полоса. Опорто; загодя приметил себе прекрасный, уединенный песчаный пляж.

НА БОРТУ, 25 ИЮНЯ 1965 ГОДА

Осмотр мостика. Эхолот, радар, радиостанция – какие изменения со времен Трафальгара, который мы сегодня прошли в первой половине дня! Потом был Гибралтар; погода, к сожалению, была настолько пасмурной, что мы видели лишь бетонные плиты и прочие уродливые сооружения на скалах. Приветствовал его как старый Гибралтарский фузилер: «С Элиотом слава и победа!»[43]43
  Девиз 73-го ганноверского фузилерского полка «Гибралтар», в который Эрнст Юнгер поступил 19-летним добровольцем в августе 1914 г.


[Закрыть]

В проливе появилась стая маленьких резвящихся дельфинов. Как получается, что вид именно этих существ будит такое сильное ощущение жизни? Видимо, из-за того, что движения чередуются, и животные нанизываются как жемчужины на ожерелье. А еще из-за того, что игра происходит на границе двух стихий. Уже древние радовались этому зрелищу.

Продолжал Лихтенберга, на палубе при хорошем солнце и спокойном море. В нем одинаково присутствует ассоциативная и комбинаторная способность. Ассоциативная охватывает все разом, всегда провоцируя охоту на образы или даже засаду, комбинаторная же выясняет суть вещей в последовательности. В одном случае дух действует по правилам искусства и наглядного представления, в другом – по правилам логики и знания; здесь образно, там последовательно. Здесь он прослеживает взаимосвязи, там – причины. Такое взаимодействие одного с другим вообще встречается редко.

* * *

Вечером широкие валы, на которых играл ветер. Он рисовал изящную ребристую поверхность, а другие течения вычерчивали похожий на соты узор. Прежний след еще сохранялся, а на нем уже намечался новый. Колдовство; моряки, сами того не зная, неизбежно становятся добычей этой игры.

Беспредметность может достигаться все усиливающимся распадом форм через импрессионизм и пуантилизм. Предмет уничтожается; с другой стороны, он может узнаваться еще в зародыше или в плазме, до того как родился. Это – более сильная форма.

В газетах теперь сообщения об астронавтах – мне кажется, что приблизительно в 1930 году я уже освоил эту область, и с гораздо большим наслаждением.

НА БОРТУ, 26 ИЮНЯ 1965 ГОДА

Становится теплее. Искупался. Температура воды 24° по Цельсию (75° по Фаренгейту). В каютах и обеденном зале работают кондиционеры.

Около полудня прошли сначала вдоль утесов Форментеры, а потом вдоль побережья Ибицы. Скалистый цоколь, macchia[44]44
  Кустарник, заросли кустарника (ит.).


[Закрыть] и редкий лес.

* * *

Среди пассажиров, с которыми я мало-помалу знакомлюсь, профессор Бирбаум, теолог из Мюнстера, путешествующий на конгресс в Геную. Сначала побеседовали о соборном пасторе Дондерсе, который в свое время подарил мне редкое издание Гамана, и о потере его библиотеки. Он не перенес ее, не перенес гибели собора и вскоре умер; профессор хорошо его знал.

Чтобы придать мне смелости, как он выразился, этот 83-летний господин процитировал названия трех трудов, которые он написал после своего семидесятого дня рождения. В таком возрасте, дескать, тоже можно превосходно работать. Я нисколько в этом не сомневался – хотя бы потому, что к тому времени самые отчаянные глупости тобой уже совершены.

Три указанные книги – биографии; они посвящены кардиналу фон Галену[45]45
  Кардинал Клеменс Август граф фон Гален (1878–1946), немецкий аристократ, епископ и позднее кардинал Римской Католической церкви; получил основательное гуманитарное образование, антифашист и антикоммунист. За свою открытую конфронтацию с политикой нацистских властей приобрел имя «Мюнстерский Лев», впрочем, и с другими властями он тоже не ладил. После 1945 г. выступал с критикой действий западных союзников (в том числе за разрушительные бомбардировки немецких городов, а также за передачу прусских областей Польше и Советскому Союзу и выселение оттуда немцев). Был избран почетным гражданином города Мюнстера. Беатифицирован (причислен к лику блаженных) в 2005 г.


[Закрыть], анатому Нильсу Стенсену[46]46
  Нильс Стенсен (называемый также Николас Стенус или Стено, 1638–1686), датский врач, естествоиспытатель и геолог.


[Закрыть] и Марии Дростецу Фишеринг[47]47
  Мария Дростецу Фишеринг (1863–1899), девушка из семьи немецких аристократов, она в 1888 г. ушла в монастырь Доброго Пастыря и получила церковное имя сестры Марии Божественного сердца. В 1894 г. ее направили в Порту (Португалия) для религиозно-благотворительного служения. Там же и похоронена. В 1975 г. беатифицирована.


[Закрыть], рано угасшей мистической монахине, аббатисе монастыря «Добрый пастырь» в окрестностях Порто, города, в пределах видимости которого мы проследовали во время этой беседы.

На Стенуса или Стено я по разным поводам уже обращал внимание; его роль в истории наук напоминает аналогичную роль Э. Т. А. Гофмана в искусстве – блестящий, универсальный ум. Впрочем, между ними существуют связи – Спалланцани и другие.

Профессор показал мне фотографию графа Галена, сделанную через час после его смерти – решительный, благородный, бесстрашный, убежденный в своем скромном триумфе. Даже если ты ничего не слышал об этом человеке, чувствуется, что ему было подвластно великое. И это в наше-то время. Его девиз: «Nec laudibus, nec timore»[48]48
  «Ни похвалами, ни угрозой» (лат.).


[Закрыть].

Далее об Августине. Его разговор с умирающей матерью в окрестностях Остии с видом на море, переход от рассмотрения зримых вещей к предчувствию незримых можно, по словам моего собеседника, причислить к самым прекрасным страницам мировой литературы; я внес этот момент в записную книжку. Такие указания, даже на знакомые вещи, всегда ценны; они открывают пассажи, которые мы небрежно пробежали глазами.

Во второй половине дня более трех часов вдоль Мальорки – а перед тем мимо Драгонейры: после того как показался разделительный канал, мы поняли, что это остров.

Ла Калобра. Крошечный песчаный пляж пробит в скале. Как я слышал от судового врача, здесь пролегает русло реки, на нем стоит монастырь. Река набросала пласт гальки, который полумесяцем запруживает пресную воду. Таким образом, мест ность соединяет удобства купания в реке и в море.

На мысе Форментор я увидел дорогу, ведущую в Пуэрто-Полленса, и при этом подумал о счастливых неделях, более тридцати лет назад проведенных там с Перпетуей и маленьким Эрнстлем[49]49
  Эрнстль – старший сын автора от брака с Гретой Юнгер (1926–1944).


[Закрыть] после суровой зимы. Впервые я проследовал через здешние места свежеиспеченным бойцом Иностранного легиона[50]50
  В 1913 г. молодой Эрнст Юнгер сбежал из дома, записался во французский Иностранный легион и был направлен в Алжир, в расположенную в Сиди-бель-Аббе 26-ю учебную роту. Через полгода был вызволен оттуда стараниями отца.


[Закрыть]. Незадолго до этого я читал «Дон Жуана» Байрона, где герой оказывается выброшенным на один из этих утесов после кораблекрушения – это подействовало на меня со всей романтической силой. Байрона я читал так, как его и нужно было читать – наивно и без знания лавины подражаний.

ГЕНУЯ, 27 ИЮНЯ 1965 ГОДА

Во второй половине дня вдоль Лигурийского побережья. Канны, Ницца, Монте-Карло, Ментона, все те места, которые я облазил с Банин[51]51
  Умм-эль-Банин (1905 – после 1976), русская писательница азербайджанского происхождения, жившая в Париже и писавшая по-французски. Прочитав произведение Э. Юнгера, она послала ему письмо с выражением восхищения и свой роман «Нами». Они познакомились в Париже в октябре 1942 г., вскоре после этого Юнгер навестил ее в ее квартире на улице Лористон, и даже некоторое время жил у нее. Установившиеся между ними дружеские отношения выдержали все испытания и продолжались до конца ее жизни. Умм-эль-Банин оставила также мемуары об Иване Бунине. См. в «Излучениях» запись от 12 октября 1942 г.


[Закрыть] и Вайцзекером. От Антиб я сначала увидел маяк, затем покрытый лесом мыс, форт Карре и, наконец, Вобановский вал с домом на улице Барбакан, в котором я после войны и оккупации отпраздновал новую встречу со Средиземным морем.

Там, в кильватерной волне, одна из красивейших рыб, создание длиной с руку – был ли это большой сарган или маленькая рыба-меч, появившаяся как видение? Я б за видение его, пожалуй, и принял, если бы его в свой черед не заметила Штирляйн. Лиловый цвет, только что рожденный из серого, как Афродита из пены. Это было одно из мгновений, когда я жалею, что не стал художником. Но могут ли они понять эту границу между чудом и испугом, на которой жизнь соединяется со стихией?

* * *

Значит, уже снова предстоит расставаться с новыми знакомыми; в Генуе они сходят на берег. Чай с профессором: он порекомендовал мне почитать прощальное письмо мюнстерского философа Вуста († 1940) к своим студентам. На одре болезни Вуст больше не мог говорить, поэтому написал; должно быть, оно излучает непоколебимую уверенность.

Господин Беккер еще раз вернулся к своим оловянным фигуркам, о которых я до сих пор знал только то, что ими играют в солдатики. Впрочем, оловянные солдатики и составляют основной контингент. Господин Беккер инсценирует с их помощью сражения Семилетней войны. «Как только коса расплетается, дело наскучивает». В князьях эпохи барокко, должно быть, жил сильный игровой инстинкт, часто выходивший за пределы чисто военной необходимости.

Компоновка частей упрощается за счет приклеивания их на картонные полоски. Набросав новый рисунок, коллекционер отсылает его одному из становящихся все более редкими граверов, чтобы тот вырезал его в сланце. Отливкой занимается сам любитель. Потом наносится белый цвет, за ним слоями следуют другие, в порядке затемнения, так что можно по собственному усмотрению вносить исправления.

Другие любители разрабатывают этнографические либо палеонтологические мотивы, кое-кто выстраивает сцены из светской или библейской истории. «Высадка Колумба», «Дочь фараона находит в камышах Моисея».

Как и у энтомологов, у них существуют небольшие союзы, газеты для сообщений, биржи обмена. Привлекательность, похоже, заключается в создании стабильных панорам. Очевидный реликт в нашем динамичном мире. С такой любовью раньше строились ясли младенца Иисуса.

Под вечер в Генуе.

* * *

«Должно быть, на борту важная птица», – сказал я Штирляйн, когда при швартовке мы стояли у поручней; я указал на пару, поджидавшую внизу с огромным букетом. Когда трап закрепили, оказалось, что ожидали нас. Нас приветствовали Марчелло Стальено и графиня Ло Фаро; Генри Ферст[52]52
  Марчелло Стальено (р. 1938), итальянский журналист; Генри Ферст (1893–1967), итальянский переводчик.


[Закрыть], который не смог прибыть лично, уведомил о нашем появлении. Он покрыл мир сетью друзей, которые prima vista[53]53
  С первого взгляда (лат.).


[Закрыть] хорошо себя чувствуют друг с другом.

Мы вчетвером поехали в город, сначала обошли кафедральный собор Сан Лоренцо и потом постояли перед кардинальским дворцом. Пока мы его рассматривали, из него выехала машина, на заднем сиденье которой сидело их высокопреосвященство с широкой красной лентой. Bonum augurium[54]54
  Хорошая примета (лат.).


[Закрыть].

Потом дальше в Боккадассе, крошечную гавань, где рыбацкие лодки жались друг к другу на зажатом между домами морском берегу. Dasse – это старая форма слова «сети» (nasse), которая тем не менее и по сей день еще употребляется рыбаками.

Эта «гаванька» примечательна также тем, что здесь назначают себе свидание полсотни кошек. Лодки – их родина, пропитанием их обеспечивают рыбаки, отдавая часть улова. Сан Джованни тоже для кошек особенный праздник, потому что в этот день им жертвуют больших и прекрасных рыб.

Мы расположились на веранде ristorante; внизу у причала стояли лодки; другие ушли в море с рыбаками и светились вдали маленькими точками фонарей. Мы пили barbera[55]55
  Красное пьемонтское вино.


[Закрыть], вкушали дары моря, а официанты разносили рыбу, в том числе мощного зубана, dentice. Было темно и тепло, море едва было слышно; я смотрел, как догорают кончики сигарет и внезапно тухнут, достигнув воды.

Марчелло, восторженный почитатель и знаток города, его истории, его дворцов и маленьких уголков, его семей и фольклора, подвел к столу старого скрипача, которого попросил сыграть песню Маргутти «Ma se ghe penso» («Но когда я думаю о тебе») – подразумевается Генуя как один из городов, которые, подобно Парижу и Рио, вызывали любовь не только в широком смысле, но и такую, какая обычно относится только к женщине.

Лицо этого скрипача – старика, который, очевидно повинуясь потребности, сделал раннюю страсть профессией, что и подтвердил мне Марчелло – бледное, желтоватое, помятое, во время игры озарилось, словно бы в поношенную маску вернулась молодость.

Позднее еще в одной компании – уже не помню в каком доме. Когда выпьешь, такие визиты действуют, будто ты оказался на сцене, где не знаешь ни персонажей, ни сюжета. Похоже, мы попали на одну из традиционных вечеринок. На один из моих контрольных вопросов: «Понравилось бы здесь Стендалю?» я, не раздумывая, мог бы ответить утвердительно – к тому же еще и в Генуе.

Там были граф Ло Фаро, с которым мы уже виделись в Боккадассе (увлеченный ныряльщик, который, как выразилась его дочь, «отваживается погружаться до слишком глубоких оснований»), профессор де Вестри, наблюдающий за гуманитарными исследованиями в провинции, и один из друзей Генри, присоединившийся к причитаниям классической филологии.

Затем Джиджи Энрико, чья профессия «demolitore»[56]56
  Разрушитель (ит.).


[Закрыть] понравилась бы Леону Блуа, который с удовольствием называл себя «entrepreneur de dümolitions»[57]57
  Антрепренер разрушения (франц.). «Entrepreneur de dümolitions» было написано на визитной карточке писателя Леона Блуа.


[Закрыть]. Тем не менее, речь шла, как я узнал в ходе беседы, о редком, однако солидном и прибыльном бизнесе. Синьор Энрико скупает по всему свету отслужившие свой срок корабли, которые с помощью специально обученной команды пускает на лом. Старые корпуса превращаются в плавучих доках в железный лом, мощные резаки раскраивают их, как масло. Поднимают они и затонувшие суда, если они лежат не слишком глубоко. Военные корабли в этом деле все равно что «скошенный луг», если выражаться по-швабски. Из них получают большое количество превосходной гибкой стали. Однако с тех пор как морская стратегия изменилась, хорошие прежние крейсеры становятся редкостью, как с сожалением сказал синьор Энрико.