Текст книги "Семьдесят минуло. 1965-70"

ГЕНУЯ, 28 ИЮНЯ 1965 ГОДА

Просмотр почты, вчера поступившей на борт. В репликах Оши весь вильфлингенский экстракт. Он там уже «музыкально укоренился», так он выразился. Квартеты в Заульгау, Бухау, Ридлингене.

Вести о смерти. Эдмонд[58]58
  Под этим именем в дневниках Э. Юнгера фигурирует литературовед Эдмунд Шультц-старший (1901–1965), с которым автор познакомился во второй половине 20-х годов, живя в Берлине. Э. Шультц был знатоком творчества Ф.М. Достоевского, и не без его влияния Юнгер в те годы запоем читал русских классиков: Карамзина, Гоголя, Тургенева, Достоевского, Толстого и др. См. также запись в «Излучениях I» от 18 июня 1939 г.


[Закрыть] умер, когда, сидя напротив сестры, читал книгу «Поездка по библейскому Востоку». Он органично вписался бы в роман Достоевского, хотя и не любил, когда я так говорил о нем. Я не знал человека более сентиментального и бескожего, чем он, несмотря на излучаемую им опасность сармата; тут хватало тени намека. Хильшер[59]59
  Имеется в виду Фридрих Хильшер (1902–1990), фигура которого отражена на страницах «Излучений» также под именем Бого (ср. прим. к записи от 9 августа 1939 г.). Литератор и публицист национально-революционного толка, религиозный философ. Э. Юнгер познакомился с ним еще в 20-ые годы в Берлине. Весной 1930 г. вышла книга Хильшера «Рейх» (Hielscher F. Das Reich. Berlin, 1930), которая вызвала широкий резонанс в националистических кругах Веймарской республики. Тогда же им был создан одноименный журнал, в котором публиковался и Эрнст Юнгер. В 1933 г. Хильшер порвал с евангелической церковью и основал общину «Свободной церкви», выступив как провозвестник нового религиозного учения с элементами пантеизма. Несмотря на миссионерский пыл Хильшера (особенно в 1950-е гг.), Юнгер поддерживал с ним переписку до середины 1980-х гг. (Jünger E., Hielscher F. Briefe 1927–1985. Hrsg., komm. und mit einem Nachwort von Ina Schmidt und Stefan Breuer, Stuttgart: Klett-Cotta, 2005). Большую документальную ценность представляют мемуары Хильшера «Пятьдесят лет среди немцев» (Hielscher F. Fünfzig Jahre unter Deutschen. Hamburg, 1954). В одной из дневниковых записей 1944 года Э. Юнгер отзывается о нем: «Прежде я полагал, что он войдет в историю нашего времени как одна из его исключительно остроумных, но не столь известных фигур, а сегодня я полагаю, что он достигнет чего-то более заметного. Прежде всего, много, вероятно – большинство, духовно подвижных молодых людей того поколения, которое после Ми ровой войны подросло в Германии, прошло через его влияние и нередко через его школу, и почти всегда я мог наблюдать, что эта встреча оставила в них свой след».


[Закрыть], который больше видел поверхность, чем клавиатуру, называл его «старостой эпидермиса»; Броннен[60]60
  Арнольт Броннен (настоящее имя – Арнольд Броннер, 1895–1959), писатель австрийского происхождения, драматург, интеллектуал. Наряду с Б. Брехтом и Ф. Брукнером принадлежал к числу гла вных авангардистов интеллектуальной сцены в Берлине 20-х годов. Для его политической позиции характерны метания от крайне левых взглядов к крайне правым, и наоборот.


[Закрыть] сделал его своим доверенным и в первые недели после смерти Ольги опирался главным образом на него. Эдмонд и тем еще походил на персонажей Достоевского, что у него отсутствовало всякое отношение к природе, за исключением тактического ознакомления с местностью, необходимого на войне. Он был прапорщиком в польской кавалерии и старшим лейтенантом во Вторую мировую войну, окончания которой он ожидал с беспокойством. «В конце концов, была же Тридцатилетняя война», – написал он мне однажды в ту пору. Такой тип людей обычно любит праздную жизнь в больших городах – время заполняется беспрестанным хождением из одной квартиры в другую. В этом отношении его знания были мне кстати – он посещал меня преимущественно в вечерние часы и держал в курсе всех новостей нашего берлинского общества. Надеюсь, я еще найду время, чтобы написать о нем воспоминания. Requiescat in pace[61]61
  Да упокоится с миром (лат.).


[Закрыть].

Еще умер Себастьян Эхингер, сосед в Вильфлингене, товарищ по Первой мировой войне. Я ежедневно обменивался с ним несколькими словами у садовой ограды, а в полдень, рассматривая цветы под его окном, слышал, как он произносит длинную застольную молитву. В последнее время он несколько раз падал и редко выходил из дому – когда происходит нечто подобное, все-таки лучше быть «со своими домашними».

* * *

Письма Анри Пляра всегда на удивление емки и стилистически превосходны; невозможно поверить, что немецкий язык для него не родной.

Особенно порадовало меня то, что в своем пространном и содержательном послании он фактически подтвердил мои впечатления от картины Фуке.

«Отрадно, что вы смогли посетить картинную галерею; я считаю ее самой лучшей коллекцией в Бельгии – особенно, что касается фламандских художников. Йорданс, житель Антверпена и кальвинист (этого, слава Богу, по его работам не заметно), и Рубенс представлены хорошо, Ван Дейк, тоже житель Антверпена, соответственно. Самым же странным произведением в Антверпене является, пожалуй, та в высшей степени двусмысленная Мадонна Жана Фуке, с обнаженной грудью, стыдливо опущенным взором и толпой красных и синих ангелов позади трона. Моделью послужила никто иная, как Агнес Сорель, ”dame de beaut”[62]62
  Букв. «дама красоты», beautü – красота (франц.).


[Закрыть] (она в самом деле владела замком с таким названием) и возлюбленная Карла VII, которая в ”Орлеанской Деве” Шиллера ведет с Жанной памятную беседу: мирское чадо и чадо неба. Этьен Шевалье, крупный финансист, был влюблен в нее и распорядился написать двойное изображение – на одной створке, которая, кажется, висит в Лувре, он преклоняет колена перед Мадонной, а другая – та что в Антверпене, представляет Пресвятую Деву, которая не была ни святой, ни девственной. Синие и красные ангелы долгое время оставались для меня загадкой, однако я полагаю, что речь здесь идет просто о херувимах (синий цвет: познание) и серафимах (красный цвет: любовь). Вся запутанная аллегория и амальгамирование святого и светского типичны для XV столетия – рафинированного и овеянного дыханием декаданса».

Прекрасное место, типичное для лаконичного духа, пред дверью которого стоят не только картины, но и идеи.

После того как я прочитал почту и набросал для Оши необходимые указания, у меня оставалось до обеда еще полчаса, чтобы просмотреть тропические сорта дерева, стволы девственного леса, лежавшие совсем близко от парохода, – однако Ирида сегодня не была ко мне благосклонна. Я возместил свои потери за счет желтого цереуса, который на юге растет как сорняк; он абсолютно безопасен и по меньшей мере дает приют некоторым coccinellidae[63]63
  Coccinellidaae (лат.), божьи коровки – семейство жуков, или жесткокрылых (coleoptera), отличающееся тем, что лапки их кажутся трехчленистыми, так как третий, очень маленький членик вместе с половиной четвертого скрыт в борозде двулопастного второго членика.


[Закрыть].

* * *

Во второй половине дня еще раз в соборе. Вечером с нашими новыми друзьями сперва на борту и потом – на Нерви. Мы зашли в сад графини, где она, больше следуя аромату, чем цвету, нарвала для нас букет. Внизу огни города и гавани с сигналом семисотлетнего маяка, с высоты которого еще дядя Колумба в качестве стража обозревал море.

Нерви. Как в парке Гропалло, так и на скалистой дороге царила неописуемая толкотня – такое впечатление, будто весь город собрался здесь подышать воздухом, и не только это. Была ночь Афродиты, которой служили все стихии, с душным ливийским ветром, с огоньками между пиниями и пальмами, с небрежными мелодиями с террас переполненных таверн. Пары на дорожках и на скамейках; их контуры плавились в темноте. Из воды под Торре Гропалло крики и смех купающихся; на слух можно было решить, что в воде резвились лягушки, с утесов шлепающиеся в море. Вероятно, Луна и Венера находились в особенной констелляции. Ночь для тайных признаний.

НА БОРТУ, 30 ИЮНЯ 1965 ГОДА

Вчера во второй половине дня прощание с Генуей. Облик города вращался вокруг неподвижной точки старого маяка. Вид на высокий маяк из охваченной двумя молами гавани врезался мне в память и не покидал меня на протяжении всего прошлого путешествия на Сардинию. Ощущаешь геометрически предопределенное место. Я избрал его моделью для Гелиополя[64]64
  Город в одноименном романе автора (1949), рус. пер.: Юнгер Э. Гелиополис / Пер. Г.М. Косарик // Немецкая антиутопия. Сост. Архипов Ю.И. М.: Прогресс, 1992 (2-е изд.: Гелиополь. СПб.: Амфора, 2000).


[Закрыть]. Город выглядит массивным, он точно вырезан из камня, с узкими, часто взбегающими, как лестницы, улочками, которые предлагают защиту от зноя. Он поднимается от залива к горным террасам. Мраморный город, сверкающий на свету; недалеко большие каменоломни Массы и Каррары.

Разговор со старшим стюардом, который потрясающим образом правит своим царством: как персоналом, так и обстановкой. Метрдотель в посольствах и известных гостиницах. Еле заметный оборот колеса времени или незначительное изменение сплава, и такие умы становятся премьер-министрами – это одно из возражений Лихтенберга против физиогномики, которые он обдумывает с сатирической заостренностью. Он еще мог бы подключить астрологию. Но я с ним не соглашусь: между хорошим фельдфебелем и министром не существует качественного различия. Хотя физиогномически, пожалуй, понятно, относится ли человек к тем, кем двигают вещи, или к тем, кто создан приводить их в движение. Это может происходить на всех уровнях.

* * *

Сегодня море предстало в такой синеве, какой я, кроме как под воздействием мескалина[65]65
  Мескалин (Mescaline) – галлюциногенный алкалоид из группы фенилэтиламинов. В небольших количествах содержится в кактусах рода Lophophora Williamsii («пейот» или «пейотль» на языке индейцев). По воздействию мескалин очень похож на ЛСД, он расстраивает обычную работу органов чувств. В течение двух часов после принятия может наблюдаться частичная потеря зрения. Чувство времени и пространства притуплено или отсутствует. Имеют место определенные изменения в восприятии. Предметы могут казаться плавающими в жидкости, субъект может делать движения, напоминающие птицу в полете, пугаться самого себя, причем чувство страха и опасности усугубляется болезненным восприятием цвета окружающих предметов. Опытам с мескалином посвящена глава «Пейотль» в мексиканском разделе книги Э. Юнгера «Приближения. Наркотики и опьянение».


[Закрыть], никогда не видел – волна спадала гладко и податливо; энергия исходила не от движения, а от цвета. Это, конечно, было сразу после пробуждения, когда я еще в полусне подошел к окну каюты. Тут восприятие выходит за пределы шкалы и палитры. При этом мне пришло в голову, что после сауны я тоже воспринимаю цвета более интенсивно.

Мне следовало бы еще раз остановиться на разнице приближений, с одной стороны, к арифметической, с другой – к орфической точке нуля. Одно увеличивает физическую, другое – метафизическую силу. Наше время неспособно к обеим. Отсюда стремление ко все убыстряющемуся движению при нарастающем недостатке как светского, так и духовного господства[66]66
  «Между тем мы постепенно доверились мысли, что обитаем на некоем ша ре, который со скоростью пули несется в глубинах пространств навстречу космическим вихрям. Уже во времена Рембо быстрота езды превосходит всякое воображение. И любой антикоперниканский ум при расчете ситуации наталкивается на мысль, что неизмеримо проще наращивать движение, нежели снова вернуться к спокойному пребыванию. На этом основывается преимущество нигилиста над всеми остальными. Существует тот предел скорости, за которым все покоящиеся предметы становятся угрожающими и приобретают форму снаряда» (Предисловие к «Излучениям, см.: Юнгер Э. Сады и дороги / Пер. с нем. Е. Воропаева. М.: Ад Маргинем, 2008).


[Закрыть].

* * *

В сумерках мы прошли мимо Стромболи. Час выпал благоприятный; было еще достаточно светло, чтобы разглядеть контуры острова, но уже настолько сумеречно, что был хорошо виден огонь вулкана. Из столба дыма пробивалось ленивое пламя, которое иногда оживало, как будто его раздували кузнечным мехом, и выбрасывало сноп искр. В воздух медленно поднимались большие камни.

Оборачиваясь назад, я видел темный конус на фоне грязно-черных облаков. Морской берег окружал его подобно узким полям шляпы, на которых по обеим сторонам, точно застежки, выделялись белые дома поселений.

НА БОРТУ, 1 ИЮЛЯ 1965 ГОДА

В полдень волнение усилилось. Я почувствовал, как во мне поднимается легкая тошнота, прервал трапезу, ушел в каюту, выпил там рюмку виски и, улегшись, принялся читать Лихтенберга. Вечером я принял участие в радушном приеме, устроенном капитаном, и отведал кулинарных шедевров от шеф-повара.

Мы теперь, кроме одного инженера и его супруги, единственные немецкие пассажиры на борту среди англичан, французов и американцев. Экипаж тоже интернациональный: испанские стюарды, в прачечной – китайцы.

Часы были переведены на час вперед.

НА БОРТУ, 2 ИЮЛЯ 1965 ГОДА

Вокруг вода. На горизонте время от времени возникают корабли, чаще всего танкеры, следующие в Суэц. Хорошо поработал, чередуя прогулку по палубе и посещение читального салона; когда там становится слишком шумно, я переселяюсь в каюту, где хорошая звукоизоляция.

Вечером мы посмотрели фильм «The Woman of Straw»[67]67
  «Лжесвидетельница» (англ.).


[Закрыть], американскую халтуру с грубо состряпанным действием, и в ней впервые увидели очень известную Лоллобриджиду. «Магги тоже известна», как говорил Франк Ведекинд, который, должно быть, знал, о чем говорил, – но в данном случае разочарование было приятно. Женщина эта гораздо грациознее, чем я предполагал по рекламе; пожалуй, она заслуживала бы лучшего сценария.

Часы были снова переведены на час вперед.

НА БОРТУ, 3 ИЮЛЯ 1965 ГОДА

На рейде Порт-Саида, своего рода корабельном вокзале. Море илисто-зеленое; повсюду, где суда встали на якорь, расползаются светло-коричневые пятна грязи. Наконец, входим в гавань; начинается щелканье и жужжание камер. Штирляйн: «Фотографы – это люди, которые крадут у себя настоящее, а у других будущее» – правильно, поэтому и рассматривание фотографий представляет собой нивелирование.

Мимо памятника Лессепсу[68]68
  Фердинанд Мари де Лессепс (1805–1894), французский дипломат и инженер, автор проекта и руководитель строительства Суэцкого канала.


[Закрыть]. Высокоуважаемый валялся на земле; пьедестал был пуст. Закат Европы Шпенглер представлял себе совсем не таким. Спрашивается, какой прок англичанам от всех их усилий.

В гавани. Подплыла стайка молодых арабов; они, как амфибии, проскальзывают под лодками, пересекающими им дорогу, ныряют за монетами, демонстрируют их и потом прячут в рот. Вот на борту появились мастера «галли-галли», фокусники, извлекающие цыплят из таких мест, откуда не ждешь, например, из-за пазухи стюардессы. Один, худой парень, немного напомнил мне доктора Геббельса; когда манипулируешь, нужно отвлечь внимание.

С берега был наведен понтонный мост, настоящий Мидгардский змей, который следовал изгибам течения и который американец рядом со мной назвал «very clever»[69]69
  Очень искусный (англ.).


[Закрыть]. За все свои путешествия он ничего подобного не видел.

В городе. Базары, рынки, толкотня, беспорядочно разбросанные жилища, высотные здания. Я снова спросил себя, как строительство в таких странах может идти в ногу с упадком. Здесь он кажется особенно изнурительным – как лихорадка.

Хорошо вооруженные солдаты; на боковых улицах картины крайней нищеты, настоящего увядания. Горы отбросов; какая-то девочка выбирала из кучи сгнивших помидоров гнилые наполовину.

Апатия бедности, которую Маркс приписывает люмпен-пролетариату, может иметь и климатические причины или ими усиливаться. В таких странах не происходят социальные революции, в лучшем случае приходит какой-нибудь социально мыслящий генерал. Впрочем, в Генуе у меня сложилось впечатление, что появляются признаки гражданской войны.

Порадовался высоким пальмам, гибискусу и одному светло-зеленому дереву, которое цвело, словно на нем была горящая крыша.

Есть свалки, куда народы сгружают свои отбросы. На понтонном мосту торговец, который знал лишь несколько немецких слов, в частности, «свинство». В числе восточных вещиц местного производства он предлагал бутылочки с настойкой на кантаридах[70]70
  Кантарида – жук семейства нарывников, распространенный в Евразии; вредитель лиственных деревьев и кустарников; шпанская мушка. Кантарида содержит в своем теле очень сильную органическую кислоту, состав которой не изучен. Порошок или экстракт кантарид добавляют в пищу и питье, настаивают напитки на самих мушках. Экстракт добавляют в косметические или парфюмерные изделия. Выраженный токсический эффект наступает уже при употреблении внутрь 1/3 части шпанской мушки или 1–3 капель экстракта.


[Закрыть]. Он по-немецки рассказывал о чудодейственных свойствах настойки, но только не о «главном». Это, верно, обрадовало бы маркиза[71]71
  Имеется в виду маркиз Де Сад.


[Закрыть], который считал ее популярное применение нечестивым.

За чаем беседа с испанским стюардом Фернандесом. Как Валентино имел обыкновение никогда не пропускать начало охотничьего сезона на Сардинии, так и Фернандес старается каждый год 15 мая оказаться в Мадриде, когда начинается коррида.

– Вы, конечно, думаете об этом как все немцы? Они видят только кровь.

– Во-первых, я думаю не как все немцы, а во-вторых, если бы я был быком, то предпочел бы пасть на арене, чем на одной из гигиенических боен.

– В первый раз слышу такое.

– Спасибо, Фернандес. А теперь я устрою себе сиесту.

– Вы правы. Вечером нужно быть выспавшимся.

НА БОРТУ, 4 ИЮЛЯ 1965 ГОДА

Ночью по каналу. «Гамбург», как почтовое судно, вел конвой. Почти до вечера мы простояли в Большом горько-соленом озере, где могут разминуться и дождаться встречного конвоя суда, идущие по узкому водному пути. У сливов собрались массы длинных, бледных рыб. Они напомнили мне корюшку, из которой мама пекла своеобразные оладьи. Там же я впервые за время путешествия увидел медузу – светлый колокол почти шарообразно выгибался в систоле, темнело фиолетовое ядро.

Африканский берег канала покрыт зеленью; на азиатском – до самых серо-голубых гор Синая – тянется желтая пустыня.

Справа мощные укрепления, бункеры, огневые позиции, армейский лагерь, аэродромы, на одном из которых выстроились около пятидесяти реактивных истребителей, другие парили в воздухе. При таком количестве можно предположить наличие состава квалифицированных пилотов. Однако как обстоит дело с производством собственных и особенно с разработкой новых модификаций? – это выдержит только мощная страна. Той же точки зрения придерживался и месье Бенар, стоявший рядом со мной у поручней. Он направляется в Аддис-Абебу посланником и является хорошим знатоком войны в пустыне: в составе французского контингента он сражался против Роммеля в Тунисе.

Без остановки прошли мимо Суэца. Опять плыву по новому морю, на сей раз Красному – тут я должен быть благодарен. Я его, правда, уже видел три года тому назад, во время восхождения на Синай и с пика Джебель-Мусы, чья вершина к вечеру появилась на большом удалении.

НА БОРТУ, 5 ИЮЛЯ 1965 ГОДА

В Красном море; кругом вода. На ней парад танкеров, как на бульваре. В пределах видимости два или три постоянно. Несмотря на встречный ветер облака дыма поднимались почти вертикальной спиралью. В плавательном бассейне 27° по Цельсию, 81° по Фаренгейту. На палубе металлические части раскаляются.

Во второй половине дня первые летучие рыбы: сначала разветвленной дугой поднимается целый косяк, потом взлетают отдельные рыбы – с высоты прогулочной палубы они кажутся не больше пальца длиной, врезаются, как торпеды.

На некоторое время выключился кондиционер. Беседа с профессором Серенсеном, вышедшим на пенсию преподавателем высшей школы и конструктором двигателей, об агрегатах, которые питают Левиафана светом, воздухом и энергией. Он высказал мнение, что машина несколько астматична, то есть втягивает слишком мало воздуха; это слышно по ее ходу и видно по крупинкам сажи. Я познакомился с новым словом: когда все аппараты отказывают, происходит «black-out». То же самое может произойти с автомобилистом, то есть после «матового стекла»[72]72
  Немецкое слово Mattscheibe, дословно переводящееся как «матовое стекло», в разговорном языке используется в значении «барахлит двигатель».


[Закрыть].

НА БОРТУ, 6 ИЮЛЯ 1965 ГОДА

Гладкое море с желто-коричневыми массами, которые напоминали «цветение» Боденского озера. Только они были не равномерными, а разделенными на параллельные полосы, которые мы сначала рассекали под прямым углом, а потом плыли вдоль них.

Обход корабля с Юргеном Хардтом, старшим помощником капитана, затем беседа в его каюте за рюмкой мартини о службе и об иерархии на борту. Около одиннадцати часов Хардт ненадолго удалился, чтобы наблюдать кульминацию Юпитера, однако вскоре возвратился обратно, не исполнив задуманного, поскольку было слишком пасмурно. Его служба начинается в половине четвертого утра и продолжается долго; ему только урывками удается немного поспать. В сейфе лежит запечатанный конверт на случай начала мировой войны.

Одновременно уверенный и туманный взгляд; глаза северных моряков.

ДЖИБУТИ, 7 ИЮЛЯ 1965 ГОДА

Пасмурный, горячий и влажный воздух: прачечная. Иногда из дымки возникают контуры небольших бесплодных островков. Я подумал о «Тайнах Красного моря» Анри де Монфрея, который уловил это настроение.

По левому борту остров Перим, сильно укрепленный, за ним горная гряда континента. На одной вершине розовый горный замок, фантасмагорией расплывшийся в горячем тумане. Я пишу «замок», поскольку посланник, рассматривавший побережье в превосходный бинокль, назвал его «château». Он, кажется, был знаком с ним, но не знал, обжит ли тот – уже более двух лет там идет гражданская война.

В прежние времена, после того как Омейяды были изгнаны из Дамаска, здесь стояли замки одной из их боковых ветвей, Бени Тахер. Посреди таких окруженных раскаленными скалами резиденций мыслимо лишь одно наслаждение – деспотическая сила, в случае если грезы не населяют пустоту своими собственными творениями, как грезы святого Антония. Мы находимся у Баб-эль-Мандеба, у «Ворот слез», через которые из Африки в Азию тянулись караваны рабов, одного из самых мрачных уголков нашего мира.

* * *

С наступлением темноты в Джибути. Стройные негры, темными ящерицами двигающиеся как тени, грузят мешки с кофе. Они следуют такту передового певца, который еще продолжает свою мелодию, когда кран уже подхватил груз. Глаза и зубы светятся в ночи.

Чтобы сделать хотя бы несколько шагов по африканской земле, мы идем по асфальтированной дороге сначала между складами, потом вдоль вилл. Перед некоторыми несут караул солдаты Иностранного легиона. Воздух влажный и тяжелый; тем не менее кустарники, возвышающиеся над каменными стенами, высохли – их покрытая пылью листва напоминает зеленую пенистую резину. Из домов доносится музыка проигрывателей и обрывки неторопливых бесед. Знойная дыра, в которой рано или поздно неизбежен cafard[73]73
  Хандра, сплин, тоска (франц.).


[Закрыть]. Все, и настроение подавленности тоже, напоминает мне мои прежние хождения в Оране. Надо надеяться, мы причалим здесь и на обратном пути, чтобы я смог проверить впечатление.

Подобные настроения как магнитом притягивают отвратительные картины. Например, зрелище раздавленной колесами твари, вероятно, мелкого хищника. При свете уличного фонаря я разглядел характерный прикус; верхняя и нижняя челюсть образуют оснащенное острыми зубами кольцо. Все остальное неузнаваемо. Рой тараканов почуял добычу; они снуют между нею и складом. Снующее движение, в котором не разглядеть деталей, излучает нечто зловещее и демоническое.

Таракан – это крыса среди насекомых; и те и другие распространены по всей планете, держатся стаями, размножаются массами в благоприятных местах, отдавая предпочтение кораблям и складам, используют внезапное нападение из засады, обладают невообразимой прожорливостью.

Это, разумеется, суждение ограниченное, но при таком уровне отвращения и оно требует над собою усилий. Животное это не менее чудесно, чем все другие, и в великом хозяйстве природы выполняет свою задачу. По сравнению с очень легким весом его производительность чудовищна; ни одному инженеру не создать ничего подобного.

НА БОРТУ, 8 ИЮЛЯ 1965 ГОДА

В Аденском заливе; волнующееся море. Корабль сопровождает новая порода чаек; голова и крылья нежно-коричневого цвета; тело, хвост, узкая полоска на шее и кромка крыльев окрашены в светлые тона. Залюбуешься, как легко они выдерживают темп корабля; они сопровождают его на длинных переходах в чисто планирующем полете. Наблюдение за животными и птицами, несомненно, один из лучших видов отдыха.

Во второй половине дня я попросил профессора восполнить один из моих пробелов в образовании относительно запутанного различия массы, веса и объема; я имел об этом весьма смутное представление. Западноевропейский гений проявляет себя не только в том, чтобы что-то мыслить, но также и в том, чтобы мыслить что-то абстрактное, например, время, пространство и тяжесть; сегодня он вновь проявил себя, измыслив «антиматерию».

Список начинается монахом, который открыл торможение. Этимологически «масса» происходит от massa; так древние называли тесто для хлеба.

Вечером на мостике, чтобы увидеть Южный Крест. Однако созвездие еще находилось низко и было частично скрыто в атмосферной дымке, кроме того, его затмевал блеск полумесяца, который стоял почти в зените.

Затем рассматривание навигационной карты и беседа со старшим помощником капитана. Так мы узнали удивительную историю одного несчастья, произошедшего некоторое время назад вблизи Бермуд. Один инженер, который после празднования дня рождения направлялся к себе в каюту, слишком сильно перегнулся через поручни и упал за борт. Его хватились только через два часа при смене вахты. Море бушевало; представлялось совершенно невероятным найти его; однако корабль развернулся и лег на обратный курс. Спустя четыре часа он достиг того места, где предположительно случилось несчастье, и принялся там крейсировать; капитан приказал обшаривать море прожекторами – тщетно, как сразу же стало понятно. Разумеется, когда потеря стала очевидной, о ней объявили по радио, чтобы уведомить те суда, которые могли находиться поблизости. Это принесло удачу, потому что через четырнадцать часов человек, который все еще плыл, был обнаружен пожарным судном и поднят на борт.

Позднее он сообщил, что, несмотря на сильное волнение моря, ему удавалось, наполовину плывя, наполовину дрейфуя, держаться на воде; в таких ситуациях это, прежде всего, означает беречь силы. Ветер благоприятствовал ему, волны накатывали сзади, соленая вода разъела затылок, так что слезла кожа. Когда рассвело, появились рыбы и принялись играть с ним; они толкали его носами и мордами. А когда, наконец, стал приближаться спасительный корабль, его охватил страх, что тот пройдет мимо – голова среди волн казалась не больше точки. Он стянул кальсоны, еще сохранившиеся на нем как последний предмет одежды, и принялся ими размахивать.

Приключение заставило меня задуматься о самых разных вещах, в том числе о статистике, ибо оно выходит за рамки вероятности. Сколько людей должно утонуть, прежде чем спасется один? И почему именно он? Это чудо, во всяком случае, для тех, кого оно касается. И если он его так воспринимает, то должен также и осознавать, что он в долгу перед теми, кто мог бы быть на его месте.

Я, естественно, вспомнил и свое кораблекрушение в пятницу 13 сентября 1963 года в ночную грозу у Башни сарацинов[74]74
  Башне сарацинов посвящено эссе «Am Sarazenenturm» (Frankfurt a.M.: Klostermann, 1955).


[Закрыть], когда катастрофа сжалась до секунд. Ужас чудовищный, одиночество абсолютное. Человек, противостоящий Вселенной.

И снова вопрос: где это регистрируется? Ведь спасенный рассказывал, что он видел, как вернулся его корабль и искал его. Когда же затем тот ушел, он хотел сдаться. Вопрос как раз в этом: если бы он утонул тогда, осталось бы в книге судьбы пустое место – аналогичное месту голоса, крику о помощи, который, правда, записывался на магнитофонную пленку, но потом снова стирался? Этого не может быть.

* * *

«Дорогой господин Хайдеггер, мы очень сожалели, что Вы не смогли встретиться с нами в Штутгарте, надо надеяться, это удастся в другой раз. Между тем мы отправились в путь, повидали моря, страны и народы. При этом я размышлял также над словами китайского мудреца, которые Вы цитировали.

Смог бы я изменить собственный темперамент, запершись в своей каморке? “Там тоже есть боги”[75]75
  Фраза, приписываемая Гераклиту. «Рассказывают, что некие странники желали встретиться с Гераклитом, но, когда подошли [к его дому] и увидели, что он греется у печки, остановились [в смущении]. Тогда он пригласил их смело входить, “ибо и здесь тоже есть боги”». (Аристотель. О частях животных. I, 5. 645a17)


[Закрыть] – и я тотчас же попытался бы пуститься в путешествие autour de machambre[76]76
  По своей комнате, вокруг моей комнаты (франц.).


[Закрыть], как тот французский предшественник. Следовательно, лучше достичь духовного спокойствия и пребывать в нем. Я пытаюсь придерживаться этого принципа и продолжаю работать здесь на борту по той же программе, что и в Вильфлингене.

Эрнст Клетт написал мне в Порт-Саид, что собирается навестить Вас во Фрайбурге вместе с Вашим учеником Герхардом Небелем – вероятно, это уже случилось. Было бы прекрасно, если бы Вы решились на полное собрание сочинений. Конечно, я убедился на собственном опыте, что с этим связана колоссальная работа. Но, может быть, у Вас рука окажется более легкой»[77]77
  Сейчас переписка Юнгера и Хайдеггера опубликована отдельным томом: Jünger E., Heidegger M. Briefwechsel 1949–1975. Hrsg., komm. Und miteinem Nachwort von Günter Figal unter Mitarbeit von Simone Maier. Klett-Cotta/Klostermann, 2008.


[Закрыть].