Текст книги "На одном дыхании"

На одном дыхании…

Эта история о любви. Я верю в это. Пока я сама не знаю, чем она закончится, но я верю всей душой, что она имеет право на существование, имеет право быть. Началась она со сна. Да, да, это состояние пришло ко мне во сне, потом каким-то чудом выбралось из сна в реальность и поселилось со мной под одной крышей. А вы верите в сны, в то, что они могут хоть что-то значить и на что-то влиять? В моей жизни случалось несколько значимых снов, но о них позже.

Теперь я знаю наверняка, что писать о любви можно только, если ты влюблен. Это совершенно уникальное состояние бытия, состояние ума, а может быть – безумия, как в моем случае. Его природа необъяснима. Оно приходит неожиданно и порабощает каждую клеточку души в независимости от обстоятельств и времени.

Я не могу точно определить, на каком именно отрезке своей истории любви я пребываю. Хочу верить, что это не конец, что развитие и продолжение возможны. А ещё каких-то год и пару месяцев назад я была убеждена, что любовь – это гормонозависимое состояние, свойственное чаще всего подросткам-школьникам. По крайней мере, я последний раз безумно влюблялась в пятнадцать. Поистине, это были самые яркие, запоминающиеся эмоции и переживания. Конечно же, чувства были не взаимны, но прекрасны.

Подозреваю, у слова любовь есть много дефиниций. Каждая окажется правильной, но неотображающей в полной мере всю палитру чувств и мыслей. Буду писать про себя, но с подсознательной уверенностью, что так происходит у каждого, кому дано любить.

А что, если любовь – это вирус, который поражает все ткани и материи. Только парацетамол не облегчит симптомы, и лихорадка продлится годами?

Как вы уже успели заметить, эта книга не будет информативной: вы не узнаете ничего нового, не насладитесь виртуозным сюжетом и не получите порцию адреналина, какой положен в случае чтения триллеров. Возможно, временами мое повествование будет лишено последовательности или логических умозаключений. Но я хочу обнажить перед вами свой внутренний мир, заманить вас в свои мысли, возможно даже заставить сочувствовать. Шучу, конечно. Вы в праве испытать любые непредсказуемые эмоции. Хочу, чтоб вы не поняли, а прочувствовали, не осудили, а поразмышляли, не отвернулись, а улыбнулись. Ведь любовь – это прекрасно, ведь ей все её жертвы покорны.

Я до сих пор сомневаюсь, смогу ли рассказывать свою историю искренно и быть откровенной до конца. С одной стороны, я осознаю, что писать надо так, как если бы это был мой личный дневник и полная уверенность, что никто и никогда его не прочтёт, с другой, тщеславное желание стать автором напечатанной и вышедшей в свет книги заставляет анализировать и критично относится к каждому слову на предмет: а как воспримет и трактует тот или та, которые себя узнают в персонажах этой истории. Не проще ли рассказывать от третьего лица, про некую даму, живущую в таком-то городе и попавшую в такую-то жизненную ситуацию. Никакой ответственности, мало ли, что можно сочинить. Но мой личный опыт чтения книг подсказывает, что нет ничего более захватывающего, чем возможность заглянуть в самые потаённые уголки человеческой души от первого лица: прочувствовать, принять или возмутиться, осудить или понять. Возможно, именно это мне и нужно: услышать мнение других, незаинтересованных людей, проанализировать взгляд со стороны и наконец-то понять, возможно ли в жизни такое, имею ли я на это право или я сошла с ума и нет моим помыслам оправдания.

Обычно, когда ты находишься в плену переполняющих эмоций, хочется поделиться с мамой, подружкой, подушкой. В моем случае даже третий вариант не подходил. Ситуация была настолько пикантной, что даже будучи болтушкой, я никому ничего не могла сказать. Зато теперь решила рассказать всем. Кстати, идея написать книгу посещает меня довольно давно. Много раз я бралась и, не написав и пару листов, все забрасывала. С сюжетами проблем не было, а вот слов подходящих не находилось. Все потому, что я пыталась сочинить историю, создать то, чего не было на самом деле. Теперь, когда я пишу о себе, о том, что случилось, о своих чувствах, слова приходят сами. Ну что ж, пора начать с начала.

На момент, когда я начала свою книгу, мне было 35 лет, я жила с мужем и шестилетним сыном в одном из подмосковных городов. Занималась преподаванием английского языка на дому, так как после декрета так и не вернулась в частную школу, где работала прежде. Это была очень комфортная работа без необходимости рано вставать, без начальства, без строгих планов. Я подбирала программы для каждого студента индивидуально, исходя из собственных суждений, опираясь на интуицию. Такая работа позволяла мне максимум времени проводить с сыном, не отправляя его в сад, а только поочередно к бабушкам, живущим неподалёку. И все бы ничего, если бы ни назойливая мысль о том, что не для того я заканчивала филологический факультет РУДН, чтоб работать дома в тапочках, получая ровно столько, сколько хватало на еду, игрушки и секции для сына и многочисленную одежду, без которой жизнь утрачивала своё обаяние в моих глазах. Остальные необходимые вещи обеспечивал муж. К счастью, благодаря моим дедушке и бабушке по отцовской линии, у нас была возможность жить отдельно, в однокомнатной квартире. Однако, довольно просторной и уютной, расположенной в новом доме тихого спального района.

Именно во дворе нашего дома, гуляя с двухлетним сынишкой, я и познакомилась с женщиной, которая в последствии будет много для меня значить. Зовут ее Светлана. Не помню точно нашу первую встречу. Время от времени мы виделись на площадках, сталкивались в подъезде. Сначала просто здоровались, потом дети начали играть вместе. Я плохо на глаз определяю возраст людей, интуитивно я понимала, что она должна была быть немного старше, лет на 7, 8. Но современный спортивный стиль в одежде, дочка такого же возраста, как и мой сын делали разницу особо не заметной. Постепенно мы начали общаться больше. Отчетливо помню момент, когда, встретив их в очередной раз на улице, я спросила, была ли Александра ее единственным ребенком. Ответ меня удивил : «Нет, дома ещё двое сидят, старших». Хрупкая и миниатюрная на вид женщина, оказалась матерью троих детей, двое из которых вполне подросшие парни погодки четырнадцати и пятнадцати лет. Стало понятно, почему она всегда ходила в кедах и джинсах, но, однако ж, в голове не укладывался образ многодетной матери. Это редкий тип женщины – вечная девочка: очень худенькая, не больше сорок второго размера, среднего роста, с миловидными чертами лица, без лишней косметики. И при этом чувствовалась жесткость и даже некая суровость в характере. Это был человек одновременно расслабленный, наслаждающийся размеренной и упорядоченной жизнью, и в то же время – человек повидавший много тягот в более юные годы. Такая несостыковка образа меня и привлекала, и отталкивала.

Муж Светланы имеет свой бизнес. Она не работает, но увлекается дизайном интерьеров. Хоть по образованию – психолог.

По мере нашего знакомства, я стала понимать, что благополучие их семьи во многом зависит от неё. На этих хрупких, изящных плечах лежит огромный груз забот и ответственности. Для мужа она всегда была верной поддержкой и опорой, незаменимым помощником и куратором для детей. Своим долгом она считала кормить их вкусно и качественно. Часто называя это своей работой. Даже имея возможность, она не позволяла себе переложить все заботы на домработниц. Неизменно приходя к выводу, что лучше нее никто не сделает.

В какой-то момент у меня создалось впечатление и образ идеальной семьи. И все благодаря ее усилиям. Муж при ней достиг успеха в карьере, дети не ленились, много трудились, занимались спортом, хорошо учились. Света была этаким системным администратором своей семьи: наделяла всех правильной энергией, организовывала все мероприятия, поездки, досуг. Чувствовала себя в этом незаменимой и нужной. И все же, картинка не складывалась.

С посторонними людьми Светлана может быть жёсткой и надменной, даже суровой. Я всегда ощущала её превосходство, во всем. Но так как я все же чуть моложе, и мы находимся в разных жизненных обстоятельствах, это меня не обижало и не смущало. Я старалась приспособиться и принять ее манеру общения. Иногда мы могли часами разговаривать по душам, обсуждая все на свете. Мне очень импонировал тот факт, что она нашла во мне интересную собеседницу, несмотря на разницу жизненного опыта. Я дорожила ее дружбой. И мне нравилось быть полезной. Признаться честно, такой доброй и услужливой я бываю не со всеми. Но если человек мне чем-то симпатичен, я действительно готова тратить на него своё внимание и силы. Ей же, наоборот, было в диковинку такое поведение, она с трудом принимала мои предложения о помощи.

Меня очень удивляло по началу, что при всех ее финансовых возможностях, она постоянно ходила в максимально простой неприметной одежде. У меня же набрался целый музей платьев, сарафанов, юбок, в которые я давно не влезала. Помню, я пригласила её в гости и предложила что-то из вещей примерить и забрать себе. Выходка явно была неуместной с моей стороны. Но, возможно, из вежливости, что-то она взяла, мягко намекнув, что ни в чем не нуждалась. Конечно, в отличие от меня, она рассуждала давно более зрело. И хорошая машина грела ей душу куда больше, чем склад тряпья.

И все же мы продолжали общаться, делясь все более сокровенными мыслями и чувствами. Ей мне было легче рассказать о проблемах с мужем, о неурядицах в семейной жизни, нежели своей собственной матери. В последствии, и я поняла, что у них не все так гладко, как на первый взгляд казалось. Их отношения с мужем можно было охарактеризовать одним новомодным словом Качели. И другим не менее современным понятием «иногда не вывожу». Видимое счастье стоило дорого. Не только она все контролировала, но и сама была под тотальным контролем мужа. Возможно, так проявлялась его любовь. В кой-то момент все наши беседы свелись к сетованию на мужей и их непорядочные поступки. Мне Светлана часто говорила, что не понимает, зачем я терплю такое отношение к себе, если могу сама заработать на жизнь и быть независимой. Я же высказывала мнение, что ей было ради чего сохранять семью. Главным аргументом для меня были конечно же дети, а именно трое детей.

Так случилось, что со временем Светлана доверила мне учить ее сыновей. Репетитор английского в вашем подъезде. Согласитесь, удобно. Сначала начали заниматься со старшим. Честно, не помню совсем, как это было. Я не выделяла Егора как то из числа остальных своих студентов. Единственное воспоминание с нашего первого года – это когда, уехав на каникулах к бабушке и дедушке, родителям Светланы, Егор продолжил заниматься онлайн. Он был сонный, телефон постоянно падал, я видела только потолок. Меня немного задевала такая небрежность, но, в целом, он был очень способный и серьезный ученик с самого начала нашего взаимодействия.

Потом помню как Светлана, забежав ко мне на минутку поболтать, сказала, что нашла мне еще ученика, среднего сына Петра. Оба красавцы, занимающиеся единоборствами. Спортивная закалка, выдержка, все было на лицо. Однажды, выглянув с балкона, я увидела их с отцом, как он вывел их заниматься утром зарядкой на турники.

Из упоминаний Светланы о сыновьях я поняла, что Егор более целеустремленный, серьезный, ответственный. Петр – очень стабильный, уравновешенный, но менее увлеченный учебой.

Я была сильно удивлена, когда обнаружилось, что при переходе в десятый класс, Егор решил поступать в местный физико-математический лицей. Он бесспорно был умён и способен, но там собирались люди с особым складом ума, что называется ботаники. А он спортсмен прежде всего. Но для него это была лучшая школа города. Поэтому лето между девятым и десятым классом он провел в усиленной подготовке к вступительным экзаменам по математике, физике. По несколько часов занятий с репетиторами каждый день в разгар летних каникул. Не знаю, чего ему это стоило, но он поступил. На английский не приходил, пока не началась школа и не стало понятно, что и там все не идеально с базовыми предметами. И он ко мне вернулся. Первая половина десятого класса прошла, явно, тяжело. На моих уроках он откровенно засыпал. Было забавно наблюдать как глаза у него закрывались и все занятие проходило в полудрёме. Но он не бросал. Тогда я прониклась к нему сочувствием, начала переживать. Так случилось, что ко мне на занятия ходила еще девочка из его же класса, Полина. Через неё я могла хоть что-то узнать про то, как шли дела у него в гимназии. Выяснилось, что он особо ни с кем не подружился, общался крайне мало с новыми одноклассниками. Мне хотелось, чтоб Полина ему помогла. Несколько раз я проводила для них совместные уроки у себя. Но энтузиазма с его стороны особо не замечала, да и у нее, оказалось, давно был парень, тоже их одноклассник.

От Светы я узнала, что встаёт он в пять утра, чтоб делать уроки. Единственный досуг – это походы в тренажерный зал. Было удивительно, что не смотря на свою тягу к изучению серьезных дисциплин, он не позволял себе терять физическую форму. В общем, парень трудился по-настоящему, с твердостью и серьезностью взрослого зрелого человека, идущего к своей цели. Я начала им восхищаться и в разговорах с его мамой ни раз упоминала, какой волшебный у нее старший сын. Она же рассказывала про его не простой характер. Он очень любил учить, даже ее. Отец был для него кумиром, по словам Светы. Он явно стремился на него походить. Да и в плане характера унаследовал от него много черт. Света не всегда могла найти с ним общий язык, много спорили.

Сейчас уже сложно вспомнить все наши беседы, но, так или иначе, именно рассказы матери о сыновьях сформировали у меня определённое мнение о каждом из них. Она часто была недовольна младшим, ей хотелось, чтоб он походил на старшего и более добросовестно и серьёзно относился к учебе. Петр же прогуливал занятия даже по борьбе. Помню, как однажды мы со Светланой и Сашей ходили на местный стадион посмотреть состязания по самбо, где он принимал участие. При его опыте и природных данных он без сомнения мог бы достигнуть успеха, но у него не было ни интереса, ни мотивации развиваться в данном направлении. В конце концов родители сдались и позволили секцию бросить.

Старший после борьбы некоторое время занимался боксом.

Однажды у нас со Светланой зашла речь об армии. Меня удивила ее позиция. Казалось, она была б не против отправить сыновей послужить. Возможно в плане закалки характера это могло бы сыграть добрую службу. Но было очевидно, что таких красавцев в армии отпускать было бы жалко. За себя постоять они и так могли. Как то Света рассказывала, что в деревне у их бабушки Егор однажды сцепился с местным парнем. Тому не поздоровилось. Вечером с претензиями в калитку стучалась его мать. С тех пор я привыкла о нем думать как о человеке с крутым нравом и вспыльчивым характером.

Я искренне дивилась тому, что такой по истине симпатичный, видный, хорошо выглядящий парень до сих пор на тот момент не обзавёлся девушкой. Да и вообще, казалось, мало кого к себе подпускала. Время от времени я подшучивала над ним, спрашивая, когда же он найдёт себе партнера, чтоб вместе ходить на английский. Как то приглашала его во взрослую группу с людьми за сорок. Там он во время игры упоминал, что время у него на свидания не было. Разве что в кафе когда-то с кем-то сходил раз, и то, в прошлой школе.

А тем временем передо мной сидел высокий, статный юноша, с пшенично-золотистыми волнистыми волосами и голубо-серыми выразительными глазами. От матери он унаследовал утонченные, нежные, миловидные черты. И как же соблазнительно это смотрелось на фоне довольно крупных и сильных рук. Но тогда еще я этого не замечала. Егор был необыкновенным: целеустремленным, серьезным перфекционистом. Да, он был очень щепетилен к деталям. Часто пускался в споры, желая докопаться до сути вопроса. Даже когда, по моему мнению, на что-то не стоило тратить время, он не отступал, осыпая меня вопросами. Обычно, с такими учениками и так непросто. Так в какой-то момент он стал намеренно допрашивать меня, как будто желая поймать на ошибке, или же заставить меня признаться, что я чего-то не знаю. И если ему это удавалось, ему приносило это радость, веселило его. С тех пор, когда он завел привычку меня подлавливать на ошибках, юноша оживился и спал на уроке меньше. Я же такое поведение списывала на вредный подростковый возраст.

Когда мы гуляли с детьми со Светланой, я не раз становилась свидетельницей того, как она с сыновьями разговаривала по телефону. Тон был напряженный, часто переходящий в крик. У меня сложилось тогда впечатление, что Егор особенно любил спорить и поучать. Света рассказывала, что дома он давал ей советы, как лучше обращаться с Сашей, чтоб та слушалась во время логопедических упражнений. В этом он тоже походил на отца.

А еще с ним было трудно из-за необыкновенно сильной мужской энергетики. Постепенно, по мере того как он взрослел, мне становилось все более некомфортно в его присутствии. Что очень меня удивляло. Ведь мне было тридцать четыре. С чего бы так робеть и бояться ошибиться в присутствии семнадцатилетнего паренька?! Я же не была начинающей только что выпустившейся из университета молодой неопытной учительницей. За плечами было двенадцать лет работы с аудиторией разного возраста, включая людей за шестьдесят. И как-то я приноровилась со всеми чувствовать себя уверенно. Не боялась объяснять, что знаю не всё, но все же больше их в плане языка, а значит, мне было чему их научить. Когда мне было всего двадцать-два, заканчивая магистратуру, недолгое время я преподавала русский язык как иностранный туркам. Их было трое. Требовательные, желающие понять и выучить все в короткие сроки. Но даже в их присутствии я не чувствовала себя такой наивной девчонкой. Как-то я заявила Свете, что от её старшего сына мне хотелось залезть под стул.

Но я чувствовала своим долгом найти подход к любому ученику, даже такому непростому. Просто ставить его на место, напоминая, кто из нас учитель, а кто ученик, мне не хотелось. И тогда интуитивно я почувствовала, что единственная сфера, где у него не хватало опыта, была сфера дел любовных. Опыта общения с девчонками явно не хватало. При всей своей нереальной внешности здесь похвастаться ему было не чем. Допускаю, , то с одной стороны его это задевало, а с другой, было очевидно, что просто ради общения или того же опыта он бы и не стал к себе кого-то подпускать. В девушках ему нужно было что-то особенное, точно не заурядную и посредственную. Он еще тогда представлялся мне очень тонко чувствующим и ранимым по натуре. Этот вредный и несносный временами мальчишка относился очень бережно и трепетно к своим бабушке и дедушке. Жили они далеко. Он с удовольствием проводил у них время. Если не мог приехать, обязательно звонил, узнавал как дела. Ничего не скажешь, человек сложный, но интересный. Так вот, чтоб как-то наладить с ним более менее рабочие отношения я стала позволять себе шутки, которые могли и смутить. Особенно мне нравилось делать комплименты, расхваливать его невероятную внешность, упоминать, кой он сильный и смелый. Иногда я называла его на Вы, по имени и отчеству. А иногда, уточняя расписание в сообщениях могла вдруг назвать Егорушкой.

Вряд ли я сильно нарушала рамки приличия. Отвечала ему той же монетой на его выпады. Однажды он хотел напомнить, что уйдет с урока пораньше. Я ответила, что конечно отпущу. На что услышала в ответ: «В смысле отпустите?! Встану и сам уйду.» А я вроде ему ничего плохого не делала. Он мог быть резок, я – язвительна. Ну что мне оставалось. Но точно знаю, что комплименты мои ему нравились. Он оживлялся, даже требовал, чтоб я его еще хвалила, ну хотя бы за красивое произношение. Вот так мы и доучились с ним до конца его невероятно сложного десятого класса. А потом мне приснился сон, который и спустя полтора года я не могу забыть, точнее, не могу избавиться от ощущения, которое проникло в меня, заразило каждую клеточку и мозга, и сердца. Я с ним проснулась и оно до сих пор меня не покинуло.

Прежде чем пересказать сон, должна коротко обрисовать обстоятельства своей прежней жизни.

Я – единственная дочь у своих родителей. Простые работящие люди. Меня всегда баловали, но и учили трудится. Всю школьную пору призывали получить хорошее образование, сто обеспечивать себя самостоятельно и никогда не зависеть от мужчин. Изучать английский язык я решила благодаря влюбленности в голливудские фильмы и зарубежных актеров. Тогда я искренне верила, что смогу уехать заграницу, что там меня ждет увлекательная, полная незабываемых впечатлений жизнь. По факту в конце одиннадцатого класса я начала встречаться с юношей из параллельного класса. У нас не было сумасшедшей влюбленности, но как то так случилось, что мы быстро привыкли друг к другу, с другими людьми не так просто сходились. Образовалась общая, крепкая компания, которая сохранялась долгие годы. Не смотря на мою учебу в Москве, а его у нас в городе, не смотря на разные взгляды буквально на все в этой жизни, мы так и остались вместе, не встретив никого, кто смог бы нарушить нашу идиллию. Не смотря на постоянные ссоры, к двадцати шести годам мы решили съехаться и расписаться. Из уважения к этому мужчине, отцу своего сына, я не буду в подробностях рассказывать о всех перипетиях нашей семейной жизни. Два года мы ждали, чтоб получилось забеременеть. Так сто матерью я стала только в двадцать девять лет. Дальше весь груз материнства взвалила на себя, мужа берегла от чрезмерных тягот. Конечно, выдохлась быстро. Но работа меня всегда спасала, отвлекала, давала полезную пищу для ума. Брать учеников я начала, когда ребенку было год и четыре месяца. Так моя жизнь и проходила между уроками и заботой о сыне. У мужа всегда были свои хобби в виде рыбалки на все выходные, волейбола до поздна после работы, выпивки каждую пятницу, субботу. В общем, обычный, среднестатистический брак, ничего такого. Он очень видный спортивный мужчина. Но, так как пылких чувств не было и общих интересов, я со спокойной душой его всегда отпускала и никогда не беспокоилась, чем это все могло кончится. Спокойствие – было моим главным стремлением. Ну и что, зато не надо было беспокоиться, где он там, с кем. Своих дел хватало.

Родители мои всю жизнь от ссоры к ссоре. Я до тридцати четырёх лет боялась, что разведутся, что отец без нее не выживет. Как чуть звонили мне излить душу и рассказать, какие они друг у друга нехорошие.

Позвонили и в тот день. Канун девятого мая. Муж на три дня на рыбалке. Мы с сыном и родителями собираемся в деревню в свой летний коттедж. Я только сто сводила сына в цирк, накупила продуктов, чтоб всех на праздники угостить. Хотела готовить. И вдруг звонок от мамы. Поругались за рулем. Отец оставил ее и ушел из машины в неизвестном направлении. Она не водит. Я тоже. Муж далеко. Просить доставить ее домой некого. Бьет по нервам, руки опускаются, настроение портится, ничего не хочется. Ощущение беспомощности, несостоятельности накатывает. Как помочь не понимала. Еще час проходит. Он возвращается. На утро друг с друга пылинки с дували. А мне вот сон странный в ту ночь приснился. Я долго думала, что это защитная реакция организма на стресс. Что-то приятное, теплое, отвлекающее, делающее все остальное безразличным. Спустя время я заподозрю у себя гормональную опухоль, которая могла мне такие картинки подкидывать. Ну не мог же здоровый разумный человек такие сны видеть а потом и чувства из них в реальность переносить. Вообщем, доброе ли, здоровое начало у этого явление, или, как говорится, он от лукавого. До сих пор не разобралась.

Я не верю в сны. Но несколько из них оказали на меня сильное влияние. Первый сон случился, когда я училась в университете. Тогда мой дедушка по матери умер. А я за несколько дней до этого заленилась ехать в деревню и его навестить, осталась в городе с друзьями. Во сне мы стояли в их с бабушкой квартире, оба понимали, сто произошло и прощались. Наверное вина, сожаление, что не простилась привело к этому. Второй сон представился в виде информации, что мама умрет в пятьдесят пять лет. А ей тогда пятьдесят два было. В е последующие три года я никому не говорила, чтоб не сбылось, но и забыть не могла. Когда наступили пятьдесят пять, был ковид. Она попала с воспалением легких в больницу. Одну ночь не могла говорить, не отвечала. Я сидела в темноте на кухне со свечками и молилась, говорила Господу, , то она мне еще очень нужна, просила не забирать. И все обошлось.

О третьем сне я тоже еще ни разу никому не рассказала. Вы – первые. Надеюсь, в тюрьму за это не сажают)). В этом сне мы сидели на уроке за письменным столом рядом с Егором. Не совсем в привычной обстановке, мимо пробегали какие-то студенты. И вдруг он провёл мне по спине рукой, едва коснулся. И от этого я испытала такие невероятно приятные теплые ощущения. В меня вселилась любовь. Я проснулась, ошарашенная таким ведением. Села на кровати и стала ждать, когда ж эффект ослабнет и до мозга дойдёт, что это был всего лишь сон. Но ничего не проходило, не отпускало. Ощущения осязались наяву. Я не могла прийти в себя, образумиться. Собиралась в дорогу я, делая все машинально. В голове звучал только один вопрос: а такое вообще бывает?. Теперь я знаю, что бывает еще и не такое. Но тогда я искренне наивно ничего не понимала и возмущалась своим ощущениям. Приехав в деревню я осознала, что как-то по новому на все смотрю, в первую очередь на природу. По другому ощущала погоду. Как будто у меня обострились все чувства, С людьми общаться не хотелось. Я стала бояться утратить это состояние блаженства и равнодушия ко всему, что только отвлекало. В попытках найти доказательство, что это не совсем уж чистой воды фантастика, я вспомнила про роман Шлинка «Чтец». Читала в двадцать пять лет, ужасно возмущалась такому сюжету, где взрослая женщина вступила в связь с пятнадцати летним подростком. Считала это извращением и не понимала, зачем было это вообще приплетать к такой серьезной теме как война, вина народа, фашизм и прочее. А ведь как то мы ее обсуждали со Светланой. И она сказала, что кажется у них там прям любовь такая была. Но тогда я не придала этому значения и уж точно не соотнесла себя и ее сына с героями такой книги.

Не знаю, через сколько дней у нас состоялся следующий урок с Егором, но вела я себя как влюбленная дура. Мне теперь не то что бы не комфортно было в его присутствии, я просто говорить уверенно, не сбиваясь не могла. Перед этим тщательно подбирала образ, одежду: розовая джинсовка, джинсы, волосы волнистые после косичек. Впервые мне стало жаль, что мне так много лет. До этого хотелось выглядеть поавторитетнее, посолиднее перед учениками. А тут на тебе, докатилась. Сижу улыбаюсь, спотыкаюсь, краснею. В учебнике как на зло про Дориана Грея, про Шекспира. Я и давай посвящать юношу в мир романтической литературы. Он мало во что вникал. Под конец года думалось совсем тяжело. Но новость о том, что он прекрасно подошел бы на роль бессердечного красавца, ему была явно по душе.

Я стала присматриваться к нему все внимательнее. Ждать урока с ним как праздника. Тщательно готовиться заранее, так как теперь вообще плохо соображала на ходу, ориентировалась в материале на ходу, пуще прежнего боялась ошибиться.

Как то раз, совсем уже в конце учебного года, в теплый майский вечер у нас должен был быть урок по плану. А это ко всему была еще и пятница. Муж забрал ребенка на природу, расстроились, что я с ними не могла поехать. Я же прикрывалась серьезным отношением к работе. Ведь это было против моих принципов – отменять уроки по несерьезным причинам. И так я осталась дома ждать несколько часов. Тогда я опять полюбила слушать музыку. До этого года четыре после рождения ребенка любые лишние звуки меня просто раздражали. А теперь я опять кайфовала от приятных мелодий. Близилось время урока. Я в пышной юбке в сетку, черном кожаном топе. Ведь теперь мне опять было для кого наряжаться.

Чтобы немного успокоиться и понаслаждаться приятным ожиданием, помечтать о невероятном и несбыточном, я вышла на балкон. Для меня это особое место в квартире. Без банок и шкафов. Для этого, к счастью, имеется кладовка. Уютный круглый столик с резными коваными стульями как в кафе. Цветы на подоконниках и в подвешенных горшках. Маленькие милые предметы декора, картинки с морскими пейзажами. Гирлянды, огоньки. Идеальное место, чтоб читать и предаваться мечтам. Окна выходили на близлежайший частный сектор и детский сад. А значит, рядом было достаточно растительности.

Я долго стояла и слушала музыку. Мой муж и сын гуляли где-то без меня. Но меня не мучала совесть. С тех пор как появился ребенок, еще ни одну ночь он не провёл без меня. Расставалась я с ним только строго на время уроков. Так будет и спустя год. Но мой внутренний мир принадлежал только мне, и там я могла мечтать о чем угодно. Даже о шестнадцати летнем ученике. Боже!!! До чего же я докатилась?! Неужели виной всему какой-нибудь там кризис очередного возраста?!

Тем временем условленное для урока время давно наступило, а мой прилежный и ответственный студент так и не появился. Приятные мечты сменились обидой и болью разочарование. На них я право не имела. Но чувства, как и внешность с рождения, мы не выбираем. В голове звучала только одна мысль: «Какой к чёрту английский? На дворе май, пятница, вечер. Наверняка, он просто загулялся в веселой компании друзей и девушек и даже не вспомнил, что не отменил урок».

Позже я всё-таки получила от него смс: « Извините, подзабыл про английский. Ну ведь ничего же?» Отвечать я не стала. Это был мой единственный способ выразить свое отношение к ситуации. Вечер прошёл впустую.

Через несколько дней, встретившись со Светланой, я узнала, что в тот вечер у них состоялся серьезный разговор по поводу дальнейших планов по учёбе. В гимназии нужно было обязательно сдать отчетные экзамены за десятый класс, чтобы перевестись в одиннадцатый. Дела, по всей видимости, у него шли не очень с профильными дисциплинами. Физика и сам преподаватель доставляли кучу проблем. Значит, у него не было возможности, ну или настроения прийти в тот вечер. Мне стало совестно, что я не ответила ему чем-нибудь банальным, типа «Ок. Ничего страшного», как это делала с другими учениками в подобных ситуациях. Получается, я только добавила ему неприятностей. Хотя, может, ему было и все равно на это. Но наверняка я ничего не знала о его чувствах, поэтому, чтоб сгладить этот неприятный для обоих момент, на кануне экзамена в школе я написала ему короткое сообщение, в котором пожелала удачи на экзамене. Он поблагодарил.