Текст книги "Одинокие души"

– Я предупреждал тебя: быть в «стае» опасно. У нас много проблем, с которыми не сталкиваются обычные люди.

– Например?

– Например, подстроенная авария.

– Но кому это нужно? – удивляюсь я. – И зачем?

– Трудно сказать, Лия. На другом конце города есть ещё одна компания. Сборище отморозков, пытающихся доказать своё превосходство. Я считаю их причастными к данному происшествию.

– Думаешь, загвоздка в выяснении отношений?

– Очень может быть.

– Но ведь речь идёт о человеческих жизнях! – возмущённо восклицаю я. – Вы должны разобраться, иначе пострадает кто-нибудь ещё.

– Чужачка, – улыбается Максим, и я замечаю за поворотом больницу. – Мы именно этим и занимаемся.

Мне становится не по себе от того, что кто-то хочет моей смерти. Пробегает холодок по спине, и я вжимаюсь в сиденье, сцепив перед собой руки.

– Не волнуйся, – увидев беспокойство на моём лице, протягивает парень, сбавляет скорость и останавливается напротив здания госпиталя. – Ты в безопасности, если не будешь совать свой нос туда, куда не следует.

– По-моему, мы уже выяснили, что это моё любимое занятие.

– Тогда будь осторожна и не действуй сгоряча. Иногда поспешные выводы приводят к непоправимым последствиям.

Я киваю и громко выдыхаю.

– Что ж, – поправив волосы, улыбаюсь. – Спасибо, что вытащил меня из этой тюрьмы и позволил немного отдохнуть.

– Вытащила ты себя сама, я лишь вовремя оказался рядом.

– И далеко не в первый раз.

Наши взгляды снова встречаются, и опять хочется смотреть на Макса бесконечно долго. Но на этот раз я не позволяю эмоциям взять надо мной верх. Выхожу из машины.

– Лия. – Оборачиваюсь. Парень смотрит на меня и загадочно улыбается. Чего-то ждет, но чего? У меня внутренности сворачиваются в трубочку, я еле стою на ногах, пошатываюсь и неуклюже выравниваюсь. – Инициация перенесена на конец ноября, но это не значит, что «стая» перестанет собираться. Каждое третье воскресенье мы ходим в бар рядом с набережной. Ты приглашена.

– Уже смирился с тем, что я одна из вас? – Мой голос дрожит, но я надеюсь, он не заметил.

– С этим нельзя смириться. Ты всегда будешь чужачкой. – Я собираюсь ответить что-то колкое, но замечаю, как дёргается уголок его губ, и замираю, не в силах вымолвить ни слова. – Но, раз уж я решил стать твоим телохранителем, я должен находиться рядом. А рядом – это на расстоянии нескольких метров друг от друга. Не больше.

– Мне не нужен телохранитель. Я не такая слабая, как ты думаешь.

– Отлично. Значит, телохранитель нужен мне.

– Вот как, забавно, – внутри меня взрываются огромные шары с горячей жидкостью. Они ошпаривают органы, и мне становится так жарко и душно, что я мгновенно забываю о холоде. Почти не могу дышать, держусь лишь за счет сохранённого секундой назад кислорода. Это ощущение не покидает меня вплоть до момента, когда я заканчиваю фразу: – Тогда ещё встретимся.

– Не сомневаюсь.

Макс закрывает окно, и я отворачиваюсь. Не могу больше смотреть на него, просто нет сил. Бегу в больницу, прижимая к себе руки. Ладони вспотели. Вытираю их о штаны и громко выдыхаю. Слишком странно, слишком просто. Не бывает такого, что ты не знаешь человека, а потом внезапно перестаёшь дышать в его присутствии.

Я вхожу в больницу и на пороге сталкиваюсь с женщиной. Тело отвечает на удар и ноет, словно ребенок, которого разбудили. Мышцы шеи схватывает лёгкая судорога, и мне трудно шевелить головой. Прикусываю губу. Моргаю и пытаюсь взять себя в руки. Выпрямляюсь, насколько могу, иду мимо охранника и замечаю, что он выходит на середину прохода, чтобы преградить мне путь.

Сердце подпрыгивает.

– Куда направляемся? – Голос тяжёлый, прокуренный.

Я поднимаю глаза и замечаю седые усы, широкие брови и низко посаженные глаза. Сглатываю.

– Я иду в палату.

– Время для посещений закончилось полчаса назад.

– Вы меня не поняли. Я направляюсь к себе в палату. Выходила подышать.

– Неужели? – Охранник устало выдыхает. – Имя, фамилия.

– Лия Бронская.

– Так-так, – мужчина смотрит в толстую тетрадь и ведёт по колонке пальцем. – Есть такая. И почему ты выходила? Пациентам, которые лежат в твоём отделении, запрещается покидать территорию больницы.

– А мне разрешили.

– И кто же?

– Родители. Они здесь работают.

Неожиданно охранник усмехается и громко захлопывает тетрадь. Я вздрагиваю.

– Они об этом хотя бы догадываются? – Хочу ответить, но вместо этого устало выдыхаю. Конечно, они понятия не имеют, что я выходила. Начинает болеть голова. Я морщусь и вновь смотрю на мужчину.

– Пожалуйста, пропустите меня. Этот день был долгим. Я очень устала.

– И кто тебе виноват, что ты не отдыхала в палате?

– Чёрт, прошу вас. – Возможно, я унижаюсь, но сейчас меня это не волнует. Голова кружится, кружится и кружится. Наверное, так на мой организм действует запах лекарств и старой мебели, который встретил меня с распростёртыми объятиями на пороге. – Это больше не повторится. Я обещаю.

– Ты понимаешь, что я должен вызвать твоих родителей?

– Не надо. Они не поймут.

– Прости. – Охранник тянется рукой к рации, но я вдруг хватаю его за запястье. Он удивлённо вскидывает брови и замирает. Мне самой не по себе, поэтому я неуклюже разжимаю пальцы и испуганно выдыхаю.

– Пожалуйста. Прошу вас, не делайте этого. – У меня в запасе ещё несколько секунд, прежде чем он опять решит сообщить о моем побеге, и я выпаливаю: – Ко мне приезжал мой парень. Родители не одобряют его, и на этой почве мы сильно ссоримся. Поймите, если они узнают, что он приезжал навестить меня, нам больше не разрешат видеться! Умоляю, мне не выдержать этого!

О да! Актриса из меня прекрасная. Врать я всегда умела, но это что-то новенькое.

Охранник цокает и недовольно складывает на груди руки.

– А мне от этого что? Девушка, есть определённые правила и…

– Прошу вас! – перебиваю я и пытаюсь сделать жалостливый вид. – Пожалуйста. Я больше никуда не уйду. Только позвольте мне вернуться в палату. Мама скоро придёт на работу и захочет меня навестить. Если меня там не будет…

– О, боги, – хрипя, протягивает мужчина и внезапно раскидывает руки в стороны. – Чтобы больше не попадалась мне на глаза, ясно?

Я киваю и благодарно улыбаюсь:

– Спасибо вам большое.

– Иди уже! – Он переминается с ноги на ногу и бормочет: – Молодёжь.

– Спасибо, – вновь шепчу я и срываюсь с места.

Надо идти как можно быстрее, пока он не передумал, но головная боль перерастает в нечто большее. Я чувствую, как немеют ноги, вижу, как темнеет перед глазами, и неуклюже притормаживаю. Недоуменно придавливаю рукой живот. Мне плохо. Может, так подействовал свежий воздух?

Где-то в глубине души я радуюсь, что мне стало плохо только сейчас. Опять быть слабой при Максиме унизительно. Сжимаю руки в кулаки и через силу продолжаю идти по коридору. С трудом преодолеваю лестницу и вижу дверь в своё отделение.

Я с облегчением выдыхаю. Сон наверняка приведёт меня в чувство. Подхожу ко входу, протягиваю руку, собираюсь открыть дверь, как вдруг она распахивается мне навстречу. Я еле успеваю среагировать, отклоняюсь назад и прилипаю спиной к стене. Открываю глаза и замираю. Я вижу то, что видеть не должна, то, что видеть не могу физически. Темнота заполняет разум, и приходится сильно сжать кулаки, чтобы боль привела меня в чувство. Но это не помогает. Я не шевелюсь, ощущаю пелену перед глазами и, не веря, прихожу к выводу, что схожу с ума. Закрываю глаза, снова открываю. Картинка не меняется. Опять закрываю.

– Почему ты не сказала мне раньше, почему? – рычит знакомый голос, и я испуганно прислушиваюсь. – Почему не предупредила меня?

Громко выдыхаю, набираюсь смелости и вновь распахиваю глаза. Нет. Мне это не снится. О, боги! Я вижу перед собой девушку. Она такого же роста, как я, с такими же пропорциями тела. Волосы такие же угольные, вьющиеся, но чёрный ряд дополняют тёмно-зелёные пряди, что приводит меня в ужас. Девушка слегка горбится, выглядит злой и испуганной. Разговаривает по телефону и взмахивает руками, злясь то ли на себя, то ли на того, с кем общается. Кеды изношены, выглядят выцветшими и старыми. На ней порванные широкие джинсы и чёрный мужской пиджак. Его рукава закатаны по локоть, и я замечаю на запястье то, что заставляет меня прикрыть рукой рот. То, от чего мурашки пробегают по телу. Татуировку W.

– Ты должна была сказать мне раньше! – вновь кричит моя копия и непроизвольно откидывает назад голову. – Что он творит?

Я начинаю дрожать. Голова раскалывается на две части, в ней что-то пульсирует и норовит взорваться. Я чувствую это. С глаз спадает пелена, и я смахиваю со щёк бессмысленные слезы. Не понимаю, почему плачу. Наверное, мне очень страшно.

– Идиот, – бросив трубку, заключает копия и начинает двигаться в мою сторону.

Я вжимаюсь в стену и с ужасом округляю глаза. Она идёт ко мне, на меня! Другая я сокращает между нами дистанцию. Она не собирается останавливаться. Её лицо поразительно похоже на моё, только в глазах неведомое мне чувство – уверенность. Действия копии резки и чётки. Она кладёт телефон в карман пиджака, приближается ко мне настолько, что я чувствую аромат своих духов, и вдруг испаряется, как облачная дымка. В одну секунду её силуэт смазывается, пропадает, и до меня долетают лишь клочья тумана.

У меня немеют руки. Я стою, не шевелюсь, даже слёзы замерли. Замерло всё вокруг. Тишина обволакивает меня со всех сторон, и я нарушаю её громкими, резкими вздохами. Ужас вскипает во мне. Страх давит на плечи, и я готова прогнуться под его тяжестью. Внутри всё горит, кровь продолжает пульсировать, и я понимаю, что не могу стоять на месте. Резко отпрыгиваю от стены и бегу в свою палату. Возобновляется плач. Мне страшно, но я не знаю, почему. То ли от того, что я сошла с ума, то ли потому, что увидела себя со стороны. Грубо смахиваю слёзы с лица. Ещё раз. И ещё. Но вдруг улавливаю странный запах. Резко останавливаюсь, поднимаю перед собой руки и вижу на ладонях кровь.

– О, господи, – в панике расширяю глаза и снова провожу пальцами по лицу.

Тёплая жидкость смешалась со слезами. Откуда она? Несусь в туалет, забегаю и замираю перед зеркалом. Две толстые струи крови медленно стекают по моим губам и подбородку. Носовое кровотечение. У меня никогда не было ничего подобного. Чёрт! Включаю кран с холодной водой и испуганно начинаю мыть лицо. Мойка окрашивается в бледно-алый цвет, помещение заполняет запах ржавчины, солёный и стойкий. Я поднимаю голову и всматриваюсь в своё отражение. Порозовевший подбородок почти чистый. Кровь больше не течёт. Ещё раз повторяю свои действия и снова смотрю на себя. Глаза красные от слез. Возле виска небольшой отёк, а на щеке две маленькие царапины. Они скоро заживут, я знаю. Я надеюсь…

Облокотившись о мойку, опускаю голову и начинаю глубоко дышать. Не понимаю, что произошло. И не хочу понимать. Мысли путаются. Непонятно, как вышло, что встреча с Максимом переросла во встречу со своей копией. Такого не бывает. Это ненормально.

Первое, что приходит на ум, – травма головы. Отсюда носовое кровотечение и пульсирующая боль. Возможно, мой мозг создал галлюцинацию. Это лишь последствие аварии, а не психическое расстройство.

Хочется рассказать о случившемся маме, спросить у неё совета. Вероятно, я должна принять лекарства, пройти курс лечения. Но тут я неожиданно понимаю, что искренность приведёт меня к дополнительным «каникулам» в больнице, поэтому резко отбрасываю идею. Всё что угодно, только не продление времени пребывания в этом месте!

Вздохнув, выпрямляюсь и опять смотрю на себя в зеркало. Непроизвольно начинаю сравнивать своё лицо с лицом копии. Я немного худее, и скулы у меня более ярко выражены. Естественно, в моих волосах нет зелёных прядей, я не ношу мужские пиджаки и широкие джинсы. Должна признать, я так же горблюсь и разговариваю таким же тоном, когда злюсь или напугана. Прихожу к выводу, что галлюцинация соответствует реальности, и это меня пугает.

Неожиданно дверь туалета открывается, я резко оборачиваюсь и вижу маму.

– Ох, Лия, – восклицает она. – Я так испугалась, когда не нашла тебя в палате!

– Всё в порядке, – растерянно ёрзаю на месте и украдкой смотрю в мойку. К счастью, вся кровь смылась. – Я просто вышла на минуту.

– Ты выглядишь уставшей и измотанной. Точно всё хорошо? – Она подходит ближе и внимательно осматривает моё лицо. – Глаза красные. Ты что, плакала?

– Нет. Конечно, нет! – Я выключаю воду и пытаюсь выдавить из себя улыбку. На самом деле я на грани истерики. – Просто спала целый день, вот и выгляжу как чучело.

– Может, ты хочешь чего-нибудь поесть? Папа привезёт фруктов.

– Да, было бы неплохо.

Я киваю, и мы выходим из туалета. Идём по коридору. Вдруг я замечаю на запястье засохшую кровь, нервно прячу руку в карман и смотрю на маму.

Надеюсь, она не заметила.

Глава 6. Игра с огнём

Я не сомневалась, что Карина не придёт навестить меня в больнице. Но я удивилась, когда она даже не встретила меня дома.

Следующие несколько дней сестра меня не замечает. Она ходит по квартире, разговаривает с родителями, но избегает прямого контакта со мной. Это задевает, но я не подаю вида: пусть считает, что мне наплевать.

Мама подходит ко мне, когда я смотрю телевизор. Она делает звук тише и, надевая пальто, сообщает:

– Я записала тебя к репетитору по биологии и химии. Начнёшь ходить после Нового года.

– Что? – Я раздражённо вскидываю брови. – Но зачем? Господи, мам. Мы уже не раз это обсуждали: я не хочу поступать в медицинский.

– А куда хочешь? – Она застегивается и пожимает плечами. – Экзамены через полгода, а твои знания ограничиваются русским и литературой. Этого мало.

– Я не буду врачом. Мне химия никогда не давалась. Это насилие какое-то.

– Лия, ты хотя бы раз пробовала её выучить?

– А смысл? Я всё равно ничего не понимаю.

– Хватит бездельничать. – Она смиряет меня взглядом и поправляет шарф. – Платить за твоё обучение никто не собирается, так что перестань страдать чепухой и займись делом. Я не вижу твоего пристрастия к журналистике, поэтому решила, что стоит записать тебя на дополнительные занятия по биологии. Это хотя бы реальная возможность выучиться и начать зарабатывать деньги. А кому нужны писатели? Пойми меня правильно: сначала получи специальность, а потом берись за то, что по душе.

– Врачом я не буду, – отрезаю я и надуваю губы, как маленький ребенок. – Это не моя профессия, и я не собираюсь убивать время. С русским у меня никогда не было проблем, с литературой мне помогают в школе. Историю я сдам, не волнуйся, так что не накручивай себя. Платить за меня не придётся.

– Как бы не вышло иначе. – Мама выдыхает и направляется к выходу. – Сегодня я в ночную смену, вернусь под утро. И учти, в обед я проверю, что ты сделала. Не трать время зря, сядь и займись делом.

Я закатываю глаза и слышу, как закрывается дверь.

Быть доктором – учиться вечно. Папа собрал вещички и уехал на две недели в Москву. Для меня это почти смертный приговор. Обычно, если мама поднимает тему экзаменов, папа становится на мою сторону и говорит, что я способна справиться с ЕГЭ и без помощи репетиторов, но сейчас я осталась без союзника. Придётся сражаться против маминых необоснованных страхов и претензий в одиночку.

Аккуратно встаю с дивана. У меня до сих пор ноет плечо, хотя чувствую я себя бодрой. Такой бодрой, что не знаю, куда девать энергию. Сейчас около пяти вечера. Впереди ещё много времени. Решаю позвонить Лёше, иду в комнату за телефоном, но вдруг слышу звонок в дверь.

– Хмм, – я плетусь по коридору и думаю, что мама могла забыть. Ключи? Смотрю на тумбочку, но связки там нет. Выдыхаю, открываю дверь и вижу на пороге гостей. У меня глаза расширяются, и я удивлённо вскидываю брови.

– Не пугайся, – Кира улыбается и проходит в квартиру, не дожидаясь приглашения. – Мы проследили, как твоя мама ушла, и только после этого зашли в подъезд.

– Наслаждаешься одиночеством? – Шрам заходит вслед за блондинкой и одаряет меня пристальным взглядом. Первые несколько секунд я не знаю, что сказать. Приход Киры сильно удивляет меня, а визит Стаса повергает в шок.

– Ого, – только и протягиваю я. – Какой неожиданный сюрприз.

– Только не говори, что ты не рада нас видеть. – Блондинка по-хозяйски снимает с себя кожаную куртку и поворачивается к Шраму: – Отдай Лие пакет с едой, а я пока поставлю чайник.

– Пакет с едой? Не стоило тратиться.

– Не выдумывай. Я уверен, что ты не откажешься от круассанов с шоколадом.

– Что ж, ты прав, – растерянно забираю пакет из рук предводителя и задерживаюсь на несколько секунд на пороге. Смотрю на лестничную площадку и невольно чувствую, как ноет в груди. Почему-то мне кажется, что кого-то не хватает. – Больше никто не придёт?

– А кто тебе нужен? – Сарказм Шрама заставляет мои щёки вспыхнуть, и я неуклюже захлопываю дверь.

– Я просто спросила.

– Просто так не спрашивают. Но если ты о Максиме, – внезапно протягивает Стас, и я разворачиваюсь к нему лицом. С чего он взял, что я говорю именно о его брате? – Утром он три часа сдавал экзамен по психологии и безмятежно уснул, когда мы собрались к тебе.

– Ясно.

– Но он будет сегодня в баре.

– Я поняла.

Прохожу мимо Шрама и быстро иду на кухню. Не хочу, чтобы парень заметил, как на меня подействовали его слова и как горит лицо. Поставив пакет на стол, оборачиваюсь к Кире и искренне улыбаюсь:

– Я рада, что ты здесь.

Девушка отвечает мне, поднимая уголки губ. На самом деле мне хочется поговорить с ней о словах родителей. Об их запрете и о том, что, возможно, раньше мы были подругами. Но я молчу, так как не знаю, с чего начать.

– А где Карина?

– Она ушла куда-то ещё утром. – Я достаю чашки и расставляю их по размеру, от самой высокой к самой низкой. – Мы не разговариваем.

– До сих пор злится?

Я киваю.

– Ещё не жалеешь, что заменила сестру в «стае»? – Шрам заходит на кухню и садится за стол. – Мы ведь оказались не такими ужасными, правда?

– Не стоит ей рисковать жизнью, Стас. Она не должна губить себя лишь потому, что ей захотелось стать лихачкой. Это глупо. – Глаза парня останавливаются на мне и излучают удивление. Сначала я думаю, что он так реагирует на мои слова о Карине, а потом понимаю, что это реакция на собственное имя.

Кира откашливается и нарочито громко достаёт ложки. Наверное, хочет прервать повисшую тишину.

– Кому сахар?

– Знаешь моё настоящее имя? – проигнорировав блондинку, спрашивает Шрам и сцепляет перед собой руки. – Откуда?

– Услышала где-то, – выпаливаю я. – Какая разница? Разве есть пункт в конституции вашей «стаи», где указано, что, обращаясь к тебе, можно называть только прозвище?

– Такого пункта нет.

– Вот и отлично. – Я неуверенно улыбаюсь и насыпаю заварку. – Прости, если перешла черту.

– Ничего страшного. Просто я удивлён. По имени меня называет лишь один человек.

– Максим?

Шрам опять удивлённо вскидывает брови и искренне смеётся.

– Что ты ещё знаешь? Говори сразу, чтобы потом не шокировать меня снова. – Он откидывается назад на стуле. – Признавайся. Ты наводила справки?

– Ну да!..

– Тогда что?

– Всё проще, чем ты думаешь. В тот день, когда Макс избил меня, он назвал тебя по имени. Я услышала это и запомнила.

– Какая внимательная девочка.

– Мне же надо было на чём-то сфокусироваться, чтобы приглушить боль от ударов.

– И ты сфокусировалась на голосе моего брата.

Я не знаю, на что именно мне реагировать в данной фразе: на то, что Стас только что впервые при мне назвал Максима братом, или на то, что его сарказм становится опасным.

– Ты сразу мне понравилась. Самоотверженность – главное качество в нашей «стае». Свобода – вещь, присущая каждому живому существу. Просто кто-то пользуется ею, а кто-то нет. С бесстрашием похожая ситуация: у всех есть страхи, но не все способны их побороть. А самоотверженность, – Шрам улыбается. – Ею обладают единицы.

– И поэтому ты предложил любому члену своей «стаи» побить меня?

– Правила одинаковы для всех. – Вспоминаю, как он сказал эту фразу, когда Карина задыхалась в кубе, и недовольно складываю на груди руки. – У меня не должно быть любимчиков, иначе начнётся хаос.

– Хочешь сказать, ты ходишь ко всем членам «стаи» пить чай?

– Вот это да! – Стас вновь смеется. – Намекаешь, я считаю тебя своей любимицей?

– Я ни на что не намекаю. Наоборот, понимаю: тебе всё равно, что со мной и как я себя чувствую. Получается, тебе что-то нужно. Остается один вопрос. – Я подхожу к Шраму и облокачиваюсь перед ним на стол. – Что именно?

– Может, хватит? – Кира закатывает глаза и взмахивает руками. – Мы приехали не выяснять отношения. У нас есть важное дело, и мы должны поскорее с ним разобраться.

– Какое дело? – Я смотрю на блондинку. – Значит, вы всё-таки приехали не для того, чтобы справиться о моём здоровье. Я не удивлена.

– Остынь, Лия. Ты член «стаи» и должна принять тот факт, что теперь связана с нами.

– Связана? Каким же образом?

– Дорогая моя, мы практически семья. – Я улавливаю усмешку в её словах, но не подаю вида. Возможно, Кира считает «стаю» семьёй. – Мы приехали, потому что добраться до бара в одиночку сложно. Автобусы ходят только до набережной, а оттуда ещё идти минут пятнадцать. Так что собирайся и поехали. По пути заедем ко мне, я переоденусь, и к семи будем на месте.

Слова блондинки застают меня врасплох. Мне становится стыдно за своё поведение, и я, расстроенная, смотрю на Шрама.

– Да, моя любимица. Это хорошо, что ты решила, будто все против тебя, и ты должна спасти мир. Но лучше отложи колкости до инициации. Сейчас они некстати.

– Я не знала, что вы приехали за мной.

– Ты и не спрашивала.

– Меньше слов, больше дела, – протягивает Кира. – Давайте, наконец, попьём чай.

Я протягиваю руку к своей чашке и вдруг слышу, как открывается входная дверь. Сердце подпрыгивает. Первая мысль, естественно, о том, что вернулась мама. Но в квартиру входит Карина. Сестра откидывает ботинки в сторону, нехотя смотрит на кухню. Видит нас и с безучастным видом уходит в свою комнату.

– Кажется, она одичала, – усмехается Шрам. – Карина разучилась разговаривать?

– Она разучилась думать, – отрезает Кира и отпивает чай.

Чувствую себя неловко. Происходящее кажется мне иллюзией. Я не могу радоваться приходу Киры, не могу общаться со Стасом, не могу угощать их чаем и болтать о вечеринке в баре. Это неправильно и эгоистично, ведь недавно я лишила этого сестру. Я заняла её место там, где не должна была находиться. А самое ужасное заключается в том, что теперь я не хочу уходить! Мне кажется, что я – член «стаи». И это моя главная иллюзия.

– Пойду, поговорю с ней.

– О чём, Лия? – Кира отставляет чашку. – Не нужно себя расстраивать.

– Стас прав, – я опять называю предводителя по имени, но теперь делаю это специально. Он должен стать для меня реальным человеком, а не выдуманным героем. Возможно, тогда я смогу ему доверять. – Я заняла место Карины, хотела спасти её, но от чего? Вышло так, что ваша «стая» казалась мне угрозой. На самом деле, если человек умеет контролировать себя, он способен выжить и среди вас.

– Она бы не выжила, – говорит Шрам. – Твоя сестра не способна действовать разумно. На первом испытании она показала себя превосходно. Мы предложили ей прыгнуть в канализационную трубу. Пойми меня правильно: инициация проходит не для того, чтобы поубивать новичков, а с целью отобрать сильнейших. Так вот она прыгнула первой, не подозревая, что внутри. Конечно, там стояли мои люди, и они растягивали сеть для каждого, кто прыгнет в пропасть. Испытание пройдено, и она в лидерах, но мы думали, что ею управляет храбрость, а не безрассудство. На втором этапе она сломала ногу. – Я вспоминаю, как Карина пришла в гипсе. Сказала, что упала на катке. – На третьем сиганула в куб, хотя могла этого не делать. Испытание проходили те, кто наблюдал за ней, а не она, плавающая на поверхности.

– Затем она опять возвращается, Лия, – продолжает Кира. – Тебя избили, она чуть не утонула, но едва наступает рассвет, как Карина снова в наших рядах. Это ненормально. Фанатики не могут быть частью «стаи», потому что, когда страдает один, страдают все.

– Почему же вы её не выгнали?

– Процесс изгнания сложен. Мы прибегаем к нему в крайних случаях.

– Чем он сложен?

– Тем, что покидают «стаю» два типа людей, – отрезает Шрам и смотрит на меня так пристально, что я чувствую неловкость. – Трусы и предатели.

Стас отводит глаза, но я ощущаю покалывание на коже. Его слова кажутся мне тяжёлыми и громкими, хотя они не выделяются из контекста.

– И всё же, – я встряхиваю волосами, – я поговорю с ней. Вдруг она захочет пойти с нами?

– Пойти с нами куда? – удивляется Кира, но не дожидается моего ответа и качает головой. – Лия, не надо. Пусть Карина останется за бортом.

– Она моя сестра.

– Именно поэтому не впутывай её.

– Я не понимаю. Сначала вы говорите, что в «стае» всё хорошо, потом о том, что всё плохо. Может, скажете, почему вы так напуганы и что на самом деле происходит? – Я складываю руки на груди. – За четыре месяца гибнут шестнадцать подростков. Мою аварию подстраивают. Это простые совпадения? Если бы! Максим рассказывал мне о какой-то банде отморозков на другом конце города…

– Вы разговаривали с ним об этом? – удивляется Шрам. – Когда?

– Примерно неделю назад. Какая разница? Главное, что те подростки переходят черту. Вы так не думаете? Может, стоит их найти?

– Найти их и что? Тут нельзя действовать сгоряча.

– Хочешь подождать, пока они сами придут? – Я неодобрительно качаю головой. – Лучшая защита – нападение.

– Ты посмотри на неё, – Стас искренне улыбается. – Кажется, кто-то нашёл себя.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что ты прирожденный лидер. Не остаёшься в стороне, рвёшься вперед, строишь планы, никого не слушаешь.

– Я не лидер, – мне льстят его слова, хотя в глубине души я понимаю, что чувствовать подобное удовольствие неправильно. – И не хочу им быть.

– Слишком много ответственности?

– Слишком много власти.

– Слишком много сахара я себе добавила, – вставляет Кира и устало выдыхает: – Вы безнадёжны.

– Почему же? – Шрам улыбается и поворачивается к блондинке. – Мы закончили и готовы приступить ко второй фазе нашего плана.

– Вторая фаза? – Я растерянно смотрю на Киру. – Что ещё за фаза?

– Это Лия одевается так же быстро, как я мою посуду, а потом мы садимся в машину и едем ко мне.

– Но мне нечего надеть. Я никогда не ходила на подобные мероприятия и понятия не имею, что для этого нужно. – Ровно минуту Шрам и Кира смотрят на меня так, будто я слабоумная. Мне становится не по себе, и я всплёскиваю руками: – Что? Не все живут так, как вы.

– Ладно, – тянет блондинка. – Тогда Шрам моет посуду, а мы идём в твою комнату.

– Я похож на посудомойку?

– Нет. Но ты сделаешь то, о чём я тебя прошу.

– Разве?

– Конечно. Ты ведь мне должен, забыл? – Кира хитро сужает глаза. – Чёртово колесо, раскачивающаяся кабинка, твоя нога соскальзывает с перил… – Парень недовольно выдыхает и встает со стула. – Вот и молодец.

Мы идём ко мне в комнату, и я замечаю, что девушка улыбается. Наверняка она довольна собой. Предводитель «стаи», сам Шрам, подчинился ей и начал мыть посуду на моей кухне. Невероятно!

Я закрываю дверь и внимательно слежу за блондинкой. Та открывает мой шкаф, начинает рыться в вещах, кидает то, что ей более-менее нравится, на кровать и продолжает поиски.

– Похоже, ты знаешь, что делать, – отрезаю я и сажусь на стул. Мы с Кирой наконец остались наедине, и мне хочется рассказать ей о своих догадках насчёт прошлого. Но я чувствую себя глупо. Сцепляю руки и прикусываю губу. – Почему Стас тебе должен? Ты спасла ему жизнь?

– Было дело.

– И что же ты сделала?

– Не отпустила руку. – Не отрывая глаз от одежды, она кидает мне чёрную рубашку и неожиданно чихает.

– Будь здорова.

– Да, спасибо. Заедем ко мне, и я одолжу тебе свои шорты.

– Не стоит.

– Ещё как стоит, – протягивает Кира и шмыгает носом. – Иначе тебе придется идти с голыми ногами. Переоденешься в машине, потому что, если поднимешься ко мне, мы никуда не уедем.

Я усмехаюсь, надеваю рубашку и отвожу взгляд. Смелости начать разговор не хватает, и я не знаю, где её взять. С неловкостью борется время. Оно говорит мне о том, что ещё пять минут – и мы снова окажемся среди людей. Тогда я не смогу ничего сказать и останусь без ответов. Но почему-то слова отказываются выходить из моего рта, и я глупо прожигаю спину девушки неуверенным взглядом.

– О, Лия! Выкладывай уже, – неожиданно произносит блондинка и поворачивается ко мне. Я выпрямляюсь и вскидываю брови. Мне вновь не по себе от того, что эта девушка видит меня насквозь. – Я поняла, что ты хочешь поговорить со мной, ещё на кухне, когда ты принялась расставлять чашки по размеру.

– Так и есть. – Я растерянно оглядываюсь. Меня одолевают разные эмоции: с одной стороны, удивление, с другой – облегчение. Кира будто слышит мои мысли, скрывать их бесполезно. – Мы ведь были подругами, верно? Вот почему ты всё знаешь обо мне: знаешь, что мне сказать, как направить и чем помочь. Это не совпадение.

– Аллилуйя! – говорит девушка и подходит ко мне. Она садится рядом и поправляет волосы. – Как долго я ждала этого момента.

– Ждала?

– Конечно! – Глаза Киры светятся, и мне кажется, что она выглядит по-настоящему счастливой. – Я всё думала, когда ты почувствуешь связь между нами.

– Но почему ты ничего не сказала мне раньше?

– Зачем? Я не хотела тебя спугнуть. Ты должна была сама всё вспомнить.

– Но мы перестали общаться, – я чувствую укол раздражения. – Ты меня бросила.

– Не говори так, – отрезает Кира. – Я тебя никогда не бросала. Всегда присматривала за тобой, следила, чтобы ты не натворила глупостей.

– И, тем не менее, четыре месяца я не подозревала о том, что моя лучшая подруга ходит со мной рядом и учится в параллельном классе.

– Твои родители запретили мне приходить.

– Сейчас тебя это не волнует.

– Не спеши с выводами, – протягивает блондинка и выдыхает: – Я сказала, что не приду к тебе, и сдержала обещание. Ведь ты пришла ко мне, а не наоборот.

– В смысле?

– Подумай, Лия. Наш с тобой первый диалог: когда он состоялся? – В глазах девушки стоит вопрос, и я неожиданно понимающе киваю. – Вот именно. Ты пришла в «стаю», пришла ко мне. Естественно, я уже не могла держаться в стороне, несмотря на угрозы твоих родителей.

– Но почему они против? – Я встаю со стула. – Почему запрещают нам видеться?

– Вполне логичная реакция. Ты сильно пострадала, и они хотят тебя уберечь.

– От чего?

– Я бы сформулировала вопрос по-другому, – шепчет Кира. – От кого.

Мне хочется узнать больше, но я не знаю, о чем спросить: мысли сталкиваются, переплетаются, смешиваются, и я не в состоянии выделить один главный вопрос.

– Мне должно быть страшно? – Сарказм в моём голосе поддельный. На самом деле я начинаю нервничать. – Ты так говоришь, словно кто-то хочет избавиться от меня. – Подруга молчит, и я испуганно опускаю глаза. – Ты серьёзно? Кто-то хочет меня убить?