Текст книги "Одинокие души"

– Прошу тебя, – Кира встает с кровати и подходит ко мне. – Только не паникуй.

– Не паниковать? Господи, кто-то подстроил аварию, чтобы свести со мной счёты, а ты предлагаешь не обращать на это внимания?

– У меня нет доказательств. Возможно, это лишь выдумки, и вы с Лёшей пострадали случайно.

– Ты сама в это веришь? – Я кладу ладонь на лоб. – Наша дружба с двухсторонней связью. Я тоже чувствую, когда ты лжёшь.

– Лия, в данной ситуации надо отбросить эмоции. Нужен холодный расчёт, а рубить сплеча ты и так умеешь.

– Умею? – Я нервно смеюсь. – Я об этом не знала!

– Послушай, я не собираюсь говорить тебе о том, что ты в безопасности. Но, пока рядом с тобой я и Шрам, можешь быть спокойна.

– А когда я останусь одна? Ради бога, скажи мне, кто хочет от меня избавиться, и тогда я хотя бы перестану быть такой уязвимой. Беспомощность выводит из себя.

– В том-то и проблема! – Кира качает головой. – Я не знаю, кто.

Усмехаюсь и в недоумении вскидываю брови:

– Как это не знаешь?

– Мы считаем, что смерти подстраивает банда, о которой тебе рассказывал Максим. Но, кто её предводитель, загадка для всех.

– Вот это да! – Я откидываю назад голову и улыбаюсь. – Ты ведь шутишь?

– Мне совсем не смешно. Не все шестнадцать убийств связаны с нашей «стаей». Только девять из них. Но ты должна понимать, что эти люди были нашими друзьями, и, потеряв их, мы сожалели так же сильно, как если бы потеряли членов семьи.

– То есть самоубийства подростков – не следствие инициаций?

– Конечно, нет!

Я отхожу назад и обхватываю себя руками. Неожиданно все мои догадки и выводы перевернулись с ног на голову. Не могу поверить, что так сильно ошибалась.

– Шрам принимает смерть каждого члена «стаи» на свой счёт, – горько сообщает Кира и подходит к окну. – Это убивает его. Я чувствую.

– Но почему вы бездействуете? – почти шепотом спрашиваю я. – Почему ещё не обратились в полицию?

– В этом нет смысла. Нам всё равно не поверят. Подростки, которые играют с огнём, часто обжигаются. Поэтому в смерти обвиняют их самих, не думая о том, что кто-то может быть к этому причастен.

– Тогда распустите «стаю».

– Считаешь, это выход? – Блондинка резко поворачивается и пронзает меня таким недовольным взглядом, что становится неловко. – Для многих наша «стая» является семьёй, Лия! Как ты не понимаешь? Уйти – значит стать одиноким и ненужным. – Кира поджимает губы и неуклюже поправляет кофту. – Я ведь потеряла тебя и не знала, как мне справиться с этим. Будь я одна, мне осталось бы только наложить на себя руки. Но Шрам, Макс, ребята – они не позволили мне это сделать. Поэтому я сейчас стою перед тобой, и поэтому мы можем разговаривать.

– Но что нам делать?

– Закрыть эту тему и поскорее ехать в бар, – встряхнув головой, подруга улыбается и идет к выходу. Она пытается вести себя непринужденно, но я вижу, как напряжены её плечи и дрожат губы. – Будем решать проблемы по мере поступления.

– Как скажешь, – мои слова так же фальшивы. Я знаю, что проблема уже есть, но не могу найти сил на её решение. – Только оставлю записку Карине.

– Зачем?

– Вдруг она решит заговорить со мной.

– Лия, в этом нет смысла.

– Есть, – я пишу на бумажке адрес и аккуратно вывожу: «Мне тебя не хватает». – Она моя сестра.

– И что?

– Она – моя «стая».

Кира выходит из комнаты, я следую за ней. Шрам ждёт нас в коридоре, недовольно меряет меня взглядом.

– Уже? Чего вы так рано?

– Не нуди. – Блондинка надевает кожаную куртку, а я кидаю записку под дверь Карины. – У нас были дела.

– Я так и понял.

– Лия? – выключаю свет и смотрю на Киру. – Забери, пожалуйста, мой телефон. Я на кухне его забыла.

Киваю и, накидывая пальто, иду на кухню. Здесь идеальная чистота. Чашки стоят на полотенце, фрукты разложены в миске, булка спрятана на полке под хлебом. Такое чувство, что Стас знал, где всё должно находиться. Беру телефон блондинки и возвращаюсь в коридор.

– Да уж, ты просто отчаянная домохозяйка, – улыбаюсь и гляжу на Шрама. – На моей кухне в последний раз было так чисто, когда я готовилась ко дню рождения мамы.

– Я задумался, – саркастически протягивает парень. – Не сомневайся: мытьё твоей посуды не доставило мне колоссального удовольствия.

Смеюсь вместе с Кирой, беру пальто Макса, и мы выходим из квартиры.

Когда мы садимся в машину, на улице уже темно. Я отказываюсь ехать спереди, потому что ещё чувствую себя некомфортно в автомобиле, и усаживаюсь сзади. Меня посещает странная мысль: «Откуда у Стаса и Максима столько денег? Не каждая семья может позволить себе две машины». Но я быстро отбрасываю эти мысли. Их семейное благосостояние – не моё дело.

Вскоре я узнаю, что Кира живёт в десяти минутах езды от моего дома. Это цепляет ещё больше: она всегда была близко, но я этого не замечала. Выдыхаю и смотрю в окно. Хочу запомнить дорогу.

– Ты как? – Шрам поворачивается ко мне. – Хорошо себя чувствуешь?

– Да, всё отлично. – Мы ждём Киру уже пять минут, и я мну ладони. Из головы не выходит разговор с подругой. Мне кажется, я близка к разгадке, но в то же время я чувствую пропасть между вопросами и ответами. – Можно тебя спросить?

– Конечно. Спрашивай.

Итак, финальный аккорд.

– Я же была в твоей «стае», так?

– Ну, вообще-то… – Встретившись со мной взглядом, Стас запинается и выдыхает: – Да, Лия. Была.

Моё сердце падает. Я слышу его бешеный стук и медленно закрываю глаза. Мои опасения подтвердились, больше нет смысла отрицать очевидное. Пазлы становятся на свои места, картинка восстанавливается. Итак, я была членом «стаи», участвовала во всех противоправных действиях, а значит, ответственна за свои поступки. Теперь понятно, почему Карина боялась меня и почему родители так упорно скрывают моё прошлое.

– Пребывание в стае связано с моей амнезией? – интересуюсь я. – Падение со здания – результат испытания, инициации?

– И да и нет, – аккуратно отвечает Шрам. – На самом деле, не я должен тебе об этом рассказывать.

– А кто?

– Лия, – парень хмурится. – Пойми, я не имею права вмешиваться. Потерпи, и ты узнаешь правду. Я уверен, этот человек скоро придёт к тебе, и у вас будет серьёзный разговор.

– То есть ты не скажешь, кто он?

– Нет. Я не могу.

Я ценю редких людей, которые умеют хранить секреты, поэтому прекращаю расспросы. Конечно, в глубине души мне хочется получить у Стаса ответ на свой вопрос, но почему-то сейчас мне кажется, что я и так достаточно для себя открыла.

Не знаю, когда приходит Кира. Положив голову на кресло, я теряюсь в пространстве и засыпаю. Признаться, это отличный выход из моего положения: думать стало больно.

Когда мы приезжаем, меня будит Стас. Он специально долго сигналит и протягивает моё имя. Я раздражённо открываю глаза и зло смотрю на парня.

– Жить надоело? – сонно хриплю я, на что Шрам улыбается. Он отдаёт ключи Кире и выходит из машины.

– Надевай, – блондинка дает мне шорты. – Ты спала так безмятежно. Наверное, устала.

– На самом деле нет. От чего мне уставать?

– От мозгового штурма, – шутит Кира и наблюдает, как я неуклюже нацепляю шорты. Это очень трудно, учитывая, что я до сих пор чувствую ноющую боль в плече и не могу согнуться. Но, в конечном счете, откидываю джинсы в сторону:

– Слава богу!

– Идём.

Кира выходит из машины, дожидается, пока вылезу я, и закрывает автомобиль. Мы проходим несколько шагов вперёд, прежде чем я осознаю происходящее. Здесь нет толпы, нет людей, кажется, что набережная вымерла. Вокруг темнота, фонари и звёзды.

– Мы точно приехали по адресу? – интересуюсь я и поправляю шорты. Давно ничто так не обтягивало мою задницу. – Здесь подозрительно тихо.

– Вечеринка проходит внутри, а не снаружи.

Я киваю и следую за блондинкой. Кира надела короткое красное платье. Едва ли оно что-то прикрывает, но ей безумно идёт. Кожаная куртка закрывает плечи, сапоги прикрывают щиколотку. Всё так гармонично и сбалансированно, что я невольно начинаю завидовать. Когда мы входим в бар, меня одолевает странное ощущение – дежавю. Но теперь я знаю, почему. Свет взрывается передо мной фейерверком, толпа подростков появляется перед глазами, и я чувствую тепло, которого мне не хватало на улице. Меня захватывает атмосфера свободы и безнаказанности. Уверена, некоторым из присутствующих ещё нет восемнадцати. Но все без исключения держат в руках пиво или рюмки с виски. Я прохожу вглубь и вижу Шрама. Он стоит возле барной стойки и общается с двумя молодыми парнями. Те следят за его жестами так заворожённо и влюблённо, что меня начинает пугать эта преданность. Из колонок рвутся наружу басы, музыка опьяняет и отрезвляет одновременно. Я уже чувствую, как начинаю двигаться в такт мелодии, непроизвольно. Мои шаги ступают точно на вторую долю, и я ничего не могу с собой поделать.

– Как здесь много людей, – громко протягиваю я и смотрю на Киру. Она улыбается, и я думаю, что улыбка ей очень идет. – Неужели все эти люди – члены «стаи»?

– Да. Вот тот парень, Кирилл или Тощак, как все мы его называем, – она указывает на худого парня с татуировкой в виде льва на шее. – Он договорился со своим знакомым, и тот выделяет нам каждое третье воскресенье для собраний.

– Это круто.

– Не то слово. Мы можем веселиться здесь до утра, и никто нам ничего не скажет! – Мы обе пытаемся перекричать музыку, но это довольно трудно. – Хочу чего-нибудь выпить. Ты как?

– Мне «Джека».

– Вкус у тебя не изменился, – усмехается подруга и направляется к барной стойке.

Я провожаю её взглядом и вдруг ловлю себя на мысли, что начинаю искать кого-то. Оглядываю людей по очереди, слежу за их жестами и действиями, внимательно исследую столики напротив входа, рассматриваю стулья около бара. Но, к сожалению, никого не нахожу. Расстроенно выдыхаю и сильнее прижимаю к себе пальто Максима. Внутри у меня появляется какая-то тяжесть. Я не признавалась, но, видимо, для прихода в бар у меня была лишь одна причина. И она испарилась, едва прошло десять минут.

– Кого-то ищешь?

Оборачиваюсь и не могу скрыть улыбки. Все же банальности случаются. Например, ты можешь искать человека, а он оказывается за твоей спиной. Удача или судьба?

– Давно ты здесь? – взволнованно гляжу в тёмно-синие глаза Максима. Он выглядит безупречно: в чёрных джинсах и белой футболке. Мне становится жарко.

– Уже час. Помогал настроить инструменты.

– Инструменты?

– Да, – он чешет макушку. – Ребята надеются на живую музыку, но мне удалось подключить лишь одну электрическую гитару. Аппаратура старая: я решил не испытывать её на прочность.

– Я… – откашливаюсь. – Я хотела вернуть кое-что. – Протягиваю парню пальто. – Спасибо. Я забыла тебе его отдать, а потом всё вообще вылетело из головы.

– Точно. – Он забирает пальто из моих пальцев. – Я хотел оставить его тебе.

– Зачем?

– А вдруг тебе станет холодно?

Я глупо улыбаюсь и ненавижу себя за это.

Что, чёрт подери, происходит? Мы встречались раза четыре. Из них: в первый – этот парень меня избил, во второй – спас жизнь, в третий – угостил чикенбургером, в четвёртый… Я качаю головой. Четвёртого раза не было!

Мне становится так душно, что я невольно расстёгиваю ворот рубашки.

– Кстати, чужачка, ты отлично выглядишь.

– Спасибо. Я… – указываю в сторону барной стойки. – Я пойду выпью.

Парень хочет сказать что-то, но я срываюсь с места. Подлетаю к Кире и буквально вырываю из её рук рюмку с виски. Мгновенно осушаю её и откидываю назад голову.

– Бог мой, – усмехается блондинка. – Да ты алкоголичка!

– Возможно.

Жидкость обжигает горло, кипятком спускается вниз по пищеводу. В животе загорается пламя, лёгкие сдавливаются, и я крепко зажмуриваюсь.

– Всё в порядке?

– Всё отлично.

– Ты уверена? – Кира касается моего плеча, оборачивается и наверняка видит Макса, потому что говорит: – Ясно. Знойный парень лишил тебя ума и рассудка.

– Я не понимаю, что со мной, – признаюсь я и понимаю, что сболтнула лишнее.

– О чём ты?

Выдыхаю – придется договорить.

– Присутствие Макса действует на меня очень странно. – Я подзываю бармена и указываю на пустую рюмку. Он тут же наполняет её «Джеком», и я мгновенно с ним расправляюсь. – Мне не удаётся контролировать себя, когда Максим рядом. Я начинаю нести чушь, улыбаюсь, как идиотка, смеюсь над его тупыми шутками. Но, Кира, я ведь его абсолютно не знаю! Мы и виделись-то пару раз.

– Успокойся. Он просто тебе нравится.

– Но почему? Почему он мне нравится?

Блондинка смеётся и осушает свою рюмку.

– Ну, возможно, потому, что он высокий, накачанный парень. Умный, богатый, красивый…

– О, прекрати.

– Но это правда. – Кира толкается меня в бок и улыбается. – Не бойся его. Он не такой, как остальные, и никогда не причинит тебе вреда.

– И когда он стал не таким, как остальные? – Я опять пью виски и уже не вижу, как бармен наливает мне новую порцию.

– Давно, Лия. Очень давно.

Отрываю взгляд от стола и украдкой смотрю на Макса. Он разговаривает с братом, улыбается и выглядит таким привлекательным, что у меня потеют ладони. Мне хочется встать и подойти к нему, послушать его голос и просто находиться рядом.

– Нет, – я резко разворачиваюсь лицом к рюмке. – Я так не могу.

– Но почему?

– Потому что это неправильно.

Кира недовольно закатывает глаза.

– Не придумывай себе лишних проблем. Их и так много. – Блондинка серьёзно смотрит на меня. – Если ты его хочешь, в этом нет ничего противозаконного.

– Кира!

– Что? Что тут такого? Тебе не пять лет, и он не в детском саду. Если вас тянет друг к другу, не сопротивляйтесь!

– Прислушиваться к животным инстинктам не в моих правилах.

– А кто тебя будет спрашивать? – Блондинка осушает порцию ликёра и довольно улыбается. – Ты всё равно не сможешь долго сопротивляться. Вопрос в том, когда и где сорвёшься.

Я выдыхаю и чувствую жар во всём теле. Мне хочется окунуться в холодную воду и не вылезать оттуда весь оставшийся вечер. Но вместо этого я вновь пью виски и вновь ощущаю огонь в лёгких. Закрываю глаза, хочу успокоиться, остудить пыл, но алкоголь всерьёз берётся за меня. Я понимаю, что происходит, и в состоянии контролировать себя, стоять на ногах, связно говорить и мыслить, но я не делаю этого. Кажется, сейчас именно тот момент, когда мне под силу исполнить любое своё желание.

Неожиданно раздаётся грохот. Я слегка поднимаю голову и осматриваюсь. Толпа пародирует ритм из песни Queen – We will rock you, стуча кулаками о стол, а затем сливаясь в громком хлопке. Меня должен бы испугать обряд, но вместо этого я улыбаюсь и смешиваюсь с подростками, чувствуя себя частью механизма, «стаи». Худой парень, кажется тот самый Кирилл, который договорился об аренде бара, выходит на сцену и начинает петь. У него неплохо выходит – местами. Правда, его английский звучит неуклюже. Но я всё равно смеюсь, ударяю руками о барную стойку и кричу со всеми короткий припев в две строчки. Атмосфера – опьяняющая. Если бы сейчас кто-то вывел меня в центр зала, я бы непременно начала танцевать или петь, хотя не умею делать ни того ни другого.

Внезапно Кира откидывает рюмку за спину. Та с грохотом разбивается о пол, но звук тонет в крике толпы. Естественно, никого это не заботит. Только меня. Мои глаза округляются, и я хочу отчитать подругу за легкомыслие, но не успеваю это сделать. Блондинка решительно забирается на барную стойку.

– Кира! Стой! – Мой крик не перебивает ор подростков, и я вижу лишь то, как она отдаляется от меня, размахивая руками в стороны.

Блондинка ногами раскидывает рюмки и стаканы, разбивает их, топчет. Я обеспокоенно слежу за реакцией бармена, но он смеется, как и остальные в баре. Когда стойка подходит к концу, один парень помогает Кире спуститься, а Кирилл поднимает её за руку на сцену. Подруга решительно хватает электрогитару, подпевает толпе, кричит и вдруг начинает играть. Это тот самый момент в песне, когда с соло вступает Брайан Мей.

Не замечаю, как растворяюсь в музыке. Кира играет так красиво и профессионально, что я испытываю восхищение. Гордость. Люди любят её, они дышат вместе с ней одним кислородом. Они и правда её семья. Моё лицо расплывается в улыбке. Я так счастлива, что подруга нашла себя, здесь, среди этих парней и девушек. И теперь мне кажется, что это не сборище отморозков, животных или аморальных людей. Я вдруг понимаю, что в «стае» собрались лишь те, кому некуда идти. Кира потеряла подругу, Максим – вкус к жизни, Стас – самого себя. Одинокие души. Все они нашли своё призвание в месте, где нет правил и ограничений, где ты можешь быть самим собой и не носить повседневные маски. Это прекрасно. Прекрасно, когда можно жить так, как хочешь, а не так, как должен.

Я оглядываюсь и замечаю улыбку Шрама, слышу крик Максима. Братья стоят около сцены и отбивают ритм, ударяя по громадной прямоугольной колонке. Мне приходит в голову странная идея, и я подчиняюсь ей. Встаю, решительно выдыхаю, иду к братьям и вдруг останавливаюсь. Меня словно отталкивает невидимой волной. Я поднимаю голову и понимаю, что вновь чувствую жуткую пульсацию. Мне больно. Очень больно. Хватаюсь рукой за лоб, ищу глазами поддержку, но замечаю нечто иное.

Себя.

Моя копия танцует в центре зала. На ней короткое платье с глубоким вырезом на спине. В правой руке – бутылка «Джека», и копия держит её крепко, властно. Наверное, боится уронить, хотя вряд ли. Я бы не боялась. Опять эти зелёные пряди, они отвратительны. Татуировка на запястье выглядит свежей. Яркой. Сейчас она поблёкла, стала тёмно-серой, впиталась в кожу. Копия отпивает «Джека» и медленно двигается в такт недосягаемой для меня музыки. Я наклоняю голову вбок, оцениваю себя же со стороны. Мне кажется, я никогда не умела так танцевать, одеваться и подавать свой образ окружающим. Эта девушка – уверенная в себе, легкомысленная, безрассудная. Я вижу огонь в её глазах. Это единственное, что сильно отличает нас друг от друга. У меня в глазах лишь зелёная радужка, а у неё целая жизнь.

Копия останавливается и смотрит в мою сторону. Она улыбается и протягивает:

– Иди ко мне.

Я недоуменно оборачиваюсь и вижу за своей спиной лишь танцующих подростков. Никто из них не обращает на меня ни малейшего внимания.

– Ну давай. – Вновь смотрю на копию. – Кто-то должен отвлечь меня, иначе я расчешу руку до крови – эта татуировка жутко зудит. Поверь мне. – Девушка игриво сужает глаза и качает головой. – Ну как хочешь. Сам напросился!

Затем она срывается с места и бежит на меня. Я поздно начинаю пятиться назад. Наши траектории сталкиваются, врезаются, и копия вновь испаряется, оставив после себя лёгкую дымку.

Шок. Ошарашенно оглядываюсь и нехотя понимаю, что опять видела галлюцинацию. Опять! Мне становится страшно, безумно страшно, даже алкоголь не помогает. Я хватаюсь руками за голову и испуганно сжимаю глаза. Не хочу верить в происходящее. Это нереально! Это вымысел! Нормальный человек не должен видеть такие вещи. Ни в повседневной жизни, ни после аварии. Вообще никогда! Из истерики меня выводит запах ржавчины. Я резко убираю с головы руки, опускаю их ниже по лицу и ощущаю пальцами горячие линии крови под носом.

– Чёрт, – судорожно придавливаю ладонью рот и срываюсь с места.

Несусь в туалет. Здесь две кабинки, они пусты, и я безумно этому рада. Включаю кран с водой и промываю лицо. Руки трясутся, не слушаются. В конечном счете я сдаюсь и, отступив назад, припадаю спиной к одной из старых кабинок. Свободной рукой набираю салфеток из рулона, прикладываю их к носу и опускаю голову. Не знаю, что делать, и не могу заставить себя думать. В голове взрываются мысли. Я чувствую, как они пульсируют, как вены выступают на лбу и как горят щёки. Втайне радуюсь, что рубашка чёрная. Если капли и попали на неё, их не видно.

Кровь не остановить. Я выбрасываю мокрые салфетки и набираю новые. Беспокоюсь ещё больше. Сильное кровотечение может привести к обмороку. Я даже не замечу: выйду в зал и упаду у всех на виду. Такой вариант мне не нравится. Но едва я это понимаю, как дверь открывается, и в туалет входит Кира. Улыбка исчезает, когда девушка замечает кровь на моем лице.

– Боже мой! – Она стремительно приближается ко мне, но я отворачиваюсь. Не хочу, чтобы она видела меня в таком состоянии. – Что с тобой?

– Уйди, пожалуйста, – прошу я, хотя понимаю, что блондинка не оставит меня одну.

– Лия, у тебя кровь!

– Неужели?

– Откуда? Ты ударилась?

– Нет. – Я выбрасываю салфетки и вновь набираю новые. – У меня заболела голова, и вдруг… – пожимаю плечами. – И вот что вышло.

– Тебе нужно в больницу.

– Издеваешься? – Закрываю глаза, снова их открываю. Чувствую лёгкую слабость, но не подаю вида. – Я только сбежала оттуда. Хочешь снова посадить меня в палату? Ну нет.

– Это не шутки.

– Умоляю тебя! Это всего лишь кровь из носа. Давай ещё проведём реанимацию.

– Не смешно.

– Да брось. – Убираю салфетки и надеюсь, что кровотечение остановилось. Впервые мои мольбы услышаны. – Вот видишь? Я готова идти и веселиться.

– Ты уверена? Голова не кружится?

– Всё отлично. – Я промываю лицо и пытаюсь говорить непринужденно. На самом деле мне страшно не меньше Киры. – Ты божественно играешь на гитаре.

– Спасибо, – блондинка улыбается и ставит бутылку «Белой лошади» на пол. – Я училась в музыкальной школе.

– Правда?

– Да. – Она заходит в кабинку, а я тщательно промываю руки. Не хочу, чтобы кровь осталась на них, как в прошлый раз. – Мама меня отправила, хотя папа был категорически против. Его раздражала гитара, её звук, струны и даже сам вид чехла. Он вечно ныл и жаловался. Но я была прилежной девочкой: раз мама сказала – пришлось повиноваться. Правда, я ненавидела все эти занятия: хор, музлитература, а сольфеджио вообще сводило меня с ума. Я на стенку лезла от доминант, субдоминант и тоник. Хотела бросить. Но кое-что случилось. Папа подал на развод. – Я слышу, как Кира открывает дверь, и смотрю на неё в отражении. – Доучилась назло ему и до сих пор играю, надеясь, что он мысленно это слышит и ему так же плохо, как было плохо маме после его отъезда.

Я неловко киваю. Мне жаль, что в семье Киры случилось подобное, поэтому мне становится грустно.

– Забудь, – блондинка моет руки и поднимает бутылку с пола. – У всех есть свои скелеты в шкафу, просто я не делаю их тайной.

– А я делаю?

– Ты мне многое рассказывала в своё время, – протягивает Кира. – Но я никогда не заставляла тебя. Тебе хотелось поделиться – я была рядом.

Я киваю, и мы выходим из туалета.

– А как насчёт Стаса? С ним у вас тоже есть общие секреты?

– О, ради бога, – категорично чеканит девушка и пьёт из бутылки. – Я что, похожа на влюблённую идиотку?

Я отнимаю «Белую лошадь», делаю глоток и корчусь. Ничего более отвратительного никогда не пробовала. Откашливаюсь, жмурюсь. Едва сдерживаю тошноту.

– А как… – запинаюсь и смотрю на подругу. – Как выглядят влюбленные идиотки?

Недолго думая, Кира восклицает:

– Как ты!

Дальше происходит что-то невообразимое.

«Белая лошадь» действует на нас так сильно, что мы отрываемся от реальности. Плаваем по бару, летаем над полом и парим с музыкой. Скоро к нам присоединяются Стас, Максим и Кирилл. Мы все смеёмся, пьём по очереди из одной бутылки и делаем то, чего никогда бы не сделали. Шрам и Макс спорят, у кого на счету больше безумных испытаний. В итоге мы придумываем игру: чей поступок переплюнет по степени иррациональности другие, тот и победил. Название предложил Кирилл. Никто его не понял, но все согласились. Стас говорит, что сможет выпить целую бутылку «Белой лошади» за три минуты. Что ж, секундомеры наготове. Глаза предводителя красные, мутные и блестящие. Все мы не понимаем, что происходит, но тот не осознает этого, даже когда припадает губами к горлу бутылки. Мы кричим, отсчитываем минуты, и я ору, как дикая, когда остаётся пятнадцать секунд. Но Шрам уже готов. Он выпивает виски, разбивает пустую «Белую лошадь» об пол и победоносно рычит.

Наступает очередь Макса. Я наблюдаю за ним, не свожу глаз с его липкой от пота шеи и загорелой кожи, с его губ и накачанных рук – просто не могу оторваться. Иногда мне хочется подойти к нему очень близко. Он это видит и тоже чувствует электричество в воздухе, но нас всегда отвлекают. Сейчас тоже. Когда мы направляемся к выходу из бара, я оказываюсь к нему так близко, что наши локти соприкасаются. На секунду мне кажется, что Максим хочет взять меня за руку, но тут, словно из-под земли, вырастает Кира. Она хватает меня за талию и уводит. Хочется ударить её, но я лишь смеюсь.

Мы оказываемся на улице. Я не понимаю, зачем, но вдруг вижу, как Максим снимает с себя футболку, джинсы и идёт к реке. У меня сердце замирает. Я вырываюсь из рук блондинки и бегу следом за ним.

– Ты что? – ору я. – Не надо! Водя ледяная! На дворе… – Я запинаюсь, морщусь, думаю и неуверенно выпаливаю: – На дворе ноябрь!

– Не волнуйся. – Его глаза горят, и в этот момент я искренне надеюсь, что их пожар согреет его, когда он погрузится в воду. – Я ведь не просто так Бесстрашный, чужачка.

Отпускаю его, хотя не хочу. Спина Макса даже в темноте выглядит накачанной и твёрдой. Сейчас бы прижаться к ней и остановить время.

Меня отвлекает Кирилл. Он подходит и спрашивает:

– А разве вода не холодная?

Боже, какой идиотский вопрос! Я одаряю парня косым взглядом и вновь смотрю на берег. У меня ещё есть желание кинуться вслед за Максимом, но я не двигаюсь. Уже поздно. Наблюдаю, как он, разгоняясь, прыгает в реку, на секунду задерживается под водой, а затем выныривает с безумным криком.

Возвращаемся в бар. Садимся за тот же столик, только теперь Макс между мной и Стасом. Он мокрый, дрожит, но улыбается. Кто-то нашёл старое одеяло. Он завернулся в него и выглядит смешным. Мне это даже нравится.

– Итак, твоя очередь, – Шрам указывает на Киру.

– Неужели?

– Так и есть.

Честно сказать, я сбилась со счета и уже не понимаю, кто что делает. Видимо, очередь Киры. Блондинка пьяно покачивается, думает. Затем она выпрямляется, встает из-за стола, хочет что-то сказать, но сгибается.

– Я сейчас, – бросает она, прикрывает рукой рот и несётся в туалет.

Парни взрываются хохотом, а я иду за ней. Бегу. Врываюсь и вижу, как она сидит на полу, придерживает волосы.

– О, Кира!

– Ничего, – протягивает она болезненным голосом. – Иди. Я скоро вернусь к вам.

– Но…

– Иди, – она испепеляет меня недовольным взглядом. – Это не носовое кровотечение. Прошу, уходи.

Девушка резко закрывает дверь кабинки, и я слышу, как ей вновь становится плохо. Выдыхаю и возвращаюсь в зал.

Максим смотрит на меня, когда я присаживаюсь. Он не задает вопрос, но я вижу его интерес и одобрительно киваю. Кажется, мы поняли друг друга. Оглядываю ребят. На лице Шрама до сих пор играет улыбка, и я раздражённо выпаливаю:

– Сейчас выпьешь ещё одну бутылку виски, если будешь смеяться над ней, понял?

– Да я просто…

– Ничего не знаю. Не играй со мной, Стас. Иначе я отправлю тебя в соседнюю с ней кабинку.

Кирилл и Макс удивленно вопят, а Шрам улыбается. Правда, на этот раз я уверена, что его улыбка больше от смущения, чем от радости.

Игра продолжается.

Кирилл уверяет, что сможет простоять вниз головой десять минут и при этом выпить целую бутылку «Джека». Серьёзное заявление!

Мы окружаем парня, когда тот переворачивается и становится на руки. Макс приносит бутылку «Дениэлса», бросает в неё трубочку и ставит рядом с головой Кирилла.

– Начинай, – командует он, и я умираю от смеха, когда вижу красное и липкое лицо парня.

Господи, что мы делаем? Но мне так хорошо и легко, что я ни на что не обращаю внимания. Кирилл пьёт не так быстро, как Стас, но и его бутылка становится пустой. Вместо того чтобы нормально встать на ноги, парень неуклюже падает и что-то бормочет себе под нос. Шрам поднимает его и усаживает на стул.

– Ты как, Тощак? – интересуется он. – Может, ещё разок?

– Нет, – пьяно протягивает Кирилл. – Только если вы мне заплатите.

– Ну да, конечно. Я видел, как несколько капель «Джека» упали на пол.

Мы вновь смеемся, и тут я вдруг понимаю, что настала моя очередь. Смех пропадает где-то внутри, и я отхожу назад. В голову ничего не приходит. Я не смогу выпить бутылку виски за три минуты, прыгнуть в ледяную реку или встать на руки. Что же мне сделать?

– Кажется, твой черед, Лия, – заплетающимся языком сообщает Шрам. – Что ты нам покажешь?

В животе завязывается узел, и я вдруг понимаю, почему Кире стало плохо.

– Только я прошу тебя, – медленно и несвязно восклицает Кирилл. – Прошу, отбрось чёртову храбрость. Оставь её нам, мужчинам. – Он указывает на меня пальцем и громко произносит: – Ты женщина!

– Я думаю, она в курсе, – предполагает Максим, но парень продолжает:

– И ты должна быть сексуальной.

– О да, – смеется Стас. – Не выдумывай. От неё мы этого не дождёмся. Бревно, и то двигается соблазнительнее. А эта малышка даже не знала, что надеть в бар.

Его слова для меня как пощёчины. Я разъярённо сжимаю пальцы в кулаки:

– Что ты сказал?

– А разве не так?

Шрам улыбается. Я понимаю, что он пьяный, и я пьяная, и все мы пьяные, но парень не на ту напал.

– Смотри и наслаждайся, – ядовито бросаю я и хватаю со стола бутылку виски.

К счастью, она не полная, и мне не составляет труда допить содержимое. Тут же в голове что-то стреляет. Меня шатает, но я решительно иду к центру зала. Бросаю по пути бутылку, она падает и катится в противоположную от меня сторону. Музыка становится громче, она давит на меня, на мои плечи и всё тело. Такое чувство, что органы стремятся вверх, потому что мне хочется оторваться от пола и полететь, парить в невесомости. И моё желание исполняется. Закрываю глаза. Вспоминаю, как двигалась копия, и повторяю её движения, качая бедрами и перебирая волосы. Мелодия становится томной, и это пробуждает во мне странные чувства. Пожар в груди разгорается до такой степени, что кожа достигает огромной температуры. На шее выступает пот, мне безумно жарко, и я расстёгиваю пуговицы на рубашке. Теперь чуть легче. Скольжу руками по своему телу, чувствую ветер в волосах и поворачиваюсь вокруг себя. Я не вижу людей, но знаю, что сейчас Стас смотрит на меня, чувствует желание, хочет подойти ко мне и коснуться моей разгорячённой кожи. Но он не сделает этого, потому что я не позволю. И это наверняка возбуждает его ещё сильнее.

Внезапно чувствую чьё-то горячее дыхание. Максим. Только он может быть рядом со мной. Его тело прижимается ко мне, я ощущаю запах мяты и убеждаюсь в правоте своих мыслей. Не сопротивляюсь. Его торс холодный, тело ещё не согрелось после реки. И это соприкосновение огня со льдом вызывает во мне такие эмоции, что я откидываю назад голову и блаженно выдыхаю. Парень скользит пальцами по моим рукам, опускается ниже, притрагивается к бедрам и вдруг нежно касается губами моего плеча. Я испускаю стон. Кладу свои руки поверх его, и наши пальцы переплетаются. Прекрасное ощущение мужской силы, власти над женщинами. У меня голова кружится, и совсем не от виски. Я готова упасть в объятия Макса и остаться в них навечно. Навсегда. Затем парень осыпает поцелуями мою ключицу, шею, подбородок. Я не могу остановить его и не хочу. Мне приятно, мне очень хорошо. Нет смысла сопротивляться. И когда уже нет пути назад, ткань начинает мешать, я слышу грохот.