Текст книги "Цвет боли: бархат"

Оставалось только принять душ и отправиться в постель, где подобным разговорам будет не место. Наконец Линн почти твердо заявила:

– Ларс, я хотела бы поработать вместе с Фридой и Бритт. Надоело сидеть дома. У них новое дело…

– Чем вы намерены заняться?

Линн внимательно прислушивалась к интонации мужа, пытаясь понять, нет ли в ней насмешливых ноток. Не услышала, но все равно подозрительно поинтересовалась:

– Тебя волнует дело, за которое берется агентство?

– Как оно может меня волновать, если я понятия не имею, что это за дело?

– Владелица клиники разбилась на своей машине. Ее муж и дочь подозревают, что погибшей каким-то образом подсунули амоксициллин, на который у нее страшная аллергия. Аллергия вызвала анафилактический шок, дама потеряла сознание и на полном ходу врезалась в столб. Об этом писали все газеты несколько дней назад.

– Как хорошо, что меня не было в Стокгольме и я не читал этих страстей. Знаешь, что делают сыщики в классических произведениях? – Ларс притянул жену к себе, давая понять, что пора в душ и в постель вместо того, чтобы обсуждать чьи-то подозрения.

– Что? – Линн уже предвкушала предстоящее, и ее голос стал чуть хриплым.

– Ищут, кому выгодна гибель… Завтра додумаешь. Иди ко мне…

Вот уж это приглашение-приказ она готова выполнить с удовольствием…

– Сегодня у нас игра в «я хочу», – голос змия-искусителя.

– Это как?

– Очень просто: я выполню любое твое желание, но только то, о котором ты скажешь вслух. Представь себе, что я робот-андроид, подчиняющийся только твоему голосу. Будешь говорить, что мне делать.

– Ларс…

– Завела привычную песню. Взрослая женщина, а краснеешь, как девчонка. Впрочем, красней, так даже интересней. Но знай: я выполняю только твои команды. Скажешь положить правую руку на твою левую грудь – положу, не скажешь, на какую, – не двину рукой.

– Возьми меня.

Он помотал головой:

– Первая ошибка. Как взять?

– Как хочешь. – Линн уже основательно завелась от самой близости мужа, от его красивого тела и серых глаз, в которых всегда тонула, даже не барахтаясь.

– Хорошо, упростим задачу. Ты хочешь, чтобы я тебя взял?

– Да, – голос хрипл от возбуждения.

– Я тебя немного помучаю. Сначала вот это. – Он завязал Линн глаза.

Если человеку заткнуть уши, он будет просто глухим, если зажать нос, станет дышать ртом, надеть на него большущий защитный комбинезон или вообще скафандр, будет несколько беспомощным, но и только (если, конечно, не перекрыть в этот скафандр доступ воздуха). Но если человеку завязать глаза… Интересно, что отсутствие возможности видеть, что происходит вокруг, во много раз обостряет остальные чувства – слух, обоняние и особенно осязание. Особенно если не знаешь, чего ждать в следующий миг.

Конечно, Линн понимала, что Ларс не сделает больно, вернее, не сделает больно настолько, чтобы она не смогла вынести. Даже настоящие садисты в жестких сессиях БДСМ запредельной боли не причиняют, в конце концов, всегда есть стоп-слово. Ей ни разу не пришлось этим словом пользоваться, во-первых, потому, что Ларс сам знал ее границы, во-вторых, все равно рот все время с кляпом…

На сей раз кляпа не было. К чему бы это?

– Сейчас я тебя раздену, потому что голенькой ты мне нравишься куда больше.

С этими уговорами Ларс снял с нее то немногое, что оставалось после душа, – халат и кружевное белье.

– Теперь руки… Нет, заведи за спину.

На запястьях защелкнулись наручники. Достаточно свободно, чтобы руки не затекли, можно даже сложить, обхватив локти, но они все равно оставались за спиной.

Рядом снова зазвучал голос змия-искусителя:

– Ты стоишь голенькая, беспомощная… и я могу делать с тобой все, что захочу… Ты отказалась командовать мной, значит, будешь исполнять мои желания.

Линн промолчала, хотя следовало бы сказать, что как всегда.

– Наклонись. Сильней. Постой вот так.

Плагом ее уже не удивишь, хотя на сей раз он был большой, однако последовал не только плаг, но и вибратор.

– А его зачем?

– Я хочу, чтобы ты была заполнена вся.

Что он задумал? Линн почувствовала, как прижался муж к ней сзади, чувствовала его возбуждение. Одна рука легла на ее грудь, вторая на лобок и нырнула глубже. По его команде вибратор начал работу. Чувствуя приближение оргазма, Линн тихонько застонала.

– Молодец… еще… а теперь вот так…

Он мгновенно оказался перед ней, наклонил за плечи и, взяв голову за волосы, буквально уткнул в себя.

Не успев ужаснуться, Линн послушно приняла его член в рот. Столько раз он пытался убедить ее заниматься оральным сексом, но она всегда находила отговорки, боясь попросту задохнуться. У них было пару раз, но все смазано именно из-за ее страха, а тут…

Вибратор делал свое дело, начал двигаться и Ларс. И Линн не просто подчинилась, а принялась делать то, чего так боялась, ее язык заработал независимо от ее воли, страхов, даже желаний.

Стоять неудобно, руки сложены сзади, если бы Ларс не поддерживал голову за волосы, а второй рукой за плечо, она бы не удержалась на ногах. Но даже такое положение не стало помехой. Они кончили одновременно.

Мелькнула мысль, что ничего страшного, не задохнулась, только не надо думать о такой угрозе. Теперь она знала, что не будет бояться орального секса.

Ларс помог жене опуститься на пол, потом осторожно вынул вибратор, освободил от наручников руки, подал салфетку:

– Возьми…

Линн с ужасом представила, как выглядит – растрепанная, перепачканная…

– Можно в душ?

– Тебе плохо?

Ларс развязал ее повязку, заглянул в лицо.

– Не смотри на меня.

– Почему?!

– Я сейчас страшная.

Он рассмеялся – счастливо, довольно.

– Пойдем в душ вместе.

Линн прекрасно знала, что за этим последует – душ прекрасное место для занятий сексом.

Когда после всего они лежали в постели, Ларс поинтересовался:

– Кстати, сколько раз за день ты кончила?

– Я не считала…

– Это значит много или мало?

– Много.

– Врешь. Хочешь быть наказанной?

– Хочу! – с вызовом ответила Линн, предвкушая сладострастие от наказания.

– Зря, – усмехнулся Ларс.

– Ты собираешься меня выпороть?

– Нет, дорогая. Я обещал тебе безостановочный оргазм до упаду. Сколько ты способна выдержать?

После нескольких часов ношения вагинальных шариков и двух часов атомного секса после у нее все еще были настроение и силы подразнить:

– А сколько способен выдержать ты? Покажи, на что ты способен без игрушек, ну, покажи…

Уже через мгновение Линн пожалела о своих словах. Она всего несколько раз видела Ларса в ярости, последний – когда попалась ему на глаза с бокалом хорошего вина на шестом месяце беременности. Мысль о том, что она могла нанести вред их будущему ребенку, привела Ларса в бешенство. Убедить, что вино предназначено бабушке Линн Осе Линдберг, удалось с трудом.

И вот теперь он просто притянул ее голову к себе за волосы и прошипел в лицо:

– Когда будешь не в состоянии продолжать, просто попроси о пощаде.

В первое мгновение Линн была настолько шокирована, что не закричала, не попыталась его оттолкнуть. А потом…

Просить о пощаде?! Ну уж нет! Ты первым выдохнешься, Ларс!

Она ничего не просила, она просто вырубилась, когда – и сама не поняла.

Очнулась утром в постели, заботливо укрытая. Все тело болело так, словно его несколько раз пропустили через измельчитель. Первой была мысль о Линн-Мари, как там дочь? С трудом перевела глаза на часы – десять. Вяло проползла мысль, что обещала быть в офисе, подруги будут звонить…

И только потом обожгло воспоминание о вчерашнем.

Ларс был неистов, он уже не старался доставить ей удовольствие, как обычно, вообще мало заботился о том, чтобы ей было приятно, только оргазм. О… он умел этого добиваться, причем, пока она была в состоянии соображать, не использовал никакие игрушки, все только сам.

Линн закрыла лицо руками… О господи!

Нащупала на столике телефон, поднялась, завернувшись в простыню, которую стащила с постели, и поплелась в душ.

Чаще всего и в замке, и в городской квартире они принимали душ вместе, а потому дверь никак не запиралась. Просто прикрыв ее плотней, набрала номер телефона бабушки.

– Это я. Как малышка?

– Линн, все в порядке. Покушала, сейчас гуляем. Не беспокойся. Ларс сказал, что ты страшно устала после работы и проспишь до обеда. А еще – что у тебя простуда, ты лучше не приезжай, пока все не пройдет.

– Ларс звонил?

– Да, с утра уже дважды. У малышки заботливый папа, а у тебя муж. Я за вас рада. И не беспокойся, мы справимся…

– Да, очень… заботливый…

Стоя под упругими струями воды, все же услышала, как вошел Ларс. Внутри все испуганно сжалось, но он остановился, даже не коснувшись.

– Нужно было просто попросить пощады…

Тихо произнес и так же тихо вышел.

Линн еще некоторое время стояла под душем, не замечая, что по лицу вместе с водяными каплями текут слезы…

Этот человек научил ее любить не только его, но и себя, любить свое тело, слушать его желания, не бояться этих желаний, какими бы сумасшедшими те ни казались, заставил раскрепоститься… Ее, симпатичную тихоню с толстой косой на спине и немыслимым количеством комплексов по поводу своего телесного несовершенства (найдите женщину, у которой этих комплексов нет!), приставили шпионить за Ларсом. По сути, задание идиотское, но тогда она потеряла голову, только заглянув в стальные глаза этого красавца.

Что красавец разглядел в ней самой, Линн не понимала до сих пор, Ларс уничтожил все ее комплексы, кроме одного – она по-прежнему не считала себя ему равной. Но этот комплекс был ему на руку. Ларс не только красив, он умен и богат. Нет, Линн тоже не глупышка и не нищая, несмотря на беременность и рождение дочери, сумела окончить курс в университете и не намерена бросать учебу. И деньги у нее есть весьма солидные – отец поделился наследством своей бабушки, в честь которой, кстати, названа сама Линн. Старушка оказалась весьма ловкой финансисткой и оставила помимо недурной виллы круглый счет в банке. Линн не трогала эти деньги, этого не требовалось, но понимание, что они существуют и даже приносят проценты, согревало сознание.

Ларс научил ее многому, но из-за его далеко не безупречного прошлого она дважды побывала на грани жизни и смерти. Если честно, то оба раза благодаря собственному умению сунуть голову туда, где ее могут оторвать, и неуемной энергии. Но все равно это было связано с прошлым Ларса.

В молодости он немало нагрешил, от этого прошлого осталось только увлечение БДСМ, но Линн подозревала, что знает далеко не обо всех скелетах в шкафу своего любимого.

И теперь вспышка ярости…

Она никогда не ставила под сомнение его мужскую силу, Ларс просто великолепен, кроме того, он по-настоящему заботлив, не переходит границ, помнит о ее самочувствии и душевном состоянии.

Но он довлеет в сексе, как и во всем остальном, Ларс не командует, однако все в их жизни происходит по его воле, с его разрешения и согласия. Линн не могла бы пожаловаться, он ничего не делает из того, что неприятно ей или чего не сделала бы она сама. Но оказывается, очень тяжело все время жить, словно в руках опытного кукловода.

Когда-то она говорила об этом с подругой, Бритт злилась на то, что Линн стала послушной овечкой, предупреждала, что это до добра не доведет. Но как иначе, если Ларс умудряется предусмотреть все, даже мелочи, а потому ей просто нечего придумывать, организовывать и даже желать, все желания исполняются раньше, чем возникают.

Миллионы женщин позавидовали бы Линн – красавец муж имеет возможность и, главное, желание предвосхищать и исполнять ее желания. Мало кто смог бы понять, что желания, которые предвосхищены и исполнены, уже не твои, а того, кто исполнил. А жить даже без желаний очень трудно.

На время остроту сгладила беременность и рождение дочери, но теперь Линн чувствовала, что снова попадает в эту полусонную зависимость, в которой ей полагалось лишь… желать самого Ларса и быть послушной, все остальное желал и делал он.

Она всегда была самостоятельной, очень самостоятельной, этому учил отец, этому учил дед, этому учила бабушка. Ушла из дома, едва окончив школу, и, хотя имела долю в дедовом наследстве, старалась зарабатывать на жизнь и снимала квартиру вместе с Бритт.

Но главное не в жизни вне семьи, она и мыслила, и поступала самостоятельно, наверное, привычка полагаться только на свои силы и позволила выжить, когда попала в подвал, где давние приятели Ларса снимали снафф-видео – реальные пытки реальных людей. Да там и не на кого было надеяться, однако Линн еще с тремя девушками не сдались и даже выбрались. Конечно, спасли их полицейские, друзья и тот же Ларс, но выбрались-то сами. А второй раз их с Бритт спас уже Ларс, не позволив сгореть заживо.

Как же получилось, что в обычной жизни она так подчинена этим серым глазам, готова выполнять любые требования и даже прихоти? Любовь? Нет, кроме любви было еще что-то, словно гипноз, заставлявшее превращаться в послушную овечку. Временами она взбрыкивала и ненадолго становилась сама себе главной, но потом покорно возвращалась под его опеку. А уж когда забеременела…

Линн решительно переключила душ на холодную воду, почти холодную. Раньше она бегала по утрам, но с пузом не побегаешь, просто ходила, потом перестала делать и это… Пора заняться собой снова, дочери три месяца, значит, и ей пора оживать.

Взбодрившись, взялась за полотенце. В душе их два типа – мягкие ее и жесткие Ларса. Фыркнув, взяла полотенце Ларса и принялась нещадно растираться, словно усиленное кровообращение могло помочь избиваться от чего-то.

Удивительно, но помогло. Не избавиться – понять.

Ларс на ступеньку выше. Всегда, везде, во всем. А ее просто ведет за собой за руку. Время от времени она пытается чуть подпрыгнуть, чтобы оказаться вровень, он даже аплодирует этим прыжкам и подбадривает ее, но не удивляется, когда жена возвращается на свою ступеньку на шаг ниже, не признавая за ней места рядом. Ларс готов склониться, помочь, поддержать… Но она-то хочет иного, хочет гордо стоять рядом!

Раньше Линн пыталась доказать, что тоже на что-то способна. Даже доказывала, но все снова возвращалось на место. Почему?

Стоя в огромной гардеробной, пыталась придумать, какой деловой костюм надеть сегодня. И вдруг поняла, чего ей не хватает – своего занятия, ведь все, что ни делает, под руководством, под присмотром. А как же можно признать равным того, кого ведешь за собой за руку?

– Я буду работать у Фриды! – она заявила это, глядя в большое зеркало. Завернутое в банное полотенце отражение не возражало.

В столовую вышла одетой не в деловой облегающий костюм, а в простые джинсы, рубашку и пуловер.

Ларс сидел за столом, также в джинсах и рубашке, пил кофе и смотрел новости по телевизору. От Линн не укрылся чуть тревожный взгляд мужа, и она вдруг поняла: если сейчас сделает вид, что ничего не произошло, то проиграла. Он должен знать, что насилие даже от большой любви ей не нравится.

Спокойно налила кофе и себе, присела к столу.

– Ты перестарался этой ночью.

Он вскинул глаза:

– Нужно было всего лишь попросить пощады…

– Я была не в состоянии. – И не давая ему возможности возразить, поставила чашку с недопитым кофе в мойку и отправилась в прихожую. Ларс поднялся следом.

Только не спасовать сейчас, только выдержать, дальше будет легче!

Набросив куртку и сунув ноги в простые туфли, спокойно добавила:

– Я буду работать у Фриды. Нужно подумать о том, где и как устроить в городе бабушку и Мари, я хочу нянчить малышку каждый день, а не только по выходным, когда свободна от работы.

Сказала это так, словно иначе и быть не могло, словно и не заметила чуть приподнявшейся от удивления брови Ларса. Такого поворота он явно не ожидал. Линн тоже не собиралась говорить то, что сказала, невольно вырвалось.

– Линн, прости, я был груб.

– Разве в этом дело? Ты просто доказал, что ты сильней. В этом сильней, – добавила она с ударением на слове «этом». – Мне пора, и так уже опоздала.

– Возьми машину…

– Я на метро.

Она спускалась по ступенькам, чувствуя себя, несмотря на некоторую измочаленность, обновленной.

– У меня все получится… Ты еще поймешь, Ларс, что я тоже чего-то стою…

От «Квартала жаворонков» до метро недалеко, но по пути Линн решила купить машину. Сама, без помощи и подсказок, только не красную, какая была у ее мучительницы Хильды. Хотя почему бы нет? Именно так – красную и почти спортивную! Это тоже вызов своей покладистости, как говорила Бритт, «амебности». Для подруги «амеба» или «овца» – худшая характеристика женщины.

Фрида не скрывала своего нежелания вмешиваться в это дело. Почему – и сама не могла объяснить. Но Бритт не обратила на ее сопротивление ни малейшего внимания. Уже на следующее утро Флинты были у них в офисе.

Петра Флинт оказалась обычной студенткой, флегматичной и даже слегка сонной. Иное дело Андреас Флинт, он был бодр, активен, явно заботился о своей внешности куда больше дочери, в прическе волосок к волоску, гладко выбрит и пах дорогим лосьоном после бритья.

Да, они сомневались в том, что Аника могла принять какое-то средство, не позаботившись о безопасности.

– Она всегда помнила о своей аллергии хотя бы потому, что сыпь на коже появлялась обычно в районе декольте и подолгу не исчезала, да и красный нос тоже не украшает даму…

– Это может быть случайностью, господин Флинт? – Фрида еще не забыла свой опыт следователя, она привычно обращалась к собеседнику, словно вела допрос, забывая, что это он должен заплатить деньги, чтобы агентство работало.

Флинт улыбнулся, показав отлично отбеленные зубы:

– Зовите меня просто Андреас, пожалуйста. Возможно, это была случайность, но…

– Что вызывает у вас сомнения?

– Только то, что исчезла помощница Аники Лора Трувассон, которая вела все дела в стокгольмской клинике.

– А есть другие?

– Конечно! – Флинт произнес это таким тоном, словно сам вопрос был оскорбителен. – У нас клиники в нескольких странах Европы – в Германии, Голландии и Дании.

– Чем конкретно занимается стокгольмская клиника?

– Здесь так… по мелочи… А вот в Германии у нас бизнес шире, там пластические операции на всем лице и теле.

– Мы не могли бы осмотреть рабочее место Аники и ее помощницы, а также личные вещи вашей супруги?

– Пожалуйста.

– Где живет помощница и есть ли у нее семья?

Флинт снова показал белоснежные зубы, разведя руками:

– Понятия не имею. Я не касался персонала клиники, Аника на этом настаивала. И уже тем более не интересовался семейными делами сотрудниц.

От Фриды не укрылся взгляд, который украдкой метнула на отца Петра. Ясно – Флинт врет, но в том, что у этого лиса рыльце в пушку, Фрида не сомневалась и без выразительного взгляда дочери. Достаточно обратить внимание на то, как Андреас Флинт ощупал взглядом фигуру Бритт, появившейся в комнате.

– Привет, Петра. Ну что, Фрида, вы договорились?

– Пока нет. Господин Флинт слегка обозначил проблему, а я спросила, в каких рамках мы можем действовать.

Действовать им разрешили почти без рамок.

– В клинике можете осматривать что угодно, кроме тех мест, куда вас не пустят из соображений стерильности. Беседовать можно только с теми пациентками, которые на это согласятся. Извините, это не мои ограничения, это следует из договора. Кстати, полицейские с ними беседовали.

– Следователи, – машинально поправила Фрида.

– Что?

Фрида обратила внимание на то, что при вопросе бровь Андреаса Флинта не приподнялась, как бывает обычно у людей. Отметила это тоже машинально, срабатывала привычка следователя, коим она работала раньше.

– Дело расследуют следователи. Извините.

– А… мне все равно, они сказали, что из полиции.

– Это чтобы возникало меньше вопросов. А доступ к финансам?

– К чему? – Бровь Флинта все же сделала попытку приподняться, но это ей плохо удалось.

– Всегда есть вероятность, что человека устранили из-за каких-то финансовых вопросов, особенно если этот человек не беден и ведет столь… столь своеобразный бизнес, как пластическая хирургия. Возможно, финансы помогут распутать этот клубок.

– Какие именно счета вас интересуют?

– Прежде всего, клиники.

– За какое время?

– Скажем, за последние месяц-два.

– Хорошо, я попрошу подготовить выписки со счетов за два месяца перед гибелью Аники. Еще что-то?

Фрида хотела сказать, что предпочла бы иметь выписки и с их личных счетов, но промолчала, понимая, что это будет перебор. Ладно, позже можно будет попросить.

– Еще, если возможно, список ваших друзей и тех, с кем в Стокгольме общалась, особенно в последнее время, Аника.

– Всех не смогу, у нее слишком много знакомых, к тому же я не знаю, с кем она могла общаться, мы не контролируем друг друга, но кого вспомню – напишу. И Петра тоже, – Флинт обернулся к дочери, словно ища поддержки. Та кивнула, от Фриды не укрылась чуть ехидная усмешка девушки.

Ясно, скелет в шкафу у папочки метра два ростом.

– Договорились. А кто нас познакомит с сотрудниками клиники?

– Ханне, есть такая администратор, у нее данные на всех, кто работает… работал с Аникой. Я предупрежу. Список знакомых Петра пришлет вам по электронной почте.

– Господин Флинт, лучше лично.

– Почему, вы не доверяете Интернету? – Флинт смотрел на Фриду пристально, словно девушка говорила о том, что ему самому неведомо.

– Нет, нам нужен не только список, но и краткие пояснения. Понимаете, прочитать в нем, например, Фрида Волер, вовсе не значит понять, кто это и какое отношение имеет к Анике.

– Да, конечно, но тогда придется заехать завтра ко мне, я расскажу.

– Когда и куда? – Ручка в руке Фриды зависла над страницей ежедневника.

– Я позвоню.

– И еще вопрос: вы сказали, что исчезла помощница Аники Лора Трувассон? Кого можно расспросить о ней?

– Ханне. Я с этой Лорой знаком не был, сказать ничего не могу. А ты? – Флинт повернулся к дочери, та равнодушно пожала плечами.

Подписав договор и документы на задаток для начала дела, Флинт поспешил удалиться. Фриде показалось, что его лицо устало… Что за странный субъект?

– Свобода закончилась? – рассмеялась Фрида.

– Ты о чем?

– Я о Линн, Ларс больше не отпустит ее от себя дальше двух шагов? – усмехнулась Фрида, наблюдая через окно, как Флинты садятся в машину.

– Она звонила, сказала, что приедет позже. У нее семья и ребенок, – пожала плечами Бритт, словно Фрида о такой «мелочи», как семья Линн, могла забыть.

– Ну, пойдем разыскивать помощницу Аники Флинт сами. Не может быть, чтобы ее данных не было в клинике, людей не принимают на работу без документов, тем более в такое место.

Клиника невелика, но очень уютна. Очаровательный особнячок, перед которым парковка на пять машин. Но стояла всего одна. Клиника закрыта? Потом оказалось, что это парковка для машин клиентов, работники подъезжали с другой стороны.

Внутри также ничто не напоминало госпиталь, много цветов, Фрида обратила внимание, что цветущие – все искусственные, хотя и очень качественно выполненные. Видно, здесь учитывали возможность аллергических реакций не только своей владелицы. Мягкая мебель светло-зеленой кожи, на стенах хорошие постеры абстрактного содержания, больше похожие на ненавязчивые цветовые пятна, и ни одного зеркала или просто отражающей поверхности. Наверное, чтобы пациенты не видели себя ни до, ни после процедур. Отсутствие отражающих поверхностей и белого цвета в отделке требовало дополнительного освещения, потому светильников много, но освещение все равно приглушенное…

– На Лонгхольменскую тюрьму не очень похоже, – заметила Бритт.

– Ты была в Лонгхольменской тюрьме?

– Да, два дня жила в тюремной гостинице – в двухместном номере и в комнате инспектора.

– Зачем?!

– Интересно же.

Фриде оставалось только покачать головой… О том, что в Лонгхольменской тюрьме прямо в музее существует своя гостиница, она знала, но ей и в голову не пришло ночевать там ради экзотики. А Бритт пришло.

– Ты с Линн была или одна?

– Одна. Линн уезжала к бабушке.

Фрида оглянулась, обстановка клиники явно не напоминала тюремный коридор, с Бритт не поспоришь.

Всего восемь палат по одному пациенту и два десятка обслуживающих, из них всего два врача.

На что они живут? Сколько же должны платить эти восемь пациентов, чтобы содержать всю клинику и покрывать налоги?

Ответ оказался прост: постоянные клиенты только в двух палатах, в остальных те, кто отлеживается после операции или каких-то процедур от нескольких часов до суток.

Отвечающая за персонал, а по совместительству и все хозяйство администратор Ханне Ольсен удивилась:

– Странно, Андреас Флинт позвонил и распорядился рассказать вам все, что я знаю об Анике и Лоре.

– Что в этом странного?

– Я уже все рассказала другим.

Удивление в голосе наигранное, а вот проскальзывающее беспокойство настоящее. Рыльце в пушку, оставалось только выяснить, не пух ли это погибшей Флинт.

– Другие – это полиция. – Фрида постаралась улыбнуться ободряюще, нужно, чтобы женщина успокоилась, иначе разговора просто не получится.

– А вы?

– Мы частные детективы. Просто нам нужно понять, как могла врач принять смертельно опасное для себя лекарство. Аника помнила о своей аллергии?

– Да, конечно! – горячо согласилась Ханне. – Об этом помнили мы все. Никаких антибиотиков!

Она заметно успокоилась, но внутреннее напряжение пока оставалось. Что-то здесь не так…

– Расскажите нам о сотрудниках клиники.

– Вы нас подозреваете, что ли? Аника была для нас работодателем, ее смерть и для нас катастрофа.

– Пока мы никого не подозреваем, просто нужно знать обо всех, например, о Лоре Трувассон. Андреас Флинт сказал, что она пропала.

Фрида сразу прояснила ситуацию, чтобы не терять время, пока Ханне будет юлить, из какого-то опасения увиливая от прямого ответа.

Та развела руками:

– Лора Трувассон вчера не вышла на работу, на звонки не отвечает, дома никого нет.

– Откуда вы знаете о доме?

– Утром я отправляла туда… свою помощницу, она звонила в дверь полчаса, к тому же соседи сказали, что два дня не видели Лору.

Администратор говорила уверенно, но что-то во взглядах, которые она бросала то на визитеров, то на свой компьютер, насторожило Фриду.

– Аника погибла позавчера… Когда в последний раз Лора была на работе?

– Позавчера, а вчера не пришла, вот мы и забеспокоились.

– Есть причины? – теперь уже Фрида смотрела подозрительно.

По тому, как вдруг заелозила администратор, поняла, что были.

– Рассказывайте.

Та, видно, мысленно махнула рукой: все равно не скроешь… Вздохнула.

– Понимаете, нужно было подготовить кое-какие документы… Я оставила Лоре ключ от своего кабинета, чтобы она все сделала сама… У меня дочь болеет, ребенок дома один, няня может сидеть только полдня, я не могла остаться на вечер, Лора сказала, что все сделает сама, чтобы я не беспокоилась. А ключ обещала оставить в… в определенном месте.

– Лора Трувассон часто работала на вашем компьютере?

– Нет, никогда! Но я отправила ей СМС с сообщением, где будет лежать ключ и когда можно прийти.

– У вас один ключ от кабинета?

– Нет, но я не хотела, чтобы он попал к кому-то в руки.

– Оставила?

– Да, да! Вот он, – администратор достала из кармана ключ, выронив при этом какую-то бумажку, быстро подхватила ее и затолкала обратно в карман, а ключ протянула Фриде. Та покрутила в руках и вернула:

– Он мне не нужен, я не намерена сидеть в вашем кабинете по вечерам.

Ответная улыбка администратора вышла кривоватой и неуверенной.

– Так в чем проблемы?

– Не знаю, Лора, наверное, что-то нарушила в компьютере, я не могу войти…

– Что именно?

– Мой пароль не срабатывает… И я не знаю, как войти, а мне нужно работать…

– Вы кому-то говорили об этом?

– Только Андреасу Флинту.

Судя по всему, Флинт не справился, потому что пароль все еще требовался.

– Успокойтесь, возможно, Лора по ошибке просто установила свой, а не ваш. Сейчас мы позвоним своему другу, вернее, сотруднику, который способен восстановить любой пароль.

Бритт уже набирала номер Магнуса:

– Эй, компьютерный гений, требуется твоя помощь.

– Немедленно? Уже иду.

– Мы не дома, запиши адрес…

Пока ждали Магнуса, расспрашивали Ханне о работе клиники и о Лоре Трувассон. О клинике Ханне рассказывала охотно и подробно, мол, наводят красоту женщинам… ну и мужчинам иногда… Нет, сложные операции нечасты, это проблема, потому что нужен серьезный анестезиолог, еще персонал, а приглашать их дорого.

– Своего нет?

– Есть, но он не имеет квалификации для многочасовых операций. Потому только те, которые не требуют много времени.

– Сколько было таких за последний год? – Фрида спросила скорее по привычке уточнять все до точки, чем действительно придавая вопросу какое-то значение.

– За последний год? Дайте вспомнить… две или три…

– Почему так неуверенно?

– Я стала работать в этой клинике не так давно. При мне серьезная только одна – после аварии исправляли женщине кое-что.

– Вы храните документы о пациентах?

– Мы не имеем права ничего сообщать кому бы то ни было! – тут же принялась защищаться Ханне.

– Успокойтесь, мы и шагу не сделаем из того, на что не имеем права. Полиция вас не расспрашивала о работе клиники и о пропавшей сотруднице?

– Конечно, расспрашивали. Спрашивали об операциях, мы показали им всех пациенток. Полиция на это имеет право, – подчеркнула администратор, вызвав у Фриды невольную улыбку. По своему опыту работы в полиции она прекрасно знала, что именно в таких клиниках последнее, в чем идут навстречу, – данные о клиентках, обычно даже самые законопослушные подчиняются только после соответствующих бумаг. Неужели здесь дали все добровольно?

– Полицейские предъявляли вам ордер на обыск или вы дали данные сами?

Кажется, Ханне испугалась вопроса, ощутимо заюлила:

– Нет, что вы!

– Что я?

– Они не смотрели, мы просто показали список операций и процедур за последние месяцы. Я понимаю, что у полиции тоже были подозрения, что Анику отравили из-за какой-то неудачи, но это не так! Разве у Аники мало клиник?

– То есть, – Фрида буквально впилась взглядом в лицо женщины, – вы допускаете, что отравление могло быть, но не допускаете, что из-за вашей клиники?

– Да… нет! Я не знаю…

– Хорошо, Ханне, не волнуйтесь вы так, тем более мы не из полиции. У Аники ведь была сильная аллергия?

– Да, она не переносила пенициллин и его производные, так бывает. – В голосе почти слезы.

Фрида с улыбкой сжала пальцами ее руку, нервно комкающую платочек:

– Да что вы так волнуетесь? Мы правда всего лишь хотим понять, как осторожная Аника могла принять лекарство, которое ей категорически запрещено. Она ничего не говорила по поводу какой-нибудь инфекции?

– Чьей?

– Своей, конечно. Аника в последние дни делала какие-то операции? Несложные, простые?

– Делала. Блефаропластику.

– Подтяжку нижнего века?

– Да.

– Когда в последний раз?

– В день своей… гибели. С утра, а во второй половине дня отправилась на машине в Данию.

– Значит, у нее не могло быть, например, больного горла?