Текст книги "Забытый принц"

Ева Винтер
Забытый принц

Посвящается моей маме и всем, кто верил в эту историю.

Если бы не вы, у меня бы ничего не получилось

© Ева Винтер, 2024

© Миляуша Ахметзянова, иллюстрация на обложке

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Пролог

Труднее всего править сердцем.

Елизавета Первая Английская

Испытывали ли вы когда-нибудь чувство, что живете фальшивую жизнь? Что на каком-то этапе вы ошиблись на повороте и оказались не там, где на самом деле не должны были быть?

Лично я ощущал это каждый день на протяжении многих лет. Из года в год я тащил за собой груз сомнений и странного чувства чего-то неестественного. Словно меня поместили в чужое тело, отравили чужими мечтами и заставили расплачиваться за чужие долги. Моя собственная жизнь казалась мне сфабрикованной.

Я был рожден бастардом в семье Императора Черной Короны. Будучи изгоем в собственной семье, все, чего я жаждал, – это признания. В конце концов, этого хотят все люди, а те, кого притесняют или сторонятся, хотят этого вдвое больше остальных. Вот и я хотел.

Мое сознание буквально утопало в навязчивой идее величия, которое нельзя получить лишь благодаря происхождению. Я хотел показать, что я особенный; что я лучше этих чопорных людей в дорогих камзолах, измеряющих все золотом и чистотой крови.

Я решил создать нечто, не знающее аналогов. Нечто такое, что никто и никогда не сможет превзойти. Нечто, что будет поражать своей уникальностью даже спустя столетия.

Мысли эти грызли меня изо дня в день, пока однажды я не узнал о возможности заключения сделки с высшими силами. Как я это выяснил? Кто мне об этом сказал? Впоследствии я уже не смог этого вспомнить.

Мне было семнадцать, когда я заключил сделку с богом искусств и вдохновения Райндхардом, согласно которой он должен был помочь мне с проектировкой и строительством величайшего во всех трех Империях дворца, который прославит мое имя, а я взамен должен был отдать ему жизнь человека, на которого он укажет. Тогда мне казалось это чем-то… незначительным. Легко давать в уплату жизнь, если эта жизнь не твоя.

Я презирал людей, которые не видели ценности окружающих, и не заметил, как стал одним из них. Как стал чудовищем.

Позднее я множество раз прокручивал в голове воспоминания о тех событиях. Я думал о них так часто, словно боялся забыть. Словно была деталь, которую я упустил из вида, и теперь отчаянно жаждал ее отыскать.

Я постоянно гадал, чем могло все обернуться, поступи я иначе. Пытался понять, мог ли я поступить иначе, но ответа не находил. Так же, как не находил ответа на вопрос: с чего все началось?

Я почти ничего не помнил о том, как жил до той злополучной сделки, заключенной с богом искусств. Лишь одни и те же обрывки воспоминаний о ненависти со стороны окружающих мчались в моей голове по кругу, точно зачарованные. Остальное же размывалось в непроглядную серость, как если бы до этого момента меня не существовало.

Райндхард выполнил свою часть сделки, и настала моя очередь. Стоит признать, что до этого самого момента я был абсолютно уверен в себе. Видимо, подпитанная отчаяньем решимость имеет весьма ограниченный срок.

Бог искусств дал мне артефакт, способный поглощать душу, и указал на девочку, которую я должен был утопить в реке в уплату условий договора. Но я не смог этого сделать.

Вместо души девочки я принес богу заключенную в артефакте душу птицы.

Взбешенный Райндхард проклял меня, стерев мое имя и память обо мне из мира до тех пор, пока я не выплачу ему долг, который увеличился с одной души до шестисот шестидесяти шести.

Глава 1

«В начале не было ничего, а мир был разделен на три части. В одной царствовал свет, во второй тьма, а в третьей вода. Свет дал жизнь Аодхэгэну, богу солнца, света и всего живого; тьма Двэйну, богу ночи и страхов; а вода Мюридхаку, богу воды и морских глубин.

И решили однажды братья вдохнуть жизнь в этот мир и для этого смешали свет, тьму, воду, распределив их по всей территории. Аодхэгэн сотворил солнце, а Двэйн луну, чтобы день сменяла ночь. Мюридхаг разделил воду на моря, океаны, озера, реки и ручьи, разместив их по территории всего мира, который братья назвали Ланиакеей и населили всевозможными существами. В память о том, с чего все начиналось, мир был разделен на три основных континента, которые воплощали первородные элементы. Империя Южной Короны представляла собой Свет, Империя Черной Короны – Тьму, а Империя Северной Короны – Воду. И такое деление сохранилось и по сей день».

«История и легенды Ланиакеи. Том 1»

Эйлиин

День не спеша клонился к закату, окрашивая треугольные крыши домов Арлитона в теплые оранжево-красные тона. Расположенный на самой окраине города Иеракон, наш район славился тишиной и красивой природой, которая обступала его со всех сторон. Городская суета сюда не доходила, а к концу дня на сказочные улицы с двухэтажными каменными домами и вовсе опускалась загадочная тишина.

Сегодня я провожала закат на берегу реки Мэйгрид недалеко от дома и наблюдала за тем, как солнце прячется за горизонтом, бросая прощальные лучи на окрестности. Тихий теплый ветер шелестел листвой, словно напевая песню, а в речной глади, будто в зеркале, отражались плывущие по небу пушистые облака.

Это место действовало на меня умиротворяюще. Я часто приходила сюда, несмотря на запреты старшей сестры Блэр, которая рассказывала страшные истории о призраках, утопленницах, превращающихся в русалок, и речных чудовищах, поедающих людей. Я не умела плавать, и сестра надеялась, что своими страшилками заставит меня держаться подальше от воды, не подозревая, что на самом деле только подогревала мой интерес.

В шесть лет я оставляла для речного чудовища печенье на берегу, считая, что это сделает его добрее. Призракам я читала свои любимые сказки вслух, а для русалок плела венки из полевых цветов и опускала на воду. Сейчас мне пятнадцать, и за это время я ни разу не столкнулась с тем, о чем так старательно предупреждала сестра.

Вода мягко коснулась голых ступней, когда я сделала первые пару шагов в реку.

Ужасно хотелось рассмотреть кувшинки и их прекрасные белые лепестки, прикоснуться к ним пальцами.

Я подождала, пока тело привыкнет к температуре воды, и двинулась дальше, увязая ступнями в мягкости илистого дна.

Вода уже достигла груди, но речные цветы все еще покачивались на расстоянии. Я вытянула руку, пытаясь дотянуться до них, но не хватало каких-то десяти сантиметров. Сжав губы, я потянулась сильнее, переминаясь с ноги на ногу. Вода лизнула ключицы, а пальцы почти коснулись заветной цели.

Хруст сломанной ветки в кустах прозвучал неожиданно громко. Испуганно застыв и мысленно приготовившись к тому, что увижу на берегу гневно взирающую на меня Блэр, я медленно повернулась. Нужно было как-то объясниться, но в голове, как назло, не было ни одной приличной фразы, подходящей к текущей ситуации.

Однако, вопреки моим опасениям, на берегу никого не оказалось.

Что? Но… я же что-то слышала…

Осторожно оглянулась по сторонам в поисках источника звука, но так и не нашла его. Обвела беглым взглядом лесную чащу на противоположном берегу. Ветер пробежался по округе, зашелестев листьями, а птицы продолжали беззаботно напевать какую-то мелодию. Я прикрыла глаза, прислушиваясь.

Хруст очередной сломанной ветки заставил распахнуть глаза. Взгляд заметался от дерева к дереву и застыл, уловив какое-то движение. Тень отделилась от одного из стволов, подтверждая опасения о том, что в чаще действительно кто-то был.

Лишь колоссальным усилием воли проглотив рвущийся наружу крик, я опустила голову вниз и, пытаясь не привлекать внимания, попятилась назад.

Всплеск.

Что-то или кто-то опустился в воду, и по речной глади один за другим стали появляться круги. Волна за волной они разошлись в стороны и достигли меня.

Сердце грохнулось куда-то вниз, словно хотело залечь на дно или утащить в указанном направлении меня. Паника обрушилась на сознание с такой силой, что я едва было не нырнула под воду на внезапно ослабевших ногах.

«Бежать! Скорее бежать», – вопили инстинкты.

Я изо всех сил припустила к берегу. Всего пару мгновений назад расстояние до него казалось таким незначительным, и каким огромным оно стало теперь, когда я судорожно разгребала воду руками, пытаясь выбраться.

Платье предательски прибавило в весе. Оно сковывало движения, тянуло назад, и, казалось, весило целую тонну. Я двигалась слишком медленно.

Почему выходить из воды сложнее, чем заходить в нее?

Скорее. Скорее. Скорее.

Сердце так яростно колотилось в груди, что будь оно колоколом, его услышали бы даже на центральной площади Иеракона.

С огромным трудом я выбралась на ту часть реки, где вода была уже по пояс. Сделав очередной шаг, неосторожно зацепилась за какой-то корень и нырнула в воду до подбородка, хлебнув из мутной реки. Кашляя и испуганно всхлипывая, я попыталась высвободиться из невидимого капкана.

О боги! Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.

Ткань поддалась, и в тот же момент я радостно продолжила путь к берегу, до которого оставалось всего ничего.

Пара шагов, и уровень воды понизился практически до колен. Я радостно всхлипнула, осознавая, что до твердой почвы уже совсем близко. Какая глупость. Можно подумать, беда не сможет последовать вслед за мной на сушу.

Я приготовилась сделать новый шаг, когда нечто схватило меня за подол платья, с нечеловеческой силой дернуло назад и оттащило. Нелепо взмахнув руками, я упала, подняв фонтан брызг. Нос и горло неприятно обожгло от неожиданного погружения. Я забарахталась, закувыркалась, задергала ногами, пытаясь понять, куда вообще подевалось дно. Наконец-то ощутив ступнями его мягкость, я попыталась подняться, но глубина, на которую меня затащила неведомая сила, оказалась слишком велика. Пришлось изо всех сил запрокинуть голову, чтобы появился хоть маленький шанс сделать вдох. Глаза застилала пелена и налипшие пряди волос. На берегу стоял кто-то. Я заметила размытую темную фигуру.

«Помогите!» – хотелось крикнуть мне, но с губ сорвался лишь неразборчивый хрип.

Я вытянула наверх руку, чтобы привлечь внимание, но что-то снова дернуло меня и потащило на дно.

Толща воды сомкнулась надо мной, отрезая путь к кислороду. Где-то там закатное солнце бросало теплые оранжево-красные блики. Мне хотелось дотянуться до них. Хотелось выбраться и вдохнуть аромат леса. Казалось, что там, далеко, остались моя жизнь, мои надежды и мои глупые мечты.

Легкие раздирало на части. Грудная клетка болезненно сжималась, умоляя сделать вдох. Но сделать его означало погибнуть, равно как и не сделать его. Кто-то лишил меня выбора, а я даже не знала причины. Я всего лишь зашла в воду за кувшинками…

Сил бороться больше не было. Да и смысла, видимо, тоже.

Я сделала вдох.

Боль обожгла носоглотку и поползла дальше, завладевая мной. Тело стало непослушным, а сама я увязла в подступающей темноте. Она обволокла меня, точно мягкий плед. Она убаюкивала. Она умоляла сделать еще один вдох и дышать. А затем у темноты появился голос. Вначале едва различимый, он стал громче и приказал:

– Дыши!

Тьма расступилась, выпуская из своих лап, и чужие руки очень нелюбезно перевернули меня набок. Я бы возмутилась подобному обращению, но сейчас было не до церемоний. Все мое внимание было сосредоточено на выплевывании воды.

О милостивые боги, я что, выпила всю реку?

Кто-то придержал меня за плечи, не давая завалиться лицом в землю. Это было очень кстати, учитывая, что у меня абсолютно не было сил. Горло, нос и грудную клетку раздирало на части, словно я наглоталась кислоты, которая теперь разъедала внутренности.

Закончив отплевываться, кашлять и неэлегантно шмыгать носом, я попыталась сесть. Но вышло не очень. От позорного падения меня спас все тот же неизвестный человек.

– Не говори пока ничего, я просканирую твое состояние, – послышался мужской голос.

Он это серьезно?

Я не смогла бы выдавить сейчас ни слова, даже если бы безумно горела желанием поболтать. Моя носоглотка была в таком состоянии, словно через нее пропустили перемолотое стекло и песок.

– Все в порядке. Жить будешь, – дал заключение незнакомец, видимо, завершив ментальное обследование.

Прилипшее к телу платье с каждым мгновением становилось все более холодным и неприятным. Тело сотрясала дрожь, еще более заметная от того, что я изо всех сил пыталась ее скрыть. Ко всему прочему, предательски клацали зубы.

Незнакомец прошептал что-то на неизвестном наречии и коснулся моего плеча. По телу разошлась приятная волна, высушив одежду и волосы.

Я уставилась на руки, согретые чужой магией, и благодарно выдохнула:

– Спасибо.

Спаситель ничего не ответил.

Я откинула с лица непослушные пряди, закрывающие обзор, и наконец-то смогла разглядеть того, кому была обязана жизнью. Взгляды наши встретились, и я внезапно почувствовала себя кораблем, корпус которого разломили пополам, и теперь проникающая внутрь вода стремительно утягивала его на дно.

– Я… я умерла? – спросила я, глядя в его серо-зеленые глаза.

Молодой человек отрицательно покачал головой.

– Ты настоящий? – выдала я, не сразу осознавая, что сказала это вслух.

Боги, ну что еще за глупости я несу?

– Вроде как. – Он улыбнулся. И сахара в этой улыбке было столько, что мед показался бы пресным.

Внутри меня что-то заскулило.

Моя старшая сестра всегда говорила, что с мужчинами нужно быть загадочной. Так, чтобы твоя заинтересованность в них не была очевидной. В теории все было абсолютно понятно, а вот на практике меня ждал грандиозный провал. Я не то что не могла скрыть своей заинтересованности, я даже забыла, как дышать.

Его влажные и растрепанные волосы были черными. Закатные лучи солнца очерчивали изгибы лица, сверкая на скулах и контуре губ, словно говоря: «Ты посмотри! Посмотри! Ты только посмотри на это!»

К его лицу хотелось прикоснуться. Хотелось провести пальцами по его чертам, как по линиям искусно нарисованных карт Империи, показывающих самые красивые уголки мира, в которых я никогда не бывала.

Он не был ослепительно прекрасен, как смазливые принцы в сказках. Его красота была совсем иной. Темной и опасной, как у хищников. Про таких говорят: «Держись от него подальше». Такие, как он, никому не внушают доверия. Так же как не внушает доверия сделанный искуснейшим мастером нож, лезвие которого прижато к твоему горлу.

Казалось, один его взгляд мог украсть какую-то часть меня. Казалось, он уже это сделал, и теперь мне никогда не стать целой. И будь я проклята, но я и не хотела быть целой. Лишь бы он продолжал находиться рядом и просто смотреть на меня.

– Что произошло? – тихо спросила я, надеясь, что у спасителя найдется объяснение всему этому.

Но он лишь пожал плечами и, словно бы скучающе, ответил:

– Тебя вдруг что-то очень сильно заинтересовало на дне.

Я фыркнула, оценив сарказм.

С его влажных волос сорвалась очередная капля и зазмеилась вниз к подбородку. Мой взгляд непроизвольно последовал за ней, а затем снова вернулся к серо-зеленым глазам.

Лишь сейчас я смогла разглядеть в нем то, что мне показалось странным. За напускной непринужденностью, которую он налепил на свое лицо, крылись… Смятение? Стыд? Сожаление? Страх? Раскаяние? А может, все сразу?

Было видно, как он пытался запихнуть все это как можно глубже, спрятать за семью замками внутри себя самого, но его глаза все равно говорили: «Прости, я не хотел. Мне так жаль…»

Почему он испытывал эти чувства? Он ведь спас меня. Ведь спас же?

Или…

– Эйлиин! – прогремел голос сестры, заставив меня подпрыгнуть на месте.

Я начала подниматься, но была остановлена своим спасителем. Он схватил меня за запястье и приложил к своим губам указательный палец, призывая к молчанию.

– Эйлиин! – Блэр была уже совсем близко.

Не отрывая от меняя пристального взгляда, он осторожно положил что-то очень легкое в мои ладони. Я хотела посмотреть, но сестра настигла меня раньше.

– Ах вот ты где! – Блэр вышла из кустов и направилась в мою сторону.

Я лишь на секунду обернулась на ее голос, а когда повернулась обратно, моего спасителя уже не было рядом.

– Сколько можно говорить, чтобы ты не подходила близко к воде! Ты же плавать не умеешь! – продолжала причитать старшая сестра. – Ты чего вообще тут расселась? Что случилось? – Она сделала паузу. – Это что… Эйлиин, это что, кувшинка?

Да что она вообще несет?

Я повернулась к Блэр, непонимающе нахмурив брови. Она, в свою очередь, так яростно взирала на мои руки, как будто они нанесли ей оскорбление. Проследив за взглядом сестры, я изумленно раскрыла рот. В моих ладонях лежал белый бутон кувшинки.

– Как ты ее достала? Там же глубоко. Зачем ты заходила в воду? Глупая! Ты могла утонуть! – Блэр продолжала что-то неистово верещать, отчитывая за безрассудство, но я ее уже не слышала.

Я больше ничего и никого не слышала. Весь мой мир сузился до этого маленького хрупкого цветка, который казался сокровищем всех Трех Империй.

Но вспышка радости моментально сменилась неудержимой и всепоглощающей тоской, растекающейся в груди огромным черным пятном.

Я больше никогда его не увижу…

И это казалось каким-то неправильным. Так не должно было быть. Не должно. Не должно…

– Не должно! – вскрикнула я, и сон схлынул, словно дым.

Я непонимающе оглянулась по сторонам и обнаружила себя в карете. Сидящие рядом дамы подпрыгнули, как испуганные наседки.

– Простите, – пробормотала я тоном, не предполагающим раскаянья.

А леди, осознав, что опасность никому не грозит, осуждающе посмотрели на меня и завозились на своих местах.

– Эйлиин, тебе слишком часто снятся кошмары. Нужно обратиться к магистру Теодору. – Сидящая напротив тетушка Феона взяла меня за руку.

– О, все хорошо, тетя, – успокоила я ее. – Не стоит так беспокоиться.

– Ох, нет, милая, – всполошилась сидящая рядом бабушка Алисандра. – Тебе определенно нужно заглянуть к магистру. К тому же я слышала, что он не женат и весьма хорош собой.

О боги, только не это!

Я раздраженно цокнула языком и закатила глаза.

– Что? Тебе в твои двадцать пять… – начала Феона, но я ее перебила:

– Двадцать восемь.

Леди судорожно вздохнула, словно хотела всосать весь воздух в карете. Я даже испугалась, выдержат ли ее легкие подобный объем. В то время как лицо сидящей рядом бабушки Алисандры изумленно вытянулось. Можно подумать, я трансформировалась в летучую мышь у них на глазах, а не сообщила, что всего на пару лет старше, чем они по какой-то причине предполагали.

Несколько томительных секунд в пространстве между нами висела напряженная тишина, словно мои старшие родственницы раздумывали: сразу ставить на мне крест или все-таки дать шанс. И, видимо решив, что еще не все потеряно, продолжили:

– Кстати, магистр прошлым летом вылечил малыша Илайджу, а тот ходил по дому во сне и…

– Это все дело рук проклятых ксервудов [1]1
  Ксервуд – разновидность нечисти из местного фольклора. Согласно сказкам, они обитают в тайных логовах под холмами в самой темной глубине леса. Ксервуды заманивают в лесную чащу детей и заплутавших путников, играя на зачарованных флейтах.


[Закрыть], – проскрипела наша четвертая спутница, приходившаяся старшей сестрой бабушке Алисандре. – Эти порождения Запретных Земель вечно пытаются выманить детишек в лес.

А я-то думала, что хуже уже быть не может.

Обреченно вздохнула и прикрыла глаза ладонью.

– Ох, Эмоджин! – всплеснула руками бабушка Алисандра. – Что ты такое говоришь? Это всего лишь…

– Они играют на своих флейтах, и дети, сами не осознавая, что делают, идут на эти звуки, – как ни в чем не бывало перебила ее Эмоджин, тряся в воздухе сморщенным узловатым пальцем.

– Опять ты за свое! Не неси чепухи, – отмахнулась от нее бабушка.

– А потом прячут их под холмами… – невозмутимо продолжала Эмоджин, которая уже не могла остановиться, как заводная механическая игрушка.

– Ну что ты, в самом деле, – вступила в диалог тетушка Феона.

– Помяни мое слово, – не унималась леди, – однажды они сожрут всю Империю…

Собственно, на этой безумной ноте я решила отключить свой разум от столь увлекательного диалога, отдав предпочтение созерцанию прекрасного вида за окном.

Бескрайние зеленые луга, величественные горы, дикие леса. Один пейзаж сменялся другим. Но я смотрела на все это невидящим безучастным взглядом. Мои мысли унесли меня в тот день, когда тринадцать лет назад над моей бестолковой головой сомкнулась толща воды. День, когда мою жизнь спас незнакомец, имени которого я не знала. Это было так давно, что порой казалось, будто этого и не было вовсе. Лишь бутон кувшинки, который я сохранила, напоминал, что я не безумна.

По моей просьбе отец уменьшил его в размерах и поместил в маленький прозрачный кристалл. А как искуснейший магический ювелир он сделал из этого кристалла медальон, который я носила, не снимая все эти годы. У меня не было вещи дороже этой, словно в ней содержалась часть моей жизни.

Тринадцать лет я проходила обучение на факультете целителей в Академии Магических Наук в городе Колфесия. Это элитное учебное заведение, окруженное кольцом Янтарных гор, считалось лучшим в Империи. Попасть сюда мечтал каждый маг, ведь перед выпускниками открывались любые двери. Вот и меня по возвращении в столицу ждала почетная должность в отделении главного госпиталя Иеракона, на которую я вступлю через месяц.

– Вот мы и дома! – радостно известила тетушка Феона, вырывая меня из раздумий.

Я даже не заметила, что карета остановилась.

Сердце бешено заколотилось в предвкушении встречи с родными. Дверца нашего экипажа открылась, и в проеме, сверкая улыбкой, показался отец.

– Ну наконец-то! – восторженно заявил он. – Мы уже заждались.

Он подал руку сперва Эмоджин, как самой старшей из нас, и помог ей спуститься. Затем протянул руку бабушке Алисандре, а после нее тетушке Феоне.

– Эйлиин. – Он заключил меня в объятья. – Как же мы скучали по тебе.

– Эйлиин! – восторженно завизжала Блэр и кинулась ко мне, чуть не сбив с ног бедного конвейна [2]2
  Конвейн – разновидность домашних духов, обладающих телесной оболочкой. Конвейны заботятся о доме и его обитателях, выполняют роль дворецких. Живут только в семьях магов и оберегают защитное магическое поле дома. Жизнь конвейна неразрывно связана с домом, поэтому призванный при строительстве дома дух живет с семьей все поколения.


[Закрыть] по имени Эрл, который разгружал багаж. – Как же я рада тебя видеть! – воскликнула она, проигнорировав жалобы Эрла на невоспитанных молодых леди.

– Блэр, ну что ты повисла на сестре! Ты ее так задушишь в своих объятьях раньше, чем она переступит порог, – заявила мама.

Как всегда утонченная и безупречная, она стояла в дверях и ослепительно улыбалась.

Наконец-то я дома.