Текст книги "Хрустальный сад"

12

Утром меня ждал сюрприз. Когда я спустился к завтраку, за столом сидел какой-то паренек. Немного младше меня, года на два, может на три. Одет по-простому, но его внешность, в ней одновременно сочетались восток и запад. Черные восточные глаза и высокие скулы, короткие волосы цвета воронова крыла и загар, который можно получить только в южных широтах. Никогда раньше не видел таких красивых людей, ему и сейчас принадлежат все взгляды. Склонившись над тарелкой, он с аппетитом ел овсяные хлопья. «Привет!» – сказал я по-немецки. Он тут же перестал есть и уставился на меня. Почему-то он очень смутился и даже покраснел. «Привет!» – ответил он, но уже по-английски.

«Вальтер, это Рив, – Наставник появился как всегда откуда-то сзади, – Рив Рейвен (прим. Raven – ворон (англ.)), мой племянник. Рив, это Вальтер, о котором я тебе рассказывал».

Рив кивнул мне. Его чуть раскосые глаза были серьезны, он не улыбался, но выглядел вполне дружелюбно. Я испытывал смешанные чувства: с одной стороны, я был рад встретить хоть кого-то примерно моего возраста, с другой стороны, незнакомцы всегда вызывали у меня определенную антипатию. Кроме того, Наставник, оказывается, что-то рассказывал ему обо мне, а я о нем вообще ничего не знал.

Я сел за стол и придвинул к себе тарелку.

– Откуда ты? – спросил я по-английски. За последние полгода я немного подтянул свой английский и теперь мог неплохо общаться.

– США, – ответил он.

– О, издалека, – сказал я и посмотрел на Наставника, я не знал, что еще спросить у этого странного молодого человека.

– Рив поживет здесь несколько дней, – сказал Наставник, – а потом мы отправим его в Оксфорд или Кембридж. Рив у нас будет юристом.

Рив снова смутился, а я почувствовал укол ревности, я привык за это время, что Наставник мой и только мой. Я даже не думал, что где-то там, за пределами замка у него есть своя жизнь. И какая жизнь!

Больше никто из нас не проронил ни слова. После завтрака Наставник привел меня в кабинет и сказал:

– Я хочу, чтобы ты был подружелюбней с ним. Он пережил тяжелую трагедию, потерял всю семью. Я полагаю, ты способен понять, что это такое, – я кивнул. Я понимал. – Он замкнут в себе и малообщителен. Я хочу, чтобы ты пообщался с ним. Это будет полезно для вас обоих.

Тогда меня поразило, каким заботливым оказался мой Наставник. Сейчас меня поражает, насколько лицемерным и бездушным он был в тот момент.

После завтрака мы с Ривом отправились покататься верхом в лесу. Утро было морозным, иней покрыл деревья и переливался сотнями цветов в солнечных лучах. Хрустальный сад. Безжизненный и холодный. Все это почему-то напомнило мне тот пасмурный день в парке, когда Санни признался в своей зависимости, и мне стало не по себе. Я чувствовал холодный комок в груди, и с каждой минутой он становился все тяжелее и тяжелее. Рив ехал рядом, погруженный в свои мысли. Он смотрел вперед, и его взгляд был холодным и решительным.

– Кто ты? – спросил я.

Он вздрогнул и посмотрел на меня.

– Ворон, – ответил он.

Я помнил, что Наставник, представляя его утром, назвал его Рив Рейвен, тогда я подумал, что это фамилия, но сейчас уже не был в этом уверен.

– Это твое имя?

Рив посмотрел на меня с удивлением и непониманием, но вместо ответа отпустил поводья, и не успел я и глазом моргнуть, как он взмыл ввысь черным вороном. Он сделал несколько кругов над моей головой и вернулся в седло. Его преображение происходило молниеносно – доля секунды и Рив снова сидел в своем человеческом облике, глядя на меня, но уже с интересом.

– Круто, – сказал я единственное, что пришло в голову.

– Что ты умеешь? – спросил он.

Я взглянул в его глаза. Черные, бездонные, никогда не видел таких глаз. Я сосредоточился, долгое время ничего не происходило. Кровь снова потихоньку приливала к вискам и пульсировала все сильнее и сильнее. Голова шла кругом. Опять возникло это странное чувство, будто сейчас потеряю сознание, как вдруг мы оказались посреди тропических джунглей. Я выдохнул. Получилось! Рив с удивлением осматривался вокруг. Прикоснулся к лиане, висевшей над его головой, и в изумлении уставился на меня. «Она настоящая!» – воскликнул он. Чем больше он смотрел и прикасался, тем больше возникало деталей. Появились птицы и змеи, тропики наполнились звуками. Воздух становился все более жарким и влажным. Теперь мою фантазию дорисовывал Рив, так же как и я когда-то дорисовал сельский домик Наставника. Лошади под нами фыркали, я не знал, видят ли они эту иллюзию, или для них мы по-прежнему стоим посреди заснеженного леса. Тем временем Рив спешился и, присев на корточки, стал рассматривать насекомых, которые ползали по земле. «Это великолепно!» – наконец сказал он. Мы снова оказались в зимнем лесу.

– Дядя Генри очень высокого мнения о тебе, – произнес он, забираясь на коня. – Теперь я знаю, почему.

Так я узнал, что настоящее имя моего Наставника Генри или Генрих, но он почему-то решил скрыть это от меня.

– Ты, наверное, хорошо знаешь Генри?

– О, нет, не очень, – ответил он. – Но он очень добр ко мне. После того, что случилось, он забрал меня, хотя вовсе не обязан был это делать. Я благодарен ему за это.

Рив сразу погрустнел, и я решил не расспрашивать его о том, что же такое случилось с его семьей.

Общение с Ривом действительно пошло мне на пользу, я наконец разобрался в мастерстве иллюзий и понял, что это не так уж и сложно, главное создать оболочку, а человеческое воображение наполнит ее содержанием. Мои первые иллюзии были просты и немного нелепы в своей наивности – сказочные дворцы из популярных компьютерных игр, супермаркеты, наполненные людьми, и города, где я никогда не бывал. Рив показал мне множество мелких, но полезных в повседневной жизни трюков, например, как перемещать предметы силой мысли или зажигать огонь. С Ривом было интересно, но мы никогда не говорили о чем-то кроме магии. Он ничего не рассказывал о себе, а я не спрашивал. Я понимал его, мне тоже не хотелось делиться этим с первым попавшимся незнакомцем.

Как-то я спросил его:

– Ты первый раз в Европе?

– Да, – как всегда односложно ответил он, и я уже приготовился к очередной паузе в нашем разговоре, когда он заговорил. Мы были в зале оружия, Рив снял со стены старый меч и теперь вертел его в руках.

– Я никогда не был так далеко от дома, – сказал он, осторожно проведя пальцем по лезвию меча. – Но моего дома больше нет… – Рив взмахнул мечом. – Понимаешь, вороны всегда жили в стороне, у нас был свой остров, и мы не любили чужаков, но где-то раз в пятьдесят лет кого-то из нас отправляли в большой мир. – Он вытянул руку с мечом вперед и посмотрел, как свет играет на потемневшем от времени металле. – Мир меняется быстро, нам нельзя отставать от него. А в этот раз выбрали меня. Я должен был стать учеником частной школы. – Он провел клинком из стороны в сторону. – Меня привезли в Лос-Анджелес и оставили одного. А на следующий день… Я даже не успел познакомиться с классом. Я просто знал, что произошло что-то плохое, и мне нужно вернуться. Вороны очень давно не вмешивались в чужие дела, никому не причиняли вреда, и ни с кем, абсолютно ни с кем не общались. Кто мог сделать такое, я не знаю, – Рив повесил меч обратно на стену. Я был поражен его самообладанием, ни один мускул не дрогнул на его лице, глаза были по-прежнему темны и холодны. – Кто-то уничтожил их всех, каждого, не осталось никого, – он еще раз провел рукой по клинку, – кроме меня. Я найду того, кто это сделал и уничтожу его также беспощадно, – он отвернулся от меча и посмотрел прямо на меня.

Мне стало не по себе, я почти физически ощутил волну холода и ненависти, которая исходила от него. Его глаза горели огнем, но спустя всего мгновение вся враждебность словно испарилась, и он снова стал обычным подростком. Перемена была разительна, словно в нем уживались два разных человека. Пройдет всего каких-то полгода, и я научусь делать точно так же…

Когда он уехал вместе с Наставником, замок стал казаться мне особенно пустым и тоскливым, и хотя рядом была Алиша, мой молчаливый друг, она не могла поговорить со мной. Поэтому ничего не оставалось, кроме как взяться за учебники, которые оставил мне Наставник.

13

Когда сошел снег, я снова вернулся к работе на винограднике, хотя в этом больше не было необходимости, и физический труд на свежем воздухе стал для меня своего рода развлечением, особенно когда на помощь пришла магия. Мне казалось тогда, что моя сила не знает границ. Больше не приходилось прилагать огромные усилия, чтобы вызвать ее, напротив, я едва ее сдерживал. Что творилось по ночам в моей спальне, трудно вообразить. Мир кошмаров, в который я отправлялся каждую ночь и где я чувствовал себя как дома, вырывался наружу. Разбитые стекла, перевернутые столы и разбросанные вещи составляли привычное убранство моей комнаты.

Помимо всех прочих дел я продолжал изучать замок. Бурной майской ночью я добрался до последнего пункта моих исследований – северного крыла. Я стоял у распахнутых массивных дверей и вглядывался в темноту. Молния осветила старинные своды, и раскаты грома гулким эхом разнеслись по замку. Мрак снова окутал меня. Непонятные очертания были едва различимы. Со всех сторон доносились шорохи и странные звуки, от которых стыла кровь в жилах. Я пытался сконцентрироваться. Я знал, что вдоль стен висят канделябры, в замке ведь не было электричества, но Наставника это совсем не беспокоило. Минута, две, десять. Наконец, сотни свечей вспыхнули, потревожив сон летучих мышей, с криками разлетевшихся в разные стороны.

То, что я увидел, поразило меня до глубины души. Длинный широкий холл оканчивался просто невероятных размеров дверями с вырезанным на них фамильным гербом старинного дворянского рода. В одном из заплесневелых углов белели кости прикованного скелета. Между ободранными колоннами стояли статуи некогда прекрасных дам и кавалеров, закапанные воском и хранившие на себе следы прошедших столетий и жизнедеятельности летучих мышей и прочей обитавшей там нечисти. Старинные подсвечники были покрыты пылью и паутиной. Паутина была везде, причудливыми узорами она свешивалась с потолка и оплетала стены. Сморщившись от отвратительного запаха старого плавившегося воска и отчаянно борясь с желанием убежать, я пошел вперед. Звук моих шагов резко отдавался во внезапно наступившей тишине.

Дойдя до конца холла, я обернулся. Там, в начале, сверкали молнии, и неистовствовала природа, а здесь, в этой мертвой тишине, я слышал лишь свое прерывистое дыхание. Меня не покидало ощущение чьего-то присутствия, но я приказал себе не думать об этом и дернул пыльную ручку. Любопытно, что она была сделана в виде головы волка. Ссохшаяся дверь не поддалась, и мне стало интересно. Я отошел на несколько шагов и, закрыв глаза, сосредоточил на ней всю свою силу. Пространство вокруг наполнялось шорохами, и где-то вдалеке вновь стало слышно буйство стихии, но я не обращал внимания. «Двери, откройтесь! Откройтесь, двери!» – словно заклинание повторял я. И они распахнулись. Душераздирающий скрип на пару секунд заглушил все остальные звуки. Воздушный поток едва не сбил меня с ног и погасил свечи. Завывание ветра стало слышнее. Молния осветила комнату. По спине пробежал холодок, и я резко обернулся. Бархатная мгла окружала меня.

Здесь нечего бояться, пытался убедить я себя и вновь зажег свечи. Осмотрелся. Библиотека! Старинная, с высокими потолками, с бесконечными стеллажами и таким количеством книг, что, кажется, за всю жизнь не прочесть. Я подошел к книжным полкам. Вот она, та самая библиотека, которую мое сознание вырвало из иллюзии Наставника. Я и подозревать не мог, что он прячет от меня такое сокровище. Я достал первую попавшуюся книгу и сдул с нее пыль. Старые пожелтевшие страницы слиплись, а когда я попытался расклеить их, рассыпались. Меня охватила тоска, я долго смотрел на переплет книги, размышляя о том, что все имеет свой срок. И эта книга, и моя жизнь, и я не мог позволить себе тратить ее на такие пустяки, как страх, уныние и сомнения. Мне вдруг захотелось взять все, что она могла мне предложить и даже больше. Я вышел из библиотеки в твердой решимости сделать хоть что-нибудь.

Через пару минут я ворвался в кабинет Наставника. Он сидел за столом, обложившись кипой старых книг, и что-то писал длинным черным пером. В комнате пахло табаком, деревом и чем-то горелым. Наставник медленно поднял голову и выжидающе посмотрел на меня.

– Мне нужна практика, – сказал я.

– Что именно тебе нужно? – он продолжил писать, заглядывая периодически в одну из книг.

Несколько мгновений я переминался с ноги на ногу и, наконец, решился:

– Я хочу в город.

Он отложил перо и изучающим взглядом посмотрел на меня.

– Обещай, что ты вернешься до рассвета.

– Ну конечно, куда я денусь?

– Обещай, что ты вернешься до рассвета, – повторил он и протянул мне руку. Я подошел к нему и неуверенно протянул свою. Острое лезвие скользнуло по моей ладони, я слегка вздрогнул от боли. Несколько капель крови упали на стол.

– Обещай, что ты вернешься до рассвета, – повторил он снова.

– Обещаю, что вернусь до рассвета, – ответил я и пожал его руку.

Тогда меня удивило недоверие Наставника, но сейчас я прекрасно понимаю его. Он отпускал юного и неопытного мага в большой мир. Мальчишку, уверенного в своей силе и превосходстве, но который так мало знал о том, что ему со всем этим делать.

Я оседлал коня. Конюшня, кстати, как и виноградники, оказалась вполне реальной. Гроза не утихла, а, наоборот, еще больше усилилась. Я скакал под проливным дождем и был безмерно счастлив.

Через пару часов я был в Праге. Наставник весьма предусмотрительно не сказал мне в день нашего знакомства, что ближайший ночлег через пятьдесят километров находится в Праге. Если бы я знал об этом, он бы не сумел продержать меня на винограднике целый год. Разве что приковать цепями.

Дождя в городе не было, и в небе светила желтая луна. Поплутав немного по темным улицам, я оказался в старом городе. Прага очаровала меня. Старинные узкие и извилистые улочки в желтом свете фонарей. Черные шпили готических соборов. Уличные музыканты и восхитительный запах тушеного мяса и сладкой капусты.

Стук копыт отражался от старых стен. Несмотря на поздний час, людей здесь было довольно много. В основном туристы, они с удивлением провожали меня взглядами. А я чувствовал себя средневековым лордом, осматривающим свои владения. За год мои волосы отрасли почти до плеч, обычно я собирал их в пучок, но сейчас они были растрепаны и мокрыми завитками прилипали к щекам. На мне была рубашка старинного покроя из белого шелка, которую я слегка расстегнул, когда стало жарко в дороге, черные брюки и высокие сапоги для верховой езды. В общем, выглядел я вполне подобающе моей фантазии. Я любовался своим отражением в темных витринах. Я был влюблен. В себя.

Мое триумфальное шествие продолжалось до Староместской башни Карлова моста. Ее темный силуэт с белыми скульптурами выделялся на фоне синего неба. Вместе с группой туристов я пересек проезжую часть и спешился возле памятника Карлу IV. «Да простит, меня ваше императорское величество», – сказал я, глядя на великого правителя прошлого, привязывая коня к ограде.

Когда я прошел под сводами башни и оказался на мосту, меня охватило странное чувство. Наверное, впервые за прошедший год я осознал, что все это происходит на самом деле. Потемневшие от времени скульптуры, брусчатка, фонари, торговцы, музыканты, туристы. Здесь царила совершенно особая атмосфера. Я подошел к каменной ограде и вгляделся вдаль. На том берегу возвышался величественный собор. Его шпиль, подсвеченный сотнями прожекторов, стремился ввысь. Я долго любовался им, вцепившись руками в холодный камень, голова шла кругом. В своей жизни я не видел ничего более прекрасного. Я посмотрел вверх, над моей головой кружили сотни белых чаек, таких призрачных на фоне черного неба. Хотелось поделиться с кем-нибудь своим восторгом, но с кем? Я подумал о Санни, и на душе стало тоскливо и одиноко. Когда я вспоминал о нем в последний раз? Две-три недели назад? Неужели когда-нибудь забуду о нем совсем? Неужели когда-нибудь наша дружба станет просто одним из множества воспоминаний? А ведь я даже не был на его могиле. Даже не попрощался с ним. Я перегнулся через ограждение и взглянул в черную гладь реки. Санни-Санни, обещаю, что никогда тебя не забуду…

Постепенно музыканты разошлись по домам, туристы – по отелям. Рестораны закрылись, улицы опустели. Тогда я и увидел свою первую жертву. Он мне сразу не понравился, есть такие люди, которым непременно хочется сделать какую-нибудь мелкую пакость. Этот был достаточно молод, полноват и совершенно пьян. Он долго и нудно рассказывал что-то на незнакомом мне языке своей спутнице, блондинке в джинсах, рваных по последней моде. Они зашли в бар и сели за столик. Я последовал за ними. Он не затыкался, она слушала его, не перебивая. Возможно, ей даже было интересно. Убедившись, что в баре кроме нас троих и бармена больше никого нет, я создал маленькую иллюзию, чтобы меня никто не заметил, подошел к толстяку и обхватил руками его шею. Я знал, что мои пальцы холодны как лед. Он задрожал. Его лицо отражалось в окне. Он был бледен и шевелил губами, словно пытаясь что-то сказать. Парень попытался вырваться, но я лишь усилил хватку. Я начал шептать ему в ухо, что-то на латыни, и увидел, как его глаза округлились. Он выглядел так, будто его сейчас хватит удар. Его спутница за это время успела несколько раз потеребить его за руку, накричать на него, вскочить со стула, сбегать за официантом и вот теперь они вдвоем стояли над нами и смотрели в замешательстве на него, потому что меня они не видели. И вдруг она ударила его по лицу. От неожиданности я разжал пальцы, и чары развеялись. Я едва успел занять место за столиком, если бы они не были так заняты толстяком, то наверняка подумали бы, что я материализовался прямо из воздуха. Парень же повалился на пол вместе со стулом, но тут же пришел в себя и выругался. Его девушка начала что-то причитать, пытаясь помочь ему подняться, но он грубо оттолкнул ее и кое-как поднялся сам. Официант участливо склонился над ним, и парень помахал рукой – все нормально. Потом они долго сидели и молчали, ничего не заказывая. А я в это время размышлял за соседним столиком, что мне стоит еще много над чем поработать.

К рассвету я вернулся в замок, как и обещал. Уставший и измученный, я практически сразу уснул, и снились мне пустынные улицы Праги и стук копыт по булыжной мостовой.

После этого Наставник еще несколько раз отпускал меня в город. Он разрешил купить вещи, какие мне нравятся, и я сразу накупил себе джинсов, но практически не носил их, старомодные брюки оказались куда удобнее. Еще он разрешил купить байк, чтобы я успевал вернуться к рассвету. И теперь я был таким странным викторианским юношей на ультрасовременном байке. Ох, эти незабываемые мгновения. Пустынная трасса и ветер в ушах, а в голове старая мелодия из начала девяностых: Оседлать ветер и никогда не возвращаться назад, пока не увижу полуночное солнце… (прим. Poison – Ride the wind) Мне казалось, что это и есть настоящая свобода. Как же я ошибался!

В Прагу я влюбился целиком и безвозвратно. Влюбился в ее улочки, в ее потемневшие от времени скульптуры, в ее жителей, всегда готовых перекинуться парой слов о какой-нибудь ерунде, ее туристов, щелкавших фотоаппаратами на каждом углу. Именно на туристов я и охотился, создавал для них призраков и вампиров, устраивал батальные сцены, переносил в прошлые времена и эпохи. Некоторые в ужасе разбегались, некоторые не могли понять, что с ними происходит, некоторые в восторге пытались запечатлеть все, что видели. Домой они, естественно, привозили всего лишь ворох фотографий пустой улицы, я ведь не обладал властью над техникой. Со временем я научился воздействовать на целые группы людей. Так в новостях появились сообщения о том, как на Карловом мосту сразу двести человек наблюдали самого святого Вацлава, расхаживавшего в блестящих доспехах и домашних тапочках. Как на Староместской площади три сотни кошек водили хоровод, а по телевизионной башне ползали младенцы, которых туда поместил местный скульптор. В общем, развлекался, как мог. Мне было можно все, кроме одного.

– Не ходи в их храмы, – сказал мне Наставник, перед тем как отпустить меня в город.

– Почему? Меня испепелит праведное пламя? – спросил я.

– Нет, просто дань уважения к светлым, – ответил он. – Так принято, Вальтер, – сказал он, увидев мое изумление.

– Дань уважения? – переспросил я. – К светлым? А разве мы с ними типа не воюем?

– Времена войн прошли, Вальтер, – сказал он. – Теперь принято заключать соглашения и пакты, на нас трудятся сотни юристов, чтобы все, что мы делаем, оставалось в рамках закона. Ты наверняка помнишь, как в двадцатом веке сразу несколько выдающихся представителей Темных сил пришли к власти в мире людей и натворили таких дел, что пробудили Фемиду от вечного сна. А она, между прочим, спала мирным сном со времен Римской империи и была очень разгневана тем, что ее потревожили. Несладко пришлось всем, и нам, и даже светлым, она создала для нас свод законов, которые мы все теперь должны соблюдать. Прежней свободы больше нет, – с сожалением сказал он.

– А я думал, что силы Тьмы на то и силы Тьмы, чтобы творить зло, – сказал я.

– Просто так творить зло не интересно, – пожал плечами Наставник. – Для всего должна быть своя причина.