Текст книги "Корни Эдема"

Следователь

Опережающий на секунду писк обозначил открытие титановой двери. Зияющая червоточина одиночной камеры разверзлась, выпуская в свет бесформенную массу жира, обёрнутую в строгий деловой костюм. Проходя длинным коридором, человек выбросил в утилизатор отходов несколько мятых, слипшихся салфеток.

– А вы молодец, – обратился он к следователю, заходя тому в кабинет, – ваши новые… экземпляры особенно мне приятны.

– Если понадобится, у нас есть даже безногий ветеран какой-то из войн, – пошутил следователь.

– А теперь то, что вы просили, как вас там?..

– Предпочитаю не раскрывать своего имени, товарищ министр, сами понимаете – я глава Следственного комитета.

– В общем, восемьдесят с лишним лет назад пришёл приказ сверху на утилизацию партии военных киборгов, не знаю, как они нам достались, но приказ поступил от самого верховного главнокомандующего. На тот момент мою нынешнюю должность занимал мой дед, поэтому я в курсе одного маленького нюанса – подпись об утилизации робототехники была поставлена, но сами роботы отправились чёрным рынком в очень дорогие руки.

– И кому они достались?

– Я скину вам на карту памяти список имён и организаций.

– Негосударственных организаций больше не осталось, поэтому я буду благодарен именам и их адресам.

– Как вам будет угодно, товарищ следователь.

Люди пожали руки, и толстяк развернулся уходить:

– Будучи вашим постоянным клиентом, могу вас подбросить на пару адресов. Я сегодня на личном дроиде.

Следователь удивлённо повернулся, подняв бровь:

– Не стоит. Я просто вызову подозреваемых сюда. А тех, кто не придёт, я навещу со спецназом, и из подозреваемых они превратятся в заключённых.

– Буду надеяться, что хотя бы парочка красоток всё же забудут прийти, – толстяк улыбчиво кивнул и вышел из кабинета.

Следователь сел в своё кресло, но лишь для того, чтобы выждать время, пока министр не растворится в шумном ночном воздухе. После чего встал и тоже вышел из кабинета. Через пару минут он уже сидел на пассажирском кресле бронированного автомобиля комитета:

– Пора домой, Гасан.

Несколько таблеток снотворного – и запущенное апноэ начало раздражать его внутренности утробным храпом…

– Мы на месте, товарищ следователь, – тихий баритон вырвал человека из бессознательной тьмы.

Он дёрнулся всем телом, впервые за последний час вдохнув полную грудь воздуха. Раздражённые глаза устало вгляделись в мир за пределами бронированного окна – стрелка Васильевского острова. Мир из стекла и стали. Мир по ту сторону военного кордона, что отделяет граждан города от немногих представителей правящей элиты, ещё оставшихся в Питере.

Дверца машины беззвучно открылась, выпуская следователя из своих тёплых стальных объятий. Он сжался, когда холодный воздух начал резко остужать его распаренное тело:

– Через пару часов увидимся, Гасан, – онемевший язык бесконтрольно заплетался.

Водитель вежливо улыбнулся, дверца закрылась, и авто тихо уехало в ночь, отражаясь от сотен зеркальных поверхностей.

«Крайне неприятный момент дня», – человек попытался достать сигарету, но онемевшие пальцы всё ещё спали, как и остальное тело. Подходя к стеклянной поверхности парадных дверей дома, следователь увидел в ней прозрачное отражение своего обмякшего тела в чёрной полувоенной форме – он выглядел слишком просто для этого места. Неясный силуэт исчез, как только по ту сторону стекла загорелся свет, освещая бледно-серый мрамор парадной. Дверца ушла вбок, запуская жильца внутрь.

Подъём на четвёртый – последний этаж дома неприятно взбодрил: «Каждый раз жалею о выпитом снотворном».

Он не стал включать свет в квартире, чтобы не раздражать глаз; медленно продвигаясь в её глубины, открывая одну дверь за другой. Окутанное мрачной синевой комнат массивное тело наконец достигло своей цели, завалившись в мягкую свежесть кровати. Но напряжённая тишина заставила человека усомниться в её реальности:

– Почему ты здесь? Почему не спишь? – еле шевелились его губы.

У края кровати, сжавшись всем телом, сидела миниатюрная кореянка. Пластиковые изгибы имплантов, заменяющих ноги, судорожно амортизировали, выдавая в ней нервозность.

– 나 임신 했어.

– Ты же знаешь, что я сломал свой переводчик. Я ни хера не понимаю, чё ты там несёшь, зачем ты продолжаешь настаивать?!

– 일어나서 눈을 봐. 당신은 아기를 가질 것이다! – девушка схватила его за плечо и начала трясти.

– Да что с тобой сегодня не так?.. – снотворное начало растворяться в накатывающих волнах всё нарастающей злости.

Следователь вяло перекатился и сел на край кровати, вплотную к кореянке, крепко сжав грубыми ладонями пластик её колен – он побоялся, что если схватит за живую плоть, то может сделать ей больно. Понимая, что в словах нет смысла, человек просто начал ждать, когда испуганная девушка покажет ему, в чём проблема.

Наконец она оторвала его руки от искусственных колен и прислонила к своему животу.

Алиса

– Помню голод. Святые батюшки забыли нас покормить…

То был первый день месяца, а это значит – зачисления государственных субсидий на содержание приюта пополнило их счета. Обычно это счастливый день для детей, потому как батюшки надолго терялись за пределами толстого мрамора бронированных стен приюта, оставляя детей самим себе.

– …но сегодня нас не кормили, а это значит, что и завтра голод только усилится.

Смотрители никогда не возвращались на следующий же день.

– Эй, рыжая, погнали, мы знаем, как отсюда сбежать, – перед Алисой возникли еле уловимые очертания пятилетнего мальчика. Лица она не могла вспомнить, но тело у него было тощее и бледное, словно он мумифицированный труп.

– Нет! В прошлый раз ты говорил то же самое, и святые батюшки увели Стрижа и Диму, и мальчики больше не вернулись. Их всё ещё нет!

– Дура! Если не сбежим, нас всех «не будет», – тощая рука скелета вцепилась в плечо Алисы и потянула за собой, в холодный мрак железа и мрамора.

Чёрное пространство взорвалось монотонным шипением, выводя девушку из воспоминаний – миллионы мелких потолочных отверстий камеры начали извергать на Алису холодные струи воды, под сильным напором врезающиеся в её кожу. Вода смывала всю желчную мерзость, что скопила она в порах своего обезвоженного тельца. Смывала всю грешную коррозию со стен, что впитали в себя тела многих поколений заключённых. Когда холодная пелена прекратит свой поток, весь смрад камеры исчезнет, заглушаемый холодной ржавой сыростью.

– Послушай, – сказала я как-то мальчику постарше, не помню его и его имя – иногда святые батюшки дарят мне конфеты или игрушки. Я могу отдавать их тебе, если ты будешь защищать меня от всего-всего…

Шипение прервалось так же резко, как и появилось. В камере стало тихо.

Помывка обычно означала, что скоро прозвучит писк открываемой двери и кто-то зайдёт, чтобы воспользоваться ей.

– Заходи, мы сделали подкоп в этой комнате, – сказал тощий паренёк, пропуская её в темноту старого подвала.

Алиса зашла, понимая, что выбора у неё немного – толпа детей застыла в ожидании перед открытой дверью.

Когда темнота поглотила её тельце, а за спиной послышался лёгкий хлопок, заглушающий радостный шёпот детей, Алиса села на мраморные ступени и зарыдала:

«Точно так же они заперли Стрижа и Диму, и потом пришли батюшки…»

Давление в висках наполняло темноту содрогающимися полупрозрачными вспышками, которые раздражали сетчатку глаза болезненной рябью. Неприятный нарастающий звон заглушил детские разговоры. Девочка закрыла уши руками, но звук гудел не снаружи, а внутри её головы – его всё нарастающей мощи невозможно было избежать.

На хрупкое плечико легла ладонь, прекратив все галлюцинирующие действия раздражённого сознания, – Алиса дёрнулась и закричала.

– Ты свободна, – произнёс прокуренный детский голосок, – теперь ты мне должна конфет.

Когда камеру прорезал знакомый писк, сердце принялось усиленно качать смесь крови с адреналином, а девушку начало трясти.

Дверь открылась, разрывая пространство потоками резкого, болезненного света. Всего мгновение Алиса смогла наблюдать очертания этого мира, прежде чем свет начал выжигать зрение – она закрыла глаза; под плотно сжатыми веками подрагивали глазные яблоки, она крепко придавила их ладонями.

Медленный и равномерный стук твёрдой подошвы разлетелся по камере. Затих. Влажный воздух начал принимать в себя еле уловимые ароматы ладана. Алиса отняла руки от лица, понимая, что вновь оказалась в темноте, упустив свой шанс разглядеть камеру и входящего человека.

– Пожалуйста, скажите им, пусть включат свет, – сквозь тишину застонала девушка, – пожалуйста…

Тонкие, нежные пальцы коснулись её щеки, усилив запахи древесной смолы – «он прекрасно меня видит» – мягко, сквозь изгибы шеи, пальцы перешли к мокрым волосам – стал различим резкий запах сигаретной гари – и медленно, жёстко сжались в кулак, слегка натянув волосы и запрокинув голову девушки.

– Ронг Сяолун, – Алиса собрала все свои силы, чтобы голос не дрожал и не казался жалобным, выдавая блеф.

Она почувствовала, как резкий рывок болезненно натянул её волосы ещё сильней:

– Что?! – молодой мужской голос и лёгкий акцент подтвердили её догадку.

– Вы – Ронг Сяолун, губернатор Ленобласти. Обычным людям запрещено иметь импланты инфракрасного взгляда, да и в Следственный комитет обычные люди не заходят по собственной воле, тем более ради того…

Человек отпустил мокрые локоны; звуки шагов и голоса начали стремительно отдаляться:

– Ты бредишь, женщина, тебе недолго осталось…

– Постойте!.. – страх пересилил женское хладнокровие, она поползла на звуки и крепко сжала ткань его одежды. – Пожалуйста, стойте! Я могу быть вам полезна! Ко мне много кто заходит, я расскажу вам о всех… я узнаю любую информацию, что вам понадобится!.. Вы же видите, на что я способна…

Человек грубо оттолкнул её твёрдой подошвой своей туфли.

Но последовавшая затем тишина не прерывалась ничем. Слишком долго. Алиса боялась пошевелиться.

– Что ты хочешь взамен информации? – взорвался тихий голос у её уха.

– Я хочу быть уверена, что моей жизни ничего не будет угрожать. Хочу быть спокойна за свою жизнь! И я хочу выбраться отсюда. Когда я перестану быть вам полезна в этом месте, я хочу выбраться из него!

Искажённая кириллица шипела на языке политика:

– Этот город. Эта страна. Резервация для отбросов – никто не может гарантировать безопасность ни тебе, ни мне.

– В моём положении глупо бояться риска.

– И ты рискуешь, блядь, ты очень сильно рискуешь! – голос резко отдалился, а твёрдая подошва застучала в сторону дальнего конца камеры.

Звук разрушающегося кремния – огонь из винтажной зажигалки несколько секунд освещал тонкое напряжённое лицо молодого азиата, пока тот закуривал сигарету.

– Кто из политиков уже был здесь?

– Ли Картер, Саджар Сандухян…

– Сандухян… Санду… – задумчиво шептал подрагивающий огонёк сигареты. – Как ты узнала, что это именно я?

– Вас выдали ваши руки и запах ладана с табаком; вы политик, который курит, а отсутствие приторности в выборе запаха – больше национальный признак, чем кажется, Сандухян пахнет далеко не ладаном…

– Кому ты ещё делала подобное предложение?

– Никому…

– Не пизди мне, шлюха! За каким хером ты решила сотрудничать именно со мной?! – красный огонёк гас всё реже.

– Мне просто нужна защита, – Алиса зарыдала, не выдержав напряжения, – я готова довериться дьяволу, если он вытащит меня отсюда! Вы самый молодой политик, и я посчитала, что вы единственный, кто сможет понять всю мою ценность.

Ронг Сяолун больше ничего не говорил; тишина растворялась в нервном шипении его исчезающей сигареты. Алиса всеми силами пыталась унять дрожь, подавить страх.

Данила

7:39

– Что это у вас в сумке? – охранник потянул сухую, сморщенную руку к рюкзаку Данилы.

– Мой обед, – еле слышно бросил парень, не смотря на старика, отдавая портфель.

– С продуктами, не зарегистрированными государством, на территорию завода нельзя.

– Что?

– Если коротко, то согласно новому закону, всё, что получено не в пунктах выдачи, является незаконным и подлежит изъятию, – старик высунул термос из рюкзака Данилы и передал своему товарищу. – Можете проходить.

– Слушай, дедуль, ты же понимаешь, что просто забираешь у людей еду? Мне ещё не загрузили «файл потребителя», и у меня нет никакой альтернативы.

– Ну а я что могу сделать? Это моя работа…

– Падаль ебаная, именно из-за таких гнид, как ты, мы никогда не сможем вернуться к людской жизни! – внезапный приступ гнева был словно натянутая до отказа тетива, наконец лопнувшая и разорвавшая все рамки осознанности. – Ты готов жрать себе подобных только для того, чтобы остаться сытым! И ты прекрасно понимаешь, чем ты занимаешься! Ты прекрасно понимаешь, что все твои человеческие жертвоприношения лишь оттягивают твоё собственное поедание, старая бесхребетная ты псина!

– Эй, малой, а тебе сколько лет?! – в разговор вмешались остальные охранники, окружая Данилу полукольцом.

– Сколько должно быть, чтобы я мог проявлять неуважение к мразям?

– Ты чё, мелкий поц, решил по зековским понятиям нас развести? Ну давай побазарим на фене…

Но Данила уже прошёл все завершающие стадии электронной проверки, и стальные зубья крутящего механизма разомкнулись, запуская парня в глубины заводской жизни. Рюкзак он так и оставил в руках старика.

«Недолго осталось мне тут работать. Это было крайне глупо. Надо хотя бы успеть скачать файл».

8:07

– Даниил Олегович, вы очень сильно опоздали на работу. Если вы всё ещё не отошли от своей болезни – оставайтесь дома, – человек в чёрном костюме не смотрел в сторону собеседника, внимательно разглядывая записи в своей тетради.

– Я в порядке, охранники не давали мне зайти на завод со своей едой.

– Вы задержались на посту охраны на сорок семь секунд дольше. Зато подошли к нему гораздо позже, – человек оторвал взгляд от своей тетради и посмотрел на парня. – И забудьте про понятие «своя еда» или про что-либо другое, что вам по закону не принадлежит.

Перед обедом зайдите в «красный уголок» для получения всей необходимой файловой базы и вещей, предусмотренных новым законом. Приступайте к работе, – развернулся и начал разговор со следующим работником.

Подходя к катушке с медным кабелем, все органы чувств парня были направлены на поиск Алисы – девушки, которая была последней, с кем он разговаривал до взрыва в метро. Натянув всего пару петель на стальной цилиндр, Данила разжал пальцы и стянул с рук грязные, рваные перчатки. Перед глазами всплыл номер сотовой связи и имя: «Алиса». «Позвонить».

«Аппарат находится не в зоне действия сети, пожалуйста…»

– Прервать связь.

Древнее кладбище ржавого металла скрывало в своей утробе огромные тонны ещё живой органики – сотни уставших людей, что продолжали поддерживать жизнь в умирающем заводском мире, несколько веков пребывающем в коматозном сне. Сложно будет отыскать здесь одного-единственного человека.

– О, Олегыч! Тебя, наконец, выписали, – старый человек, чьи морщины забились чёрной копотью, прекратил подметать пол. – Ты чего здесь шныряешь?

– Ищу Алису, маляршу.

– Её уже давно не видно, может, перевели куда, или случилось что…

– Когда здесь хоть кого-то переводили? Для чего? – сыронизировал парень.

– Вообще, много кто пропал. Пузыря мусора увели под руки. Говорил вам, молодым – нечего смотреть военную хронику, незаконно это.

– Зато очень информативно. Я скачал себе её в память и смотрю в офлайне…

– А ты думаешь, они и офлайн твой не отслеживают? Сильно сомневаюсь.

– Ладно… – Данила неопределённо кивнул старику и продолжил движение.

11:37

На этот раз в тускло освещённой комнатке сидели лишь парень и седой старик:

– Ну что, Олегыч, больше не будешь брезговать порошковой говядиной? Положить тебе вместе с пюрешкой?

– Нет, спасибо. Я получил «файл потребителя» и часть вещей, которые мне полагаются, – парень достал из пыльного мешка пластиковый контейнер с порошком. Открыл и залил порошок кипятком из чайника. – Эти охранные псы просто взяли и забрали у меня мою еду.

– Ты же понимаешь, что это просто их работа…

– Просто их работа, – повторил парень, – просто у них есть семья, дети. Просто такая религия. Просто такое воспитание. Просто сейчас не то время. А может, просто и тебе на хуй пойти?!

– Мал ты ещё, Олегыч, кровь кипит, а толку нет. Наивный и глупый ещё.

Пластиковая ложка в руке Данилы начала слегка подрагивать, но всё же продолжила подавать искусственное мясо с капустой в чувствительный пищевод парня.

Дальнейшую тишину прерывали лишь звуки пережёвывания пищи.

– К слову, знаешь, что происходило на этом заводе в Третью мировую? – с лёгкой одышкой начал новую тему старик. – Раньше тут строили военные корабли, и на момент объявления – ни один не был готов к эксплуатации. В техническом плане. Но не по бумагам. По документам почти каждый корабль был полностью укомплектован и готов к бою, просто стоял здесь в качестве временной стоянки, видимо. Как следствие – почти ни один даже не смог доплыть до врага, не то что дать бой; многие утонули, не выйдя с завода. Но самое интересное в этой истории то, что за пределами России все развитые страны уже перестали использовать корабли как реальную военную мощь. И даже те наши железки, что за счёт… магии, видимо… смогли пересечь границу страны, тут же около этой границы и были потоплены космической артиллерией. Даже не человеком – спутники просто были запрограммированы на уничтожение врага на подконтрольных территориях. Понимаешь? Им даже не пришлось напрягаться, они даже не знали, что одержали победу в морской битве.

– Да, такого на уроках истории и патриотизма не расскажут. Но я всё равно сомневаюсь в правдивости этой информации со спутниками, – Данила закинул последние остатки еды себе в рот и встал из-за стола. – Пора спать.

⠀

 
                                        * * *
 

Игла медленно вышла из синей набухшей вены, успешно выполнив свою задачу – кровь начала разгонять по телу полупрозрачный раствор, приводя пленника в неописуемый ужас.

– Нам бы всем было удобнее, если бы вы были сговорчивее, – следователь начал медленно кружить вокруг окровавленного стула и человека, прикованного к его холодному металлу. Поглощённое мраком комнаты огромное тело следователя выдавало себя лишь тяжёлым, медленным стуком сапог.

В какой-то момент дверь напротив пленника с громким писком ушла вбок, и слепящий свет внешнего мира вобрал в себя все внутренности пыточной камеры. Тяжёлый шаг стал глухим, когда достаточно отдалился в сторону света.

Писк. Дверь закрылась.

Глубоко вдохнув свежий ароматизированный воздух Следственного комитета, представитель закона стёр испарину с мясистого лба, после чего медленно пустил своё тело вглубь длинных сплетений коридоров.

Следователь с удивлением заметил, что в конце очередного коридора, у его кабинета, сидит человек.

– Давно у нас не было гражданских…

– Потому что, видимо, преступность больше не тревожит наши умы, – ответил тощий паренёк, – вы отлично справляетесь со своей работой.

– Я вас помню – Даниил Олегович. К сожалению, мне пока не выдали ордер на ваши видеофайлы, – дверь, подконтрольная мысли следователя, ушла вбок, запуская внутрь кабинета его массивное тело.

Парень прошёл следом:

– Я решил проявить гражданскую ответственность и считаю, что преступники должны быть наказаны несмотря ни на что.

– Это замечательно, Даниил, посидите немного снаружи, сейчас я выйду, – остановил его следователь, заставляя вернуться на холодный металл лавочки.

Короткий писк. Дверь глухо ушла вбок, оставляя человека по ту сторону кабинета. Данила сел.

Здание Следственного комитета находилось будто в вакууме от внешнего мира – стерильно-белое, безлюдное, тихое; сотни разветвлений коридоров, что хранили в своей голодной утробе тысячи комнат с уже менее яркими оттенками света.

«Голодный зев, что пропускает через себя человечину, не оставляя следов. Лишь идеально чистые коридоры».

Чтобы не сойти с ума и ещё раз привести мысли в порядок, парень открыл видеофайл своей зрительной памяти:

– Бакира! – позвал его собственный записанный голос.

Через пару минут в развалины бывшей кухни вошла маленькая лысая девочка с обнажённым телом, исколотым библейскими событиями.

– Присядь, пожалуйста, это надолго, мне нужна твоя помощь, – Данила указал ей на такой же пластиковый жёлтый стул, на котором сидел сам.

– Ты откуда их взял?

– Выдали в качестве соцобеспечения. Сказали, что заменят всю утраченную мебель. Послушай, мне нужна твоя помощь, сядь, я сейчас пойду в Следственный комитет, и, во-первых, мне нужно, чтобы твоя зрительная карта памяти зафиксировала этот факт…

– Хочешь перестраховаться? – перебила его девушка. – Да кому не насрать на то, что ты не вернёшься оттуда? К кому мне идти с этой инфой? В тот же Следственный комитет?

– Для того, чтобы эта информация имела вес, у меня есть для тебя парочка других файлов. Позволь мне тебе их скинуть…

– Послушай, ман, не слишком ли ты много от меня просишь для пары дней знакомства? Даже не так – не слишком ли быстро ты начал мне доверять?

– У меня не особо много выбора. Я посвящаю тебя в обрывки своего плана за пару часов до его реализации не потому, что я мощный стратег. Я марионетка в руках отчаяния.

– Ебать ты шиз!

– В общем-м-м… – кадр завис, поменяв тональность аудиодорожки. – «Акция! – произнёс хорошо поставленный голос, прежде чем исчезло изображение Бакиры. Взгляд начал парить между плохо смоделированными горами, поверх которых накладывались буквы текста и различные графики. – Только для Вас, Даниил Олегович, и только до конца марта 2274 года! Кредит до двух миллионов долларов под годовую ставку 43%. Успейте приобрести свою мечту!»

«Банков, работающих для граждан, больше не существует, – подумал парень, – но их назойливый спам остался. Как отработанный материал прошлого, бесполезный мусор информационного поля, чей искусственный интеллект продолжает списывать дату, время, моё социальное положение и многое другое».

Реклама продолжила говорить, и Данила отключил запись; глаза вновь увидели белые стены с углублениями для ровных рядов стальных дверей.

Ещё через пару минут одна из них открылась, выпуская наружу огромное тело в полувоенной форме:

– Пройдёмте.

Данила молча встал и пошёл за человеком. Грузная масса начала вести его сквозь холодный свет коридоров, медленно и тяжело. По красной лысине скользили отражения люминесцентных ламп потолка. То сворачивая, то опускаясь на ярус ниже, они уходили всё глубже под землю. Наконец остановились.

Дверь ушла вбок, позволяя людям пройти в тусклый полумрак кабинета дознания. Внутри находились ещё два человека в белых медицинских халатах и масках:

– Раздевайтесь и садитесь на стул, – они стояли, не шевелясь, с уже подготовленным оборудованием в руках.

Как только парень выполнил указание, все эти предметы оказались на его теле.

– Пока мои коллеги подготавливают вас к даче показаний, давайте побеседуем, – огромный человек начал медленно ходить по комнате.

– Я бы хотел вести беседу наедине.

– Они уйдут в любом случае, когда закончат приготовления. Не беспокойтесь, до тех пор вопросы будут абсолютно нейтральны. Скажите, пожалуйста, ваши полное имя, фамилию, отчество и адрес фактической прописки.

– Откажусь, ссылаясь на статью 51.

Возникшая тишина с каждой секундой приобретала всё большую осязаемость:

– Древние статейки. Рудиментарные обычаи прошлого, – зашипел следователь, сочась сдерживаемым гневом. – Вы ошибаетесь, Даниил Олегович, показывая мне свои знания таким способом. Зачем вам это нужно? Я ведь не враг вам. По крайней мере на данном этапе, – он сел на корточки максимально близко к парню и посмотрел на того в упор.

– Не берите на свой личный счёт, товарищ следователь, я буду говорить только наедине.

Парень выдержал взгляд следователя с холодным безразличием. Тот снова выпрямился и на выдохе произнёс:

– Вы его слышали, ребята, вам придётся поторопиться, – ироничный оскал начал растягивать крупные черты лица.

Продолжая ходить по комнате и в упор смотреть на парня, в какой-то момент следователь заметил, что у того подрагивают глазные яблоки.

– Ты чё, падла, совсем страх потерял… – прошипел воздух сквозь стиснутые серые зубы, – вывести на экран, на что он там залипает!

Через пару секунд стена сбоку загорелась банковским инструментарием процентных ставок, скидок на кредиты, графиками и цифрами:

«…конца марта 2274 года предлагаем вам Даниил Олегович…»

Следователь, словно затаившийся зверь, начал выжидать окончания рекламы, в то время как его коллеги хладнокровно заканчивали свою работу.

«…не упустите шанс на мечту!» – завершил свой монолог диктор, рекламный спам потух, выводя картину тусклой комнатки и крупный, слегка обвисший профиль следователя – камеры глаз внимательно записывали каждое движение большого человека, сочащееся сдерживаемым гневом.

Когда люди в белых халатах вышли, на стене тут же запустилось другое видео.

Чёрно-красное граффити раненого самурая было нанесено на приклад автомата – камера глаз долго изучала рисунок, после чего принялась рассматривать остальное оружие, графический стиль которого сохранялся, но уже без явных иллюстраций.

– Ты чё мне пытаешься впарить, мальчик?! – послышался раздражённый голос следователя.

Данила проигнорировал вопрос.

На экране – взгляд человека оторвался от автомата и посмотрел на стройные ряды солдат, закованных в чёрный металлопластик. Все ждали, когда створка ангара уйдёт вверх и начнётся работа.

Механический голос начал вещать что-то азиатское из рупора за пределами стен ангара; язык тут же выводился кириллицей внизу экрана:

«Корабль дальнего следования „잔인한 운명“, 35 Хо Силь – процедура задержания, приказываю спустить трап».

Через короткий момент тишины створка ушла вверх, и ровные ряды солдат начали быстро высаживаться на палубе захваченного судна. Камеры глаз практически мгновенно перенесли зрителей в темноту нижних ярусов – солдат короткими перебежками перемещался от одной точки к другой, быстро осматривая территорию. Подбежав к группе контейнеров, бойцы в одно мгновение взорвали петли тяжёлых ворот, и под инфракрасным светом глаз наружу начали медленно выходить розоватые оттенки испуганных людей.

– Вы арестованы. Проследуйте на борт судна 35 Хо Силь. Любое сопротивление или неподчинение будет пресечено в рамках протокола «О смертной казни гражданского населения».

Ушные динамики затрещали азиатским шёпотом в голову бойца:

– В толпе нарастает волнение.

– Действовать по протоколу.

Люди начали послушно проходить к верхним палубам. Послышались выстрелы, после которых зазвучал ряд глухих шлепков – мёртвые тела обмякали на влажную сталь палубы.

– Любое сопротивление или неподчинение будет пресечено в рамках протокола «О смертной казни гражданского населения».

Когда солдат, замыкая толпу, поднялся на свет, Данила приблизил его взгляд, акцентировав внимание на определённой девушке из толпы. Где-то за кадром прогремел взрыв, разорвавший военный катер, раскидав людей ударной волной. Девушка, окутанная пламенем, перелетела через борт корабля, в воду, после чего видеоряд оборвался; парень вновь сконцентрировал свой взгляд на следователе, проекция которого продублировалась на стену.

Данила выжидал, внимательно изучая реакцию человека. Тот стоял, скрестив руки на груди, и также не отводил взгляд от парня.

– Мун Чиа Джиён – её тело так и не нашли. Поэтому она автоматически находится в розыске у северокорейских спецслужб как беглая мигрантка. Приговорена к смертной казни, – губы дёрнулись в улыбке. – Посмертно. А вот больничный лист пациентки «Х», пациентки нашей Мариинской больницы, – Данила начал читать с экрана постановление врачей, – 41% термальное поражение кожи, требуется пересадка… Лицевая пластика… Замена повреждённых участков кости черепа… Ампутация ног.

Следователь молчал.

– Не знаю, зачем вам понадобилось водить свою подругу за собой. Зачем вы пришли допрашивать меня в больницу вместе с ней, но теперь я знаю ваш секрет, – Данила вновь позволил тишине заполнить пространство, давая возможность следователю начать говорить.

Но тот молчал. Лишь его мрачное лицо становилось всё краснее.

– Да… глобальная сеть, она такая, – выдохнул парень напряжённый шёпот, снова продолжая свой монолог, – не только вы можете узнать всё о нас. Это всё работает в обе стороны, – вдохнул. – В общем, я хочу в ваши клановые ряды, ряды силовых структур.

Следователь не шевелился.

– Если что-то пойдёт не так – вся эта информация уже на низком старте до корейского полуострова. С этого момента моё здоровье не должно ухудшиться. Ни на градус. Сделай меня своим помощником, товарищ следователь, или сдай кому-то ещё, плевать – я хочу быть частью ваш…

Огромный волосатый кулак сравнял говорящему нос с лицом, опрокинув того со стула. Перешагнув одной ногой через хилое тельце, следователь наклонился и продолжил наносить удары.

Через полминуты, когда Данила уже был готов упасть в бессознательное, следователь остановился.

Данила чувствовал, как капли пота с хрипящей красной морды падали ему на лицо, разбавляя липкую, горячую кровь.

Через секунду морда исчезла. Большой человек подошёл к полотенцу на стене и начал тщательно оттирать руки от крови:

– Ну, про своё здоровье ты, конечно, загнул, пацан. Не думаю, что ты настолько отчаянный, что из-за пары ударов будешь рисковать своей будущей шикарной жизнью. А теперь – пошёл на хуй отсюда.

– Жду вашего звонка в течение двадцати четырёх часов, товарищ следователь.

Когда парень вышел, следователь медленно поднял стул и так же медленно сел на него:

– Блядь! – руки схватили тяжёлую голову.

Несколько секунд человек напряжённо думал.

– Твою мать! – стул разлетелся о стену.

Писк двери.

Пустые лабиринты коридоров алчуще ждали вобрать в себя огромную тушу человека, но лишь для того, чтобы вновь запустить зверя к очередной жертве. Писк:

– Ну что, товарищ «подозреваемый», давайте проверим действие сыворотки.

– Я всё расскажу! Я дам все показания, которые нужно! Это всё сделал я… – прикованный к стулу человек начал истерично говорить, пытаясь опередить надвигающийся на него гнев…

…первый удар тяжёлым сапогом пришёлся по ближним ножкам стула, расщепив их на мелкие части. Человек упал, а все последующие удары были направлены исключительно на него.

 
                                        * * *
 

На видео всё ещё мелькали серо-чёрным месивом помехи – «Не повредил ли мне этот петух карту памяти?» Сквозь искажённое пространство слабо угадывались очертания полевого военного аэропорта. Пленных вели по взлётно-посадочному грунту в сторону ангара небольшого самолёта; все звуки были вырезаны при монтаже, видимо, они также оказались испорчены.

Склейка кадров дала понять, что с картой всё в порядке – помехи пропали, когда самолёт уже был в воздухе. Аудиодорожка вновь начала наполнять слух неясным хаосом звуков.