Текст книги "Легенды нашего рока"

Как Евгений Маргулис Ивану Демидову очки подбирал

Выше уже упомянул о Леше Романове, организаторе конкурсов-круизов «Мисс Пресса». Первый из коих стал апрельский 1991 года вояж «Мисс Пресса СССР». Из всех хэдлайнеров той поры, поехавших тогда с нами (я был в оргкомитете и жюри конкурса), только «Машина Времени» осталась на слуху. Переехавший за пару лет до этого в Москву кабаре-дуэт «Академия» распался до конца века. Улыбчивый Олег Газманов, который в том круизе был с продюсером Александром Толмацким, сменил помимо директора позиционирование, место в рейтингах и спутницу жизни: развелся с Ириной Павловной, женился на экс-супруге Вячеслава Мавроди Марине, родили они дочь Марианну (Родиону Газманову на момент круиза было всего-то девять лет); и даже старший сын Толмацкого, известный как ДеЦл, успел за это время блеснуть и тихонечко перейти в категорию «сбитых летчиков». Не говоря уже об Азизе, которая, кстати, задержала отправление нашего корабля «Шота Руставели» из Стамбула: мы терпеливо наблюдали, как звезда тащила на своих плечах гигантский черный мешок, набитый турецким шмотьем, игнорируя призывные гудки лайнера, которому грозил штраф за задержку отправления.

У Саши Толмацкого по сию пору хранится сделанное им фото: почти все в коричневых турецких кожобновках на ступеньках родосского архитектурного излишества – клавишница Газманова, Макаревич, Кутиков, Кельми, я и Иван Иваныч Демидов, который за несколько недель до круиза запустил свой знаменитый «МузОБОЗ».

Именно на знаменитом стамбульском рынке, где мощно отоваривалась Азиза и мы все обкупились куртками из овечьей кожи. А Рулевой Обоза Иван приобрел и стильные очки Ray-Ban, в которых вел самую известную музыкальную передачу постсоветского ТВ. Выбрать эту модель Иванычу посоветовал Женя Маргулис. Макаревич тут же одобрил. Музыканты грамотно сбили цену у растерянного влегкую торговца, понимавшего, по всей видимости, что в его ароматной лавке происходит нечто более значительное, чем дежурный обмен долларовой купюры на модную «оптику», – формирование имиджа воистину культового ТВ-продукта.

Режиссер нашей документальной ленты «Мисс Пресса СССР» Демидов снял заодно (в предпоследний день путешествия) клип на песню Криса Кельми «Серебряный коктейль»… с участием двух сочинских танцоров, один из которых после эфира в престижное «взглядовское» время (пятница, вечер) был приглашен в Москву: так Андрей Григорьев-Аполлонов стал Рыжим из трио «Иванушки International» (о нем позже несколько слов скажу, по случаю).

Как пробка шампанского травмировала самое дорогое

Нелепый и почти трагический случай произошел с маститой рок-звездой в следующем круизе, который уже не назывался «Мисс Пресса СССР» (поскольку Советский Союз приказал долго жить), но проходил под эгидой того же оргкомитета, санкционированного «Комсомолкой» (ее возглавлял тогда Владислав Фронин).

Имя пострадавшей я здесь разглашать не намерен, потому что история эта унизительна не столько сама по себе, сколько общим контекстом. Дело в том, что наши звезды (как, впрочем, и все остальные сограждане, выезжающие за рубежи сакраментальной Империи Зла) часто приторговывали советскими сувенирами и продуктами, чтобы получить несколько долларов для приобретения сувениров + продуктов импортных. Тогда ходил такой анекдот:

«Дирижер собирает оркестр перед зарубежными гастролями:

– Летим в Шотландию, продаем всю водку и икру, покупаем шерсть. Потом в Японию, продаем шерсть – покупаем “видаки” и двухкассетники. Назад в Союз – продаем всю аппаратуру.

Вопрос одного из молодых оркестрантов:

– А инструменты надо брать с собой?»

Напомню: в СССР почти все категории ширпотреба фигурировали в разряде дефицита. Купить лучшее из того, что производилось в стране, могли лишь иностранцы и счастливые обладатели сакраментальных «чеков», валютой владеть не разрешали, а за ее куплю-продажу попросту расстреливали (такая доля постигла в начале 60-х «королей» валютной фарцы Яна «Косого» Рокотова, Владислава «Червончика» Файбишенко и Дмитрия «Дим-Димыча» Яковлева, а Юрий «Юрик» Айзеншпис, который, будучи еще студентом Московского экономико-статистического института, с 1965 года ведал делами первой советской бит-группы «Сокол», после обнаружения 7 января 1970 года в его квартире $7675 был осужден по пресловутой 88-й статье и в результате провел в заключении более 15 лет).

Из письма заместителя министра торговли РСФСР Королева первому заместителю председателя Совета Министров СССР Микояну:

«Во исполнение постановления СМ СССР от 23.03.1961 года Министерством торговли РСФСР организована в системе Росювелирторга торговля на свободную иностранную валюту. Магазинам и киоскам, производящим продажу товаров за инвалюту, присвоено название “Березка”. Магазины “Березка” открыты в аэропортах Внуково и Шереметьево в апреле месяце и два киоска “Березка” в гостиницах “Украина” и “Ленинградская” в середине мая. В ближайшее время торговля на инвалюту будет организована в Ленинграде, Сочи и Архангельске. Спросом пользуются икра зернистая и лососевая, водка “Столичная” и “Особая”, консервированные крабы, хохломские изделия, деревянные матрешки, куклы в национальных костюмах, изделия богородских резчиков, дымковская игрушка, шкатулки из папье-маше, серебряные изделия с эмалью, сувениры и др. Иностранцы, посещающие магазины, высказывают замечания о высоком уровне розничных цен».

С 1 января 1964 года для поездок в соцстраны разрешалось обменять на валюту 30 рублей по официальному курсу и еще взять с собой за границу еще 30 рублей (из них 10 разрешалось обменять во время поездки, а оставшиеся 20 требовалось при возвращении предъявить советской таможне).

Для того чтобы у туристов не возникало соблазнов обменять советские деньги на валюту, банки соцстран были обязаны брать у туристов только 10-рублевые купюры. Случались нелепые происшествия.

Например, руководитель группы туристов из Перми купюры для обмена собрал еще дома, а затем обменял их для удобства транспортировки на 50-рублевые билеты, однако Банк Румынии отказался менять эти купюры на свою валюту.

Впрочем, с середины 80-х в социалистические страны разрешили менять до 330 рублей.

Согласно таможенным правилам, советский турист имел право вывезти: один радиоприемник, один фотоаппарат, один проигрыватель, два музыкальных инструмента, двое часов, сувениры, 10 метров ткани, 3 штуки шерстяных изделий, одно золотое кольцо, одну брошку золотую, один браслет золотой, одни очки в золотой оправе и не свыше 400 граммов изделий из серебра.

Что было самых ходовым товаром для загранвояжей? Фотоаппарат «Зенит» с объективом «Гелиос», знаменитый транзисторный радиоприемник «Спидола», наручные мужские часы «Командирские» (в этой книге упомянут провокационный вброс Саши Минкина в отношении премьера СССР Павлова, якобы… приторговавшего этими часами в Швеции), армейские бинокли и приборы ночного видения, пыжиковые да норковые мужские шапки. Ну и, само собой: водка и икра.

Так вот, когда лайнер «Шота Руставели» пришвартовался в итальянском порту Чивитавеккья, наша рок-дива решила вынести кое-что на продажу. А на выходе экипаж бдительно следил, чтобы всякие продукты и матрешки не покидали борт (с фотоаппаратами-то было проще, само собой – туристический атрибут). Вот девушка и подвязала каким-то образом продуктовый набор из бутылки шампанского да двух банок черной икры себе под юбку, как раз между ног. И от тряски и термического воздействия пробка вылетела, когда звезда находилась на трапе. Сцена была кинематографичная, однако описывать позорные детали я здесь не возьмусь: пусть читатель доверится своему воображению.

Как в Коста-Рике экзотических проституток снимали

Помянутые выше Басист и Гитарист после Флориды в компании знакомого журналиста ездили на рыбалку в Коста-Рику. По прилету взяли в рентальне минивэн Chrysler Grand Voyager в военном исполнении (ни в Штатах, ни в Европе таких нет). Для начала остановились в городке Хако, что в сотне километров от аэропорта. Заранее забронировали только что открытый Oceano Hotel.

И в первый же вечер решили купить местных проституток. Позвонили в службу эскорта и сказали, что хотели бы пару-тройку самых экзотических экземпляров. Ну, Латинская Америка как-никак. Лямамба! В ответ услышали: «О! Для истинных ценителей у нас сегодня тройка самых что ни на есть редких и необычных девушек».

Через час в номер постучали. И вошли в пентхаус-люкс три дивных чаровницы… Оксана, Света да Маргарита. Гарные дивчины, слов нет.

Ну, да: в Центральной Америке украинские феи были как раз в категории «экзотика».

Посмеялись, угостили девушек, поболтали о том о сем; после «допроса» оплатили девичье время и поехали в соседний квартал (смешно, что называется он «Библиотечным») снимать банальных веселых «латинок» полутораметрового роста.

Как Градского в Чехословакии обстреляли

Летом 1968 года гитарист «Электрона» запил в очередной раз, и руководитель ансамбля Юрий Юров, понимая, что в предстоящих гастролях по Чехословакии им нужен кто-то понадежней, пригласил Градского, которого встретил во Владимирской области (АБГ чесал там в составе группы «Электро»… да, да, почти «Электрон»). И вот Борисыч под предводительством Юрова и в компании басиста Зенона Янушко, барабанщика Владимира Морозова и вокалиста Лева Пильщика попал в город Баньска-Быстрица. А через неделю в Чехословакию вошли наши войска и все концерты отменили.

Юров вспоминал:

«Нам никто ничего не говорит, мы не в курсе дела. И тогда Володька Морозов и Саша Градский решили: “А давайте вечером пойдем в кабак!” В кабаке Володька попросил у местных музыкантов разрешения поиграть. И после нашего возвращения домой директору филармонии приказали: “Этих двух убираем!” Прежний коллектив рассыпался, а нам навязали новых музыкантов, сделав из группы “большой квартет”, как в фильме “Карнавальная ночь” говаривал герой Игоря Ильинского”.

По моей просьбе это дело прокомментировал сам Александр Борисович:

“Да, у нас была гастрольная пауза, и я съездил с “Электроном” в ЧССР и еле жив остался, так как по нашему автобусу (с советским флажком) пару раз пальнули».

Как Олег Скрипка сало в Париже покупал

Разговор с лидером группы «Вопли Видоплясова» состоялся три года назад. До того как между Россией и Украиной начались трения, которые «небратья» величают «войной», а заслуженный артист Украины Олег СКРИПКА стал советником городского головы Киева Виталия Кличко. Наверно, сейчас бы такая беседа не случилась. Всю ТВ-беседу воспроизводить смысла нет, но финал – с дегустацией сала – вышел забавный. Воспроизвожу расшифровку.

– Знаете, Олег, поскольку мы уже завели разговор о российско-украинских отношениях, я сейчас попрошу, чтобы нам устроили дегустацию. Смотрите, здесь два вида сала. И я-то знаю про это сало все. Мне вот хотелось бы, чтобы вы со мной вместе дегустировали и…

– И определил, где русское, где украинское? Ну, давайте тогда, Женя, вопрос. Украинское – оно из Украины приехало? Или оно где-то в «Шинке» («Шинок» – московский ресторан Андрея Деллоса. – Е.Д.) куплено?

– Оно было приобретено сегодня…

– На рынке?

– …Два часа назад, да, на рынке. И прямо у меня продюсерская группа проверила, что это точно с Украины. Да, вот только вчера еще было на Украине.

– А российское сало откуда?

– А российское сало из Тамбова.

– Вот это из Тамбова, это из Украины.

– Вы по виду определяете?

– Да. Потому что, ну, это же не сало, это мясо. То есть у нас столько мяса не бывает в сале.

– Пробовать даже не будете?

– Нет, я могу попробовать. Но я сразу скажу, что вот это – это не украинское. Еще копченое.

– Это неправильно, да?

– Не жуется.

– А это?

– Это с чесноком, но жуется. Вот это украинское. Но пересоленное.

– Это свежее, а это не жуется. Потому что вот эти прожилки, они не жуются, как правило.

– Я вот вписался в эту историю, и сейчас пытаюсь прожевать. Вы все же не угадали, полагаю. На самом деле меня уверили, что вот это сало из Тамбова, а это с Украины.

– Ну, нет. И в Украине может быть нехорошее сало, а в Тамбове может быть хорошее.

– То есть вы считаете, что оно нехорошее? А мне понравилось.

– Оно неправильное. Ну, это не сало. Как же это называется? Это ветчина. А вот это, вот это сало. В сале могут быть прожилки. И основная особенность сала – оно должно жеваться. Вот это жуется прекрасно.

– А с этим? Ну, мы его не можем разжевать. Мы его просто можем засунуть между зубов.

– Я его просто проглотил сейчас для того, чтобы продолжать с вами разговор. Это накладка вообще наша с салом, я считаю. Потому что вы такую экспертную оценку дали.

– У меня были два дедушки. Один дедушка – украинец, а другой дедушка – русский. Вот, один из Полтавщины…

– Это, я понимаю, по материнской линии – русский?

– По материнской линии, да. И вот дедушка из Полтавщины, он производил вот такое сало. Дедушка из Курщины, из Курской области, производил вот такое сало.

– А родились вы при этом вообще в Таджикистане?

– Родился я в Таджикистане.

– Советобад, да, город назывался? Видимо, сейчас он по-другому называется?

– Ходжент.

– Вы там были когда-нибудь после того, как уехали оттуда?

– Нет.

– Ни разу?

– Очень хочется съездить, очень.

– Но вы в принципе только на гастроли выезжаете? Вы так не можете взять и просто поехать?

– Ну, так, сложно поехать в Таджикистан отдыхать. Но хотя, я думаю, там есть что посмотреть.

– А есть ли потребители украинского рока в Таджикистане, я сейчас задумался?

– Есть. Очень любят в Таджикистане одну нашу песню, которая как таджикская народная музыка написана. Потому что это та музыка, которую я там услышал. Поэтому она нравится точно. Она в Таджикистане и Узбекистане очень популярна.

– Ну, что же. Только вот если поедете, вы же помните, да, что сало вообще в Таджикистане никоим образом нельзя употреблять.

– Я в Париж приехал. А там они вообще мало свинины едят – французы. А была рядом лавка арабская. А я просто не знал, что мусульманский магазинчик. У меня лавка возле дома, я иду, говорю: «Свинина есть?» А они так толерантно: «Сегодня нет». Я спрашиваю: «Что такое?» И так каждый день: «Ну, а есть сегодня?» – «Нету. Не завезли». Думаю, ну, что же такое?

– Вы затроллили просто их.

– Ну, что же. Я знаю, что вы, так же как и я, бросили курить. Это здорово. И мы здесь не пьем. Но чокнемся все равно. Под сало-то.

– Конечно.

– За российско-украинскую дружбу. Скажите какой-нибудь тост на украинском, на прощанье.

– Тост очень простой: будьмо!

– Будьмо? Это я смогу даже выучить.

– Будьмо – это, ну, перевод на английский язык Let It Be.

Как товарищ рок-продюсера подставил

Известный в 80-х рок-продюсер, ставший впоследствии не менее известным ТВ-деятелем, разрешил мне воспроизвести здесь несколько прелестных (на мой взгляд) историй. От его лица как бы. Итак.

* * *

В 1989 году жрать было нечего. Ну не так, как в 1992-м, но почти совсем пиздец. При этом я зарабатывал сумасшедшие по тем временам деньги, но купить на них было нечего.

Бывшая жена с подругой (подруга тут во френдах, так что отметится если захочет) смотались на дачу. А я, после трех дней загула, явился домой на Делегатскую. В холодильнике стояла банка консервов болгарских, типа салат овощной, и банка сардин. Все.

Открывая банку сардин, я услышал странный звук. Кот. Мяфа, сцуко. Огромный черный кот по кличке Мяфа. Я забыл про своего кота. Некоторые тут на ФБ его помнят. Мяфа, которому и так доставалось в жизни мало еды и радостей, Мяфа, не жравший три дня. Мяфа шел на меня, как Матросов на амбразуру.

Если вы никогда не дрались с котом на равных из-за банки сардин – вы мудак и ступайте слушать своего Титомира ©. На равных? Кому я вру, кот отделал меня как черепаху. На мне не осталось живого места. А в холодильнике не осталось ничего, ибо салат на поверку стух еще в родной Болгарии, чтоб им век Южного Потока не видать.

Так вот, когда вы начнете с котом драться за последнюю порцию еды – тогда и поговорим за голод. А пока не морочьте мне бейцы с вашим кризисом. Не люблю я этого.

* * *

В 1989 году у меня была жена и не было совести. В том далеком году я влюбился. В девушку с глазами трепетного Бэмби (правда, злобная Пищикова, не разделявшая моих восторгов, называла мою избранницу «пекинесом после кастрации»). Дело неумолимо шло к неизбежному, но где? О вопль всех московских гуляк «где, но где?». Отели на час тогда не зазывали на каждом углу жителей СССР предаться плотским утехам. А в квартире моей безвылазно сидела жена, увы, моя же, и вместе с толпой единомышленников пела под гитару.

Что делает в таких безвыходных случаях джентльмен? Правильно! Говорит жене, что вернется из командировки на день позже, а сам уговаривает ближайшего друга пустить переночевать. Ибо любовь, страсть и нереализованные желания уже тогда делали из меня монстра и отказать мне в этой малости было нельзя.

Как выяснилось немного спустя, друг был безнадежно влюблен в мою жену, поэтому этот шанс он не упустил. Оставив меня с барышней у себя дома, друг прихватил мои ботинки, убив сразу двух зайцев, ибо я не мог теперь покинуть квартиру, я ж не Карбышев зимой босиком по снегу, а заодно и продемонстрировал мою обувь моей же законной супруге, как доказательство моей неверности.

Морали у этой истории нет, разве что «когда идете изменять – берите с собой сменную обувь и не имейте близких друзей».

Бывший друг умер от сердечного приступа во Франции, барышня ушла в монастырь, хотя позже и не из-за этой истории, бывшая жена пропала без вести, а я сижу на ограде второго еврейского кладбища, на носу у меня очки, а в душе осень.

Ах да, отсутствие еды в 1989 году не мешало нам прелюбодействовать. И любить. И это главная мораль этой истории.

* * *

Ну и чтобы закончить тему с бывшей женой, концом 80-х, алкоголем и голодом. Последняя история, правда, кажется, уже здесь звучавшая.

Конец 80-х. Разгар антиалкогольной кампании. ДР все той же жены.

– Дорогой, – сурово говорит мне жена, – у меня ДР, а выпить нечего, вечером гости могут начать высказывать недовольство, поэтому иди и купи где-нибудь бутылок 10 чего-нибудь.

Понимаете, ага? 10 бутылок чего-нибудь, когда за бутылку могли убить.

Ну хрен с ней, женщин надо ублажать. Троллейбус Б, Садовое кольцо, вино-водочный напротив Смоленского гастронома и чудо! Очередь! Дают!

Давали портвейн «Агдам», тот что «завтрашнее похмелье уже сегодня» ©.

Отстояв двухчасовую очередь, я взял 4 бутылки. Не знаю почему, но в кармане у меня было денег ровно на 4 бутылки, хотя денег дома было завались.

И вот тут случилось страшное. Поскольку модные мальчики не ходят с авоськами, я прихватил из дома полиэтиленовый пакет. Который, как многим известно, хуй выдержит 4 бутылки. Но так это многим известно, а не мне. На глазах у всей очереди днище пакета предательски разорвалось и 4 бутылки «Агдама», под дружный стон, разбились о кафельный пол.

На негнущихся ногах я вышел из магазина, подошел к телефону-автомату, нашарил в кармане последнюю двушку и набрал номер жены.

– Дорогая, – сказал я, и голос мой предательски дрогнул, – я только что купил и разбил четыре бутылки портвейна.

Последовавший ответ в одну секунду определил мою дальнейшую судьбу и отношение к женщинам.

– Мудак, – ласково сказала благоверная, – я же сказала тебе купить десять!!!!

Нет, морали не будет.

Как Леонид Бергер уходил из «Веселых ребят»

Леонид Бергер вознамерился эмигрировать в Израиль и, чтобы не подставить товарищей из своей команды «Веселых Ребят», решил перевестись в ресторанный коллектив Клейнота (комплекс «Измайлово»), которому не грозили репрессии в случае подлого «предательства» одного из музыкантов. Бергеру на замену взяли Александра Лермана (по рекомендации Владимира Полонского и/или Александра Градского). И, кстати, Лерман потом и сам уехал, жестко подставив-таки своих соратников по «ВР» (и прежде всего руководителя ансамбля Слободкина).

А вот документы Бергера в ОВИРе почему-то тормознули. И он в результате еще несколько лет лабал в ресторане, а по гастролям вместо него ездил с «Ребятами»… Буйнов (коего подтянул Лерман).

Как Градский с Полонским Буйнова без Kansas City пытались оставить

Александр Буйнов рассказал мне историю, которую я не мог не перепроверить у ее героя – Александра Градского. Но разговор с рок-ветераном АБГ начал я издалека.

– Я помню, когда у нас была с тобой презентация книги в «Библио-Глобусе», ты там сказал, что у тебя каждый день теперь концерты.

– Вот в этом промежутке из десяти дней семь сольных концертов, из них шесть с выездами.

– Далеко?

– Ростов, Архангельск. И три тоже как бы не очень близко, километров так 180 от Москвы. И два еще поближе. Это был в Королеве концерт и в Зеленограде.

– Ну, туда-то просто, наверное, сам за рулем?

– Ну не я за рулем, меня возят. Но просто еще была Тула, и Калуга, и Тверь. Но там побольше…

– Ты считаешь, что вот этот вот твой «чес»…

– Назовем так.

– Ну да, ну такой термин есть в музиндустрии. Он, этот «чес», когда закончится, ну потому что невозможно же в ежедневном режиме давать живые концерты…

– Да я уже, честно говоря, жалею, что пошел на это дело. Но так получалось, что так или иначе у нас есть в России определенное количество городов, где, в принципе, можно давать концерты.

– Так-так. Поподробней здесь. Я-то наивно думал, что во всех городах «можно давать концерты».

– Ну нет, это ограниченное количество городов, потому что не везде есть залы, способные окупить приезд, например, назовем это так. Не везде есть зрители, скажем, с достаточным достатком, чтобы позволить себе на концерты ходить. И это все равно, может быть, 35–40 городов на всю страну. Можно их проехать за год, а можно проехать за три – четыре месяца. Обычно у меня это все за год происходило. А тут на меня накинулись администраторы, решив, что после телепроекта это все будет можно организовать, и в результате я согласился потратить эти 2–3 месяца.

– То есть, если бы можно было, ты и не пел бы вовсе?

– Ну конечно.

– Я правильно понял? Почему «конечно»? Нет, нет, это вовсе не «конечно».

– Если б можно было, я бы не пел, только если б зарплату приносили с утра и говорили, вот, Александр Борисович, вам деньги, а петь не надо, мы знаем, что вы, в общем, в хорошей форме. Ну, шутки шутками, но люди хотят услышать, я хочу работать.

– Ну а как же, а вот этот кайф – выйти на сцену, вот эта энергетика, про которую все певцы как один говорят, этот сакраментальный обмен флюидов с залом?

– Это уже происходит автоматически, когда ты выходишь.

– Ну разве нет в этом животной потребности у артиста? Это не наркотик для тебя?

– Потребности нет давно, лет так 25.

– Ну, мне кажется, ты наговариваешь на себя.

– Ну, это твое мнение. Я не наговариваю, это правда. Хочешь, я тебе совру: «Каждый раз, когда я еду выступать, во мне просыпается…».

– Нет, нет, верю, верю… Но… Не понимаю. Это усталость чего: это усталость души или это усталость организма, раскормленного твоими фирменными котлетами?

– Нет, это профессиональное отношение к делу. То есть ты переживаешь, по-настоящему работаешь, вкалываешь, но включаешься буквально за десять секунд до начала выступления. Через десять секунд после окончания выступления ты перестаешь это делать по одной простой причине: если вот то время, которое у тебя есть для отдыха, тратить еще на какое-то там осмысление этого всего, то просто можно спятить. Поэтому я включаю эту «кнопку». Знаешь, ну вот ты заходишь в комнату, там темно. Тебе надо включить свет. Ты включаешь свет, и в тот момент, пока ты в комнате находишься и этот свет тебе нужен, лампочка работает. Когда ты выходишь из комнаты, если ты не раздолбай, ты выключаешь за собой свет. Вот и все. То же самое и у меня. Вот за десять секунд до начала выступления я включаю рубильник и иду. Десять секунд после я выключаю рубильник.

– Ну я могу тебе сказать, что тебе концертный марафон после «Голоса» на пользу хотя бы идет в том смысле, что ты похудел основательно, здорово похудел, ты сбросил…

– Ну, еще не здорово.

– Ну, килограммов 20 ты, по-моему, сбросил все же из своих 120.

– Да, ну еще 20 предстоит. Еще 20 предстоит.

– А вот с курением как?

– Если бросаешь курить, 2–3 месяца мокрота в горле и ты не можешь конфигурировать звук. Поэтому между периодом, когда ты куришь и когда ты бросил курить или там и там надо петь, петь совершенно невозможно.

– Ну, ты знаешь, что все твои подельники уже все бросили курить. Я здесь беседовал с Сашей Буйновым.

– А он курил разве?

– Ну он «бамбук курил», если ты знаешь…

– Это я не курю.

– Буйнов рассказал мне одну историю, которую я хочу, чтобы ты прокомментировал сейчас. Цитирую Буйнова:

«У меня все, что связано с Александром Градским, самое позитивное в моей жизни. Он собирал деньги, чтобы меня освободить от армии. Много у меня связано с ним, очень много хороших моментов. Один гениальный просто – из далекой юности. В одном из Домов колхозника вот так я утром просыпаюсь, пробивается солнышко так, клево так, весна там, какое-то такое настроение. У меня были джинсы, предмет зависти, ну, если не всей Москвы, но, по крайней мере, половины. Я так думаю, что и предмет зависти и Полонского Володьки, и Градского тоже. Отчасти так, а отчасти, может, им надоело, что я их таскаю, они все время заштопанные, тогда не было модно носить рваные, как раз они на коленках рвались. И я их там подштопаю, там, ну, как это, на живую вот так вот, раз, как подворотничок солдатский. И снова ношу опять, там все осторожно. Потом я перестал их стирать. Я стал их носить так, без стирки. Потом, как говорится, поставил их вот так вот, так полюбовался и лег спать. Однажды утром встаю, и мои джинсы Kansas City настоящие валяются на полу на грязном в этом Доме колхозника. И эти падлы, Полонский с Градским, значит, смотрят и хихикают злорадно. Я ничего не заподозрил. Они тут валяются и все. Ну как будто, по ним там походили, не знаю. Я беру их так, кых, и тут понимаю, что они были прибиты гвоздями к полу. И они сразу расползлись, сразу же: просто дырки везде, и на заднице. Они, сволочи, их где шурупами привинтили, где гвоздями заколотили. Они так и догадались, что я их с пола рвану. Потому что ну как нормально, ты же понимаешь. Ну, сволочь, раз, берешь так, да, со злости. Порвал все на фиг. Это эпопея была с этими штанами. Ну, тогда они от меня убегали, в общем. Но я плакал. Были слезы у меня искренние просто. Kansas City, “блю джинс”. Вот такая история».

– Ну что, Александр-Борисыч, ты ведь всегда любишь говорить, что все, мол, помнят неправильно, все все вечно путают.

– Не, ну конечно, он фантазирует здесь, Сашка.

– Как, не было разве всего этого?

– Нет. Мы под кровать джинсы положили.

– «Положили» или прибили все-таки?

– Прибили, конечно. Нет, просто Саня был из нас самый романтичный. Он такой романтик был. И мы работали в филармонии, были артистами филармонии. Понятно, что мы играли какую-то там, в общем, не свою музыку. Но дело в том, что мало того что нам на концертах позволялось очень многое, а Саня был очень внешне свободный человек, очень активно себя вел, так еще и в этих джинсах расхаживал. И штаны его имели где-то триста дырок примерно. И в то время действительно это совсем не было модно. Знаешь, потом появились всякие джинсы, специально порванные и дырявые якобы. А Саня «придумал», что джинсы должны быть дырявые задолго до этой моды.

– То есть он как бы дизайнер?

– Ну конечно. И он ходил в этих драных штанах, и все время какие-то проблемы были. То с милиционерами, то с руководством филармоний. В конце концов, ну, какая-то зависть еще была, потому что ни у меня таких штанов, ни у Полонского не было этой фирмы, правда. Но мы, конечно, мерзавцы, мы ему приколотили штаны. Но Буйнов когда их отодрал, он их снова зашил и ходил в них еще долгое время, пока они совсем уже не превратились ни во что.

Еще Александр Буйнов рассказывал, что во время скомороховского чеса по Северному Кавказу они как-то оказались в поле зрения иранских пограничников. И они с Юрой Фокиным решили потроллить Градского: «признались» ему, что завербованы иранской разведкой. «А что было делать? Нас бы расстреляли…» И стали товарища как бы «вербовать»…

Но АБГ уперся: «Я сам вас в КГБ сдам!» И по приезде в Грозный действительно пошел искать местное чекисткое управление. Буйнов с Фокиным за ним следовали тайком. Тут на Градского наехала пара местных в национальных одеждах: стали на него пальцем показывать и что-то грозно говорить на своем языке. Вайнахам прическа и джинсы «скомороха» не понравились, модные брюки… Тут коллеги и решили «устроить встречу с вербовщиками»: договорились с грозненскими студентами, два юноши + местная красавица согласились превратиться в сотрудников спецслужб Ирана. Тот, что в черной шляпе, грозно вопрошал Александра: «Ну, продашь Родину?» И Градский сурово ответил: «Никогда!» Буйнов: «И тут же мы Градскому все и выложили. Он гонялся за нами по всей гостинице – еле ноги унесли».