Текст книги "Золото пахнет мёдом и перцем"

Евгений Енин
Золото пахнет мёдом и перцем

© ЭИ «@элита» 2016

* * *

Проснувшись, Янка сразу заорала.

А что ещё делать, если, открыв глаза, видишь глаза? Можете предложить другие варианты?

Глаза от её крика зажмурились и отскочили.

Зажмуриться – это правильно. Янка последовала примеру чужих глаз и зажмурила свои. Через минуту она попыталась проснуться на бис. Теперь вид на комнату никто не заслонял. Это хорошо. У её кровати стояли три мальчика и девочка. Радостно улыбаясь. Это уже хуже.

– Она, – прошептал один из мальчишек уголком рта, потом растянул губы до коренных зубов, изображая дружелюбную улыбку, и помахал Янке ладошкой, от живота, довольно робко.

Янка натянула одеяло до подбородка и нервно сглотнула. Родителей дома нет. Папа в командировке, мама вчера сказала, что с утра поедет на рынок. Как эти… эти неизвестно кто попали в квартиру? Дверь сломали? Она бы проснулась. И зачем? Ограбить? На вид её ровесники, в этом возрасте квартиры не грабят. Максимум – игрушки отбирают. Ну ладно – планшеты, телефоны. Но двери не ломают.

Дети молча стояли почти по стойке «смирно», только самую малость переступая с ноги на ногу. Уголки ртов у них начали дрожать, устав растягиваться в крокодильих улыбках.

Янка зажмурилась снова. Открыла глаза секунд через десять. На этот раз ничего не изменилось. Они не исчезли.

– Гхм, гхм, – откашлялся плотный пацан, нервно мявший полу коричневой шерстяной куртки. Судя по глазам, тот, что к ней нагибался. – Привет, Янка.

Ага, значит, точно к ней пришли. А она подумала, что квартирой ошиблись. Ломали дверь, не глядя на номер.

Янка молча кивнула и сжала край одеяла.

– Не узнаешь?

Он двумя руками попытался пригладить растрёпанные волосы.

– Нет?

Янка покачала головой.

– Ну, это… – пацан нервно глянул на своих спутников, – Я Толстый. Это Белочка. Малыш. Профессор, – касался он каждого рукой.

Представленные вытянули шеи, с надеждой уставившись на Янку.

Толстый? Белочка? Малыш? Профессор? А! Понятно. Надо же. Здорово. Янка улыбнулась, сладко потянулась, перевернулась набок и накрылась одеялом с головой. Чудесный сон, из тех, что снятся под утро. Обязательно досмотрит его до конца.

Ей снились шёпот и шебуршание. Что-то вроде:

– Малыш, принеси.

Кто-то стянул с неё одеяло.

– Янка, извини, – на этот раз говорила девочка, – фея-крёстная предупреждала, что ты не поверишь, и сказала взять с собой это. Вот. – Она похлопала её по плечу. – Посмотри, а?

Янка открыла один глаз. Тот, кого назвали Профессором, держал жёлтую блестящую часовую стрелку. Выше него ростом.

– Это Марка, он на ней летал, помнишь?

* * *

Янка открыла оба глаза и села на кровати. С феей-крёстной лучше не шутить. А вспоминая Марка, она до сих пор вздрагивала.

Что???

Она умудрилась подпрыгнуть сидя.

Какая фея-крёстная, какой Марк??? Она в Москве, у себя дома. Ей, конечно, приснилось недавно, что она… Приснилось, что она…

Янка осторожно встала, нащупала ногами тапочки, подошла к детям, по очереди внимательно всмотрелась в их лица. Дети преданно ловили её взгляд. Пощупала часовую стрелку. Холодная. Понюхала куртку Толстого. Толстый задержал дыхание. Пахло овцами. Села на кровать.

Значит, не приснилось.

Янка разглядывала свои тапочки, дав организму минуту на привыкание к новой реальности.

Недавно ей приснилось, что она…

Ну да, получается, не приснилось. Получается, это и правда было.

Она оказалась в какой-то квартире. Проснулась там в цветочном горшке. Ей сказали – она зубная фея. Отвечает за чистку зубов. Летает на зубной щётке. И она летала. Потом случилась заварушка с королевой-самозванкой, в результате которой феи из квартиры переселились в лес. А Янка, снова заснув в цветочном горшке, проснулась у себя дома. Профессор, Белочка, Малыш и Толстый – это гномы. Те же самые феи, только не летают. Но могут научиться. Через квартиру проходила гномья подземная железная дорога, на станции Янка с ними и познакомилась. А потом они помогли всем по этой железной дороге уехать. Марк, чью леталку гномы притащили к ней, хотел королеву свергнуть, но при нём феям жилось бы ещё хуже, чем при Клавдии, королеве. А фея-крёстная, Августа, главная фея детей, навела порядок. Но без Янки она бы не справилась – сама говорила.

И вот, гномы у неё дома.

Сильно подросшие гномы.

* * *

– Привет! – Янка подняла голову и улыбнулась.

– Привет!!! – радостно закричали гномы.

– Фуух, мы уж думали, ты нас не узнаешь, – Толстый вытер пот со лба.

Белочка обняла Янку и поцеловала в щёку. Профессор сунул часовую стрелку в руки Малышу и тоже полез обниматься. Малыш держал стрелку и стеснялся.

– Подождите, подождите, – Янка выпуталась из гномов, – я точно не сплю?

– Точно, – кивнули все четверо.

– Вы гномы?

– А кто же ещё?

– А…

Янка раздвинула большой и указательный палец сантиметров на пять и вопросительно посмотрела на гномов нестандартного размера.

– Чего? – Толстый повторил её движение. – А! – махнул он рукой. – Ты же там, у нас, не была такая, – он широко развёл руки. И мы у тебя не такие, – он показал пальцами. – Всё, как крёстная сказала. Большого ума фея, между прочим.

– Но тогда вы не гномы. Вы что здесь, люди, что ли? Ну, дети, как я?

– Янка, не в размере дело, – Белочка рассматривала стоящие на полочке пузырьки с детскими ванильными духами, помадой и блёстками, – а это что?

– Блеск для губ. Ну, вот так, попробуй, – Янка повозила себе по губам пальцем.

– Ух ты! А можно?..

– Да, бери, не жалко. Ну, что там про размер?

– Ты сама-то в фейской квартире кем была? – продолжил вместо Белочки Профессор.

Янка задумалась:

– Зубной феей я была.

– А человеком?

– Тоже. Наверное. Ну, я ведь такая же осталась. Только уменьшилась.

Белочка пооткрывала все крышки и нюхала по очереди содержимое пузырьков и баночек.

– Почему уменьшилась? Почему ты так решила?

– Ну, там же эти были, большие. Как великаны.

– А мы какие были? Феи. Гномы. И ты?

– Мы? Одинаковые мы были. Так это что же, вы, гномы, размером как я?

– Или ты ростом как гномы, это как тебе больше нравится.

– Вот ведь… Ну надо же…

– Ты что, расстроилась, что ли?

Янка вздохнула, порылась в шкафу, вытащила книжку. С Белоснежкой и семью гномами на обложке. Потыкала пальцем.

– Вот. Гномы. Я всю жизнь думала, что люди большие, а гномы маленькие. Теперь, выходит, мы сами маленькие. Как гномы.

Профессор заворожённо рассматривал обложку и Янку не слушал.

– Эй, идите все сюда! – помахал он рукой. – Вы это видели? Нет, вы это видели?

Остальные гномы, этого, конечно, не видели.

– Это что, Профессор? – Толстый наклонился над книжкой.

– Это мы.

– В каком смысле, мы? – не понял Толстый.

– В таком смысле, что они, – Профессор показал на Янку, – так себе нас представляют.

– Чего? Мы – пузатые, маленькие, с бородами и в дурацких шляпах? Вы что тут, с ума посходили? Белка, ты это видела? Ой, мама…

Толстый, глядя на Белочку, выронил книжку.

Белочка сразу сообразила, для чего нужна детская косметика. Для украшения лица. А чем больше украсишь, тем, понятно, красивее. Помада покрывала губы, щёки и нос. Помада гигиеническая, неяркая, этот её недостаток Белочка исправила блеском. Места, оставшиеся свободными, пригодились теням для век. То есть, теперь уже для лба и ушей. А зачем нужны тени пяти цветов, если не использовать их сразу? Поверх всего этого великолепия Белочка налепила звёздочек, стразиков и прочих приклеивающихся штучек.

– А-а-а!

Это закричал Малыш. Он взял из корзины с игрушками мышонка, плюшевого, и жамкал его до тех пор, пока мышонок не запел человеческим голосом:

– Маленькая мышка прогуляться вышла и, рискнув своим хвостом, познакомилась с котом.

– А-а-а!

Малыш отшвырнул мышонка. В фейской квартире и гномам и Янке пришлось повоевать с игрушками, оживавшими по ночам. Тамошние игрушки были выше них ростом, и могли заиграть пойманного гнома или фея до смерти.

– Кот его зауважал и на ужин есть не стал, – допел мышонок со шкафа.

– Мама!

Пятившийся от Белочки Толстый сел на пульт от телевизора, и тот включился. Злая синемордая волшебница в чёрной шляпе что-то орала во весь экран.

– А-а-а-а-а! – гномы, все вместе, легко перекричали волшебницу.

– Бежим!

Спасаясь от телевизора, они бросились в прихожую.

В двери повернулся ключ. Мама вернулась с рынка.

* * *

– Яна! Что у тебя телевизор так громко орёт? Ты в порядке? Что-то случилось?

Мама смотрела на Янку, застывшую посередине своей комнаты.

– Да что с тобой? Дочь?

Янка стояла с красным лицом, дикими глазами и разинутым от ужаса ртом. Она лихорадочно соображала, как объяснить происходящее. Что ей сказать про этих четверых, застрявших в дверном проёме? Знакомься, мама, это гномы? А я, кстати, фея, если ты не знала. Мама вызовет «скорою» и отправит всех в дурдом. И будет права.

– Ты не заболела?

Мама с тревогой смотрела на Янку. Смотрела поверх гномов. Шагнула из коридора в детскую, втолкнув гномов внутрь. Приложила ладонь ко лбу дочери, заглянула ей в глаза.

– Всё нормально?

– Н-н-н-нормально, – выдавила из себя Янка, – а вот это…

С трудом подняв руку, Янка показала на гномов. Белочка зажала себе рот руками.

– Вот это… – она так ничего и не придумала.

– Что вот это? – обернулась мама. – Ты о чём?

– Ну… ну они вот… гн… – начала говорить Янка.

– Да что случилась?

Мама прошла к телевизору. Между гномов. Положила руки на плечи Толстого и Профессора и отодвинула их в стороны. Те шагнули как неживые, задрав головы и ловя мамин взгляд. Мама посмотрела на разукрашенное лицо Белочки, слегка нахмурилась, взяла пульт и выключила телевизор.

– Ты что-то сломала? Разбила?

– Н-н-нет. Нет! Нет, мамочка, я ничего не сломала. Я просто… Я просто играла.

Мама гномов не видела! Точнее, видела, но не замечала. Так же, как большие, хозяева фейской квартиры, видели феев, но не замечали, как будто и не видели.

– Понятно. А уроки?

– Да сделаю я, сделаю!

Янка подскочила к маме и обняла её:

– Мамочка, я тебя люблю.!

Мама поцеловала её в макушку.

– Я тебя тоже. Но это не повод не заправлять свою кровать. И переодень пижаму. Быстро. А я на кухню. И не включай больше так громко, оглохнешь.

Мама вышла из детской, прикрыв за собой дверь.

* * *

– Фууххх! – Выдохнули все разом.

– Говорила же крёстная, что мы будем здесь незаметными.

Толстый левой рукой вытер со лба пот, правой расстегнул куртку. Профессор сел на кровать, его ноги слегка подкашивались.

– Она говорила «наверное». И хихикала при этом. Янка! А на Белку твоя мама как-то так посмотрела, со значением. Или мне показалось?

Янка села рядом с Профессором. Секунд пятнадцать они вместе рассматривали Белочку, которая стояла, как замороженная.

– Ну да. Это ей пришлось напрягаться, чтобы такое не заметить, – сделал из увиденного вывод Профессор. – Сильно напрягаться. Белка, ты с ума сошла? Ты зачем это сделала?

– А тебе-то что? – разморозилась Белочка и тут же надулась. – Чтоб ты в этом понимал.

– Это ты хорошо придумала, – в упор рассматривал её лицо Толстый. – Только поздно. Надо было так размалеваться, когда мы королеву выгоняли. Она бы сбежала в ужасе, слезах и икоте. Ой!

Толстый отковырнул с её щеки розовую звёздочку, Белочка двинула его кулаком в живот.

Янка вздохнула:

– Пойдём.

Она взяла Белочку за руку и повела в ванную, умываться.

– Янка, иди… Идите… Иди завтракать, – позвала мама, когда та вернулась с приведённой в первоначальный вид Белочкой.

«Идите» она сказала, как будто удивляясь тому, что сама говорит.

На кухонном столе стояло пять тарелок. Табуреток не хватало, она принесла стул из гостиной. Янка заворожённо смотрела, как мама раскладывает пять порций гречневой каши, делает пять бутербродов с сыром. Делает, и сама не замечает, что делает.

– Садись, – сказала мама, обращаясь к Янке.

– Садитесь, – прошептала Янка четверым гномам, стоявшим за её спиной.

Гномы робко уселись за стол.

– Ешьте, – шепнула Янка.

Гномы взяли ложки. Янка глянула на маму. Мама смотрела куда-то в центр стола. Гномы начали есть. Толстый чавкал. Белочка не столько ела, сколько рассматривала и трогала ложки, чашки, тарелки, салфетки, всё, что стояло и лежало на столе. Малыш губами взял с ложки одно зёрнышко.

– Что это?

– Гречка.

– У нас такого нет.

– Пробуй. Вкусно. Я почти каждое утро ем.

Профессор протянул руку к вазочке с конфетами.

– После еды, – сказала мама, глядя в стену.

Толстый начал вылизывать тарелку. Мама взяла кастрюлю и, не глядя на него, положила добавки.

– Асиа, – Толстый тут же набил полный рот.

Мама посмотрела в стену, её губы шевельнулись, но она промолчала. Янка поёжилась. Зрелище выходило страшноватое. Её мама кормила четверых гномов, видела их, но не замечала. Она двигалась как робот, оживая только когда обращалась к Янке.

– Нет уж, ты доедай, кому столько оставлять?

Это Янка встала, не выдержав такого зрелища.

– Угу.

Она быстро запихнула в себя остатки каши. Мама кивнула, поставила её тарелку в мойку. Янка взяла конфеты на всех и шепнула:

– Пошли.

* * *

– Тихо! – закричала она через пять минут. – Сядьте.

Вы знаете, что могут сделать четверо гномов с детской комнатой? Лучше вам этого не знать. Четверо мартышек такого, например, не смогут. Всё-таки они глупые животные. Ну, сломали бы что-нибудь, разбили, подумаешь, какая ерунда. То ли дело умные гномы, которые быстро соображают, что это можно открыть, это отвинтить, а если не отвинчивается, вот тогда уже отломать.

– Да сядьте вы!

Гномы застыли с раскрасневшимися от азарта лицами. Янка оглядела комнату.

Её игрушки, ВСЕ игрушки, вытащены из корзин и разложены на две кучи. Это Малыш рассортировал их на поющие и не поющие. Те, что не пели, он так мял и дёргал, что ещё чуть-чуть, и они бы запели, все, включая грузовик и самолёт из конструктора.

Профессор отвинтил от стола лампу и уже заканчивал её разбирать. Хотел понять, откуда в ней берётся свет. Янка даже не думала, что в настольной лампе столько деталей.

Толстый долбил по кнопкам электронного пианино, извлекая звуки стрельбы, ржания и скрипа. А, нет, скрип – это скрипел пластиковый корпус пианино, Толстый решил, что чем сильнее он надавит на клавишу, тем громче будет звук.

Белочка листала книжки. Ветер от перелистывания шевелил волосы присутствующих. За пять минут она успела пролистать восемь книг и заглянуть ещё в три.

– Вы что как дикие? У вас дома что, деревянные игрушки?

По полу со звоном покатился выроненный Профессором плафон от лампы.

– Э… Да. А откуда ты знаешь?

– И куклы из тряпок, – робко добавила Белочка.

Янка глубоко вздохнула:

– Ладно. Давайте я вам всё покажу. Ну, вот мягкие игрушки, это как у больших в фейской квартире. Только по ночам не оживают. Это самолёт.

Она пальцем крутанула винт.

– Что такое самолёт?

Профессор сложил руки на коленях, как примерный ученик.

– Самолёт – это вид транспорта. Воздушный. На нём летают.

– Сверху садятся?

– Нет, не как феи. Говорится «на самолёте летают», на самом деле в самолёте, внутрь заходят.

– И крыльями все машут?

– Нет, он сам машет. Тьфу, не машет, летит, в общем. Это шарик, если его стукнуть, он замигает.

Толстый немедленно стукнул. Шарик замигал разноцветными огоньками.

– Ух, ты! – восхитились гномы.

– А это что?

Профессор взял со стола что-то, раскрывающееся как раковина.

– Это детский компьютер. Ну, там, всякие задания. Осторожнее! Вот так включается.

Профессор был нейтрализован. Он явно не собирался останавливаться, пока не нажмёт все кнопки компьютера. Толстого Янка обезвредила, относительно, конечно, сунув ему пульт от машинки с радиоуправлением. Машинка жужжала и била всех в лодыжки, но разломать ею мебель невозможно, Янка проверяла. Малыша покорил конструктор. Он высыпал на пол все детали из ведёрка, и собирал для себя дом. Ну, по крайней мере, собачью будку. И Янка смогла спокойно показать Белочке, как пользоваться детской косметикой. А ещё они рассмотрели всех кукол, Белочка навсегда запомнила, чем отличаются «Барби» и «Братц», и получила парочку в подарок. Где-то через час Профессор, Толстый и Малыш, наконец, наигрались.

– Янка, а кто это там был?

– Где?

– Ну, в этой штуке.

Профессор заглянул за телевизор.

– Там старуха сидела какая-то страшная.

– А! Это телевизор. Мультики.

– Телевизормультики – так её зовут? Такое длинное имя?

– Нет, мультики, это когда мультики по телевизору показывают.

Янка не знала, как объяснить.

– Ну, вот.

Она вставила в проигрыватель диск, включила телевизор.

– Суп в микроволновке, разогреешь.

Это в комнату вошла мама.

Янка даже зажмурилась.

За такой разгром можно остаться без десерта на неделю. Мама обвела взглядом детскую. Гномы замерли. Мамин взгляд на долю секунды задержался на разбросанных игрушках, на разобранной настольной лампе, на так и не застеленной постели, на огромной часовой стрелке, прислонённой к шкафу.

– Ладно, обедай сама, я поехала.

Мама вышла из комнаты, ни слова не сказав о том, как комната выглядит. Янка подумала, что гномы – очень даже полезные в хозяйстве существа. И тут же решила провести эксперимент. Взяла Малыша за руку, отвела на кухню, сунула ему вазу с конфетами, повела обратно. Мама посмотрела на Малыша, вернее, на вазу, нахмурила брови, как будто что-то пыталась вспомнить, отобрала у Малыша конфеты, он немного посопротивлялся, молча отнесла обратно.

– Не получилось, – прошептала Янка.

– Всё, я ушла! – крикнула мама из прихожей.

Хлопнула дверь.

– Слушайте!

Янка вернулась в детскую и наконец-то собралась спросить у гномов, как их сюда занесло.

– Телевизор мультики!

Гномы хором показали на телевизор. Он показывал меню диска с фрагментами из мультфильма.

– Ох. Ладно.

Янка, в общем-то, хорошо их понимала. Когда ей дарили новый диск, между ней и телевизором можно хоть слона ставить, всё равно не поможет, а тут первый мультфильм в жизни. Ещё полтора часа гномы, не шевелясь, смотрели, как медведь-панда учился кунг-фу.

– А можно попросить их вернуться? – прошептала Белочка, когда мультик кончился, и гномы, посидев минут пять, очнулись от волшебства полнометражного мультфильма. – Пусть что-нибудь другое покажут.

– Белка, они не живые, другое не покажут. Можно сначала включить. Но не сейчас. Слушайте, я очень вас, конечно, рада видеть. Но как вы здесь вообще-то оказались?

– Это… – Профессор с трудом оторвал глаза от погасшего экрана, – нас к тебе за помощью послали.

* * *

– В общем, так…

Профессор подвинул стул, сгорбился, зажал руки коленями и начал рассказ:

– Феев из квартиры лесные хотели забрать к себе. Фест, который главный у лесных феев, звал их в свой город. Ну, у них такой город фейский, час лёта от деревни. Они в гнёздах живут, ну, в домиках таких плетёных на деревьях. Те, которые из квартиры, туда слетали, сказали, это не город, а воронья слободка. Привыкли там у себя со всеми удобствами. Вот. – Профессор вздохнул. – Тогда они сначала у нас поселились, мы их по домам разобрали. У нас тоже удобств нету, но зато не на деревьях, земля под ногами, они так говорили. Потом они свои домики построили. Ворчали всё, что ни горячей воды, ни отопления. А когда дождь начался, со страху так орали, мы подумали: снова великан пришёл. Они, представляешь, на крыши веточек накидали – и всё.

– Ну да, в квартире дождей не бывает, – согласилась Янка, – там крыши бумажные, для красоты только.

– Ага. Но ничего, наладились. Им даже понравилось. Воздух, говорили, очень вкусный. Что в нём вкусного? Говорили, что к корням каким-то вернулись. Ну, корней в лесу сколько угодно.

– Только к нам первое время приставали, – продолжил Толстый. – Они же как: этот фей лампочки такой, тот фей лампочки сякой, этот фей левого ботинка, тот фей правого ботинка, а фей всей обуви отдельно. Фея пыльных углов, фея блеска полированной мебели, фей выключателей, фей фломастеров, – загибая пальцы, перечислял Толстый. – Да ты лучше меня знаешь. Представляешь, заходит к нам один, говорит: можно я у вас феем дров буду. Или печки. Упрашивает. Еле мы их приучили, что они сами по себе, чтобы они о себе заботились.

Тут он слегка соврал. Одному особо приставучему фею Толстый разрешил быть феем Толстого. С тех пор прибирать за собой вещи ему не приходилось. А когда родители просили прополоть морковку, Толстый ложился в тенёк под яблоней. Часик поспит – грядки готовы.

– А Марка, как фея-крёстная обещала, определили свиней пасти. Это же он в квартире игрушки оживлял, ужас этот, – Белочка передёрнула плечами. Янка кивнула. – Так он даже обрадовался. Крёстная сказала: ему лишь бы покомандовать. Марк свиней на выпасе собирал, и речи им говорил. Через неделю свиньи у него начали строем ходить, в шеренгу по трое. Гномы испугались, что они от такого мяса тоже маршировать начнут, но ничего, вроде нормально. Только вначале, если заметят, что идут рядом и в ногу шагают, разбегались в разные стороны. Зима прошла спокойно…

– А тигрёнок, которого я забрал, у нас не шевелился, – вдруг вспомнил Толстый, – у нас он просто был игрушкой, не оживал. Помнишь тигрёнка?

– Помню, – кивнула Янка. – Подождите, какая ещё зима? Мы же из фейской квартиры вместе уезжали. Это же два месяца назад мне приснилось. Ну, то есть, не приснилось.

– Тут месяц, там полгода, – хмыкнул Профессор. – Что ты хочешь, чтобы всё везде одинаково было?

Он потихоньку, автоматически, не глядя, начал разбирать ночник.

– Да нет, – растерялась Янка, – не хочу.

– Ну и вот, – продолжила Белочка, – королева бывшая, Клавдия, её все хотели под замок посадить, только некуда было, и крёстная не дала, сказала, пусть живёт, как хочет. А то мы сами будем не лучше, чем она. Клавдия себе построила в лесу домик. Не сама, конечно. Она там поселилась, Марк, главный фей настенных календарей, и ещё кто-то. Далеко от деревни, всю зиму не показывались. А потом, весной…

– Подожди, а у вас там сейчас что?

– Лето. Наверное. Кто его знает.

Профессор посмотрел на Янку сквозь линзу ночника. Она забрала у него кучку деталей и положила на стол.

– И что весной?

– Весной она пришла в деревню. И оказалось, времени она не теряла. Понимаешь, – сказал Профессор таким голосом, каким рассказывают что-то страшное, – она с Серёжей познакомилась.

– Ну и что? Я с шестью Серёжками знакома, что такого?

– Это тебе лучше Толстый расскажет.

– Короче, так.

Толстый жал, жал, жал кнопку на пульте, машинка не ехала: сели батарейки. Он толкнул машинку рукой, разочарованно вздохнул и отложил пульт.

– Короче, так, когда меня поймали в шахте…

– Где?

– Да в шахте, где же ещё? – удивился Толстый.

– Толстый, она не знает, – подсказала Белочка.

– А… – Толстый почесал в затылке. – У нас из деревни всех в шахту увели. Подземную, в пещере. Когда мы с великанами были.

– С великанами. Ну да. Подземная шахта в пещере. Конечно.

У Янки немного начала кружиться голова. Про великанов она слышала в той квартире, от гномов, когда сама была феей. Но здесь, в Москве, в её комнате, это производило особое впечатление.

– В шахте золото добывали. Начальник там гном, старый, в красных штанах, зовут Серёжа.

– Почему Серёжа?

– Вот и я его спрашиваю: почему Серёжа? А он: мама с папой назвали, и до сих пор все зовут. В общем, из шахты мы всех увели, а Серёжа этот остался. Он и охранники. Он не хозяин, его самого на работу наняли. Я спросил, кто нанял, он говорит, не знаю, кто такие, себя называли люди. Вы, то есть.

Толстый ткнул пальцем в грудь Янки. Янка отодвинулась:

– Как это люди?

– Вот и фея-крёстная сказала: как это? А я откуда знаю? Я вообще из всех людей только с тобой знаком. И то думал, что ты фея. Ну и вот…

Толстый так посмотрел на Янку, как будто она обязана выйти за дверь и немедленно привести этих людей.

* * *

Уличный шум стал громче. В гостиной кто-то открыл окно. Янка не обратила на это внимания, представляя себе людей, нанимающих на работу гномов. В голову лезли почему-то пираты. И билетёры из кинотеатров. Это кроме метрополитена. Громыхнула, стукнувшись о стену, дверь в детскую, её распахнуло сквозняком. Янка и гномы вздрогнули. Но не все. Не вздрогнул Малыш. Потому что это он заорал из гостиной. Белочка выскочила туда первой. Оказалось, Малыш орал не из гостиной, он орал с улицы. Улица, это не только двор, тротуар и дорога, это воздух над тротуаром тоже. Вот над тротуаром, на высоте трёх этажей он и орал. Начинал орать. Продолжил, падая вниз. Сейчас молчал, лёжа на асфальте лицом вниз. Ветер трепал белые пёрышки на крыльях.

* * *

Янка плакала.

Крылья ей подарили года два или три назад, такие всегда продают перед Новым годом на развалах, для маскарадов. Хорошие такие, на резиночках, с настоящими куриными перьями. Янка их надела пару раз, и они висели прицепленные на самую верхнюю дверцу платяного шкафа. Она их не замечала, и думать про них забыла. А Малыш заметил. Но как он их снимал, не заметил никто. Белочка сразу бы поняла, что к чему. Малыш первым из четвёрки познакомился с феями, научился у них летать, и на землю его стаскивали за ногу.

Там, откуда они пришли, феи летают или сидя верхом на чём-то – так, главным образом, летали квартирные, – или с крыльями, как предпочитали лесные. При этом ни крыльями, ни руками, ни ногами, ни хвостами, ни ушами никто не машет. Летают феи и обученные ими гномы просто потому, что летают. Впрочем, без крыльев, или, например, зубной щётки, летать не получится. Хотите узнать, почему, спросите фею-крёстную.

Когда Янка, проснувшись в цветочном горшке, училась летать, самым трудным было поверить, что с игрушечными крыльями за спиной она не рухнет с подоконника на пол. Потому что у нас нельзя летать с крылышками на резиночках, Янка это знала. А Малыш не знал. И сейчас он лежал на асфальте лицом вниз.

* * *

Янка плакала и бежала к двери.

– Быстрей, быстрей!

Она и гномы толкали друг друга в тесной прихожей. Янка дёрнула дверь, и, не закрывая на ключ, в тапочках покатилась по ступеням. Гномы не отставали. Выбежали из подъезда, чуть не прибив какую-то старушку, в старом потёртом чёрном пальто и чёрном платке. Старушка резво отпрыгнула в сторону, сверкнув из-под платка глазами. Поворот за дом, внутренний дворик буквой П, в центре детская площадка. Пустая, малышей гулять ещё не вывели. Под окном квартиры Янки лежит Малыш. Этаж третий, дом старый, потолки высокие, пролетел он метров пятнадцать, даже удивительно, что лежит с виду именно Малыш, а не лепёшка с крылышками.

Янка плакала, стоя над ним, Белочка вцепилась ей в плечи. Профессор и Толстый держались за руки. Трогать Малыша боялись.

Из окна высунулась соседка сверху.

– Яночка, что случалось, кто кричал?

– Ник, ник, никто… – ответила она сквозь рыдания.

– А почему ты плачешь?

– Споткнулась, колено разбила.

– Ох, ты, надо же, ну так беги скорей домой, зелёнкой намажь!

– Да! Сейчас.

Янка сообразила, что соседка ничего не сказала про лежащее на асфальте тело. Не видела. Вернее, видела, но не замечала.

Толстый стоял возле Малыша с похудевшим от горя лицом.

– Надо же что-то с ним делать.

Он осторожно коснулся Малыша ногой.

– Не оставлять же так.

Толстый всхлипнул и вопросительно глянул на Янку. Она молча замотала головой, с подбородка полетели слёзы. Нет уж, мёртвых гномов к ней домой нести не надо.

– Как же мы его… Мы с ним… А назад как?

Профессор больше всего боялся объяснений с родителями Малыша.

– Я его здесь не оставлю-ю-ю-ю! – заревела Белочка.

– А как мы назад его унесём?

Профессор сел на корточки, боясь прикоснуться к тому, что минуту назад было Малышом. После того, как их не поймали, а потом поймали, но не съели волки, медведи, гигантские собаки, великаны, причём неоднократно, так глупо выпасть из окна и разбиться!

– А что случилось? – поднял голову Малыш.

– Ничего, лежи, – Профессор толкнул его ладонью в затылок, носом обратно в асфальт. – А!

Он подскочил и некоторое время бил в воздухе ногами.

– Я его щас шандарахну!

Это Толстый потянулся к тяжёлой урне. Хоть из окна вывалился не он, от переживаний в его голове всё перепуталось, как удара кирпичом. Малыш выпал из окна, это непорядок, совсем непорядок. Мёртвый Малыш шевелится, это тоже непорядок. Сейчас Толстый порядок наведёт, хотя бы в этом. Белочка, всегда быстро соображавшая в таких ситуациях, повисла у него на руке. Так что Толстый теперь размахивался и урной, и Белочкой сразу. Профессор смотрел даже не на них, а куда-то на водосточную трубу. Так гораздо спокойнее.

– А что тут?.. – успел спросить Малыш, когда Янка выдернула его из-под урны и Белочки.

* * *

Малыш сидел, привалившись спиной к заборчику газона. Толстый стоял, согнувшись, уперев руки в края урны, и тяжело дыша. Белочка медленно вынимала ногти из руки Толстого. Янка вдруг вспомнила, что хозяйка тут она. И в квартире, и во дворе и, между прочим, вообще в этом мире.

– Ну и что тут происходит? – спросила она тоном учительницы, вошедшей в класс, и обнаружившей учеников стоящими на головах.

– Ну, вот, – объяснил Профессор, показывая на Малыша.

– А поподробнее?

Янка притоптывала ногой. Летать – это понятно, сама была феей и летала. Оказывается. Падать из окна и разбиваться – это тоже понятно, этим её в детстве пугали, когда не разрешали на подоконник лазить. Но надо же как-то определяться, или одно, или другое. А вот так, и не летать, и не разбиваться, это хулиганство какое-то.

Через десять минут Толстый долбанул головой в угол грибка над песочницей. В неё они перебрались из-под окна.

– Ауч! Больно! – доложил он о результатах исследования. Потёр лоб и задумчиво посмотрел на крышу десятиэтажного дома.

– Нет, нет, хватит экспериментов.

Янка дёрнула Толстого за руку вниз, на край песочницы.

– Эй! Но мы же не люди, видела же, убедилась, – вырывал руку Толстый.

Они обсуждали: что ещё гномы могут себе позволить в этом мире из того, что не могут делать коренные обитатели без трагических для себя последствий. Прыгать с третьего этажа, получается, можно. Головой биться тоже можно, но больно. Толстый предложил постепенно повышать этажность выпрыгиваний. Профессор спросил, какую награду он хочет получить посмертно, когда выяснит, что с седьмого этажа – это уже вдребезги. Янка поправила: не вдребезги, а на котлетки. И отказалась ходить по соседям на верхних этажах и просить разрешения выкинуться из окна.

* * *

– Янка, извини, а где тут у вас туалет? – стесняясь, спросил Малыш, до этого внимательно оглядывавший двор.

– В квартире, где же ещё. Ну, домой надо вернуться.

– Как в квартире? – изумился Профессор. – У вас что, дырка к соседям снизу? Вы прямо на них… Ну, это… Это, как его…

– У нас канализация, – ответила Янка с изумлением на лице. Изумление образовалось от того, что она представила инженерную схему Профессора. – Ну, это твоё в трубу такую уходит. Малыш, сбегай, я дверь не закрыла. Там такая штучка, её дёрнуть надо, когда… В общем, разберёшься. Надеюсь…

Малыш удалился, бормоча о том, что идти со двора домой в туалет, а не из дома во двор, это только люди могли придумать.