Текст книги "Случайностей не бывает"

– Теперь давай поиграем в шашки. Двигай её сюда, – показал Дух черенком место на потёртой столешнице.

Артём, если честно, ничего такого в показанном участке стола не видел, но скрепку послушно сдвинул. Стул под ним затрещал, зашатался, левая задняя ножка подломилась, и Артём упал спиной на пол, успев подтянуть голову к груди, чтобы не базнуться затылком. Дух смеялся, крутясь у потолка, как первый человек над первым анекдотом.

Артём понимал: это законная месть за молнию, поэтому молча поднялся, отнёс обломки стула в угол, сходил в коридор за другим. Не садясь, положил палец на скрепку и резко сдвинул её на край стола.

– Стой! – заорал Дух, выбивая скрепку из-под его пальца. – Артемиус, это же мощные силы.

Удар у Духа тоже был мощный, чуть палец не вывихнул.

– Ты видел, куда двигаешь?

– Ну… нет…

– Болван! – Дух влепил ему подзатыльник. – Всем зданием могли в метро-три провалиться.

– А что тако… – вспомнил Артём разговор с гномом, но даже не успел договорить, Дух шикнул:

– Даже не спрашивай!

Он подобрал скрепку, положил её в центр стола, присмотрелся и сдвинул на другой край.

Из коридора послышался грохот, треск, испуганный визг и дикий крик:

– Какая сволочь бросила этот сейф?

– Упс, – чуть смутился Табачный Дух, – Это я тебе показываю, чем может кончиться, видишь?

Артём не видел, разумеется, сквозь стену, зато слышал: кончиться могло плохо.

– Угу, – на всякий случай он виновато склонил голову.

И – надо же – увидел скошенными глазами лёгкую рябь примерно посередине столешницы, ниже от центра.

– А это что?

Он осторожно показал.

– Хм. Это, Артемиус, по всей видимости, фикус.

– Какой ещё фикус?

Табачный Дух молча сдвинул скрепку на указанное место. На голову Артёму упал горшок с фикусом.

* * *

– Он говорит, что удивлён тем, как у тебя получается, – прошептала ему в ухо ведьма Лена, осторожно промокая ссадину под волосами салфеткой.

Ссадина тут же затягивалась. Лежащий на полу Артём со стоном поднял голову, пытаясь осмотреться. Ведьма придержала его под шею, взъерошив волосы, чтобы вытряхнуть из них сухую землю.

– Что?..

– Ты делаешь успехи, – улыбнулась Лена. – Только осторожнее.

От её улыбки голова Артёма сразу перестала болеть.

– Я же тебе говорила: Тут – не Москва. Всякое бывает. Это, – она подобрала с пола упавшую вместе с Артёмом скрепку, – его прошлый ученик. Андрей. Его тоже я оформляла. – Ведьма взглянула на скрепку со вздохом. – Высокий такой был. Симпатичный.

Артём приподнялся на локте, на всякий случай застонав, стараясь, чтобы его шея осталась в ладони Лены.

– А-а-а… Можно его… Обратно?

Он подвигал пальцем в воздухе, как будто передвигая скрепку по столу. Глаза Артёма горели искренним интересом и озабоченностью. Он мало чего в жизни хотел, как возможности расколдовать эту скрепку. Почему-то он видел в ней себя.

– Можно, конечно. – В комнату вплыл Табачный Дух со стаканом воды в руке. – На Южном полюсе в день осеннего равноденствия две тысячи сорок третьего года, в момент, когда в Москве на улице Земляной вал сдохнет хомяк чёрного цвета, в Стоунхендже турист уронит фотоаппарат, в австралийском штате Новый Южный Уэльс пойдёт дождь и будет идти ровно столько же времени, что дождь в Сиэтле неделей раньше, при условии, что Маргарет из Йоркшира научится кататься на доске, и непременно на Бали, и ещё при чёртовой куче условий!

К концу перечисления голос Духа становился всё громче, а на слове «куча» стакан в его руке лопнул, осколки искрами брызнули в стороны, а вода полила сухой корень фикуса.

Корень пошевелился.

– А я ему говорил: «Не трожь оглоблю». Кричал даже. А он: «Лошадка, лошадка». Дурак, в общем.

Дух взял из пальцев Лены скрепку, потёр о свой бок, как будто мог вытереть земляную пыль о дым, и положил на стол. Всё ещё лежащий на полу Артём пообещал себе никогда-никогда не делать того, чего Дух не разрешает.

– Ты иди, Леночка, – сказал Табачный Дух. – Мы тут сами приберёмся. Ведьма потянула Артёма за шею, помогая сесть.

– Ой, Душик, ну ты посмотри, какой он бледный. – Она ещё раз осторожно отряхнула Артёму волосы. – Человек же. Они же такие хрупкие…

Артём слегка покраснел и попытался подставить под ладонь ведьмы щёку вместо макушки.

– … дохнут постоянно, не пойми почему, – продолжила Лена.

Артём вздрогнул и отдёрнулся от её руки.

– Ну ладно. Ты как, в себе? – Она заглянула в глаза Артёма.

Артём был скорее в ней, но утвердительно кивнул. Ему показалось, что, закрывая с той стороны дверь, она глянула на него в щёлку.

– Вот такая у нас работа, – медленно произнёс Табачный Дух, поглаживая скрепку призрачными пальцами, – захватывающая. Так, бывало, захватит, что только хрусть. Да ты не бойся, – угадал Дух вопрос по открытому рту Артёма, – у нас несчастные случаи не часто бывают. Ты, главное, думай, перед тем, как сделать, глядишь, большая часть тебя и доживёт до старости. Слу-у-ушай! – Глаза Духа загорелись. – А чего ждать-то, мучиться?

Артём начал от него отодвигаться.

– Да ты не бойся, – Табачный Дух схватил его за руку, – может, сразу к нам, к духам? Я гильотинку-то обратно соберу, это недолго. Стой-стой-стой, ты подумай сам, болеть нечему, помереть не можешь… Стой, не пролезешь ты в эту форточку!.. Девушки тебя не интересуют – это же какая экономия… Осторожно, ты эту дверь будешь сам чинить!.. Ладно, всё на сегодня, и завтра не опаздывай! Там ступеньки, смотри под ноги, мы с тобой завтра наверх попробуем выйти, на практическое занятие. Не опаздывай! – крикнул Дух, выглянув в коридор в сторону уже закрывающейся входной двери дома с башенками.

Табачный Дух вернулся в кабинет, задумчиво осмотрелся.

Пол засыпан землёй, частично превратившейся в грязь, осколки глиняного горшка, осколки стакана, валяющийся в центре комнаты стул, обломки стула в углу, в другом углу верёвки и блоки: детали гильотины с лезвием из косы. Фикус успел отползти в угол.

– Позанимались, – констатировал Дух.

Он подлетел к столу, присмотрелся, сдвинул скрепку влево. Ничего не произошло. Нахмурился, присмотрелся, кивнул. Чуть-чуть выдвинул ящик стола. Исчезала грязь, осколки, сломанный стул, целый стул. Дух положил скрепку в ящик, задвинул. Подобрал успевший уползти в угол фикус за лист, вылетел в коридор. Дверь захлопнулась сама.

Вытирая со лба холодный пот, из щели между оконной рамой и стеной выполз паук. За ним, нервно оглядываясь, вылезла взъерошенная муха. Из кабинета напротив послышался крик Лены:

– Домой? Ты домой захотел? После того, как полтора часа бумаги заполняла? Да я прямо сейчас тебя домой отправлю! Сначала левую ногу!..

* * *

Спал Артём плохо.

Ему снилось, что он заскакивает в вагон метро между закрывающимися дверьми, которые оказываются острыми, как лезвия косы, и его разрубает пополам. Одна половина едет в человеческую Москву, другая остаётся на перроне, становясь призрачной и дымной. И он понимает, что это он остаётся. А та половина, что уезжает и машет рукой через стекло – это какая-то жуткая тварь, которая в его теле займёт его место и в институте, и дома, у родителей.

А ведь перед сном он хорошенько себя выгулял. Даже набегался.

Домой пошёл пешком. Пользоваться метро он опасался. Смешно для коренного москвича, но Чёрная ветка как-то его нервировала. Другого общественного транспорта Тут не было, но можно было, во-первых, полететь, во-вторых, на чём-нибудь поехать. Или на ком-нибудь.

Летать Артём опасался и решил прокатиться верхом. На чём-нибудь. На лошадях он ездить не умел, но Тут можно взять напрокат диван или кресло. Ещё вчера он заметил стоящую у обочины нечисть с уздечками и хомутами в руках и решил, что это вроде стоянки такси. Боялся подойти, да. Он же Тут почти ни с кем не успел пообщаться, а те, с кем успел, пугали его до заикания. Но надо же начинать нормальную тутошнюю жизнь. Бытовую. Когда Артём летал на Гоа, он тоже потел перед тем, как подойти к местным и арендовать мопед, но смог же, даже с его английским.

Артём миновал киоск, где торговали мухоморами и какими-то маленькими грибочками. На газоне возле киоска сидел домовой, держал в пальцах каждой руки по такому грибочку, и о чем-то с этими грибочками спорил. Даже скандалил.

Артём выбрал такую траекторию, чтобы, если что, сделать вид, что он не специально идёт арендовать средство передвижения, а просто гуляет мимо, глазея по сторонам. Приблизился, замедлился, попытался понять, на чем же здесь можно поехать. Высокий леший поднял руку с уздечкой и вопросительно посмотрел на Артёма. Надо было начинать.

– А я тут, это…

– До Гнилой Речки докинешь?

– Что? Простите…

– До Гнилой Речки, двести.

– Э-э-э… Мне до Умертвинской-Ямской, – назвал свою станцию метро Артём. – Не знаю сколько.

Он заискивающе улыбнулся.

– Ладно, пусть Умертвинская. Сто?

– Окей, сто.

Цен Артём не знал, оставалось только поверить.

– Ну, иди сюда.

Артём подошёл. Леший, прежде чем опешивший Артём успел что-то сказать или сделать, накинул ему на голову уздечку, сунул в разинутый рот трензель, и…

Дальше Артём помнил плохо. Как во сне: вокруг что-то мелькает, сливаясь в цветные полосы, в ушах свистит ветер, он несётся, куда-то сворачивает, через кого-то перескакивает, ему что-то кричат, но он слышит словно через воду: замедленные глухие звуки: «Стооооооооооооооооойййййййййййскоооооооооотииииииииинааааааааааа».

Пришёл в себя на лавочке, недалеко от станции метро. Рубашка мокрая, в боку кололо, лёгкие как песком засыпало. Из нагрудного кармана торчал уголок купюры. Рубли здесь ходили наравне с долларами, евро, золотом и клятвами.

Артём вытащил бумажку. Сто рублей. Как и положено провинции, Тут всё было сильно дешевле, чем в Москве. Решив даже не думать о том, что это сейчас было, Артём сунул сотню обратно в карман и пошёл домой. Мышцы ног побаливали.

Умылся, почистил зубы купленной на сотку зубной щёткой. Местного производства, с деревянной рукояткой и свиной щетиной. Зато зубная паста не нужна, начинаешь водить по зубам, из неё лезет пена. Продавец в киоске сказал, что хватит на месяц. Импортные щётки, то есть из Москвы, пены не давали и стоили гораздо дороже.

Лёг, чувствуя, что засыпает, но соседи сверху устроили скандал. Судя по доносившимся сквозь сон обрывкам фраз, над ним жили торшер и поганка.

– Ты свои споры по всему району разбросала, – кричал Торшер.

– А ты свою вилку в любую розетку готов воткнуть! – отвечала поганка.

– Странно, какие розетки?! Тут же нет электричества, – сквозь сон подумал Артём, а потом ему приснились метро, двери, и выспался он плохо.

Да ещё встал раньше, чем надо: без будильника боялся проспать, волновался перед первым выходом наружу.

* * *

На работу – это он первый раз так подумал – Артём шёл пешком, по правой стороне тротуара, подальше от проезжей части. Табачный Дух встречал его на крыльце, ровно под вывеской «Регистрация и распределение».

– Ты это, не обиделся? – вместо приветствия спросил он.

– Нет, ну что вы, – сказал чистую правду Артём.

Обижаться на что-либо было трагически поздно.

– Ну, внутрь заходить не будем, там нам делать нечего. Айда в метро, по дороге тебя проинструктирую.

До Конечной было минут десять ходьбы. Инструкции Табачного Духа сводились к выяснению вопроса, хочет ли Артём жить.

– Вот ты скажи мне, ты жить хочешь?

– Да.

– Нет, ты мне серьёзно скажи.

– Да.

– Подожди, ты не спеши, ты подумай хорошо, потом отвечай.

– Да.

– Что «да»?

– Хочу.

– В каком виде?

– Хочу… Ой! – Артём спал на ходу и споткнулся на ровном месте, вспомнив гильотину. – Ну это, как сейчас чтобы.

– Молодец, правильный ответ! А хочешь жить, хоть на том свете, хоть на этом, – меня слушай.

– Угу.

– Руки никуда не суй. В карманы сунь. Что в карманах?

Артём показал скатанную в шарик обёртку от жвачки.

– Выбрось. Вот, возьми.

Дух непонятно откуда достал конверт, без марок и надписей. В нём лежала электронная карточка для прохода в метро и один жёлтый металлический жетон с буквой М.

– Это чтобы здесь, – показал Дух на жетон. – Когда у вас ими пользоваться перестали, наши всё забрали.

У вестибюля, стеклянного, как на московских окраинах, Дух придержал Артёма за плечо.

– А сейчас запоминай. Утро. Солнце. Слева киоск, вениками для мётел торгует. Видишь?

– Ага.

– Открыт. На газоне леший, обожравшийся грибов, видишь, валяется?

– Не вижу, – забеспокоился Артём.

– Правильно, потому что его там нет. Ванька! – заорал Дух. – Ванька! Ну куда делись, тащи дрова эти.

Из-за киоска появился, очевидно, Ванька, тянущий за ноги мохнатого лешего.

– Левее, левее. Всё, бросай. Через пять минут можешь забрать. Артемиус, глянь на него внимательно.

Артём скосил глаза. Воздух над лешим дрожал, как будто леший был хорошенько раскалён на спрятанной за киоском печке.

– Вывод?

– Не должно его тут быть.

– Правильно! Не должно. А он есть. Чем и обеспечивает переход. Он у нас на зарплате. Грибы – бесплатно, за счёт фирмы. Всё, пойдём… Стоять! Ну куда ты лезешь, мертвец ты ходячий?

Артём замер в крайне неустойчивой позе.

– Если ты войдёшь в метро через «Вход», ты знаешь, куда приедешь? Вот сейчас, когда леший там валяется?

– М-м-м? – ртом Артём решил на всякий случай тоже не шевелить.

Табачный Дух конспиративно оглянулся.

– В метро-три. Только я тебе этого не говорил. А нам надо в обычное метро. Значит, заходи через «Выход».

* * *

– Не брал я твой телефон. И тебя первый раз вижу!

Это был гном, встретивший Артёма Тут, и сейчас этот гном врал и не пытался сделать вид, что не врёт. Артём жалобно посмотрел на Духа. Дух пожал плечами и отвернулся – мол, сами разбирайтесь.

Про телефон Артём вспомнил, только увидев и узнав этого гнома с буквой М на шлеме. А в Москве без телефона как? Придётся покупать новый. Но денег с собой у него на телефон не было. И паспорта не было, кредит не оформить. И не забрать гном здоровее Артёма раза в два. Это не считая секиры с двумя лезвиями на ремне.

Артём начал закипать.

Не то чтобы у него никогда ничего не отбирали, включая телефоны. Но чтобы обидчик ему после этого попался, один и средь белого дня, это первый раз. И что с ним делать? Тут даже полиции нет…

От злости Артём покраснел, запыхтел, зубы его сжались, глаза сощурились.

О-па!

Над шлемом гнома определённо висело марево. Артём чуть повернул голову влево – вправо. Точно, шлем как нагретый. А вторая точка? Артёму повезло, а гному нет. За его плечом Артём увидел скамейку, на скамейке кружку, с нарисованным синим гномиком. Над кружкой поднимался пар, и этот пар еле заметно подрагивал. И первый раз Артём почувствовал то, о чем Дух столько раз говорил, но у него ещё ни разу не получалось. Он почувствовал, что было на месте, а что – нет. Артём молча обошёл гнома, схватил кружку, быстро вернулся к удивлённо обернувшемуся мошеннику и поставил кружку на его широкое плечо.

Шлем покатился по мраморному полу, звеня и подпрыгивая. Артём проводил его взглядом, нашёл глазами Табачника и первый раз увидел, как Дух бледнеет. От цвета дыма горящей сырой еловой ветки до еле заметного дымка листка папиросной бумаги.

– Ты-ты-ты как его? Ты-ты-ты зачем его? Ты-ты-ты куда его? – заикался Табачный Дух.

– Туда куда-то, – неопределённо махнул рукой Артём, сам не ожидавший такого результата. – Вот! – Он показал на то место, где стоял гном. – Вот! – радостно повторил он, найдя себе что-то вроде оправдания.

На мраморном полу лежал его телефон. С треснувшим после падения с высоты гномьей бороды экраном.

– Вот, – согласился Дух. – Да-а-а… Ну ты…

Он медленно провёл взглядом по пустому перрону.

– А! Ха!

Дух подплыл к колонне и поковырял пальцем отклеившийся край какой-то рекламы. Что-то вроде «Гарантируем бессмертие. В случае неудачи оплачиваем похороны».

– Хм. Повезло тебе, Артемиус. Очень повезло. А Федьке повезло ещё больше. Хотя он этого ещё не знает.

– А-а-а куда я его это? – рискнул спросить Артём.

– Судя по всему, Руанда. Гора Вирунга. Заповедник горных горилл.

– Ой…

Артёму стало как-то нехорошо.

– Но! – Поднял указательный палец Табачный Дух. – С ограничением по времени. Видишь? – Тем же пальцем он показал на отклеившийся уголок объявления. – Завтра утром вернётся. Тело, так обязательно вернётся. Не менее, чем на девяносто процентов, – сказал Дух уверенным, хотя и дрогнувшим разок голосом.

Из тоннеля подул ветер, по потолку скользнул жёлтый свет прожектора поезда метро. Оставшуюся минуту они молчали. Кое-кто боялся напоминать о своём существовании.

Вагон, в который они зашли, был пуст.

Артём сел у дверей, как он любил, потом пересел к Табачному Духу, сидевшему ровно посередине скамьи, покрытой старым, потрескавшимся и заплатанным кожзаменителем. Это был самый старый вагон метро, который Артёму приходилось видеть. Панели – деревянные, с облезшим лаком. Поручни с непривычными изгибами.

На следующей станции, Кагановича, никто не вошёл. На станции Артёма, Умертвенской-Ямской, вошла старая ведьма. Артём подумал, что в Москве он бы ни за что так не подумал. Ну бабка и бабка. Что-то цепляет глаз, вроде высоких армейских ботинок, видных под краем юбки, но мало ли кто как в Москве одевается. А, ну ещё зубы нетипично для старух целые и белые: ведьма им улыбнулась.

На Гнилой Речке вошли два человека, в смысле – человека. Куртка, пуховик. Здесь в них жарко, для Москвы в самый раз. На Малюты Скуратова, удивив Артёма, вошли сразу пятеро школьников. По крайней мере, от московских школьников они ни возрастом, ни одеждой, ни рюкзаками, ни наушниками в ушах не отличались. Артём вопросительно посмотрел на Духа.

– Оборотни. Гимназисты-оборотни. Есть в Сокольниках гимназия, где большей частью тутошние учатся. Ну лучше у вас в Москве образование, чем Тут, что поделать, – пожал плечами Дух.

Вагон постепенно наполнялся. Справа Артёма прижал толстый дядька с сильно волосатыми пальцами. Фавн, как понял Артём, сложил руки на животе, и, похоже, сразу заснул. Вагон тряхнуло, на мгновение погас свет, как это иногда бывает.

– Красносельская, – сказал такой знакомый Артёму голос, – следующая станция Комсомольская.

Гимназисты встали к выходу. Им нужно было пересесть на встречный поезд.

– Ну что, дома? – Дух подмигнул Артёму.

Тот хотел уже радостно сказать: «Да!», но запнулся и промолчал.

Кажется, насчёт дома у него появились варианты.

* * *

Они третий час сидели в засаде у станции Чистые пруды.

Ну как сидели…

Дух висел, периодически подлетая к курильщикам, стоявшим недалеко у входа в метро, и втягивая в себя порцию дыма. В разные части своего дымного тела. Курильщики ничего не замечали, думали, ветер дым сдул.

Артём присел на скамейку, но быстро замёрз, было примерно минус три. Он стоял, ходил кругами, стучал ногой о ногу, пока Дух не отпустил его в ближайшую кофейню греться. Телефон с треснувшим экраном работал, в кофейне имелся Wi-Fi, и как наблюдатель Артём оказался потерян минут на сорок, пока Табачный Дух не выклубился из пара над кофемашиной, оглянулся, нашёл Артёма и заорал ему в ухо:

– Рядовой тупой Артемиус! А ну, марш на пост!

Артём вздрогнул так, что на него посмотрели.

Уходя из тепла, он думал, что надо как-то сгонять домой за зарядником. Тут электричества не было, и у него осталось меньше двадцати процентов. И вообще, вещи надо перевезти. Трусы там, носки. Сколько можно носить одно и то же. Но сейчас Табачник его точно не отпустит.

– О, смотри, вон наш пошёл!

Только они вышли, Табачный Дух показал полупрозрачным черенком трубки метровой длины на человека в сером пальто с серым лицом.

– Привет, невидимка! – Он пустил в его сторону серию дымных колечек.

Человек вздрогнул, поднял воротник пальто, и прибавил шаг.

– Смотри, Артемиус, но не учись! Это он пошёл воровать.

– Как воровать? У кого?

– Да не пугайся ты, дело житейское. Многие наши у вас подворовывают. Ну как подворовывают… Подбирают.

– Так давайте это… Ну, полицию вызовем.

Дух приставил палец к виску Артёма, и повертел, причём конец пальца вылез из уха с другой стороны

– С ума сошёл от переживаний? Для начала никакая ваша полиция никого не заметит. И не увидит.

– Чары? – шёпотом спросил Артём. – Заклятие невидимости?

Дух удивлено на него покосился.

– Да на кой табак такие траты? Просто не захотят. Вон туда посмотри.

Табачный Дух показал на дорогу. По дороге шёл слон. Или мамонт. В общем, или волосатый слон, или лысоватый мамонт. На спине кто-то сидел, но Артём не смог рассмотреть, кто. За ним, в полосе, по которой шёл слон, образовалась небольшая пробка, машины гудели и пытались втиснуться в соседние ряды.

– Думаешь, что они видят?

Артём отрицательно потряс головой в знак того, что он догадался: видят они не слона.

– Что?

– Откуда я знаю? Бетономешалку, грейдер или просто затор. Им зачем напрягаться? – Дух пожал плечами. – Объехал и всё. А если увидел? Этакую халабундию? – Дух показал на удаляющуюся корму слономамонта. – Это же надо остановиться, поглазеть, сфотографировать, потом позвонить в зоопарк, потом в ГАИ, потом дома рассказать, потом всю жизнь вспоминать. Во!

Табачный Дух показал руками, как много хлопот принесёт признание самому себе в том, что видишь зимой в Москве на проезжей части то ли слона, то ли мамонта.

– А этот? – Артёма слегка передёрнуло от холода, и он, не вынимая рук из карманов, кивнул туда, куда ушёл названный вором серый человечек.

– Да это так, мелочи. Ну бывало же, терял что-то?

Артём кивнул утвердительно.

– Ну вот, это они. Подбиратели наши. Берут, что плохо лежит. На столе с краю, или завалится что-то в диван, или из кармана торчит, так, что вот-вот выпадет. В общем, если есть шанс потерять. Вот они этот шанс и претворяют.

Артём попытался вспомнить, что он терял. Кроме носков. Книжки терял библиотечные. Ой, да много чего. Плеер терял, деньги терял. Думал, в кошельке шестьсот рублей, уверен был, когда предложил заплатить за Лиду в институтском кафе. А там оказалось четыреста. Артём поставил в памяти красную галочку размером с пятиэтажку: подбирателям отомстить.

– Так это… Нехорошо же, – сказал он Духу, покраснев от воспоминаний.

– Ты, главное, с них пример не бери. Мы-то с тобой честная нечисть.

Артём даже согрелся от удовольствия. Дух сказал: «Мы, нечисть». Значит, записал человека в свои. Хотя если человек, например, Артём скажет «нечисть», например, эльфу, в мире станет на одного Артёма меньше. Потому что видизм.

Вдруг Дух схватил его за плечи. Артём не переставал удивляться тому, как, казалось бы, бесплотное существо, может быть таким сильным.

– А сейчас смотри и учись. Видишь девушку в лыжной куртке, синей? Присмотрись.

Воздух над плечами и головой девушки чуть дрожал.

– Видишь? Давай работать.

Дух вытащил откуда-то из себя бумажку.

– Так, наряд-заказ. Скворцова Яна. Глаза карие, волосы, м-м-м, разные могут быть. Помочь соскользнуть на Чёрную ветку. Там её встретят.

Девушка приближалась.

Курка скорее сноубордическая, чем лыжная, вместо шапки капюшон, джинсы, зелёные кроссовки с буквой N.

– Симпатичная, – автоматически отметил про себя Артём, когда она подошла ещё ближе.

– Ищи вторую точку, – зашипел Табачный Дух ему в ухо.

Артём лихорадочно завертел головой. Он разволновался и ничего подходящего не мог заметить.

– Давай, давай, – шипел Дух, глядя куда-то в сторону.

Артём посмотрел туда же. Ага! У заборчика, огораживающего газон, валялся выброшенный мимо урны синий «Единый проездной». Только руками не махал. Дух заметил, как изменилось лицо Артёма.

– Молодец. Теперь давай, совмещай объекты.

– Как?

– Как хочешь! Придумай. Ты случайник на задании или баран на шашлыках?

Лицо Духа полностью захватил Сталин с улыбкой типа: «Или мы вас расстрэляем».

Если на один конец шкалы поставить парней, которые легко подходили к девушкам на улицах, а на другую – Артёма, то они бы оказались в разных галактиках. Артём очень боялся, что покраснеет, и девушка будет над ним смеяться. От самой мысли, что он может покраснеть, он краснел мгновенно. И сейчас почувствовал, как от инфракрасного излучения его щёк вокруг начал таять снег. Он шагнул назад. Дух сильно толкнул его в спину.

– А ну, пошёл!

– Это не я, это не я, это он, – бормотал Артём, бежавший к проездному.

Он и правда представил, что не Артём Столетов подойдёт сейчас к девушке по имени Яна Скворцова, а трёхсотлетний разумный клуб дыма, которому терять на этом свете нечего, на том – тем более, а краснеть он не мог технически.

Нагнулся, схватил проездной, побежал за объектом.

– Подождите, девушка, стойте!

Яна остановилась и обернулась. Брови удивлённо поднялись.

– Вот, вы потеряли. Выпал. Там, – Артём махнул куда-то назад, и сунул синий билетик ей в руку.

И хотя Яна помнила, что ничего не теряла, и вообще, у неё была пластиковая «Тройка», а не бумажный «Единый», она машинально сомкнула пальцы на том, что ей протягивал незнакомый парень.

Артём пролетел три метра, Яна – три с половиной, всё-таки она была легче. Артём ударился головой о бордюр, Яна – об урну. Артём потерял сознание через три сотых секунды после соприкосновения, Яна – через две сотых. Вспышку успели заметить оба.

От грохота оглохли все в радиусе десяти метров.

От вспышки ослепли все, кто смотрел в их сторону.

Кроме Табачного духа.

Его просто сдуло.

Очнулись Артём и Яна в той же последовательности, что теряли сознание. И почти с тем же промежутком. И оба, с первой искрой сознания попытались уползти в разные стороны.

– О, хорошие рефлексы! Стоять! – рявкнул Табачный Дух, хватая их за ремни. – А то свалитесь.

Свалиться они могли со спины сильно волосатого слона, шагавшего по проезжей части Петровского бульвара в сторону Тверской. Спина его была покрыта чем-то вроде толстой мягкой зелёной попоны. На голове слона сидела обезьянка в красном, шитом золотом жилете, красных шароварах и бирюзовой феске.

– Это Бимбо, дух старого зверинца ещё с Пресненских прудов, – представил Табачных дух обезьянку. Мы с тех пор и знакомы. Зоопарк переехал, а Бимбо в духи подался. – Это, – он похлопал по спине слона рукой, – Махараджа, слон-призрак.

Артём тоже потыкал рукой в попону.

– Ну да, твёрдый призрак, – кивнул Табачный Дух. – Я же тебе его показывал, он по Чистопрудному шёл.

– М-м-мамонт? – уточнил Артём.

Обезьянка застрекотала.

– Слон, – перевёл Дух. – Акклиматизировался просто. Холодно, – показал он на голые деревья. – Стоять!

Яна снова попыталась уползти в сторону слоновьей попы и гудящих за ней машин. Машины гудели как будто издалека: уши Артёма были заложены после… чего, собственно?

– Привяжи!

Дух протянул Артёму конец верёвки, Артём привязал её непослушными пальцами за ремень Яны, и теперь она тихо, безуспешно и беспрестанно пыталась ползти, как игрушечный солдатик на батарейках.

– Что это было? – Артём смог наконец задать этот вопрос, не заикаясь.

– Буххх! – Табачный Дух изобразил пальцами расцветающий цветок.

– Ага, – согласился Артём, – а подробнее?

– Ты дал ей билетик. Буххх! Вы валяетесь, как пьяные гномы в пятницу вечером. Я пару секунд пытаюсь понять, где дерево, а где я, и угадываю не с первого раза. Хватаю вас за шкирки. Тащу сюда. Вот, как-то так.

Табачный Дух не иронизировал, а последовательно излагал события. Факты. Артём понял, что в это же время Дух над чем-то напряжённо думает.

– Ясно. То есть не ясно. Этот буххх, что, часто у вас так?

– Нет, – коротко сказал Дух. – Никогда раньше.

К медленно идущему слону пристроилась полицейская машина. Рявкнула сирена. Обезьянка застрекотала на неё, оскалив зубы. Машина выключила мигалку и быстро набрала скорость.

– Дух, что-то случилось?

Вопрос прозвучал странно из уст человека, только что чуть не сломавшего головой бетонный бордюр, а теперь сидящего на слоне-призраке, но Дух его понял.

– Посмотри на неё внимательно, – Дух кивнул на Яну, которая устала уползать и лежала, свернувшись калачиком, обняв колени руками.

Артём глянул искоса. Воздух дрожал.

– А теперь хоть на тот фонарь, – показал Дух.

Воздух над фонарём дрожал.

– Посмотри на неё и на дом, – показал Дух.

Воздух заметно дрожал над вывесками, портившими первый этаж.

– И что это значит? – не понял Артём.

– Вспомни скрепку. И место, где её быть не должно. Сколько мест было?

– Ну, несколько.

– А тут всё! – почти крикнул Дух, и обвёл рукой окружающее пространство. – Всё вокруг!

Артём молча на него смотрел, ничего не понимая.

– Она тут нигде не должна быть. От неё вся Москва ваша дребезжит. От этой, как её… – Дух достал из себя бумажку, – Скворцовой Яны. Глаза карие. Чужая она здесь. Или это всё для неё чужое.

Он выпустил бумажку из рук, и она улетела к бибикающим машинам. В этот момент Скворцова Яна, глаза карие, резко распрямилась, ударив Артёма в грудь обеими ногами в зелёных кроссовках, отчего тот почти упал со спины слона, чудом уцепившись за край попоны, а сама принялась наощупь распутывать узел, завязанный на её ремне. Будь узел спереди, она бы успела. А так Дух дёрнул верёвку, и она влетела в него, как подсечённая рыба в коптильню и закашлялась почти до тошноты.

От начала до конца Тверской на спине медленно идущего слона происходило то, что Яна потом назвала «дурдом на выезде».

Попробуйте рассказать психически здоровому человеку, что он едет на спине слона-твёрдого-призрака под управлением обезьяны-духа, с ним общается разумный говорящий клуб дыма при поддержке парня с шальными глазами, оба управляют случайностями, живут в вымышленном городе, куда ездят на несуществующем метро. При этом рассказать так, чтобы психически здоровый человек в это поверил и остался психически здоровым человеком.

Сначала Яна слушала, зажмурившись и не заткнув уши только потому, что её руки держали Дух и Артём. Потом она открыла один глаз, потом другой, но в её глазах плескалось безумие. Когда все, – и убеждающие и убеждаемая, – порядком устали, случилось то, что, по мнению Артёма, должно было размазать остатки разума Яны по поверхности слона.

Бимбо застрекотал, трагически закрыв маленькой ладошкой глаза, показывая, что больше он не вынесет ни слова о скрепке, которая на самом деле Андрей, а Махараджа закинул на спину хобот, нащупал капюшон Яны, поднял её, перенёс к морде, так, чтобы он мог смотреть ей в глаза, и спросил трубным насморочным голосом:

– Тебе ещё раз повторить?

– Нет. Спасибо. Я. Всё. Поняла, – сказала Яна, ставя после каждого слова точку.

Махараджа вернул её на попону.

– Ну и что мы будем делать? – спросила она совершенно спокойно.

– Вы отправитесь Туда, – пояснилДух.

Яна помотала головой:

– Нет, Никотиныч. Мы. Идём. Вместе.

Артём уже понял: когда Яна говорила с точками, спорить было бесполезно. Помочь мог Махараджа – не красноречием, а хоботом. Но он слушался только Бимбо, а Бимбо в первые же пять минут после того, как Яна пришла в себя, был накормлен жвачкой, поглажен, пощекочен, поцелован и пребывал в состоянии влюблённости.