Текст книги "Объемный взрыв"

4. «Текила-каберне» и другие растения

Дирк Оберт неспешно одолел половину пути, когда заметил патруль. Ему это не понравилось: встреча с капралом Даринуэрном сегодня не входила в его планы. Впрочем, капрала среди эхайнов не было, и они просто стояли на краю подернувшегося сине-зелеными всходами поля, огромные, как сторожевые башни, закованные в обычную свою броню, несмотря на зной, медленно, как и подобает башням, вращая головами. В сторону Оберта они даже не покосились. Он перевел дух и двинулся дальше.

На перекрестке к нему присоединился Тони Дюваль, в шортах и фуфайке с капюшоном. На загорелом лбу его поблескивали капельки пота.

– Как пробежался? – спросил Оберт.

– Неплохо, – сказал Тони. – Без компании скучновато. Я понимаю, конспирация, все такое, но просто говорю вам как есть. – Он тоже увидел эхайнов. – Вам не кажется, будто они что-то заподозрили?

– Если бы они что-то заподозрили, – усмехнулся Оберт, – мы все с самого утра сидели бы взаперти по своим хижинам, а старина Ктелларн по очереди вынимал бы из нас душу.

– Не такой уж он и монстр, – возразил Тони. – Вот только очень переживает, когда проигрывает в шахматы или в покер.

– Так он еще и в покер играет?! – поразился Оберт.

– Сейчас уже нет. Он плохо умеет скрывать эмоции, особенно когда приходится лгать без нужды.

– И на что же вы играли?

– Так… на пустяки, – уклончиво ответил Тони.

«Разумеется, пустяки, – подумал Оберт. – Наверняка вынудили бедолагу Ктелларна обучить их каким-нибудь приемам эхайнских боевых искусств или как пользоваться скерном. Так, из чистого любопытства. А он запутался в собственной лжи, устал изворачиваться и счел за благо отступиться вовсе». Они миновали дома Верпланков и Шмиттов, дошли до поворота и здесь разделились, чтобы не привлекать излишнего внимания, условившись встретиться уже на месте. Юношу эта нехитрая конспирация явно возбуждала, между тем как Оберт не на шутку нервничал. Он вообще никогда не любил рискованных предприятий и до сих не мог простить себе, что вообще отважился покинуть уютный, обжитой кабинет и пуститься в это нелепое и необязательное путешествие на Титанум, которое завершилось для него самым неприятным образом. Больше всего сейчас ему хотелось бы сделаться невидимым. Или на крайний случай мимикрирующим, как хамелеон. Командор Хендрикс, помнится, рассказывал про какую-то вполне себе гуманоидную расу, которая, однако же, наделена была выдающимися способностями сливаться с окружающей средой и даже подвела под эти свои природные дарования некий философско-религиозный фундамент… Но никаких серьезных неприятностей не приключилось, а мелкими неудобствами вроде ушибленного о скрывшуюся в траве кочку большого пальца можно было смело пренебречь. Слегка припадая на одну ногу, Оберт приблизился к стоящему на отшибе в рощице синих ктимокабрен домику.

Менее всего он ожидал застать там де Врисса, который сидел в тени на лавочке, бледный, осунувшийся, но вполне жизнеспособный и с таким видом, будто уже утомился ожиданием.

– Доброе утро, Винс, – сказал Оберт. – Какого черта вы здесь делаете? Если не ошибаюсь, доктор прописал вам постельный режим.

– Все едино этот доктор ничего не понимает в людях, – промолвил де Врисс. – Он скорее угробит меня, чем вылечит. К тому же, у меня ремиссия, и я хочу успеть принять участие во всех авантюрах, которые вы замыслили в мое отсутствие.

– Как мило с вашей стороны, что вы не залезли в дом без спросу, – съязвил Оберт.

Де Врисс не успел ответить в том же духе, потому что из-за угла дома, крадучись по стенке, будто киношный ниндзя, появился Тони Дюваль. Увидев де Врисса, юноша в растерянности вышел из образа и едва не упал, споткнувшись о торчащее из земли корневище.

– А вы-то здесь зачем? – спросил он грубовато.

– Не дерзите, молодой человек, – строго сказал де Врисс. – Быть может, я окажусь вам полезен.

– Полезен? Чем же?

– Но кто-то же должен остаться на страже, пока вы будете разбойничать внутри.

Тони не нашелся, что возразить, и лишь пожал мощными плечами.

– Я тут вспомнил, пока прохлаждался в ожидании вас, – сказал де Врисс. – Мы долго не умели правильно воспринимать эхайнскую речь на слух, с их лязгающей и щелкающей дикцией и падежными постфиксами. Поэтому довольно долго называли эти деревья «текила-каберне».

Оберт негромко засмеялся. Тони посмотрел на него, непонимающе хмурясь.

– Я тоже должен смеяться? – спросил он.

– Пока нет, – сказал де Врисс. – Когда вернемся, ты очень скоро поймешь, в чем тут кроется незатейливый юмор.

– Не «когда», а «если», – проворчал юноша. – И давайте уже приступим, а то скоро обед, а я не хочу пропустить вторую пробежку.

– Какой ты правильный, Тони, – сказал Оберт не то с иронией, не то с уважением.

– Должен же я как-то защищаться от рутины, – сказал тот, словно оправдываясь. – Если один день неотличим от другого, выбор невелик. Либо лежать пластом в своей берлоге, предаваясь пустым воспоминаниям, либо стать частью этой рутины. Мне-то вспоминать особо нечего.

– Насчет берлоги, – сказал де Врисс сердито. – Камешек в мой огород?

– Но ведь у вас нет огорода, – промолвил Тони недоумевающе, а Оберт снова засмеялся.

– Правильный и простой, – сказал он. – Только такие способны выжить в болоте повседневности.

– Вам не удастся меня обидеть, – с достоинством сказал Тони.

– Правильный, простой и величественный, – сказал Оберт и потрепал его по макушке. – Я иду первым, а ты прикрываешь.

– Что прикрываю? – снова не понял Тони.

– Его задницу, – пояснил де Врисс. – А я в случае чего трижды раздельно стучу в окошко.

На всякий случай Оберт толкнул запертую дверь. «Это я уже делал», – ехидно сказал за его спиной де Врисс. Тогда Оберт извлек из-за пояса короткий плоский брусок из безымянного эхайнского металла. «Ух ты! – негромко поразился Тони. – Где взяли?» Вместо ответа Оберт приналег на брусок – тот выгнулся, но не лопнул, а спружинил, – и отжал дверной замок, как и повсеместно, исполнявший сугубо декоративную функцию.

– И как мы вернем все в изначальное состояние? – озабоченно спросил Тони.

– Да никак, – проворчал Оберт, проходя внутрь.

Тони, озираясь и зачем-то пригнувшись, проследовал за ним.

– Нас заметят, – предупредил он.

– Непременно, – сказал Оберт. – И очень скоро. Кто научится обманывать эхайнские средства слежения, тот обретет весь мир… И потому нам следует спешить.

– Что мы ищем?

– Не знаю, – честно признался Оберт. – Доказательства.

– Доказательства чего?

– Не знаю, – повторил Оберт. – Возможно, того, что мы не сходим с ума. Или что мы существуем в реальности, а не являемся возомнившими о себе виртуальными образами. «Природа дала нам любознательность, чтобы возбудить деятельность нашего ума. Однако она вовсе не стремилась к тому, чтобы удовлетворение любознательности стало главной, еще менее – единственной целью его употребления»[3]3
  Лорд Генри Сент-Джон Болингброк. Письма об изучении и пользе истории.


[Закрыть].

– У вас богатая фантазия, – сказал Тони саркастически. – Наверное, вы читали слишком много беллетристики.

– Я даже пытался ее сочинять, – усмехнулся Оберт. Тони воззрился на него с изумлением и ужасом, как на привидение. – Ты ведь не думал, дружок, что литераторы вымерли одновременно с динозаврами? Как это у меня… «В углу комнаты виднелся одинокий шкаф». Постыдно, правда? А самое постыдное… – Оберт на мгновение погрузился в воспоминания. – Так вот, самое постыдное – что я пытался ее преподавать. К моей чести будь сказано, только европейскую.

– Вы не это ищете? – спросил Тони, взяв с полки кристаллик в серо-белой оправке.

Оберт пригляделся.

– Это Библия, – сказал он. – Такая есть в каждом доме. И даже у эхайнов, как стало известно. Нет, определенно не это.

– Вы просто хотите их позлить, – сказал Тони с укоризной. – И выяснить, как далеко простирается их терпение.

– Но ведь ты меня защитишь, если что? – усмехнулся Оберт.

Юноша промолчал.

– Быть может, я хочу… – Оберт тут же поправился: – … мы хотим дать им понять, что мы не такие идиоты, какими кажемся.

– Это что-то изменит?

– Представления не имею.

Тони подумал, вертя в руках кристаллик.

– Капитан Ктелларн, несомненно, не считает вас идиотами, – сказал он. – Что бы вы о нем ни думали.

– В свете недавних открытий, – промолвил Оберт рассеянно, – я склонен полагать, что он принимает нас за растения. Вроде этих самых… «текила-каберне». За несколько более прихотливые, требующие бережного и постоянного ухода, безусловно ценные, но все же растения.

– Капитан Ктелларн, – сказал Тони, старательно артикулируя, – искренне огорчен болезнью де Врисса.

– Первого навигатора де Врисса, – поправил Оберт. – Уж будь последователен. Бери пример хотя бы с капрала Даринуэрна. Капрала круассаном не корми, а дай поименовать всякого полным титулом.

– Мы с капралом недавно спарринговали, – сказал Тони. – И он пропустил удар. И весь вечер выказывал мне различные знаки уважения.

– Без иллюзий на сей счет, мой мальчик, – промолвил Оберт. – Этот профессиональный убийца просто поддался.

– Вы же не поддаетесь, когда играете в шахматы с капитаном Ктелларном. Почему капрал Даринуэрн должен мне уступать?

– Потому что мы с эхайнами играем в разные игры, – проворчал Оберт.

Он присел возле стены и провел пальцем по едва заметному желобку, что тянулся от самого потолка и до пола.

– Как ты думаешь, куда он ведет? – спросил Оберт.

– У меня дома есть такой же, – сказал Тони. – Я не задумывался.

– А я не замечал, – признался Оберт. – Я вообще не слишком наблюдательный. «Наблюдательность – это всего лишь гвозди, которые крепят картину мира к стене воззрений». Знаешь, кто это сказал? Я тоже нет… Нужно было вместо тебя позвать Ниденталя, уж тот ничего необычного не пропустил бы.

– Но вам отчего-то понадобился здоровенный и недалекий малый, – ядовито сказал Тони. – Правильный и простой.

– И величественный! – подчеркнул Оберт. – Что если мы найдем применение твоей силе и попробуем приподнять доски пола в этом месте?

– Нет необходимости, – сказал капитан Ктелларн, который скромно обретался в дверях кухни и вот уже несколько минут с интересом наблюдал за их рысканьем.

5. Марсианка в пределах Черной Руки

Они стояли посреди пустого каменного поля, сдержанно озираясь и ничем не демонстрируя душевного смятения.

– Имеете что-либо сказать в напутствие, капитан? – спросил полковник Нарданд, седой, иссохший и потемневший за годы изгнания, словно мумия, но все так же державший выправку, штырем вколоченную в него годами армейской службы.

– Только одно, – откликнулся капитан Кьеллом Лгоумаа. – На планы или, как здесь говорят, сценарии следует наплевать. Все непременно пойдет через задницу и обратится в сплошное недоразумение. Только к этому и нужно быть готовыми, и обращать возникающие препятствия себе на пользу.

Мастер-сержант Сэтьятунд, тонкий, длиннорукий, весь какой-то скользкий, с неприятно змеиным лицом и змеиным же взглядом раскосых желтых глаз, ощерился зубастым ртом:

– А ежели все идет гладко, как по писаному, то значит, где-то скрыт подвох и скорее всего нас уже пасут, будто стадо к’биозапгум на горном лужку.

«Удивительно, – подумала Дези. – На корабле он терялся в присутствии полковника, да что там – откровенно трусил. А здесь, на твердой земле, выглядит раскованно, уверенно, даже самоуверенно, как снаружи, так и внутри. Что за игра личин? Или всему причиной адреналиновый выброс в момент опасности? Как все по-детски просто у этих эхайнов!»

– Что такое к’биозапгумы? – спросила она.

– Такие симпатичные зверушки, – охотно пояснил Сэтьятунд. – Жрут все, что растет и что плохо бегает. А потом сами идут на колбасу да на фарш.

– Но ведь у нас нет планов отправиться на фарш? – уточнила Дези.

Мастер-сержант изготовился было с еще большей охотой разъяснить свои планы на ближайшее будущее, но штаб-сержант Омнунгор, приземистый, насколько такое понятие применимо к двухметровым эхайнам, немного мешковатый, постоянно погруженный в свои мысли, по всей видимости – такие же нескладные и угловатые, проворчал:

– Держитесь рядом, янтайрн, и все будет хорошо.

«Это входит в мои планы», – подумала Дези.

– Чего мы ждем? – спросил полковник Нарданд, размеренно похлопывая стеком по сапогу.

– Моего слова, – сказал военспец Кырханг.

– И каково же ваше слово, яннарр?

Военспец не ответил. Он стоял чуть поодаль, в несколько противоестественной позе, нараскорячку, что делало его схожим с очень большим и зловещим, как и полагается, огородным пугалом, и медленно поводил головой из стороны в сторону.

– Локатор, мать его, – сказал Сэтьятунд насмешливо. – Если кто-то из нас и привлечет внимание темняков, так это вы, яннарр военспец…

– Заткнитесь, мастер-сержант, – рассеянно обронил военспец.

Сэтьятунд начал было пыжиться, бурлить, но попал в перекрестье ледяных взглядов капитана и, что не в пример хуже, полковника и беспрекословно проглотил заготовленную отповедь.

– Сканеры по всему периметру, – наконец сообщил Кырханг. – Видеорегистраторы позади и слева. Тот, что слева, не работает.

– Вот раздолбаи, – все же не сдержался Сэтьятунд и презрительно сплюнул.

– Они уже знают, сколько нас на самом деле? – спросил Кьеллом Лгоумаа.

– Разумеется, мой капитан.

– Я не ваш капитан.

– Это фигура речи, к которой вы все равно не успеете привыкнуть, – равнодушно пояснил военспец. – А я вряд ли успею изменить своим привычкам. И я помню, что вы давно уже не капитан. Так и я не военспец… Просто не обращайте внимания. Это упростит наше с вами общение.

– Извините, яннарр, – сказал Кьеллом Лгоумаа. – Вы совершенно правы. Так что там с регистраторами?

– Я могу их дезориентировать, мой капитан, – сказал Кырханг.

– Нет нужды, – вмешался полковник Нарданд. – Какая в том беда? Ну, узнают они, что здесь нас шестеро. А в Плонгорн войдет пятеро. Когда еще они начнут сопоставлять записи с регистраторов!

– Как только спохватятся, – сказал Кьеллом Лгоумаа.

– Значит, необходимо, чтобы они спохватились не раньше, чем мы вернемся на борт галатрампа, только и всего, – сказала Дези.

– Мудрая мысль, – засмеялся Сэтьятунд. – Не ожидал от… – Он снова наткнулся на бешеный взгляд полковника и с некоторым вызовом закончил: – … женщины.

– Согласен, – сказал Кьеллом Лгоумаа. – Это не беда, а всего лишь неудобство. Неудобствами следует пренебрегать.

Штаб-сержант Омнунгор, во всех ситуациях предпочитавший хранить молчание, все же счел за благо заметить:

– И то, яннарр военспец… не могли бы вы привлекать поменьше внимания своей позой? Вы и без того выделяетесь в нашей компании, как вакнеф в стае вахов.

– Постараюсь, – буркнул Кырханг, а Дези кротко осведомилась:

– Вакнеф и вахи – это такие симпатичные зверушки?

– Точно! – воскликнул Сэтьятунд. – Клянусь всеми демонятами Пяти Рук, мне нравится, как держится эта… – Он сделал паузу, ожидая реакции капитана и, если повезет, полковника, дождался и только тогда завершил фразу: – … доблестная янтайрн!

После этих слов не выдержали и улыбнулись все, даже штаб-сержант Омнунгор, державшийся не по чину сурово, и только военспец Кырханг старательно делал вид, что не обращает на Дези никакого внимания, словно ее не существовало вовсе (временами для стороннего наблюдателя дела обстояли именно так) или она в чем-то перед ним провинилась.

– Вперед, – негромко скомандовал Кьеллом Лгоумаа.

Он шел первым. За ним, отставая на полшага, следовал полковник, прямой и спесивый, как разбалованная кошка, так что и не разобрать было сразу, кто здесь главный, тем более что знаки различия с полевых комбинезонов были расчетливо убраны. Дези оказалась зажата могучими плечами сержантов, и это, однако же, давало ей свободу выбора, кем во всякий отдельный момент времени обернуться. Она чередовала свои обличья, словно маски, становясь то мастер-сержантом Сэтьятундом, то штаб-сержантом Омнунгором, а подчас и военспецом Кырхангом, который замыкал шествие, напряженный и сосредоточенный на своих ощущениях. Именно так она делала в давнем детстве, когда в компании старших детей проникала на закрытые для мелюзги ночные танцульки или представления для взрослых с их открытыми чувствами, фонтанами страстей и несчастливыми концами. И ей трудно было отделаться от ощущения, что и сейчас она беззастенчиво пользуется своим даром для того, чтобы попасть туда, где ей совершенно быть не полагается.

На выходе из карантинной зоны их притормозили в первый раз.

– Цель визита? – недружелюбно осведомился патрульный в тяжелых черных латах, в блестящем шлеме с опущенным непроницаемым забралом и с энергоразрядником наперевес.

– Вас это не должно касаться, – холодно проронил капитан Лгоумаа.

– Куда направляетесь?

На сей раз Кьеллом Лгоумаа промолчал, отрешенно глядя куда-то сквозь собеседника.

– Ваше имя и воинское звание?

Кьеллом Лгоумаа поморщился:

– Что вещуют ваши хваленые сканеры? Кто перед ними? Ряженый шпак или боевой офицер Светлой Руки?

– Вы не ответили на вопрос… янрирр.

– Вы тоже уклонились от ответа… яннарр.

Патрульный с неприкрытой угрозой опустил ладонь на приклад своего оружия. Кьеллом же Лгоумаа, старательно примерившись, сплюнул ему под ноги.

– Я не вооружен, – сказал он. – И мои люди тоже. Мы легкая добыча, и у вас будут полные штаны воинской чести и уважения боевых товарищей. Разве Черная и Светлая Руки уже воюют?

Патрульный, не выпуская оружия, отступил на несколько шагов.

– В другое время, в другом месте, янрирр.

– Ну разумеется, яннарр.

Сразу за ограждением карантинной зоны их дожидался «келкунг» – небольшой летающий транспорт с опознавательными знаками посольства Светлой Руки. В переводе это означало «бешеный орех», дабы подчеркнуть обтекаемость и маневренность машины, которая в реальности на орех, наипаче бешеный, походила незначительно, а скорее – на застывшую в воздушном потоке каплю металлического расплава, пористую и с множеством лишних деталей. В кабине никого не было.

– Примерно так, – сказал Кьеллом Лгоумаа, быстро шагая к келкунгу. – Наглость и высокомерие.

– Надеюсь, у вас окажется вдосталь наглости для всех остальных патрулей, – промолвил полковник с усмешкой.

Они не без комфорта расположились в просторной кабине. Штаб-сержант Омнунгор занял кресло пилота, Капитан Лгоумаа устроился по соседству. Сэтьятунд и полковник Нарданд сели за ним, а Дези достался небольшой удобный диванчик в хвостовой части, где все было хорошо, если не считать пасмурной физиономии военспеца Кырханга прямо напротив.

– И все же, – заметил Сэтьятунд. – Для депутации на переговорах об участии соединений Светлой Руки в безобидном военном параде мы ведем себя чересчур заносчиво.

– Не стоит нервничать, мастер-сержант, – сказал полковник пренебрежительно. – Никто не имеет намерений ломать хребет оппоненту при обсуждении фасона парадных мундиров.

– Наглость и высокомерие! – повторил Кьеллом Лгоумаа. – Наглость сокращает дорогу, а высокомерие упрощает беседу. У нас нет времени на бесконечные пререкания с местной бюрократией. У нас вообще, если вы заметили, очень мало времени.

– Очень скоро спохватятся не только темняки, – кивнул полковник. – Но и наши в посольстве, когда узнают, что вместо официальной депутации с Эхлиамара в их келкунг погрузились какие-то сомнительные личности…

– Для этого нужно, чтобы объявилась подлинная депутация, – сказал Омнунгор. – А они объявятся нескоро.

– Усталые, голодные, – подхватил Сэтьятунд. – Отупевшие от общения с пьяными гнаоцарскими полярниками.

– И очень злые, – сказал Кьеллом Лгоумаа. – Поэтому нужно спешить.

– Шутка удалась, когда шутник уберег задницу, – промурлыкал Сэтьятунд, и все, кроме Кырханга и Дези, засмеялись.

Дези поймала себя на том, что со своим любопытством к этим различимо нечеловеческим лицам и повадкам забывает участвовать в общении. Если поначалу ее поражало и даже ставило в тупик отсутствие каких-то разительных отличий от людей, что во многом объяснялось общим генезисом, то теперь она улавливала все больше мелких нюансов, особенно на психологическом уровне, из которых мало-помалу складывался во внятную мозаику образ иного, все же – иного, разума. Ей пришлось настоятельно напомнить себе, что здесь она не для научных наблюдений. Что монографию «Эхайнские психотипы в экстремальных условиях» она, скорее всего, не напишет. И что все, начиная от Кратова, разрывающегося между необходимостью спасать многих и тревогой за благополучие одного, а в данном случае – одной, и завершая этими диковинными существами в почти человеческом облике – эхайнами, ждут от нее самую малость. Быть невидимой, не раскисать и не бояться (впрочем, она и не боялась… с какой, собственно, стати?!), а в необходимый момент совершить единственный точный выстрел. Чтобы наповал. В фигуральном, конечно же, смысле.

Дабы отвлечься, она припала к окну.

Келкунг, ведомый твердой рукой штаб-сержанта, двигался на средней высоте, затейливо маневрируя между безжизненными громадами строений из грубого камня, подножия которых скрывались в тяжелом грязно-сером тумане, а вершины таяли в низкой, от тумана практически неотличимой облачности. Кабина наполнилась неприятными запахами горелого металла, которые просачивались в любую щель. В разрывы сплошной серости неожиданно врывались островки растительности – какого-то ненормально высокого кустарника с раскинутыми вкривь и вкось, убористо переплетенными ветвями в мелкой багровой листве.

– Обратите внимание, янтайрн, – вдруг сказал Кьеллом Лгоумаа, небрежным гидовским жестом указывая направо от себя.

Дези подалась вперед и невольно ахнула.

В сырой туманной пелене грозным призраком обрисовывалась уступчатая громада совершенно циклопических измерений. Туман вдруг расступился, словно раздутый порывом неощутимого ветра, и взорам явилась причудливая композиция разновысоких угловатых башен грубой кладки, схваченная массивным поясом крепостной стены, с фортами и бастионами. Черный донжон, главное внутреннее строение крепости, нависал над стеной мрачно и необозримо, словно заключенный в узилище великан.

– Что это? – спросила она шепотом.

– Замок Плонгорн, – ответил полковник Нарданд безо всяких эмоций. – Резиденция Оперативного дивизиона Бюро военно-космической разведки Черной Руки. Главная цель операции. Да вы, верно, и так знаете.

Дези, разумеется, знала. Однако же связать обезличенный топоним, пускай даже подкрепленный изображениями недурного качества, с вполне материальным и превосходящим всякие ожидания объектом оказалось не так-то и просто.

– Какое зловещее и величественное место! – не удержалась Дези.

– Да уж, – ухмыльнулся капитан Лгоумаа. – Сейчас начнутся обещанные неприятности. Наглость и высокомерие останутся снаружи, а внутри больше сгодятся дерзость и ложь. Всем нам придется дерзить и лгать в таких количествах, что в уме не помещается.