Текст книги "Эпицентр"

Ухнул медный гонг, вполне музыкально запели раздвигаемые двери. Появилось лицо, объявившее себя сеньором графа Тамия.

– Я позволю сделать предположение, что благоуханный гость не владеет нашей низменной речью, – сказал виконт. – Не будет ли для графа обременительно выступить посредником между мудростью его сиятельного сеньора и нашими дурно вымытыми ушами? И на какой титул угодно ему будет обращать свое возвышенное внимание?

Тамия склонил гладко выбритую голову в знак согласия и с трудом обернулся навстречу вошедшему.

Дурные предчувствия его не обманули.

Гость был ему положительно не знаком. Тамия готов был поклясться, что никогда прежде не встречал этого худого (а по здешним стандартам – отвратительно худого) юнца в невыносимо простых одеждах.

– У вас есть полминуты, чтобы объяснить мне, кто вы и что здесь делаете, – очаровательно улыбаясь, прошипел Тамия. – Потому что за другие полминуты я должен буду придумать для вас какую-нибудь удобоваримую легенду.

– Меня зовут Константин Кратов, сэнсэй, – сказал тот до нахальства спокойно. – Я прибыл со Сфазиса. Здесь я действительно по воле случая, потому что на базе миссии мне не сказали ничего вразумительного и предложили дождаться вас. Но я не могу ждать.

– Надеюсь, вы ксенолог? – вздохнул Тамия.

– Еще бы! – хмыкнул тот. – Я ищу собаку. Ее зовут Мавка…

– …и она подруга несравненного Полкана, – докончил Тамия. – Я знаю Мавку, но ее здесь нет и быть не может. Иначе нам пришлось бы подать ее на стол в качестве ответного блюда. Здесь едят все, что движется. Съедят и вас, потому что ваше поведение лежит за рамками приличий!

– Разве? – удивился Кратов. – Тогда я что-то упустил в местных нравах. Пока я летел сюда с Пирош-Аса, мне удалось кое-что освежить в памяти…

– Стоп! – шепотом рявкнул Тамия. Развернувшись к виконту, он возгласил: – Его ослепительное сиятельство маркиз Кратов со Сфазиса. С высочайшей инспекцией и новыми предложениями прекраснейшему виконту Лойцхи.

– О! – вскричал тот. – О! Бесподобная честь! Могу я надеяться их услышать?

– Вне всякого сомнения. Сейчас маркиз доведет их до моего скудного ума…

– Не утруждайте себя переводом, Манмосу-сан, – сказал Кратов, сообщая своей физиономии чудовищно надменное выражение (что хотя бы отчасти укладывалось в границы этикета). – Я неплохо владею пратамрийским языком. Есть некоторые трудности с разговорной речью, но на слух я все воспринимаю без проблем.

Тамия закряхтел от удовольствия. Его только что назвали «Мамонтом», то бишь борцовским псевдонимом, под которым он некогда прославился на сумоистском ринге-«дохё».

– Вы что, специально готовились… к экспедиции за собакой Мавкой? – спросил он с напускной строгостью в голосе – в полном расчете на то, что виконт, меланхолично жевавший пучок хвоща, не горазд в интонациях человеческой речи.

– Я защищал дипломный проект по вашим трудам. Вы, случаем, не знакомы с моей статьей «Гастрономические культы Южной Пратамры в свете мифологических архетипов»?

– «Ксенологический вестник» за август прошлого года? Так это были вы?! – Тамия приосанился и даже попытался подобрать свое брюхо. – Уж не обессудьте, я мог не запомнить ваше имя, а вот основные положения вашего опуса мне памятны. И я не во всем с ними согласен, кое в чем выводы ваши представляются излишне поверхностными, даже скоропалительными…

– Для меня будет огромной честью вступить с вами в дискуссию, сэнсэй. Но боюсь, не сейчас. Я должен-таки вернуть Мавку в Парадиз, – Кратов порыскал любопытным взглядом по столу. – А где же легендарный «акрор»? Не могу же я побывать на Пратамре и не отведать этого чуда!

– Увы мне, – сказал Тамия. – Отсутствие на столе плодов акрора, он же «хлебный куст», он же «райское яблоко», недвусмысленно демонстрирует нежелание прекраснейшего виконта Лойцхи и его дома делиться с нами секретом выращивания этой удивительной культуры. Ради чего я и сижу здесь второй месяц, пожирая то, что иной раз и в землю зарывать стыдно…

– А что же, понятия о субординации здесь так же сильны, как и в старые добрые времена небесноликого императора Влацры? – сощурился Кратов.

– Это одна из незыблемых основ общественного благополучия, – важно кивнул Тамия.

– Поскольку вы и ваш гостеприимный хозяин имеют упоительную радость находиться на одной ступени табели о рангах, – сказал Кратов раздумчиво, – то я, в полном соответствии с тем, как вы меня отрекомендовали, по меньшей мере на один приступок выше любого из вас.

– Это невероятно, – проворчал Тамия. – Но это правда.

Кратов надул щеки и подбоченился. Кратов как сумел выпятил живот. Кратов скорчил безобразно чванливую гримасу. Он стал похож на японского чиновника со средневековой гравюры, принимающего взятку.

– Велите хозяину подать плоды акрора! – рявкнул он гнусным голосом. – Да поживее, ибо я спешу и не намерен умереть от скуки и голода за этим паршивым столом!

Тамия прикрыл глаза от отвращения к происходящему. А затем перевел сказанное обратившемуся во внимание виконту Лойцхи. «Сейчас телохранители попытаются нас нашинковать, – подумал он устало. – Придется удирать через эти проклятые раздвижные двери. Как в прошлый раз. Раздвигаются они секунд двадцать-тридцать… не переставая распевать свои песенки. Интересно, этот юный наглец запомнил обратную дорогу? Потому что двери, допустим, я попросту снесу своим пузом. Как в прошлый раз. А после мне придется прикрывать его отступление…»

Виконт молчал не менее пяти минут. И никто не смел нарушить его размышлений. Тамия едва заметно привстал, чтобы сподручнее было вытянуть из-под себя тесак. Он тоже молчал и даже не глядел в сторону свалившегося ему на голову несносного сеньора.

– Пусть подадут выпить! – внезапно взревел тот.

– Маркиз, мать вашу, – сказал Тамия по-русски. – Уйметесь вы сегодня или нет?

– Да! – так же неожиданно подхватил непотребные вопли вельможного хама просветлевший лицом виконт Лойцхи. – Напитков сверкающему гостю! Крови древесного моллюска с перцем и солью! И два… нет, три блюда акрора на стол!

Кратов, наоборот, сразу потускнел и напрягся.

– Я должен это пить? – спросил он, нарочито небрежно принимая ведерный кубок из пухлых конечностей красавицы Вхойгл (которая беззастенчиво строила ему глазки и даже неуклюже пыталась задеть колоссальным окороком).

– Еще бы! – сказал Тамия со злорадством. – И до дна.

Кратов поднес кубок к лицу и шумно отхлебнул – на другом конце стола виконт одобрительно хрюкнул.

– Отменно! – гаркнул Кратов и поперхнулся. Его темное от «загара тысячи звезд» лицо обрело зеленоватый оттенок. – Клянусь хвостом покойного императора Влацры, ничего не пил гаже с тех пор, как родился… А где же акрор?

– Он перед вами, маркиз, – любезно промолвил Тамия, выбирая из плетеного блюда спелый плод, похожий на поджаристую плюшку, и с поклоном поднося гостю.

– Гм! – Кратов с недоверием повертел акрор в руках. – И он действительно излечивает от всех желудочных болезней? И выводит радиационные шлаки из организма?

– Под метелку, милейший маркиз, – сказал Тамия. – А также обладает многими иными целебными эффектами, которые я не стану сейчас перечислять, дабы поберечь ваше драгоценное время. Не то вы никогда не уберетесь с этой планеты…

– Тогда переведите хозяину, что я забираю одно блюдо с собой, – брезгливо произнес Кратов. – И чтобы к вечеру вы подписали договор о взаимообразном обмене всем полезным и приятным, что есть в наших двух мирах.

Тамия, храня каменное выражение лица, перевел.

Виконт выглядел озабоченным.

– Я не в силах отказать столь значительному гостю, – промямлил он, пряча глаза. – Но секрет разведения акрора передается внутри дома Лойцхи из рода в род и никогда не покидал его стен…

Кратов нахмурился, потом выкатил глаза, привстал и вдруг завопил что-то на совершенно непонятном наречии. Виконт проворно отпрянул, но нашел в себе силы ответить на том же языке. Некоторое время они орали друг на друга, брызгая слюной и колотя ладонями по каменному полу перед собой. Между тем как ни черта не понимающий Тамия озадаченно жевал бесценные плоды из ближайшего блюда.

Понемногу в этом невероятном диалоге стали преобладать выкрики «Осс!», означавшие согласие, а затем он оборвался так же внезапно, как и начался. Виконт шумно перевел дух и утер обильный пот с низкого лба. Кратов не глядя нащупал кубок с пойлом и припал к нему.

– Что это было? – осторожно спросил Тамия.

– Старо-пратамрийский литературный диалект, – ответил Кратов, утирая рот. – Вроде нашей латыни. Никто не использует его в обыденной речи, но всякий аристократ знать обязан. Я же выучил его в процессе работы над статьей. И, как выяснилось, еще не забыл. У меня с детства способности к языкам… А вы разве его не знали, сэнсэй?!

– Нет, – прошипел Тамия. Его отношение к этому несуразному типу меняло свою полярность с каждой минутой. – Латынь, иврит и санскрит я также не знаю… О чем вы так славно посекретничали?

– Ну, мы практически обо всем договорились, – сказал Кратов беспечно. – Весь этот акрор я забираю. Договор будет подписан. Дом Лойцхи делится с нами секретом выращивания «хлебного куста». Взамен мы открываем им секрет дебульфикации оврохоблуна.

– Я не знаю, что такое эта проклятая «дебульфикация оврохоблуна»! – застонал Тамия.

– Я тоже. Запишите, чтобы не забыть, как произносится… Виконт не отважился спросить у меня, но перед вами подобного трепета он не испытывает. К завтрашнему утру вам надлежит решить, что же это такое. И поделиться тайной исполнения означенного процесса с прекраснейшим виконтом. Разумеется, обмен должен быть эквивалентный, без обмана. Никаких бус и зеркалец…

– Да, да! – с энтузиазмом подхватил виконт, услышавший знакомое слово. – Оврохоблун!

– Но в порыве азарта наш гостеприимный хозяин выдвинул одно условие, – заметил Кратов, – которое я, не торгуясь, принял.

– Что же это за чертово условие? – обреченно спросил Тамия.

– Завтра же состоится поединок двух борцов. Одного выставит дом Лойцхи, другого – мы. Если победит наш борец, дом Лойцхи не будет настаивать на исполнении нашей части договора.

– Я знаком с местной разновидностью борьбы, – пренебрежительно фыркнул Тамия. – Жалкое подобие сумо. Если не считать группы приемов, исполняемых хвостом… И кто же будет наш борец? Вы?

– К моему великому сожалению, я должен спешить на Сфазис. Подозреваю также, что здесь не сыскать борцов моей весовой категории, разве что среди юниоров. Я назвал вас, Манмосу-сан… – Кратов сделал паузу, ожидая взрыва негодования. И просчитался. Тамия, ухмыляясь, потянулся за куском болотной рептилии. Кратов продолжил вкрадчиво: – Впрочем, у вас есть время отказаться от поединка, либо подыскать себе достойную замену. Разумеется, сэнсэй, вы великий мастер, непобедимый чемпион, ёкодзуна, но… годы берут свое. И, возможно, вам все же придется поломать голову над дебульфикацией оврохоблуна…

– Не придется, – проворчал Тамия. – Можете забыть это словесное ветропускание.

12.

Привлеченный шумом в коридоре, Колин Гленарван поднялся из-за своего стола и выглянул за дверь. Он с неудовольствием отметил, что там собрались почти все, кто обитал и трудился на стационаре «Черная Кобра».

– Что это? – спросил Гленарван свирепо. – Бунт? Или – как это? – забастовка? Что означает это сборище?

Шум понемногу стих.

– Они хотят отобрать у нас собаку, – сказал ксенолог Элмар.

– И ничего взамен, – поддакнул драйвер Бевон.

– Да мы и не хотим ничего взамен! – воскликнула эта экзальтированная особа, медик Криста Скорикова. – Мы так привыкли к нашей Мавочке!

– Мы протестуем!

– У нас даже кошки приличной нет!

– Даже черепахи!..

– Кто хочет ее забрать? – спросил Гленарван.

– Я, – ответил не примеченный сразу здоровенный тип в потертых джинсах с подозрительными пятнами на коленях и пожеванном черном свитере.

– По какому праву?

– Меня зовут Кратов, – тяжко вздохнув, сказал тип. Похоже, он произносил это не впервые за последние минуты. – Константин Кратов. Я ксенолог. Прибыл со Сфазиса. Там у Мавки законный супруг…

– Так давайте его к нам! – рявкнул техник Скоморовский.

– Щеночки пойдут!.. – мечтательно зажмурилась эта экзальтированная особа Криста Скорикова.

– Послушайте, – сказал Гленарван, приближаясь. – Мавку сюда привез доктор Бурцев. И оставил здесь, руководствуясь какими-то, полагаю, весьма основательными мотивами. А вы явились невесть откуда, намерены отбыть невесть куда, и еще претендуете на то, чтобы лишить собаки целый человеческий коллектив…

– Не только человеческий, – буркнул мирмек Ятуупт и нервно перебрал суставчатыми конечностями.

– Это произвол, – сказал Элмар.

– Беспредел, – поправил Скоморовский.

– Как можно жить на свете без собаки?! – заломила ручонки эта экзальтированная особа Криста Скорикова.

– Мы вас даже не знаем, – промолвил Гленарван и осекся.

Он потянул носом. От незваного гостя исходил отчетливый запах сырого мяса.

– Знаете что, – сказал он твердо. – Мавку я вам не отдам. Есть у меня подозрение, что вы ее… того…

– Чего – того? – нахмурился Кратов.

– В общем, я здесь директор, и я вам не доверяю, – подытожил Гленарван. – Не нравитесь вы мне.

– И мне, – сказал Бевон.

– И мне, – согласился Скоморовский.

– Это какой-то каннибал, – пискнула экзальтированная Криста Скорикова.

– Доктор Бурцев не руководствовался ничем, – сказал Кратов устало. – Он выказал обычное человеческое раздолбайство. Он просто забыл Мавку на вашем стационаре – это чтобы вы не мнили о себе бог весть что. Но я счастлив, что Мавке здесь было хорошо, и благодарен, что вы проявили к ней такое участие.

– Это лесть, – проницательно сказал Ятуупт. – Нас пытаются улестить и подкупить.

– Нет, – возразил Кратов. – Просто я хочу подсластить вам горечь расставания. А то, что от меня разит всякой дрянью, не секрет даже для меня. Хотя я уже принюхался за пару часов. До вас я побывал на Пратамре…

– А-а, – сказал Элмар. – Тогда понятно.

– Там сырое мясо жрут, – пояснил окружающим Скоморовский.

– Правда, готовят его отменно, – добавил Бевон.

– Пальчики оближешь, – подтвердила Криста Скорикова.

– Как поживает профессор Тамия? – участливо спросил Гленарван.

– Преуспевает, – лаконично ответил Кратов. – Знаете что? – вдруг оживился он. – Пускай Мавка сама решает!

– Пускай! – загалдели в толпе.

– Мавка! Мавочка! Мавушка!

Люди расступились. В образовавшийся проход с достоинством ступила небольшая дворняжка и замерла, подняв переднюю лапу и подрагивая хвостом. У нее была удивительная шерсть: где жесткая и короткая, а где наоборот, мягкая и длинная. Вдобавок, она не имела четко выраженной масти. С некоторой натяжкой ее можно было назвать «розовой».

Кратов опустился на колени.

– Мава, – сказал он бархатным голосом. – Полкан соскучился.

Собака розовой масти сдержанно улыбнулась и завиляла хвостом.

– Ничего тут не поделаешь, – сказал Скоморовский, обращаясь к окружающим.

– Полкан – это, знаете ли, Полкан, – понимающе вздохнул Бевон. – А кто мы против Полкана?

– Так, местоименное наречие, – покачал головой Элмар. – Кто, где, когда…

– А у них там любовь, – удостоверила Криста Скорикова.

– Прощай, Мавка, – сказал Гленарван печально.

Кратов уже выпрямился во весь свой изрядный рост и теперь смущенно переминался с ноги на ногу.

– Коллеги, – сказал он прочувствованно. – Мне и вправду жаль, что так получилось. Поэтому я торжественно обязуюсь привезти вам козленка.

– Беленького! – требовательно пропищала Криста Скорикова. – И черненького!

– И черненького, – согласился Кратов. – Через пару месяцев.

– И щеночка, – добавил Элмар.

– И кошечку!

– И черепаху!!!

– Тихо! – гаркнул Гленарван. – Прекратите базар! Что мы, сами о себе не позаботимся? Дети малые! Собак, кошек и пресмыкающихся вам обеспечу лично я. Козлята остаются за Сфазисом. Еще вопросы? Нет? Тогда по местам!

– Коллеги, – заискивающе сказал Кратов. – А не найдется ли у вас пивка? Залить кровь древесного моллюска… – лицо его дрогнуло, – с перцем и солью…

Воцарилась сострадательная тишина. Затем со всех сторон к Кратову протянулись руки с жестяными банками.

13.

Кратов отворил дверь с табличкой «Лернейская Гидра. Директор стационара» и вошел. На него не обратили внимания. Он деликатно откашлялся. Результат был тот же – нулевой. Тогда он бережно толкнул Мавку ногой в бок.

Собака негромко тявкнула.

Человек за столом поднял голову и со слабым любопытством посмотрел на Кратова. Потом он увидел Мавку, и всякий интерес в его взгляде окончательно угас.

– Здравствуйте, – сказал Кратов. – Я прибыл со Сфазиса. Меня зовут Константин Кратов, я ксенолог. Вы Иван Иванович Горчаков?

– Здравствуйте, – тусклым голосом промолвил человек за столом. – Иван Иванович в отпуске. На Земле. Если вы обратитесь в туристическое бюро «Алтайское золото», город Бийск, то, возможно, вам точнее укажут, где его найти.

– А вы кто?

– Я его заместитель. Ивар Бокслейтнер, – он горестно усмехнулся уголком рта. – Забавно, правда? Директора зовут Иван, его заместителя – Ивар, а главного ксенолога – Иво, – пожевав кончик зажатого в кулаке стила, он добавил: – Еще есть один Иоганн, одна Иоанна и черт знает сколько Джонов…

– У вас все в порядке? – спросил Кратов осторожно.

– У нас? – Бокслейтнер оторвался от чтения разложенных перед ним бумаг и с заметным напряжением пожал плечами. – Полагаю, что да. А что у нас может быть не в порядке?

– Какие-нибудь проблемы… сложности…

– Наверняка у нас есть и сложности, и проблемы. Но мы их решаем… А вы инспектор?

– Нет, – сказал Кратов, смутившись. – Мне поручено курировать вашу работу.

Бокслейтнер, кряхтя, вместе с креслом повернулся к нему вполоборота.

– Как, вы сказали, вас зовут? – спросил он.

– Констатин Кратов.

– «Кра… тов»… – Бокслейтнер вывел его имя стилом на вывешенной над столом черной дощечке. Затем проставил дату и зачеркнул предыдущую строчку.

Кратов пригляделся и прочел там: «Григорий М. Энграф», а чуть выше следовали уже вполне ему известные имена почти всех обитателей Парадиза. Если судить по датам, никто не занимался «Лернейской Гидрой» больше двух лет.

– Вообще-то я надолго, – сказал он обещающе.

– И прекрасно, – пробормотал Бокслейтнер.

– Так у вас и вправду все хорошо?

– Я не говорил: «хорошо», – поправил его Бокслейтнер. – Я говорил, что мы со всем справляемся сами.

Кратов поглядел на Мавку. Та сочувственно улыбнулась.

– Но вы обещаете обратиться ко мне, если понадобится помощь?

– Обещаю, – вяло проговорил Бокслейтнер. – Почему бы и нет?

– Так я ухожу?

– Если спешите – то всего доброго.

– А если не спешу? – саркастически спросил Кратов.

– Тогда я вызову моего пресс-секретаря Мари-Луизу. И она будет вас развлекать болтовней… угощать коктейлями… – лицо заместителя директора страшно исказилось, и он с огромным усилием подавил зевок. – Купать в бассейне…

Кратов помолчал.

– Пожалуй, я спешу, – проронил он наконец.

– Угу, – сказал Бокслейтнер, не поднимая глаз.

14.

– Я слушаю вас, Григорий Матвеевич, – сказал Кратов, неслышно возникая в дверях.

Энграф лежал в кресле, закутавшись во все тот же грандиозный свой халатище. Он был сердит и нахохлен.

– Где Руточка? – спросил он сварливо.

– Я отправил ее на Землю, – с готовностью сообщил Кратов. – Надолго.

– Вы с ума… – начал было взводить себя Энграф, но натолкнулся на полный ледяной безмятежности взгляд Кратова и осекся. Помолчав, он буркнул: – Вы могли бы приличия ради иногда согласовывать свои решения со мной. Как-никак, я руковожу представительством.

– Согласовывать? – кротко переспросил Кратов. – Зачем?

– То есть как? – опешил Энграф. – Вы самовольно лишаете наш коллектив одного из его членов, обрекая на упадок все наше достаточно хрупкое экологическое благополучие. И потом – хотелось бы предварительно поговорить с человеком, отбывающим на Землю. Вы же знаете, как все мы ценим и любим нашу Руточку…

– Ложь, – спокойно возразил Кратов.

Энграф с возмущением передернул плечами.

– Я не потерплю такого тона, – произнес он резким голосом.

– А она терпела, – сказал Кратов. – Сносила от вас любой тон, любые капризы, и со временем вы перестали замечать в ней не то что женщину, а и человека. Вы и ваши коллеги воспринимали ее как досадное обстоятельство. С которым приходится мириться и надлежит бороться в меру сил – где иронией, а где грубостью. Как побочный эффект бесподобных условий для работы. Разве можно, Григорий Матвеевич, называть красивую женщину исчадьем ада?

– Этого не было! – неуверенно запротестовал Энграф.

– И не то еще было! А когда человек видит, что ни он, ни труд его никому не нужны, он теряет к себе уважение, тупеет и остывает. Так что не ценили вы и не любили Руточку. Вы, специалисты по контактам с самыми что ни на есть невероятными разумными субстанциями, потерпели провал в контакте с обычным человеком. Прокололись! Простите, но это свидетельствует о вашей профессиональной некомпетентности.

– Так уж и сразу, – желчно проговорил Энграф. – Конечно, все мы несколько увлечены своей работой, но в ксенологии ничего не добьешься без полной самоотдачи. Как и во всяком серьезном деле, между прочим. Каждый из нас находится на своем месте и, что вполне естественно, требует уважения к плодам своего труда. Мы – ксенологи, а Руточка – эколог…

– Она ваш труд, насколько мне известно, уважает, – вставил Кратов.

– И не вам судить о компетентности, – сказал Энграф наставительно. – Моей и чьей бы то ни было. Вы здесь без году неделя, вы еще мальчик…

– Стоп, – оборвал его Кратов. – Договоримся на пороге. Я вам не мальчик. Если я здесь, на Сфазисе, значит – я ваш коллега и требую к себе соответствующего отношения. А если вы имеете в виду мой возраст, то вам придется смириться с тем обстоятельством, что я стану называть вас дедушкой!

Энграф даже дышать перестал от негодования. Он сцепил длинные пальцы в замок так, что они побелели, но совладал с собой.

– Хорошо, – выдавил он. – Согласен. Тут вы, как ни досадно, правы.

– Вот вы обиделись, что я не пришел к вам за советом, – сказал Кратов. – А часто ли к вам обращаются другие? Например, знаете ли вы, где сейчас второй секретарь представительства Жан Батист Рошар?

– Болтает со своим плазмоидом, вероятно, – ответил Энграф пренебрежительно.

– Вполне предположимо… Но еще более вероятно, что в данный момент он рыщет по огороду в поисках Руточки, чтобы она сготовила ему обед.

Энграф поспешно глянул в окно. Он увидел нелепую в своей хламиде долговязую фигуру Рошара, в позе огородного пугала замершую над огуречными грядками.

– А может быть, вы знаете, о чем он болтает с плазмоидом? – осведомился Кратов. – А где пропадает целыми сутками Фред Гунганг? А чем занят Бурцев, этот персонаж местного фольклора, который вообще здесь не появляется? Чем занят хотя бы один из сотрудников вверенного вам человеческого сообщества?

Энграф конфузливо покусал губы.

– Бездельников здесь нет, – пробормотал он.

– Коллега Рошар испытывает на плазмоиде свою экспериментальную методику организации инконтактных связей посредством среды образов и понятий высшей математики. Занятно, спору нет, но в это время обострилась ситуация в ксенологической миссии Клермонта, которая ведет переговоры с обитателями системы Пирош-Ас о совместной добыче ценных минералов для земной медицины. Миссия подконтрольна Рошару, и там нет ксенологов классом выше четвертого, потому что никто не ждал сложностей. Я был там два часа назад, кое-что мы придумали, но нужна срочная поддержка… Коллега Гунганг участвует в ипостаси посредника в любопытном многоступенчатом контакте. Между тем, в подконтрольной ему группе профессора Дзиро Тамия царит уныние, потому что аборигены планеты Пратамра саботируют контакт. А ведь они владеют секретом выращивания знаменитого «хлебного куста», который нигде, кроме Пратамры, доселе не произрастал. Кстати, я оттуда прихватил с собой корзинку… Коллега Бурцев канул в небытие, внедрившись в племя примитивных гуманоидов Вериты, а на «Черной Кобре» он был не более получаса и позабыл там несчастную Мавку, обрекая тем самым Полкана на одиночество. Что ему до переживаний какого-то там Полкана?! Слава богу, за ней был хороший присмотр… Я уже слетал и доставил Мавку в Парадиз, можете не хвататься за браслет… И кстати, вы разгадали смысл того послания с Винде-Миатрикс III?

– Нет, – еле слышно сказал Энграф. – Не успел…

– Потому что сегодня ночью его расшифровала работавшая независимо от вас группа интегральных когитров Западно-Уральского филиала Академии наук, не так ли? Да-а… – протянул Кратов укоризненно. – А вы бились над ним… точнее, бездарно убили на него целую неделю своего драгоценного времени!

– Вы и это знаете, – криво усмехнулся Энграф. – Уж лучше бы вам заняться вверенным вашему попечению стационаром Горчакова!

– Я и там был, – заявил Кратов. – У них полный порядок. Настолько полный, что от скуки мухи дохнут.

– Неужели вы успели столько натворить за одно утро? – спросил Энграф недоверчиво.

– Ничего фантастического здесь нет. Главное – не сидеть сложа руки, не уговаривать самого себя: мол, все едино не успеть…

– Нет, вы не мальчик, – произнес Энграф задумчиво. – Вы, коллега, дьявольский коктейль из звездохода, плоддера и ксенолога, с явным преобладанием первых двух компонент! Как ни огорчительно, вы опять оказались правы. Да, я увлекся, потерял время… Но ведь это же было зверски интересно! И то, чем заняты Рошар и Гунганг, тоже интересно! Интересно даже мне! Как этим не увлечься, не позабыть обо всем на свете?! Разве вы никогда не шли на поводу у собственного любопытства?

Кратов неопределенно пожал плечами.

– Разумеется, мы очень легко стали поддаваться на собственные уговоры, – продолжал Энграф. – Особенно убедительно действует довод, что-де годы уже немалые. Преподлейший, должно заметить, довод!.. Человек начинает дряхлеть именно в тот момент, когда впервые согласится с мыслью о своей старости. Да, мыслить, оценивать, анализировать – это мы здорово умеем. А ведь зачастую необходимо отложить всяческие рефлексии на потом и как следует пошевелить конечностями! Успевать, а не искать индульгенций собственным опозданиям! Как вы находите, коллега?

– Григорий Матвеевич, – сказал Кратов вкрадчиво. – Хочу поставить вас в известность, что на время отпуска госпожи Скайдре вам придется возложить на свои плечи бремя прополки и подвязывания виноградных кустов.

– Как это? – насупился Энграф.

– Очень просто, – пояснил Кратов с охотой. – Руками и мотыгой. Экология – хозяйство хлопотное, так что всем хватит забот. К примеру, я иду, – он тяжко вздохнул, – принимать роды у козы Машки.