Текст книги "Аграфена и Братство говорящих котов"

Глава вторая,
где Пима объедается вареньем, а Коптильда палит из револьверов

– Кто стащил мое земляничное варенье?! – заорала Коптильда, да так, что на заднем дворе Вельзевул чуть не упал в обморок, а по всей деревеньке Белая Грива разлаялись собаки.

Все шестьдесят воспитанников приюта как один вздрогнули от ужаса.

Аграфена и Триш успели влиться в толпу за несколько секунд до того, как комендантша выстроила детей в две шеренги и с грозным видом начала прохаживаться между рядов.

Коптильда, огромная грузная тетка, весом, должно быть, добрых две тонны, уперев руки в бока, пристально разглядывала своих подопечных, пытаясь определить виноватого.

Ее широкую грудь крест-накрест опоясывали патронташи, полностью набитые патронами, а на поясе висели два больших пистолета. В любой момент она мастерским движением могла извлечь их наружу и так же быстро убрать обратно в кобуры. Комендантша любовно называла их «господами револьверами» и не уставала повторять, что именно они не раз спасали ее жизнь во время гражданской войны двенадцать лет назад. Каждый воспитанник приюта знал почти наизусть легендарную историю о том, как Коптильда собственноручно из этих самых пистолетов уложила трех драконов. Правда, Аграфена отлично помнила, что раньше она рассказывала об одном чудовище. Через пару лет комендантша уже утверждала, что завалила двоих, а теперь вот убитых драконов вдруг стало трое. Такими темпами через пару лет, в списке застреленных окажется, наверное, уже с десяток этих гигантских чешуйчатых монстров!

– Вы, маленькие кусочки навоза, прекрасно знаете, как я люблю земляничное варенье! – орала Коптильда. – И знаете, что каждый раз в это время года Кухарка варит его для меня и ставит остудиться на кухонном окне! Так кто посмел похитить целую банку?! Что за наглый, испорченный обжора посмел посягнуть на неприкосновенное, стоило мне только отъехать на десять минут?!

Комендантша, стоявшая в этот момент спиной к детям, резко развернулась на каблуках своих огромных кожаных ботинок и подозрительно уставилась на Аграфену.

– Ты! – прорычала она. – Маленькая рыжая негодяйка! Это ведь твоих рук дело?!

Девочка растерянно замотала головой.

– Отвечай, пока с тобой не начал говорить господин револьвер! – Коптильда выхватила из кобуры один из своих пистолетов и сунула его дуло под нос Аграфене.

– Никак нет! – выпалила Аграфена, вытянувшись по стойке «смирно».

– Никак нет, кто?!

– Никак нет, ваше высокоблагородие! – Девочка почти не дышала.

Коптильда требовала от воспитанников, чтобы все обращались к ней, как к настоящему генералу. При этом комендантша не могла запомнить ни одного имени, поэтому кухарку она называла «Кухаркой», а детей вообще – первым, что приходило ей в голову. Помнила она лишь имена своего брата Копотуна, да единственного приютского учителя Федусея.

Огромной ручищей комендантша схватила Аграфену за шиворот и подняла на уровень своего носа. Ноги девочки оторвались от земли и заболтались в воздухе.

– Имя! – гаркнула Коптильда.

– Аграфена!

– Так кто украл мое варенье, Маргафена?! Покажи мне паршивца пальцем и будешь завтра спать до обеда!

– Я ничего не знаю об украденном варенье! – отчеканила девочка. – Так как я спала!

– Спала?! – От ярости комендантша даже затопала ногами. – Да как ты посмела?! Спать вечером, в то время, когда должна собирать на плантации ягоды вместе со всеми?!

Аграфена от страха зажмурила глаза. Это ж надо было так сглупить?!

По заведенному здесь вечернему распорядку после окончания учебных занятий все воспитанники приюта действительно должны собирать землянику в саду, либо разгребать мусор во дворе, складывая железо в одну кучу, а все остальное барахло в другую.

Но не могла же Аграфена, в самом деле, признаться, что они с Тришем бегали в деревню воровать огурцы из тамошних теплиц? И что там их застукал деревенский староста, и им пришлось убегать от него сломя голову?

– За это, завтра ты одна соберешь две дневные нормы земляники! – гаркнула Коптильда. – А если не справишься, не миновать тебе «копошилки»!!!

– Есть! – Аграфена отдала честь и поневоле поежилась.

Коптильда резко разжала пальцы, и девочка шлепнулась на землю.

Придется завтра попотеть, чтобы собрать четыре ведра земляники. Все лучше, чем угодить в «копошилку». Так комендантша называла глубокую яму, выкопанную позади приюта и заполнявшуюся помоями, да всякими нечистотами. Это отвратительное место, огороженное невысокими деревянными перилами, воняло настолько, что при приближении к нему начинали слезиться глаза.

Малейшее упоминание о «копошилке» – излюбленном месте Коптильды для наказаний провинившихся – наводило дикий ужас на всех воспитанников приюта.

Стоило кому-то из детей оплошать, комендантша тут же хватала его за шиворот и бесцеремонно тащила к этой яме. Уже на месте она обвязывала несчастного под мышками толстой веревкой, бросала в «копошилку» и начинала бултыхать его там, дергая за другой конец веревки. Остальные же должны были стоять рядом, громко хохотать и показывать на бедолагу пальцем. При этом тот, кто смеялся тише всех, летел в яму следующим.

Аграфене «посчастливилось» побывать в «копошилке» трижды! Каждый раз она потом часами отмывалась в озере, пытаясь избавиться от ужасной вони.

– Ну, так что?! – рявкнула Коптильда, грозно поглядывая на остальных детей. – Кто видел вора? Не признаетесь – буду швырять вас в «копошилку» по одному до тех пор, пока она не выйдет из берегов!

– Я видела его со спины, – раздался где-то сзади противный скрипучий голос.

Это оказалась Кухарка, только что появившаяся на крыльце приюта. Аграфену всегда бросало в дрожь при виде этой жуткой старухи с сальными волосами и длинным крючкообразным носом, в котором та частенько любила на досуге еще и ковырять пальцем. На ее фартуке постоянно были какие-то грязные пятна, а мятый колпак вечно съезжал на глаза, придавая ее лицу еще более угрюмое выражение.

– Это был мальчишка, – проскрежетала Кухарка. – Маленький толстый мальчишка с короткими ногами! В шлеме с очками на голове!

Услышав эти слова, Аграфена похолодела.

В приюте жил только один мальчик, подходивший под такое описание. И Аграфена точно знала, что он очень любит сладкое. Его звали Пима, сокращенно от Пигмалион, и он считался третьим членом их с Тришем компании.

Совсем недавно Пиме исполнилось одиннадцать лет. Обычно, он ходил в коротком черном халате с карманами, туго набитыми всякими разными железками, а на голове у него практически всегда был кожаный танкистский шлем с большими очками на потертой резинке. Пима постоянно что-то мастерил, очень много читал и мечтал стать изобретателем, чтобы когда-нибудь устроиться в имперскую Академию наук.

Вот только Пима оказался на редкость невезучим мальчиком.

Даже варенье не смог украсть так, чтобы остаться незамеченным!

Коптильда сразу смекнула, о ком идет речь.

– Я знаю вора! – восторженно воскликнула она. – И сейчас он ответит мне за свои злодеяния!!!

Довольно потирая руки и предвкушая скорую расправу над нарушителем, комендантша начала хищно оглядываться по сторонам в поисках Пимы, однако не обнаружила его во дворе приюта.

Аграфена поняла, что другу удалось скрыться незамеченным, и вздохнула с облегчением.

– А ну-ка найдите мне этого толстопузого паршивца! – приказала Коптильда воспитанникам. – Как бишь его? Перегнилион?! Кто приведет его ко мне, получит награду – дам облизать тарелку из-под варенья!

Дети тут же бросились врассыпную.

Они не столько желали награды, сколько просто хотели поскорее убраться с глаз разъяренной комендантши.

Аграфена и Триш знали, где искать друга. Обычно Пима прятался либо в амбаре, либо на заднем дворе приюта в самом скопище мусора и нагромождения ржавых железок. Среди металлолома иногда попадались почти новенькие запчасти от старинного оружия, танков и пушек, оставшихся со времен гражданской войны. Пима любил ковыряться в этом старом хламе и выискивал там элементы для своих изобретений.

Ребята сразу побежали на свалку.

Уперев по обыкновению руки в бока, Коптильда начала расхаживать по двору, бросая гневные взгляды по сторонам.

Когда двенадцать лет назад ей предложили место в закрытом казенном учреждении, она подумала, что будет служить надзирательницей в тюрьме, и, согласившись занять этот пост, с радостью отправилась в Белую Гриву. Но на месте выяснилось, что ей предстояло работать в убогом, как она тогда выразилась, сиротском приюте. Коптильда переживала недолго. Она тотчас решила превратить это заведение в подобие тюрьмы! И теперь чувствовала себя здесь как рыба в воде.

Аграфена и Триш нашли Пиму в большой железной бочке. Он прятался там, закутавшись в свой халат. На губах у него были следы земляничного варенья.

– Насколько все плохо? – сразу осведомился Пима, когда они сняли с бочки крышку и заглянули в его укрытие.

– Хуже некуда! – воскликнула Аграфена. – Как ты мог съесть ее варенье? Знал же, что это под строжайшим запретом!

– Знал! – с сокрушенным видом признался Пима. – Но просто ничего не мог с собой поделать! Когда увидел эту банку, такую теплую, пахнущую земляникой, мои руки сами к ней потянулись.

Он расстроенно шмыгнул носом и стал вылезать из бочки. Выбравшись, мальчишка приметил у себя под ногами какую-то гайку, поднял ее и сунул в карман.

– Попадет теперь тебе за это от Коптильды! – сказал Триш.

– Это точно… – обреченно кивнул Пима.

Вдруг Триш навострил свои остроконечные ушки.

Позади них раздался тихий шорох.

В следующее мгновение кто-то громко заорал:

– Вот они! Я их нашел!

Все трое резко повернулись и увидели Миссу – противного тощего прыщавого мальчишку лет тринадцати, которого ненавидел весь приют. Мисса был на хорошем счету у Коптильды, потому что при любой удобной возможности ябедничал ей на других воспитанников.

Вот и сейчас он кричал на весь двор, показывая пальцем на испуганных ребят.

– А ну заткнись! – Аграфена и Триш одновременно бросились на него с кулаками.

Пару лет назад, заручившись поддержкой более старших воспитанников, он сильно попортил им жизнь своими издевками и насмешками. Теперь же оба с большим удовольствием мстили ему при каждом удобном случае.

Коптильда появилась через пару секунд, так что ребята даже не успели хорошенько намять Миссе бока. За ней семенила Кухарка.

Довольный собой, ябедник криво заулыбался.

Пима, осознавая, что наказание неизбежно, с виноватым лицом вышел из-за спин прикрывавших его друзей.

– Попался! – ехидно произнесла комендантша, медленно вышагивая в сторону мальчика и вытаскивая по пути из-за пояса оба револьвера. – Маленький трусливый пожиратель чужого варенья! А ну попляши-ка под мою музыку! Растряси жирок!

Она принялась палить из пистолетов под ноги Пиме. Тому пришлось высоко подскакивать и вертеться на месте, чтобы не угодить под обстрел.

Аграфене и Тришу было бесконечно жаль толстячка, но что они могли поделать?

Вскоре у Коптильды кончились патроны.

Комендантша перевела дух.

– Думаешь, на этом все закончилось? Ну уж нет, толстопузый очкарик! – Она самодовольно рассмеялась. – Главное наказание еще впереди!

Коптильда сорвала с пояса увесистую связку ключей и швырнула их Кухарке.

– Кухарка! Сходи в мой личный продовольственный погреб! – приказала она старухе. – Да принеси мне банку облепихового варенья! Побольше, да подревнее! Сейчас мы посмотрим, на что действительно способен этот маленький обжора!

Кухарка на лету поймала ключи и тут же скрылась из виду.

– Я узнала о таком способе наказания в одной старой книжке! – объявила Коптильда. – Все ждала подходящего случая, чтобы испробовать его на практике!

Мисса подобострастно подскочил к комендантше.

– Я помог вам! – залебезил он. – Мисса хороший! Он получит что-то за свою помощь?

– Получит! – она ласково потрепала своего любимчика по голове. – Я же обещала! Коптильда довольна Клипсой!

Аграфена в ужасе стояла на своем месте и не могла оторвать глаз от несчастного Пимы, которого комендантша, подталкивая в спину пистолетами, направляла в центр двора.

Облепиховое варенье, что готовила для Коптильды кухарка, воняло еще похлеще копошилки. От его запаха волосы вставали дыбом, глаза начинали слезиться, а уши просто сворачивались в трубочку.

Пиму ожидало очень жестокое наказание!

Кухарка притащила из погреба огромную банку этого чудовищного варева.

Предвкушая явное удовольствие, комендантша аж подпрыгивала от нетерпения.

Вокруг нее и Пимы во дворе собралась огромная толпа детей.

– Любишь чужое варенье? – с ехидной улыбкой осведомилась Коптильда. – Так я тебя уважу! Ты надолго запомнишь мою щедрость и доброту!

Она поставила перед мальчиком банку, которая оказалась едва ли не с него ростом, и сняла с нее крышку.

– Ешь! – грозно приказала комендантша. – И будешь есть это варенье, пока оно у тебя из ушей не полезет!

Пима осторожно понюхал банку и поморщился.

– А земляничного больше не осталось? – робко спросил он.

Коптильда расхохоталась.

– Земляничное я сама люблю! – воскликнула она. – А маленькие конопатые воришки вроде тебя должны есть то, что им дают! Если, конечно, не хотят бултыхаться в «копошилке»!

Пима тяжело вздохнул. Пару раз и ему доводилось поплавать в вонючей жиже.

Тем временем Кухарка вытащила из замызганного передника ложку, обтерла ее подолом своего платья и торжественно вручила Пиме.

Бедному мальчишке больше ничего не оставалось, как начать есть варенье. Морщась, он с отвращением отправлял в рот все новые порции, стараясь при этом не вдыхать мерзкий запах. Коптильда с блеском в глазах наблюдала за ним. Аграфена и Триш тоже не сводили с приятеля удрученных глаз.

Пима довольно быстро расправился с половиной содержимого банки, но на том запас его сил иссяк.

– Я больше не могу, – признался он.

– Ешь! – упорствовала Коптильда.

– В меня больше не лезет…

– Давись, но ешь! Это надолго отобьет у тебя охоту воровать чужие сладости!

Казалось, Пима сейчас треснет. Он даже начал тяжело дышать.

А комендантша все стояла и продолжала пристально смотреть на мальчика.

Вдруг Аграфена выступила вперед.

– Хватит уже над ним издеваться! – воскликнула она и сама удивилась своей смелости.

Коптильда злобно уставилась на нее.

– Что?! – взревела комендантша. – Я не ослышалась? Это же наша Ифигенна! Ты защищаешь этого очкастого обормота? Да ты никак тоже хочешь отведать моего вареньица?

Аграфена в ужасе отшагнула назад. От одного вида и запаха облепихи ее кидало в дрожь.

Коптильда громко щелкнула толстыми пальцами.

– А ну, Кухарка, тащи сюда еще одну ложку!

Кухарка с готовностью понеслась в кухню.

Триш тоже выступил вперед.

– Тогда уж несите две ложки! – твердо заявил он.

Другие мальчики и девочки, собравшиеся вокруг них во дворе, тоже начали выходить из толпы.

– И мне! – сказал стоявший позади Аграфены мальчик.

– И мне! – подхватила одна из девочек.

– И я хочу варенья! – стало раздаваться со всех сторон.

– Бунт?! – взревела Коптильда. – Да я вас в порошок сотру!

Тем временем Пима зачерпнул оставшееся в банке варенье прямо рукой и быстро швырнул его в кусты.

В это время во дворе приюта появился тощий старик Федусей, преподававший в приюте историю и математику.

Старый учитель носил очки с толстыми линзами. Они постоянно сползали ему на кончик носа, так что их приходилось ежесекундно поправлять. Федусей частенько прикладывался к фляжке со сливовой настойкой, которая всегда была припрятана у него во внутреннем кармане пиджака, отчего походка его была неровной и прерывистой. При этом он всем говорил, что пьет микстуру от кашля. Иногда они пили «микстуру» вместе с Копотуном и потом подолгу валялись под дубом во дворе приюта, а Коптильда грозилась перестрелять обоих.

Еще Федусей часто рассказывал, что периодически видит живых чертей. И чем больше он потреблял своей «микстуры», тем больше чертей приходило, как он выражался, с ним пообщаться.

– Госпожа Коптильда! – позвал он и громко икнул. – Вас зовет ваш брат. Он получил срочную телеграмму из столицы!

– Какая еще телеграмма?! – рявкнула на него та. – Не видишь, я тут занята важным делом?! Подавляю восстание аборигенов!

– Послание прямиком из министерства, – пояснил Федусей.

– Я же была там сегодня утром! Неужели не могли сказать мне все на словах!

Старый учитель пожал плечами и покачнулся.

– Копотун ждет вас в кабинете, – сказал он.

– Охота мне бегать туда-сюда! – огрызнулась Коптильда.

Она задрала голову вверх и посмотрела на окно директорского кабинета, расположенного на верхнем этаже здания. В помещении горел свет.

– Копотун! – рявкнула комендантша. – Что там еще стряслось?!

Брат Коптильды даже не счел необходимым подойти к окну.

– Телеграмма! – не вставая с дивана, крикнул он. – Ревизоры императора облетают все школы и приюты страны. Через несколько дней они появятся и у нас.

– Черт! – раздраженно выругалась Коптильда. – Ревизоры из императорского дворца! А у нас тут такой балаган! Эй, вы! – прикрикнула она на притихших воспитанников приюта. – А ну быстро все пошли на уроки!

– Так ведь ночь на дворе, – робко произнес кто-то из детей.

– Точно! – с досадой бросила комендантша. – Значит, шуруйте по своим комнатам! Навести порядок! Отдраить полы! Всем выстирать и погладить свою одежду!

Она повернулась к Пиме, Аграфене и Тришу.

– А с вами, маленькие вонючки, я еще не закончила! – грозно проговорила комендантша. – Как там вас? Мардафена, Клима и Стриж! Сейчас у меня нет на вас времени, но в наказание все трое завтра останетесь без ужина! Ляжете спать голодными, и пусть это послужит вам хорошим уроком! В следующий раз не будете меня злить!

Она резко развернулась на каблуках своих армейских ботинок и быстро зашагала прочь.

– И хорошо, – вздохнул Пима. – А то я варенья, кажется, на всю оставшуюся жизнь наелся!

Воспитанники приюта начали потихоньку расходиться.

Никто из них так и не заметил пары больших янтарно-зеленых глаз, все это время внимательно следивших за происходящим через маленькое слуховое окошко подвала приюта.

Глава третья,
в которой вспоминают о пророчестве колдуньи

Телеграмма в приют пришла не просто так. Буквально за сутки до описанных выше событий в столице империи, в величественном дворце императора Велдора Первого произошло очень странное происшествие.

Глубокой ночью, когда в тронном зале проходил торжественный бал, собравший множество знатных столичных особ, на огромную куполообразную крышу старинного замка опустилась женщина в черном развевающемся плаще. Она прибыла верхом на резном рунном посохе. На таких обычно передвигались по воздуху имперские Эсселиты. Может, кто-то и видел ее прибытие, но дворцовые стражники не придали этому особого значения, решив, что прилетел кто-то из приспешников первого министра императора, миледи Лионеллы.

Незваной гостье по виду было около пятидесяти лет. Ее темные волосы, зачесанные назад, украшали длинные шпильки, а стройную фигуру облегало элегантное платье, предназначенное для верховой езды. Женщина проворно спрыгнула с посоха, одним движением сложила его вдвое, словно антенну от радиоприемника, и спрятала в складках своего плаща. Затем она легким шагом пересекла крышу и спрыгнула на расположенную метром ниже смотровую площадку дворца. На краю площадки стояли широкие мягкие диваны, рядом с ними на специальной треноге был размещен большой позолоченный телескоп. Император Велдор любил нежиться здесь на солнышке после сытного обеда, поглядывая на снующих туда-сюда далеко внизу горожан. Сверху они казались ему не больше муравьев.

Во время бала нижние этажи дворца кишели стражниками, верхние же покои практически никто не охранял. Проникнуть сюда можно было лишь по воздуху, но ни дельтапланы, ни дирижабли просто не смогли бы приземлиться на покатой крыше. А Эсселитов, летающих на своих посохах, император не опасался. Ведь все они повиновались миледи Лионелле, а та считалась его правой рукой.

Никто и представить себе не мог, что далеко не все Эсселиты довольны правлением деспотичного Велдора и тем более некоторые из них могут замышлять что-то против короны.

Женщина в плаще толкнула широкие стеклянные двери и проникла в верхние покои дворца. Оказавшись в большом темном зале с высоким потолком, она быстро огляделась.

Когда-то давно она служила во дворце королевской нянькой. В те времена в этом помещении располагался тронный зал. Сейчас же прислужники Велдора устроили здесь нечто вроде трапезной. Она увидела длинные ряды столов, покрытых темно-красными скатертями, расставленные на них золотые кубки и изящные фарфоровые тарелки.

Этажом ниже раздавалась танцевальная музыка, гости императора отплясывали на балу. Очевидно, те из них, кто продержится до утра, рассчитывали устроить здесь после грандиозное пиршество.

Женщина недовольно поморщилась. В этом был весь Велдор. Он предпочитал гулять, пить и веселиться, да еще иногда казнить неугодных ему людей, в то время как государством фактически управляла Лионелла, злобная ведьма, стоявшая во главе ордена Эсселитов.

Она грустно вздохнула. Будь проклят тот день, когда во дворец короля Ипполита впервые приехала Лионелла! Если бы старый правитель знал, чем все закончится, он, не раздумывая, приказал бы сбросить ее с самой высокой башни замка.

В дальнем углу зала, скрытая за плотными бархатными портьерами, находилась невысокая дверь, ведущая в имперский архив. Туда и направилась женщина. Узкая полоска света просачивалась сквозь щель между дверью и полом – в архиве кто-то был. Она приложила ухо к замочной скважине и прислушалась.

Изнутри долго не доносилось ни звука. Наконец, послышался тихий шелест, будто кто-то перевернул страницу огромной старинной книги.

Женщина толкнула дверь, вошла в помещение и быстрым движением закрыла за собой дверь, заперев ее на большой деревянный засов.

Внутри маленькой комнатки стены были сплошь заставлены массивными книжными полками, а все свободное пространство оказалось завалено рукописными свитками, пожелтевшими от времени. За невысоким колченогим столом сидел древний старик. Архивариус выглядел высохшим и пожелтевшим, подстать своим свиткам, которые он столь бережно хранил. На столе стоял закопченный масляный светильник, при тусклом свете которого почтенный старец читал толстенный фолиант. На носу архивариуса сидели огромные очки с толстыми стеклами, его длинные седые волосы ниспадали на плечи и вились по спине.

Увидев женщину, старик побелел, а глаза, казалось, расширились до размеров его очков.

– Марта?! – в недоумении прошамкал архивариус. – Марта Грегуар Эсселит?! Ты ли это, или я окончательно сошел с ума?!

– Ты не сошел с ума, Доминик! – кивнула ему женщина. – Это действительно я.

– Но как?! Я считал, что ты давно мертва!

– Бьюсь об заклад, об этом мечтают многие обитатели этого дворца! – насмешливо сказала Марта. – Но я пока не собираюсь претворять их мечты в жизнь.

– Тебя наверняка разыскивают, – сказал архивариус. – Как и прочих сторонников свергнутого короля. Ты не боишься так просто заявляться во дворец?

– Я в розыске уже почти двенадцать лет. За это время успела привыкнуть к постоянной опасности.

– И все же!

– Риск есть, – согласилась она. – Но у меня к тебе важное дело!

– Ко мне? – удивился Доминик.

– Ты – хранитель архива! А мне нужна информация.

– А не боишься, что я позову стражу и сдам тебя Велдору или Лионелле? – поинтересовался архивариус. – Среди нынешних обитателей дворца предательство является очень популярным видом развлечений!

Марта подошла к его столу и грозно нависла над тщедушным стариком.

– Ты сам сказал, что у свергнутого короля есть и другие сторонники, – с ласковой улыбкой произнесла она. – Если ты сдашь меня властям, они тебя из-под земли достанут, уж ты мне поверь!

Архивариус вздрогнул и громко сглотнул.

– Так что тебе нужно? – почти шепотом спросил он.

– Я хочу, чтобы ты порылся в летописях государства, – сказала Марта. – Вспомни, однажды, двадцать лет назад, когда Лионелла только вышла замуж за сына старого короля и начала устраивать во дворце и государстве свои порядки, к ней приволокли одну женщину…

Старик взволнованно открыл беззубый рот.

– Игурейскую колдунью?! – воскликнул он.

– Верно, – кивнула Марта. – Эсселиты тогда были не в почете, колдунов опасались и недолюбливали. Крестьяне обвиняли ее в том, что она наводила порчу на их скот.

– Я помню тот день, – сказал Доминик. – Я ведь лично присутствовал на ее допросе. Судьями руководила сама миледи Лионелла, она и допрашивала обвиняемую.

– Ходили слухи, что на том допросе произошло что-то очень странное, – сказала Марта. – Я надеялась, что ты найдешь мне записи тех событий, но раз ты сам там присутствовал…

– Да, – поспешно закивал архивариус. – Я отлично все помню! Миледи скрывала тогда свою принадлежность к Эсселитам и делала вид, что, как и все граждане империи, ненавидит колдунов. Она учинила игурейке многочасовой допрос, но та твердо держалась. Она при всех обвинила Лионеллу в том, что та сама ведьма и, стараясь сохранить свое лицо, пытается засудить сестру по ордену! Лионелла была в ярости, стала кричать и приказала казнить непокорную женщину. И тогда колдунья произнесла свое пророчество!

Марта склонилась к старику.

– Оно меня и интересует, – сказала она. – Помнишь, что именно она предсказала?

– Игурейская колдунья предрекла Лионелле, что та ответит за свое предательство! – торжественно провозгласил архивариус. – Вот дословно, что она сказала: «Власть твою погубит ребенок, неподвластный магии Эсселитов! Дитя из дворца, избежавшее смерти, и выросшее в казенном доме. С добрым сердцем и чистой душой, она обретет силу, многократно превосходящую твою, и день этот станет последним в твоей никчемной жизни!»

Марта восхищенно замерла.

– У меня тогда прямо мурашки по коже побежали, – признался Доминик. – Так всегда бывает, когда кто-то из Эсселитов творит рядом свою магию. Я сразу понял, что когда-нибудь, пророчество игурейки обязательно сбудется!

– Оно сбудется, – улыбнулась женщина. – Уж будь в этом уверен! Этот момент уже близок.

– Но разве во время дворцового переворота кто-то из придворных смог спастись? – возразил архивариус. – Те, кто не переметнулся под знамена нового императора, были расстреляны на месте, а члены их семей безжалостно уничтожены…

– И все же кое-кому удалось спастись в ту роковую ночь, – сказала Марта. – Двое младенцев из королевского дворца остались в живых. Я сама помогла спрятать их от мести Велдора и Лионеллы. Пророчество явно говорит о ком-то из них. Ты не представляешь, как я рада услышанному сейчас!

Женщина склонилась и поцеловала взволнованного старика в макушку.

– А теперь прощай, мой старый друг, – сказала она. – Не знаю, свидимся ли еще, но я буду на это надеяться.

Марта вышла из архива и быстро зашагала в сторону смотровой площадки.

В этот момент гигантские двери зала с грохотом распахнулись.

Женщина резко обернулась и оцепенела.

Она увидела ту, кого больше всего опасалась, ненависть к которой уже столько лет таилась у нее в душе.

Миледи, первый министр императора и глава Ордена Эсселитов, вошла в зал. Неожиданная встреча удивила ее не меньше, чем Марту. Лионелла выглядела лет на сорок, хотя на самом деле ей было куда больше. Высокая, худая, бледная как смерть женщина с ярко-красными губами и хищным взглядом. Миледи была одета в длинное черное платье и накидку, кружевной шлейф струился за ней по мраморному полу. Ее длинные черные волосы были уложены в высокую, замысловатую прическу, украшенную изящными изогнутыми серебряными спицами.

– Ты?! – гневно выдохнула она через мгновение. – Стражники предупредили меня, что на крышу опустился кто-то из Эсселитов! Но я никак не ожидала увидеть во дворце тебя!

– Отчего же?

– Я считала, что ты давно мертва!

– Приятно сделать тебе сюрприз! – ехидно улыбнулась Марта.

– Последний в твоей жизни! – парировала Лионелла.

Она выхватила свой рунный посох и с силой ударила его железным наконечником об пол.

По черному дереву зазмеились тонкие красные молнии, показывающие готовность посоха к использованию.

Марта вытащила из-под плаща свой и одним щелчком раздвинула его. По виду ее посох напоминал обычную трость с серебряным набалдашником, посох Лионеллы же выглядел, словно королевский скипетр. Миледи взмахнула своим оружием и резким движением направила его в сторону противницы. Молния, слетевшая с наконечника, врезалась в пол у ее ног.

Едва успев увернуться, Марта раскрутила над головой свой посох и махнула им в сторону Лионеллы. Молния, выпущенная ею, оказалась куда точнее. Шлейф платья миледи тут же вспыхнул, к потолку взвился черный дым.

Она с гневным возгласом сбросила накидку, оставшись в одном платье, и кинулась на Марту.

Посохи скрестились в воздухе, издавая треск и скрежет.

Марта отбила выпад Лионеллы и тут же ударила сама.

Та проворно отпрыгнула, изогнувшись, словно змея, и попыталась зацепить противницу наконечником посоха. Марта едва успела увернуться. Молния Лионеллы метнулась в сторону ближайшего стола и с громким треском разнесла его в щепки.

Горящая скатерть взмыла в воздух, кубки и тарелки, приготовленные для утренней трапезы, разлетелись во все стороны.

Они вновь скрестили посохи и битва продолжилась.

Зал наполнился запахом озона. Так по обыкновению пахло во время грозы. По всему залу раздавался сильнейший грохот от взрывов, разлетающегося на куски дерева и разбивающегося стекла. Через несколько минут на шум прибежали трое стражников в форме имперских войск. Пораженные видом двух сражающихся Эсселиток, они остолбенели на пороге.

– На что уставились, недоумки?! – рявкнула на них Лионелла. – Пристрелите эту лазутчицу!

Услышав приказ миледи, стражники одновременно потянулись к кобурам за своими револьверами.

Марта бросилась к огромному витражному окну.

– Не уйдешь! – Лионелла зло расхохоталась.

Ее посох взметнулся в воздух, и яркая молния понеслась прямо в Марту. Женщина проворно запрыгнула на свою трость и взмыла к потолку.

Удар молнии Лионеллы пришелся на окно и миллионы разноцветных осколков посыпались на пол. Миледи и стражники едва успели отскочить в сторону от целой лавины битого стекла.

В ту же секунду Марта, воспользовавшись заминкой, выпорхнула в разбитое окно и скрылась в темном небе.

– Стреляйте! – взвизгнула миледи.

Стражники начали палить вдогонку быстро удаляющейся фигуре, но ни один патрон не достиг своей цели.

– Болваны! – Гнев Лионеллы вырывался наружу. – Идиоты! Вы не только пропустили во дворец лазутчицу, вы еще и дали ей уйти!

Она вскинула посох и окатила всех троих целым каскадом молний. Стражников свалило на пол, и они задергались, точно в конвульсиях.

С надменным видом миледи прошла мимо, даже не взглянув в их сторону. Она приблизилась к двери архива и толчком ноги распахнула ее.