Текст книги "Космический капкан"

– И часто тебя припирало? – заинтересовался лемуриец.

– Пока что нет, – вздохнул Глеб. – Что касается андроидов… Если они отключаются полностью, то могут обходиться без кислорода много дней. Да что там без кислорода – они без всего могут обходиться. Их потом включат – и вся недолга. Понял?

– Я, разумеется, знаю, что, если они отключатся, с ними все будет в порядке, – кивнул Лукас. – Но мы же не сможем их отключить.

– Может быть, они сами отключатся в критической ситуации, – предположил Глеб. – Или их отключат из командного центра. А потом подберут. Да, конечно, отключат. А потом прилетят на челноке и пособирают. Каждый андроид стоит тысяч тридцать. Не будут же они деньги кидать на ветер. Точнее, в пустоту. Так что не заморачивайся! Пойдем пошвыряем их в шлюзовую камеру!

Лукас поднялся с пилотского кресла.

– Хорошо, пойдем. Кажется, выбора у нас нет.

– Кстати, а почему бы нам не приказать «красным» слегка потрудиться на благо общества? Зачем работать самим? – сообразил Глеб и пропел:

 
Воровка никогда не станет прачкой,
и коcк не подставляет финке грудь,
зачем нам грязной тачкой руки пачкать,
мы это дело перекурим как-нибудь.
 

– Лучше не стоит, – поморщился Лукас. – «Красные» андроиды сейчас подчиняются нам. Но, если в их и без того слабой и старой программе произойдет сбой, – последствия могут быть непредсказуемыми. Как бы они нас самих не пошвыряли в шлюзовую камеру.

– Это меняет дело, – кивнул Глеб. – Тогда, конечно, есть смысл поработать. Ради собственного спасения.

Он поднялся с кресла, попытался сделать шаг и тут же улетел к самому потолку рубки – стукнулся головой и плюхнулся вниз, приложился боком о жесткую койку.

– Елы-палы! Невесомость? – выдохнул Жмых. – А ты опять молчишь?

– Невесомости нет, – спокойно объяснил Лукас. – Мы ведь пока разгоняемся, идем на тяге. Поэтому имитация силы тяжести имеется. Но ускорение уменьшилось, соответственно сила тяжести стала меньше. Снабжен ли этот корабль гравитационными компенсаторами – я еще не выяснил. Может, нам все время придется лететь в невесомости. Так что надо поторопиться выкинуть андроидов, если ты все еще настаиваешь на этом. Это нужно сделать до перехода в подпространство. А то подобрать их не будет никакой возможности.

– Ладно, – кивнул Жмых. – Берем этого, что ближе ко мне, и понесли. Может, пока двигатель вовсе выключить? Чтобы таскать их легче было?

– Вижу, что ты не пробовал таскать грузы в невесомости, – ответил Лукас. – Поверь мне, производить работы в невесомости гораздо сложнее, чем при нормальной силе тяжести. Это только кажется, что легко.

– Ну, тебе виднее, – не стал спорить Жмых. – Я на пилота не обучался… Давай еще и этого, с синей лентой на плече, сверху положим.

– Давай.

Двух андроидов тащить было не так уж и тяжело. Жмых шел впереди, пятясь задом и время от времени покрикивая на Лукаса, чтобы тот не напирал. Шлюзовая камера располагалась уровнем ниже, поэтому человеку и лемурийцу пришлось спуститься по крутой лесенке, одолеть длинный коридор, заставленный коробками с каким-то грузом, прежде чем перед ними оказалась массивная дверь шлюза.

– Открывай! – приказал Жмых, бросая андроидов на пол.

– Сначала надо проверить, задраен ли шлюз с той стороны, – объяснил Лукас.

– Может статься, что он не задраен? – удивился Глеб.

– Нет, конечно. Но проверить надо. Так велит мне инструкция из гипнотической программы обучения.

Лемуриец потыкал длинными тонкими пальцами в сенсорную панель. Миниатюрный экранчик реагировал на его прикосновения появлением веселых зеленых огоньков.

– Все в порядке. Открываю.

Тяжелый люк шлюза поехал в сторону. Раздалось шипение – воздух устремился в шлюзовую камеру. Жмых с воплем отпрыгнул в сторону.

– Ты чего? – удивился Лукас.

– Оно. Шипит. Наверное, утечка?!

– Нет, просто разница в давлении. Если бы с другой стороны шлюз был открыт или образовалась пробоина, мы бы и пискнуть не успели.

– А, конечно, – пришел в себя Глеб. – Ну, тащим этих.

Андроидов бросили на пол, пошли за следующими.

– Слушай, сколько их всего? – поинтересовался Жмых. – Только двоих отнесли, а я устал, как собака.

– Отдохнешь. До твоего Дроэдема – четыре дня полета в подпространстве, – успокоил Глеба лемуриец. – Андроидов, кажется, было одиннадцать. Это не считая семи «красных»… Которые теперь наша собственность. Ты знаешь, мы их сможем выгодно загнать на новом месте.

Жмых, прищурившись, посмотрел на своего нового партнера.

– Ты не совсем лох, парень, – констатировал он.

– Я бы сказал, совсем не лох. – застенчиво улыбнулся Лукас.

Работа по «перегрузке» андроидов заняла у партнеров минут сорок. Некоторые синтетические люди вяло шевелили руками и ногами, пытаясь, должно быть, преодолеть состояние сомати. Андроиды прекрасно понимали, куда и зачем их несут, и в глазах некоторых читалась безграничная тоска.

Лукас, встретившись взглядом с человекороботом, поспешно отворачивался и едва не плакал. Но Жмых поторапливал его, покрикивая:

– Ничего, ничего! Всех их соберут! Померзнут пару дней в космосе, отдохнут. И на работу! Грузить очередной корабль!

Когда последнего, робота швырнули на кучу тел в шлюзовой камере, Лукас продекламировал:

 
Отринув жизнь простого чина,
За правду, за свою страну,
Я умираю, как мужчина,
И в люк открытый я шагну.
 

Жмых посмотрел на поэта, как на сумасшедшего:

– Ты бы еще прощальную речь произнес, – целый некролог сочинил. Может, не будешь глумиться?

– Я не глумился, – обиделся Лукас.

– Боек ты сочинять, как я погляжу. На тюремных астероидах тебе бы цены не было. Там поэтов любят, а еще больше – певцов. Которые за нашу блатную жизнь поют. И стихи читают, Задвигай, короче, люк, поэт! Пора отпустить мужчин в открытый люк, в свободное плавание!

– Это из старого, – поделился лемуриец. – Отрывок из поэмы, написанной во славу героев Сопротивления.

– Какого еще Сопротивления?

– Сопротивления против уничтожения древовидных папоротников Канопуса. Но подходит для любого случая. Мало ли в Галактике сопротивлений…

– Действительно, – хмыкнул Жмых. – Универсальность – ценное свойство! Открывай шлюз, певец Сопротивления!

В маленький иллюминатор было видно, как тела андроидов, кувыркаясь, полетели от корабля, вытолкнутые избыточным давлением шлюзовой камеры.

– Сразу дышать легче стало, – удовлетворенно заявил Жмых. – Подобное облегчение я испытывал, когда из моей камеры отсадили Хаммера Вонючку. Тоже тогда ощутил, каким свежим и вкусным бывает воздух. Можно бы и «красных» повыбрасывать, вообще-то. Но, с другой стороны, если каждого продать хотя бы за пять тысяч. Ого-го! Это еще лучше, чем корабль барыжникам двинуть! Только вот на корабль документы нужны. А на андроидов – лишь коды доступа!

– Которые сейчас открыты, – поддержал партнера лемуриец. – И мы можем их перепрограммировать. Хотя торговля андроидами, признаться, напоминает мне работорговлю.

– И мне напоминает, – согласился Глеб, – эх, и погреем руки на продаже синтетических тормозов! Пойдем-ка пока поедим. У меня что-то аппетит разыгрался!

Питательные наборы А-7, которые Глеб и Лукас достали из контейнера на корабельном складе, на вкус оказались просто омерзительными.

– Вспоминаю тюрягу, – мрачно буркнул Жмых, давясь темной тягучей плиткой. По консистенции она напоминала ириску, а по вкусу – переваренный грибной суп. – Там нас тоже частенько кормили всякой дрянью. Как повар заболеет или заключенные провинятся – кухню на замок, и раздают индивидуальные сухие пайки. И такие они сухие – все потом внутри слипается. Даже зубы склеиваются. И сколько воды ни пей – не помогает. Но коски ко всему привычные. Выжили.

– А мне такая еда даже нравится, – неожиданно заявил лемуриец. – Напоминает приют на Лемурии, где я воспитывался. Там было хорошо, в приюте! Хотя большинство детей, которые воспитывались вместе со мной, не отличались богатым внутренним миром.

– Еще бы, в приюте, – хмыкнул Глеб, – небось, родители их кинули, а сами слиняли в поисках лучшей жизни.

– Эти дети были умственно отсталыми, – поделился поэт, – а меня поместили туда по ошибке, потому что я был очень погружен в себя.

Повисла пауза. Лемуриец задумался о прошлом, а Глеб активно работал челюстями, пережевывая упругую плитку.

– Вошпоминания детштва – великая вещь, – кивнул он и опрокинул в себя стакан воды. – Жаль только, что мы хоть бутербродов с собой не взяли. На четыре дня должно было хватить! Хорошо еще, что Дроэдем этот – рядом!

– Не то чтобы рядом – двенадцать парсеков, – заметил лемуриец.

– По мне, все едино – двенадцать, двадцать. Главное, туда за несколько дней можно добраться! И не париться в этом вонючем звездолете.

Жмых наконец насытился и развалился в кресле, положив руки под голову.

– А наши синтетические друзья должны чем-то питаться? – поинтересовался он.

– В принципе – да, – ответил Лукас. – Но, насколько мне известно, они без вреда могут неделю попоститься.

– Без вреда для нас?

– Без вреда для них, конечно.

– Да ладно. Пускай тоже поедят.

– Расход кислорода повысится, – заметил лемуриец. – Ведь им нужно перерабатывать полученную пищу.

– Тогда… – Жмых на несколько секунд задумался, но потом комплекс вины перед андроидами взял верх: – Пусть все равно поедят! А то еще сорвутся со своей программы. Я бы с голодухи точно сорвался. И вообще – у нас что, нет системы рециркуляции воздуха?

– Есть, – ответил Лукас. – Но выход кислорода ограничен. Если потреблять больше, чем вырабатывается, – нам придется туго.

– Сейчас кислорода хватает?

– Да. Генератор работает на девяносто процентов мощности.

– Вот и пусть едят. Лопайте, синтетические!

– Спа-си-бо, – ответил за всех предводитель команды «красных» андроидов, костюм которого был отмечен двумя белыми полосками на правом плече.

Андроиды дружно затопали на склад – жевать питательные пайки А-7 или А-8, а может быть, и Б-12. Кто знает, что больше по душе синтетическим людям? Пайков же на корабле было несколько ящиков.

– Откуда ты столько всего знаешь? – заинтересовался Жмых. – Я, правда, тоже не совсем тупой. Когда на астероиде чалился, знаешь, сколько книжек прочитал. Правда, все больше детективы. Но и одну научную книжку изучил. Называется «В помощь проктологу». Очень познавательно, между прочим.

Лукас поморщился:

– Гражданскую специализацию я получил в колледже на Лемурии. Согласно диплому, я – оператор машинного бурения на астероидах среднего диаметра и по совместительству пилот второго класса. Правда, лететь довелось впервые. Это мой первый корабль… – Лемуриец любовно погладил стену рубки.

– Кстати, я не заметил, когда мы садились. Как называется это корыто?

– Какое корыто? – не понял лемуриец.

– Ну, звездолет. Твой первый корабль. У него название есть? Или только бортовой номер?

– Такая мысль не приходила мне в голову, – смутился лемуриец. – Сейчас узнаем.

Поколдовав над пультом управления, Лукас выдал:

– Оказывается, у него и правда есть имя. Наш корабль зовется «Одноногая черепаха».

– Хм. Это что, намек на его скорость? Одноногая звучит как-то нехорошо. Сколько вообще у черепах ног? Две?

– Пожалуй, так. Две ноги, две руки. Все как у людей. Это ведь земное животное? Я анатомией черепах не увлекался, хотя, конечно, видел кое-каких.

– Я, в общем-то, тоже не биолог, – заметил Жмых. – Но, сдается мне, одноногая черепаха будет передвигаться медленно.

– Мне доводилось читать, что земные морские черепахи в родной стихии развивают огромную скорость, – сообщил лемуриец. – Они, наверное, не лапами в воде гребут.

– А чем?

– Плавниками.

– Может быть, – протянул Глеб. – А если у черепахи все в порядке, она не только в воде, но и по земле передвигается нормально. У меня в детстве была черепаха. Маленькая. Бегала довольно шустро. Так шустро, что однажды я не углядел, и она смылась.

– Да, – кивнул Лукас, – у нас в приюте для дефективных у одного паренька тоже была черепаха. И, ты не поверишь, она от него все время убегала. Хорошо, что рядом был я и неизменно ловил тупое земноводное.

– Что ты хочешь этим сказать?! – нахмурился Жмых. – Сравнивая меня с убогим пареньком, баллы ты себе в моих глазах не прибавляешь…

– О, не обижайся, пожалуйста, я просто хотел сказать, что с этими черепахами вечные проблемы.

Глеб насупился. Ему уже не раз казалось, что лемуриец над ним подтрунивает и явно считает, что находится на более высокой ступени развития, чем молодой коск, который в жизни только-то и видел, что туземный город Мамбасу на окраине межгалактической империи да еще Процион, Арктур и парочку тюремных астероидов. Галактические задворки, одним словом.

– В колледже мы, значит, учились, на пилотов и бурильщиков, – с ядовитой интонацией проговорил Жмых, – ну-ну. Интересно, как это ты так смог из приюта для даунов прямиком в колледж перебраться?

– К нам в приют пришел новый директор, – ответил лемуриец, – ему сразу показалось, что я отличаюсь от других воспитанников. Потом меня немного полечили особыми препаратами и электрическим током. И вот, вуаля, через месяц я уже сносно говорил на нескольких языках.

– Так ты до этого что, все время молчал?

– Ну да, говорю же, был очень погружен в себя. Большую часть дня я думал. Я размышлял о смысле жизни и своем предназначении. И еще сочинял стихи. Мысленно. Вот, к примеру, такое стихотворение…

– Так что насчет колледжа?! – гаркнул Глеб. – Как ты туда попал?!

– Ах, колледжа, – осекся Лукас, – дело повернулось таким образом: у нашего директора не было детей, и его жена сильно по этому поводу переживала, вот они подумали, подумали, взяли да и усыновили меня, – Лукас расплылся в улыбке, – до чего же они хорошие лемурийцы, просто не могу тебе передать. До чего же славные. Они всегда дарят друг другу подарки на Новый год и в День всех тупых. И почти никогда не колотят друг дружку. А если колотят, то делают это осторожно и почти всегда без последствий. То есть руки и ноги всегда на месте остаются.

– Ты у нас, значит, везунчик? – поинтересовался Жмых, внутренне содрогнувшись от описания быта «славных лемурийцев». К тому же удачливость Лукаса его несколько покоробила. В глубине души он был уверен, что счастливый фарт сопутствует именно ему, и история Лукаса, который из приюта попал сразу в колледж, вызвала у него живейшее раздражение.

– Да, я удачлив, – согласился поэт, не замечая настроения собеседника. – А еще меня очень любят женщины.

– Значит, и женщины тоже, – Глеб усмехнулся – ну и хвастун. – Хорошо, при случае покажешь, как ты умеешь обращаться с женщинами.

– Непременно. – Лемуриец счастливо засмеялся, приняв усмешку коска за знак расположения. – О, если бы ты знал, Глеб, как большинство женщин любят поэзию! И как я люблю их за то, что они дарят мне свою благосклонность и могут оценить по достоинству мой уникальный дар.

Удар потряс корабль неожиданно. Только что Глеб сидел в кресле, и вдруг непреодолимая сила швырнула его вперед, и он оказался на полу. При этом пребольно ударился локтями о твердый настил.

Удачливый лемуриец каким-то чудом удержался в кресле. Он сидел, подавшись вперед, глядя на происходящее.

В основной обзорный иллюминатор было отчетливо видно, как разворачивается перед носом звездолета, растет из единой точки гигантская сеть, состоящая сплошь из сверкающих, зеленоватых нитей.

– Что, что это? – проговорил Глеб, поднимаясь на ноги. – Я такой фиговины никогда в жизни не видел.

– Конечно, откуда тебе, – в голосе лемурийца прозвучало отчаяние, – это силовой экран. Похоже, дело худо. Вперед дороги нет.

– Что можно сделать?! – заорал Жмых, мигом оценив ситуацию.

– Не знаю. – Лукас затряс головой и схватился за виски. – Честно, не знаю. В моей голове сведений на этот случай нет. Имею только представление, как экран выглядит. А вот как его ставят, как снимают – понятия не имею! И вообще, что ты от меня хочешь! Я пилотирую корабль первый раз!

– Легавые! – Выдохнул Глеб, вглядываясь в экран заднего обзора. – Как же они нас нашли?! Как догнали?!

– У них хорошая техника… техника, – эхом повторил лемуриец, стуча по сенсорам панели управления. Глеб наблюдал за действиями Лукаса, не говоря ни слова. Он не хотел мешать. Но, поскольку «Одноногая черепаха» висела перед зеленой сетью, а сзади быстро приближалась черная туша военного крейсера, терпение коска закончилось быстро.

– Ты что делаешь?!

– Пока силовой экран полностью не развернулся и не захватил нас, можно попробовать пролететь через него. Прорвать. Если мощности защитных силовых полей хватит.

– А если не хватит?

– Если не хватит, нас попросту расплющит. Точнее, сначала сплющит, а потом мы лопнем, как перезревшая груша.

– Да ты одурел! – крикнул Глеб. – Я умирать не хочу! Что мне светит, если меня полиция Мамбасу возьмет? Небольшой срок. Он меня не пугает, хоть и неприятно, конечно, на астероидах париться. А ты что хочешь сделать? Угробить нас хочешь! Не дам!

Жмых схватил лемурийца за плечи и рванул на себя, забыв, что имеет дело с представителем одной из самых вспыльчивых галактических рас.

– Эй, тише, тише! – широко улыбнулся Лукас. – Мне вообще обвинение еще не предъявляли. Тот небольшой электронный взлом Мамба-банка, что я осуществил три дня назад, может быть, даже не обнаружили! А выйти на мой след будет не так уж легко! Можно и не лезть напролом! Я для тебя старался, вообще-то.

Жмых отпустил лемурийца, вытер пот со лба.

– Тебя даже не прижали? Так зачем же ты смываешься?

– Нехорошие предчувствия.

– Предчувствия – это что, – пробормотал Жмых. – Предчувствия – вздор. Стало быть, тебя нет в полицейских сводках?

– Нет.

– Значит, ты будешь заложником!

Глеб радостно улыбнулся, а Лукас вздрогнул.

– Не понял?

– Что тут понимать? Я скажу полицейским, что у меня на борту заложник. Пойманный на космодроме лемуриец. А ты изображай ужас и панику.

– Зачем?

– Чтобы они приняли тебя за заложника. Тоже мне, умного из себя изображаешь! Тактика старая, как цивилизованный мир, – выдавать сообщника за заложника. Но, поскольку тебя нет в сводках и как мой подельник ты нигде не проходишь, может сработать!

– Я уже боюсь, – шмыгнув носом, признался лемуриец. Изображать страх у него выходило очень натурально.

– А я достану свой верный «глюк» – иначе кто поверит, что я справился с лемурийцем голыми руками, – и свяжусь с кораблем полицейских или военных. Кого там припрягли к погоне за нами?

– Связывайся, – предложил лемуриец, намереваясь подняться из кресла пилота.

– Нет уж, – остановил его Глеб. – Я не только захватил тебя, но и заставляю вести корабль. Так что и за связь будешь отвечать ты. Тем более я все равно в приборах не разбираюсь. А ты не забывай прикидываться испуганным.

Лукас быстро пробежал пальцами по клавишам, активировал блок связи – и уже через десять секунд над койкой в противоположном конце рубки повисла словно бы отсеченная от тела голова полицейского с полковничьими погонами. Полицейский был белым мужчиной, коротко стриженным, седым, с прямым носом и выпяченным вперед волевым подбородком.

– Ого-го! – присвистнул Жмых. – Сам комендант Орлов? Быстро же вы собрались в погоню!

– Было бы счастье – гоняться за такими, как ты, – выдохнул начальник полиции, или, по местному определению, комендант Мамбасу. – Сообщение о твоих проделках застало меня на подлете к планете. Так что тебе просто не повезло, парень, что я взял на себя командование операцией. Теперь тебе точно коней. Кто это с тобой?

Лукас, не забывая об обязанности бояться, тихо пискнул, бросив два косых взгляда на полковника и на Глеба.

– Паренек, которого я поймал в космопорте, – нагло заявил Глеб. – Оказался мастером на все руки, к счастью. Сейчас ведет для меня корабль. И, смотри, комендант, – если что не так, я мигом продырявлю ему башку! Не побоюсь, что останусь без пилота! Тут еще куча андроидов – так что справлюсь!

Жмых приставил «глюк» к виску Лукаса и гадко осклабился. Лемуриец задрожал всем телом. Со стороны картина выглядела просто ужасно.

– Не бойся, парень, это не мокрушник, – задумчиво проговорил Орлов. – Он тебя не застрелит.

– Застрелит, застрелит, – пискнул Лукас. – А я с Лемурии.

– Да уж вижу…

– Меня там все любят. Надо же мне было появиться у вас в Мамбасу! Теперь мне не уйти с этого корабля живым!

– Ты понимаешь, негодяй, чем тебе светит захват корабля и заложника? – поинтересовался комендант, обращаясь к коску. – Пятьдесят лет на астероидах, не меньше! Это настоящее пиратство!

Жмых едва не крякнул, но усилием воли сдержался и проворчал:

– Сначала поймай меня, комендант, а потом предъявы кидай! Имей в виду – мы сейчас пойдем на таран этого вашего силового поля. И, если лопнем, как гнилые груши, гибель этого паренька будет на твоей совести! И гибель семи андроидов, каждый из которых стоит тридцать тысяч! Про корыто я уже молчу – оно, наверное, застраховано.

– Подожди две минуты. Мне надо подумать, – попросил полицейский.

– Нет! Сейчас же иду на таран! – нагло заявил Жмых.

– Подожди! Если мы не договоримся, я уберу силовое поле, и вы полетите дальше! Мне трупы не нужны!

– А еще он выбросил в космос одиннадцать андроидов, – наябедничал на Глеба лемуриец. – И меня обещал выбросить.

– Еще лет десять на астероиде, – задумчиво проговорил полковник. – Да, Жмых, попал ты в историю.

– Узнали, кто я, комендант? – заинтересовался Глеб. – И дело мое уже нашли? Вас-то все знают. Вы – светоч закона на Дроэдеме!

– Конечно. Дело твое нашли. Посиди две минуты. Мы или отпустим тебя, или… Одним словом, подожди, через две минуты мы сделаем тебе хорошее предложение.

– Жду, – кивнул Глеб. – Подозреваю только, что вы хотите меня кинуть. Обмануть, я имею в виду.

Полковник улыбнулся, но ничего не сказал. Миг – и проекция его головы исчезла из рубки. И ты выключай связь, кошачий! – обратился к лемурийцу Жмых. Лукас оскалил было зубы, но потом сообразил, что страшным для лемурийцев ругательством его обозвали для достоверности, и выключил передатчик.

– Боюсь, они хотят нас обмануть, – как ни в чем не бывало, заявил Глеб. – А ты что думаешь?

– Не знаю. Я хорошо играл испуганного парня с задворок Галактики?

– Да, замечательно. На артиста не учился? При всех твоих талантах.

– Нет, но посещал драмкружок.

– Заметно. Хоть что-то из твоих высоких дарований пошло нам на пользу. Ну, давай, бойся опять! Пора включать связь!

Лемуриец нажал на сенсоры. Голова полковника вновь повисла над койкой.

– Итак, Глеб Жмых, мы узнали о тебе еще кое-что новое, – с ходу заявил комендант. – Например, то что днем ты ограбил Мамба-банк, три раза выстрелил в охранников и кассиршу из газового пистолета «глюк» Забрал двадцать тысяч рублей, подрался с полицейским на улице Зеленой Обезьяны. Потом навел панику в госпитале и выстрелил из газового пистолета в доктора Кротова. За захват госпиталя и причинена вреда здоровью доктора тебе светит еще лет двадцать Счастье, что там никого не убили. Итого – восемьдесят лет, Жмых. Ты уверен, что выйдешь на свободу хоть когда-нибудь?

– Уж тебя я точно переживу, – сплюнул на по. Глеб.

– А я предлагаю – мы судим тебя только за ограбление банка. Получаешь свои семь лет, примерно тянешь их на астероиде – и выходишь на волю еще молодым. Начинаешь жить как человек. Только для это го тебе нужно отпустить парня на свободу. И сдаться нам.

– Гарантии?

– Мое слово.

Жмых задумался. Семь лет – не восемьдесят. Но все равно очень долго. Да еще на гнусном астероиде где кормят питательными наборами А-7.

– А если я не выполню ваши условия? Полковник фыркнул.

– Я знал, что ты спросишь об этом. Значит, сдаваться ты не хочешь. Бывает, Жмых, бывает. Позволь мне кое-что сказать твоему пленнику.

– Ну, говори, – не стал возражать коск.

– Как тебя зовут, парень? – участливо спроси. Орлов. Правда, имелись в его голосе явные похоронные нотки.

– Лукас, – без энтузиазма ответил лемуриец.

– Пистолет этого коска разряжен, – дьявольски улыбаясь, заявил полковник. – Ты можешь делать с ним все, что хочешь. И тебе за это ничего не будет. Глеб побледнел и крикнул:

– С чего ты взял, что мой пистолет разряжен, комендант?

– Я просто умею считать. И знаю, сколько раз можно выстрелить из четырехзарядного «глюка». Порви его, Лукас! Если ты настоящий лемуриец! Коск безоружен! И издевался над тобой!

– Да, – неожиданно всхлипнул лемуриец. – Заставлял меня идти по колено в дерьме! У меня и сейчас брюки грязные. Я…

– Давай же! – закричал полковник.

– Я боюсь, – опустив плечи, заявил Лукас. – Вдруг он купил другой пистолет? Мне дорога моя жизнь. Пожалуйста, выполните все его требования, полковник!

Орлов сплюнул и отключил связь. Зеленая сеть перед «Одноногой черепахой» начала тускнеть.

– По газам, кошкин сын! Вперед! – заорал Глеб. – И выключи эту чертову связь! Я не хочу, чтобы шпики знали о каждом моем слове! Быстро, а то башку насквозь прострелю!

Лемуриец отключил передатчик, активировал основной двигатель, и Глеба швырнуло в кресло. Минуту ему казалось, что на грудь ему уселся если не слон, то крупный кабан. Потом стало легче.

– Через десять минут уйдем в подпространство, – заявил Лукас. – Там нас уже никто не достанет. Кстати, почему ты называл меня такими нехорошими словами?

– Для достоверности. Только для достоверности! – заюлил Жмых. – Ты ведь не обиделся?

– Ну, как тебе сказать…

– А нечего обижаться! Ты еще скажи, что я заставлял тебя лезть в дерьмо! Ведь это ты меня заставил на самом деле. Знаешь, как противно?

– Действительно. И вонь до сих пор стоит на весь корабль, – кивнул смягчившийся Лукас.

– Оч-чень силь-но пах-нет эк-скре-мен-та-ми! – раздался голос сзади.

Глеб даже подпрыгнул в кресле.

– Красный, это ты?! Тьфу ты! Больше никогда так не подкрадывайся! Вы пожрали уже, что ли?

– Про-цесс пи-та-ни-я за-вер-шен, – отозвался командир красных андроидов. – При-шел до-ло-жить! А здесь пах-нет эк-скре-мен-та-ми!

Глеб пожал плечами.

– Ишь какой чувствительный. Что мы можем поделать? Терпи уж. Люди терпят, и тебе, синтетический, потерпеть не грех.

– На треть-ей па-лу-бе име-ет-ся душ, – сообщил андроид.

– Правда? – одновременно вскинулись человек и лемуриец. – Что ж ты раньше молчал!

– Зап-ро-с не пос-ту-пал.

– Кто первый? Полагаю, я, – спросил и сам себе ответил Жмых. – Тебе еще в подпространство входить. А я пойду искупаюсь.

– Поторопись, – заявил Лукас. – Мне тоже надо помыться. А то уже глубокая ночь.

– Эх, вечер прошел не так, как я планировал, – вздохнул Глеб. – Ну, ничего. Зато при деньгах, при звездолете. И товар на продажу есть. А сколько ты украл у Мамба-банка, Лукас?

– Два миллиона, – ответил лемуриец.

– Серьезно, что ли? – спросил Глеб спустя пару минут, когда челюсть встала на место.

– По пустякам не размениваюсь, – сообщил поэт.

– А куда ты деньги дел?

В ответ Лукас дико захохотал:

– Так я тебе и сказал!

– Ну и не надо, – рассердился Глеб и подумал:«Сам узнаю, когда время придет. А парень не прост. Очень не прост. С ним надо держать ухо востро»