Текст книги "Сатисфакция (сборник)"

Ю н о ш а. А на что тут обижаться? Вы же ему помогли.

В е т е р а н. Да ты послушай сначала. Он же местный, его так просто не поймёшь. Но я чувствую, что обиделся человек. А я, когда вот такая обида возникает, мне всегда тяжело. Кое-как до вечера дотерпел, собрал ребят и говорю: «Обидели мы человека, неудобно, пойдёмте к нему сходим, поговорим». Взяли мы с собой выпить, закусить и пошли к нему. А у него домишечко на отшибе стоит. Мы пришли, постучались, всё честь по чести, мол, здравствуйте. И, должен тебе сказать, он нормальный мужик оказался. Дома у него бедненько, но порядок. Мужчина одинокий, но себя соблюдает. Усадил нас, тоже какую-то закуску достал. Посидели мы, выпили, поговорили. Ещё выпили. А он не отказывается, не пропускает. Нормальный мужик! Я тогда его в сторонку отвёл и говорю ему: «Ну чего ты обиделся? Не обижайся». А он говорит: «Да ладно, забудь уже. Проехали». А я ему: «Да я же вижу, что ты обиделся. Давай мы этот камень обратно скатим, и толкай его себе на здоровье». А он подумал и говорит: «Да нет, не надо. Теперь уже не то». А я ему: «Чего не то-то? Гора та же, камень тот же, ты тот же. Сейчас пойдём и вернём твой камень на место». А он остановил меня, взял за плечо, грустно посмотрел в глаза и говорит: «Теперь, – говорит, – уже не то». В общем, смысл такой: жизнь мы этому мужику поломали, понимаешь. Дай закурить.

Ю н о ш а. Так я же не курю.

В е т е р а н. Это ты молодец!.. До сих пор на душе камень. Вспоминаю каждый раз – и прям камень на душе. Мы-то спьяну… А он говорит: «Уже не то». Видишь, какой человек. Упорный! Один камень толкал, всегда один. Гордый! Другой бы на его месте стал бы кричать: «Куда вы мой камень? Как вы смели? Кто вы такие?» Мог бы так сказать? Мог! А он молча развернулся и ушёл. Вот какой человек, хоть и чудак. К чему я тебе эту историю рассказал? Аккуратнее надо быть с людьми.

Свет с Ветерана и Юноши уходит. Из-за занавеса в глубине сцены появляется Второй воин. Второй воин подходит к мачте с флагом. Свет только на него. У него в руке листок бумаги, он дописывает что-то на нём, а потом читает вслух.

В т о р о й  в о и н. Здравствуй, дорогая моя. Здравствуй, любимая моя! Как давно я вам не писал, не сообщал, что жив и здоров. Прости, были на то военные причины. Обнимаю вас крепко, целую. Теперь вот могу наконец-то написать, что я жив и здоров. И всё хорошо. Были военные причины, про которые я писать не буду. Была передислокация, что значит – переезд. Переезд, как ты знаешь, дело непростое, даже когда с квартиры на квартиру. А у нас всё было намного труднее, нужно было всё собрать, перевезти, разобрать. Но теперь уже всё позади, хотя было трудно, потому что дело серьёзное, и времени писать не было. А теперь есть, и пишу, потому что всё хорошо. Но пишу неспроста. Произошло очень странное событие, но об этом позже. Сразу хочу сообщить, что, во-первых, я вас обнимаю крепко, всех вас целую и люблю. Потому что я по вам соскучился очень. Соскучился потому, что очень трудно было в последнее время, а теперь лучше, теперь мы стоим у моря, можно купаться хоть каждый день. Что ты видела в жизни? У нас-то там только речушка, да и та по колено, а здесь море. Мне нравится. В речке вода пресная, а тут солёная, пить нельзя, а купаться очень приятно. Но приснился мне странный сон. Вот поэтому хочу тебе написать. Снится мне, что небо ясное-ясное. И вдруг появляются три тучи. Представляешь, в небе три тучи, а остальное небо ясное. И плывут по небу эти тучи ко мне. (Появляется Богиня, тянет за верёвочку, и над головой Второго воина появляются три тучи. Второй воин продолжает.) Я смотрю на эти тучи, думаю, сейчас дождь пойдёт, и вдруг из одной тучи – молния, ба-бах! (Богиня дёргает за верёвочку, из одной тучи падает молния. Рядом со Вторым воином. Гремит гром. Второй воин продолжает.) Я думаю, ничего себе. А тут из второй тучи молния ба-бах! И опять рядом! (Богиня опять что-то дёргает, и из другой тучи падает молния. Гремит гром. Второй воин продолжает.) Ну, думаю, третья точно в меня, зажмурился, а тучи как летели, так и улетели. Проснулся я тогда весь в поту и думаю: это знак. Но вот какой знак? Мне кажется, хороший. И мне кажется, что скоро мы будем вместе. Вот вернусь домой и порядок дома наведу. Вот, ты пишешь, что сын растёт хороший, но хулиганит. Я приеду и порядок наведу, а ты его не ругай, он же пацан, пусть растёт пацаном. А если станет выпивать или курить, так ты ему скажи, что отец приедет и просто убьёт, но сама не ругай, ты же знаешь, что это – бесполезно. Он же весь в меня, ты же у меня умная. А я приеду и сразу порядок наведу, так сыну и скажи. И к деду его приводи почаще. Дед его плохому не научит. А если мы уже упустили его воспитание, то… всё равно приеду и разберусь. А дочку от себя не отпускай, за дочкой присматривай. За девочками нужен глаз да глаз. Так я думаю. И вот ещё. Это очень важно. Маме своей скажи!.. Скажи своей… маме! Ты объясни ей! Что деньги я высылаю. Высылаю сколько могу и когда могу. Пусть она… Не волнуется пусть… твоя мама! Передай ей… поклон и большой привет от меня. И скажи, что я шлю деньги, когда есть такая возможность. Я же здесь не на курорте. Скажи маме… своей, что… вспоминаю про неё и что у меня всё хорошо, только скучаю очень сильно и люблю вас, мои дорогие! А ты за меня не волнуйся, потому что мы здесь все товарищи, друзья, и все как один человек. Правда, есть у нас один, который сомневается и всё крутит-мутит. Всё чего-то юлит. Но он тоже наш товарищ. Он бы твоей маме понравился… Но ты не волнуйся. Люблю тебя, заканчиваю, больше нет времени писать. Держись там без меня, ждите меня!

Второй воин идёт к занавесу и почти скрывается, но только разворачивается и бегом возвращается обратно. И уже без бумажки говорит.

В т о р о й  в о и н. Ой, забыл! Самое главное забыл… Пасскриптум. Вот что я хотел сказать: я знаю, что ты очень волнуешься. Переживаешь, не находишь себе места. Зря это. Не надо, пожалуйста, я прошу тебя. Я знаю, что тебе тяжело, а ты просто не волнуйся. Надо потерпеть. Потерпи. У нас, я не помню кто, но какой-то мужик очень грамотно и складно сказал. Щас вспомню: «Надо только выучиться ждать. Надо быть спокойным и упрямым, чтобы иногда получить… от жизни… Короче, жизнь всегда подскажет, и всегда жизнь выведет куда надо. Главное, идти и не сворачивать, а жизнь тебе пришлёт всё как положено». Вот так сказал один мужик. Так что ты крепись, держись и не думай о плохом. Хотя мы тут всегда рядом со смертью. И приходится убивать. И, как это ни странно, но, чем больше я убью, тем быстрее приду к тебе. Потому что на войне… жизнь и смерть…понимаешь… это такой закон… А ты меня жди, пока мы с тобой живы (путается, нервничает, волнуется), пока мы можем друг друга обнять… пока мы думаем друг о друге. Мне так плохо без тебя… А тут война… Тут такой закон. (Машет рукой.) Ну ладно, потом объясню. Что-то я запутался… да и в бой пора.

Звучит горн. Из-за занавеса появляются Первый и Третий воины. Зовут Второго воина. Второй складывает письмо, укладывает его в конверт. К нему подходит Богиня, забирает письмо и уносит его. Звучит тревожная музыка. Второй воин идёт к Первому воину и Третьему воину. Они скрываются за занавесом. Слышны звуки битвы. За занавесом мечутся тени. Богиня вновь появляется. В поднятых над головой руках у неё стрела. Она торжественно несёт её и уносит за занавес, туда, где идёт битва. Вдруг музыка резко стихает. Из-за занавеса на сцену выходит Второй воин, у него в руке та самая стрела. Он удивлённо смотрит на неё и стоит, беспомощно оглядываясь по сторонам. Из-за занавеса показываются Первый и Третий воины. Они печально смотрят на Второго воина, снимают головные уборы и печально уходят. На сцене появляется Икар со своим летательным аппаратом. Он подходит ко Второму воину, хочет поздороваться, но видит стрелу и снимает с головы лётный шлем. Второй пожимает плечами и уходит туда, куда ушла Богиня. Икар раскладывает свой отремонтированный и сильно усовершенствованный летательный аппарат, проделывает более сложные, чем в предыдущий раз, приготовления. Звучит тревожная и напряжённая музыка, Икар делает попытку взлететь и сильно падает. Хромая, собирает летательный аппарат, комкает, рвёт чертежи и уходит. Занавес раздвигается, на сцену выходят Первый и Третий воины. Они выходят на передний край сцены. У Первого воина в руках медный рупор и копьё с белым флажком.

Т р е т и й  в о и н (Первому воину вполголоса). Ну, давай! Всё как мы учили, как готовились. Не волнуйся.

П е р в ы й  в о и н. Ну ты же рядом?

Т р е т и й  в о и н. Да, рядом. А что?

П е р в ы й  в о и н. Так давай ты. (Протягивает Третьему воину руку.)

Т р е т и й  в о и н. Нет уж. Ты в прошлый раз орал, ты уж и продолжай.

П е р в ы й  в о и н. Я могу напутать. Я как-то не готов.

Т р е т и й  в о и н. Я рядом, я подскажу. Ну давай, не тяни.

П е р в ы й  в о и н. Ну хорошо. (Откашливается.)

Третий воин достаёт из ножен меч, показывает его зрительному залу и кладёт на сцену у своих ног.

П е р в ы й  в о и н. Э-э, ты чего это делаешь? Чего это ты творишь?

Т р е т и й  в о и н. Любые переговоры должны начинаться со знака дружбы и миролюбия. Это же нормально! Повернись вперёд и улыбнись.

П е р в ы й  в о и н. Это нормально?

Т р е т и й  в о и н. Улыбаться – это нормально. В этом есть достоинство и благородство.

П е р в ы й  в о и н. То есть ты хочешь сказать, что люди посмотрят на нас, как мы тут стоим вдвоём и улыбаемся… посмотрят и подумают: «Это нормально». Так, что ли?

Т р е т и й  в о и н. Да.

П е р в ы й  в о и н. То есть мы сейчас не как клоуны?

Т р е т и й  в о и н. Нет.

П е р в ы й  в о и н. Хорошо! С чего начинаем?

Т р е т и й  в о и н. Здравствуйте.

П е р в ы й  в о и н (в рупор). Здравствуйте, это снова мы. Внимание! Мы требуем вашего внимания! Слушайте и не говорите потом…

Т р е т и й  в о и н (всё это время дёргает Первого воина за одежду, перебивает). Да не нужно было всего этого городить. Нужно было сказать просто: «Здравствуйте!»

П е р в ы й  в о и н (в рупор). Просто здравствуйте!

Т р е т и й  в о и н (Подсказывает). Послушайте нас. Мы просим просто нас послушать. Пожалуйста, послушайте.

П е р в ы й  в о и н (в рупор). Послушайте, пожалуйста, нас! А то что-то вчера вы нас слушать не хотели. Но мы не будем про вчерашнее вспоминать, потому что кто старое помянет…

Т р е т и й  в о и н. Да не торопись ты…

П е р в ы й  в о и н. Я понял.

Т р е т и й  в о и н (подсказывает). Скажи спокойно и нормально: «Мы пришли с миром».

П е р в ы й  в о и н (в рупор). Мы пришли с миром! И это нормально!

Т р е т и й  в о и н (подсказывает). Мы готовы забыть все взаимные обиды, которые нанесли друг другу.

П е р в ы й  в о и н (в рупор). Мы готовы забыть взаимные обиды, которые вы нам нанесли! Мы готовы, и это нормально!

Т р е т и й  в о и н (перебивает). Ну что ты?! Ты же опять всё напутал.

П е р в ы й  в о и н. Ничего я не напутал, это ты меня всё время путаешь. Если не нравится, то давай сам.

Т р е т и й  в о и н. Нет-нет, давай ты, но только предельно внимательно… Скажи так: «Мы надеемся на то, что толерантность, с которой мы…»

П е р в ы й  в о и н (перебивает). На что… на чего мы надеемся?

Т р е т и й  в о и н. На толерантность! На толерантность, пойми, это же нормально.

П е р в ы й  в о и н. Толерантность?

Т р е т и й  в о и н. Да, правильно, у тебя получилось, давай!

П е р в ы й  в о и н (в рупор). А мы ещё и на толерантность надеемся! И это нормально! Если кто-то из вас не знает, это шахматный термин, то есть тупиковость, безвыходность. И мы на неё надеемся. И мы ждём, что вы осознаете свою эту тупиковую толерантность, потому что это нормально. Вы поймите, мы не звери! И мы даём вам одну минуту на то, чтобы вы… поняли… всю толерантность и подали нам соответствующий знак или сигнал, чтобы мы поняли, что вы поняли.

Пока Первый воин говорил, Третий воин пытался его прервать.

Т р е т и й  в о и н. Ну что ты городишь, что ты творишь?

П е р в ы й  в о и н. Ну не могу я по-другому, не нравится, говори с ними сам.

Т р е т и й  в о и н. Ты пойми, что после того, что ты вчера наговорил и сегодня уже успел, это должен сделать только ты. Если ты это сделаешь, это будет самым большим, а может быть, даже единственным твоим подвигом за всю эту осаду. Понимаешь?

П е р в ы й  в о и н. А что я не то сказал?

Т р е т и й  в о и н. Ну зачем ты давал эту минуту? Они вчера её не взяли и сегодня не возьмут, давай ты хоть целый час…

П е р в ы й  в о и н. Почему?

Т р е т и й  в о и н. А ты не понимаешь? Ты действительно не понимаешь?.. Да ты пойми! Кто ты такой, чтобы давать или отбирать время?!

П е р в ы й  в о и н. А минута-то прошла, а они опять молчат. Как с ними можно разговаривать?!

Т р е т и й  в о и н. Ладно, сейчас повернись к ним, улыбнись и повторяй за мной слово в слово. Только, пожалуйста, не ори, а громко скажи, понял?

П е р в ы й  в о и н. Давай.

Т р е т и й  в о и н. Значит, скажи им спокойно, с улыбкой: «Мы придём завтра, в это же самое время, и надеемся, что вы подумаете, здравый смысл возобладает, и вы примете непростое, но единственно правильное решение. Потому что это нормально! Это нормально – вступить в диалог, потому что мы люди, а люди всегда могут найти общий язык. Потому что это – нормально.

П е р в ы й  в о и н (поднимает рупор и громко говорит). Мы ещё и завтра придём! В это самое время. (Неожиданно переходит на крик.) Это же нормально, ходить к вам сюда каждый день. Мы придём и подождём, когда вы наконец поймёте… Ну что же вы за люди-то такие? Вы нас, что, не слышите?! Это же нор-маль-но – открыть ворота! Поднять руки! Встать на колени! Это же нормально! И никаких обид, но если я кого-то лично обидел, я подойду и лично извинюсь, только ворота откройте.

Всё это время Третий воин пытается его перебить и увести со сцены.

Т р е т и й  в о и н. Пойдём отсюда.

П е р в ы й  в о и н (вырывается, выбегает опять на край сцены и кричит в рупор). Вы запомните меня, запомните моё лицо. Вы будете стоять на коленях, а я лично к каждому подойду… Я припомню, как я стоял здесь, как клоун, и улыбался. Я вам припомню. И лично, лично… перед каждым извинюсь. Мне мама в детстве говорила: «Если тебя, сынок, кто-то лично обидел, ты его найди и лично извинись».

Третий воин с силой утаскивает Первого воина. Первый воин продолжает выкрикивать уже не в рупор. Потом Третий воин возвращается на сцену, поднимает свой меч, делает извиняющееся лицо, виновато улыбается и уходит. Занавес закрывается. Свет падает только на Ветерана. Ветеран выходит к мачте.

В е т е р а н. Как же курить-то хочется. Я когда понервничаю, я всегда курить хочу… Ничего не понимаю. Я же этому мальчишке, этому пацану свои лучшие истории рассказал. Ему такого никто не расскажет. Никто! Да и откуда?! Он же просто, как пробка, тупой. Ему бы послушать, а он сидит, смотрит на меня своими глазами, как пуговицами стеклянными. Я же вижу, что ему неинтересно, я же вижу, что он каждую секунду норовит удрать или на своём телефоне кнопки вот эти понажимать. Он же не знает, не видел, не нюхал ни черта. Ему меня послушать полезно, а он… Мы такими не были. Я точно таким не был! Хотя отец мой тоже говорил, что они такими не были. Это что же получается, что с каждым разом всё хуже и хуже?! Куда же мы катимся-то?! За что же мы воевали?.. Да и я тоже хорош, обычно больше пятнадцати минут с людьми не разговариваю, и сам же вижу, что ему ничего не надо, так ведь нет, что-то ему доказываю, ручонками размахиваю. Ничего не понимаю… Покурить бы.

Возвращается на место, садится. Свет с него уходит, занавес открывается. На сцене Третий воин. Он сидит и сам с собой отрешённо рассуждает.

Т р е т и й  в о и н. Вот, я думаю о времени… Время! Вот сколько его? Много его или мало? Понятно, что это вопрос риторический, в данной обстановке неуместный и ответа на него нет. Но всё-таки много его или мало?.. Сейчас вы поймёте, о чём я всё время думаю. Вот смотрите, вот земля. (Показывает на сцену.) Вот я сижу на земле. Небо надо мной, облака вот эти. (Показывает на висящие на верёвочках фанерные облака.) Солнце светит. (Показывает на флажок с нарисованным солнцем.) Море там за спиной шумит, и всё это такое живое, настоящее. До всего можно дотронуться, почувствовать. Но когда возникает ощущение времени, появляется само время… со всем этим живым, настоящим, сразу происходят какие-то метаморфозы. Сразу всё это становится каким-то зыбким, неуловимым. Подождите, сейчас я объясню, о чём я думаю. Вот вы поймите, я же знаю, что есть год, есть месяц, есть день, есть час, есть минута, есть секунда. И эти секунды нужно считать так: один и, два и, три и, четыре и… Вот это «и» – это же интервал между секундами, а этому интервалу нет названия. Как его почувствовать, ощутить. А уже внутри этого «и» есть свои, ещё меньшие «и», а у каждого ещё меньшего «и» есть своё собственное, ещё меньшее «и». Понимаете, о чём я? Как уловить самое маленькое «и»? И с точки зрения этого самого маленького «и», что такое время? Как вот это маленькое «и» видит минуту, день, год?

Пока Третий воин говорит, на сцену выходит Первый воин, которого Третий не замечает. Первый воин стоит, опершись на копьё, и слушает то, что говорит Третий  воин.

Т р е т и й  в о и н. И как это ни странно, но даже в такой трудной обстановке я всё время об этом думаю. Смотрю на всё это вокруг себя и…

На этих словах Третий воин обводит взглядом всё вокруг себя и видит Первого.

П е р в ы й  в о и н. Привет.

Т р е т и й  в о и н. Привет.

П е р в ы й  в о и н. Ты себя нормально чувствуешь, не заболел?

Т р е т и й  в о и н. Нормально.

П е р в ы й  в о и н. Поговорить с тобой можно?

Т р е т и й  в о и н. Можно, почему нельзя? Правда, у меня сейчас другое настроение, но поговорить можно.

П е р в ы й  в о и н. Ты уверен, что с тобой можно нормально разговаривать?

Т р е т и й  в о и н (пожимает плечами). Да, конечно!

П е р в ы й  в о и н. Тогда давай поговорим. Только, пожалуйста, без вот этих твоих «и-и-и». Можно?

Т р е т и й  в о и н. Можно.

П е р в ы й  в о и н. Хорошо. Тогда слушай. У нас тут, как выясняется, есть проблема. Ребята волнуются. Они там сидят и волнуются. Послали меня с тобой поговорить…

Т р е т и й  в о и н. А что за проблема?

П е р в ы й  в о и н. Проблема большая. Потому что ребята волнуются, и они, кстати, здесь совсем недалеко сидят. Ты же знаешь наших ребят. Они волнуются…

Т р е т и й  в о и н. Так в чём проблема-то?

П е р в ы й  в о и н. Проблема в тебе. Даже не знаю, как сказать, но ребята что-то разволновались.

Т р е т и й  в о и н. Ну-ну! Говори, что за проблема?

П е р в ы й  в о и н. Проблема?.. Только у меня к тебе просьба. Просьба уже от меня. Давай я тебе эту проблему назову, а ты ответь нормально, без всех твоих вот этих сложностей, без всех твоих вот этих «и-и-и». Пожалуйста, скажи понятно, чтоб я понял, что это – проблема или не проблема. А то, ты пойми… Поверь, ребята очень волнуются.

Т р е т и й  в о и н. Так, соль проблемы-то в чём?

П е р в ы й  в о и н. Соль проблемы?.. А правда ли, интересуются ребята, и при этом очень волнуются… правда ли, что тебя можно убить только…

Т р е т и й  в о и н. Только в пятку?

П е р в ы й  в о и н. Ну вот видишь!

Т р е т и й  в о и н. Ну!

П е р в ы й  в о и н. Чего?

Т р е т и й  в о и н. В чём проблема-то?

П е р в ы й  в о и н. В чём проблема? Может, для тебя это не проблема, а для ребят проблема. Сам посуди, вот мы все вместе идём в бой, и ты с нами. И всех могут убить куда угодно, а тебя только в пятку – разве это не проблема? Ребята волнуются! Они говорят, иди, спроси его, как он вообще…

Т р е т и й  в о и н. А, понял! Я ребят понял и тебя понял. И кто о чём спросить хочет, понял. Так вот, слушай, я об этом не думаю, вот и всё.

П е р в ы й  в о и н. И всё?

Т р е т и й  в о и н. И всё.

П е р в ы й  в о и н. Недолгий разговор получился.

Т р е т и й  в о и н. Да, такой вот разговор.

П е р в ы й  в о и н. Проблема большая, а разговор короткий. Он не думает, и всё. Ребята волнуются, а он не думает. Нормально! Твои друзья волнуются, а он не думает. Пойду, скажу ребятам.

Т р е т и й  в о и н. Подожди, подожди… Ну что ты сразу «ребята, ребята».

П е р в ы й  в о и н. А что? Я так и скажу, как ты сказал.

Т р е т и й  в о и н. Да подожди ты, это не так просто. Не то чтобы я совсем об этом не думаю, просто, понимаешь, то, о чём ты спрашиваешь… это…

П е р в ы й  в о и н. Ну?

Т р е т и й  в о и н. Об этом так просто не говорят, вслух. Об этом нельзя говорить. Но раз ты спросил, я попробую тебе ответить. Попробую объяснить.

П е р в ы й  в о и н. Ну давай!

Т р е т и й  в о и н. Раз ребятам интересно…

П е р в ы й  в о и н. И ещё как! Волнуются очень.

Т р е т и й  в о и н (усмехается). Понимаешь, то, о чём ты спрашиваешь, это вещь… Она изотерическая.

П е р в ы й  в о и н. Ещё разочек скажи.

Т р е т и й  в о и н. Она… она мне не принадлежит.

П е р в ы й  в о и н. Изотерическая?

Т р е т и й  в о и н (радостно). Да-да, да! Изотерическая, ты понял?

П е р в ы й  в о и н. Конечно! Теперь есть что сказать ребятам. Они меня, когда посылали к тебе, говорили: «Ты спроси у него, не изотерическое ли это? А то что-то мы волнуемся». Так что я сейчас пойду им скажу: «Ребята, не волнуйтесь, это изотерическое, и это нормально». Пойду скажу ребятам, пусть успокоятся.

Т р е т и й  в о и н (останавливает Первого воина). Нет, не надо так ребятам говорить, зачем ты передёргиваешь, не надо ребятам про изотерическое.

П е р в ы й  в о и н. А как?

Т р е т и й  в о и н. Сейчас я тебе объясню, проще объясню… Понимаешь, то, о чём ты спрашиваешь, это не прикладное, этим воспользоваться нельзя!

П е р в ы й  в о и н. Хорошо, что ребята тебя сейчас не слышат. За кого ты меня… За кого ты нас принимаешь? Не прикладное? (Смеётся.) Ну что ты такое говоришь?! Была бы у меня такая пятка! Я бы сделал бы себе железный ботинок, и тогда мне ни ты, ни ребята – никто не нужен. Я один бы со всеми тогда справился. Я один бы всё сделал. А ты говоришь, неприкладное.

Т р е т и й  в о и н. Я знал, что ребятам будет сложно это объяснить. Я тебе-то не могу объяснить…

П е р в ы й  в о и н. Ты не думай плохо про ребят, они понятливые…

Т р е т и й  в о и н. Хорошо, хорошо. Я сейчас тебе честно скажу. Одно слово честно скажу, но только ты его сразу забудь.

П е р в ы й  в о и н. Только ребятам скажу и сразу забуду.

Т р е т и й  в о и н. Да подожди ты! Ты пойми, то, о чём ты спрашиваешь… Это дар!

П е р в ы й  в о и н. Что?

Т р е т и й  в о и н. Ну чего ты переспрашиваешь, будто не понял. Это же детям понятно. Дар! От слова «подарок», «дарить», понимаешь? Но только этот подарок, он свыше. Им нельзя воспользоваться, как одеждой, едой, оружием, понимаешь?

П е р в ы й  в о и н. Подарок?

Т р е т и й  в о и н. Да, дар, понимаешь?

П е р в ы й  в о и н. Конечно, понимаю! Чего тут понимать? Пойду ребятам скажу, что тебе пятку подарили. А что, нормальный подарок…

Т р е т и й  в о и н. Зачем ты так?! Ты же знаешь, что ребятам нельзя так говорить.

П е р в ы й  в о и н. Да? Почему это нельзя?

Т р е т и й  в о и н. Ну, потому что они сразу скажут: «А чего это ему подарили, а нам не подарили?»

П е р в ы й  в о и н. Во-о-о, первая здравая мысль. Всё-таки ты ребят понимаешь, и ты должен понимать, как они волнуются.

Т р е т и й  в о и н. Я просто не знаю, как всё это объяснить…

П е р в ы й  в о и н. А давай я тебе помогу.

Т р е т и й  в о и н. Давай. Прости, если я был резок.

П е р в ы й  в о и н. Резок? Я не заметил. Так помочь?

Т р е т и й  в о и н. Конечно.

П е р в ы й  в о и н. Ну вот, смотри, например, мы с ребятами идём все вместе в бой, а в нас летят стрелы, копья, всякая гадость. Если в нас попадёт, то нас с ребятами либо убьёт, либо ранит, так? А если в тебя попадёт, то от тебя всё отскакивает, что ли? Или если тебе голову отрубить, она, что, обратно на место заскочит и прирастёт? Или если тебя пополам разрубить, то срастёшься, что ли?

Т р е т и й  в о и н. Ты это серьёзно сейчас?

П е р в ы й  в о и н. Очень.

Т р е т и й  в о и н. Хорошо. На это у меня есть очень простое объяснение.

П е р в ы й  в о и н. Простое? Поверить не могу.

Т р е т и й  в о и н. Да, очень простое.

П е р в ы й  в о и н. Наконец-то.

Т р е т и й  в о и н. В меня просто никогда ничего не попадает, потому что мне, наверное, просто везёт, вот и всё.

П е р в ы й  в о и н. Ах тебе везёт?! Видишь, как всё просто, давай попробуем, чтобы тебе не повезло.

Т р е т и й  в о и н. Что попробуем?

П е р в ы й  в о и н. Давай сделаем эксперимент.

Т р е т и й  в о и н. Какой эксперимент?

П е р в ы й  в о и н. А я тебя для эксперимента копьём сейчас куда-нибудь ткну, и мы всё поймём.

Т р е т и й  в о и н. Подожди, подожди, что значит «ткну»?!

П е р в ы й  в о и н. Просто копьём. Ткну, куда скажешь. И нам с ребятами всё станет ясно.

Т р е т и й  в о и н. И что этот твой эксперимент докажет?

П е р в ы й  в о и н. Всё докажет.

Т р е т и й  в о и н. Что конкретно он докажет?

П е р в ы й  в о и н. Всё, что нам нужно, то и докажет.

Т р е т и й  в о и н (кричит). Что?

П е р в ы й  в о и н. А ты подумай, ты умный. Если я тебя ткну, и будет рана, и пойдёт кровь… Я скажу ребятам: «Ребята, он нормальный, оставьте его в покое». А если я тебя ткну и не проткну, или ткну, а рана так – раз и зарастёт, то я скажу ребятам: «Ребята! Он у нас Чудо. Среди нас есть Чудо», и ребята будут тобой гордиться. Вот такой эксперимент.

Т р е т и й  в о и н. Это глупый, банальный, бессмысленный эксперимент. Он ничего не доказывает.

П е р в ы й  в о и н. Всё доказывает.

Т р е т и й  в о и н. Не доказывает! И я тебе объясню, почему. А потому что этот дар, про который ты у меня спрашиваешь… Эту рану можно нанести только один раз.

П е р в ы й  в о и н. Правильно, я тебя один раз и ткну.

Т р е т и й  в о и н. Это невозможно. Понимаешь?

П е р в ы й  в о и н. Да я ж тебя не в пятку тыкать собрался.

Т р е т и й  в о и н. Всё равно нельзя.

П е р в ы й  в о и н. Почему нельзя-то?

Т р е т и й  в о и н. А потому, что я нормальный человек.

П е р в ы й  в о и н. Это ты нормальный? Ты себя слышал, как ты говоришь: «Нормальный я»? Да у нормальных людей нормальные пятки…

Т р е т и й  в о и н. Да ты не нервничай, не нервничай, я нормальный! Это же элементарно.

П е р в ы й  в о и н. Заканчивай!

Т р е т и й  в о и н. Вот именно что элементарно. Если я холодной воды выпью, или замёрзну, или ноги промочу, у меня насморк, горло болит, температура. Точно так же, как у всех. Как у ребят.

П е р в ы й  в о и н. Понятно.

Т р е т и й  в о и н. Я когда съем что-нибудь не то, у меня живот болит, так же, как у тебя, так же, как у ребят. Я простой, такой же, как ты с ребятами. Я нормальный живой человек! И ты хочешь меня, нормального живого человека, взять и ткнуть копьём?!

П е р в ы й  в о и н. Очень!

Т р е т и й  в о и н. Чтобы тебе было что сказать ребятам?

П е р в ы й  в о и н. Да! Ты правильно всё понимаешь.

Т р е т и й  в о и н. И на этом проблемы закончатся?

П е р в ы й  в о и н. Сразу!

Т р е т и й  в о и н. Тогда давай, коли.

П е р в ы й  в о и н. Давай! Куда?

Т р е т и й  в о и н. Давай… в бедро.

П е р в ы й  в о и н. В ногу?

Т р е т и й  в о и н. Давай в ногу.

Первый воин подносит копьё к ноге Третьего воина.

Т р е т и й  в о и н. Так. Я буду считать до трёх следующим образом: «Раз и, два и, три и». Будешь колоть на последнее «и». Понял?

П е р в ы й  в о и н. Ты будешь до трёх, а я колю на «и». Понял.

Т р е т и й  в о и н. Скажи, как будешь колоть.

П е р в ы й  в о и н. Хорошо, смотри: раз, два, три, и-и-и, колю.

Т р е т и й  в о и н. У тебя «и» очень длинное получилось. А это уже четыре. Нужно короткое «и». Чтобы я не ждал, я же нормальный человек, мне же будет больно. Как будешь колоть?

П е р в ы й  в о и н. Раз, два, три-и.

Т р е т и й  в о и н. Ты что, издеваешься?

П е р в ы й  в о и н. Ничего я не издеваюсь, буду колоть на «и».

Т р е т и й  в о и н. У тебя «и» длинное получается, а это уже четыре.

П е р в ы й  в о и н. Ну и что?

Т р е т и й  в о и н. Это очень важно.

П е р в ы й  в о и н. Для эксперимента это не важно.

Т р е т и й  в о и н. А мне важно… Ну ладно, давай. Только не в бедро, а лучше в икру.

П е р в ы й  в о и н. Да хоть куда, не тяни уже.

Т р е т и й  в о и н. Давай!

П е р в ы й  в о и н. Так и я говорю, давай!

Третий воин отставляет ногу в сторону. Первый воин прицеливается копьём, замахивается, Третий воин ногу убирает и садится. Первый воин плюёт в сторону и качает головой.

Т р е т и й  в о и н. Это всё какое-то мракобесие.

П е р в ы й  в о и н. Ты опять своё!

Т р е т и й  в о и н. Неужели ты не чувствуешь, как негуманно и несправедливо обвинять человека и приписывать ему проблему, которая ему не принадлежит. Как некорректно мучить человека за то, что у него есть дар.

П е р в ы й  в о и н. Да ладно тебе, негуманное мракобесие. Пойду и скажу ребятам: «Он сказал, что мы некорректные и негуманные».

Т р е т и й  в о и н. Да не надо ничего говорить ребятам! Они неправильно поймут.

П е р в ы й  в о и н. Знаешь что? Ребята поймут всё как надо. Ты за ребят не беспокойся! И ещё, знаешь, как это всё называется у нас с ребятами?

Т р е т и й  в о и н. Что это?

П е р в ы й  в о и н. А вот это? (Изображает, как Третий воин отвернул ногу и присел.) Вот это, знаешь как у нас с ребятами называется?

Т р е т и й  в о и н. Ну как?

П е р в ы й  в о и н. Зассал просто и всё! Вот тебе и твоё гуманное мракобесие…

Т р е т и й  в о и н. Что, что, что?

П е р в ы й  в о и н. А то!

Т р е т и й  в о и н. И при чём тут твоё вот это «испугался»?

П е р в ы й  в о и н. Не-е-е-т! Не испугался, а именно зассал!

Т р е т и й  в о и н. Кто, я испугался?

П е р в ы й  в о и н. Да, ты.

Т р е т и й  в о и н. Это я зассал?

П е р в ы й  в о и н. Да, просто зассал.

Первый воин уходит. Третий воин уходит за ним, продолжая говорить.

Т р е т и й  в о и н. Можешь оставаться при этом мнении, но я утверждаю, что такие эксперименты ничего не доказывают. Я буду продолжать утверждать, что… (Уходит.)

Занавес закрывается. Свет остаётся только на Юноше. Он подходит к мачте.

Ю н о ш а. По правде сказать, я как-то подустал здесь сидеть. Да чего там подустал? Просто устал. По-настоящему. У меня дел полно. Столько надо всего сделать, стольким людям надо позвонить, а этот мужик не даёт мне позвонить. Времени совершенно нету… А уйти не могу, потому что я воспитанный. А он и говорит, и говорит, и несёт своё… Вот сейчас мне такое рассказал! Про какую-то деревню, про какую-то женщину, с которой жил, про то, что в той деревне был дурак один, который камни в гору толкал. Он мне рассказывал, рассказывал что-то, а смысл был в том, что они по пьянке этому дураку жизнь испортили. Я вот, например, стараюсь не выпивать и не курю. И мне приходится вот этого мужика слушать. Я вам так скажу… вот эту историю про мужика с камнями я точно где-то слышал. Или читал где-то. Точно не помню, но откуда-то я её знаю. А этот мужик мне ещё рассказывал, что они в лесу мох ели. Конечно! Если мох съешь, так и не такое может привидеться… А, главное, у меня дел много, и мужик этот надоел, и устал я. А вот приходится сидеть, потому что так воспитан. Да, влип я…