Текст книги "Спокойствие"

Евгений Валерьевич Гришковец

Спокойствие

Погода была такая, что ни в чём нельзя быть уверенным. Лето подходило к концу. И вроде явной желтизны на деревьях ещё не было, но ветер уже гонял по углам и подворотням палые, ещё совершенно зелёные листья.

Трава за городом стояла высокая и какая-то нечистая. Лето кончалось, точнее, по всем ощущениям оно уже кончилось. Осталось дожить несколько дней августа и…

Почти все друзья, приятели, товарищи, знакомые и коллеги вернулись откуда-то загорелые, хотели видеться, хотели делиться впечатлениями. А вот Дима всё лето просидел в городе. Разумеется, он не сидел всё лето, просто, если человек пробыл всё лето в городе, даже не без удовольствия или пользы, всё равно говорится «просидел». Так и Дима говорил всем: «Да какое там! Всё лето в городе просидел!»

Дима при этом вздыхал, коротко махал рукой и делал печальное лицо.

Своих Дима отправил ещё в самом начале июля подальше. Старшего сына в международный лагерь, чтобы сын практикова лся в английском, а жену и дочь сначала к родителям (к её родителям) на север, а потом на юг, к морю, туда, куда они вместе ездили много раз. А сам остался в городе… по делам.

Дела в самом деле были, причина остаться в городе и поработать была весомая, и весьма, но к середине июля город совершенно расплавился от жары, никакие вопросы не решались, и намеченные на лето дела замерли. Глупо было намечать столько дел на лето. Во-первых, большинство людей, от которых зависело решение целого ряда вопросов, разъехались, а те, что остались, были усталые, злые или какие-то… с расфокусированными глазами… от жары, летнего звона в ушах и от накопившегося к лету статического электричества. И Дима к концу июля впал в безделье. В странное такое летнее безделье, в котором дни ползут изнурительно медленно, а время летит непостижимо быстро.

Сначала Дима на несколько дней залёг на диван, возле телевизора. Он бесконечно листал туда и обратно телевизионные каналы, задерживаясь то на одном, то на другом… а потом листал снова. Когда удавалось наткнуться на какое-то старое кино, знакомое с детства, он хлопал в ладоши, потирал руки, поправлял своё гнездо, в которое успел превратиться диван, и бежал на кухню ставить чай и быстро рубить себе самые вредные для здоровья, и значит, самые вкусные, бутерброды. Старое кино, бутерброды и сладкий чай доставляли серьёзное и глубокое наслаждение. В этом было то, чего он давно не испытывал. В этом было спокойствие!

День на третий такого спокойствия он стал терять ощущение времени суток. Засыпал под утро, просыпался уже сильно днём. Просыпался и слушал летний знойный шум со двора. Когда закончилось всё в холодильнике, Дима почти сутки боролся с голодом. Выход из дома казался чем-то невыполнимым. Дима долго оттягивал момент выхода.

Он давно не брился, но бритьё вдруг доставило удовольствие. Потом он долго умывался, одевался, а ещё потом сходил в магазин… с удовольствием. И набрал всего гору. Вернувшись из магазина, он не накинулся на еду, не стал нервно кусочничать, он опять же с неожиданным удовольствием навёл порядок в квартире, перемыл посуду, аккуратно всё разложил в холодильнике. Потом он неторопливо готовил себе обед и ужин вместе (в смысле, Дима ещё не обедал, но время было уже вечернее). Он готовил еду, комфортно звучало радио… Дима открыл бутылку вина, в голове летали какие-то спокойные, разрозненные слова типа: «неплохо», или «вот ведь…», или «ё-моё». Пока еда доходила в духовке, Дима выпил два стакана вина. Вино чудесно пришлось… Дима тут же взял телефон. Он позвонил родителям (своим родителям), потом позвонил и дозвонился на юг жене. Жена сказала, что всё очень хорошо, только с погодой не везёт. Потом трубку взяла дочь, она сказала, что отдыхает хорошо, ест хорошо и вообще всё хорошо. На вопрос Димы, скучает ли она по папе, дочь быстро сказала: «Скучаю».

Сразу же после этого звонка Дима позвонил одной своей знакомой, не дозвонился и успокоился окончательно.

Было хорошо. Даже очень хорошо. Периодически вспыхивала мысль: «Ой, а дела-то стоят, надо бы…» Но тут же находились аргументы типа: «Погоди, погоди…» или «Ну лето же!».

Единственное, что раздражало, – это жара. И даже не тем, что было жарко, ну, в смысле душно, пот и прочее, а раздражала жара тем, что она стояла… Вот прошлым летом Дима со всей своей семьёй провёл на Балтийском побережье. Приятели ему говорили, мол, куда вы, там дожди беспрерывные, море холодное, красивое, но холодное. А с погодой повезло! И так приятно было загорать на пляже или сидеть под зонтиками в кафе и пить пиво, вечером смотреть новости и узнавать, что дома затяжные дожди, на югах грозы, а в Греции выпал град.

Как было бы хорошо и правильно, если бы лето было сырое и мрачное. Тогда бы по телевизору не говорили о том, что в пригородных водоёмах вода теплее, чем в Чёрном море, а на ближайшем водохранилище открылись пляжи, не уступающие лучшим аналогам. Периодически поступали предложения извне… Предложения поехать к кому-нибудь на дачу или с кем-нибудь на рыбалку. Дима придумывал разные отговорки и никуда не ехал. Спокойствие, которое неожиданно на него упало, было глубже, ценнее и важнее любых летних благ. Но если бы шли холодные, серые дожди, было бы ещё спокойнее. Кристально спокойно было бы!

Как же с этой погодой всегда обидно! Сколько Дима помнил свои взаимоотношения с погодой, всегда было обидно. Последние дни мая, когда особенно трудно было доучиваться и сдавать экзамены, стояла шикарная погода. Всегда было свежо, тепло, но не жарко… и всего хотелось. Но только начинались каникулы – дождь, ветер, простуда. Приезжали к морю – сразу штормовое предупреждение, дождь, ветер. И так всегда.

Он помнил, как однажды провёл пол-лета в деревне у тётки и ни разу не сходил на рыбалку, хотя привёз с собой отличную удочку. Озеро было рядом, но тётин муж сказал, что пойдёт рыбачить, если не будет ветра. А если будет ветер, то нет смысла идти. Дядя Вова сказал: «Смотри, видишь вон то дерево, если утром оно будет стоять и не будет качаться, значит, ветра нет. Хватай удочку, буди меня, и вся рыба наша. А если будет мотаться, даже не смей ко мне подходить, я буду спать, ни на какую рыбалку не пойдём». Дима пол-лета просмотрел на это дерево. Он каждый день доставал свою удочку, просто посмотреть на неё, а потом убирал её в сарай. Почти каждый день копал червей и посматривал на дерево. Вечером дерево почти всегда стояло не шелохнувшись. Ночью Дима вставал пописать, выходил на крыльцо и смотрел, как в лунном свете неподвижно темнеет вершина дерева на фоне летних звёзд. Сердце замирало от радости, он возвращался в постель и засыпал, глубоко вдохнув и шумно выдохнув… А утром он просыпался раньше всех, бежал на крыльцо… там, где начинал розоветь восход, уже собирались тучи, а дерево качало вершиной и дергалось каждым листиком. Дима ещё какое-то время ждал, глядя на дерево, потом сердце переставало биться, Дима замерзал, начинал накрапывать дождик. Дима шёл к своей кровати и тихо плакал. После этого он просыпался поздно и то скучая, а то веселясь проживал день. Но до сих пор, если Дима выходил куда-нибудь рано утром и там были деревья, он почти всегда смотрел на верхушку самого высокого из них, смотрел так… просто смотрел, как тогда.

Жара, то есть хорошее лето, – единственное, что даже не нарушало, а скорее замутняло спокойствие, которое случилось с Димой. В первых числах августа он таки согласился в один из вечеров повстречаться с одной своей знакомой. Они встретились около девяти вечера. Стояла ужасная духота. У знакомой из-за духоты разболелась голова, они пошли к фонтану, там была куча народу. Город гулял, как безумный. Все набережные и кафе на набережных и все околофонтанные пространства были переполнены. Возле фонтана Дима и его знакомая повстречались со знакомыми Димы и его жены. Дима представил свою знакомую, как коллегу из другого города, которая приехала по делам. Та сделала большие глаза. В общем…

А потом на город обрушился ливень и ударила гроза. Ливень был такой, что через полминуты было поздно метаться. Все были мокрые. А гроза получилась мощная. Такая пушечно-оперная гроза. Короче, Дима убедился, что спокойствие испытывать не стоит, а изменять ему просто нельзя. На следующий день он не вышел из дома, погода стояла чудесная весь день.

Спокойствие! Оно было таким, что Дима не пил даже пива. Не хотелось. Было спокойно. Мысли приходили в голову забавные и какие-то посторонние. Эти мысли приходили, медленно обдумывались и уходили. После ливня Дима неторопливо и сладко думал: «Если бы я был синоптиком, я выдавал бы всегда один и тот же прогноз погоды – местами осадки. Самая удобная и универсальная формулировка. Попал под дождь или снег – ага, значит, оказался как раз в том месте. Не попал ни под дождь, ни под снег – значит, не то место. И всё. И очень просто».

Сын периодически звонил из своего лагеря и был, кажется, доволен. Димины родители не вылезали с дачи. От жены и дочери Дима слышал, когда дозванивался до них, только успокоительные слова. Спокойствие. Спокойствие.

В начале августа на несколько дней зарядили дожди. Дима обрадовался и провёл эти дни в максимально возможном спокойствии. Дожди были сильные, тёплые… Потом они прекратились, и пошли грибы. Об этом постоянно говорили по телефону родители, и даже по местному телевидению сообщали о небывалом количестве грибов, не рекомендовали брать незнакомые грибы и покупать консервированные грибы неизвестного производства.

Дима давненько не был в лесу. Грибы он собирать любил. Он любил идти по лесу, бережно делая каждый шаг, и вдруг среди травы, листиков и кружевных теней обнаруживать гриб. Вот ещё миг назад гриб сливался со всем тем, что шелестело и потрескивало под ногами, и вдруг хоп… гриб! Потом медленно опускаешься рядом с ним на колени и внимательно осматриваешься вокруг…

Дима любил это. Но в этот раз спокойствие победило. Верх взяли аргументы, такие как: «А куда девать эти грибы?», «Знаю я это море грибов!» и «Да сейчас в лесу народу больше, чем на базаре в базарный день».

Дима остался дома и прочёл пару детективов и какой-то женский роман, который нашёл в прикроватной тумбочке жены.

Дима почувствовал, правда, что слегка поправился за эти дни… но несущественно. Так, самую малость.

И вот август уже подходил к концу, скоро должны были вернуться жена и дети. Погода стояла по-прежнему хорошая, хотя ни в чём нельзя было быть уверенным. В любой момент лето могло переломиться в осень. Нужно было ловить каждый погожий денёк уходящего лета. А Дима не ловил. Он втянулся в спокойствие. Он ни разу за всё лето не постригся.

Гоша позвонил как раз за день до возвращения Диминой жены и дочери с югов.

– Алё, привет, – удивлённо сказал Го ша, когда Дима взял трубку. – Ты уже вернулся? Я так, наудачу позвонил, а ты уже здесь. Как отдохнул?

– Да какой там отдохнул, – сказал Дима со вздохом. – Всё лето в городе просидел. Так что отдохнём как-нибудь в следующий раз. А ты как?

– Так ты здесь был?! – Гоша явно и искренне удивился. – А мы были уверены, что ты уехал. От тебя ни слуху ни духу. Я сам уже давненько вернулся.

– А где был?

– Где был?! Да тебя всё лето проклинал. Не икалось тебе? Тебя послушались, поехали в Прибалтику. Так там дожди залили всё. Просто ни одного нормального погожего дня не было. Мы сбежали оттуда. А ты в прошлом году так расхваливал…

– Гоша, Гоша! Я-то тебе чем виноват, что тебе сказать? Ну не повезло тебе…

– Зато тебе всегда везёт, – перебил его Гоша. – Тут, говорят, погода стояла отличная всё время. Чем занимался-то?

– Да-а-а-а. Дел было много. Обычная ерунда. А своих отправил к морю. Детей надо из города вывозить. Так ты давно вернулся?

– Дней десять уже. Со скуки чуть с ума не сошёл. Никого же нету. Все разъехались. Жаль, что я не знал, что ты здесь. А пару дней все разом вернулись, так что вчера играли в футбол. А я смотрю – тебя нету. Ну, думаю, ты ещё не вернулся.

– Вчера играли? Без меня? Что ж не позвонили-то?

– Да никто ж не знал, что ты здесь…

– Знали, не знали, трудно было просто позвонить? Без меня играли – и никто не позвонил! Нормально вообще?!

– Мы думали… – опешил Гоша.

– Как раз-таки вы не думали, – перебил его Дима. – Попросту забыли, скажи, и всё. Трудно было номер набрать?

Дима сердился, ему было обидно. Эти футбольные матчи на школьном стадионе были важным ритуалом. И не суть, что именно Дима когда-то собирал команды, долго прививал всем привычку к этим еженедельным матчам, к бане после футбола, весёлым разговорам. Это не главное. Просто играли без него, и никто не позвонил. Никто! Ни один человек. То есть они смогли сыграть без него, и ничего не случилось. Вот только Гоша случайно позвонил на следующий день после игры.

Через пару часов после Гошиного звонка позвонила одна старая знакомая. Она поинтересовалась, может ли Дима говорить, намекая на то, есть ли Димина жена рядом или нет.

– Да говори, говори, всё в порядке, – сказал Дима. Она рассказала, как здорово слетала на какой-то остров, полностью там отдохнула и привезла Диме оттуда подарок.

– И кстати, Димочка, на мой загар стоит взглянуть, – сказала она, и Дима понял, что его знакомая находится в самом славном и игривом подпитии.

– А с кем летала? – спросил Дима.

– Ну-у-у, ясное дело, не одна, – был ответ.

Знакомая была действительно старая, ну не в смысле возраста. Он давно её не видел и сильно удивился её звонку. Но вот это «ясное дело, не одна» как-то царапнуло Диму. Эти слова задели не ревность и даже не досаду на то, что он, Дима, никогда не был на том острове. Нет! Эти слова царапнули спокойствие.

Потом в течение вечера была пара звонков по делам. Не страшных звонков, и даже не серьёзных, но Диме нечего было сказать. Весь тот день Дима не включал телевизор, ему это удалось сделать только совсем поздно, когда он включил выпуск итоговых вечерних новостей. Новости были неприятные, причём не зарубежные новости, а наши. За пятнадцать минут выпуска новостей он так насмотрелся на напряжённые лица каких-то чиновников и парламентариев, что стало ясно, они все врут и ничего хорошего не происходит. Про спорт сказали мало, прогноз погоды Дима пропустил, потому что позвонила жена и напомнила номер рейса и время прилёта.

Ночь перед прилётом жены Дима спал плохо. Долго не мог уснуть. С утра он навёл видимость порядка в квартире. Повозил пылесосом по центру комнат и кухни, позасовывал по углам одежду и прочее, потом сходил в магазин, купил каких-то продуктов и напитков, чтобы было чем встретить своих с дороги. Дались все эти действия мучительно. Ещё потом он сделал с десяток звонков. Все вернулись откуда-то, хотели встречаться, делиться впечатлениями.

Когда Дима ехал в аэропорт, машина вела себя как-то не очень. Дима давно не садился за руль, машина вся запылилась и ехала как-то не очень.

А погода стояла хорошая. Синее небо с небольшими чёткими облаками было высо-о-кое. Город выглядел ещё совершенно беспечным, летним. На женщинах, как в июле, было совсем мало одежды. Димины глаза то и дело цеплялись то за одну, то за другую фигуру на улице. На подъезде к аэропорту велись дорожные работы. Гудели катки и другая дорожная техника. У людей с лопатами оранжевые жилеты были накинуты прямо на голые тела. Тела рабочих блестели от пота, в открытое окно машины Диме в лицо ударил запах горячего асфальта и жар. От этого ему на миг почудилось, что лето только начинается.

В аэропорту народу было страшно много. Многие улетали куда-то восвояси, их провожали. Ещё больше людей прилетало и прилетало обратно откуда-то, спеша вернуть детей домой к началу учебного года. Их встречали. В глубине зала прилёта стеклянные двери выпускали рейс за рейсом. Вернувшиеся были загорелые, белозубые, весёлые. Их расхватывали встречающие, детей несли на руках…

Дима увидел знакомого, который встречал кого-то. Знакомый был давний и дальний, Дима даже не вспомнил его имени.

– Кого встречаешь? – спросил тот.

– Своих. С моря летят.

– А сам где был?

– Да-а-а! – Дима коротко махнул рукой. – Всё лето в городе просидел! А ты где так загорел?

– Я?! – знакомый хохотнул. – Я-то на крыше. Всё лето дачу с сыном доделывали, а жену отправил. Вот, встречаю. Как дела-то?

– Да какие дела? Лето вот заканчивается, а я в городе проторчал. Отдохнуть вообще не получилось. Ну давай!

– Ага, будь здоров!

Они пожали друг другу руки. Через пять минут Дима увидел своего знакомого с двумя большими чемоданами в руках, за ним шла статная женщина в светлом платье. Знакомый шёл и улыбался сам себе.

Диме вдруг стало как-то неудобно за то, что он соврал малознакомому человеку. Зачем он сказал, что ему было плохо летом. Ему летом было неплохо. И зачем он так оклеветал своё летнее спокойствие. Да, может быть, у него такого хорошего лета не будет уже никогда.

Многие рейсы задерживались по разным причинам. Рейс, который ожидал Дима, задержали на два часа. Ехать обратно в город, а потом тут же возвращаться не было смысла. Дима маялся, бродил, дремал в машине… Потом объявили, что рейс задерживается ещё на час. Тут Дима совсем скис. Он думал: «Ну вот, последний летний денёк, и что?» Он купил газету, но читать не смог. Внутри ничего не трепыхалось. Спокойствие ещё не покинуло его.

Он сильно соскучился по жене и дочке. Соскучился по сыну, который должен был прилететь через два дня. Он соскучился, но думал об этом с расслабленным лицом и склонив голову слегка влево. Даже шум аэропорта куда-то отступил…

Он встретил своих. Схватил дочь и поднял её высоко на вытянутых руках, потом поцеловал жену.

Они ждали багаж, дочь беспрерывно что-то говорила, что-то показывала и даже танцевала. Жена говорила, что они ужасно вымотались из-за этой ужасной задержки. Дима пытался внимательно слушать… Но на самом деле он прислушивался к спокойствию внутри себя. Как оно там? Осталось ли ещё?

Когда они подъезжали к городу, уже совсем свечерело. Дочь уснула на заднем сиденье. Она спала в немыслимой для взрослого человека позе. Жена перечисляла то, что нужно будет сделать уже завтра. Было ясно, что утром надо будет ехать покупать дочери обувь для школы и многое другое. Дима кивал, улыбался и думал… Нет, даже не думал, он заглядывал в глаза своему спокойствию и пытался запомнить эти глаза. Глаза, которыми он какое-то время смотрел на мир и ему было хорошо. Он хотел запомнить эти глаза на прощание.

Когда подъехали к дому, было почти темно.

– Ой, какие забавные скамейки поставили, ну надо же, как мило! – сказала жена.

Дима посмотрел и действительно увидел у подъезда новые скамейки. Когда, интересно, их поставили? Дима не заметил.

– Да, мы тут времени даром не теряли, – ответил Дима тут же.

Он поцеловал жену, потом медленно и бережно извлёк из машины дочь, жена взяла из багажника чемодан и сумку. Так они и пошли к подъезду. Дочка вся вспотела во сне. Дима прижал её к себе, она вся обвисла, была тяжёлая и большая. От её волос пахло жарким солнцем, ветром и морем.

– Тёплая… – сам себе сказал Дима. – Моя хорошая, – это он сказал уже почти беззвучно.

Пока жена открывала дверь подъезда, Дима коротко оглянулся на двор. Он поднял глаза и посмотрел на вершину огромного клёна, который возвышался над берёзами и рябиной. Клён был высокий, высокий. На фоне почти совсем угасшего неба было видно, что клён стоит не шелохнувшись. Дима подмигнул ему, отвернулся и, заходя в подъезд, улыбнулся… едва-едва, прощаясь…